Текст книги "Норби (СИ)"

Автор книги: Андрей Валентинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

10

– Зачем стреляли? – прорычал Орловский, пытаясь встать. – Х-холера, вы что, спятили?

Сержант стоял по стойке «смирно». Ткань на левом рукаве набухла кровью, лицо побелело.

– Чужие, пан майор, – наконец, выдавил из себя он. – Не в форме, гражданские. С оружием.

Застонал, пошатнулся. Антек подхватил служивого за плечи и усадил рядом с майором. Сам он ничего заметить не успел. Прошлись по этажу, затем спустились в лифте на первый. Сержант выглянул – и тут же вскинул карабин.

– Kurwica! – подвел итог Орловский, пряча пистолет в кобуру. – Не отобьемся!

Антек был с ним полностью согласен, но почему-то совсем не волновался. Страшный склеп исчез, осталось привычное – война. А на войне как на войне!

Глава 10. Военная Тайна

Кофейное перемирие. – Аппарат UGB-3. – Антин Немоловский-Косач. – Переговоры. – Квадриллион – почему? – Лекция профессора Джонса. – Сквозь скалы. – В хранилище. – «Кладка». – У Дяди Сэма – много.

1

Правильнее было смолчать, но Антек не выдержал.

– Пан майор! А если ему плохо стало? Если он где-то в коридоре упал?

Орловский даже не стал отвечать. Дописал страницу, просмотрел бегло, взял из стопки новый чистый лист.

Война началась с потерь, причем бессмысленных и глупых. Майор отправил сержанта в медицинский блок на перевязку, причем одного. Антек пытался протестовать, – как же он один перевязку сделает? – но майор и слушать не стал. Положил перед собой пистолет и указал на стул. Пришлось подчиниться. Потекли минуты, через час (9.45 на циферблате настенных), бывший гимназист вызвался сходить за раненым, но Орловский отмахнулся. Теперь на часах уже 10.50, служивый наверняка не вернется, а пан майор.

– Живыми им не дадимся, Земоловский. Надо где-нибудь спрятать мой отчет, чтобы наши парни, когда придут сюда, отыскали. Сейчас ты мне поможешь встать.

Антек кивнул, поднялся – и резко выбросил руку вперед. Удар пришелся точно в висок. Орловский сполз со стула, ткнулся лицом в ковер.

– Полежи, упырь!

Остальное просто: пистолет, кобура, офицерский ремень, командирская сумка. Лишнее он выложил, а карточку и пульт-пропуск положил на самое дно. С майором решил не возиться. Встанет – его счастье. Даже закрывать не стал, если уж свобода, то для всех.

Вышел в коридор, поправил кобуру на поясе и удовлетворенно кивнул. Этот раунд остался за ним, осталось всего ничего – выиграть войну.

* * *

Сержант исчез. Антек дважды прошел недлинный путь до медицинского бокса и понял, что искать некого. Трое, что попали на объект, тоже не появлялись. Он съездил на лифте вниз и без всякой радости убедился, что выход на поверхность по-прежнему закрыт, а на станцию нет пути. Оставалась игра в прятки среди пустых коридоров и запертых боксов.

Бывший гимназист посмотрел на очередные настенные часы (11.15) и решил выпить кофе. А вдруг пришельцы там? Но за дверью с надписью «Caupona» было пусто. Антек сварил себе кофе и присел за стол, положив пистолет под правую руку.

В чашке оставался всего один глоток, когда в коридоре послышались осторожные шаги. Бывший гимназист вскочил, бросился к двери. Кто-то совсем рядом и этот кто-то один.

– Не стреляйте, господин Земоловский, – послышался знакомый голос.

Антек отступил на шаг, держа дверной проем под прицелом. Господин Виммер? Да, он. Клементиец заглянул в дверь, пригладил ладонью белокурую шевелюру.

– Карабин я оставил в коридоре. Можно войти?

Бывший гимназист покачал головой.

– Остальным вы это тоже предлагали?

– Остальные – солдаты, а вы были без погон. Кроме того, расклад сил, как вы знаете, изменился. Поэтому предлагаю объявить.

– Кофейное перемирие, – завершил фразу Антек. – И каковы условия?

– Вы, господин Земоловский, расскажете о себе все: кто, откуда, как попали на объект, где его гарнизон. От этого зависит, как долго мы с вами будем воевать.

Антек понял, что одной чашкой им не обойтись.

* * *

Рассказывать было просто. Река послушно текла назад, из-под воды проступали лица, контуры зданий, силуэты деревьев, пена морских волн. Антек вдруг понял, что его новая жизнь, начавшаяся у сожженного эшелона, наверняка интереснее прежней, забытой. Еще бы в космос слетать…

Господин Виммер выслушал, не перебивая, затем долго молчал.

– Я вам верю, – рассудил, наконец, он. – Даже если вас завербовали в Тауреде, у нас общие интересы. Вы наверняка поняли, что «Плутон-1» не должен достаться землянам. Слишком опасно! Они уже устроили ад в вашей Польше.

– А разве бомбу взорвал не Оскар Стефан Сторсон? – перебил его бывший гимназист.

– Он лишь исполнитель, господин Земоловский. Оскара подкупили, запугали, обманули. Я его мало знал, но он, кажется, был томистом? Всеобщий мир, возможность предотвратить войну, малая кровь остановит большую. Так?

Антек невольно кивнул, вспомнив беседу с «шефом».

– Не хочется говорить, но земляне оказались хуже, чем думали наши самые безнадежные пессимисты. Здешним обитателям ни в чем нельзя верить, у них не осталось ничего святого! Им даже знания не нужны, если они не служат войне. Какие были надежды! Воссоединение двух человечеств, слияние цивилизаций – и великий проект Всеобщего Воскрешения. Кое-кто сравнивал нашу миссию с новым пришествием Иисуса Христа.

Бывший гимназист мало что понял, но решил не мешать. Пусть выговорится, марсианин! Земляне, конечно, плохи, но эти чем лучше? Натащили из космоса оружия, базы построили, вмешались в войну.

– Я и моя жена – инженеры, мы занимаемся. У вас такого слова нет, скажем так, счетными машинами быстрого действия. Мы вовсе не делаем из них тайны, я готов помочь вашим ученым. Но вместо этого меня стали бить, требуя, чтобы я открыл вход на этот объект. Почему? Да потому что здесь есть бомбы. Это, собственно, не бомбы, но. Велика ли разница?

– И что же вы хотите? – осторожно поинтересовался Антек.

Господин Виммер криво усмехнулся.

– Я веду тотальную войну. Объект не достанется землянам. Или вы сдаетесь, и я выпущу всех на поверхность, или будет борьба до последнего. Этим последним наверняка окажусь я, после чего выход намертво перекрою и буду ждать, пока сюда не прибудут законные представители Клеменции. Пусть придется пробыть тут год, два, три. Ничего, я подожду.

Антек прикинул, что клементиец мало чем отличается от Орловского. Тот тоже ждет подмоги. Бомбы нужны всем.

– Предлагаю, – господин Виммер встал. – Друг за другом мы не охотимся, я не мешаю вам, вы – мне. Если встретите гостей, попытайтесь договориться, вы же все-таки землянин. Перескажите им то, что услышали от меня. В качестве жеста доброй воли обещаю не подстерегать их здесь и возле медицинского бокса. Мы все-таки люди.

Клементиец явно собрался уходить, и Антек заспешил.

– Погодите! Я уже с вашими встречался, но так и не спросил. Клеменция – какая она? Господин Виммер бледно улыбнулся.

– А какой может быть родная планета? Самая лучшая, конечно. Земля. Здесь хуже, даже сила тяжести другая. Давит.

Шаги в коридоре стихли. Антек подождал несколько минут и только тогда решился выйти наружу. Пусто! Итак, они с клементийцем мешать друг другу не станут, а вот гости, что сюда прибыли. Искать их по всему объекту бессмысленно, так и на пули можно нарваться. А если не искать? Кофе-то они наверняка пьют.

Карточки от всех боксов – в ящиках на этажах. С этого и начнем.

2

– Понял, – кивнул я, перебивая говорливого колобка. – Дьяволова уйма комнат и ничего интересного. А документация, склады, связь?

Профессор пожал плечами.

– Все это есть, мсье Корд, но наверняка неплохо спрятано. Можно целый месяц искать. В общем, колесо в машине поменять могу, но карбюратор прочистить, уж извините.

Пока я потрошил Бенара, Фогель держала лифты под прицелом. Представилось, как из них валят парни с «томми-ганами». Сюда бы нашу роту, с которой мы маршировали по Манагуа!

– Я обещал показать вам объект, – колобок выразительно посмотрел в сторону светового подъемника. – Вы его, как я понимаю, увидели.

Я и сам был не прочь удрать, но уж больно жирный намечался куш.

– Аппарат UGB-3 и хранилище насекомых, профессор. Insecta! Надо убедиться, что все это действительно существует. Ведите!

Колобок без всякой охоты кивнул в сторону ближайшего лифта.

– Прошу!

– Сейчас. Надо зафиксировать.

О фотоаппарате я не забывал, но пока хвастаться особо нечем, такое можно снять в каждом приличном отеле. Луч света, доставивший нас сюда, я тоже сфотографировал, но не был уверен, что начальство оценит. Мало ли где что светится?

Лифт оказался пуст, однако с дальнейшим вышла заминка. Колобку вновь пришлось доставать свой прибор со светящимся экраном и колдовать над ним. Местные бдительность не теряли. Наконец, Бенар удовлетворенно кивнул, и мы зашли в кабину. Перед тем, как он нажал на нижнюю кнопку, я прикинул, что на нижнем уровне нас могут и замуровать. Один лифт сломают, другой отключат. Мелькнула мыслишка оставить Фогель здесь, но я не рискнул. Слишком мала наша армия.

– Едем!

* * *

Пленка кончилась, и я с сожалением спрятал аппарат в футляр. Перезаряжать негде, да и вроде как все зафиксировал. UGB-3 оказался очень фотогеничен, этакая серебристая сигара с острым носом. Внутрь мы не попали, однако я не сильно расстроился. Стекла в кабине прозрачные, освещение хоть куда. Пусть наши умники разбираются!

– Итак, – я повернулся к явно довольному собой колобку, – вы утверждаете, что эта штука вроде крота? Землю прогрызает?

Профессор Бенар покачал головой.

– Не прогрызает, конечно, принцип куда более сложный. Скажем так, становится чем-то напоминающим ртуть – и течет сквозь породу. Аппарат создавали для геологов, но это – упрощенный вариант, транспортный.

– А люди. И они, как ртуть? – Фогель поглядела на кабину.

Колобок развел пухлыми ручонками.

– Аэроплан тоже в некотором роде нарушает физические законы, но вы к этому уже привыкли.

Я верил – и не верил. Платформа, куда мы попали, очень напоминала маленькую станцию метро, только без тоннеля – перед носом «сигары» темнел каменный срез. Но в голове все равно царил кавардак. Если эти, с Клеменции, способны на такое, плохи же наши дела!

– Вы это все построили, – Анна думала явно о другом. – Наверняка работали не один год. Завезли технику, оружие, и все это в тайне от землян. Для мирного слияния человечеств такое не требуется, профессор.

Колобок улыбнулся.

– Требуется, мадемуазель Фогель. Переговоры должны пройти на наших условиях. Высший Распорядительный совет считает, что земляне еще не доросли до понимания истинных благ цивилизации. Уж извините за такое сравнение, щенка тыкают носом в блюдце с молоком.

А мы высаживаем морскую пехоту в банановых республиках и под дулом пушек заставляем проводить демократические выборы. Ничто не ново ни под Луной, ни под чужими звездами.

– Кладка, – напомнил я. – Insecta. Это здесь?

Профессор неуверенно оглянулся.

– По идее, да. Должен быть вход и, конечно, подъемник. Заряды загружают в хвостовую часть аппарата, он доставляет их в нужную точку и, так сказать, откладывает. Попробую поискать.

В его руках вновь оказалась книжка с экраном. Колобок поднял ее повыше и начал бочком передвигаться вдоль стены. Шаг, другой, третий.

– Рдаум!

Пуля высекла искры у самых его ног. Я повернулся, но успел лишь заметить, как закрывается дверь лифта. Мы с Фогель бросились туда, но кнопка отказывалась подчиняться. Когда же, наконец, кабина открылась, то на полу лежали стреляная гильза и небольшой клочок бумаги. Я поднял его, пробежался глазами.

– Латынь? – неуверенно предположила Фогель, глядя через мое плечо. – Я когда-то учила, но.

Колобок явно не спешил двигаться с места, и я подошел к нему сам. Забрал из его рук прибор, сунул записку под самый нос.

– И что значит?

Он долго шевелил губами, сопел, дергал носом. Наконец, вздохнул.

– Напоминают о присяге. Это писал клементиец, язык – не латынь, а наш, так сказать, общепонятный. Аппарат UGB-3 не является секретным, а вот заряды – да. Если мы немедленно отсюда не уйдем, он взорвет станцию вместе с «кладкой». На этом месте будет кратер диаметром в несколько километров.

– То есть, – Анна на миг задумалась. – Нам показали аппарат, чтобы мы смогли о нем рассказать. А вот все прочее знать не положено.

Держалась она молодцом, и я мысленно начертил возле ее фамилии большой жирный плюс. Сам я, честно говоря, о логике слегка успел подзабыть. Кратер в несколько километров. Нам и ста метров хватит с головой.

– Убираемся отсюда к дьяволу! – скомандовал я. – Фогель, ты первая, стреляй в каждого, кого увидишь.

Мухоловка кивнула и исчезла в лифте.

– Мы. Мы уходим? – с надеждой в голосе вопросил колобок.

Пришлось его разочаровать.

– Отсюда – да. Но не с объекта, профессор. Insecta существует, это я уже понял. Поглядим, что у вас тут есть еще.

* * *

Следующий этаж, второй, если верить цифре на кнопке лифта, взяли без боя. Пустой коридор, долгий ряд запертых дверей, тихо, пусто – и очень чисто. Профессор задержался у входа возле какого-то ящика. Наконец, присоединился к нам, причем вид имел растерянный.

– Карточки исчезли, – сообщил он. – Ими открывают комнаты, это обычные ключи, в них нет ничего секретного.

Фогель пожала плечами.

– Значит, секретное – за самими дверями. Или нам тонко намекают, что незваным гостям тут не место.

Колобок помотал головой.

– Карточки от секретных помещений хранят отдельно, а это обычные жилые боксы.

– Как у вас все сложно, – рассудил я. – Хотели бы взорвать – взорвали, хотели убить – убили. К чему все церемонии?

Профессор усмехнулся.

– Нас не хотят уничтожить, нас просят уйти. Взорвать – мера крайняя, объект нужен Клеменции. А убивать граждан США – плохое начало для сотрудничества. Зато в Вашингтоне вы теперь сможете рассказать очень много интересного. Когда туда прибудут представители моей планеты, к ним отнесутся с должным уважением.

Колобок явно рвался наверх, к яркому солнцу. Я бы и сам не прочь, но привык доводить все до конца.

– Следующий этаж! Вперед!..

 
Кобура расстегнута, в магазине – девять смертей.
Иисус Христос и генерал Джексон!
Разбиты мои ноги, так хочется в Техас,
Но Дяде Джо нужны мы, он ожидает нас.
 

3

Карточки он сложил на столе в своем боксе. Каждый этаж отдельно, чтобы потом вернуть на место, иначе непорядок. Странное чувство, хоть и на войне, а вроде как в чужом доме. Так или иначе, дело сделано. Незваным гостям придется или двери ломать, или поселиться на его собственном, четвертом этаже. К столовой ближе – и от обезумевшего пана майора подальше.

Для верности Антек спрятал пару карточек с собственного этажа, чтобы не нашли сразу. Поди пойми, за какой дверью он прячется!

Оставалось завершить дело. Гости с визитом не спешили, и бывший гимназист решил сам навестить соседний этаж. На душе было неспокойно. Пусть Орловский и упырь, но все-таки раненый. Хоть перевязку сделает!

Зашел в медицинский бокс, набрал всего побольше. Кнопку лифта нажимал с опаской, но кабина оказалась пуста, как и коридор третьего этажа. К двери майорского бокса подходил, оружия не пряча. А вдруг кинется и душить станет?

– Пан майор! Пан майор, это я, Земоловский.

Вместо ответа он услышал негромкий стон. Антек заглянул в комнату и понял: дела плохи. Пан майор недвижно лежал на кровати, простыня запеклась темной кровью. Наверняка пытался сделать себе перевязку и потревожил рану.

Пришлось заняться делом всерьез. Раны, что на голове, что на ноге, выглядели скверно – и еще хуже пахли. Но бывший гимназист все-таки справился, что смог, вычистил, что получилось, промыл. Майор так и не очнулся, стонал, мычал, скрипел зубами. Грязных, пропитанных кровью бинтов вышла целая куча. Антек убрал мусор, решив, что раненого неплохо бы покормить, только как?

– Земоловский! Отдайте пистолет.

Бывший гимназист невольно вздрогнул. Майор не лежал уже, сидел, опираясь спиной на подушку. Очнулся! Ну, что за характер? Еле жив, а пистолет требует!

Антек подошел ближе, наклонился.

– Сейчас здесь командую я, пан майор. Вы больной, так что видите себя тихо. Принесу вам еды.

Орловский покачал головой.

– Ничего в горло не лезет. Наверняка гангрена, так что скоро конец. Как на объекте?

Бывший гимназист честно рассказал все, особо же про господина Виммера. Пусть узнает напоследок! Нечего с марсианами в такие игры играть.

Офицер слушал, не перебивая. Глаза закрыты, рот плотно сжат. Наконец, бледные губы дрогнули.

– Земоловский! Вы – враг Польши, но все-таки землянин.

Антек не выдержал, вскочил. За что ему такое?

– Пан майор! Почему – враг? У Польской Республики полно недостатков, но в других государствах их не меньше. Надо. Надо очень многое менять, но это вы и без меня знаете. Лучше любые реформы, чем террор и кровавая смута. А сейчас война, надо в первую очередь большевиков остановить.

Орловский покачал головой.

– Оставьте шутовство! Реформы. Вы террорист и убийца. Каюсь, так и не докопался, но в последней радиограмме пришло подтверждение.

Силы таяли, и майор со стоном опустился на кровать. Однако губы продолжали шевелиться, роняя негромкие, тяжелые слова.

– Вы Антин Немоловский-Косач. Ваш отец – бывший министр Украинской Народной республики, эмигрировал в СССР, в 1929 году арестован ОГПУ и осужден. Вы с матерью вернулись в Польшу.

Антек вытер пот со лба. Всего одна буква в фамилии! И привыкать легче, и найдут нескоро, картотека в Дефензиве строго по алфавиту.

– С четырнадцати лет вы вступили в молодежную секцию Организации Украинских Националистов. Дважды ездили в Германию, где проходили военную подготовку.

Auf die Position! Ziel! Feuer!..

– Хватит? Или рассказать в скольких убийствах подозреваетесь? Год назад вы исчезли из Львова перед самым арестом…

Черная шелковая удавка. Zradnikovi – sobacha smert!

– А в Белостоке вас просто проворонили. И я проворонил, поверил генералу Сокольницкому, и вы тоже постарались, забили нам всем головы сказками про уланов-призраков.

Он попытался повторить то, что услышал. Антин Немоловский-Косач, Организация Украинских Националистов… Spy, mij Anteku, spi lyubyj! Нет, ничего не изменилось, черная топь погибшей памяти лишь колыхнулась и снова затихла. Он ли, не он – ответа не узнать.

Оставили только боль.

– Еду я принесу, – Антек постарался, чтобы голос не дрогнул. – Поесть вам все-таки надо.

* * *

Выйдя в коридор и закрыв дверь, бывший гимназист вдруг осознал, что его война кончилась. Не сейчас, а тем зимним вечером, когда они шли с Ядзей по заснеженной улице. Все, что потом, тоже война, но не его, чужая. А на чужой войне не победить.

Пистолет спрятал, застегнул кобуру. Встретит чужаков – ну и пусть!

Коридоры были пусты, и лифт пуст. Антек без всяких приключений добрался до столовой, нажал нужные кнопки, поставил тарелки на поднос. Впрочем, старался он зря, Орловский вновь был без памяти. Бывший гимназист поставил поднос на тумбочку возле кровати, налил в стакан воды, пододвинул ближе. С тем и ушел, осторожно прикрыв дверь. Из соседнего бокса, где они ночевали с сержантом, забрал «Песнь о Роланде», там и прилег ненадолго, пытаясь привести мысли в порядок. Тщетно! Вода в реке стала мутной, горькой на вкус, бесформенные, безвидные тени окружили, обступили со всех сторон.

Он все же справился, пусть и с немалым трудом. Заставил себя встать, выпить глоток воды. Теперь можно и к себе, на этаж выше. Иного дома в этом мире у него уже нет. Больше по привычке, чем чего-то опасаясь, выглянул в коридор.

Лифт!

Дверь бокса он успел прикрыть как раз в тот момент, когда незваные гости вышли из кабины. Сейчас они увидят, что карточек в ящике нет, станут проверять каждый бокс. Или не станут? Они уже прошли три этажа, наверняка им все надоело.

Оружие доставать не стал, только закрыл дверь на задвижку. Бокс майора открыт, но Орловский без сознания, а с ранеными даже русские не воюют. Надо лишь подождать до вечера, пока чужаки все осмотрят и разбредутся по боксам. Не железные же они, в конце концов!

Он вернулся в комнату, сел на кровать, открыл книжку про Роланда, перевернул пару страниц. Нет! Ждать не стоит, иначе надо!..

Книгу сунул под мышку. Шагнул к двери, открыл.

 
Погнали тут коней французы вскачь.
Как шпорят их они, как лихо мчат!
Осталось им одно – рубить сплеча…
 

* * *

Чужаков он увидел в конце коридора возле двери с надписью «Media communicationis». Трое – мужчины и женщина. Одеты странно, не для леса и не для войны, а словно для прогулки по Вислинским бульварам. Его не замечают, о своем толкуют.

Антек шагнул вперед, поднял руку:

– Эй! Панове, не стреляйте!..

4

– Hej! Panowie, nie strzelaj!

Сзади!

Я обернулся, ругая себя последними словами. Одно хорошо, звука выстрела я бы просто не услышал, если кричат, еще не все пропало.

Виноват, конечно, колобок, ну, и я отчасти. Два предыдущих этажа оказались пусты и неинтересны, но вот на третьем, по его предположению, должен быть узел связи. Сюрпризы, однако, начались сразу у входа – карточки-ключи оказались на месте, пусть и не все. Поначалу это обрадовало, но потом я рассудил, что такой подарок – неспроста. Вокруг было по-прежнему пусто и мы, убедившись, что ближайшие двери закрыты, поспешили в самый конец коридора. Профессор не ошибся, нашлась и дверь со странной надписью, и сам узел связи. Увы, над ним кто-то уже крепко поработал. Оценив масштабы погрома, я бегло просмотрел полуобгоревшие бумаги и утешился уверениями профессора, что этот узел не единственный и даже не главный. Правда, тот наверняка спрятан, и найти его без помощи местных мудрено.

Мы вышли в коридор, а тут и местные объявились. Парень, одетый в синюю пижаму, стоял шагах в тридцати. С первого взгляда он не казался опасным, совсем юнец, хотя и с кобурой на ремне. Но в таких стенах опасны все, и я порадовался, что моя кобура расстегнута.

– Ваш? – повернулся я к колобку.

Тот ответил не сразу, прищурился близоруко, руками развел.

– Не узнаю. Здесь есть и местный персонал, как раз из ваших. Кричал он, кстати, по-польски.

Я мысленно ругнулся, некстати вспомнив сержанта Ковальски. Объясняйся теперь на пальцах! К счастью, парень сам решил языковой вопрос.

– Господа, не стреляйте! Перемирие!..

По-немецки! Я облегченно выдохнул. Длинное, словно гусеница, слово «Waffenstillstand» мне чрезвычайно понравилось. Но я слишком не обольщался. В любой миг из дверей могут выбежать парни с «томми-ганами», о которых я уже неоднократно вспоминал. Однако выбирать не из чего.

– Идите сюда, майн герр! – крикнул я, на всякий случай помахав в воздухе рукой, словно полярник на льдине, увидевший самолет. – Перемирие – хорошо. Мир, дружба, шнапс!

– За кого он тебя примет, Норби? – негромко рассмеялась Фогель.

Я дернул щекой.

– За глупого американца. Пусть смотрит на меня, а если потянется к кобуре – вали полиглота на месте.

– Посередине! – крикнул полиглот.

Я отсчитал двери. Между нами и гостем их шесть.

– Профессор – на месте. Фогель – пошли.

Первая дверь, вторая. Когда мы остановились, между нами и гостем оставалось ровно пять шагов.

* * *

– Добрый день, дамы и господа. Шнапса на объекте, к сожалению, нет. Есть спирт, но начинать с него я бы не стал.

Вблизи он не понравился мне совершенно. Лет восемнадцати, не низок, не высок, плечами не вышел, но взгляд. Будь это где-нибудь в джунглях, я бы уже выхватил пистолет. Так смотрят. Нет, не на покойников, но где-то близко. Словно мы все под пулеметным прицелом.

– Я – Антек. Так и называйте без всяких титулов и званий. Был в составе гарнизона объекта.

Я отметил про себя «был». Разжаловали?

– А сейчас здесь воюют. Вы попали как раз меж двух огней.

Я принял невозмутимый вид, словно при встрече с налоговым инспектором.

– Мы заметили. Стрелять по нам не надо, мы – граждане Соединенных Штатов Америки. Наша страна ни с кем не воюет, но своих в обиду не дает. Я – Корд, Джонас Корд.

– Анна Фогель, – негромко проговорила Мухоловка. – Антек! Может, для начала сделаем перемирие всеобщим? А потом и разберемся, стоит ли вообще воевать.

Парень ненадолго задумался.

– Все не так просто, фрау.

– Фройляйн, – подсказала она.

Антек без титулов и званий явно смутился. Кажется, парню и вправду не больше восемнадцати.

– Мне нужно кое с кем переговорить, фройляйн. Давайте встретимся через. Через три часа этажом выше. Там есть дверь с надписью «Caupona». Это столовая, можно и кофе сварить. Приходите одна.

Я хотел возмутиться (еще чего?), но Анна невозмутимо кивнула.

– Хорошо.

– Мой. Мой здешний знакомый не слишком любит гостей, – парень нехорошо усмехнулся. – Но в женщину стрелять не станет. Оставайтесь здесь, на всех прочих этажах боксы заперты. И еще. У вас есть врач? В одном из боксов – раненый, ему совсем худо. Если. Если сочтете возможным.

– Врач у нас есть, – перебила Фогель. – Сделаем все, что можно.

Мы остались на месте, а он уходил. Думал, оглянется хоть раз, но ошибся. Кажется, этому Антеку совсем не страшно.

– Ты что-нибудь понимаешь? – вздохнул я, когда синяя пижама исчезла в проходе.

– Пока нет, – невозмутимо ответила Анна. – Но скоро поймем. Ты заметил, какой он странный?

* * *

Польский майор был совсем плох. Глаза все-таки открыл, но смотрел не на нас, а куда-то в себя, стонал, кусал губы. Таких приходилось встречать в госпиталях, но обычно уже при священнике. Жак Бенар только за голову схватился, а потом велел найти таз, набрать воды и убираться в коридор.

– Курить хочется, – пожаловалась Фогель, когда мы с ней оказались вдвоем. – Боюсь! Так и кажется, что из стены выкатится металлический пожарный с шлангом наперевес.

Я представил картину и порадовался, что уговорил себя расстаться с никотином еще в четырнадцать. Механического уборщика мы уже успели увидеть в разгромленном узле связи. Хорошо, что профессор успел предупредить.

– Дело, думаю, было так. Здешний шеф договорился с бароном Леритье де Шезелем. Именно отсюда тряхнули Польшу и остановили русское наступление. Но полякам захотелось большего, и они прислали майора.

– Наверняка не его одного, – кивнул я. – Кстати, Антек, кажется, тоже местный. А вот кто побеждает, пока неясно, во всяком случае, до «кладки» поляки не добрались, что чрезвычайно радует. Анна! Попробуй перевербовать парня. Соплякам много не надо, пообещай ему чемодан долларов и голливудскую актрису на выбор.

– Ты в самом деле думаешь, что он согласится?

Я так не думал. Обычного парня в подземный гарнизон не возьмут, наверняка фанатик, поляки все такие. Но не обещать же ему десять американских дивизий на линии фронта! Не поверит, да и нет у нас этих дивизий.

– Попытаюсь, – вздохнула Мухоловка. – Тебе с ним лучше не разговаривать, Норби, ты все-таки бизон.

Я обиделся.

* * *

Польше от нас ждать нечего. ФДР в кругу самых близких как-то сказал, что польский вопрос – всемирная головная боль уже на протяжении пяти веков. В газетах такое не напечатают, помня о поляках-избирателях, но это дела не меняет. Когда я писал в Конспекте о будущем разделе Польши между Рейхом и СССР, то все время ждал, когда меня ударят по рукам. Обошлось, более того, идею сочли весьма здравой. Мне потом объяснили, что к чему. С Германией и даже с СССР легче договариваться, их руководство, пусть в нем и сплошные людоеды, предсказуемо и адекватно. Польша – нет. Перед самым русским нападением их правительство потребовало в Лиге Наций передачи Польше португальских колоний в Африке. В будущие колонисты, если верить новостям, записалось уже больше миллиона добровольцев. После этого начинаешь верить в сказки про польских кавалеристов, рубящих с наскока русские танки. По сравнению с Мосцицким и Рыдзь-Смиглы сукин сын Сомоса – идеальный партнер. Если «Плутон-1» достанется полякам, Европу придется строить заново, предварительно разровняв бульдозером руины.

Кажется, я знаю, на чьей стороне воевать.