Текст книги "Альфа и Омега. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Анна Сейд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Глава 10. Прелюдия

Я долго не могла заснуть. Думала, что из-за бессонной ночи в участке отключусь почти сразу, но вместо этого ощущала себя словно бы бегающей по кругу внутри собственной головы. Мне не хватало Йона, его тепла и привычного уже урчащего похрапывания, которое всегда служило мне колыбельной. Чужой диван в чужой квартире казался слишком неудобным – я то упиралась ногами в подлокотник, то явственно ощущала колющие бок пружины. От постельного белья пахло хлоркой, словно его стирали даже слишком усердно, буквально утопив в порошке, и, помимо всего прочего, в комнате было ужасно душно, потому что окно было сломано и не открывалось. В конце концов, в очередной раз перепробовав все позы для сна и сделав полный оборот вокруг своей оси, я не выдержала и, отбросив легкое покрывало, сперва села, а затем поднялась на ноги.

В этой комнате, как и в остальной квартире, почти не было мебели. Старенький продавленный диван, на котором я спала, тяжелая квадратная тумбочка с облупленными углами и два книжных шкафа, в одном из которых было даже слишком много дешевых любовных романов в тонкой обложке. Из тех, где весь сюжет сводился к наиболее удачному месту и времени для совокупления главных героев. Впрочем, не мне было осуждать чужой способ снять стресс после тяжелой работы.

Из окна открывался вид на стену соседнего дома, залитую рыжеватым светом фонарей. Это объясняло, почему детектив не пользовался этой комнатой – кому бы понравилось долгое время находиться в помещении, со всех сторон напоминающем кирпичную коробку? Особенно учитывая, что окно было не открыть. Даже забравшись на подоконник и прижавшись щекой к прохладному стеклу, я не смогла разглядеть и краешка улицы – только пожарную лестницу соседнего здания и кучу мусора внизу.

Восточный город спал, или вернее умело притворялся спящим. Я знала, что в глубине его лабиринтов пульсирует жизнь, скрытая от посторонних глаз. Время ни на секунду не замирало, даже если казалось иначе. Но без Йона ночь не влекла меня к себе. Как он тогда сказал? Охотничьи угодья, где обитают стада непуганых оленей? Непокоренная женщина, мечтающая о прикосновении?

Я провела носом вдоль едва угадывающейся в линиях татуировки красной ленточке, привычно вбирая в себя запах своего альфы. На мгновение мне необычайно ярко представилось, как он сейчас сидит на нашей пустой постели в свете торшера и делает примерно то же самое, чтобы успокоить яростно рвущую его на части жажду действия. Может быть, мне стоило все же позвонить ему? Может быть, я зря перестраховываюсь? А если взять телефон детектива Гарриса сейчас и потом стереть запись о звонке из журнала вызовов? Если он не будет о нем знать, то и искать не будет, верно?

Воодушевленная этой мыслью, которая окончательно согнала с меня всякую сонливость, я, крадучись, прошла к двери, ведшей из маленькой гостевой комнаты, куда меня на ночь разместил хозяин квартиры, в общий коридор. Перед тем, как лечь спать, я видела, что он оставил мобильный на зарядке на кухне – возможно, тот все еще там. Один короткий звонок, просто чтобы убедиться наверняка, что и с Йоном, и с Медвежонком все хорошо.

Однако меня ждало разочарование – подергав дверь, я обнаружила, что та была заперта снаружи. То ли детектив опасался, что я сбегу посреди ночи, не попрощавшись и прихватив с собой столовое серебро, то ли закрыл комнату по привычке. Коротко выругавшись с досады, я вынуждена была ни с чем вернуться в постель. Закрывшись покрывалом с головой, чтобы свет с улицы не бил по векам, я прижалась носом к собственному предплечью и тихо выдохнула в него, словно меня правда мог кто-то услышать:

– Я люблю тебя, Йон Гу. И я обязательно к тебе вернусь.

Потом, подумав пару секунд, я запечатала свои слова долгим прочувствованным поцелуем, ощущая себя несколько странно от того, что целовала собственную руку, но в то же время не будучи в силах противиться искушению. И когда после я уже почти забыла о том, что сделала, мне внезапно пришел своего рода ответ – метка вдруг запульсировала теплом, по всему телу разбежались волнующие электрические мурашки, а запах Йона усилился, окутывая меня с ног до головы тугим уютным коконом.

«Я тоже люблю тебя, маленькая. Возвращайся скорее», – эхом пронеслось у меня в голове, но я бы не смогла безоговорочно утверждать, что эти слова не были плодом моего собственного разыгравшегося воображения. Но даже в этом случае они наполнили меня тихой восторженной радостью и твердой уверенностью в том, что все обязательно будет хорошо. Вскоре после этого я наконец заснула.

Утром детектив Гаррис разбудил меня рано – ему нужно было ехать в участок и мы вышли из дома вместе. Он дал мне денег на метро и подсказал, как добраться до ближайшей станции.

– Ты не представляешь, как тяжело мне отпускать тебя, Хана, – серьезно проговорил он, сокрушенно покачав головой. – Я ведь чувствую, что ты особенная. Чутье, помнишь? – Мужчина указал на свой нос.

– В этом оно вас подводит, – возразила я. – Я самая обычная. Я знаю кое-кого по-настоящему особенного, так что, поверьте, мне есть с кем сравнивать.

– Один из тех двух загадочных парней, что были с тобой в том храме? – предположил он. – Надеюсь, однажды у меня будет возможность познакомиться и с ними.

– Учитывая ваш род деятельности, это звучит почти как угроза, – заметила я, улыбнувшись. – Но спасибо за то, что помогли мне.

– Я буду ждать ответной услуги, – напомнил он, протягивая мне руку для последнего рукопожатия. – И очень надеюсь, что не пожалею об том, что сейчас делаю.

– Я тоже, – честно ответила я, принимая его ладонь и сжимая ее в своей. Он держал меня чуть дольше, чем, наверное, следовало бы, но потом кивнул сам себе, через силу отпустил меня и направился к своей машине. А я, какое-то время последив за ним глазами, развернулась и двинулась в сторону метро.

Было во всем этом что-то, что никак не давало мне покоя. Множество вспыхивающих то тут, то там искр, света которых, однако, было недостаточно, чтобы осветить всю картину целиком. Быть может, если бы я подумала обо всем подольше, если бы не так торопилась выкинуть все это из головы, то сумела бы заполнить пробелы самостоятельно, но сейчас мне меньше всего хотелось концентрироваться на этой странной полупустой квартире с запертыми дверями и окнами, пугливыми соседями и хозяином, который ради едва знакомой ему омеги дошел до самого кардинала с угрозами и требованиями.

Ведь я возвращалась домой.

– Я еду, слышишь? – шепнула я своей руке, старательно гоня от себя мысль о том, как глупо выгляжу со стороны. – Я скоро буду дома.

Добравшись наконец до метро, я выяснила, что находилась на предпоследней станции восточной ветки. Восточная часть города была почти полностью застроена подобными спальными районами с относительно дешевым и комфортабельным жильем, в то время в западной находились все старые здания и исторические памятники, в том числе небезызвестная Площадь Фонтанов. Север был практически весь отдан под доки и промышленные территории, а юг, где двадцать лет назад находился самый большой нелегальный рынок столицы, что сформировало вполне определенный контингент проживающих возле него, до сих пор представлял собой муравейник самой разнородной застройки, начиная от покосившихся одноэтажных деревянных домиков и заканчивая панельными многоэтажками, превращенными в общежития для гастарбайтеров и прочих малопритязательных горожан. Естественно, самая дорогая недвижимость располагалась в центральном и западном районах, в восточном и северном в основном жил средний класс, а в южном все те, кому в этой жизни не особо повезло. В том числе я и все те, кого я теперь называла своей семьей.

Я увидела его в конце нашей улицы, как только вывернула из-за угла. Альфа стоял, засунув руки в карманы своей черной кожаной куртки, и ждал меня – в этом сомневаться не приходилось. Не в силах сдержать расползающуюся по лицу улыбку, я ускорила шаг, а потом и вовсе перешла на бег. Йон не бросился мне навстречу, как обычно происходило в кино, но когда я в прыжке повисла у него на шее, он обнял меня так крепко, что я едва могла вздохнуть.

– Ты услышал меня, да? – хмелея от счастья, спросила я. – Услышал, ведь так?

– Я не знаю, – отозвался он, перебирая пальцами мои растрепавшиеся рыжие волосы и жадно втягивая в себя мой запах. – Я просто… почувствовал что-то. Понял, что нужно выйти и ждать. И вот ты здесь. Ты в порядке, маленькая? Скажи, что ты в порядке. Не представляешь, как я за тебя переживал…

– Поцелуй меня, – буквально потребовала я, ощущая, как весь мир плывет у нас под ногами. – Поцелуй меня, иначе, кажется, я сейчас просто задохнусь.

Он послушно склонился ко мне, но когда я нетерпеливо подалась навстречу, только тихо усмехнулся, положив указательный палец мне на губы. Потом, когда я растерянно замерла, альфа сперва поцеловал меня в лоб, потом спустился губами ниже, к носу, перешел на одну щеку, затем на другую, и лишь после всего этого, когда я от нетерпения уже булькала, как маленький перегретый чайник, он накрыл мои губы своими. Его вкус, такой родной и любимый, словно бы заново запустил какие-то остановившиеся шестеренки внутри меня, и я почувствовала, что снова могу дышать полной грудью. Как странно, но только сейчас я поняла, что эти двое суток как будто бы не ощущала части собственной души. Словно она впала в анабиоз и перестала функционировать в принципе. Я казалась себе такой сдержанной, рациональной и сильной, но на самом деле примерно половина моего эмоционального спектра отвалилась в принципе. И больше всего удивляло то, что я даже этого не поняла.

Целовать его было одним из величайших наслаждений в моей жизни, но пока что я не могла позволить себе полностью отдаться ему, забыв обо всем остальном. Поэтому заставила себя отстраниться и спросила:

– Что с Медвежонком? Он в порядке? Он благополучно добрался до дома?

К моему удивлению, быстро переросшему в испуг, альфа вдруг резко помрачнел.

– Он в порядке, но… кое-то произошло, пока тебя не было. Пойдем в Дом, я не хочу говорить на ходу.

У меня словно бы землю вышибли из-под ног. Мысль о том, что все это было зря и что мне не удалось защитить моего маленького друга, холодным металлом вошла куда-то между ребрами.

– Что случилось? Я… Йон, я больше просто не выдержу никаких сюрпризов, – теряя голос, прошептала я. – Где он? Что с ним?

– Сегодня утром здесь была его мать и забрала его. Сказала, что с ней он будет в безопасности. По крайней мере, точно в большей, чем с нами, – терпеливо и по возможности коротко ответил он. – Я все расскажу внутри, идем.

– Мать? Его мать? Постой, что… Куда забрала? Зачем… Йон! – Не найдя слов, чтобы выразить охватившее меня смятение, я зачем-то шлепнула его ладонью по плечу. – Ты должен был позаботиться о нем, ты должен был…

– Пойдем в Дом, Хана, – в третий раз повторил он, обняв меня за плечи и увлекая за собой. – Это долгая история.

Оказалось, что после того, как мы с альфой разделились, он, как я и предполагала, почти сразу последовал за нами в окно, не став ставить под угрозу собственную жизнь, потому что к тому моменту кардинал разъярился не на шутку – и, наверное, как раз поэтому вместо того, чтобы сбить противника с ног запахом и таким образом мгновенно заставить подчиниться, зачем-то бросался на него с кулаками. Оказавшись снаружи, Йон едва не попал прямо в руки полицейских, но все же смог уйти – не без помощи того самого альфы, что изначально впустил нас в храм. Он рассказывал об этом сдержанно и коротко, словно ему не терпелось поскорее перейти к тому, что было потом, но я, как наяву, могла себе представить, как он метался по территории храма, окруженный подступающей полицией и не имеющий ни малейшего представления о том, что стало с нами.

– Я хотел следовать плану, но увидел, что одна из машин легавых подъехала к проулку, через который планировался отход. Пришлось импровизировать. Медвежонок потом сказал, что там была какая-то мусорная машина, которая преградила выезд.

– Да, – подтвердила я, мгновенно вспомнив запах тухлятины, что шибанул мне в нос, стоило нам вывернуть из-за угла. – Он выбрал самое хреновое время для того, чтобы там припарковаться.

– Ты хорошо придумала – спрятать мелкого в мусоре, – одобрительно кивнул альфа, а потом, помолчав, добавил: – И очень плохо придумала попасться самой.

– Я знала, что если они не обнаружат там совсем никого, то точно проверят машину. А так мне удалось создать иллюзию, что хотя бы одному удалось сбежать. Не знаю, сейчас этот план выглядит совершенным безумием. – Я тяжело вздохнула, взъерошив собственные волосы. – Так значит ты потом его нашел?

– Нет, мы встретились только здесь, – покачал головой Йон. – Наш провожатый спрятал меня в одном из подсобных помещений и прикрыл, когда полиция обыскивала территорию. Я просидел там до ночи, пока они не сняли оцепление. Вернулся сюда, и Медвежонок был уже тут. Перепуганный насмерть и все еще благоухающий кошачьим туалетом и гнилыми овощами, но целый и невредимый. Он мне рассказал, что с тобой произошло. Я… я как будто наполовину отключился в тот момент, просто вдохнуть толком и не мог и…

– Не надо, – сразу перебила его я, крепко стиснув его руку.

– Что? – немного удивился он.

– Не рассказывай, – коротко попросила я, отведя глаза. – Я слишком хорошо могу все это представить, и мне больно от этого. Не надо.

Йон внимательно вгляделся в мое лицо, а потом вдруг без слов поднес мои руки к своему лицу и прижался к ним губами. У меня по всему телу побежали мурашки, пусть даже это был очень простой, незамысловатый и почти не эротичный жест.

– Я был готов их всех поубивать, если потребуется, – тихо выдохнул он, вбирая в себя запах моей кожи. – Я бы это сделал, веришь?

– Йон, – беспомощно прошептала я, не зная, что ему сказать. Я верила. Может быть, это-то и пугало меня больше всего.

– Но Ория меня отговорила, – добавил альфа. – Сказала, что у нее есть связи в полиции и что она постарается узнать, где ты. Что раз тебя забрали они, а не церковники, то шанс еще есть. Она весь вечер сидела на телефоне, но все, что ей удалось узнать, это что похожую на тебя девушку доставили в центральное полицейское управление, но официальных обвинений не предъявили. Я сперва не понял, а потом… Потом догадался. – Он сжал кулаки, словно заново переживая то, что испытал в тот момент. – Ты была нужна ему лично. И я знал, что не могу допустить этого. Я приехал за тобой вчера днем, но мне сказали, что… тебя уже нет в камере. И, что самое смешное, никто не знал, куда ты подевалась.

– Меня вывел детектив, – коротко объяснила я, снова зачем-то представив себе его удивление и досаду в тот момент, когда он меня не нашел. – Тот детектив, которому поручили за мной присматривать до официального возбуждения уголовного дела. У него какие-то личные счеты с кардиналом, и он надеялся, что, если поможет мне, я дам ему какой-то компромат или вроде того. А еще он сказал, что Церковь прислала за мной свои машины и…

– Машин я не видел, – слегка нахмурился Йон. – Так значит… ты провела эту ночь… – Его глаза опасно сузились, и я поспешила его успокоить:

– Он просто человек. Ты же не чувствуешь на мне чужого запаха, правда? Он меня не тронул. Ему нужна была информация о кардинале и только.

– Что-то я сомневаюсь, – недовольно поджал губы альфа.

– Йон, не говори глупостей, – попросила я, искренне недоумевая, что вообще могло навести его на такие мысли и к чему эта неуместная ревность здесь и сейчас. – Я понимаю, что ты инстинктивно тревожишься из-за такого, но ты ведь должен понимать, что мир не крутится вокруг меня. У людей есть свои цели, своя мотивация и свои причины…

– Незнакомый мужик позвал изумительно красивую девушку переночевать у него дома, не имея на то особых причин, – перебил меня он. – Если ему нужна была информация, вы могли поговорить где угодно, а потом спокойно разойтись. Необязательно было вынуждать тебя спать под его крышей, на его территории. Пусть даже он не альфа, но это неправильно.

– Изумительно красивую девушку? – зардевшись, уточнила я, а он, несколько секунд еще сохраняя серьезное выражение лица, все же не сдержался, прыснул и отмахнулся от меня.

– Как всегда услышала самое главное, маленькая омега, – глядя на меня со слегка досадливой улыбкой, покачал головой он. – И тем не менее я бы на всякий случай зубы-то ему пересчитал при встрече. Профилактика в таких делах, знаешь ли, лишней не бывает.

– Он меня спас, эй! – легонько стукнула его по плечу я.

– Экий спаситель нашелся, – проворчал Йон, зачем-то забирая меня к себе на руки и утыкаясь носом мне в волосы. – Обошлись бы и без него. Ты уверена, что он за тобой не подглядывал, пока ты переодевалась или вроде того?

– Во-первых, да, я уверена, а, во-вторых, ты просто параноик, альфа, – вздохнула я, уютно устраиваясь у него в объятиях и ощущая себя так, будто только сейчас в полной мере вернулась домой.

– Будь у тебя такое сокровище, ты бы тоже им стала, – не остался в долгу он. – А как бы ты отреагировала, если бы узнала, что я остался ночевать у какой-то малознакомой женщины?

Представив себе такую ситуацию, я вынуждена была признать, что она мне совсем не нравится. Может быть, Йон и прав – профилактическое выцарапывание глаз и выдирание волос в таком случае было бы не лишним.

– Лучше расскажи мне о Медвежонке и его матери, – попросила я, возвращая его к главной теме. – Как она его нашла?

– Не она. Кардинал выследил наш путь до храма по камерам наружного наблюдения. Отец был прав, когда говорил, что ресурсы и возможности Церкви куда больше, чем мы можем себе представить. Этот сукин сын собирался послать сюда своих выкормышей, но госпоже Боро удалось его опередить. И ты представляешь, она в самом деле все эти годы считала, что ее сын умер. А еще подозревала, что это ее муж приложил к этому руку. Поэтому и сорвалась с места, когда узнала о том, что он жив и скрывается.

– Значит… она его забрала? – помолчав, спросила я.

– Да. Выписала Ории чек и забрала мелкого с собой. Они уехали сегодня рано утром.

– Но… Но как же… – Я закусила губу, отчаянно пытаясь задавить в себе поднимающийся протест. Наверное, Йон был прав, и с матерью Медвежонку было безопаснее, но мысль о том, что у меня не было даже возможности попрощаться с ним и убедиться, что он в порядке, больно жгла меня изнутри. Я не была готова к этой потере. Не так внезапно, не так странно, не так впопыхах. Мне кажется, я все еще чувствовала запах одуванчиков у себя на кончиках пальцев, пусть даже это было физически невозможно. – Она ведь точно его не обидит? Он… он точно будет в порядке?

– Мне жаль, что ты не видела их встречи, – мягко произнес Йон, гладя мои плечи и иногда касаясь губами моих волос. – Она так плакала, а он… он как будто повзрослел в одночасье. И успокаивал ее не как мальчишка, а как настоящий мужчина. Мне кажется, он позволил ее эмоциям быть сильнее, а свои спрятал до поры до времени.

Я невольно вспомнила о том, как накануне визита к кардиналу, мы с омегой плакали вместе, обнимаясь и упиваясь близостью друг друга. Может быть, это был последний раз, когда он позволил себе быть ребенком. Может быть, именно рядом со мной он вообще мог себе это позволить, как я могла себе позволить любить в нем ребенка, хотя он уже очень давно им не был.

– Я… много пропустила, – с досадой пробормотала я. – Как… Почему все произошло так быстро?

– Это была гонка на опережение, – отозвался альфа. – Тебе повезло, что кардинал бросил все силы на поиски Медвежонка, а не вцепился в тебя. Он совершил целую кучу ошибок, но больше нам не удастся застать его врасплох. В следующий раз он будет готов.

– В следующий раз? – непонимающе уточнила я, а потом до меня внезапно дошло. – В следующий раз! Йон, как же мы теперь попросим у него помощи в нашем с тобой деле?

Я совсем забыла об этом. На фоне всех последних новостей, событий, откровений и сменяющих друг друга опасностей я совсем забыла о том, для чего мы изначально хотели встретиться с кардиналом Боро. Я не помнила об этом, даже когда стояла с ним лицом к лицу. Теперь же, кажется, об этой идее следовало забыть раз и навсегда. Может быть, даже хорошо, что мы не заикнулись об этом при личной встрече с ним – с кардинала бы сталось в качестве мести за свое поражение натравить на нас отца Евгения и закрыть глаза на то, что произойдет после.

– Мы что-нибудь придумаем, – убежденно проговорил Йон. – Главное, что ты дома. Хана, я… вдруг понял, что больше никогда и ни за что не хочу с тобой вот так разлучаться. Я был совсем не в себе без тебя. Вдруг понял, насколько все это неважно. Церковь, полиция, даже Ория и девочки, даже Медвежонок. Я… Я когда увидел его и понял, что произошло, был так зол на него. Так зол, что спасся он, а не ты. Думаю, он это понял. И когда… когда за ним приехали… – Он сделал паузу, словно подбирая слова или решая, стоит ли ему говорить их вслух. – Я на какую-то долю секунды испытал своего рода злорадство. Что его все равно заберут, что ему не удастся вылезти за твой счет сухим из воды. Я сам не ожидал, что могу чувствовать что-то подобное. Это напугало меня. Напугало то, в какой беспорядок приходят мои мысли, когда тебя нет рядом. Не смей больше бросать меня, маленькая омега. Для сохранения мира на Земле и голов на плечах просто будь рядом, ладно?

Я не знала, что ему ответить, поэтому просто обняла его крепче, уткнувшись носом в родинку над ароматической железой на его шее. Я слишком хорошо понимала, о чем он говорит и что мы оба подходим к той грани, за которой эта судьбоносная привязанность друг к другу перестает быть нормальной. Как будто мы могли нормально функционировать только вместе, как единый организм. Лишь когда я чувствовала своей спиной его спину, я могла смотреть во все стороны и восхищаться тем, что видела, тянуться к тому, что меня окружало, жить эту жизнь полноценно, ярко и осознанно в каждом из ее аспектов и проявлений, начиная от самых незначительных, вроде вкусной еды, и заканчивая самыми масштабными и сложными, вроде вопросов о смысле существования бестий и смысле их угасания. А когда его не было, я просто медленно умирала изнутри, словно лишенная половины своих внутренних органов.

Но значило ли это, что жизнь и свобода любого из нас была ценнее жизни и свободы, например, Медвежонка? Или любой из омег Дома? Догадывались ли те, кто нам доверял и кто полагался на нас, что в случае необходимости сделать выбор, последний будет не в их пользу? Как в той задачке про вагонетку – переехать одного или пятерых? С точки зрения циничной логики пять жизней ценнее одной, но все становилось сложнее, когда в дело вмешивалась субъективная пристрастность. Я бы, не думая, обменяла жизнь пятерых незнакомцев на жизнь Йона. Но самое страшное было то, что я понятия не имела, как поступила бы, если бы теми пятерыми были бы Медвежонок, Джен, Поппи и, например, мои мама с братом. Я знала, какого ответа ждало бы от меня общество и какой бы я дала для того, чтобы сохранить лицо. А еще знала правду, и это что-то непоправимо ломало в том, что я хотела думать и знать о самой себе. Всегда ли я была такой? Или же метки, что сковали нас друг с другом, вкладывали эти мысли и убеждения мне в голову точно так же, как подстегивали болью, когда я даже против своей воли сближалась с другим альфой? Я нисколько не сомневалась в том, что Йон действительно бы пошел на крайние меры, не считаясь ни со своей жизнью, ни тем более с чужими, если бы это потребовалось ради моей безопасности. Но действовал ли он бы в таком случае по своей воле? Может быть, метка в самом деле была ближе к разумному паразиту, делающему все возможное для сохранения жизни своим носителям, чем к божественному знаку одобрения нашего союза?

Понятия не имею, зачем я вообще обо всем этом думала.

– Ты что-то сказал про чек, – внезапно вспомнила я, пользуясь случаем перевести тему и отвлечь себя от изматывающих и бессмысленных размышлений. – Мама Медвежонка выписала Ории чек? Сколько там было?

– Я не видел его лично, но, полагаю, что достаточно, – отозвался альфа. – Медвежонок сам попросил ее его выписать. Сказал, что иначе никуда с ней не пойдет. Ей пришлось.

– Это… ужасная глупость, – сокрушенно покачала головой я. – Нам нужно было сразу обратиться к ней, а не к нему. Тогда бы всего этого не случилось бы. Откуда у нее вообще… столько денег?

– Я не думаю, что они ее личные, – отметил Йон. – По обрывкам их разговора, я понял, что госпожа Боро всегда подозревала кардинала в том, что он имеет отношению к исчезновению Медвежонка. Из-за этого их отношения испортились, а сама она жила отдельно. По церковным канонам, развод среди священников допустим лишь в том случае, если выбранная ими в спутницы жизни омега окажется бесплодной, но в их случае это было общеизвестно не так. Кардинал полностью ее содержал и, мне кажется, приплачивал сверху за молчание, ведь кому как ни ей было знать, что ни от какой болезни ее сын не умирал. Мне показалось, что она… винит себя за то, что бездействовала все эти годы. Поэтому и подписала чек не глядя. Может, ей было стыдно за то, как шикарно она жила на деньги убийцы и морального урода, пока ее сын ублажал альф в борделе ради выживания.

– Не хотела бы я быть на ее месте. – Меня аж слегка передернуло, когда я попыталась себе это представить. – И все же как глупо было с нашей стороны не подумать о том, чтобы обратиться именно к ней! Я чувствую себя такой дурой, Йон…

– А я чувствую, что тебе нужно принять душ, – улыбнулся он, совершенно не разделяя моего самобичевания. – Идем-ка, маленькая омега, я лично послежу за процессом.

Он поднялся на ноги, увлекая меня за собой, и я вдруг оказалась в воздухе у него на руках, едва и успев что покрепче схватиться ему за шею.

– Я очень скучал, – доверительно прошептал он, перехватывая меня поудобнее. – И никуда тебя не отпущу, пока не смогу в полной мере выразить насколько.

Отказаться от этого заманчивого предложения было совершенно нереально, да я и не думала пытаться. Что бы он там себе ни воображал, я соскучилась ничуть не меньше. Тем более у меня все равно больше не осталось сил, чтобы волноваться о Медвежонке – не после всего. Может быть, я была плохой подругой и сестрой, но сейчас все, чего желало все мое естество, это остаться наедине с любимым мужчиной и позволить его грубоватым, но заботливым рукам смыть с меня те ужасные два дня, что мы провели в вынужденной разлуке друг с другом.

Бандиты явились за деньгами на следующий день, и к их приходу Ория как раз успела обналичить полученный от госпожи Боро чек. Мы с Поппи и еще несколькими любопытными подсматривали за происходящим через отверстия в стене ее кабинета, которые, по предположению некоторых, были просверлены тут нарочно, но предназначались для наблюдения за несколько более интимными процессами.

Встреча прошла гладко, без эксцессов, но меня несколько смутила реакция кредиторов. Они выглядели не довольными, что наконец получили назад свои кровные, а как будто растерянными и даже сбитыми с толку. Словно вместо того, чтобы выполнить поставленную им задачу, они только что с треском ее провалили. Однако никто из них ничего не сказал, они в присутствии Ории и Агаты пересчитали деньги, выдали ей какие-то документы – вероятно, связанные с правом собственности на Дом, – и довольно быстро ретировались. И хотя я прежде никогда не присутствовала при подобного рода крупных сделках, меня не покидало ощущение, что все должно было выглядеть и ощущаться немного иначе.

Впрочем, все это, конечно, было совершенно неважно, ведь дело было сделано. Ория даже устроила небольшую вечеринку в честь этого радостного события, но мы с Йоном почти не принимали в ней участия – слишком сложно было не думать о том, какой ценой нам удалось всего этого добиться.

Я до последнего надеялась, что Медвежонок позвонит или еще как-то даст о себе знать, но либо госпожа Боро запретила ему всякие контакты с внешним миром ради его собственной безопасности, либо у него и вовсе не было никаких средств связи. Для собственного успокоения я даже поискала в интернете информацию о ней. На фото в молодости мама Медвежонка в самом деле была очень похожа на него, только более изящная и по-женски хрупкая. Рядом с крупным плечистым кардиналом она казалась маленькой фарфоровой статуэткой с большими оленьими глазами и густым каскадом пшенично-золотых волос. Глядя на нее, сложно было представить, что такая женщина внезапно выступила бы против своего мужа и предприняла столь решительные и категоричные действия, чтобы отобрать у него то, что он по праву считал своим. Однако я по себе знала, на какие безумства может толкнуть нас любовь – особенно любовь, пропитанная горечью потери, безнадежности и отчаяния.

Наравне с тревогой за Медвежонка меня переполнял страх и за наше с Йоном будущее. Первые дни после возвращения в Дом я очень плохо спала, мне постоянно снилось, что в нашу комнату врываются священники в белых рясах, и ни я, ни Йон ничего не можем им противопоставить. Однажды я даже проснулась с криком – точнее со сдавленным мычащим стоном, которым даже умудрилась разбудить обычно крепко спящего альфу. Он потом долго не спал, обнимая меня и говоря о том, что обязательно сумеет меня защитить, чего бы ему это ни стоило. Я никак не могла взять себя в руки, только тихонько всхлипывала и дрожала всем телом, но благодаря его близости и мягкой настойчивости, мне в конце концов снова удалось заснуть.

Меж тем наша жизнь вернулась в привычную колею – не считая, конечно, отсутствия Медвежонка, которое порой ощущалось и ранило особенно сильно. Я выполняла свои рутинные обязанности: дежурила с Поппи на кухне, помогала с обустройством заднего двора, которое наконец из стадии вывоза мусора перешло в стадию облагораживания открывшегося пространства, пару раз съездила с Йоном в прачечную. Еще мне удалось пусть и недолго, но все же поговорить с Норой. Новенькая оклемалась после той своей кровавой выходки в моей ванной и осталась все той же колкой на язык врединой, которая предпочитала проводить время в компании Сузи и ее маленькой банды. Они продолжали таскать еду из общего чулана вне очереди, шариться по карманам захмелевших клиентов, перемывать кости всем, кто попадал в поле их зрения, и в целом пакостничать по мелочи. Теперь, зная об истории Дома больше, я была в курсе, что Сузи была как раз из той части «уличных» девочек, которых Ории поручили взять под опеку. Они до сих пор не избавились от некоторых вредных привычек тех времен, включая развязную и порой откровенно хамскую манеру поведения, но я больше не принимала это на свой счет. Лишний раз не ввязываясь в конфликт, я тем не менее всегда могла ответить им на их языке, и этого было достаточно, чтобы мы друг друга поняли и оставили в покое.