Текст книги "Клоака. Станция потери (СИ)"

Автор книги: Анна Муссен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Пятая улица – Лагерь

Однажды я видела, как загнанная в угол мышь набросилась на загнавшую ее в этот угол кошку и…победила! Кот был настолько шокирован сей неподобающим для пищащего создания поведением, что поспешил ретироваться как можно дальше от умалишенной добычи. Как мне тогда показалось, от греха подальше. Потом – уже не помню, правда, кому я об этом рассказала – мне объяснили, что я стала свидетелем проявления того самого инстинкта самосохранения, который дремлет в каждом мало-мальски здравомыслящем существе. И это не тот инстинкт самосохранения, который оправдывается девизом «Моя хата с краю», а тот, при котором гордо заявляешь: «Сгорел сарай – гори и хата!».

Бесстрашие, испытать которое можно, разве что в безвыходной ситуации, когда терять уже попросту нечего – вот что испытывала мышка в тот момент, когда пыталась вгрызться кошке в шею. На ту завораживающую бойню я смотрела со страхом за кота! Никогда бы не подумала и не поверила в то, что маленькое, пищащее существо, способное только грызть провода и разносить всякую заразу, будет так отчаянно сражаться за свою жизнь против того, кто по всем параметрам превосходил ее и в силе, и в росте, и в весе. Это было удивительным открытием.

Я, конечно, не мышь, а Князь, разумеется, никакая не кошка, но я храбрюсь, и умирать не собираюсь. Впрочем, как и накидываться на стоящего напротив меня мужчину с намерением показать свои зубы. Хотя за то, как он без зазрения совести оглядывает меня с ног до головы, улыбаясь крутящимся в голове мыслям, можно было и поскалиться. Пусть улыбка у него и не столь пахабна, как у Грызуна, и не вызывает у меня никакого отвращения, я бы даже сказала, что улыбка у него вполне себе очаровательна, но все равно приятного мало.

Признаться, я представляла Князя немного по-другому. Да и его «тронное место» в моем воображении выглядело иначе, чем в реальности.

Определить возраст Князя нереально. Вроде и не молодой, но еще и не старый. Он принадлежит к такому типу мужчин, которые с возрастом становятся только краше. Я способна назвать несколько известных мне мужчин-актеров, преимущественно импортных, которые вроде бы в молодости ничего особенного собой не представляли, были иногда даже ниже среднего, а вот когда им перевалило лет за сорок… Ух!.. На них теперь хочется смотреть вечно. И не только на экранах телевизоров или на настенных постерах.

Интересно, подростки еще вешают плакаты на стены со своими любимчиками или это смущающие пережитки прошлых поколений?

– Ее привел Сергей? – спрашивает Князь у Грызуна», на секунду отрывая от меня взгляд.

Грызун коротко кивает, подтверждая собственные, недавно сказанные слова. А меня удивляет то, что Князь помнит имя новичка, в лагере обитавшего менее суток. Память хорошая? Или в лагере давно не было новых лиц?

– Ты прибыла ночью, Нина? – обращается Князь уже ко мне, жестом приглашая меня присесть в гостевое кресло у своего стола.

Я уже говорила Сергею, что никогда не была на сборах. Никогда я не отдыхала и в пансионатах, и в детских лагерях. Но из тех же фильмов, показывающих эту сторону молодежной жизни с неким приукрашением, я хорошо представляла себе место, где должен был обитать директор подобных учреждений. Комната, в которую меня привел Грызун, была кабинетом Князя. По-другому и не скажешь. Большой и чистый письменный стол, на котором без компьютера и телефона было пусто, стулья, кресла, шкафы с книгами… Добавить только ковер, и получится бы настоящий кабинет школьного директора.

Только Князь портит общую картину, не особо походя на сотрудника школы.

– Топай, девуля, – говорит Грызун, подталкивая меня к столу.

Да, гостеприимство так и льется через край. Но делать нечего.

Я усаживаюсь на предложенное мне место, чувствуя себя на собеседовании в крутой компании. Князь садится напротив, подпирая голову сомкнутыми в замок руками. Он продолжает разглядывать меня, а на его лице легко читается заинтересованность во мне и в том, откуда я пришла.

– И неужели всю ночь провела на улице? – продолжает он свой «допрос». – Не страшно было одной?

Вот не нравится мне его это «неужели». Князь не играет, сразу дает понять, что врать ему бесполезно. Возможно, он что-то уже обо мне знает. Возможно, кто-то из моих попутчиков рассказал ему обо мне, и теперь он проверяет меня на вшивость. А еще, возможно, я слишком много думаю, и от усталости мне кажется то, чего нет и в помине.

Но решив, что раз уж врать, то врать до конца, я поджимаю губы и дрожащим голосом говорю о том, что мне было очень страшно.

– Было темно… Нигде не было света… Я не знала, куда идти…

– Бояться нужно не темноты, а того, что в ней обитает, Нина, —как-то уж слишком по-философски произносит Князь.

Он знает, что я не ночевала на улице. Точно знает. И пытается до меня это донести. Но зачем? Чтобы посмеяться надо мной? Поиздеваться? Напугать? Или есть причины куда более масштабные, чем те, о которых я думаю?..

– Но бояться тебе больше нечего, Нина. Всем, кто к нам присоединяется, я гарантирую защиту.

– К «нам» – это к душегубам?.. – осторожно интересуюсь я.

Интересно, кто первым стал так себя называть? Или кто-то называл так других? Почему именно такое название? Оно ведь… Оно ведь отталкивающее. Говорящее. Какое-то…неправильное.

Князь громко смеется.

И даже смех его, как и улыбка, звучит очаровательно. Приглушенно и успокаивающе.

– Ты чувствуешь иронию, да? – сквозь смех спрашивает он и даже поддевает пальцем проявившуюся у глаз слезинку. – Я не знаю, кто первый придумал это название, но оно так крепко закрепилось за жителями этого места, что мне приходится с этим мириться.

– Вы сказали «жители этого места»… А где мы?

Все и всегда нужно узнавать от первых лиц. Можно разузнать кое-что от других, подслушав сплетни и чужие разговоры, но для того, чтобы собрать всю информацию в один большой фрагмент, нужно услышать и вариант «начальника».

– У города нет официального названия, но оно обзавелось собственным именем благодаря тем, кто, как мне кажется, стал называть душегубов «душегубами». Наверное, тому человеку нравилось давать другим клички.

Почему «человеку», а не «людям»?

– Клоака, – продолжает Князь. – Так этот город кто-то назвал, будто смеясь над теми, кому пришлось бы в нем жить.

– Канализация…

– Грубо говоря.

– Так мы под землей?..

– Да.

– И как отсюда выбраться?

Какой вариант он мне предложит?

– Отсюда один выход, Нина.

Правда ли?

– Какой?

– Нужны жетоны. Ровно десять.

– Жетоны?.. Как у солдат?

Я ничего не понимаю. Я не знаю, о чем ты говоришь. Какие жетоны? Какие монеты? Ни-че-го не знаю.

– Нет, Нина. Это жетоны из метро. Хотя ты, скорее всего, таких уже не застала. Или не помнишь.

– Вы говорите о монетках с буквой «М»? Я у бабушки в комоде такие видела.

– Именно о них, – улыбнувшись, говорит Князь, словно рад имеющимся в моем распоряжении знаниям. – Нужно собрать десять жетонов, чтобы выбраться отсюда.

– Почему десять? И куда мне их деть, когда я их найду?

– Благодаря им открывается вход на станцию, с которой можно уехать, вернувшись в верхнее метро.

«Верхнее метро».

– И Вы знаете, где находится эта станция?

Князь качает головой.

– Нет, не знаю.

А я не верю.

Зачем собирать жетоны, если не знаешь, куда их потом деть? Зачем заставлять других собирать их? Зачем говорить о способе спасения, если, возможно, его не существует? Попросту вселить людям надежду на то, что выбраться отсюда возможно, чтобы они?.. Чтобы просто заставить их хоть чем-то заниматься, а не думать о собственной неудачливости и судьбе, заведшей их в такое место?

– Тогда, как я узнаю о нужной мне станции, когда соберу эти жетоны? И как мне их собрать? Найти? Выиграть? Или Вы будете давать мне их за что-то?.. А почему Вы?.. Кто Вы такой? Почему Вас считают главным? Как все мы сюда попали? Поезд же не сам сюда приехал, верно? А…

Чуть было не спрашиваю про подстрекателей, но вовремя прикусываю язык. Для того, кто только попал в Клоаку, провел целую ночь в одиночестве на улице и не общался с «местными», я слишком много знаю. А знание иногда никакая не сила…

– Ты задаешь много вопросов, Нина. И я прекрасно понимаю твое любопытство, но тебе нужно отдохнуть и набраться сил перед завтрашним днем.

Мне хочется просить, что будет завтра, но Князь, опираясь о край стола, поднимается со своего кресла, не собираясь продолжать наш разговор. Во всяком случае, сейчас.

– Проводи Нину и распорядись, чтобы ее обеспечили всем необходимым, – говорит Князь, отдавая Грызуну приказ.

А как же браслет и жетон? Он не собирается «заклеймить» меня?

– Нина, скоро начнется ужин. Постарайся на него успеть.

– К-конечно… Спасибо Вам.

Князь улыбается, принимая мою благодарность.

Мне ничего не остается, как попрощаться с ним и последовать за Грызуном по длинному пустому коридору, чтобы спустившись со второго этажа на первый, выйти на улицу через черный вход. Снаружи уже темно и холодно, с неба начинают падать маленькие снежинки, которые, попадая мне на щеки, за мгновение тают.

Странно все это, разве нет?

– Если мы под землей, – начинаю я, запоздало понимая, что Грызун вряд ли сможет ответить на мои вопросы. – То откуда здесь снег? Деревья? Почему холодно, как на настоящей улице?

– Тебе об этом завтра Князь расскажет.

Что и следовало ожидать. Хотя, возможно, он и сам не знает достоверных ответов на мои вопросы.

Сейчас в лагере было меньше людей, чем когда я в него только вошла. Наверное, все ужинают. Точнее, готовятся к ужину. Что там душегубы предпочитают в еде? Крыс. Иногда кошек и собак. Бедолаги… Как они только попадают сюда? Неужели это те самые собаки, которых иногда можно встретить в вагонах? Есть у меня на пути в универ одна такая четвероногая пассажирка. Помесь лабрадора и какой-то дворняги. Она точно знает, в какой вагон нужно зайти, на какой станции выйти и в сторону какого выхода побежать. Умная животина, ничего не скажешь. Иногда люди-то, читать умеющие, в метро теряются, а тут собака… Поначалу я ее присутствию в вагоне удивлялась, а теперь даже переживаю за нее, если вдруг из-за каких-то причин мы с ней не встречаемся. Так может ли быть такое, что она – сбежавший с фермы ужин?..

Не хочу в это верить.

Мы подходим к еще одному зданию. У главных дверей стоит два человека: оба мужчины, с оружием в руках. Будто охранники. Или часовые… А есть ли между ними разница? Они приветственно кивают Грызуну и перебрасываются с ним парой фраз о событиях прошедшего дня, на меня вообще никакого внимания не обращая.

– У нас опять пополнение, – в конце концов, говорит Грызун, указывая на меня. – В этот раз они неплохо справились.

«Они»? Подстрекатели? Или есть кто-то еще, заслуживающий печеньки с полки за хорошую службу?

– Главное, чтоб от этих толка было больше, чем от предыдущих.

Прозвучало не очень обнадеживающе. С какими предыдущими? Много ли их было? Что с ними стало? Они с чем-то не справились? Или наоборот, справились и вернулись на поверхность, а те, кто остался в Клоаке, кусают локти от зависти и говорят о них гадости?

– Эти, вроде как, поспособнее.

Я опускаю голову, делая вид, что не слушаю их разговоров. Если честно, то чувство голода, сжавшее мой желудок, становится все невыносимее, и вдумываться в их слова у меня нет никакого желания. Начинает мутить. Голова побаливает. Я хочу уже просто лечь куда-нибудь и поспать часок-другой. Но перед этим все-таки что-нибудь съесть.

Никогда не могла заснуть на голодный желудок.

– Ладно, Князь попросил отвести ее…

Дальше я Грызуна не слушаю, подавляя в себе смешок. «Попросил» он его… Это был приказ, хоть и звучал он не так требовательно, как следовало бы… Грызун это прекрасно понимает, но перед другими делает вид, будто, в отличие от них, он Князю был другом, а не подчиненным.

Пожалуй, стоит запомнить это.

Хочу шагнуть вперед, продолжая смотреть себе под ноги, как неведомым чувством понимаю, что этого делать нельзя. Я неестественно дергаюсь в сторону, едва не наступив на ботинок стоящего напротив меня человека. Мужчину. Мне уже знакомого. Хватает секунды, чтобы я испытала весь спектр эмоционального ужаса и страха, стоит только посмотреть на него и предательски отвести глаза в сторону.

– О, Сема, а ты здесь какими судьбами? – удивленно спрашивает Грызун у моего так называемого подстрекателя.

Руки у меня немеют, и я сжимаю пальцы в кулаки, но чувствительность ко мне не возвращается даже в форме ледяного покалывания.

– Проверял состояние некоторых жильцов.

Даже не поднимая головы, я знаю, что он смотрит на меня.

– А-а… Ну все с тобой ясно, сердобольный ты наш.

С этими двумя тоже все ясно, они друг друга недолюбливают. Ну или недолюбливают только Врача. Интересно, весомая ли для этого причина? Я исподтишка гляжу на Семена. Либо мне кажется, либо он и в самом деле смотрит на Грызуна с легким пренебрежением. Будто человек, стоящий перед ним, и человеком-то не был.

Даже смешно…

Семен – душегуб. Подстрекатель. И невесть кто еще. Но тогда, уходя с Тихоней из поезда он дал мне дельный совет, который мог спасти меня, если бы я знала, что к нему нужно прислушаться. Поэтому… Кто же он на самом деле? Злодей или тот, кто только притворяется злодеем? «Добро пожаловать в обитель вседозволенности. Если хотите покинуть это место, будьте очень внимательны и сообразительны».

Стоит прислушаться хотя бы к этому совету.

Грызун обходит меня и, хлопнув Семена по плечу, зовет меня следовать за ним. Я, как провинившаяся школьница после родительского собрания, спешу за ним, больше не смотря на своего попутчика. Я не успеваю заметить на нем никаких следов от драки, да и на того, кто получил пулю, он не похож. Что же это значит? Сергей оказался прав, и Тихоня на самом деле тоже душегуб?

Мы входим в здание, где я, скорее всего, сегодня буду спать.

– Эй, девуля, если все срастется, то недолго тебе здесь перебиваться. Князь хорошеньких рядом с собой старается держать, а тех кто…так себе, сплавляет сюда для общего пользования.

– Ч-что?..

Общего пользования? Это…

– С добрым утром,– произносит Грызун, радуясь тому, что достучался до меня. – Жить говорю, здесь будешь, пока… Пока. У других девуль поспрашивай о том, как тут дела делаются. Поняла?

Ничего не понимаю, но киваю, лишь бы избавиться от его компании.

Он доводит меня до какой-то комнаты и оставляет одну, больше не собираясь со мной нянчиться. Я стою перед дверью, оглядываясь по сторонам и прислушиваюсь, надеясь, что услышу чьи-нибудь шаги.

Типичный коридор в старой гостинице, в каком-нибудь маленьком городишке. Здесь даже пахнет так же, как и в них. А постеленный вдоль всего пола ковер только усиливает мои воспоминания о захудалых ночлежках, в которых мы с родителями останавливались, путешествуя летом к морю.

– Ладно. В любом случае я хочу есть и спать. А тут мне дадут и то, и другое. Если верить Сергею…

Стучу в дверь, но ответа не слышу. Стучу еще раз, а потом еще, в конце концов, решаюсь на самовольничство и открываю дверь, заходя внутрь. Зайдя, я на ощупь нахожу выключатель, зажигаю свет и осматриваюсь. Комната оказывается спальней с шестью койками. Как в больнице. Или в пансионате на сборах. Надо бы у Спортсмена уточнить, в самом ли деле это место похоже на пансионат? Три кровати уже кем-то заняты, это понятно по тому, что, в отличие от трех оставшихся, они застелены. Рядом с каждой кроватью стоит по стулу. Стола в комнате нет ни одного. Так же нет шкафов или тумбочек.

Самая обычная ночлежка, с минимальными удобствами. Даже не хостел…

– Н-Нина?..

Позади меня что-то падает на пол. Будто полотенце. Я оборачиваюсь и вижу перед собой растерянную Машу. Она стоит в дверном проеме, собираясь то ли заплакать, то ли упасть в обморок.

– Э-это, правда, ты?..

– Вроде как, – отвечаю я, улыбаясь. А что еще сказать?.. Пожалуй… – Я рада тебя видеть.

И это правда. Я рада, что с ней все в порядке. Надеюсь, что и с остальными тоже.

Маша шмыгает носом и поправляет съехавшие на его кончик очки. На этот раз она не бросается меня обнимать. А жаль. У нее неплохо получалось успокаивать людей. У Маши оказываются длинные, вьющиеся волосы, которые до этого были стянуты на голове тугим пучком. Волосы у нее влажные, но одежда на ней та же, в которую она была одета в поезде. Значит, чистой одежды тут не выдают.

Но хоть душ имеется и на том спасибо.

– Как?.. Как ты попала сюда?

– Сергей нашел меня. И сказал, что я в любом случае сюда попаду.

– Да… Сюда всех приводят…

Маша наклоняется, поднимая с пола полотенце. Слух меня все же не обманул. Хорошо, что я сразу же ее встретила. С ней мне будет спокойнее.

– Где Белла? – спрашиваю я. – Она с тобой?

– Нет…

– Где-то в здании?

– Нет.

Маша качает головой и жмурится, будто кто-то собирается ударить ее за отрицательный ответ. Если Белла не здесь, то где? Спортсмен сказал мне, что они все в лагере. Значит, пришли они сюда все вместе, так? А потом? Разделились на мальчиков и девочек?

– А где тогда?

– Белла… Белла оказалась слишком красивой…

Кажется, у меня дергается нижнее веко. Это все нервы. И усталость. И голод. И что-нибудь еще. Клоака становится похожа на первобытное общество или на какое-нибудь Средневековье, где красивых и обаятельных девушек держат рядом как показатель статуса их владельца. Я же правильно понимаю слова Маши? Беллу отделили от «простушек» и поселили у какого-то статусного душегуба? Возможно даже у самого Князя?

Что-то мне это начинает напоминать…

– Маша, я ничего не понимаю, – произношу я, подходя к своей попутчице. – Объясни мне… Нет. Расскажи мне обо всем, что с вами произошло. Как вы сюда попали? Чем ты занималась целый день? Я хочу знать обо всем. Абсолютно обо всем.

– Обо всем? – еще раз шмыгнув носом, переспрашивает она. – Я даже не знаю с чего начать…

А разве это не очевидно?

– Начни с того момента, как вы вышли на станции.

– Ты позвала нас… Я услышала, но…

– Да, вот с этого момента, – с напором произношу я, сжимая ее плечи.

– С этого момента…

Начинается наше выживание.

Шестая улица – Логово

Закрыв за собой дверь, чтобы никто не смог нас подслушать, Маша проходит и садится на свою кровать-койку, готовясь, как мне кажется, к долгому рассказу. Мне же пока достается шаткий потертый стул, на который я сажусь, боясь проломить и без того сломанную посередине сидушку и спрашиваю, спустя несколько минут непрерывного молчания, что же случилось с ними на той станции,

– Когда мы вышли из вагона…

Когда они вышли из вагона на платформу, то первым, что ощутила Маша, был странный привкус вдыхаемого ею воздуха. Я, сказать по правде, ничего странного в нем не заметила, когда покинула конечную, а вот Маша сразу подумала о том, что на станции пахло какой-то затхлостью. Она услышала, как я позвала их, но было слишком поздно возвращаться. Двери в вагонах закрылись, поезд тронулся с места. Бежать за ним они даже не пытались, понимая, что это было бесполезно.

Оказалось, что в чувство всех привел Дмитрий. Он же и предложил им ни в коем случае не разделяться. Белла воспротивилась, будучи уверенной в том, что где бы она ни оказалась, в компании незнакомцев ей было хуже, чем одной. Белла была девушкой самоуверенной и из-за этого несколько недальновидной. В отличие от Дмитрия. Он, к удивлению Маши, отпустил Беллу на все четыре стороны.

– Если хочешь идти, то иди. Я никого тащить за собой не собираюсь, – цитирует Маша его слова стараясь сымитировать и выражение его лица в тот момент. – Представляешь? Он просто взял и бросил ее.

«Бросил» не совсем правильно подобранное слово. Да и в подобном решении я Мандарина нисколечко не виню. Стыдно признаваться, но будь я на его месте, то поступила бы с Беллой-ноющим-балластом точно так же.

– Она ведь сама захотела уйти, – говорю я, оправдывая Дмитрия. – Знаешь, как говорят: насильно мил не будешь.

Хоть я и ненавижу различного рода афоризмы, иногда они идеально описывают сложившуюся ситуацию парой-тройкой слов.

– Ты права, но все же…

Дмитрий был одиночкой, думающим только о себе. С этим не поспорить. Но он ведь должен был понимать, что оставаться одному в сложившейся ситуации ему было опасно. Одиночка одиночкой, но никто не отменял того факта, что в компании всегда можно было найти человека, которого, в случае чего, можно было бросить на растерзание зомби, а самому благополучно сбежать.

С другой же стороны ходить толпой и привлекать к себе внимание этих самых зомби…

– Сергей сказал, что вы все в лагере, – продолжаю я. – Разве это не означает, что вы все-таки остались вместе?

– Не совсем, – качая головой, говорит Маша. – Ненадолго мы разделились.

Маша и Тема остались с Дмитрием, а Сергей пошел следом за уходящей со станции Беллой. В подобном раскладе я даже не сомневалась. Спортсмен оказался слишком… Нет, не совестливым, и даже не ответственным… Возможно, просто наскоро влюбившимся рыцарем Черноволосой. Там, конечно, было на что глаз положить, но разве о любви нужно думать, когда все катится куда-то… Куда-то. Твоих друзей что-то утащило и, возможно, съело. Город, по предварительным умозаключениям, вымер. Возможно, что и возвращаться тебе уже было некуда, а ты… Тьфу… В такое-то время шуры-муры водить… Неправильно как-то. Хотя и романтично.

– Мы с Дмитрием и Темой блуждали по городу, пока не наткнулись на группу странных людей.

– Это были душегубы?

– Да. Они нашли Беллу и Сергея. Я не знаю, что именно произошло… Я не стала спрашивать, но… Ты ведь его видела, так?

– Сергея?

– Да. Его лицо…

Теперь понятно, кто так разукрасил нашего спортсмена. Вопрос: из-за чего? По какой причине? И вот еще… Как же я сразу не заострила на этом внимание? Группа Сергея и Грызуна, услышав сообщение по радио о том, что наступает вечер, сразу же засобирались возвращаться в лагерь… Но я встретила душегубов ночью… И Маша с остальными так же наткнулась на них задолго до того, как наступило утро. Почему они были за пределами лагеря? Им можно находиться в темное время суток за его пределами? Или они ушли в самоволку?

Нужно будет разузнать об этом.

– У Беллы ты тоже ничего не спрашивала?

Ладно у Сергея. Возможно, она не хотела задевать его мужскую гордость, но ведь у Беллы можно было об этом спросить?

– Не спрашивала. Мне… Мне было не до этого…

– Почему?

– Почему?..

Потому что в этот момент они угодили в лапы самого кровожадного и беспощадного зверя, который только мог обитать на планете Земля. И имя этому зверю «человек». Произношу я это в своей голове мужским басистым голосом, читающим текст в какой-нибудь документалке по кабельному. Но слушая рассказ Маши о том, что произошло дальше, мне все меньше и меньше хочется шутить.

Теперь мне понятно, о каком «добродетеле» говорил Сергей, когда мы только встретились. Теперь же были правдивы слова Кости о том, что подстрекатели поодиночке поезда не угоняли. Дмитрий… Как же все просто. Вот почему мне казалось, что он и Семен были на одной волне. Они оба душегубы. У них была одна цель: найти и привести в лагерь как можно больше рабочей силы. И они со своей работой прекрасно справились.

Вот только странно это все. Один предупредил меня о том, что мне нужно доехать до конца. Другой отпустил от себя двух попутчиков, хотя они были ему нужны. Ничего не понимаю.

Эти двое поступали как-то нелогично.

– Нас привели к Князю, – продолжает Маша. – Он… Он показался мне хорошим человеком…

Мне он тоже таким показался. Но такой ли он, каким хочет показать себя окружающим?

– Он вкратце рассказал о Клоаке. Ты ведь с ним уже встречалась?

– Да. Когда мы пришли сюда, то Сергей и остальные отдали какому-то лысому мужику свои карты, а потом он отвел меня к Князю.

– Лысому?.. Ты о том, что на мышку похож?

Да Маша моя родственная душа в плане профайлинга! Только вот не на мышь этот бильярдный шар похож, а на самую настоящую крысу. И боюсь, что с этим помойным существом у него было не только внешнее, но и душевное сходство.

– Именно.

– Да, я видела его утром. Он собирал вместе людей, чтобы выйти с ними в город. Сергей тоже среди них был.

Я это и так знаю.

– О чем еще вы говорили с Князем? Мне с ним почти не удалось поговорить из-за ужина.

– Он спросил, чем мы занимались там… Наверху.

Маша указывает на потолок, имея в виду город, стоящий над метро. И над нижним и над верхним.

– И кем была ты? – спрашиваю я у нее.

Маша улыбается и с гордостью в голосе объявляет мне, что она логопед.

– Работаю в детском садике у дома, а вчера, так как выходной был, целый день провела у родителей на другом конце города.

Я почти угадала. Воспитатели в садах то же самое, что учителя в школах… Эх, не на того я учусь. Не на того…

– Возвращалась от них и…вот.

Маша вновь шмыгает носом и кривит губы.

– В общем, Князь распределяет людей по их умениям. Я вот, например, с детьми целый день просидела. Их тут, кстати, много.

– Значит, Тема был с тобой?

Маша качает головой.

– В лагере существует жесткая иерархия. Те, кто только прибыл и те, кто…тут уже давно, даже не едят за одним столом.

И?..

– А при чем здесь Тема?.. – спрашиваю я, но догадка приходит в мою голову быстрее, чем Маша отвечает на мой вопрос. – Он отсюда?..

– Да. А еще Семен и Дмитрий.

– Про этих я уже знаю, говорю я.

И мы обе замолкаем, вслушиваясь в шипение висящей над дверью колонки.

Просьба всем собраться в столовой. Ужин начнется через десять минут. Просьба всем собраться в столовой. Ужин начнется через десять минут.

Почему каждый раз, когда я собираюсь узнать какую-нибудь информацию, меня и моих собеседников прерывают?! Это уже похоже на самое настоящее издевательство!

– Тебе надо поесть, – говорит Маша со свойственной воспитателям заботой. – Ты ведь голодна?

В ответ ей мой желудок издает громкий рык и я стремительно краснею, инстинктивно закрывая живот руками.

Маша понимающе улыбается.

– Но сначала тебе нужно умыться.

– Все так плохо?– спрашиваю я, усмехнувшись.

Я свою физиономию уже видела, но неужели стало еще хуже?

– Не настолько, как ты думаешь, но… С таким чумазым лицом ты будешь привлекать к себе излишнее внимание. Пойдем.

Маша отводит меня в… Не знаю, как правильно назвать это место. Огромная комната, выложенная мелкими, кафельными плиточками темно-бирюзового оттенка делилась на две части: в одной стоят только умывальники и зеркала, в другой вдоль стен установлены подобия на душевые кабины, только без перегородок.

Армейская душевая из космического будущего, не иначе.

– Здесь даже в душе все следят друг за другом, – шепчет Маша, доводя меня до умывальников. – Я целый день чувствовала на себе чужие взгляды.

– Может это простое любопытство? – пытаюсь я ее успокоить, смотря на собственное отражение в зеркале. – Ты для них новый человек.

– Хотелось бы, чтоб так оно и было… Но я сомневаюсь, что дело в любопытстве.

Отражение, которое я видела в линзах противогаза Кости, было еще вполне сносным. Настоящее же зеркало показывает мне всю «красоту» моей постапокалипстический внешности. Я открываю кран и несколько раз ополаскиваю лицо. Вновь заглядываю в зеркало. Тушь черными мазками размазана под глазами, и мне приходится оттирать ее пальцами до тех пор, пока она полностью не исчезает.

Никогда больше не буду покупать водостойкую.

– Попробуй с мылом, – советует Маша, протягивая мне кусок…чего-то странного. – Здесь многое сделано из подручных средств.

С благодарностью взяв «мыло», я пытаюсь вспенить его, растирая в ладонях. Мылится оно, конечно, не очень, но грязь с пальцев отмывает, поэтому будем считать, что со своими функциями этот труд местных умельцев справился на ура. Но стоит ли наносить его на лицо? Вдруг сыпь пойдет?

– Не волнуйся, – произносит Маша. – Оно нормальное. Я с ним мылась и ничего… Даже кожа не сохнет.

Ну, раз даже кожа не сохнет…

Ладно, стоит признать, что мыловарение в лагере процветало. Кожа на моем лице буквально скрипит после того, как я умываюсь с помощью этого мыла. От уличной грязи и косметики не остается и следа. Теперь на меня из зеркала смотрит бледная девушка, с огромными мешками под глазами и болезненным видом в целом. Будто я только что пережила какую-нибудь южную лихорадку, вылечилась и теперь познаю побочные эффекты от сниженного из-за недуга иммунитета. Еще и волосы все сальные… Ненавижу ходить с немытой головой.

Как же мне хочется полностью ополоснуться и смыть с себя абсолютно всю грязь. Я смотрю в другую часть комнаты, откуда звуками падающих на плитки капелек меня зазывают к себе душевые. Душ… Горячая вода… Мыло… Еще бы дали переодеться во что-нибудь чистое и я готова делать для Князя все, чего бы он не пожелал. Хоть руками вырою ход на поверхность, если ему захочется.

– Нина, если не успеем на ужин, то поесть сможем только утром, – говорит Маша, протягивая мне полотенце. – Я им пользовалась, но оно все равно чистое.

Я не из брезгливых, поэтому полотенце беру. Мое внимание привлекает браслет на руке Маши. Это было ее клеймо, под которым хранится ее жетон.

– Когда Князь надел его? – спрашиваю я у нее.

– Утром.

Значит, нет ничего странного в том, что я пока без оков.

Промокнув лицо, я вешаю полотенце на край раковиныи, намочив руки, пальцами провожу по волосам, стараясь распутать созданные для гулянки кудряшки. Выпрямить их не получается, но взъерошив грязные волосы, я чувствую себя чуточку лучше.

– Давай быстро поужинаем и вернемся сюда? – предлагает Маша, замечая мой тоскливый взгляд, направленный на душ. – Ты сможешь помыться и постирать одежду. В комнатах есть батареи и по ним течет настоящий кипяток. За ночь все высохнет.

– Хорошая идея.

Как же быстро она освоила быт лагеря.

Оказывается, столовая находится в другом здании и по дороге сюда я ее проходила. Поэтому мы Машей беспрепятственно выходим на улицу, стоящие на входе часовые удостаивают нас лишь секундой своего внимания, а потому я не могу не задаться вопросом о том, собираются ли эти двое ужинать? Или им поджаренных крыс сюда приносят? Доставка жареной крысятины, кошатины и собачатины двадцать четыре часа в сутки! Семь дней в неделю! Звоните и мы будем у вас меньше, чем через час.

– Еще одни, – недовольно произносит «правый» часовой, когда мы ненадолго задерживаемся рядом с ними. – Так сложно всем вместе выходить?

Видимо решили, что мы не знаем, куда идти.

– Эти же еще новенькие, – произносит «левый», будто вступившись за нас с Машей. – Блондинку вообще только-только привели.

– А-а, точно.

«Левый» закидывает автомат себе на плечо и говорит, что отведет нас в нужное место. Маша шепчет мне на ухо о том, что свободно передвигаться по лагерю могут лишь единицы. Это тоже стоит запомнить. Путь до столовой мы с Машей решаем провести в тишине, нечего давать лишний повод подслушать наши разговоры. Я осматриваю лагерь и задумываюсь над тем, что мне удалось узнать. Как сказал Костя, в Клоаке проживают душегубы, неофиты и…горожане. У кого бы мне спросить про последних? Маша вряд ли что-то о них слышала, а вот Сергей… Надеюсь, что он сейчас в столовой и ждет нашего прихода. Нужно поговорить с ним о наших дальнейших действиях. «Наших»… Что ж, раз я неосознанно примкнула к Спортсмену, то пора бы думать не только о себе. Во всяком случае я, Сергей, Маша и Белла что-то вроде команды, а о Семене, Дмитрии и Теме можно забыть со спокойной совестью.