Текст книги "Клоака. Станция потери (СИ)"

Автор книги: Анна Муссен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Двое снаружи, внутри только мы.

– Ты в этом уверен?

Зачем меня подсадили к нему? Чтобы разговорить меня. Я уверена в том, что Князь знает: я знакома с Костей. И он знает, что за пределами лагеря я была с ним. Он так же знает, что Саша и Костя – братья. Остается один вопрос: откуда он обо всем знает? Наверняка в лагере у него есть неприметные на вид глаза и уши, которые видели, как я покидала лагерь.

Но кто это?

– Думаешь, нас хотят подслушать?

Тихоня так же, как и я, сжимает прутья решетки.

– Кое-кто, – я делаю акцент на этом слове, – изрядно насолил местному авторитету. Так что все возможно.

Интересно, а с Сергеем все в порядке? Хоть Дмитрий и сказал, что он был на перекличке, это еще ничего не значит. И если наш шпион видел, как я покидала лагерь, то он должен был видеть и Спортсмена с Митяем.

А раз так, то почему в камеру бросили только меня?

– Я знаю, как вернуться наверх, – говорит Саша, и у меня в ушах пульсирует прилившая к голове кровь. – Если поможешь мне встретиться с братом … Мы возьмем тебя с собой.

Сказать бы тебе, что с Костей я уже договорилась, но боюсь, что нас все-таки могут подслушивать.

– Я согласна. Но для этого нам нужно выбраться отсюда.

– Думаю, тебе переживать не о чем, Нина, – произносит Тихоня таким тоном, что мне отчего-то становится стыдно. – Ты быстро нашла себе хорошего покровителя.

А-а?.. Это еще что значит?

Вторые оковы – Покровитель

Ладно, признаюсь, я знаю…догадываюсь о том, кто может быть моим «покровителем». Ну и слово, конечно… Вычурное какое-то. С подтекстом. Или это я уже вижу и слышу то, чего нет? В любом случае, моим «покровителем» может быть только Семен. Неожиданно, правда?

Когда я слышу в коридоре шум, то облегченно выдыхаю: мой спаситель явился. Ждать мне его, сказать по правде, пришлось долго. Думаю, прошло часа два с тех пор, как я очнулась. За это время я успеваю жестами и тихими словами пообщаться с Сашей, который, пусть и нехотя, разговор со мной все-таки поддерживал.

Мне так и не удается выпытать у него месторасположение выхода из Клоаки, но мы точно договорились в дальнейшем сотрудничать. Остается только вытащить нас отсюда, взять с собой остальных, выбраться из лагеря, скооперироваться с Костей и покинуть это место.

Всего лишь-то…

– Князь не приказывал… – слышу я неуверенный голос неизвестного мне человека.

Я не вижу его, лишь слышу его прерывистое дыхание и нервный топот его ног. Он боится того, что делал Семен. Хех. «Князь не приказывал», – мысленно передразниваю я его. Подумаешь, Князь не приказывал? И дальше что? Своей головой надо думать. Своей.

Дзынь.

О, этот прекрасный ключный перезвон. Как я рада тебя слышать.

Щелк. Щелк.

И тебя, замочек, я тоже рада слышать.

Кто бы знал, что столь привычные для всех нас звуки, могут принести столько счастья, всего лишь прозвучав в нужный момент?

Ну и влипла же я в передрягу. Теперь придется – хочется мне того или нет – большую часть своих мыслей вывалить на Семена. Что там Костя про него говорил? «Когда надо – молчит. Когда надо – закрывает глаза»? Надеюсь, что мой сообщник и мастер по выживанию в Клоаке не ошибся на его счет.

А если все-таки ошибся…

Я сжимаю губы, ощущая во рту горьковатый привкус запекшейся на них грязи. Если Костя ошибся, то скажу: «прощайте, принципы», и начну быть Элькой. Она с положившими на нее глаз мужиками долго не церемонится. Что нужно – берет. Когда нужно – отбирает силой, угрозами и шантажом.

Моя рыжая «героиня».

Дверь в камеру открылась.

– Нинуль, выходи, – обращаются ко мне, и я слышу жалобный скулеж моих червячков.

Да-да, они умеют скулить. И если бы не горло, которое в данный момент сводит судорогой, я бы к ним с удовольствием присоединилась. Глядишь, меня бы оставили в этой камере как умалишенную.

Все-таки я неудачница.

Отхожу на шаг назад, а Вано делает два по направлению ко мне. Он улыбается и вальяжно крутит на пальце связку ключей. Позади него мельтешит охранник-надзиратель. Он держит в руках автомат. Палец – на курке. Дуло направлено в пол.

Хоть одно радует. Стрелять в меня здесь никто не собирается.

– Вано, я не могу…

– Захлопнись.

Охранник повинуется.

– Неужели ты думаешь, – раздраженно проговаривает Вано, обернувшись, – что Князь лично придет сюда для того, чтобы отвести нашу красотулю в «Рай»?

– Что?

– Что? – произношу я следом за охранником. – В какой еще рай?

– Не дури, Нинуля. Ты знаешь, в какой. А теперь, – он ухмыляется, – будь хорошей девочкой и иди за мной. Без глупостей и ненужных движений.

Без глупостей. Без ненужных движений. Я – хорошая девочка.

Я выхожу из камеры, напоследок взглянув на Сашу. Он крепко сжимает пальцами прутья и молча провожает меня взглядом. А что ему еще остается? Кричать и спрашивать: куда вы ее ведете? Ненужно нам привлекать к себе внимание, поймут еще раньше времени, что мы заодно. Да и вряд ли Тихоня знает о том, что такое «Рай». А если и знает… Ничего кроме жалости мне от него уже не дождаться.

Из тюрьмы я выхожу первой, на улице темно и тепло. Стоит только выйти из здания, как в мое лицо ударяет поток разгоряченного ветра. Сейчас вечер. Нет, не так. Система сейчас запрограммирована на «вечер». А о том, сколько сейчас на самом деле времени, мне остается лишь догадываться.

Идет мелкий, моросящий дождик. Он не мешает душегубам заниматься своими делами, но все-таки изрядно раздражает и меня, и их. Не привлекая к себе внимание других людей, Вано идет рядом со мной, насвистывая незатейливую мелодию, моментально въедающуюся мне в память.

– Эх, Нинуля, что ж ты такого сделала, – спрашивает он, – чтоб так сразу в «Рай»?

– А Князь тебе не сказал?

Не смотри на меня так. Ты разве не знаешь, что я дерзкая, когда нервничаю? Я сейчас просто цельный кусок нервов, готовый в любой момент задушить тебя.

– Может, и неплохо, что ты туда попадешь, – продолжает он, проглотив мою колкость. – Обещаю, я буду часто тебя навещать, чтобы тебе не было там одиноко. Девочки таких, как ты, особо не жалуют.

Вано приобнимает меня за плечи, словно мы студенческая парочка, прогуливающаяся на территории универа у всех на виду. От этого меня аж передергивает. Если… Если придется каждый день проходить через такое, то уж лучше я… Нет, о проблемках нужно думать по мере их поступления.

Пока мы идем по лагерю, я все пытаюсь разглядеть среди душегубов Сергея и Машу. Но, к сожалению, в этот момент их на улице нет.

«Рай» встречает меня без фанфар и ангелов, но все с тем же богатством люксовских, заморских отелей. В отличие от прошлого раза, когда я помогала Семену осматривать девушек, на первом этаже сейчас никого не было. Совсем никого. Ни девушек, ни охранников, которых не оказывается даже у входных дверей.

Вано по-хозяйски шагает в сторону лестницы.

– Девули-и! Встречайте госте-ей! – кричит он, ступив на первую ступеньку. – Госпожа, Князь Вам подарочек просил передать!

Услышав его слова, я, наконец, осознаю ситуацию, в которую попала. Мне из «Рая» не выбраться даже с помощью своего покровителя. Потому что в иерархии Клоаки, Князь стоит выше Семена.

– Нинуля, не отставай, – произносит Вано, оборачиваясь ко мне через плечо. – Не то украдут тебя… Прям из-под носа. Ищи потом в комнате у какого-нибудь хулигана.

Когда тебя похищают, у тебя всегда есть шанс… Малый шанс на то, что тебе удастся сбежать.

– Вано, ты слишком шумный для того, кто принес подарок.

Облокачиваясь на позолоченные перила, женщина лет сорока-сорока пяти, с явным недовольством рассматривает своего вечернего гостя. Я вспоминаю, что именно она говорила с Семеном, когда я была здесь в первый раз.

– Госпожа, прошу прощения, – театрально отвесив поклон, произносит Вано. – Мои манеры так плохи для этого святого места.

– Твой язык – вот что плохо для этого места.

– Да? А девочки ни разу не жаловались.

Женщина громко хмыкает и переводит взгляд на меня. В том, что она меня узнала, я не сомневаюсь.

– Я такого подарка не хочу, – говорит она, недовольно скривив алые губы.

– А Князь дары обратно не принимает.

Она говорит мне подняться на второй этаж, дойти по коридору до желтой двери и смыть с себя уличную грязь, оставив одежду у входа в душевую. Вано похабно посмеявшись, обещает чуть позже присоединиться ко мне, но что-то мне подсказывает, что эта женщина сегодня не позволит ему подняться по лестнице.

Может, Вано и действует по указке Князя, но в этом месте законом была эта женщина.

Добравшись до нужной двери, я открываю ее и, убедившись в том, что это, в самом деле, душевая, вхожу внутрь. Ни одного окна, через которое я смогла бы сбежать. А что, если вернуться обратно в коридор, найти свободную комнату и попытаться выпрыгнуть из нее наружу? Всего лишь второй этаж. Если сгруппируюсь, то ноги не сломаю. Идея хорошая, но вероятность того, что меня поймают, слишком высока.

Раздеваясь, я складываю вещи в прикрученные к стене ящики. Самое важно для меня – телефон и жетоны. Я прячу их, завернув в парку. Ботинки ставлю рядом на полу, в них же засовываю носки. Штаны, футболку и белье кидаю поверх куртки. Выстирать бы это все, но вряд ли мне дадут на это время. А возможность помыться самой, упускать нельзя.

Открываю вентиля и встаю под душ. Вода из проржавевшей насквозь насадки течет просто кипятошная. Кожа под ней моментально краснеет. Судорожно вдыхая, стараюсь успокоиться. Мне нужно отсюда сбежать. Любой ценой. Даже если мне придется… Мысль о том, что я смогу лишить кого-нибудь жизни – самая глупая мысль из всех, которые только посещали мою голову за последние несколько дней. Я смотрю на свои трясущиеся руки. Пытаюсь сжать пальцы, но ничего не получается. Что я могу сделать с такими руками? Ничего. Абсолютно ничего. Поцарапать, может, и то не факт.

Вода быстро стекает с моих волос на плечи, с них по спине и груди все ниже и ниже, в конце концов, достигая лужи на кафельном полу. Я шевелю пальцами на ногах, ощущая, как расслабляются ступни, не скованные жесткими рамками кожаных ботинок. Горячая вода начинает размаривать меня. После этого душа пойти бы сразу же спать, под тяжелое, теплое одеяло. И желательно на выстиранные простыни, которые пахли бы «свежестью горных ручьев».

Выдавив на руку немного розоватой жидкости, пахнувшей персиками, я растираю средство в ладонях и намыливаю голову. Мыло-гель-шампунь мылится хорошо. Стоит только пене исчезнуть с волос и тела, я сразу же начинаю чувствовать себя лучше. Словно скинула с себя многотонную тяжесть.

– Как заново родилась, – шепотом произношу я.

По ногам потянул сквозняк. Кто-то вошел в душевую.

Я оборачиваюсь, инстинктивно прикрываясь. «Госпожа» – как ее назвал Вано – стоит напротив меня, оценивающе разглядывая мое тело.

– Убери руки, – приказывает она.

Я же сильнее прижимаю их к груди и животу.

– Я дважды не повторяю, – предупреждает она меня. – Тебе нужно это запомнить, если не хочешь узнать, что такое «больно».

Я послушно опускаю руки, крепко сжимая челюсть.

– Опыт есть?

– Ч-что?..

Госпожа молчит. Она дважды не повторяет.

– Да, – отвечаю я, кусая изнутри щеку. – Есть.

– Хорошо.

Ее лицо ничего не выражает. Никаких эмоций. Будто она переборщила с косметическими процедурами и мышцы на ее лице атрофировались.

– Тогда сегодня и приступишь.

От ее слов остатки моей невозмутимости лопаются как мыльные пузыри, выдутые ребятней в парке на майские праздники.

– А если бы сказала, что нет?

– О, моя дорогая, тебе было бы намного хуже.

– И почему?

Любопытство не порок.

Госпожа улыбается с некой снисходительностью, хотя мне кажется, что она просто неспособна растянуть улыбку шире, чем сейчас.

– Потому что все девушки, попадающие ко мне, начинают работать с первого дня. И если бы ты была еще девочкой, то мне пришлось бы попросить их обучить тебя премудростям нашего дела в ускоренном режиме. А подобное обучение всегда очень болезненно и не приносит никакого удовольствия. Так что тебе очень повезло в прошлом получить этот опыт, сегодня он тебе пригодится.

Вот оно как.

– Как закончишь – выходи. Снаружи тебя будет ждать девушка. Она поможет тебе привести себя в порядок. Выходи в полотенце. Тебе дадут новую, чистую одежду,– говорит Госпожа и, прежде чем оставить меня одну, произносит напоследок: – Ах, да. Хочу, чтобы ты сразу кое-что поняла. Ты мне не нравишься. Поэтому я сделаю все от меня зависящее, чтобы ты мечтала о своем возвращении в свой ад снаружи.

Слова, сказанные мной при первой встрече, так сильно тебя задели, Мамочка? Это меня даже развеселило.

Как только я остаюсь одна, голова начинает работать яснее, страх уходит на второй план. Я начинаю думать. Что там Белла мне в прошлый раз говорила о распорядке дня в «Рае»? Они гуляют, словно заключенные, на заднем дворе ровно час. Да, есть охрана. Да, вооруженная охрана, но… Это не значит, что сбежать нельзя. Нужно просто найти лазейку. Большую такую, чтобы я через нее пролезла. Как только завтра я увижу место прогулки…

– Завтра…

Мне нужно было сегодня!

Я прислоняюсь лбом к стене. Кафель на ней холоднее, чем вода. Неужели удача, благодаря которой я все это время умудрялась оставаться невредимой, покинула меня? Если да, то почему именно сейчас? Ей нужно было сделать это еще в том вагоне, где друзья Сергея и женщина с ребенком потерпели свою последнюю неудачу.

Во всяком случае, если бы та тварь утащила меня, то сейчас бы я уже не мучилась.

Завинчиваю краны, вода перестает капать и душевая начинает быстро остывать. Кожа моментально покрывается мелкими пупырышками. Если мне придется делать то, что делают остальные девушки, то уж лучше я войду в туннель и больше никогда из него не выйду.

Эта мысль отличается от тех, которые были в моей голове при первом визите в этот Дом утех, но… Когда что-то начинает касаться непосредственно тебя, прежнее отношение к этому почему-то меняется.

Так эгоистично.

В дверь постучали.

– Закончила?

– Да, – отвечаю я, осторожно ступая по мокрому кафелю.

Не хватало еще поскользнуться и сломать себе что-нибудь.

Смотрю на свою одежду. Рядом с ней лежит оставленное Госпожой полотенце. Маленькое, давно нестиранное, но пропитанное приторно-сладкими духами. Прикрываться таким можно лишь дома, когда живешь один. Но делать нечего. Я достаю из парки свои сокровища, крепко сжимаю их в руках, и выхожу в коридор.

Снаружи, присев на корточки, меня ждет оставленная Госпожой девушка. Ей оказывается Белла. Встретившись со мной взглядом, она, опираясь о стену, поднимается на ноги и, вздыхая, понимающе поджимает губы.

– Значит, наш побег отменяется? – спрашивает она, а я не нахожу нужных слов для ответа.

Белла отводит меня в небольшую комнатку, находившуюся на том же этаже, что и душевая. Все пространство в ней занимают металлические стеллажи, на которых висят всевозможные платья, костюмы, нижнее белье и прочие аксессуары, так необходимые для создания «нужной атмосферы». Пока я стою в дверном проеме, не решаясь сделать последний шаг навстречу моей участи, Белла ловко выуживает из гор однообразных тряпок необходимую мне одежду.

– Что будет с моими вещами? – спрашиваю я у нее, шагнув в комнату и закрыв за собой верь.

– Захочешь – выстираешь. Не захочешь – выкинешь, – произносит Белла, кинув мне темно-зеленого оттенка кружевное белье. – Оно чистое, так что не переживай.

– Бывшие в употреблении трусы меньшее из того, о чем я сейчас могу переживать.

Хотя тот факт, что они были стиранными, меня определенно радует.

Я скидываю на пол мокрое полотенце и натягиваю на себя трусы. Вдеваю руки в бретельки лифа и застегиваю его на спине годами отработанным движением. Вроде бы такая мелочь – нижнее белье – а сколько уверенности благодаря ему сразу же появляется?

– Госпожа сказала, что я…

– Я знаю, что она тебе сказала, – перебивает меня Белла. – Поверь, вряд ли она утруждает себя придумыванием для каждой новой девушки индивидуальной приветственной речи. Примерь это.

Она протягивает мне зеленое платье.

– Почему ты выбираешь мне такой цвет? – спрашиваю я, забрав выбранный для меня наряд.

Чем больше на мне будет одежды, тем лучше.

– Потому что у тебя глаза зеленые и ты блондинка. Хоть и крашеная. И вообще, просто доверяй моему вкусу.

Платье оказывается как раз по размеру. Тютелька в тютельку. Длина юбки доходит до колен, руки полностью открыты. В таком бы на выпускной вечер пойти в самый раз, а я надеваю его для того, чтобы с меня его снял какой-то душегуб.

– Это слишком противно?.. – задаю я очередной вопрос, когда Белла начинает наносить на мое лицо макияж.

– Зависит от того, как ты себя настроишь, – отвечает она мне, жесткой кисточкой размазывая по моим щекам тоналку. – Но… В какой-то момент это в любом случае станет противно.

Спасибо за откровенность.

– Я все равно собираюсь сбежать отсюда. Из лагеря. В город.

– Если бы это было так легко, все бы уже сбежали. Закрой глаза.

Она рисует мне стрелки.

Если забыть обо всем, что с нами произошло, и представить себя сидящей в своей комнате, то можно было поверить в сладостную ложь о том, что меня готовила к походу на первое в жизни свидание подруга или сестра.

– Не улыбайся, – говорит Белла, обводя контур моих губ коричневым карандашом. – Что тебя вообще веселит во всей этой ситуации?

Я рассказываю.

– К счастью, я единственный ребенок в семье, – признается она. – И подруг, не умеющих краситься, у меня нет.

– Ты даже не представляешь, как мы с тобой похожи.

Закончив с наведением марафета, Белла рассказывает о том, что меня ждет в течение следующих часов. Разумеется, она не описывает в подробностях то, что я должна буду делать, оставшись наедине с пришедшим утолить свои печали душегубом. Но она объясняет, как нужно их встречать, что нужно говорить, как смеяться, как вздыхать, чтобы никто из них не пожаловался Госпоже на немилую особу. Так же Белла «успокоила» меня тем, что на ночь в «Рае» мужчинам оставаться было нельзя.

Этому строгому правилу все следовали и из-за ограничения по времени никто не бунтовал.

После этого небольшого экскурса в основы древнейшей профессии женщин, Белла отводит меня в одну из комнат и, пожелав держаться, оставляет одну.

Как только дверь за ней закрывается, я начинаю осматриваться.

Большая круглая кровать, застеленная атласом, свечки, палочки с благовониями. Фруктов только с шампанским или вином не хватает, да расслабляющей музыки. Подхожу к окну и дергаю раму за металлическую ручку. Створка легко поддается, и комната наполняется свежим воздухом.

Я могу сбежать. Нужно просто спрыгнуть.

Выглядываю на улицу. Никого нет ни под окнами, ни на территории. Всего лишь второй этаж. Я вдыхаю и выдыхаю через рот. Снимаю туфли на шпильке, оставаясь босиком. Мой телефон и жетоны со мной. На все остальное плевать. Придется бежать в одном платье. Без обуви, без любого подобия на оружие.

Мне есть куда бежать, пытаюсь успокоить себя этой мыслью.

У меня есть человек, который приютит меня в этом аду.

– Ха-ха-ха!

– После такого тяжелого дня, я выложусь по полной!

По коридору разносятся грубые, мужские голоса. Их несколько.

Вечер для них уже наступил.

Плевать на все. Всего лишь шесть метров. Это немного. Невысоко. А если я буду не прыгать, а попытаюсь сползти, то как минимум уменьшу это расстояние до пяти. Я забираюсь на подоконник, подол платья чуть приподнимается из-за задувшего под юбку ветра.

Я слышу, как скрипит ручка на двери.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Я крепко сжимаю пальцами оконную раму. Выглядываю вниз, примериваюсь и заношу ногу для шага вперед. Еще чуть-чуть, и я почувствую небывалую легкость. Главное приземлиться на ноги, а не на голову.

– Эй!

Дверь позади меня хлопнула, но я успеваю опустить ногу в пустоту.

Время, казалось, стало течь намного медленней. Я чувствую, как твердая опора в виде подоконника исчезла. Внутри меня что-то ухнуло, словно я оступилась на лестнице. Что-то тяжелое повисло на мне, обвив меня в районе талии.

Свет от вычурной люстры больно бьет по глазам. Ухо обжигает горячее дыхание того, кто стащил меня с подоконника. Я не успела. Закрыв глаза, я представляю свою дальнейшую судьбу. Госпожа узнает о побеге и ему она вряд ли обрадуется. Еще и Белле может достаться, если она заподозрит ее в надуманном сговоре со мной.

– Нина… – выдыхают мое имя с тяжелым вздохом. – Это было опасно.

Дыхание сбивается от звука знакомого голоса.

Я попытаюсь перевернуться, но руки Семена не позволяют мне пошевелиться. Он продолжает прижимать меня к себе до тех пор, пока его дыхание не становится ровным, а сердце не начинает биться медленнее, возвращаясь в привычный ритм.