Текст книги "Работа над ошибками (Puzzle)"
Автор книги: Андрей Буторин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
Хотя, Алексей понимал, что спиридоновский “макаров” помог бы им, в случае чего, в логове чудовищ не лучше, чем водяной пистолетик – против стаи акул. Однако, сам факт наличия оружия придает уверенность! Впрочем, что жалеть о несбыточном!
Алексей докурил последнюю сигарету из третьей, тоже последней пачки. “А ведь приключениям – конца не видно! – подумал он, отбрасывая окурок. – Что ж, будет прекрасный повод бросить курить!”
Как раз в это время к нему подошел запыхавшийся Лекер. Алексей невольно глянул на часы: Лекер отсутствовал ровно тридцать минут.
– Ух, красиво как у вас! – затараторил Лекер. Он почувствовал, что отношение к нему Алексея несколько смягчилось и пытался, видимо, закрепить положение. – Леса такие кругом... э-э-э... обширные!
– Я рад, что тебе понравилось, – сухо сказал Алексей. – А теперь – пора.
Он вновь достал призму и поставил ее на землю. Солнечные лучи весело заиграли на ее идеально отполированных гранях, рассыпаясь радужным семицветьем. И тут же, как-то очень быстро, появилось сиренево-пурпурное “окно”. Алексей протянул руку к призме, но тут, неожиданно и стремительно, Лекер молнией метнулся к кристаллу, схватил его, опередив на доли секунды Алексея, и рыбкой, с разгону, сиганул в “окно”. Алексей только ахнул! Впрочем, он тут же, не задумываясь, также бросился к “окну”, прыгнул в его мерцающее чрево...
...и тут же задохнулся от невыносимого смрада! Алексей еще не коснулся ногами твердой почвы, но понял уже, что он – в мире чудовищ. “Приземление” прошло удачно, на ноги, однако Алексей, забыв даже о вероломстве Лекера, откровенно запаниковал. “Я же сейчас задохнусь! – яркой тревожной вспышкой пронзило мозг. – Я сейчас погибну!” Он резко развернулся, чтобы нырнуть назад, в спасительное “окно”, однако, никакого “окна” ни сзади, ни спереди, не было. Алексей чувствовал, как разрываются его легкие, судорожно вбирающие в себя едкую газовую смесь, как туманится сознание, покрываясь розовым, но не тем – спасительным, а кровавым – губительным, туманом и последнее, что он успел осознать – это то, что он снова летит. На самом же деле он просто падал...
Глава 23
Что может быть хуже и страшнее пустоты? Не пустоты души, не пустоты холостяцкой, неухоженной квартиры, не пустоты даже межзвездного пространства, а полнейшей, всепожирающей пустоты, в которой нет места ни свету, ни звукам, ни запахам, ни ощущениям. Отсутствовали любые ощущения, вплоть до ощущения собственного тела, вкуса слюны в собственном рту! Впрочем, сам рот не ощущался тоже...
Лекер чувствовал только свои собственные мысли. Они стали единственным, что составлял из себя, что представлял собой сейчас его мир. Мысли стали и впрямь почти осязаемыми, их почти что можно было потрогать, если бы было чем... Зато сейчас ими можно было играть, как разноцветными шариками, даже без помощи рук. Мысли были цветными, объемными, необычайно яркими и многогранными. Умея проникать в чужие мысли, Лекер использовал сейчас эту возможность, проникая в свои собственные мысли. Мысль, многократно пронизывая себя же саму, причудливо выворачивалась во множестве измерений, то окрашиваясь в несуществующие в природе цвета, то погружаясь в абсолютную тьму, то отражаясь мириадами мыслей-фантомов в призрачных зеркалах подсознания. Воспоминания наслаивались друг на друга, перемежаясь с грезами и мечтами, причем отличить первые от последних было уже совершенно невозможно, как невозможно было теперь отделить прошлое от будущего, причину от следствия, правду от лжи, любовь от ненависти, честь от предательства.
Лекер был, и Лекера не было. Лекер жил всегда, и Лекер никогда не рождался. Он кричал в лицо симпатичному парню Леше из иного мира:
– Посмотри, как хорошо жить без ног! Они не промокают в непогоду и не болят от усталости!
– Но жить без сердца – еще лучше! – отвечал старший хронист Верхнего Разведкруга Мател. – Оно не ноет и не сжимается, когда приходится предавать друзей!
– Ха-ха! – радостно заплакал от горя Лекер, пролетая над зелеными рощами Земли. – Вы так удачно пошутили, мой командир, хотя ни бельмеса не смыслите в шутках!
– Что такой бельмес? – захлопала длинными ресницами Илма, словно крыльями, и тут же взлетела на этих крыльях-ресницах в неправдоподобно-синее небо.
– Ну ты и сволочь! – заскрипел зубами Алексей, и от этого судорожного скрипа зубы стали крошиться в его рту, а губы, вытянувшись вдруг в трубочку, ставшую дулом автомата, стали выстреливать короткими очередями осколки зубов в беззащитно-прозрачное тело Лекера, застывшее в ледяной неподвижности.
– Ай-яй-яй! – удрученно покачал головой Сетер, Верховный Хронист. – Как же вы подпортили мундир, господин Медик, так вас, кажется величают ваши друзья-подпольщики? Или – “надпольщики”? Для вас ведь все равно не существует понятий “перед-после”, так зачем вам лишний раз путаться и в понятиях “над-под”?
– Оказывается и вы поднаторели в шутках, Властелин! – удивился Лекер. – А я-то думал прежде, что в нашем мире не существует такого понятия!
– Для вас не существует даже самого понятия “прежде”!!! – заорал Сетер, раздуваясь в огромный оранжевый шар, повиснув в черном, утыканном яркими звездами небе. Звезды стали срываться со своих мест, завертевшись вокруг шара – сначала медленно, затем все быстрее и быстрее; вот уже не видно звезд, а только лишь тонкие линии прочерчивают черное пространство во все стороны; вот уже линии выстраиваются параллельно друг другу в двух перпендикулярных направлениях, образую сетку... Нет, не сетку, а клетку! Из-за прутьев клетки видно бледное лицо подростка с огромными, слегка раскосыми глазами. Из этих глаз одна за другой катятся слезы, которые, падая, вновь превращаются в звезды.
– Сын мой, потерпи еще чуть-чуть! – заплакал Лекер. – Я уже нашел дорогу в прекрасный мир! Он называется Земля! Там – голубое небо, по которому проносятся легкие белые облака; там – нежная зелень травы и деревьев; там – поют птицы, такие маленькие крылатые существа, умеющие летать; там – живут люди, умеющие шутить и... любить. Я предал их, сын мой, я предал этих людей, предал этот прекрасный мир, где время течет нормально, чтобы впустить туда хронистов... Но за это они обещали не убивать тебя, мой сын! Я знаю, что они не выполнят своего обещания, знаю, что ты никогда не сможешь простить меня, как не смогут простить меня мои друзья, с которыми вместе боролись мы против тирании хронистов. Это – не оправданье, я знаю, но я слаб, сын мой, слаб своей бесконечной любовью к тебе... Я предал всех: тебя, друзей, Алексея, его девушку... Но зато я умею теперь шутить! Ты знаешь, что такое шутка? Это – когда говорят неправду, зная, что тот, кому говорят эту неправду, знает, что это неправда! Но это очень весело! Знаешь, что такое весело? Растяни свои губы... Не так, еще шире! Теперь скажи: “Ха-ха-ха!” Громче! И побыстрее... Отрывистей! Вот так. Правда, весело?
– Папа, я люблю тебя... – прошептал сын.
– Илма, я люблю тебя, – простонал Алексей.
– Лекер, разве ты не знаешь, что любовь – такое же оружие, как пули и бомбы? – голый по пояс, с копьем наперевес, спросил старший хронист Мател. – О, нет! Я оговорился: она, разумеется, сильнее, чем бомбы и пули! Посмотри, мы взяли твою любовь к сыну – никчемную, заметь, дешевую любовишку жалкого лекаришки вонючих подпольщиков, – и во что мы превратили ее в наших сильных, умелых руках? Мы превратили ее в ключ, открывающий нам путь в огромный, прекрасный, здоровый мир! – С этими словами Мател метнул копье в летящих высоко в синем небе странных металлических птиц.
“Идиот! Это же летающие корабли землян! На Земле столько оружия и такого оружия, что этот ключ откроет вам ворота в ад – есть у землян одно такое местечко...” – все это хотел сказать старшему хронисту Верхнего Разведкруга Лекер, но передумал. “Туда им и дорога!” – подумал он. И сразу же стало легче.
– Вот видишь, Алексей, – гордо сказал Лекер. – Я заманил врагов в ловушку! Пусть они погреют свои косточки в аду! Хорошая шутка, не правда ли?
– А я? А Илма? А те мои соотечественники, кто все-таки успеет погибнуть от пуль твоих “хроников”? – вновь заскрипел зубами Алексей, с ненавистью глядя в глаза Лекеру.
– Цель всегда оправдывает средства! – поддержал вдруг Лекера кто-то незнакомый, усатый, со странной дымящейся загогулинкой в руке.
– Сдавайтесь, генералиссимус! – выскочил из-за куста старший лейтенант Спиридонов, нацелив свой “макаров” прямо в грудь усатому.
– Называйте меня просто: Властелин, – дурашливо махнул рукой Сетер, срывая с лица усы.
Спиридонов на всякий случай все же выстрелил. Пуля просвистела в миллиметре от седого виска Верховного Хрониста и чмокнула прямо в лоб Лекера, разворотив мозги.
– По-моему, ты заболел, Лекер! – приложила ладонь к его лбу Илма.
– Конечно, заболел! – криво усмехнулся Алексей. – Без совести, а теперь еще и без мозгов – он са-а-авсем больной!
“У меня есть совесть!” – хотел крикнуть Лекер, но снова ощутил, что кричать ему нечем – не было ни рта, ни самого тела. Вновь навалилась пустота, которую, правда, вскоре разорвал Голос:
– Исходный материал выбирайте с учетом максимальной схожести условий! От этого будет зависеть оценка! Результат предоставите к следующему уроку! На сегодня все.
Это была явно не мысль Лекера. Он понял это сразу, настолько Голос был чужд всему, что довелось слышать, видеть и переживать Лекеру прежде. От простых, хоть и бессмысленных фраз повеяло вдруг такой ужасающей Чуждостью, что Лекер чуть не заорал, благо что орать было нечем.
“Что же это? Что же это?! Где я? Что со мной?!” – мысли Лекера на миг обрели ясность и стройность, выраженную, впрочем, паническим ужасом. Но этот коротенький миг стал вдруг вытягиваться, извиваясь, словно змея – желто-зеленая, с черными ромбами на спине; рот ее раскрылся, словно в ленивом зевке, и оттуда, кряхтя и отдуваясь, вылез отец Лекера – совсем старый, худой и лысый, как в последние годы своей жизни. Именно таким запомнил его Лекер, когда, по древней традиции, самолично зашивал мертвое тело отца в погребальный мешок.
– Ты шумишь так, что трясется весь дом! – заворчал отец. – От твоих криков невозможно уснуть!
– Но я ведь делаю это мысленно, папа! – возразил Лекер, почтительно опустив голову.
– Чтобы делать что-то мысленно, нужно, по крайней мере, иметь мысли, – продолжал ворчать старик, – а в твоей голове их никогда не было!
– Папа, я не буду тебе больше мешать, спи, – накрыл Лекер отца большим теплым одеялом, похожим на земное облако. Впрочем, это и было облако, распадающееся в руках на полоски тумана. Оно летело высоко-высоко в небе, сам же Лекер сидел на берегу сверкающей серебром реки, опустив в ее воду ноги, ставшие почему-то такими длинными, что почти доставали до противоположного берега. Из-под воды, прямо перед Лекером, медленно вышел отец и заворчал еще сердитей:
– Ты уронил меня, бестолочь! Чем ты накрыл меня, бездарный ребенок?!
– Ладно, я бестолочь! – рассердился вдруг Лекер. – Ну так разъясни мне, бестолковому, где я и что со мной!
Отец, все еще ворча под нос, снял с себя мокрый саван и, выжав, как мог, бессильными руками, разложил его на большом камне. Затем, раскопав песок, достал из него парадную форму “черного патруля” и натянул на свое костлявое тело, превратившись сразу в старшего хрониста Матела.
– Разъясняю! – сказал Мател резко и отрывисто. – Насколько я понимаю, ты хорошо покопался в голове у преданного тобою землянина и знаешь “теорию треугольников”. В одной вершине октаэдра сходятся четыре угла четырех треугольников. Верно! Пр-р-равильно! Кр-р-ругом! Отставить!
– Однако! – поднял отец вверх свой длинный костлявый палец. – В вершинах, кроме треугольников, сходится еще и пустота! Причем, – палец отца вновь ткнулся вверх, – пустота внутри и пустота снаружи.
– Ты хочешь сказать, что я попал... – пробормотал Лекер.
– Пальцем в небо! – прошипела змея, бесконечно уползая в бесконечность.
Глава 24
Алексей открыл глаза и увидел перед собой... лицо Митрича.
“Значит, все-таки я умер, – совершенно равнодушно подумал он. – И, значит, все-таки существует “тот свет”. Странно только, что меня встречает здесь не мама, не отец, не Лариса, а Митрич... Видимо, своими мыслями о самоубийстве я обидел самых дорогих и любимых людей. Интересно, а Илма тоже здесь? Впрочем, она не должна быть здесь, Илма – жива!”
– Ну что, очухался? – странным голосом прогудел Митрич.
Алексей открыл рот, стал набирать в легкие воздух, чтобы ответить старику, но тут же закашлялся от едкого газа, продравшего горло.
– Тихо-тихо! – дернулся Митрич. – Дыши только носом, в ноздрях – фильтры! – При этом он машинально положил свою руку на грудь лежащего, как оказалось, Алексея, и тот заорал вдруг истошно от накатившего отвращения и ужаса, зашедшись тут же в еще более диком кашле от хлынувшей в самые легкие ядовитой гадости. Да и было от чего заорать – рука Митрича, или того, кто поначалу показался Митричем, была серой, слизкой, с извивающимися пальцами-щупальцами, покрытыми многочисленными присосками!
Алексей дернулся, порываясь вскочить, но от мощного глотка отравы, а, возможно, и от пережитого только что ужаса, голова его снова закружилась, а розовая пелена, почти моментально почерневшая, заволокла глаза.
Придя в себя во второй раз, Алексей почувствовал, что рот его заклеен чем-то наподобие скотча. И тут же он услышал снова ворчливый голос Митрича:
– Это чтобы не заорал снова! Надоело тебя откачивать! Прямо, как кисейная барышня: чуть что – сразу визжать и в обморок!
Алексей осторожно скосил полуоткрытый глаз на говорившего. Да, это все же был Митрич – блестящая лысина, марксовская борода... Вот только ниже – о, боже! – Алексей снова зажмурился – ниже седой бороды Митрича начиналась корявая, вся в каких-то отвратительных, мокро блестящих наростах, короткая шея, уходящая под пурпурную, с затейливым черным орнаментом тунику. Ну, может, не тунику – Алексей в фасонах одежды не особенно разбирался, но почему-то решил, что это похоже на тунику... Впрочем, какая разница! Главное, что из под этой туники высовывались руки – или лапы? – со щупальцами, а сверху – хитро щурилась голова самого настоящего Митрича, сидящая на очень, мягко говоря, некрасивой шее!
Алексей ничего не понимал! Что же, выходит, кроме рая и ада на том свете есть еще какая-то промежуточная инстанция – для тех, кого и явным грешником нельзя назвать, но которые и до праведников не дотягивают? И вот – соответствующий облик: сверху – почти святой, а снизу – сами понимаете...
“Постойте! – мысленно охнул Алексей. – Значит, и я такой же, раз я умер и нахожусь здесь?” Он судорожно поднес к глазам свою ладонь и облегченно вздохнул через нос – рука была своей, человеческой.
“Но что же это?” – хотел спросить Алексей, однако лишь промычал заклеенным ртом.
– Что, успокоился? – спросил Митрич. – Значит так: дышишь только носом, а ртом – говоришь на выдохе! Никаких вдохов ртом! Это, конечно, не самая смертельная смесь газов, но дышать ею не стоит, особенно с непривычки... Если осознал – осторожно снимай со рта липучку!
Алексей, морщась, отодрал с губ “скотч”, вдохнул носом побольше воздуха и заговорил:
– Митрич, если это вы, объясните, где мы? Насколько я понимаю, мы мертвы? Тогда почему я задыхаюсь, падаю в обморок, чувствую боль? Разве все это может быть после смерти? Почему вы такой... странный, а я обычный? Почему...
– Стоп-стоп-стоп! – заухал филином Митрич в каком-то совершенно загробном смехе. – Не все сразу! Я понимаю, что накипело, но давай по порядку! Во-первых, ты не умер!
– А вы? – невольно вставил Алексей.
– Ну, я... – замялся Митрич, подбирая слова. – Я, можно сказать, частично умер.
– Как это частично? – не понял Алексей.
– Тебе лучше знать, я думаю, – грустно улыбнулся Митрич. – Ты, небось, и на похоронах моих побывал?
– Честно говоря, нет, – сказал Алексей, – вас, то есть – ваше тело в город увезли, на вскрытие... Простите!
– А чего прощать – дело житейское! – вновь грустно улыбнулся старик. – Вот видишь, значит я все-таки умер! – Митрич улыбнулся снова, но уже не грустно, а с хитринкой и добавил: – Но не весь! Самое главное у меня пока осталось! – помотал лысым черепом Митрич.
– Но как?! – ахнул Алексей, чуть не глотнув снова ядовитого газа. – И где мы? – Тут он наконец-то осмотрелся как следует и понял, что находится в какой-то почти голой комнате, с одинаково светло-серыми полом, стенами и потолком. Из “мебели” в комнате – или, скорее, палате – была только кровать, на которой лежал Алексей, накрытый тоже светло-серой, как стены, накидкой, да кресло, в котором сидел Митрич. Впрочем, “кровать” и “кресло”, если и являлись таковыми по сути, совершенно не походили внешне на свои земные аналоги. Взять хотя бы то, что они были без ножек, а просто “висели” в воздухе...
– Давай начнем с того, где мы, – подождав, пока Алексей осмотрится, сказал Митрич. – Это, мне кажется, самое главное. Так вот, мой юный друг, мы в гостях у тех самых существ, из-за которых, собственно, и завязалось наше с тобой знакомство!
Митрич явно ждал, что Алексей ахнет, всплеснет руками, может быть даже вновь упадет в обморок. Увидев, однако, что Алексей, напротив, отреагировал на это известие как-то совершенно неожиданно, словно бы ему сразу все стало ясно (а именно так оно и было!), старик с некоторой обидой в голосе произнес:
– Что, сюрприза не получилось?
– Какой сюрприз, что вы, Михаил Дмитриевич! – радостно воскликнул Алексей. – Я ведь именно сюда и пробираюсь который уж день! Впрочем, сюрприз как раз то, что я наконец-то сюда добрался! Ну и сами вы тоже, конечно, большой сюрприз для меня!
Видя, что теперь уже сам Митрич оказался в замешательстве, Алексей поспешил прояснить ситуацию:
– Я Кольку Пеструхина ищу! Михаил Дмитриевич, вы Кольку здесь не встречали?
– А чего его встречать, вот он, – кивнул куда-то за спину Алексея Митрич.
Алексей быстро обернулся. В образовавшийся словно сам по себе проем в стене входил, широко улыбаясь, Колька Пеструхин в такой же, как у Митрича, тунике, только темно-синего цвета. Увидев, что на него обращают столь пристальное внимание, Колька смутился, остановился, не доходя до Алексея, шмыгнул носом и сказал как-то виновато:
– Здрасьте, дядь Леш!
Алексей не удержался и наконец-то соскочил со своей лежанки. Голова еще слегка кружилась, но он, не обращая на это внимания, подошел к мальчику и обнял его.
– Ну, вот я тебя и нашел! – сказал Алексей и почувствовал, что к горлу подступил комок. “Какой-то я действительно стал чувствительный в последнее время!” – подумал он.
– А вы знак мой видели? – вскинул голову Колька.
– Майку? Видели, – кивнул Алексей. – Ты молодец! Как успел?
– А я сказал им, что мне надо сделать эти... физические отправления!
– Физиологические! – засмеявшись, поправил Алексей.
– Ну да! – тоже рассмеялся Колька. – Хотя мне и правда надо было!
И все трое засмеялись еще громче.
Затем Алексей с Колькой уселись на висящей в воздухе “кровати”, у которой при этом неожиданно “выросла” спинка, и Михаил Дмитриевич сказал:
– Ну, давай, Алексей Романович, рассказывай!
Алексей задумчиво произнес:
– Не знаю даже, с чего и начать...
– А вот и начни с того самого, как нашел ты мой хладный обезглавленный труп! Страшно, небось, было? В обморок не упал? – Митрич снова заухал филином, и звук этот явно принадлежал другой, не человеческой части его нынешнего тела.
Алексей досадливо поморщился при упоминании об обмороке, тем более, что Колька при этом хихикнул, но начал рассказ обстоятельно и последовательно, стараясь не пропустить ничего существенного. Его слушали, не перебивая, – Колька с раскрытым ртом, а Митрич – теребя седую бороду щупальцами. Наконец, Алексей выложил все и замолчал.
– Я догадывался о чем-то подобном! – заявил Митрич. Внепространственные переходы между несколькими мирами... А я-то думал, что это только между Землей и Регом, и то – случайно и ненадолго!
– Рег – название этой планеты? – спросил Алексей.
Митрич кивнул, все еще пребывая в задумчивости.
– А почему ненадолго? – начиная испытывать смутную тревогу, поинтересовался Алексей.
– Переход закрылся еще два дня назад, – сказал Митрич. – Ты появился сегодня совсем неожиданно, но и то, как видно, только благодаря магической призме.
– Кстати, – дернулся Алексей. – Лекер разве не здесь?
– В том-то и дело, что нет...
– А как же мы... – начал Алексей, но Митрич прервал его неожиданно резко:
– Тебя в любом случае не отпустили бы! Ты нужен нам, землянин!
Алексей вздрогнул, как от удара током, вытаращив на Митрича глаза. А с тем в это время происходило нечто странное – старик задергался в своем кресле, лицо его побагровело, исказилось в судорожной мимике, а с языка стали слетать странные фразы:
– Погоди, Тгер... Тгер... я расскажу ему сам... Успокойся! Лучше я... да нет же!
Так продолжалось пару минут, пока, наконец, Митрич не перестал дергаться. Он откинулся на спинку кресла, отдыхая от странной борьбы, пока лицо вновь не приобрело прежний вид и цвет.
– Это Тгер, хозяин этого тела, – произнес наконец Митрич. – Можешь познакомиться! Еле уговорил его дать еще немного похозяйничать...
– Но... – только и смог выдавить из себя Алексей.
– Ну, раз “но”, то поехали! – тяжело вздохнул Митрич и принялся рассказывать.
Глава 25
– Знаешь, чем больше всего региняне отличаются от людей? – хитро прищурившись, спросил Митрич и тут же поспешил с уточнением: – Кроме внешнего облика, разумеется, и вообще – физиологии.
Алексей пожал плечами, дескать, откуда?
– В отличии от людей, ни один регинянин никогда, ни при каких обстоятельствах, не причинит вред другому! Ни-ког-да! – подчеркнул Митрич голосом. – Жизнь, здоровье, благополучие каждого члена регинянского общества – основа всех основ, наиважнейшая, первоочередная цель и задача и здешнего правительства, и всего населения планеты в целом, и каждого ее жителя в отдельности! Каж-до-го! – вновь выделил Митрич.
– Вы хотите сказать, что и преступлений здесь нет? Настолько все сознательны? – усмехнулся Алексей недоверчиво. – Или запуганы?
– Кем запуганы? – удивился Митрич. – Да здесь даже полиции нет в нашем понимании! Сознательны? Может быть, но мне кажется, это даже нечто гораздо большее, чем обычная сознательность... Это скорее потребность, жизненная необходимость, ну, – как есть, пить, дышать. Возможно, так здесь поработала эволюция – в те далекие времена, когда региняне, или наннги, как они сами себя называют, были еще... э-э... дикими, у них было очень много естественных врагов! Наннги гибли от зубов и когтей многочисленных хищников настолько часто и в таком количестве, что убивать еще и друг друга – было для зарождающейся цивилизации подобно стопроцентной гибели! Напротив, помощь друг другу, забота о каждом члене семьи, племени, рода, как о самом себе – стало единственным верным путем к выживанию. И теперь у наннгов это в крови, в генах, в каждой клеточке их не очень прекрасного тела. – Митрич помотал у себя перед глазами щупальцами и добавил: – Впрочем, насчет красоты – это вопрос спорный... А насчет преступлений сразу скажу: они могут быть здесь только результатом случайности, и то это большая редкость! Смерть регинянина не от естественных причин – это чрезвычайное происшествие!
– Михаил Дмитриевич, – непонимающе нахмурился Алексей. – А как же вы? Вам-то не они разве голову, извините, отрезали?
– Во-первых, я – не наннг! – жестко сказал Митрич, и непонятно было: оправдывает он этим регинян, или осуждает. – А, во-вторых, случай со мной как раз во многом показателен!
Михаил Дмитриевич помолчал немного, собираясь с мыслями, и продолжил:
– До встречи с нами наннги не знали ни одной другой разумной расы. Все живое, окружавшее их на родной планете, как я уже сказал, было в большинстве своем враждебным окружением. И тут – такой случай! Я имею в виду случай с Тгером. Открывшееся “окно” в иной мир было для регинян такой же неожиданностью, как и для нас. Тгеру не повезло – он оказался рядом. Подвело любопытство. У нас говорят: “Любопытной Варваре на базаре нос оторвали”, а Тгеру повезло еще меньше – оторвали голову! Еще, правда, пальцы, но это ерунда – щупальца у наннгов регенерируются, а вот голова – нет. Правда, тут есть одна особенность: будь на месте Тгера человек – он бы погиб безвозвратно, но дело в том, что голова у наннгов выполняет несколько иную функцию, чем у нас... Знаешь анекдот про боксера, у которого спросили, зачем ему нужна голова?
– А еще я в нее ем! – подхватил Алексей.
– Во-во! – закивал Митрич. – Это как раз про наннгов! Голова у них несет на себе органы зрения, слуха, обоняния, а еще они дышат через рот и им едят! Все! Мозг же наннгов все та же регинянская эволюция защитила от прожорливых врагов более основательно, упрятав его в живот! Так что, потеряв голову, Тгер не потерял жизнь, благо здешняя медицина – высочайшего, я бы даже сказал фантастического уровня, однако, инвалидом Тгер стал. Местная наука творит чудеса: созданы здесь и искусственный глаз, и то же ухо – хуже, правда, с обонянием и совсем плохо со вкусом, – но... живое – есть живое! Можно бы было воспользоваться головой донора, однако, морально-этическая сторона подобной операции столь сложна для наннгов, что... Короче, Тгер решил, что лучше будет жить совсем без головы, чем с головой другого – умершего, разумеется, естественной смертью – наннга.
Однако, проход в иной мир открылся снова, уже на более долгое время, потом еще и еще... Наннги решили снарядить экспедицию на поиски головы Тгера. Риск был очень большой! Но, помимо генетической заботы о здоровье ближнего – в данном случае Тгера – сыграла свою роль и научная любознательность наннгов. Шутка ли – целый неизведанный мир! Окно перехода выглядело стабильным уже несколько часов. И наннги решились! Двое исследователей отправились на Землю. Они попали к нам ночью, да еще в такой глухой местности, как наши края, поэтому на глазок определили нашу цивилизацию, как первобытную, пусть уже и не каменный век, но так – где-то ранний феодализм! – Митрич усмехнулся собственной шутке и продолжил свой рассказ:
– Поэтому-то они особо и не церемонились, когда вступили в контакт с первым землянином, а это был Колька, – кивнул Михаил Дмитриевич бородой в Колькину сторону. – Общаются наннги с помощью телепатии, с помощью нее же обратились они и к нашему Николаю...
Колька при этих словах горделиво шмыгнул носом, а Алексей не удержался и прервал Митрича:
– Что же это получается? Наннги пользуются телепатией, народ Лекера – тоже, даже Илма и ее соплеменники умеют ставить и снимать какие-то мысленные блоки! Одни мы...
– А что мы? – удивился Митрич. – Мы, скорее всего, тоже умели, да разучились! Помнишь библейскую легенду про Вавилонскую башню? Да и в современной истории было немало случаев, которые кроме как телепатией трудно объяснить... Мы сами не знаем всех своих способностей! А телепатия, кстати, – это очень естественно, разумно, я бы даже сказал – логично! Это интересная, но очень большая и долгая тема, а у нас не так уж много времени, чтобы отвлекаться. Так что прости, я продолжу!
– Да-да, конечно! – согласился Алексей.
– Так вот, наннги даже не заходили в дом Николая, пообщавшись с ним прямо сквозь стены, а вот когда он рассказал им, где находится отрезанная голова – наведались ко мне уже в натуре. Надо сказать, напугался я тогда здорово, и если бы не выпитая перед этим с тобою водка – сердчишко мое могло бы и остановиться... Впрочем, оно и так остановилось несколькими минутами позже...
– Так это была все-таки месть? – не удержался и спросил Алексей.
– Нет, – уверенно помотал головой Митрич. – Все было очень цивилизованно и корректно, несмотря на то, что наннги, как я уже сказал, продолжали считать нас полудикими существами. Они спросили у меня, где голова. Я все понял и отвел их в погреб. Видимо, наннги надеялись на то, что голову Тгера можно еще восстановить. Увидев же, что с нею стало после костра, региняне пришли в ужас! Они общались друг с другом хоть и телепатически, но абсолютно, видать, не принимая меня за существо достаточно разумное, – буквально “открытым каналом”. И вот тут-то я усек, что пришла им в голову – тогда-то я не знал еще, что головы у них пустые как барабан! – мысль использовать в качестве донора кого-нибудь из землян! Причем обсуждали они это совершенно на полном серьезе! И вот тут-то я принял решение. Причем, сам себе удивился, когда удумал такое! Но ведь и правда: я уже пожил, а эти пришельцы пойдут сейчас – чью-нибудь жизнь молодую отнимут, не поморщась! “Эй, ребятки! – говорю я своим гостям. – Чтобы вам не ходить – не мучаться, ноги не стаптывать, берите вот мою голову, коли подойдет!” Наннги на меня уставились, глазищи свои яйцеобразные вылупили – только что рты не раскрыли! Очухались, правда, быстро, достали какой-то приборчик, что-то там во мне измерили, посчитали и говорят: “Твои параметры нам подходят!” Я и проститься с жизнью не успел, а они тем же приборчиком – вж-ж-жик! – и очнулся я уже здесь. Сначала противно, конечно, было, но потом я привык, даже интересно стало. Но самое главное – наннги впопыхах проглядели, не поняли, что мы-то как раз головой думаем! Так что в теле Тгера стало сразу две личности сосуществовать – моя и его! Он, когда понял это, испугался очень, даже хотел, чтобы ему снова голову ампутировали, но потом одумался – уж больно ему моя голова понравилась! Да и “язык” мы с ним общий быстро нашли. Я ведь человек не вредный, сильно не нахальничал, иногда только “порулить” просил, а так, в основном, Тгер сам своим телом распоряжался. Зато самое интересное и для меня полезное то, что я его мысли всегда слышу, а он мои – только тогда, когда я этого хочу!
– Значит, и сейчас он вас не слышит? – уточнил Алексей.
– Не-а! – довольно усмехнулся Митрич. – Да и по силе я ему не уступаю, видел, как я его быстро уломал, чтобы с тобой побеседовать?
– Ну, с вами теперь все более или менее ясно, – сказал Алексей, хотя от услышанного у него ум за разум заходил. – А зачем им понадобился Колька?
Михаил Дмитриевич сразу как-то потух. Он опустил голову, улыбка исчезла с его лица, а в глазах мелькнули злые искры.
– Про Белку и Стрелку знаешь? – спросил Митрич, не глядя на Алексея.
– Про собак, которые перед Гагариным в космос летали? – удивился Алексей.
– Именно... – процедил сквозь зубы Митрич.
– Ну? – растерялся Алексей. – При чем тут собаки?
– А Колька... да и ты теперь – вы и есть как раз Белка да Стрелка!
– Это как?! – непонимающе ахнул Алексей. – В каком смысле?
– А вот так! – посмотрел Митрич уже прямо в глаза Алексею. – В самом прямом.
