Текст книги "Работа над ошибками (Puzzle)"
Автор книги: Андрей Буторин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Желтая дорога выделялась на серой поверхности глины, как яркая ленточка, оброненная в кучу дерьма. Иван Валентинович чуть не заплакал от досады: ну ведь не было же, не было никакой дороги только что! Впрочем, не от досады даже – это зарождалась истерика. Сколь ни сильна была психика сельского милиционера, но от беспрерывной череды происходящих несуразностей, необъяснимых, бредовых по своей сути событий, стала давать сбои и она.
Спиридонов наверняка бы сорвался – зарыдал, либо, напротив, захохотал бы безудержно, – но в последнее мгновение деревенский мужик, сидящий внутри, взял верх над милиционером. Этому мужику, Ваньке Спиридонову, ничего не доказывали ни гладкое серое небо, ни глиняная пустыня на месте леса. Ему нужно было сначала все пощупать руками, попробовать на зуб, ну или в крайнем случае увидеть собственными глазами! Ну и что из того, что дорога – желтая? Ну и хрен с ней – хоть синяя! Но ведет-то она в ту сторону? В ту! Васино в той стороне? В той! А кто сказал, что его там нет? Интуиция? “Какая, на хрен, интуиция, когда работает милиция!” – неожиданно выдал Спиридонов в рифму и обалдел даже, как складно вышло. Но удивляться участковый за последнее время уже устал, поэтому принял проснувшийся поэтический дар, как должное.
Не успевший остыть движок “УАЗика” завелся мгновенно. Вдавив педаль акселератора до пола, Иван Валентинович, наконец, засмеялся в голос. Но не истерики ради, а удовольствия для! Хорошо ему вдруг стало. Легко и спокойно. Старший лейтенант Спиридонов понимал, конечно, что никакого Васина впереди нет, да и Ванька Спиридонов об этом, разумеется, догадывался, но... Во-первых, догадки к делу не подошьешь (банально, зато точно!), а во-вторых – надоели ему все эти загадки, головоломки и прочая муть! Раз оно так – значит, так и надо! Кому, зачем и почему – его не волнует! Он делает свое дело – и ладно! В его обязанности не входит разбираться со свихнувшейся природой! На то есть ученые! А его, участкового, задача – порядок на вверенной территории! Порядок – именно в житейском, социальном, так сказать, смысле! “Другого нет у нас пути – порядок, мать его ети!” – продекламировал Спиридонов уже без удивления к открывшемуся таланту.
Километров через десять пустыня тоже кончилась. Только теперь вместе с ней кончилось все. Не было дальше ни серой глины, ни желтой дороги, ни странного неба – ничего там не было. Причем, “ничего” – в каком-то абсолютном, глобальном смысле. Примерно такое же “ничего”, как воспоминания о времени до собственного рождения. Такое же “ничего” будет, вероятно, и после смерти. Во всяком случае, атеист Спиридонов полагал именно так.
Стало жутко. По-настоящему, до озноба, до шевелящихся волос. Смотреть вперед не просто не хотелось, а буквально “не моглось”! Зажмуриться же казалось еще страшнее. Даже моргнуть Иван Валентинович боялся – короткий миг затмения будто бы тоже теперь являлся частью этого бесконечного “ничего”.
Спиридонов вывалился из машины и боком, чтобы не поворачиваться спиной, но чтобы и не смотреть туда, по-крабьи побежал назад. Так он двигался, нелепо перебирая ногами, совсем недолго. Споткнувшись на ровном месте, участковый рухнул с дороги в засохшую глину. Голова сразу же инстинктивно вжалась в плечи, зажмурились, тоже машинально, глаза, колени поползли к подбородку, и милиционер, приняв невольно позу эмбриона, словно приготовился уйти в то “ничего”, что было до собственного зачатия, поскольку другого он просто не знал. До этой минуты.
– Дяденька, вы чего тут лежите? – послышался над ухом детский голос.
Спиридонов дернулся так, что хрустнуло что-то в шее. Девочка лет шести в желтом ситцевом платьишке напугала его так, как до этого не пугал никто! Сознание вырубилось даже на несколько секунд от немыслимой психической перегрузки. Но теплая детская ладошка, легшая на плечо, вновь привела участкового в чувство. Кроме сознания, к Ивану Валентиновичу вернулось совершенно неожиданно и обычное спокойствие. Ужас ушел, не оставив следа. Вот только туда, где кончалась желтая дорога, Спиридонов старался не смотреть. Тем более, что он разглядывал сейчас свою маленькую собеседницу.
Девочка была обыкновенной во всех отношениях: худенькой, светленькой, “без особых примет”. Она тоже, в свою очередь, рассматривала лежащего человека совершено спокойно, без боязни, но и без лишнего любопытства, присущего детям ее возраста.
– Ты кто? – спросил Спиридонов, поднимаясь.
– Можете звать меня Марией, – по-взрослому серьезно ответила девочка.
– Значит, Маша, Машенька! – обрадовался почему-то Иван Валентинович. – Ну, а я – дядя Ваня!
– Пойдем, дядя Ваня! – Девочка взяла Спиридонова за руку и слегка потянула его в сторону машины.
– Чего ты? Куда? – прежний страх дунул по спине участкового липким холодком.
– Да вы не бойтесь, там же ничего нет! – махнула Машенька в сторону, откуда убегал недавно Спиридонов. “Вот именно, что ничего”, – подумал он, а вслух сказал:
– Да что ты! Я не боюсь! Чего мне бояться! – И засмеялся: – Или ты меня съешь?
– Нет, не я вас, – замотала девочка головой, – это вы меня съедите!
– Я?! – открыл рот Спиридонов, а закрыть уже не смог, потому что девочка, став вдруг туманным сгустком цвета странного неба, змеящимся жгутом поползла в его глотку.
Глава 4
Вера Васильевна не находила себе места. Все валилось из рук. Казалось, мир перевернулся, да так оно, наверное, и было. Но даже несмотря на это надо было продолжать как-то жить. К счастью, большинство жителей Никольского думало точно так же. Утренняя паника постепенно улеглась, оставив место растерянности и тревоге. Но жизнь с ее повседневными заботами и хлопотами брала свое.
Сначала решили вопрос с выпасом коров. Вообще, испокон веку, было заведено пасти коров по очереди, по дворам, и занимались этим в первую очередь женщины и дети. Но, в связи с произошедшими событиями, никольчане решили в обязательном порядке усиливать пастушеские “бригады” мужчинами – не менее двух ежедневно, а детей – не задействовать вовсе.
Решили также, что к “измененным землям” даже близко подходить не стоит, да никто к ним особенно и не стремился. К счастью, основная площадь покосов, пастбищ и полей оказалась нетронутой непонятным явлением.
О причинах же происходящего никто не мог даже догадываться, высказывали же различные “гипотезы” – от химической войны до похмельного синдрома.
Вера Васильевна больше думала не о причине, а о следствии. Причем, о конкретной его части: не оказался ли племянник Алексей на территории, занятой теперь “измененными землями”, а если оказался – жив ли он сейчас. А еще Вера Васильевна благодарила Бога, что успели уехать внуки – Паша и Лизонька. Вначале, когда неожиданно приехал зять Игорь с тем, чтобы забрать детей на море, Вера Васильевна расстроилась и даже обиделась. Ведь договаривались же с Валентиной, дочерью, что дети пробудут у бабушки до конца лета, а на море, раз уж им без него – не жизнь, Валька с Игорем съездят вдвоем. Но, вишь, все переиграли, передумали и детей забрали с собой. Теперь же Вера Васильевна была этому несказанно рада – внуки далеко и в безопасности! Хотя... кто его знает, что творится дальше – там, за горизонтом? Всякая связь была прервана – не работали ни телевиденье, ни радио, ни телефон. Электричества в сети тоже не было. Впрочем, этому-то как раз нашлось объяснение: вернулся, так и не доехав до города, участковый Спиридонов и рассказал, что дорога на Васино обрывается так же, как и река, а вместе с нею – и провода. Далее, по словам участкового, начиналась глиняная пустыня и ехать туда он никому не посоветовал, хотя и не запретил. Разумеется, несколько мужиков тут же поехали “на разведку”.
Даже есть не могла Вера Васильевна – не лез кусок в горло! Вскипятила чайник, чтобы хоть чайку попить, и тут как раз в дверь постучали. Пришла Мария Пеструхина, вместе с Колькой, даже держала его за руку, как маленького – очень уж боялась, видать, потерять его снова.
– Ну, садитесь, будем чай пить! – пригласила хозяйка.
– Да уж, – вздохнула Мария, – теперь только и остается... Хоть поговорим-посудачим, все веселей.
Но разговор не получался. Думали об одном и том же, а вот говорить не хотелось. Однако, и молчать становилось тоже тягостно.
– Ох, что же это диется! – вздохнула, наконец, Мария.
– Что-что, октаэдр свернулся, говорю же тебе! – брякнул вдруг Колька и тут же, бросив испуганный взгляд на Веру Васильевну, уставился в чашку, досадуя на себя за неосмотрительность. Про уговор со Спиридоновым он помнил, но в свете последних событий решил, что хотя бы матери можно пояснить суть происходящего. Впрочем, она к объяснениям сына отнеслась, как к обычным ребячьим выдумкам.
А вот Вера Васильевна насторожилась.
– Чего это ты сказал сейчас, Коля? – переспросила она.
Колька молчал, угрюмо посапывая.
– Да мелет какую-то дурь! – махнула на сына Мария.
– Ничего не мелю, мне дядя Леша объяснял! – дернулся Колька и снова осекся.
– Как дядя Леша?! – охнула Вера Васильевна. – Ты ж его не видел, тебя же Спиридонов нашел!
Колька засопел еще громче.
– А ну-ка, давай рассказывай! – подтолкнула мать сына в бок локтем.
– Чего рассказывать-то? – стал выкручиваться Колька. – Он еще раньше мне объяснял...
– Коля, давай сознавайся! – строго сказала Вера Васильевна. – Где ты видел Алексея?
Колька понял, что начинается самое то, о чем предупреждал Спиридонов: правда будет выглядеть самой отчаянной ложью. Но все же выпалил, с вызовом глянув на взрослых:
– На Реге, на Вакле!
Мать снова ткнула Кольку локтем в бок, уже сильнее.
– А ну, не выдуривайся! Говори, когда тебя старшие спрашивают! – зашипела она на сына.
– Я и говорю!
– Коленька, я тебя очень прошу, скажи правду! – взмолилась Вера Васильевна.
– Я и говорю правду! – не отступал Колька. – На Реге и Вакле я видел дядю Лешу. Это планеты такие. На Рег меня наннги утащили, потом туда дядя Леша пробрался, а потом нас с ним на ракете на Вакл отправили!
– Я тебе сейчас покажу Ваклу, паразит! – не выдержав, закатила сыну затрещину Мария. – Его люди спрашивают, а он издевается!
– Ты чего дерешься?! – вскочил из-за стола Колька, красный, со слезами обиды на глазах. – Лучше бы я с дядей Лешей на Вакле остался!
Мария хотела добавить сыну, но Вера Васильевна перехватила ее руку.
– Постой-постой, Мария! – взволнованно сказала она, а второй рукой вцепилась в Кольку. – Где ты сказал дядя Леша?!
– Да здесь я, здесь! – раздалось вдруг от двери. – Что за шум, что за гам?
Все трое разом обернулись. У порога стоял... Алексей Белозеров!
Алесей с шумом прихлебывал горячий чай из большой кружки с синей птицей на боку – его любимой. Рядом маленькими глотками пила из фарфоровой чашки – из подарочного сервиза, только для дорогих гостей! – Илма. Они сидели рядышком в той же одежде, что и отправлялись отсюда две недели назад – в линялых джинсах, застиранных рубахах, – словно молодожены, решившие провести медовый месяц не на Канарах да в Антальях, а в палатке у костра. Впрочем, Алексей так и представил тетке свою спутницу:
– Знакомься, тетя Вера, это Илма, моя... жена!
– Ну, благослови вас Господи! – ответила на это Вера Васильевна, перекрестив молодую пару.
Илма в ответ перекрестила Веру Васильевну, приняв этот жест за ритуал знакомства. Алексей тут же предупредил возможное недоумение тетки:
– Илма – не местная! – И добавил, понимая, что никуда уже не деться от объяснений: – Она – не с Земли...
– С Вакла? – спросила вдруг тетя Вера.
Алексей чуть не вывихнул челюсть. Впрочем, присутствие в избе Кольки Пеструхина сразу ему все объяснило.
– Успел? – только и спросил Алексей.
– Да ничего он не успел! – ответила за Кольку Вера Васильевна. – Только про Вакл этот и вякнул!
И вот теперь потягивал Алексей, наслаждаясь, вкусный чай, по которому успел соскучиться, и соображал, как бы понятней объяснить все и тетке, и остальным никольчанам. Тем более, ко всему прочему, нешуточная опасность им теперь грозила, и не одна! Собственно, поэтому-то и заторопился, заспешил Алексей в Никольское, как только свернулся Октаэдр.
– Ну, а что вам Спиридонов рассказал? – как бы невзначай поинтересовался Алексей, в надежде, что участковый хоть как-то подготовил тетку.
– Да ничего он не рассказывал! – махнула рукой тетя Вера. – Не успел он ничего рассказать... Вчера – на усталость сослался, а сегодня – вишь, что началось!
Алексей отодвинул пустую кружку и со вздохом сказал:
– Видите ли... Даже не знаю, с чего и начать... В общем, отрезаны мы теперь от Земли.
Женщины переглянулись. Слово “земля” означало для них в первую очередь отнюдь не название родной планеты. Алексей это понял и быстро поправился:
– Кроме окрестностей Никольского – все другие села, города и страны находятся сейчас очень далеко от нас, и нам до них не добраться. По крайней мере – сейчас.
– Во как! – закачала головой Вера Васильевна, а Мария Пеструхина – так и вовсе окаменела.
– Зато теперь рядом с нами, – решился сообщить Алексей самое главное, – появились совсем чужие земли. О некоторых я и сам ничего не знаю, но есть и такие, соседство с которыми может доставить нам всем... неприятности.
– А Рег? А Вакл? – встрепенулся Колька.
– Части их территорий тоже здесь, – кивнул Алексей. – Но на Вакле – друзья, – при этом он глянул на Илму, – на Реге – хоть и нелюди, но не шибко свирепые, а вот парочка миров меня очень тревожит...
Колька нахмурился, пытаясь сообразить, о каких именно мирах идет речь.
– Вот что! – подумав, решительно произнес Алексей, вставая из-за стола. – Нечего рассиживаться, пошел я к Спиридонову! Надо решать, что делать дальше.
– Я с тобой! – пружинисто вскочила Илма.
– Разумеется!
– Я тоже! – подпрыгнул следом Колька, но мать так дернула его за рукав, что парень чуть не упал.
– Я тебе дам “тоже”! – взвилась Мария. – Ты теперь от меня – ни на шаг!
– Не нагулялся? – потрепал Алексей вихры насупившегося мальчишки. – Не переживай, приключений теперь, я думаю, хватит на всех!
– Типун тебе на язык! – буркнула Мария Пеструхина.
Вера Васильевна же только перекрестилась.
Глава 5
Разве нормальный, уважающий себя мальчишка усидит дома, когда вокруг творится такое?! Разве может существовать хоть какая-нибудь причина, заставившая бы его отказаться от невероятнейшей возможности исследовать чужие, загадочные, неведомые миры, к которым не нужно лететь через десятки и сотни световых лет (что в принципе пока невозможно), а достаточно прогуляться пешочком (что еще вчера не было возможно ни в принципе, ни без принципа)?
Мало того, что Колька Пеструхин хотел немедленно совершить такой поход с друзьями, так он еще и сгорал от нетерпения встретиться с ними как можно скорее, чтобы рассказать о своих приключениях. Один полет в космос чего стоил! А его похищение инопланетянами? А посещение сразу двух планет, населенных разумными обитателями? А настоящий Маг? А... Э-э! Да что говорить! Колька чувствовал, что еще немного – и он просто взорвется от распирающих его впечатлений! Не с матерью же ими делиться! Она и так вон затрещин надавала за “вранье”! Если бы не дядя Леша, разве поверила бы хоть одному его слову? Дяде Леше и то, пожалуй, не совсем поверила.
– Ма-ам! – жалобно протянул Колька. – Я к пацанам схожу?
– Не пущу! – Мария хотела снова схватить сына за руку, но тот увернулся.
– Что я теперь, так и буду дома сидеть?!
– Нечего было теряться! – категорично отрезала мать.
– Я че ль виноват?! – оскорбленно завопил Колька. – Меня наннги украли!
– Вот и опять украдут!
– Если не пустишь, нарочно сбегу! – прошипел Колька.
– Я те сбегу! – Мария подскочила к сыну, чтобы влепить ему очередную затрещину, но неожиданно опустила руку и заплакала. Она села на стул, уткнула лицо в ладони, и худенькие ее плечи мелко-мелко затряслись.
– Мам, ты чего? – опешил Колька. Он не привык видеть мать плачущей, да еще так – беззвучно, потерянно, как-то особо жалостно.
Мария ничего не ответила, только оторвала руки от мокрого лица и прижала к себе сына – тоже как-то незнакомо нежно, ласково. Колька совсем растерялся и в ответ тоже обнял мать.
– Мам, ну не надо! – пробормотал он, еле сдерживая накатившие вдруг слезы. – Ну, чего ты?
– Да ведь один ты у меня, Колюшка! – вытолкнула сквозь комок в горле Мария. – Как же я без тебя?
– Да я же с тобой, – ответил сын, еще крепче обнимая мать.
– А хочешь уйти...
– Я же не насовсем хочу уйти!
– Ты чуть было уже не ушел насовсем...
– Но ведь я вернулся! И потом... – Колька замолчал, не зная, успокоит он мать тем, что собирается сказать далее, или, напротив, расстроит еще больше, но все же решился: – Теперь-то пропадать особо негде...
– Почему? – не поняла Мария и даже перестала всхлипывать.
– Ну, ты же слышала, что сказал дядя Леша... Мы теперь – не на Земле, октаэдр – он совсем маленький.
Мария недовольно покачала головой. В голосе ее вновь появились прежние сердитые нотки:
– Опять ты за свое! Снова сказки сочиняешь! И дядя Леша твой – туда же!
– Мама, какие сказки! – вскочил Колька. – Да ты посмотри вокруг!
– Не хочу я никуда смотреть, – тяжело вздохнула Мария, а потом неожиданно спросила: – К кому ты хоть собрался идти-то?
– К Леньке с Валеркой! – обрадовался Колька. – К Андрюхе!
– Ну и куда потом? Не вздумайте за церковь, к реке ходить! Там, говорят, и дышать-то нельзя, как воняет и красно все!
– Так это... – “Рег”, хотел сказать Колька, но вовремя опомнился. – Это само собой! Че мы, дураки, раз дышать нельзя! Ну, в лес может сходим.
– В лес! – недоверчиво повторила мать. – Что в том лесу-то? Не нагулялся за две недели по лесу... Смотри, чтобы к ужину дома был!
Колька уже вылетал за калитку, когда от крыльца послышалось снова:
– Смотри, чтоб к реке – ни ногой!
Во дворе у Леньки Карпухина уже сидели и Валерка Мителев, и Андрюха Поярков по прозвищу Ушастик. Они словно ждали прихода Кольки и молча воззрились на него, как на сошедшего с небес ангела. Слухи о том, что Колька не просто заблудился две недели назад, уже вовсю гуляли по Никольскому, обрастая все новыми и новыми подробностями. А поскольку местные жители до Стивена Кинга или там – Дина Кунца ну никак не дотягивали, то подробности эти были все больше религиозно-мистического оттенка. Попросту – или черти Кольку где-то по преисподней таскали, или лешак по лесу носил. А уж когда в селе появились Алексей Белозеров со своей прелестной спутницей, многие от версии с чертями перешли к прямо противоположной – ангельской, уж больно не походила Илма на нечистую силу. Мальчишки, конечно, ни в чертей, ни в ангелов открыто не верили, хотя в душе почти у каждого были свои “тайнички”, где находилось место и суевериям, и всему прочему, о чем вслух не говорилось. Поэтому при появлении Кольки и замерли его друзья в тягостном молчании, запихивая сомнения в эти самые свои “тайнички”.
– Вы чего уставились?! – не выдержал Колька. – Че я – с того света?
– А вдруг? – нервно хихикнул Ленька.
– Приссали, что ли? – вызывающе, явно гордясь вниманием к своей особе начал Колька, но тут же не удержался и принялся, захлебываясь от нетерпения, рассказывать друзьям свою историю. Те слушали сначала недоверчиво, но быстро заразились от Кольки естественным восторгом, с которым тот вел свое повествование. Были и еще две важные причины, по которым Кольке очень быстро поверили: во-первых, так сочинить все это Колька не мог, а во-вторых, события текущего дня подтверждали рассказ друга.
Когда Колька, наконец, выдохся и замолчал, возбужденно и тяжело дыша, словно пробежал без передыху километров десять, мальчишки, не перебившие до этого друга ни разу, восторженно загудели и загалдели все одновременно:
– Ух ты!!!
– Вот это да!!!
– Ну, ты дал!
Они прыгали вокруг Кольки, трясли его, хлопали по спине и плечам, от чего в Кольке снова стала подниматься волна гордости и осознания собственной исключительности. И только Валерка Мителев замер вдруг после очередного прыжка и испуганно выдавил:
– Так что, мы сейчас на другой планете?!
Ленька с Андрюхой тоже застыли, как в игре “Замри!” после команды водящего. Колька сразу же забыл о своей “исключительности” и с жаром принялся объяснять:
– Ну да! Только это маленькая планетка такая! Это Октаэдр, я же вам говорил! Он состоит из восьми кусков разных миров, то есть – из семи, а восьмой – закрытый какой-то, я не понял... И один кусок – это где мы сейчас, с Никольским... Это от Земли кусок! А остальные – от Рега, от Вакла, еще какие-то...
– И там живут эти... инопланетяне? – прошептал Ушастик и сам испугался сказанного.
– Ну да, – кивнул Колька, – на Реге и Вакле точно живут, а насчет остальных – я не знаю. Вот и давайте сходим, проверим! – неожиданно закончил он.
Ушастик даже вздрогнул от такого предложения, Валерка попятился, и только Ленька Карпухин радостно подпрыгнул:
– Пошли!
– Надо сначала подумать, куда идти! – по-деловому, боясь потерять свалившееся на него лидерство, сказал Колька.
– А не все одно? – удивился Ленька. – Сам ведь говоришь, что вокруг – везде разные миры!
– Да, только – не до каждого из них близко, и при том – в двух я уже был!
– Мы-то не были! – подал голос Валерка.
– Успеете! К тому же, у наннгов, на Реге, без фильтров задохнешься!
– Так это Рег там, за церковью, где река обрезана? – догадался Ленька. – Там воняет – жуть, мы даже блеванули!
– Там еще как черви красные извиваются... – добавил Валерка.
– Ага, там растения такие, – кивнул Колька.
– Я т-туда не хочу-у-у! – проблеял вдруг вышедший из столбняка Ушастик.
– А я хочу-у-у! – передразнил приятеля Ленька и фыркнул презрительно: – Ты домой, небось, к мамочке хочешь? Так иди!
Ушастик обиженно засопел, а уши его, и без того хорошо заметные, заалели как семафор.
– Перестань! – вступился Валерка за друга. – Самому, что ли, не страшно?
В конце концов, решено было идти, как и сказал Колька матери, в лес. Друзья решили, что даже если и не увидят ничего интересного, то хоть грибов соберут и ягод наедятся, благо их в тех краях растет много.
Сборы заняли – всего ничего, только каждый сбегал домой за корзинкой, а Колька попросил ее у Леньки, потому что домой возвращаться побаивался: а вдруг мать передумает? Уж очень неожиданно она его отпустила – небось, теперь жалеет!
Лес начинался сразу за Никольским. Можно, конечно, было часть пути пройти по дороге, которая вела на Васино, а потом уже свернуть в лес, но по дороге идти никому не хотелось – неинтересно потому что и скучно. Ломанули сразу в бор, направо от дороги. Ориентировались ребята в родном лесу неплохо, заблудиться не боялись. Правда, отсутствовало солнце, но здесь, в окрестностях Никольского, каждому из них и без солнца было понятно куда идти.
Ребята не знали результатов утренней поездки участкового в сторону Васина и, соответственно, того, что дорога приводит к глиняной пустыне. Она бы их, конечно, разочаровала. Пойди они влево от дороги – попали бы в мир Илмы. Пойдя же так, как они это и сделали, друзья, хоть и случайно, выбрали именно такой маршрут, что неминуемо приводил их к треугольнику мира, куда не ступала еще нога человека, как ни банально (зато точно!) это звучит.
Глава 6
Спиридонов встретил Алексея с Илмой как-то уж очень обыденно, почти равнодушно. Словно и не было невероятных событий, свидетелями и участниками которых стали они за последние две недели. С Алексеем участковый поздоровался молча, пожав руку, Илме так же молча кивнул. И лишь когда гости сели к столу, отказавшись от предложенного супругой Спиридонова чая, хмуро спросил:
– Ну, и что тут у нас творится?
Алексей кивнул: дескать, ответ знаю, и принялся обстоятельно и подробно рассказывать Ивану Валентиновичу все, что увидел и узнал после того, как Спиридонова “сбил” грузовик. Илма во время всего рассказа не проронила ни слова, неотрывным влюбленным взглядом одновременно и смущая, и подбадривая Алексея. И только когда речь дошла до “предательства” Лекера и “гибели” Илмы, она на минуту опустила глаза.
Участковый слушал тоже молча. По его лицу трудно было определить что-либо: абсолютно все эмоции скрылись за маской холодного внимания. Алексея поначалу даже несколько сбило с толку это кажущееся равнодушие Спиридонова, но стоило ему прерваться, чтобы уточнить, стоит ли продолжать рассказ дальше, как тот так резанул ледяным взглядом исподлобья, что Алексей понял: стоит!
Когда Алексей закончил рассказывать свою историю, заговорил Иван Валентинович. И по тому, как и что он говорил, трудно было узнать прежнего сельского участкового... Это все стало как-то уже неприятно поскребывать душу Алексея: Спиридонов изменился, а вот в лучшую ли сторону – непонятно... Впрочем, последние события могли наложить весомый отпечаток на поведении любого, Спиридонова в том числе – даже тем более Спиридонова, поскольку на его долю выпало непосредственное участие... Ответственность к тому же... Этими аргументами Алексей постарался объяснить для себя странности в поведении участкового. Между тем, тот сказал следующее:
– Как я понимаю, Октаэдр не является благополучным миром, хоть и не кажется пока чем-то опасным. Однако, как минимум, два явных врага есть у ваклиан – хронисты и невидимки; они же представляют несомненную угрозу и землянам. Неясно пока, какую позицию займут наннги по отношению ко всем остальным, хотя вряд ли откровенно дружескую. Непонятно и то, как будут взаимососуществовать хронисты и невидимки. Если они окажутся врагами друг для друга, это на руку всем остальным, если же они объединятся, пусть даже и на первое время, то угроза вырастет и для землян, и для ваклиан. В любом случае следует объединиться двум последним расам. Причем сделать это нужно незамедлительно! Заполучить в свои союзники наннгов – очень весомый козырь! Но на этот счет существуют большие сомнения. Самое главное – не увидеть их в стане врага, иначе против техники наннгов противопоставить будет нечего. Есть еще несколько существенных факторов, но о них – чуть позже. Итак, – подвел черту под своей речью Спиридонов, – как мы скоординируем наши действия? Кто будет вести переговоры с ваклианами?
– Я думаю, Илме сам Бог велел! – улыбнулся Алексей.
– Не думаю, – сухо парировал участковый. – Илма не является представителем земной расы. Переговоры должен вести землянин. Лучше всего тот, кто хорошо знаком с особенностями ваклианской цивилизации.
– Иными словами, я? – сделал вывод Алексей.
– Именно, – кивнул Спиридонов.
– А вы... то есть ты пойдешь к наннгам? – неуверенно продолжил Алексей.
– Нет. Я буду находиться здесь. Мое присутствие здесь необходимо на случай нападения враждебных рас, для координирования действий, для наведения должного порядка на подведомственной территории.
– Кто же тогда?
– Идеально было бы использовать для переговоров с наннгами Митрича, надеюсь, понятно почему. Но для этого необходимо связаться с самим Митричем. Думаю, это смог бы сделать Николай Пеструхин. Он был на Наннге, общался с Митричем в его новом облике...
– Что?! Колька?! – дошло, наконец, до Алексея. – Да ты что, Иван?! Он же ребенок!
– В данной ситуации это не аргумент.
Алексей даже вскочил от возмущения. Но сказать он ничего не успел, потому что с улицы донесся страшный визг. Казалось, режут свинью – причем, тупым ножом и очень медленно. К этому визгу вскоре добавился второй, не менее истошный и дикий, затем еще и еще – словно началась цепная реакция. Оставалось дождаться взрыва. И тут входная дверь в избу распахнулась от сильного удара! Алексей даже подпрыгнул – настолько это действительно походило на последствия взрыва!
Но и безо всякого взрыва было от чего ужаснуться! На пороге возникла массивная фигура, одетая в пурпурную тунику с черным, затейливым орнаментом. Над туникой развевалась густая, седая борода. Ее владелец был до блеска лыс и очень рассержен.
– Вот развизжались! – прогудел он зычным басом. – Покойников ни разу не видели!
– Ну, не оживших же, Михаил Дмитриевич! – облегченно рассмеялся Алексей. – Да вы еще, небось, и руками своими колоритными размахивали!
– Было дело! – заухал филином Митрич, поскольку это и был именно он.
– Здравствуйте, господин Бердников! – очень официально и очень спокойно, словно встречать воскресших мертвецов на пороге собственного дома было его обычным делом, поприветствовал вошедшего Спиридонов. – А мы как раз о вас говорили.
– Здравствуйте-здравствуйте, – сбитый с толку каменным спокойствием участкового, ответил Митрич. – И что же вы обо мне говорили?
– Аалаа тууа?! – наконец-то отреагировала на громкое вторжение Илма, сидевшая до этого в испуганном оцепенении.
Алексей оглянулся на свою любимую и только сейчас заметил, как же она побледнела! У Алексея даже мороз пошел по коже – так напоминала сейчас Илма тот окаменевший полутруп, в которую превратил ее черный алмаз Туунга.
– Илма, любимая, успокойся! – бросился Алексей к девушке и заключил ее в объятия. – Это Митрич, помнишь, я рассказывал?!
– Мит-рич... – послушно повторила Илма и лицо ее наконец-то смягчилось, выражение ужаса на нем сменилось любопытством.
– А это что за юная пугливая леди? – полюбопытствовал в ответ Митрич. – Уж не легендарная ли амазонка из рассказов моего уважаемого друга? – повернулся он к Алексею.
Алексей кивнул. Затем спохватился и сказал:
– Познакомьтесь, Михаил Дмитриевич, это моя жена Илма.
Брови старика поползли вверх.
– Жена? Вот как? Ну, что ж, поздравляю! Очень приятно познакомиться! Руки не подаю, по известным причинам. – Тут Митрич захохотал и помахал в воздухе серыми, отвратительными щупальцами “пальцев”.
Илма вздрогнула, но на сей раз быстро совладала с собой.
– Ну что, знакомство состоялось? – прервал затянувшуюся церемонию Спиридонов. – Пора переходить к делу!
Митрич отреагировал на эти слова с явной обидой:
– Я, конечно, извиняюсь, что помешал вашим делам, – последнее слово он старательно выделил, – но мне почему-то казалось, что мое появление вызовет у присутствующих несколько больше внимания. Или хотя бы любопытства!
– Почему, собственно? – недовольно спросил Спиридонов. – Вернулись домой, что здесь особенного?
– Зато откуда вернулся!
– Так нам и это известно, – поморщился участковый. – Вы бы лучше сели, Михаил Дмитриевич, и подключились к нашему разговору, поскольку он касается и вас тоже.
Последняя фраза несколько смягчила удар, нанесенный самолюбию Митрича, и он, обиженно фыркнув, все же сел на стул, заскрипевший под массивным телом.
– Итак, – продолжил Спиридонов прежнюю тему, – с появлением господина Бердникова снимается вопрос о гонце к нему. Надеюсь, мы окончательно решили, что Алексей отправится к ваклианам... – Участковый вопросительно глянул в его сторону, и Алексей кивнул, добавив:
