Текст книги "Норби (СИ)"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

5

Из задуманного мало что получилось, хотя времени он брал с запасом. За три часа объект можно обойти несколько раз, если не сбавлять шаг. Антек так и поступил, надеясь, что встретит неуловимого господина Виммера. Не хотелось играть в испорченный телефон, если уж договариваться, то всерьез, чтобы потом неприятности не расхлебывать. Но клементиец словно сгинул. Бывший гимназист то и дело порывался воззвать к нему в полный голос, распугивая коридорную тишину, но не решился. Чем дальше, тем очевиднее становилось, что господин Виммер просто не желает с ним общаться. Возможно, решил, что все нужное и так уже сказано. Или сдача – или война до последнего.

Такой ультиматум Антеку не нравился. Клементиец своей непреклонностью весьма походил на майора Орловского. Для таких люди – просто пешки. А великая цель. Ее найти нетрудно, было бы желание пешки посбивать.

Антин Немоловский-Косач наверняка тоже было таким. Но террориста из ОУН уже нет. И хорошо, что так.

Набегавшись, Антек расположился в столовой. Вдруг господин Виммер заглянет? Сам же решил подготовиться к встрече. Переговоры – это важно, но он все-таки пригласил на свидание даму! Пусть свидание деловое, с пистолетами при поясе, но это не повод забыть о вежестве. Рыцарь Роланд такое бы не одобрил.

Здешнее меню бывший гимназист освоил быстро благодаря Маре. Комплексный завтрак, и обед такой, и ужин. Жми нужную кнопку – и через несколько минут получай результат. Однако хозяева объекта предусмотрели и другие варианты. Слово «Celebrationem» понятно без перевода, но со всем прочим вышла заминка. Интересно, какие праздничные блюда на Клеменции? Вдруг они медуз в сахаре любят? И неудобно выйдет, гостью он угостит, а прочие голодать будут. Лучше он фройляйн Фогель все кнопки покажет и кофе угостит. Антек вновь пробежался взглядом по надписям на панели и внезапно заметил нечто, вполне понятное: «Flores». Неужели цветы?

Лампочка загорелась, и через минуту открылась белая дверца. Так и есть! Цветок, незнакомый, вроде орхидеи на длинном синем стебле, зато самый настоящий. Что один, не беда, кнопку еще раз нажать можно.

Вазы не нашлось, и он поставил букет прямо в графин. Рыцарь Роланд с обложки кивнул весьма одобрительно.

* * *

Ее шаги Антек услыхал издалека и поспешил встать. А вот узнал не сразу, на фройляйн Фогель теперь была такая же синяя пижама, как и на нем самом. Гостья словно сбросила с плеч сразу несколько лет, даже походка стала иной, легкой, словно летящей.

И кобура точно так же – на поясном ремне.

В дверях она остановилась – заметила цветы. Взглянув удивленно, подошла, наклонилась над букетом.

– Настоящие? Ну, удивили, Антек. Спасибо!

– Здесь и кофе настоящий, – заспешил он. – Сейчас я вам все объясню.

Сигареты фройляйн выложила на стол, но так и не закурила. И разговор не спешила начинать, но бывший гимназист не торопил. Это гостям из Америки чего-то тут требуется, а его дело маленькое.

– Вы можете рассказать о себе? – внезапно спросила она.

Еще несколько дней назад Антек бы растерялся, но теперь ответ родился сам собой.

– Могу, только не стану. Сначала вы решите, что я хвастун, потом, что сумасшедший, а это делу никак не поможет. Кстати, лично мне от вас ничего не надо, просто хочется, чтобы все скорее кончилось.

Фройляйн отставила чашку в сторону.

– Совсем ничего, Антек? А вернуться на поверхность? Мы можем разблокировать выход.

Он покачал головой.

– Зачем? Там, наверху, русские, значит, опять придется воевать. А мне не везет, точнее, не везет тем, кто со мною рядом. Опять стану запоминать имена, привыкать к людям, а потом снова останусь один.

Анна Фогель улыбнулась.

– А если все изменить? Никакой войны, мирная богатая страна, надежные документы. Жизнь можно начать сначала, знаю по себе.

– Нельзя, – выдохнул он. – Поздно! Но вы меня не поймете, фройляйн, решите, что я и в самом деле сумасшедший.

– А вы попробуйте, Антек.

Он поглядел женщине в глаза.

– Я хочу уйти. Уйти навсегда, но меня не пускают. Это позволено всем, и правым, и неправым – но не мне. И вы ничем не поможете, фройляйн.

В ее взгляде мелькнуло что-то странное.

– Помогу. Если некуда будет идти, найдите Серебристую дорогу.

И тут Антек опомнился. Кто его за язык дергал? Серебристая дорога – наверняка из какой-нибудь детской сказки вроде той, у Баума, что из желтого кирпича.

– Извините, фройляйн!

Анна Фогель покачала головой.

– Почему вы думали, что я вас не пойму, Антек? И что с вами делать, прекрасно знаю. Вас следует немедленно вытащить отсюда и положить в хороший госпиталь. Вы не сумасшедший, просто Смерть поглядела вам в глаза. А про дорогу забудьте, это я вспомнила один мой давний сон.

Он не поверил.

* * *

– Таковы условия господина Виммера. Он будет убивать и дальше, маньяки и патриоты – они все такие. Уходите отсюда, фройляйн Фогель, ничего здесь хорошего нет.

– Я передам эти слова нашему боссу. Но. Люди имеют право знать, что им грозит, особенно если оружием распоряжается маньяк или патриот.

* * *

Она ушла, Антек же еще долго сидел за столом, пытаясь разобраться в собственных мыслях. Ничего не получалось, сегодня плохо, завтра станет еще хуже. «Иным приходится искупать содеянное в Кругах, а твой Круг здесь, под солнцем», – сказала Смерть. Фройляйн Фогель почти угадала. А потом бывший гимназист на малый миг прикрыл глаза и увидел Серебристую дорогу – узкую, горящую неярким холодным огнем, бесконечный путь, раскинувшийся над всеми мирами. И каждому придется пройти свой квадриллион.

Он успел удивиться. Квадриллион – почему? Но видение уже исчезло без следа.

* * *

Когда возле дверей бокса его кто-то взял под локоть, Антек ничуть не удивился.

– Где прятались, господин Виммер? Кажется, догадался, на вас костюм-невидимка. Вскрыли здешний арсенал?

Чужая рука исчезла, послышался негромкий вздох.

– Вскрыл, конечно. Надо поговорить, господин Земоловский.

В бокс клементиец вошел уже во плоти, правда, на этот раз без карабина. Присел на стул, взглянул растерянно.

– Послушайте, я не маньяк! Я никого не хочу убивать. Неужели вы не понимаете?

Антек согласно кивнул.

– Не маньяк, просто родину любите. Оскар Стефан Сторсон Польшу любил, до сих пор завалы не разобрали. Вы больны!

Господин Виммер вскочил, махнул кулаком.

– Это вы больны, господин Земоловский! Я посмотрел вашу карточку в медицинским боксе, у вас тяжелейшая контузия, поражены многие области мозга. Вы. Вы совершенно неадекватны! Господи, с кем я связался? Вот что! Наберите на складе продуктов, и я выпущу вас отсюда. Уходите!

– К русским? – улыбнулся он. – Уже бывал, чуть не расстреляли. Предлагаете еще раз попробовать?

Клементиец отвернулся.

– Я. Я не отступлю. Если американцы и этот предатель завтра же не уйдут.

– Вы кликните марсианские треножники, – Антек тоже встал. – Как вы говорили? Земляне оказались хуже, чем думали самые безнадежные пессимисты? Зато насчет пришельцев мы точно угадали.

– Но что я могу?

Ответа дожидаться не стал, негромко хлопнула дверь. Антек даже не обернулся.

6

Переодеваться в здешний балахон я все же не рискнул. Мухоловке он, конечно, к лицу, но меня что-то удержало. Не вражеская форма, конечно, но все равно чужое. Однако бокс оценил в полной мере. Основательно они, эти марсиане, устроились. И надолго.

В фотоаппарате – последняя пленка, на такое количество чудес не рассчитывал. Жаль, я не писатель-фантаст, жил бы на гонорары, купил бы квартиру на Манхеттене.

– Фогель!

Наши боксы решили не закрывать. Не понравились мне эти карточки, ненадежно как-то. Нажмет этот Виммер у себя на тайном пульте кнопочку – и вышибай потом дверь!

Мухоловка сидела в кресле и курила. Вдоль стены с негромким жужжанием деловито пробирался механический жук-уборщик. Я присел на кровать, подождал, пока железяка нырнет обратно в стену и проговорил со всем возможным оптимизмом.

– Не скучай! Сейчас профессор освободится, и сходим в ресторан. Надеюсь, перемирие остается в силе.

Она ответила не сразу.

– Мне кажется, стрелять они не будут. Странно, Норби! Когда я впервые надела марсианский ранец, то словно попала в иное измерение. Летела над Монмартром, почти над самыми крышами, и то, что внизу, казалось каким-то маленьким, несерьезным. И вся прежняя жизнь – тоже. Теперь не могу без полетов, выпрашиваю у французов ранец и по делу, и просто так. Майор Грандидье даже намекнул, что у него есть хороший знакомый, врач-психиатр. Я не первая. Те, что летают, постепенно становятся другими людьми, с ними трудно общаться, они смотрят на всех прочих свысока во всех, как понимаешь, смыслах.

Я прикинул расклад. Парни из военной разведки тоже изрядно дерут нос, но им все время чего-то требуется. А уж теперь, когда я привезу фотографии!..

– Будет у тебя ранец в Штатах, обещаю. По выходным и на День Благодарения – точно.

Фогель взглянула удивленно.

– В Штатах? Ты, кажется, начал решать за нас двоих, Норби? Напрасно, мне никуда не хочется уезжать. Зачем? Я вдруг поняла, что измерений в мире много и миров много. Только не тащи меня к врачу, я в больницах годы провела. Неужели после всего, что мы увидели, жизнь для тебя осталась прежней? Ты все-таки.

– Бизон, – подхватил я, прикидывая, что Мухоловку надо увозить за океан первым же рейсом. – А иногда еще и сволочь. Анна! Я знал, что увижу нечто невероятное, и не ошибся. Но люди все равно остаются людьми, даже если они с планеты Аргентина. К чудесам мы скоро привыкнем, а наша служба никуда не денется. Иностранная разведка, инопланетная – велика ли разница?

Фогель встала, подошла ближе.

– Знаешь, Норби, когда ты молчишь, с тобой еще можно иметь дело. Иногда. По выходным и на День Благодарения. Но когда открываешь рот, становишься даже не бизоном, а просто болваном. Ты нарочно?

От ответа меня спас стук в дверь.

– Разрешите?

В комнату вкатился мрачный колобок, рухнул на стул, провел ладонью по лбу.

– Ничего не могу сделать. Заражение удалось остановить, но.

– Плох майор? – понял я.

Бенар кивнул.

– Такое впечатление, что ему просто не хочется жить. Как будто у него забрали нечто очень важное, без чего даже дышать не имеет смысла.

– Объект «Плутон-1», – вздохнула Мухоловка. – Ваши лекарства не помогут, профессор.

Я понял, что подобные разговоры следует пресекать и давить, причем сразу, не думая.

– Дамы и господа! О делах потом. Встали. Улыбнулись. Пошли!..

* * *

Странный парень по имени Антек сидел в самом углу и пил кофе. На нас отреагировал вяло, махнул рукой и снова уткнулся в чашку. На его столе я заметил знакомую книгу с рыцарем на обложке. Для его возраста – вполне.

Пока Анна и профессор вникали в тонкости здешнего меню и нажимали на кнопки, я переваривал то, что услыхал от Фогель. Пессимист считает, что стакан наполовину пуст, оптимист – настолько же полон. Бизон и болван, конечно, минус, но выходные, да еще День Благодарения в придачу… Для начала совсем не плохо!

Тонкости здешней кулинарии пролетели как-то мимо. Есть можно – и ладно. Но что потом? Если верить словам польского майора, марсианин перебил всех его солдат, одного за другим. Господин Виммер не шутит.

– Salve, dominarum et iudices![49]49
  Здравствуйте, дамы и господа! (лат.).


[Закрыть]

Я невольно похолодел. Вот помянул и.

– Cenam vestram fruimini![50]50
  Приятного аппетита! (лат.).


[Закрыть]

В проеме двери обозначился некто в знакомом синем балахоне, невысокий, очень бледный, светлые волосы дыбом. Типичный сумасшедший ученый из голливудского фильма.

– Gratias! Etiam tibi,[51]51
  Благодарю! И вам того же. (лат.)


[Закрыть] – как ни в чем не бывало, ответила Фогель.

Гость кивнул, затем поглядел на побледневшего колобка, криво усмехнулся – и направился прямиком к кнопкам.

– Знаете его? – шепнул я профессору.

Бенар поморщился.

– Лучше бы не знал!

* * *

Круглого стола не нашлось, обошлись обычным, как раз на четверых. Странный парень Антек от приглашения отказался, оставшись в своем углу. Анна поставила перед гостем чашку кофе. Тот улыбнулся.

– Спасибо, фройляйн. Надеюсь, немецкий здесь все понимают? И ты, Жеак, тоже?

Колобок заерзал на стуле, но предпочел промолчать. Господин Виммер покачал головой.

– Знаешь, Жеак, почему я тебя не застрелил? Потому что тоже дал слабину, пустил поляков на объект. Но я попытался что-то исправить. Господин Корд, вы, как я понимаю, главный. Кого вы представляете?

Пора было выкладывать карты на стол, причем начинать с козырей.

– Государственный департамент Соединенных Штатов Америки, господин Виммер.

Тот взглянул удивленно.

– Клеменция не враждует с вашей страной. Насколько я знаю, ни один американский гражданин не пострадал.

Когда я открываю рот, то становлюсь. Ладно, попробуем.

– Господин Виммер! Вы отдаете себе отчет, что Клеменция вне зависимости от признания или не признания, по сути уже стала субъектом мировой политики? Вы построили тайные базы, завезли оружие, внедрили агентуру. Более того, свое оружие вы уже неоднократно применяли, перебив уйму народа. Если это не агрессия, то что?

Клементиец дернулся словно от удара, но ответил на удивление спокойно.

– Сфера наших интересов – Европа. Соединенные Штаты Америки находятся на другом полушарии.

Я мысленно встряхнул колоду. Где тут старший козырь?

– Вот-вот начнется Мировая война. Мировая, господин Виммер! Границы исчезнут, вместо них будут фронты. Вы своим вмешательством уже подстегнули гонку вооружений. Британцы надеются поднять в воздух летающий аэродром, немцы обогащают уран. Здесь, на объекте «Плутон-1», вы прячете гребанную бомбу, которая может разнести полмира. Правительство Соединенных Штатов вправе знать, что нам угрожает.

Ответил он все так же спокойно, даже равнодушно.

– Мне приходится искупать чужие грехи и оплачивать чужие счета… Ладно, я вам все покажу, знание изгоняет страх. Но потом вы уйдете, объект останется под контролем Клеменции.

Последняя фраза чрезвычайно не понравилась, но я сделал вид, что так и надо.

– Договорились!

7

Когда господин Виммер вошел, Антек как раз перелистывал Роланда.

– Странно, – заметил он. – А ведь действительно понимаю! Не все слова, но общий смысл.

Клементиец пожал плечами.

– В данном вопросе не специалист, спросите лучше у Жеака. Может, вы читали перевод, а теперь просто вспоминаете? Господин Земоловский! Ваше присутствие необходимо, Польша тоже должна знать, что на самом деле хранится на объекте. В Варшаве наверняка уверены, будто мы держим здесь запас каких-то сверхбомб.

Бывший гимназист прикинул, что если его и станут спрашивать, то где-нибудь в подвалах Дефензивы. А потом похоронят под салют на Повонзках, не исключено, что заживо. Стране нужны герои! Спорить, однако, не стал.

– Ладно! Только мой рассказ никого не убедит.

Господин Виммер на миг задумался.

– Может, и убедит. Дело в том, что войне, судя по всему, конец. По сведениям Би-би-си, русский посол в Швеции Коллонтай ведет переговоры со своим польским коллегой. У Сталина нет выбора, под Номонганом японцы снова наступают. Только не спрашивайте, где узел связи – настоящий, а не тот, что этажом ниже. Впрочем, если хотите отправить радиограмму, я не против.

Антек пожалел, что не знает адреса Мары. Не обращаться же во французский Генштаб! А вот что войне конец – хорошо. Мертвым солнце ни к чему, покойный Оскар Стефан Сторсон прав.

– Выходит, бомбу взорвали все-таки не зря?

Клементиец пожал плечами.

– Я мало понимаю в политике, господин Земоловский, однако мне кажется, что войну остановил тот, кто ее и затеял. А мы все – оловянные солдатики с бомбой или без.

* * *

Главный Янки несколько выпадал из образа. Американцы, как помнил Антек, сплошь горласты, бесцеремонны, пьют исключительно виски и курят по три пачки папирос в день. Этот не таков, мельком взглянуть – типичный клерк из банка, пусть и с кобурой на ремне. Но командовать умеет, по голосу ясно.

В боксе господина Корда и собрались. Не все, господин Бенар остался с раненым майором. То, что толстячок врач и даже опытный, поначалу удивило. Парень по виду почти его возраста, такому на студенческой скамье сидеть. Однако он – клементиец, может, там научились не стареть? Мара тоже такая, если не присматриваться.

Антек тоже зашел к Орловскому. Пан майор лежал на кровати тихий, непохожий на себя. Без привычного монокля он казался старше и добрее. Его война уже позади.

– Все в сборе? – Главный Янки окинул взглядом комнату. – Okay, можем выдвигаться.

Бывший гимназист еле сдержал улыбку. Если американец, то обязательно «okay».

– Вас интересуют только сами бомбы? – господин Виммер поморщился. – В Вашингтоне, господин Корд, обязательно поинтересуются: а откуда они взялись?

– А откуда они взялись? – негромко спросила фройляйн Фогель.

Главный Янки взглянул на часы.

– Только, если можно, покороче. В фантастических романах обязательно присутствует профессор Джонс, читающий лекцию объемом в две главы. Сам такие помогал сочинять.

Клементиец усмехнулся.

– У вас, значит, тоже? Если совсем коротко: аппарат UGB-3 и то, что спрятано в «кладке», создавались не для Земли, как и почти все, что мы привезли. Мы вообще не собирались сюда.

Антек вновь вспомнил покойного шведа. Тот на что-то такое намекал. «Город Солнца нужен Земле».

* * *

– Сто лет назад мы вышли в космос, – негромко заговорил господин Виммер. – В системе нашего Солнца – несколько планет, жить можно только на Клеменции, но и остальные очень интересны. Особенно Прометей, он в полтора раза больше Земли и очень похож на вашу Венеру.

– Много воды и красивых женщин? – с истинно американской бесцеремонностью перебил Главный Янки.

Клементиец беззвучно рассмеялся.

– Наши фантасты так тоже думали. Нет, жуткий ад под плотной завесой туч. Дышать нечем, углекислота, азот, сернистый газ, аргон. Зато уникальная геология, редкие металлы, некоторые нельзя найти ни на Земле, ни на Клеменции. И очень высокая тектоническая активность. Для Прометея мы и готовили Транспорт-2, его должны были разместить на орбите. А для исследования недр и добычи металла – то, что сейчас находится на объекте «Плутон-1». Заряды в «кладке» нужны для вскрытия глубинных пластов. Кстати, их мощность рассчитана именно для Прометея, на Земле она избыточна. Наши мечтатели надеялись, что когда-нибудь на Прометее мы создадим привычную нам атмосферу, оснуем колонии.

– А тяжесть? – поинтересовалась фройляйн Фогель. – В полтора раза больше – это много.

Господин Виммер кивнул.

– Относительно Земли, для Клеменции выходит еще больше. Этим тоже занимались. Система ЕО! Не знаю, как точно перевести, но по латыни это «external osseus», внешний скелет, если дословно – устройство, способное резко увеличивать силу человека. Мы много что придумали, дамы и господа, но потом на выборах победили сторонники восстановления контактов с Землей, они и провели плебисцит. Исследования Прометея свернули, ресурсы направили сюда. И началась политика.

Антек слушал и. Нет, верил, зачем клементийцу лгать? Однако все им рассказанное казалось слишком невероятным и одновременно обидным. Космос – и какая-то политика. О чем на Клеменции думали?

– Господин Виммер! – не выдержал бывший гимназист. – А когда мы. Мы, земляне, полетим в космос?

Он успел подумать, что сейчас его поднимут на смех, но никто даже не улыбнулся. Клементиец же ответил очень серьезно.

– Лично вы, господин Земоловский, можете отправиться туда прямо сейчас. Попросите Жеака, он это устроит. Человечество. Если не будет войны, через полвека. Вы молоды, доживете.

– А если война? – осторожно поинтересовалась фройляйн Фогель.

– Если и в самом деле начнется большая война, то гораздо быстрее, может, уже через несколько лет. Такая вот страшная диалектика. Профессор Джонс лекцию закончил, дамы и господа.

* * *

Торпеда оказалась там же, где он видел ее в последний раз. Маленькая станция, так похожая на метро, светильники, белый огонь – и серебристый аппарат с острым носом. Только Мары уже нет, но девушка по крайней мере жива, а вот мечтатель-шеф, желавший построить на Земле Город Солнца.

Швед считал, что в будущей войне погибнут не менее пятидесяти миллионов. Но Космос станет ближе. Если это диалектика, то ну ее вместе со всей философией!

– Правило одно, – объявил клементиец. – Во время рейса слушаться беспрекословно. Иначе есть шанс всем погибнуть, а это меня не устраивает. Хочу дожить до возвращения земляков.

– Мы куда-то поедем? – Главный Янки явно удивился.

– А вы думали, мы храним заряды прямо здесь? Придется попутешествовать. Риск минимален, но если кто-то желает остаться.

Фройляйн Фогель первая шагнула вперед, к серебристой торпеде. Антек чуть замешкался, но последовал за ней.

– Jesus Christ and General Jackson! – по-американски выразился господин Корд.