Текст книги "Клоака. Станция потери (СИ)"

Автор книги: Анна Муссен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Думать. Говорить. Думать. Говорить.

Но ведь он и так должен знать, сколько их у меня. Ни за что не поверю в то, что он не заглядывал в мой мешочек.

– Чтобы выбраться из Клоаки, десяти жетонов недостаточно. Еще нужно знать станцию, двери которой с помощью этих жетонов откроются.

– Вы знаете, где эта станция?

– Может быть.

Может быть?.. Серьезно?!

– Вы издеваетесь надо мной? С самого начала так делаете? Зачем сказали мне доехать до конечной станции? Чего Вы этим добивались?

– Я не такой плохой, как может показаться, Нина, – говорит Семен, отрываясь от подоконника. – И Князь тоже не плохой. Мы привозим сюда людей, чтобы наш город жил. Мы не хотим его потерять. Без ресурсов Клоака быстро погаснет. А если не станет этого города, то и тот, на поверхности, долго не протянет. Мы понимаем, что по отношению к вам это несправедливо. Поэтому и даем вам возможность выбраться отсюда.

– Мне может еще поблагодарить Вас за это? – возмущенно произношу я. – Спасибо огромное за такую удивительную возможность!

– Твоя злость вполне оправдана. Но ты не в силах что-либо изменить. Тебе остается только выживать здесь.

Семен встает напротив меня, приложив ладонь к моему лбу. Я дергаюсь от него в сторону. Меня трясет от переполнявшей мое тело злобы. Пожалуй, я никогда прежде так не злилась.

– Князь всегда дает неофитам выбор. Либо ты выйдешь из этой комнаты с браслетом на руке, либо тебя вывезут так же, как и тех, кого ты видела на улице. Выбор только за тобой.

Сказав это, Семен вручает мне небольшую коробочку, непонятно как материализовавшуюся в его руках, и покидает комнату. Я остаюсь одна.

На улице больше никого нет. Мертвых увезли, живые разошлись по своим делам. Начинает темнеть. Мне интересно, что с Тихоней и остальными. Выходил ли Сергей сегодня в город или вылазки были отменены из-за случившегося? Что с Машей и Беллой? В моей голове начинает созревать план побега из Клоаки. Я знаю столько, сколько нужно для того, чтобы спастись. А благодаря Семену в моем распоряжении теперь десять жетонов.

Я открываю коробку и убеждаюсь в собственной правоте. В ней лежит браслет и один жетон, которого мне так недоставало. Я не понимаю Семена. И тогда в поезде, и сейчас… Он помогает мне, но я не могу понять, зачем ему это делать. В чем причина его благородства, если это можно было так назвать?

«Я не такой плохой, как может показаться, Нина».

Я начинаю в это верить.

Браслет на моей руке защелкивается. Я сжимаю в ладони свой десятый жетон.

Мне нужно выбраться отсюда. Тихоня должен знать, где выход. А чтобы о нем узнала и я, мне нужен Костя.

Часть третья. Лагерь. Первая смена – План

Когда я говорила, что ни за что не притронусь к местным харчам, то нагло врала себе и своему желудку. Желудок впоследствии взбунтовался и победил в этой неравной борьбе со здравым смыслом. В принципе завтрак в лагере ничем не отличается от моего завтрака дома. Тот же чай и каша… Мне хочется верить, что это чай и каша… Абсолютно безвкусную, белую похлебку в тарелке, с не разварившимися комочками и какими-то сероватыми крупицами, о происхождении которых я даже думать не хочу, душегубы уплетают за обе щеки. То, что мне налили в стакан, описанию вообще не поддается, но я так сильно хочу есть, что кончаю с трапезой минуты за три.

Просто глотаю эту кашу, даже не стараясь ее разжевать, и все запиваю чаем, надеясь не распробовать вяжущий привкус чего-то необъяснимого на языке. Если это не отрава, то несколько дней на подобном пайке я протяну. А вот что будет дальше, я предпочитаю не загадывать.

Этим утром людей в столовой немного. Видимо большинство предпочло не выходить из своих комнат, переживая тяжелое время в безопасности своих четырех стен. Я наделась увидеть Сергея и поговорить с ним кое о чем, но он в столовой так и не появился.

Маша, сидевшая со мной, его тоже не видела.

– Кстати, спасибо за то, что постирала одежду, – благодарю я ее слегка запоздало.

Запах порошка я ощущаю с самого утра.

После того, как я вернулась в комнату, где мне выделили целую кровать, я с удивлением обнаружила на стуле стопку своих вещей. Конечно, без стиральной машины парку выстирать было нереально, но Маша как-то умудрилась очистить ее от грязи и слизи. И еще от того ужасного запаха.

– Не за что, – отвечает она мне. – Я была рада помочь.

За соседним от нас столом завтракают Семен и Дмитрий. Мне не слышно их разговора, но за все то время, что они там сидят – а в столовую они пришли позже нас – мужчины даже не притронулись к своей еде. Я знаю, что они нас заметили, возможно, их разговор в той или иной степени касается нас – новоприбывших, но они оба демонстративно в нашу сторону не смотрят.

– Если ты закончила, то пойдем. Раз тебя еще никуда не распределили, то лучше нам держаться вместе.

Соглашаюсь с Машей и вместе с ней выхожу из-за стола. Весь путь до выхода, у которого по уже какому-то для меня обыкновению толпятся люди, я ощущаю на своей спине чужие взгляды.

Выйдя на улицу, я с удовольствием вдыхаю морозный воздух. Если бы я не знала, что нахожусь под землей, то ни за чтобы не поверила тому, кто попытался бы меня в этом убедить. Снаружи прохладно. Погода разгулялась и обещает всем нам солнечный день. Я не понимаю, как работает эта система, но абсолютно все в Клоаке выглядит натурально. И небо, которое нечасто одаривает жителей поверхности своей синевой в зимние месяцы. И солнце, которое умудряется как-то пригревать. И даже сугробы выглядят как настоящие.

– Ты в порядке? – спрашивает у меня Маша.

Мы направляемся к месту ее работы.

– Вполне. Горячий душ меня оживил.

– А была бы горячая ванна, было бы еще лучше, да?

– Да. Намного.

Маше двадцать восемь. На поверхности она снимает небольшую квартирку недалеко от садика, в котором работает, она не замужем и в замужество особо не стремится. «Делать там нечего», – повторила она для меня заученную фразу всех своих замужних подружек. Маша была спокойным, но при этом сверхчувствительным человеком. Из-за этого, наверное, она и стала работать с детьми. Нужно было иметь не только огромное терпение, чтобы не прибить этих шумных человечков, но еще и бескрайний запас любви к чужим детям, чтобы поддерживать свое терпение.

Первое, что спрашивал Князь при знакомстве с неофитами, это, разумеется, их навыки и профессии. Маша была единственной из моих попутчиков, кто уже работал по диплому и жил той самой взрослой жизнью, полной вечной нехваткой денег, нескончаемых счетов и полупустого холодильника за неделю до зачисления на карту зарплаты. Узнав о том, что она работала с детьми, Князь распределил ее в местный «детский сад». Сергей, по ее словам, приглянулся лидеру душегубов своей спортивностью, из-за чего и получил возможность выходить за пределы лагеря. А Белла оказалась слишком красивой для того, чтобы нагружать ее тяжелой работой.

И про Беллу, кстати говоря, я до сих пор ничего не знаю.

– Мне так и не сказали, чем я должна буду заниматься.

– Думаю, Князю сейчас не до этого, – произносит Маша, коротко кивая двум мужчинам на входе в одноэтажное здание.

Они игнорируют ее приветствие, но без лишних слов впускают нас внутрь.

Я замечаю, что у каждого дома стоит по два вооруженных человека. Маша сказала, что в лагере было построено около пятнадцати домов. Значит, как минимум у тридцати мужчин было оружие. И они умеют с ним обращаться.

Дыру в заборе, которую проделал Тихоня, уже заделали. Это со слов Маши. Я рассказала ей о том, кем был вечерний нарушитель, а она рассказала мне о том, куда его могли отвести. Разумеется, в лагере была своя тюрьма, в которой запирали особо недовольных и провинившихся душегубов. Если они не исправлялись за определенный срок, от них «избавлялись». И мне хочется верить, что избавлялись от них вполне привычными способами. А не на кухне в огромных кастрюлях.

– Мне доверили семнадцать детей. Их возраст от пяти до двенадцати лет.

– Они такие же, как мы? – спрашиваю я.

– Нет. Они все, как и Тема, родились в этом городе.

Это логично. Подстрекатели не стали бы брать с собой детей. От них нет толка.

– Они приняли тебя?

Маша смотрит на меня несколько удивленно, но быстро соображает, что к чему.

– Девочки. Мальчики более скрытные. Я смогу расспросить у них обо всем, что ты захочешь узнать. Дети начинают врать только по достижению определенного возраста и при наличии определенных обстоятельств.

– То есть, эти будут говорить правду?

– Будут.

Маша произносит это так уверенно, что совесть не позволяет мне поставить ее слова под сомнение.

Дети встречают нас не так, как я ожидала. Конечно, я не ждала счастливых возгласов «Доброе утро» или «Мы рады, что вы пришли», но то, как они на нас смотрят, заставляет меня невольно содрогнуться. Эти дети нас опасаются. Не доверяют нам. Изучают нас. Интересно, знают ли они о том, что над их головами бурлит жизнь? Жизнь, которая была в разы лучше их собственной.

– Итак, вы все сделали домашнее задание? – спрашивает Маша, проходя вперед.

Мы находимся в комнате, похожей на классный кабинет. Тут есть и парты, и доска. На учительском столе даже лежит коробочка с мелом. Дети начинают молча приносить Маше свои тетради, и среди них я без труда замечаю Тему. Он, в отличие от других, идет не к ней, а ко мне.

– Нина! – радостно восклицает он, по-детски крепко сжимая меня в своих объятиях. – Ты хорошо добралась?

– Хорошо, – говорю я, легонько потрепав его по светлым волосам.

– Я так рад! Сегодня утром, когда дядя Сема заходил к нам домой, он сказал моей маме, что взял себе помощницу. Это ты?

– Не знаю. Он мне ни о чем не говорил.

– Я думаю, что это ты! Дядя Сема всех нас лечит, но одному ему тяжело.

– Но я-то не врач, Тем, – говорю я. – И не смогу вас лечить.

– Но ведь…

– Артемий, мы начинаем. Неси тетрадь и займи свое место, – строго произносит Маша.

Кажется, она вошла во вкус.

Тема отпускает меня и, выполнив то, о чем его попросила Маша, усаживается за одну из первых парт. Я же сажусь за последний стол и внимательно слежу за уроком. Правда довольно быстро мне это надоедает. Маша объясняла детям элементарные вещи, слушать которые скучно, и в какой-то момент я ловлю себя на мысли, что изучаю ее учеников.

Маша сказала, что самым старшим детям по двенадцать лет, но сейчас в классе только ровесники Темы. Если Маше доверили всех живущих в лагере детей, то где все остальные?

Тема, отвлекшись от занятия, машет мне рукой, и я отвечаю ему тем же.

Вряд ли он был настоящим подстрекателем. Уж слишком маленький для такого важного дела. Скорее всего, он последовал за Семеном и Дмитрием и без их ведома решил покататься на поезде. Так он и оказался в метро. И… Мою голову посещает дельная мысль. Он может знать, как выбраться из Клоаки.

Надо будет рассказать об этом Маше. Пусть поговорит с ним, а я…

Я достаю из кармана парки чудом ненайденную теми, кем не надо, фотографию. Не знаю, видел ее Семен или нет, но этот кусок глянцевой бумаги мог стать ключом к моему спасению. Мне остается только поговорить с Сергеем, отдать ему фотографию и указать на его карте место, где живет Костя. Если эти двое в самом деле братья, и у них хорошие отношения, то он не бросит Тихоню в лагере, из которого сам же когда-то и сбежал. Костя должен будет прийти за ним и освободить из того места, где его сейчас держат. А узнать об этом месте могут только те, кто находится по эту сторону забора. Вот такая у нас будет взаимовыгодная сделка.

Занятие продлилось до двенадцати. Маша раздает детям очередное задание, а после за ними приходят два человека. С автоматами, разумеется. Когда их уводят, мы с ней остаемся одни. По громкой связи объявляют о начале обеда, но ни я, ни Маша не спешим в столовую.

– Знаешь, почему при знакомстве с детьми, педагоги просят их написать сочинение о себе и своей семье? – спрашивает она у меня, открывая первую тетрадь.

– Чтобы узнать о них, – не задумываясь, отвечаю я.

– Верно. Это такой психологический прием. Довольно часто бывает так, что рассказать о чем-то сложнее, чем написать. При помощи таких сочинений профессионалы могут узнать о многом. Даже о том, про что ребенок не написал.

– А ты профессионал?

– Да. И вполне приличный.

Разумеется, первой она открывает тетрадь Темы.

– Как думаешь, – начинаю я, пока Маша проводит анализ детского рассказа, – почему он оказался в поезде?

– Я размышляла об этом, – не отвлекаясь от чтения, произносит Маша. – И пришла к выводу, что ему просто было любопытно, куда уходят Дмитрий и Семен. Его не должно было быть с ними.

– Я тоже так решила. Если он просто следовал за ними, то сможет ли он найти ту станцию, с которой они уехали?

– Зависит от того, насколько он внимателен.

Маша дочитывает сочинение, но ничего важного в нем не находит. Тема оказывается единственным ребенком в семье. Его мама и папа трудятся на ферме, выращивая какие-то овощи для всего лагеря. Его заветной мечтой было побыстрее вырасти и исследовать город наравне с другими взрослыми.

О мире на поверхности он ничего не знал.

– Я попробую расспросить его. Кажется, Тема видит в нас с тобой друзей, которые могут рассказать ему о том, чего он еще не знает. Он любопытный, как и многие мальчики в его возрасте. Это должно помочь нам.

Маша обещает поговорить с ним об этом завтра. Собираясь уходить из классной комнаты, я спрашиваю у нее о том, где были остальные дети? Те, которые старше Темы.

– Не знаю. Мне говорили, что на занятия будут ходить все.

В этот момент раздается стук в дверь и внутрь входит Сергей.

– Наконец-то я вас обеих нашел!

– И тебе привет.

Припухлость с его губы немного спала. Синяк на скуле стал темнеть. Он выглядит лучше, чем при нашей последней встрече, но его вид все равно вызывает во мне чувство жалости. Вроде такой спортивный, а выглядит, как потрепанный котенок.

– Зачем ты нас искал? – спрашивает Маша, прижимая к груди тетради.– И почему тебя не было за завтраком?

– Мы ушли, как только рассвело. – Сергей садится за одну из парт и ерзает на неудобном для него стуле. – И только что вернулись. Никто не хочет оставаться за пределами лагеря.

– Нашли что-нибудь новое?

– Нет. Нам даже не удалось далеко уйти, потому что все на нервах. Но я искал вас не для этого. В общем, мы должны сбежать отсюда.

Спасибо, гений, что говоришь нам об этом. Ведь в наши планы побег не входит.

– Ты думал о том, как нам сбежать? – спрашиваю я.

– Мы сбежим. Если ты вспомнишь, с какой станции…

– А если не вспомню? – перебиваю я его. – Темно уже было. Да и я не по одной улице шла, а плутала дворами. Нельзя рассчитывать только на меня.

Сергей досадливо сжимает губы. Наверное, о таком он даже не задумывался. Маша смотрит на меня с немым укором и мне становится не по себе.

Что? Разве мои слова прозвучали грубо?

– Нет, она права, – замечая ее взгляд, Сергей встает на мою защиту. – Я не подумал об этом. Если Нина не вспомнит дороги, а мы сбежим, то… Ничем хорошим для нас это не закончится.

– Ничем хорошим для нас не закончится ночная прогулка по городу, – говорю я.

– Я только слышал от других об этих горожанах… А ты видела их, так?

Сергей смотрит на меня так, будто надеясь на мой отрицательный ответ.

– Видела. С наступлением темноты в городе нельзя находиться.

– Значит, нам нельзя делать необдуманных шагов и привлекать к себе внимание, – говорит Маша, поправляя съехавшие на кончик носа очки.

– Нам и не придется.

Я подхожу к двери и, открывая ее, выглядываю в коридор. С этой стороны нас никто не подслушивал. Я оборачиваюсь к своим попутчикам и кивком головы указываю Маше на окно. Она понимает меня и проверяет улицу.

– Никого.

– Тогда слушайте, – произношу я, закрыв дверь. – Я думала о том, как нам всем выбраться. И, как мне кажется, мой план вполне приемлемый, но… Одна я не справлюсь. Если мы хотим сбежать, то должны действовать сообща, согласны?

Маша и Сергей кивают. Я подхожу к парте, за которой сидит Сергей и кладу на столешницу снимок. Маша подходит ближе.

– Узнаете?

– Да, – произносят они одновременно.

– Это тот парень с огромным рюкзаком, – говорит Сергей, тыча пальцем в Тихоню. – Что это значит?

Я кратко пересказываю им о том, что произошло со мной за то время, пока я была неофитом. Мне приходится рассказать о Косте и о его логове в канализации. О том, что он успел мне рассказать. И о его родстве с Тихоней. Я вижу обиду во взгляде Сергея, когда эта часть рассказа подходит к концу.

– Я соврала. Прости. Но тогда я не знала, кому и о чем можно было говорить. К тому же я обещала, что никому про него не расскажу.

Возможно, упоминание об этом будет к лучшему. В глазах Спортсмена я могу выглядеть плохо, ведь мы должны были доверять друг другу с самого начала. Но тот факт, что я сдерживала данное кому-то обещание, должен был хоть немного повысить наш дружеский рейтинг.

– Я думаю, что ты поступила правильно. – На этот раз уже Маша встает на мою защиту. – Во всяком случае, твоя с ним встреча нам только на руку. И, кажется, я начинаю понимать твой план.

– Правда?

– Да. Я попытаюсь разузнать у Темы о том, как он попал на поезд. Но если он не расскажет, а ты не вспомнишь, где находится конечная станция, нам остается надеяться только на этого Костю и его любовь к брату.

– А как он узнает о том, что его брат здесь? – спрашивает Сергей.

– Для этого нам нужен ты и карта, которую тебе выдаст этот лысый.

Я рассказываю свой план до конца. Если Спортсмен сможет показать мне на карте дом, где мы встретились, то я соображу, в каком месте прячется Костя. Сергею нужно будет только показать ему фотографию и сказать, что его брат в плену у Князя.

– С чего ему верить мне?

– Мы просто будем надеяться на то, что у них были хорошие отношения и он не оставит брата умирать. К тому же, как я поняла, Костя с Князем не в ладах. И, – я соблюдаю драматическую паузу, – наш пленник должен знать, где выход. Поможем Косте вызволить брата и все вместе покинем Клоаку.

– Вместе? – спрашивает Сергей, криво ухмыляясь. – А Белла? Ты знаешь, где она? Или уже забыла о ней?

Вот это прозвучало грубо, но я не стану грубить в ответ.

– Я не знаю, где она, – говорю я, смотря на Машу.– Но думаю, что смогу узнать.

Есть у меня в лагере человек, которому, как мне кажется, было в радость со мной болтать.

– Сережа, я тоже против того, чтобы оставлять здесь кого-то из наших, но не стоит так негативно воспринимать план Нины. Мы должны подготовиться перед побегом, а на это уйдет несколько дней. Если не больше…

– Если сможешь сбежать от этого лысого и добраться до тех туннелей, а Кости там не окажется, то просто оставишь фотку у входа… Нужно сзади написать о том, что она от меня. И… Нужно будет договориться о встрече. Косте можно доверять.

– С чего ты это взяла?

– Он мог убить меня, но не сделал этого. Мог ничего мне не рассказывать о Клоаке, но он рассказал. Я думаю, что он так же, как и мы, хочет выбраться отсюда. Но у него одного шансов мало. Даже вместе с братом их будет только двое против всего лагеря и горожан. А с нами их шансы увеличатся.

– А жетоны? – не сдается Сергей.

При их упоминании я начинаю нервничать. Нужно успокоиться. Если они узнают, что у меня их десять, то я даже думать не хочу о том, как быстро наша дружба закончится.

– О жетонах подумаем в самую последнюю очередь, – произносит Маша.

Если она и знает о моем мешочке, то виду не подает. Интересно, кто меня раздевал? Она? Но тогда она знает о моих жетонах. Если не она, то отсевается только Семен…

Чувствую, как от этих мыслей начинает пылать лицо

– Нина?

– Все нормально, – говорю я и перевожу тему. – Тема проговорился о том, что, возможно, я стану помогать Семену с его работой.

– Он доктор.

– Да, я знаю. Скорее всего, эта работа из категории поднеси-унеси. Но я попробую узнать у него о том, где находится Белла. Хорошо?

С этим вопросом я обращаюсь к Сергею, и он соглашается с этим.

– Маша, на тебе Тема и остальные дети. Узнай у них об этом лагере и о тех, кто здесь живет. Мало ли среди душегубов есть те, кто будет нам полезен.

– Я узнаю.

– А на тебе остается город, – говорю я Спортсмену. – Постарайся ни с кем не конфликтовать. Нам ни к чему лишние «глаза» и «уши».

– И рты.

Сергей широко улыбается и тут же морщится, шипя проклятия в адрес всего людского рода. Если он не запомнит о своей травме, то губа у него никогда не заживет.

– Тогда, с этого момента нам придется быть крайне осторожными. Если хоть один из нас оплошает, этому плану конец.

Вторая смена – Монстры

Я никогда не понимала людей, боявшихся крови. Были у меня знакомые, которые буквально в обморок падали, стоило им только увидеть маленькую капельку красной жидкости, просачивающейся из небольшого пореза на пальце. Что смешнее всего, все они были девушками. Глядя на их бледные лица и закатывающиеся глаза, мне всегда хотелось спросить: как вы вообще умудряетесь быть женщинами, если боитесь вида собственной крови?

Ладно бы чужой!.. Но своей собственной…

– Больно! Больно! Больно!

– Терпи и хватит дергаться! – восклицает Семен, пытаясь усмирить эмоционально-буйного пациента. – Как вообще можно было не заметить, что тебя подстрелили и столько дней проходить с пулей в заднице?!

Я задаюсь тем же вопросом. Это вообще физически возможно?..

– Ну… Там же мягко… Я не почувствовал…

Пациент Семена краснеет. Скорее всего из-за меня, учтиво отвернувшейся к стене, когда Врач приказал ему стянуть штаны и показать, что именно его «беспокоило».

– Жрать надо было меньше, тогда бы ничего мягкого там не было. Нина, – обращается ко мне Семен. – Подай коричневую бутылку. Без этикетки.

В его чемоданчике, который он мне доверил, всего две бутылки. И только к одной приклеена бумажка. Подав Врачу ту, на которой ничего нет, я уж было предположила, что в ней спирт, которым он зальет рану, но…

– Пей. И не дергайся.

Но анестезия оказалась для приема внутрь.

Мужчина жадно присасывается к бутылке. Семен еле успевает отобрать ее у него, пока она не опустела. Он отдает ее мне обратно, а сам занимается лечением этого горе-душегуба.

Когда-то я подумывала о том, чтобы стать врачом. Кажется, это случилось после того, как я «подсела» на медицинские сериалы. Мне так нравилось смотреть на людей в белых халатах, на то, как они помогали людям, проводили сложные операции и так далее, что желание присягнуть в верности Гиппократу не потухало во мне вплоть до конца одиннадцатого класса.

Я плакала, когда в сериале умирали полюбившиеся мне пациенты. Или когда врачи, чувствовавшие вину за то, что произошло, хотели бросить все и уйти. Я ревела, когда спасенные люди благодарили докторов, и хотела стать одной из тех, кто будет с больными людьми до самого конца. И не важно, счастливый этот конец будет или печальный.

А потом я отказалась от этой профессии так же быстро, как и загорелась мечтой работать в больнице.

Нет, я не испугалась сдавать сложные экзамены или соревноваться за одно место с десятками других абитуриентов. Даже мысль о том, что мне придется посвятить весь первый курс изучению латыни, костей и прочих сложных вещей меня не пугала так, как осознание того, что в будущем мне придется брать на себя ответственность за других людей. Я не хотела ни за кого отвечать.

Даже за саму себя. И за свои ошибки, которые я обязательно бы совершила.

– Нина, подай коробочку. Там иглы и нитки. Надо зашить лишнюю дырку.

Хочется и засмеяться, и одновременно с этим раскраснеться аки красна девица на выданье. Кто бы знал, что Семен на деле окажется именно таким?

Каким «таким»? Ну… Таким.

– Нина.

– Д-да… Вот, держите, – говорю я, протягивая ему нужную вещь.

Тема оказался прав. Во время ужина Семен подошел ко мне и сказал о том, что с этого дня я становлюсь его помощницей. Правда он не сказал на какой срок, но думаю это и так было понятно.

До тех пор, пока я не выберусь из Клоаки.

Я уверена в том, что он знает о моих «сокровищах». О том, что жетонов у меня теперь ровно десять и мой побег лишь вопрос времени. Вот только вряд ли Семен догадывается о том, что на побег в гордом одиночестве я бы не решилась.

– Сидеть тебе будет сложно, – произносит Врач, заканчивая манипуляции с нитками. – И на спине спать я тебе тоже не советую.

– Спасибо, док. Чтоб мы без тебя делали?..

– Померли бы от гниющих мозолей на ногах.

Фу. С жителями этого места все так плохо?..

Когда со спасением этого пациента покончено, мы отправляемся к другим, не менее страждущим душегубам. Их много. У кого-то болит горло, у кого-то температура, а кто-то откровенно симулирует. Но для каждого Семен находит время и лекарства. Даже простые подзатыльники, чтоб обманывать было неповадно, идут в ход. Но чаще всего Семен использует какие-то мази и зеленку.

О, великая зеленка!

– Где Белла? – спрашиваю я, когда мы заканчиваем с делами и выходим на улицу из очередного здания с очередными пациентами.

Снаружи уже властвует вечер. Людей на улице практически нет, но по два часовых у каждого дома продолжают неизменно нести свою вахту.

– Зачем они нужны? Почему по двое?

– Много вопросов, Нина. Еще и на разные темы. Что интересует тебя больше?

Снег хрустит под ногами как настоящий. Холодный ветер дует в спину так, будто позади меня стоят вентиляторы. Хотя, скорее всего, вентиляторы где-то и правда, стоят. А еще морозильные камеры, создающие в этом городе зиму.

– Где Белла? – повторяю я свой первый вопрос.

Если узнаю, где она, и расскажу об этом Сергею, то процент нашего доверия возрастет.

– Хочешь ее увидеть? Я и подумать не мог, что ты станешь за нее беспокоиться.

– Почему?

– Вы совершенно разные. А люди тянутся отнюдь не к противоположностям, – произносит Семен. – Белла в хорошем месте. Завтра утром я отведу тебя к ней. А по поводу этих вооруженных ребят… Они нужны для того, чтобы произошедшее позавчерашним вечером не повторилось вновь.

– Они и позавчера тут стояли, а толка от них никакого не было. Судя по количеству трупов, которые я видела.

– Как жестоко, Нина. —Семен оборачивается ко мне и по-дружески улыбается, словно мы давние приятели, вспомнившие старую историю. – Я собирался кое-что тебе показать. Если у тебя еще остались силы – следуй за мной.

Даже если бы сил у меня не осталось, я все равно бы последовала. Потому что у меня было много вопросов, а Семен был единственным, у кого я могла хоть что-нибудь разузнать. Но я не рассчитывала на то, что мы выйдем за пределы лагеря.

Через главные ворота, когда «солнце» уже исчезло с «неба».

– Куда мы идем?

Хотя, признаю, вопрос глупый и бессмысленный. Какая мне разница куда, если я уже иду за ним? Узнай я о месте, в которое мы идем, назад бы я все равно уже не повернула. Или же я ошибаюсь насчет себя?

Мы доходим до соседнего двора. В нем, как и в любом другом дворе этого города, темно. И теперь, когда я знаю, что на этих улицах обитает, мне становится неспокойно. Я предпочитаю не отставать от Семена и ровняюсь с ним, стараясь поспеть за его широким и быстрым шагом.

Возможно, он тоже боится?

– А как же горожане? – продолжаю я, не дождавшись ответа на первый вопрос. – Что будете делать, если мы наткнемся на них?

– Мы уже дошли до нужного места, – произносит Семен, пересекая детскую площадку. – Так что не переживай. Единственный горожанин, которого ты сегодня увидишь, будет надежно скован и до нас не доберется.

– Скован?.. В смысле?

– В прямом.

Семен открывает дверь в подъезд. Мы входим внутрь. Там, сбоку от лестницы, еще одни двери. Железные. За которыми скрывается подвал. Из узкой щелки, появившейся из-за не плотно прикрытых створок, просачивается желтый свет.

– Я думала, электричества в домах нет.

– Так и есть, – говорит Семен, потянув на себя одну из створок. – Пойдем. Заглянем в гости. И не ударься головой. Потолки тут низкие.

Мы спускаемся вниз.

Я никогда не бывала в придомовых подвалах, но всегда представляла их темными, сырыми и невероятно грязными. В нем должны были находиться странные трубы, обернутые стекловатой и липкими бинтами. Еще обязательным составляющим подвалов должны были быть котлы, пышущие жаром и паром.

Хотя, пожалуй, это меня уже в какой-то стимпанк потянуло.

На самом деле этот подвал похож на самую настоящую лабораторию, в которой проводятся какие-то супер-секретные эксперименты. Повсюду стоят какие-то компьютеры и непонятные мне аппараты. Свет же вырабатывается благодаря какому-то шумящему насосу. Или аккумулятору. Я в этом не разбираюсь. В общем, эта неприглядная и на вид тяжелая коробка кряхтит и вибрирует, а по тянущимся из нее проводам идет ток, заставляющий работать всю технику, находившуюся в этом подвале.

– Уверен, что это хорошая идея приводить сюда детей? – спрашивает у Семена мужчина в белом халате.

Он откладывает в сторону свою тетрадь, в которой что-то высчитывал до этого, и выжидающе смотрит на Врача. В моем понимании его вид был типичным для представителей ученых профессий. Черные, смоляные волосы, пусть и коротко подстриженные, все равно вились мелкими кудряшками, придавая этому человеку лишних два-три сантиметра в росте. Разумеется, у него были очки. Правая линза в них как-то умудрилась обзавестись трещинкой, но не было похоже, чтобы это хоть как-то мешало ученому в работе.

– Еще и вечером, – продолжает он. – Девушка, ты в Клоаке недавно, верно?

– Это так заметно?

– Это очень заметно, – говорит мужчина, возвращаясь к своей работе.

Да, и как же?

– Привел ее посмотреть на горожанина? Что за ребячество? Это место не подходит для экскурсий.

– Не волнуйся. Она с ним уже встречалась.

Уже? То есть это тот самый горожанин, который чуть незаобнимал меня до смерти?

– Смотри внимательно, Нина, и запомни все, что здесь увидишь и узнаешь. Эти знания помогут тебе выжить.

–Х-хорошо, – говорю я, обратив внимание на еще одного…человека.

При нормальном освещении горожанин выглядит до тошноты омерзительно. Дистрофичное тело, привязанное к металлическому столу, источает такое зловоние, что у меня начинают слезиться глаза. То, что обтягивает кости, нельзя назвать кожей. Это лишь схожая с ней материя. Слишком тонкая и прозрачная, серовато-голубого оттенка.

– Оно живо? – спрашиваю я.

Живот горожанина настолько впал к позвоночнику, что я не уверена в том, что внутри этого тела есть хоть какие-нибудь органы. Его грудь так же не поднимается и не опускается. Горожанин не дышит и не шевелится.

– Это тело живо настолько, насколько нам это нужно, – отвечает за Семена ученый, подходя к горожанину.– Раз уж он привел тебя, мне придется провести курс молодого ученого.

– Будь так добр, – говорит Семен, улыбаясь. – У тебя получится лучше, чем у меня.

– Ты нагрузил меня лишней работой.

– Я после отплачу чем-нибудь с поверхности.

– В двойном размере, – произносит мужчина, поднимая вверх два пальца. – Что ж, Нина… Позволь представить тебе человека, спустившегося под землю ради своего излечения.