Текст книги "Клоака. Станция потери (СИ)"

Автор книги: Анна Муссен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Четвертые оковы – Сбор

И вот чего, спрашивается, на попе мне ровно не сиделось?

У меня ведь и жетонов для побега было предостаточно. И место безопасное и теплое подле Семена мне было обеспечено. Ходи за «врачом», носи его чемоданчик с микстурками и клизмами и бед не знай. Но не-ет. Я не захотела сидеть под землей девяносто суток. Я самонадеянно решила, что смогу всех обхитрить, и в конечном итоге выбраться из этой канализационной ямы на поверхность, сделав вид, что ничегошеньки плохого со мной не произошло.

Идиотка.

Вот просто слов других нет.

Какая же я идиотка!

Я насчитываю, по меньшей мере, еще семь взрывов. Звук от них доносится со стороны выстроенного по периметру лагеря забора. Кто-то специально проделывал в нем дыры, и я даже знаю, зачем это было сделано. Нет, не для того, чтобы находящиеся внутри лагеря люди сбежали. Совсем не для этого. Те, кто жил внутри огороженной территории, в теории, всегда могли выйти за пределы лагеря сами. А вот те, кто обитает в Клоаке, внутрь попасть могли только одним способом.

И кто-то им этот способ обеспечил в количестве семи штук.

Как минимум семи штук.

Свет в «небесных» панелях начинает медленно погасать. В Клоаке смеркается. Я чувствую едкий запах гари, а еще тошнотворную аммиачную вонь. Глаза слезятся, к горлу подкатывает горьковатый комок. Сейчас я во всей красе осознаю название этого места. Канализация. Помойная яма.

Да на свалках, наверное, воняет меньше, чем здесь и сейчас.

Люди в лагере носятся от одного здания к другому, кричат, вопят, а те душегубы, кому повезло оказаться в сложившейся ситуации с автоматами в руках, палят во все стороны, особо не прицеливаясь и не переживая о том, кто станет их мишенями. И тут у меня назревает вопрос: что сейчас представляет большую опасность? Душегубы или заполоняющие лагерь «горожане»?

– Эй, ты ведь понимаешь, что помереть вот так совсем уж тупо! – шипит Белла, прижимая ладони к своим ушам.

– Понимаю, – отзываюсь я, осторожно выглядывая из-за обшарпанного угла какого-то двухэтажного здания. – Еще как понимаю.

За эту короткую «вылазку» я насчитываю трех «горожан» и двух душегубов-мазил. Они стоят метрах в десяти от места, где мы прячемся, и нас не замечают. Впрочем, они в этом не виноваты, у этих мужиков сейчас есть проблема поважнее, чем две девицы, сбежавшие от местной сутенерши. Но скажите мне кто-нибудь, тут автоматы раздают всем подряд или только за красивые глазки? Они же не умеют стрелять! Беспорядочно водят своими автоматами то вверх, то вниз, то вправо, то влево, тратя патроны и ни разу не попав по вонючим целям!

Если честно, то шансов на победу у «горожан» куда больше, чем у душегубов.

Бах-бах! Бах-бах!

Бах!

А-а-а!..

«Горожане» – три. Душегубы – один. Девицы – два.

Я прячусь обратно.

– Если я сегодня помру, то стану призраком и буду преследовать тебя до конца твоей никчемной жизни! – продолжает шипеть Белла, не рискуя выкрикивать свою угрозу в полный голос.

– Значит, ты предполагаешь, что мне выжить все-таки удастся? – спрашиваю я у нее, прижавшись спиной к стене.

Бах-бах! Бах-бах!

Бах!

– Ты, гадина, живучая, – беззлобно обзывается Белла, – точно тут не помрешь.

Бах!

– Сочту за комплимент.

Бах!

Криков стихли. И я уж подумала, что у горе-мазилы наконец-то появился глазомер, но предчувствие, сжавшее сердце в тиски, заставляет меня усиленно думать над тем, что я услышала. А точнее, что именно я услышала. Звуки выстрелов, прогремевших сейчас, отличаются от тех, которые я слышала за минуты до этого. Потому что это был грохот не от автоматной очереди, а от пистолетной. И не от очереди уже, а от одиночных выстрелов.

Я снова выглядываю из-за угла.

Бах!

Кажется, я ойкаю. Белла хватает меня за руку и дергает вниз. Мы обе оседаем на землю. Поднимаю вверх взгляд, наблюдая за тем, как и без того обшарпанный угол стал обшарпанней на целую дырку. Я даже вижу, как вниз струится бетонно-штукатурный порошок.

– Нина… – шепчет Белла, и я обарачиваюсь к ней, наблюдая за стремительно бледнеющим лицом моей компаньонки. – П-первой, если что, помираю я. Не хочу оставаться здесь одна.

– Да не помрешь ты.

Поднимаюсь на ноги.

Страх отступает на второй план, выдвинув на пьедестал почета гордую злость. Перед глазами стоит стрелявший в меня придурок. Я шагаю вперед, выходя из своего временного убежища, и тут же мое сердце стремительно падает куда-то вниз. Рядом со мной, буквально из воздуха, материализовывается фигура знакомого мне человека. Костя оттягивает вниз скрывающую его нос и рот тряпку. Лицо у него злющее-презлющее. Его взгляд метается по моему лицу, словно проверяя его на отсутствие лишней дырки.

– Ты чуть не подстрелил меня! – выкрикиваю я, тыча пальцем в его грудь.

– Я чуть не подстрелил тебя! – выкрикивает он в таком же тоне, одновременно со мной.

– Так это я виновата?!

– А кто еще?! Какого черта ты вообще отсюда высунулась?!

– А какого черта ты не смотришь куда стреляешь?!

– Скажи спасибо, что не смотрел, – уже тише произносит Костя. – Иначе бы не промахнулся.

– Ну спасибо, что не попал в меня, – бурчу я, смотря ему в глаза.

Костя кладет руку мне на плечо и коротко кивает, словно в знак запоздалого приветствия.

– Я рад, что мы снова встретились.

Я криво улыбаюсь ему, потому что тоже рада этой внезапной встрече.

– А я-то как рада тому, что рядом со мной не валяются человеческие мозги, – бубнит Белла, поднявшаяся на ноги. – Спасибо, что промахнулся, милый.

«Милый» она произносит с таким отвращением, что я чуть было не засмеялась. Отделавшись от накатившегося на нее испуга, Белла возвращает себе свою стервозность.

– Не за что, – отвечает ей Костя, лишь мимолетно взглянув на Беллу. – Я иду за братом, а ты с подружкой беги к тому выходу, куда тебя отвел Митяй при нашей последней встрече. Помнишь, где это было?

– Помню, но ты не…

– Я – за братом. Ты – за пределы лагеря, – перебивает меня Костя, вновь натягивая ткань на нос. – Пока шел сюда, видел Сергея с какой-то девушкой. Я сказал ему бежать в сторону моего убежища.

При упоминании Спортсмена и Маши – я уверена в том, что вместе с Сергеем была именно Маша – у меня на сердце становится теплее. Если они выбрались за пределы лагеря, то нам остается лишь присоединиться к ним и продолжить наш побег. Была в этом плане лишь одна, некстати появившаяся загвоздка.

– Ты один Сашу не вызволишь, – говорю я, а в голове крутится лишь одно обзывательство.

Идиотка.

Идиотка.

Законченная идиотка! Вали отсюда, пока какие-нибудь князья не объявились.

– Я с балластом за спиной его не вызволю, – грубо отвечает мне Костя.

Или это мои предыдущие слова можно было посчитать грубостью? Кто я такая, чтобы говорить о его способностях? Он тут один два года выживал, умеет обращаться с оружием, да и лагерь знает лучше многих, а я тут со своим «ты один Сашу не вызволишь».

Ему самого себя для этой операции вполне хватит.

– Кость, в лагере полно «горожан»…

– Благодаря мне.

– Скоро окончательно стемнеет, – говорю я, смотря наверх.

Там, на «небе», продолжают тускнеть световые панели.

– Вот именно, – говорит Костя, и я чувствую себя загнанной в угол. – Как выберешься отсюда, беги в мое убежище. К нему дорогу найти сможешь?

– Смогу.

– Отлично.

Костя перезаряжает свой пистолет и вкладывает его мне в руки.

– С предохранителя снят, так что в дуло – не смотреть, на своих – не направлять. Вопросы?

– Эти взрывы ты устроил?

– Да.

– Нашел Сашин рюкзак?

Чуть помедлив, Костя кивает.

Значит, и в самом деле рюкзачок был набит ценными вещичками.

– Нина, пошли, – говорит Белла, дергая меня за руку. – Пока никого по близости нет.

Как же я ненавижу разрываться между двумя людьми. С одной стороны нужно бежать. Именно этого ведь я и добивалась все это время. Побега. Нашего побега. Именно это я и обещала Белле, когда пришла в «Рай» в первый раз. Я, она, Маша и Сергей. Вчетвером мы должны сбежать из Клоаки.

Должны.

И сбежим.

Точка.

С другой же стороны… Как я могу оставить Костю? Даже если сейчас за тюрьмой никто не смотрит. Даже если Князь и Дмитрий заняты другими, более важными вещами… В лагере сейчас такая суматоха, что на парочку сбежавших людей никто даже внимания не обратит, но… Оставлять его одного?

– Переждем эту ночь, а «утром» продолжим убегать. В моем убежище безопасно,– говорит Костя. – Я догоню вас раньше, чем вы до него доберетесь.

– Уверен?

– В том, что бегаю быстрее тебя? Да.

Костя усмехнулся. Я это точно знаю.

Пожелав друг другу удачи, мы расходимся в разные стороны. Костя советует нам оптимальный и безопасный маршрут до нужной дыры в заборе, и мне остается лишь надеяться на то, что никто и ничто нам по дороге не встретится. К счастью и везению, вернувшемуся ко мне, так и происходит.

За пределы лагеря мы выходим минут через десять. Нам, конечно, встречались на пути и «горожане», и душегубы, но никто из них не соизволил ни съесть нас, ни чем-нибудь помочь, ни пристрелить.

Какое расточительство.

– Думаешь, они уже добрались до убежища твоего дружка? – спрашивает у меня Белла, когда мы останавливаемся для небольшой передышки.

Темнеет быстрее, чем я рассчитывала, а до убежища Кости остается минут двадцать быстрым шагом. Если все душегубы из ближайших районов захотят навестить лагерь – хорошо. Наш путь в таком случае чист. Но если кто-нибудь из них отстал и теперь шатается по улицам?

Я сжимаю в ладони Костин пистолет. Смогу ли я попасть в «горожанина» до того, как он затискает меня в своих объятиях или я буду такой же мазилой, как и те душегубы?

– Нина?

– Я на это надеюсь, – гвоорю я, посмотрев в ту сторону, где располагался лагерь. – Нам теперь нельзя разделяться.

Если кто-то отстанет, его придется бросить. Для того, чтобы сбежать из Клоаки, у нас есть от силы сутки. Но на самом деле времени намного, намного меньше. Если мы переждем ночь в Костином убежище, то с «рассветом» должны будем пойти к стене и, как сказал Семен, найти «аварийный» выход.

Он всегда есть. И везде.

Слава различному роду безопасности.

– Я отдышалась, – произносит Белла, издав напоследок шумный выдох. – А ты?

– Тоже. Идем.

В городе властвует удушающая тишина. Кажется, что только наши шаркающие шаги создают на улице хоть какой-то шум, неприятно режущий слух. И от этого становится не по себе. В Клоаке нет птиц, способных чирикать, сидя на деревьях. Нет и того, что смогло бы имитировать их пение. Вдоль дорог стоят фонари, между ними провисают под собственным весом провода, но характерного потрескивания они не издают.

Ток по проводам не бежит, поэтому и треску взяться не откуда.

Мы передвигаемся короткими перебежками. От одного дома к другому. От одного угла ко второму, третьему, четвертому. Иногда я умудряюсь заглядывать в темные витрины магазинчиков, располагающихся на первых этажах зданий. Это были преимущественно гастрономы и продуктовые, но я сомневаюсь в том, что внутри них еще можно найти еду или воду.

Мы проходим мимо автобусной остановки, но таблички с номерами маршрутов я так и не нахожу. Вряд ли в Клоаке когда-то были машины. Возможно, жившие тут люди передвигались исключительно на общественном транспорте, а местный автобусный парк включал в себя один, максимум два автобуса. Поэтому и таблички с номерами маршрутов и расписанием нет.

Во всяком случае, я нахожу для себя именно такое объяснение отсутствию столь нужной на остановке дощечки.

Кода мы проходим половину пути, на улице окончательно темнеет. Единственным источником света становится уже не зарождающаяся, но еще далекая от своего круглого лика луна. Благодаря ей я не боюсь потеряться и заблудиться, но из-за наступления «ночи» все мои чувства обостряются, а нервы натягиваются настолько, что вот-вот готовы лопнуть.

– Эй, долго еще идти? – спрашивает Белла, вплотную прижавшись к моему плечу.

– Немного осталось.

Тут я замечаю сбоку резкую вспышку. Испугавшись, я дергаюсь в сторону, уволакивая в узкий проулок и Беллу.

– Что? Что там?..

Я прищуриваюсь, и чуть было не издаю удивленный вздох. В доме напротив, в пятиэтажке, на последнем этаже горит лампа. Хотя нет. Это тусклое мерцание нельзя назвать светом от лампы, скорее всего тот, кто сейчас находится внутри квартиры, зажег зажигалку или чиркнул спичкой.

На ум приходит логичный вопрос: кто это там балуется огнем?

– Думаешь, это они? – спрашивает Белла, выглянув из-за моего плеча.

Были ли это Сергей и Маша? Вряд ли. Только если у них завалялся лишний жетон. Что мало вероятно. К тому же они оба – крайне рассудительные люди, и ни при каких обстоятельствах не стали бы сворачивать с намеченного пути. Я уверена в том, что Сергей помнит, где находится убежище Кости. Он не стал бы тратить время на заход в неизвестное здание.

– Нет, – уверенно говорю я. – Давай ускоримся. Больше никаких остановок. Если побежим, то будем на месте минут через семь.

– Я готова, – произносит Белла.

И мы бежим.

Напоследок я оборачиваюсь, замечая стоящую в окне темную фигуру.

Это без сомнения человек. И он видит нас. Смотрит на нас. Провяжет нас взглядом и, возможно, правда, мне только показалось, но он машет нам рукой.

Мотнув головой, я сосредотачиваюсь на беге. Меня уже не волнует личность этого человека. Сегодняшнюю ночь мы переждем в убежище Кости. А завтра утром окажемся в верхнем метро.

Мы вернемся домой.

На водоканале спокойно. Даже воздух здесь прохладнее и свежее. Белла достает фонарик и, включив его, освещает перед нами пыльную плитку. Я закрываю глаза и прислушиваюсь. В ушах пульсирует, голова начинает раскалываться, но игнорируя мешающие мне сосредоточиться чувства, я коротко, но громко выкрикиваю имя Сергея.

– Белла, выключи его.

Щелк, и белый свет исчез.

Мы затаились. Я даже стараюсь дышать через раз, лишь бы не издавать ненужных звуков. Могли ли мы добраться сюда быстрее, чем Сергей и Маша? Теоретически, могли. Могли ли они все еще быть в лагере? Костя ведь сказал, что видел из внутри него, а не за его пределами.

Один из моих червячков шевельнулся в груди.

Черт, и почему я не подумала об этом раньше? Они ведь все еще могли оставаться в лагере и искать нас с Беллой.

Идиотка ли я? Конечно, я идиотка. Еще какая.

Самобичевание никогда не могло помочь, но так приятно позлиться на саму себя.

– Нина?..

– Чего?

– Это не я сказала, – произносит Белла, вновь зажигая в фонарике свет.

Маша закрывает свое лицо руками и… Не поняла. Она что, на плечах Сергея сидит?

– Нина! – уже громче и увереннее кричит Маша, когда Белла отводит от нее свет. – Белла!

Оказывается, что Сергей и Маша добрались до убежища Кости незадолго до нас. Они не стали заходить в сток, а спрыгнули в давно пересушенный бассейн и стали ждать возвращения Кости.

– Я собирался найти вас, – виновато произносит Сергей после того, как помог нам с Беллой спуститься. – Правда собирался, но Костя сказал, что сам найдет тебя, и я…

– Ты все правильно сделал, – подбадриваю я его. – Ты помог Маше, я вывела из лагеря Беллу.

– Тц, кто кого еще вывел, – бубнит Белла, скрестив на груди руки. – Если бы не я, ты бы из «Рая» вообще не выбралась.

– Точно. Спасибо за помощь, – благодарю я ее, подходя к стоку. – Костя сказал ждать его внутри. Не будем пренебрегать его просьбой.

Я сжимаю между пальцев прутья решетки и дергаю ее в сторону, как когда-то это сделал Костя. Пропустив всех вперед, я захожу в туннель последней и задвигаю решетку обратно. Прислоняюсь лбом к прутьям и прислушиваюсь.

Тишина.

Мы уже были в его убежище, но Костя так и не догнал нас.

Надеюсь, что он просто задерживается, а иначе…

Пятые оковы – Ожидание

Прошло несколько часов, а Костя так и не вернулся.

Я чувствую, как по прошествии этого времени меня начинает одолевать безысходность от того, что я не знаю о его судьбе. С ним что-то произошло? Что-то пошло не так? Вытащил ли он брата из тюрьмы? Смогли ли они выбраться из лагеря? Может, они вдвоем просто пережидают неудачное время в каком-нибудь подъезде? Может, «горожан» в лагере было так много, что Костя с Сашей до сих пор расчищают к нам путь?

А вдруг, Князь и Дмитрий поймали их, почти выбравшихся за пределы лагеря? А может, их нагнали уже в городе? Или они до сих пор убегаю? Пытаются отвести от нас толпу душегубов? Может, они вот-вот появятся? Костя выйдет из туннеля, зная, что я здесь, снаружи, и недовольно скажет: «Я же говорил ждать внутри!»

Мои губы дергаются в улыбке, стоит только представить его перекошенное от злости и беспокойства лицо. Черт, он ведь и в самом деле чуть было не убил меня. Я дотрагиваюсь до лба, тру жирную кожу и морщусь от того, что на пальцах остается скатавшаяся грязь.

Выстрели он чуть ниже, и у меня бы открылся третий глаз.

Стала бы я избранной, как и полагалось по сценарию всем главным героиням, рожденным «обычными девочками».

Мертвой, правда, «обычной девочкой», зато с третьим глазом.

– Дерзости во мне хоть отбавляй, – тихо бубню я себе под нос.

Стоя на возвышенности, куда меня привел Костя в день нашего знакомства, я наблюдаю за тем, как просыпается Клоака. Вслушиваюсь в окутавшую город тишину и ловлю себя на том, что она порядком действует на нервы. Но сейчас я единственная, кто может ее нарушить, и уж точно я та, кто ни за что не станет этого делать. Мое собственное дыхание кажется мне настолько громким, что от страха быть кем-то услышанной я дышу через раз. Из-за этого постоянно закладывает уши, приходится накапливать во рту слюну и сглатывать, пробивая невидимые пробки. А сердце начинает биться медленнее, словно стараясь сохранить внутри меня угасающую между вдохами жизнь.

Если честно, то я не смогу точно сказать, сколько дней прошло с тех пор, как я впервые посмотрела на расстилающийся перед моими глазами пейзаж. Точно больше недели. Может, счет уже идет на вторую. В этом месте понятие «время» становится чем-то условным. В Клоаке нет «времени», есть «режимы». «Утро», «день», «вечер», «ночь». Они могут длиться дольше, чем положено в привычном понимании. Могут за нормальные сутки сменить друг друга множество раз.

Могут и вовсе не наступить.

Я делаю глубокий вдох. Настолько глубокий, что разболелась голова, но я, проигнорировав болевое ощущение, начинаю обдумывать наши дальнейшие шаги. Придет Костя или не придет…от меня это, к сожалению, уже не зависит. Нам теперь нужно двигаться дальше, к выходу, и надеяться на то, что…

– Нина, не стой на улице.

На то, что нужная нам дверь быстро найдется и будет открыта.

– Тебя могут увидеть.

Оборачиваюсь.

Сергей стоит в нескольких шагах от меня и, на самом деле, стоит он там уже давно. Я слышала, как он подошел, чувствовала, в какой неуверенности он топтался на месте. От самоуверенного парня из четвертого вагона к этому моменту не остается и следа. Кожа на его лице стала какой-то серой, под глазами проступают темные синяки. Губа, правда, уже зажила, но прежнего шарма Сергею это не возвращало. В грязной одежде, с осунувшимися, широкими плечами, взъерошенными и смешно торчащими в разные стороны волосами, он заставляет мое сердечко жалостливо сжиматься.

– Что вызывает у тебя эту глупую улыбку? – устало спрашивает он, и я тут же прикусываю изнутри щеку.

Слишком сильно он похож на Костю, который, сняв противогаз, показал мне свое лицо и рассказал о месте, в котором я очутилась, просто попав не на тот поезд.

– Это нервы, – говорю я, проигнорировав его наставление.

Хотя он прав, светлеет и меня могут увидеть.

А этого допускать нельзя, даже если те, кто увидит меня, окажутся безобидными неудачниками, которые, как и мы, однажды просто оказались не в том поезде и не в том вагоне.

– Нашли что-нибудь полезное?

– Там только бесполезный хлам, – отвечает Сергей, протягивая мне брусок оранжевого цвета.

– Что это?

– Ты просила зарядку.

Я в рассеянности хлопаю по карманам и понимаю, что телефона в одежде нет. Та-ак, есть ли у меня на нем компрометирующие меня фотографии? В голом виде там… Или в обнимку с теми, с кем обниматься было нельзя? Вроде бы нет. Да и если бы были… Здесь нет интернета, чтобы слить эти фотки в сеть и опозорить меня на весь проводной мир.

– Поздно. Кажется, я его потеряла.

– Неприятно, – произносит Сергей, убирая переносной аккумулятор в карман.

– Да, неприятно.

Как только мы вошли в туннели, я отвела ребят в Костину коморку, а сама пришла сюда, проветриваться и приводить мысли в порядок. Признаюсь, изначально я хотела пойти к входной решетке и ждать Костю там, но… Там не на что было смотреть. А тут целый город как на ладони.

Хорошая и опасная смотровая площадка.

– Расскажешь, почему вы с Машей решили бежать? – спрашиваю я. – Почему просто не спрятались?

– Семен намекнул нам на то, что «время пришло».

Это меня нисколько не удивляет. Кому, как не Семену было подготавливать мой…наш побег. И все же…

– Что значит «намекнул»?

Но все же кое-что меня немного смущает.

– Пришел и сказал?

– Не совсем…

О том, что я попала в «Рай», Сергей узнал, подслушав разговор Вано с другими душегубами. Грызун получал удовольствие от своего приукрашенного рассказа и от выдумывания моей дальнейшей судьбы в стенах этого увеселительного заведения. Правда даже он признавал, что местный целитель что-нибудь, да придумает во имя моего спасения, поэтому за Семеном он собирался пристально наблюдать.

– Поначалу я растерялся, – признается Сергей, нахмурившись. – Когда электричество вырубилось, Митяй отвел меня обратно в лагерь и пока я не услышал, что ты в «Раю», я был уверен в том, что ты где-то в городе с Костей. О том, что ты вернулась и попала в тюрьму, я не знал.

Сергей обо всем рассказал Маше и с этого момента на «свободе» их оставалось только двое. Шанс на наш общий побег стремительно падал вниз, и что делать дальше они не представляли.

– Как ты смог связаться с Костей? Он снова подослал Митяя?

– В смысле?

– В прямом. Разве вы с Машей побежали не потому, что Костя рассказал вам о взрывах?

– Нет.

– Нет?

Приходит мое время удивляться.

– Говорю же, о том, что нам пора выбираться из лагеря, нам с Машей намекнул Семен. Он сказал, чтобы мы не расслаблялись и были готовы.

– К чему готовы?

– Он не пояснил. Но мы и так поняли. Он сказал нам не беспокоиться о тебе и Белле, и когда придет время, просто сделать то, что должны.

Вот значит как. Семен действовал неосторожно. Мало ли кто мог подслушать его наставления и донести на него Князю? Тот же Вано вполне мог это сделать. Или кто-нибудь другой.

– Значит, ты с Костей не виделся после того дня?

– Нет. Мы с Машей встретили его, когда убегали. Я понял, что он пришел за братом, но мне и в голову не пришло, что он причастен к взрывам.

«Причастен к взрывам».

– Он сказал мне бежать сюда и ждать его возвращения.

Совпадение ли? Случайность?

Костя, знавший о том, что его брат в беде, решает действовать и находит Сашин рюкзак, забитый взрывчаткой. Как-то уж слишком все гладко. Где он его нашел? Почему на мой вопрос о том, чей это рюкзак, он согласился с тем, что он Сашин? Он что, подписан? Или другого такого рюкзака во всем мире больше нет?

Предположим, что рюкзак и в самом деле подписан. Предположим, хоть и звучит это странно. Как Костя умудрился установить несколько бомб, оставшись никем незамеченным? Когда он успел их установить? И что это были за взрывчатые бомбы? Они срабатывали по дистанционке? Или нужно было поджигать фитили? Если поджигать, то все становится еще запутанней. Не состыковка на не состыковке.

Взрывы происходили с некоторой периодичностью. Костя не мог поджигать фитили и нажимать на кнопку дистанционного управления тоже. Ему внутри лагеря вообще не до кнопок было.

Значит, был кто-то еще.

Если Костя действовал на пару с кем-то, то с кем? С Семеном? Мало вероятно. С Митяем? Уже правдоподобнее. Но что этот щупленький малец мог сделать? Чем помочь? И по какой причине он вообще бы захотел помогать Косте, ведь Костя собирался разрушить забор, защищавший лагерь от «горожан» в ночное время.

Хотя… Что там Митяй говорил?

«Снаружи мне неуютно?»

– Слушай, а ты Митяя после того раза видел?

– Нет. Ни разу.

– А что-нибудь о нем знаешь?

Сергей ненадолго задумывается, но после все равно качает головой.

– Раз уж ты о нем заговорила… Я тут вспомнил, что посчитал его странным.

– Кого? Митяя?

– Да.

– Почему?

– Когда вы с Костей разговаривали, он так на вас пялился, что мне даже стало не по себе.

– Пялился? – переспрашиваю я.

– Да. Еще и ногти кусал, как ненормальный.

Да, это, пожалуй, и правда, странно. Ногти грызут только отъявленные негодяи. И те, кто не боится панариция.

Я отворачиваюсь от Сергея и продолжаю следить за тем, как бледно-розовый «солнечный» свет освещает город. Дома отбрасывают тени, на дороге появляется туман. А тишина… Тишина. Я невольно передергиваю плечами.

– Почему так тихо?

– Что?..

– Почему так тихо? – повторяю я. – Скажи, мы ведь находимся в замкнутом пространстве?

– В относительно замкнутом, – неуверенно произносит Сергей.

– Не важно. Над нами «потолок», вокруг нас «стены», под нами «пол». Замкнутое пространство. Пока мы с Беллой убегали, я слышала выстрелы из лагеря. Чем дальше мы убегали, тем тише они становились, но я все равно их слышала.

– Я тоже их слышал.

Сергей оглядывается по сторонам и прислушивается.

– Когда выстрелы прекратились? – спрашиваю я. – В лагере было столько «горожан», что до «утра» их бы не успели перебить.

– Когда?.. Я точно помню, что когда мы с Машей добежали до сюда, я их еще слышал.

Мои червячки внезапно зашевелились, терзая зудом внутренние органы. На этот раз не только сердце и желудок, а абсолютно все, что находится внутри меня.

– Нужно выходить, – говорю я, направляясь обратно к стоку. – Князь может знать, куда мы направляемся.

Почему ни разу в мою уставшую головушку не пришла мысль о том, что все это было ловушкой? Наш побег прошел так гладко, что сомневаться в его подлинности, у меня не было времени. Костя нужен был Князю, и Князь его получил. Зачем? На этот вопрос мне мог ответить только Князь, но для того, чтобы спросить его об этом, мне бы пришлось вернуться в лагерь.

А делать это не входит в мои ближайшие на сутки планы.

– Нина, поясни, – требовательно произносит Сергей, как только мы входим в туннель. – Почему ты думаешь, что он знает?

– Сам посуди: он тут главный. И он, кажется, жил здесь до того, как город был закрыт. Ему нет резона отпускать нас, своих пленников, на свободу. Ему зачем-то нужен был Костя и с помощью Саши – его брата, он заполучил его.

– А мы?

– Мы? Не знаю даже…

Останавливаюсь, Сергей встает рядом.

А что мы? Князю нужен был Костя. Мы – везунчики, которые умудрились сбежать этой ночью, но… Но. Очень большое, жирное «но». Я уверена, что к этому моменту Госпожа уже доложила Князю о нашем с Беллой побеге. Если и не ему, то Дмитрию точно. Возможно, Вано, что особой сути не меняет.

О нашем побеге уже известно всем, кому надо.

О нашем побеге было известно до того, как мы сбежали.

Но зачем? Какая от нас за пределами лагеря польза?

Осматриваюсь.

– Мы должны были привести их сюда.

– Что?

Я с силой стискиваю зубы. Какая же я глупая! Может, Князь и искал Костю, но ведь не факт, что ему был нужен именно он. Возможно, как я однажды уже думала, Костя что-то забрал у Князя, а тот хочет это вернуть.

Подумаем. Где бы я стала хранить украденную вещь?

Носила бы с собой. Но есть вероятность того, что я эту вещь потеряю. Особенно живя в таких условиях. Или что меня рано или поздно поймают. А если это «что-то» ценное? И нельзя позволить Князю заполучить «это» обратно? Лучше спрятать эту вещь в надежном месте. Но что можно считать «надежным местом»? «Дом», в котором вынужден жить? «Тайник», нечаянно найденный во время поисков пропитания?

– Нина?

Я взъерошиваю волосы и, наверное, со стороны кажусь ему сумасшедшей.

– Нина?

– Не обращай внимания, – говорю я. – Я слишком много думаю и уже начинаю путаться в собственных мыслях. Сейчас для нас самое главное – добраться до «стены» и найти выход. После этого… Все остальное уже будет не важным.

– А Костя и его брат?

– Я бы хотела вернуться за ними, но… Это невозможно. Мы должны убегать. Причем сейчас же. В лагере, так же, как и мы, ждали наступления «утра». И если я права… Если Князь с нашей помощью хотел найти это место, то… Душегубы уже могут быть близко.

И словно в подтверждение моих слов, по туннелю разносятся шаркающие шаги. Кто-то бежит в нашу сторону, и я очень надеюсь на то, что это были Маша и Белла.

– Нина, Сережа!

Машин голос звучит обеспокоенно и надрывно, но даже таким я его узнаю. Да и Сергея «Сережей» называет только она, так что других вариантов, кому принадлежит окликнувший нас голос, нет. Меня ослепляет, и я жмурюсь, прикрывая глаза рукой, защищая их от света из ручного фонарика. Им могла воспользоваться только Белла. Значит, они обе вместе и покинули Костину каморку.

Что-то произошло.

– Я подошла к выходу, чтобы посмотреть как там и что, – сразу же начинает Белла, словно слыша мое предположение, – и увидела их.

– Их?

– Того лысого прихвостня Князя и еще нескольких мужиков из лагеря. Они частенько наведываются в «Рай», поэтому я их запомнила.

Дело плохо.

– Значит, ты была права, – говорит Сергей, обращаясь ко мне.

Лучше бы я ошиблась.

– Им нужно было знать об этом месте, но…Не могли же они всю ночь просидеть где-нибудь в засаде?

– Могли, – нисколько в этом не сомневаясь, произношу я. – Большая часть «горожан» была в лагере. Этой ночью на улице им ничего не угрожало.

А теперь, когда в городе светло, они повылезали из своих укрытий, с явным намерением перевернуть Костино убежище, а заодно и нас назад вернуть.

Я слышала когда-то, что цепь туннелей под землей – это своеобразный лабиринт, выбраться из которого сложно. Но почему-то тот, от кого я это узнала, не сообщил мне о том, что в таких туннелях была хорошая звукопроводимость.

Я слышу шаги. Много шагов. Кто-то бежит по туннелю, но по какому именно?

– Ни-ну-ля-я! Я знаю, что ты зде-есь!

Кажется, я вслух посылаю Вано куда подальше. Во всяком случае, я замечаю, как усмехается, а Маша опускает взгляд. Наверное, жестко послала.

– Нужно возвращаться обратно. – Сергей намекает мне на мою смотровую площадку. – Закроем как-нибудь решетку, чтобы задержать их.

– Или чтобы им пришлось обходить сток, – добавляю я.

Часть душегубов точно останется штурмовать Костину коморку, другая пойдет за нами. На четверых у нас один пистолет и два фонарика. Против аморальных душегубов – три девушки и парень.

– Белла, выключи свет. Идем быстро, не разговариваем. Попытаемся оторваться от них на улице.

Мне однажды сказали, что «блеф» – тоже стратегия. Что ж…

«Бегство» – тоже стратегия.

Особенно когда шансы не равны от слова «совсем».