Текст книги "Волжане (СИ)"

Автор книги: Андрей Архипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Глава 8

– Золото!

Кий проглотил подступивший к горлу комок и поднял глаза. Такого не ожидал и он. Спрашивал про серебро и ему отвечали. Отвечали, скрывая главное.

«Однако про такую тайну и он молчал бы. Может, лучше было не давить на мальчишек и сохранить ее? Ладно, что сделано, то сделано, – не стал вмешиваться в чужие дела Кий. – Не мне терпеть убыток…»

Завороженно смотрел на золото Бикташ, ярко блестели глаза чепецкого предводителя. Кутафий чуть позже и вовсе склонился к столу, дрожащей рукой заворожено перебирая мелкие песчинки.

– Золото. Золото… Где?!

– В истоках Камы и Вятки. Знали мы о нем давно, но намыли лишь прошлым летом.

Умоляющий взгляд мальчишки коснулся Кия. Тот как будто просил помощи. Мол, вод; оно, последнее, но что с ним делать – не знаю. Вовкины губы неслышно прошептали «Елабуга», а глаза указали на сидящих в понятном ступоре гостей.

«Нет уж, глупцов среди них нет, чтобы ссориться с булгарцами. Если надеешься их нанять для взятия городка, то это напрасные мечты, хоть весь пол усыпь золотистым песочком».

Кий вздохнул и обратился к гостям.

– Думаю, что нам надо прийти к соглашению на многие лета. И пусть уста младенцев откроют путь к этому!

«А теперь думай отрок! Не мне решать, поделишься ли ты с ними, но без этого они нас на восход солнца уж точно не пропустят!»

Мальчишка внял мольбам Кия. Заговорив неуверенно, в конце он уже твердо стоял на своем, обращаясь к мурдасу.

– Мы можем взять тебя в долю, поскольку нам нужна помощь в освоении этого месторождения. Одним нам не справиться. Но за это мы хотим свободный проход через твой земли и беспошлинную гостьбу среди людишек на Чепце… На вечные времена! И это помимо твоего и русов согласия на крепостицу! Надеюсь, такое предложение позволит нам сейчас же закопать топор войны. Все раздоры лишь мешают нашей торговле!

«Ну, хоть уловил, о чем я тут трезвонил битый час».

– Что ж, я не откажусь от предложенной мне половины!

Улыбка на лице чепецкого воителя дала трещину, исказив его лицо гримасой вожделения?

– …что же сразу не погонишь нас взашей? – искренне рассмеялся такому ответу Кий? – Золотишко лежит недалеко от твоей реки, тебе о нем сказали. Мой его, да на хлеб намазывай! Только сначала найди! А. потом попробуй отстоять сие место!

– Как ты мог подумать про меня так нелестно? – вкрадчиво покачал головой мурдас, уже понимая, что предстоит нешуточная торговля. – Вы всегда будете моими желанными гостями, если мы договоримся. Я надеюсь, жила богатая?

Кий нашел глазами Вовку и вопросительно поднял брови. Тот ответил незамедлительно.

– Золото рассыпное. Грамм сто работник за сезон намыть может. Если перевести на простой язык и серебро, то пять полновесных гривен на человека. А если наше оборудование использовать, то, как минимум, втрое больше. Вопрос не в этом. Где людей взять на прииск?

– Кажется, все забыли о судьбе моего рода, – напомнил о своем присутствии Бикташ, вытирая неожиданно выступивший пот со своего лица.

– Мы можем и тебе что-то из этого предложить… – начал было Кутафий, но был резко перебит угорцем.

– Ты еще не спас моих родичей, а уже вновь обещаешь золотые горы. Кий хмыкнул и удовлетворенно кивнул. На невозмутимого до сей поры Бирташа было приятно смотреть, тот, явно собирался переметнуться на другую сторону, Осталось только подтолкнуть.

– Вот и людишки на прииски… Только твоими ротниками, Кутафий, мы их туда не допустим. Нашими и с равной долей, только так!

– Тогда мне и вовсе крохи достанутся.

Кий немного подумал и возразил.

– Если работников будет много, то и доля твоя ощутимо возрастет. Однако это еще не все. Чьи там земли?

– Край владений дома Утара, – скривился Кутафий, – Судя по всему, черемис, ты хочешь не только лишить меня ротника, но и поделиться моим золотом с русами. Не так ли?

А еще ты забыл про Чумбылата. Вряд ли он согласится на одни лишь обещания мира и спокойствия! Мне кажется, что никому из нас в одиночку это место не удержать, судьба сама бросила нас в объятия друг друга. Кутафий хрустнул костяшками кулаков, ему совершенно изменила его напускная невозмутимость.

Кий между тем продолжил.

– Зато никакой крови. И в случае чего мы сможем сообща отбиться от булгарцев. Место это расположено не так далеко, как кажется, а потому оную опасность исключать не следует…

– Оно того стоит?!

– Надеюсь, что затраты оправдаем за год, – внял пристальному взгляду

Кия Вовка. – Думаю, что по несколько сотен гривен серебра на каждого, все зависит от количества привлечений рабочей силы. Учтите лишь, что золото там мелкое, вам самим бараньей шкурой много не взять, нужны промывочные машины, ну… оснастка для увеличения выработки, а она есть только у нас.

– Вот как…

– Ее и везем, – кивнул Вовка на реку и неожиданно насупился. – Однако есть еще условия… Школы для ваших детей и запрет на торговлю людьми.

– Это тоже, но подробности обсудим потом, – недовольно прервал его Кий, уловив недоумевающий взгляд Кутафия, – для начала нужно уговориться о привлечении вольных людишек на прииски.

– Вольных? Это еще зачем? – вновь удивился мурдас.

Кий не раз думал о том, как ветлужцы делятся прибылью своих предприятий с местными общинами, и считал это разумным. На жадного хозяина обычно работают спустя рукава, и в итоге он получает не сильно больше, чем тот, кто щедро делится с другими, сваливая на них и заботу о деле. Пригляд, конечно, убирать никак нельзя, но заинтересовать людей работой не только на чужое благо, но и на свое… Почему бы и нет?

– Потому что никто из нас много работников выделить не сумеет! Зимой золотой песок жрать не будешь, нужно еще и землю пахать!

– С богатой мошной припасы всегда можно купить!

– В голодный год и у соседей неурожай! А если давать местной чуди пятую или шестую часть реальной цены, то лишний золотой ручеек помехой не будет!

– Ты хочешь им платить?! – искренне удивился чепецкий предводитель.

– С такой силой сгоним их на прииски и дело с концом!

– О невольниках надо заботиться, в итоге так на так и выйдет! А еще я не люблю злобные косые взгляды себе в спину особенно так далеко от дома! Людям надо дать добрый кусок на жизнь, иначе татьба и разбой на реке житья нам не дадут! У мёня есть опыт по этой части, и я собираюсь им воспользоваться.

– Ты говоришь о своих копях на Суре? – заинтересованно поднял глаза Бикташ. – Воевода тебя не обидел, твои люди торгуют цемянкой по всей Идели!

Кий слегка усмехнулся. И дело было не в том, что угорец спутал глиняное крошево с цементом, и не в том, что торговля таким ценным товаром велась лишь ветлужцами, пусть и под прикрытием его имени.

Собеседники попались на крючок человеческих страстей, хотя еще не знали об этом. Собственно, Кий и сам болтался когда-то на таком же, да и теперь еще сидит на нем, хотя уже понимает свои слабости.

– Так и есть. Но прибыль не мне одному в мошну идет. Все в точности, как и в этом деле предлагается.

– Мне стоит подумать, – нахмурился мурдас.

– Думай! А я пошёл! – Бикташ бросил взгляд на стол, где лежала тряпица с рассыпанным на ней золотым песком, встал и неверной походкой зашагал к выходу из шатра. – Должен тебе признаться, Кутафий, что с ветлужцами всегда очень… очень сытно!

И уже на выходе бросил через плечо.

– Надеюсь, вы сможете уговорить ижмаринского кугуза, иначе я…

Поняв, что сказал лишнее, Бикташ с силой рванул подвернутый к верху полог шатра и тот упал за его спиной на место, хлопну в порванными завязками и застарелой дорожной пылью. В любом случае угорец решил для себя все.

Кий удовлетворенно кивнул и вернулся к прерванному разговору.

– И когда будешь думать, Кутафий, то учти, что твое участие в добыче не столь и необходимо. А в Закамье мы можем ходить и мимо тебя.

– Уже не пройдешь.

– С золотом пройду, но потеряю время…

– И золото.

– Поэтому и спрашиваю тебя от имени детей княжеских, согласен ли ты принять от нас такой щедрый подарок?

– А какой вам самим от этого прок?

Кий хотел ответить, но неожиданно для себя показал на недорослей.

– Пусть детишки скажут.

Он заметил, как от неожиданности Вовка поперхнулся, однако мальчишка и в этот раз взял себя в руки.

– Э… Во-первых, мы хорошо заработаем на наших промывочных машинах и на торговле. Во-вторых получим на Вятке союзников, с помощью которых сможем отбиться от булгарцев, если те пожалуют сюда… А в третьих, если мы подсядем на золото и перестанем трудиться, то через пару десятков лет разжиреем, обленимся и нас сожрет кто-то более сильный и голодный. Мощь державы в основном зависит от ремесел и торговли, звон монет тут не главное!

Кутафий криво усмехнулся, будто найдя подтверждение каким-то своим мыслям, и поднялся с лавки, подводя итог беседы.

– Надеюсь, золота будет достаточна чтобы безбедно прожить всю оставшуюся жизнь, а общих сил хватит, чтобы отбиться от любого, кто посягнет на него. Иначе…

Кий устало кивнул, получив такое, весьма своеобразное согласие чтецкого властителя на сотрудничество, но про себя хмыкнул.

«Мог бы и не предупреждать! Бикташ, к примеру, это понял раньше тебя…» Кий неожиданно замер, наткнувшись на откровенно веселящийся взгляд второго недоросля. Заметив пристальное к себе внимание, Микулка глаза опустил, но как оказалось только для того, чтобы закопаться в картах, небрежной кипой вылетевших из толстой амбарной книги. А потом радостно вскрикнул.

– Ага!.. Это наброски окрестных стран, это торговые маршруты… Вот! Гео-ро…ло-гическая! Земляное масло нам пока не нужно. Самоцветная полоса Урала! Как ты относиться, Кутафий, к горам и россыпям драгоценных камней среди них?..

* * *

– Все равно не надо было золото отдавать! – нервно постучал кулаком по столешнице Кий. – Умом понимаю, что, никто из них прииски под себя не осилит забрать, но до конца не верю. Где, кстати, золото роится?

– Самое крупное месторождение там, где Вяжа поворачивает на полудень, – меланхолично кивнул Вовка и еще раз подтвердил. – В одиночку нам его точно не осилить. Сгинем в этакой дали, и не услышит никто о том. Людей жалко.

– А камни самоцветные?! Зачем?!..

– Карта настолько примерная, что двадцать лет пройдет, прежде чем найдем даже десятую часть того, что там нарисовано!

– Все равно жалко отдавать!

– Не то слово. Но я уже говорил, что все вернется к нам как плата за наши товары, и на этом мы заработаем гораздо больше. Золото когда-нибудь кончится, а производственная база и люди… Короче, мы все равно поделились бы месторождением с кем-нибудь, чтобы не сидеть на нем сиднем, ожидая напастей со всех сторон!

– Ты же сам знаешь, сколько платят за цемент! Созидая, заработаешь больше!

– Ты уверен в том, что говоришь?

– Время покажет, – пожал плечами Кий и добавил, не став скрывать очевидное. – А ты хорошо держался, мальчик.

– Возможно… Каждый день ко мне приходят мастеровые, а они не чета тебе, бородой трясут, да седину в ней напоказ выставляют. Клюку каждый второй грозит о спину сломать!

– Больше ничего не таишь от меня?

– Золота мало. Может быть, через несколько лет оно даже сойдет на нет. И она мелкое, трудно взять.

Все равно что-то не сходилось.

– Я не понимаю… Не понимаю, как вы могли туда попасть и намыть его в таком количестве!

Кий пытливо взглянул на мальчишку и тот на стал запираться.

– Оно не оттуда. Мы сумели изготовить прототипы стеклянных зеркал, точнее мутное их подобие, и Завидкин отец отвесил за них золотом. Не торгуясь. Сказал, что втрое больше выручит на Готланде даже за такие.

– Но откуда познание, что оно там есть?!

– Вместе с картами пришло, – устало покачал головой Вовка. – Больше сказать не могу, не моя тайна.

– Но мы шли мы на Вятку именно за золотом?

– Нет, разве что пробную партию намыть. Поверь, мой братец тебя не обманывал, нам нужно на Урал!

– Поклянись.

– Даю слово. В бога особо не верю, хотя. и крещен, поэтому только так… А ты?

– Что я?

– Что ты от нас скрываешь?

– Ничего.

– Завидка!

Глава недорослей бесшумно выступил из угла палатки и вопросительно

уставился на мальчишку.

Кий ухмыльнулся, детишки его интриговали все больше.

– О чем речь?

– О соглядатае, – нехотя произнес новгородец. – Кто, что, зачем?

– Ах, вот оно что… – с облегчением выдохнул Кий. – От кого он, не спрашивайте, знаю не больше вашего. Старейшины с верховьев Ветлуги принудили взять его, но это не их человек.

– То есть ты изначально знал и все равно привел его к нам?

– Ты! Щенок!!

Многочасовое напряжение Кия нашло себе выход. Он схватил юнца за грудки и потянул к себе, заставив его приподняться на цыпочки.

– …мало мне этих недорослей, что мужами зрелыми помыкают!! Теперь каждый проходящий сопляк меня учить будет! Распну!! Со спины полос нарежу и в лесу, на куче муравейной распну!!

Глаза закрыла мутная красная пелена. С силой бросив молчащего новгородца в угол шатра, Кий схватился за нож, рыкнул голосом разъяренного медведя и… остыл. На его руках висели упомянутые им недоросли и что-то верещали о службе воеводской, о его слове и деле. Стряхнув их с себя, словно мелких шавок, он смачно сплюнул и вышел из палатки. Не хотелось ни ссориться, ни исполнять свои угрозы.

Раздавшийся вдалеке гул заставил его очнуться. Небо на горизонте окрасилось разрывами молний, осветившими отошедшую от берега лодку, и вскоре до его слуха вновь донесся громовой раскат. На них шла гроза.

Вслед за ним вышел новгородец, не смея приближаться. Кий вздохнул, продолжая любоваться одеялом темных туч над рекой, и поинтересовался.

– Ты и в самом деле несешь тайную службу у воеводы?

– Да.

– Молод еще.

– В самом соку, а опыт – дело наживное. Не серчай, если что не так учудил. И на детишек не обижайся. Если что натворили, то не со зла, а по дурости… И за масло на медном настиле прости, и за тыквенную голову со свечкой…

– Че-е-его?!

– Ну… за ту ночь, когда тебе что-то почудилось… Отныне ты свой в доску, а потому…

Кий расхохотался. Едкий смех сотрясал его грудь до того момента, когда он осознал, что корову и блаженного пастуха ему никак не могли

подсунуть, а значит он сам придумал себе напасть, на свою собственную голову. Редкое сочетание, насмешки людей и гнев богов…

– Пустое. Но если ты думаешь, что я их не накажу…

– Смиренно примут, ручаюсь. И тамгой бряцать не будут! Тем более она не…

– Что?!

– Все нормально. Гондыр скоро вернется и все пойдет по-прежнему!

Кию осталась лишь клацнуть зубами, закрывая тему, и начать учить жизни.

– По прежнему не будет! И вообще. Если ты думаешь, что русы или мурдасы бросятся честно исполнять оговоренный ряд…

Завидка согласно кивнул головой.

– Уверен, что они попытаются ударить в спину или хотя бы в малом надуть. Такова суть любых договоренностей, что исполняются лишь пока выгодно! Но я также считаю, что Бикташ и Чумбылат на нашей стороне… Или будут на ней, если объясним что к чему!

– Ты уж поспособствуй такому, исходу, по мере своих возможностей… – успокоился Кий. – Как волхв?

– Проснулся горячим, бредит. Девки к нему никого не подпускают, даже Вовку завернули прочь…

– А Свара?

– Плох, но сестрички пичкают его чем-то, чтобы покутные нити попутать и смертушке не дать о нем угнать.

Завидка замолчал, широко перекрестился и указал на реку.

Уловив силуэт приближающейся порки, почти незаметной на потемневшей воде, Кий удовлетворенно хмыкнул.

– Гондыр, наверняка он. Как только гости незваные от нас отчалили, так и его должны были отпустить. Так что, дальше идем, на Чепцу?

– Я уже не уверен, – пожал плечами Завидка. – Даже наоборот! Помяни мое слово, в Закамье мы пойдем другим путем, нежели мыслим с тобой тут и сейчас!

Кий секунду подумал, неуверенно кивнул и еще раз сменил тему.

– Если надо, мои люди перережут соглядатаю глотку, никто не узнает. Скажи, как проведали про то?

– Твои люди на особицу держатся, а этот… в душу лезет ко всем со своими расспросами, да и не слышал никто о нем прежде из моих недорослей. А трогать его не надо, такой человек не обязательно враг. Будем обучаться на кроликах!

– Чего?

– Нескольким моим ребятам нужно на ком-то оттачивать свои навыки. Следить, ловить на оговорках…

– Вот ты про что…

– И еще… считай, что от имени воеводы с тобой говорю. Была у меня беседа с ним тайная про твои деяния. Хм… Точнее у него со мной, – смутился Завидка. – Пора бы тебе определяться, с кем ты. Будешь ходить одиночкой, кто-нибудь сожрет и не подавится!

– А с вами не сожрет?

– Могут попытаться но большой кучей мы им поперек горла встанем. Ты подумай, Лаймыр уже не молод, а детки у Трофима Игнатьича еще не подросли, да и найдет он их куда пристроить, мыслей у него на этот счет много… Не хочешь ли возглавить людишек в верховьях Ветлуги?

– Про что ты?! – не сразу понял, что ему предлагают, Кий. – Кугузство ветлужское мне прочишь?

– Ну… Всех воеводских замыслов я не знаю, об этом сам с ним толковать будешь, но зато ведаю про его конечные цели! Для начала войско из местных черемис, да унжских мерян в одно целое надо сбить. Потом дойти с ними через Умжу до Волги, а через верховья Ветлуги до Сухоны, где крепостицы поставить…

– И не поссориться при этом с суздальцами, новгородцами и северными русами?

– Именно так…

– И почему выбор на меня пал? Чем угодил?

– Угодил?.. Так такая судьба по-нашему покону не столь и завидной выйдет! Не потомкам своим власть передать по наследству, ни мошну набить…

– Думаете Правду вашу на всю Ветлугу распространить?

– Никто не собирается попирать традиции твоего народа, надо лишь не дать им закостенеть! – туманно ответил ему новгородец. – Мир меняется и чтобы успеть, надо просто бежать впереди него.

– И для бега такого самому покон ваш придётся принять?

Завид (уж точно не Завидка!) молча кивнул, криво улыбнулся и шагнул с обрыва, обрушив собой слой песка с насыпи. Ему уже призывно махали с катамарана, где слышался рев голодного зверя.

Кий вздохнул и подставил лицо под дуновения свежего ветра, склоняющего за рекой, верхушки деревьев и налетающего на пригорок холодными, мокрыми порывами.

Вышедший из шатра Вовка неожиданно для Кия перекрестился и горячечным шепотом вознес к небу слова молитвы.

– Прости, Господи, что не верю, все равно лишь на одного тебя уповаю!

Прости, что вопреки своему желанию открыл врата ада и принес геенну огненную на землю твою! Прости и сжалься над всеми нами!

Кий поежился и мысленно присоединился к его словам, хотя и направил их другому создателю. Судя по всему, ветлужцы знали что делать, однако это их не радовало.

Не радовало и Кия, однако на душе его стало светло. Она словно бы очистилась его молитвой и порывами набирающего силу ветра. Что ему злые духи, что предстоящие трудности, если впереди их всех ждёт такое, что и словами не описать!

Их! Всех! Он не один! Он вновь кому-то нужен!

И Кий понял, что судьба его решена.

Глава 9

Прохладный ветер с реки обрушился неожиданно.

Подернулась зыбью водная гладь, и мокрый шквал залепил лицо Ефросиньи, песком и мелкой строительной пылью, поднятой из щелей каменной мостовой. Заскрипели невысокие леса, и одна из деревянных конструкций опасно покосилась, грозя обрушиться под ноги неосторожного прохожего.

Остов крепости выглядел заброшенным вечность назад, хотя еще несколько дней назад здесь кипела работа.

Сновали грузчики стараясь не пересекаться с ритмичными перемещениями подъемных механизмов, склонивших свои деревянные шеи над причалами. Стучали киянками каменщики, ровняя колотый булыжник не будущих улицах и набережных, укрепленных со стороны воды частоколом толстых дубовых свай. Размечали сточные канавы школьники, то и дело сверяясь с потертыми чертежами. Неторопливо двигались бетонных дел мастера, отточенными движениями распирая деревянными клиньями грязноватую схемную опалубку. Скрежетали железные лопаты, порхающие по воздуху, будто на них лежало легкое зерно, а не тяжелая цементная масса, щедро разбавленная речным гравием и каменной крошкой. Разгружался с плотов красноватый окатанный булыжник, в незапамятные времена нанесенный ледником в верховья Ветлуги.

Все закончилось.

По деревянной пристани уже не вышагивали степенные десятники, покрикивающие в сторону мешкавших воев. Не скрипели телеги, свозившие припасы на готовившиеся к отплытию корабли. Не ругались возчики, с трудом вытаскивая свои повозки с разбитых подъездных дорог. Завершился короткий промежуток времени между севом и сенокосом, когда окрестный люд, пусть и с трудом, но мог позволить себе дополнительный приработок.

Закончились деньги, отсыпанные в этом году скупой воеводской рукой на постройку крепости в междуречье Люнды и Ветлуги.

Да и само войско ушло на юг, оставив защиту своих родичей на немногих оставшихся тут соратников, по большей части слишком молодых или убогих для тяжелого похода.

Лишь ветер гулял теперь ро пыльным улицам кремля, заложенного воеводой для того, чтобы прикрыть поселения, протянувшиеся вдоль берегов Люнды вглубь таежного леса.

Первой раскинулась новая Переяславка, горделиво выпятив во все стороны свежие срубы и красневшие черепичные крыши. Великолепием своих новых одеяний она словно бы старалась забыть, старую весь. Ту самую, что сгорела, а теперь медленно осыпалась головешками с подмытого холма в мутную ветлужскую воду.

Именно в новом поселении, прикрывшемся от любопытного взора высокой оградой, сновали люди, предаваясь обычным своим делам и заботам.

А тут, в строящейся крепости, слонялась лишь детская стража, да неслась привычная ругань с лесов, окутавших деревянную церквушку, резко выделяющуюся своей резной красотой среди простых каменных остовов будущих зданий. Снизу доносился голос Радимира, полоскающего всуе языческую бедовость Мокши, сверху доносился бас эрзянина, оправдывающегося за то, что его деревянный орнамент не совпадал с православными устремлениями ветлужского священника.

Однако это было настолько привычно для Ефросиньи, что ничуть не трогало ее спокойствия, за которым она привычно пришла на реку.

Суета последних дней ее вымотала. Была она старостой Болотного, теперь возглавила общину Переяславки, заменив внезапно слегшего на крещение Никифора. А по совместительству стала заведовать стройкой.

Ну и что, что баба. Права у нее теперь как у мужа, семью содержащего, о чем даже на сходе решение было вынесено!

Мол, дело бабское дом содержать, да детей растить, однако как не всякий муж способен на деяния, ему на роду написанные, так и не на каждую жену можно узду надеть, дома удержав. Считаешь себя достойной, иди на сход, да требуй своего. Только потом не жалуйся, если тебе топор вручат, да в общий строй с защитниками веси поставят. Или работу на общество будут требовать, как будто ты являешься главой семейства, а не мужней женой.

А она что! И на то способна, и на другое.

За такой выбор муж ее хвалить не стал, хотя и ругать не сподобился.

Сказал только, что надо соседкам приплачивать, чтобы те за домом и детьми по очереди присматривали. Совсем, мол, дома не появляешься. Да еще заявил, что с такими выкрутасами бабы скоро совсем перестанут рожать, а потому надо готовиться к худшему! К какому? К такому, самому что ни на есть! Мол, как только жены начнут мужскими делами заниматься, так всему обществу конец и придет. Вымрут все, потому как без многочисленных потомков будущего нет. Исключения возможны, как без этого, но все-таки каждый должен заниматься своим делом…

Это не ругань была, а только ее преддверие, да и ответ у нее был уже припасен.

Ефросинья ждала третьего и надеялась на дочку. Живот еще не был заметен, но иногда рука нет-нет, да поглаживала его, приветствуя зарождение норой жизни, ее дитятко, кровиночку…

Вот как сказала мужу про беременность, так все и закончилось. Ругань, в смысле. Заткнулся.

Подставив лицо новому порыву свежего ветра, она с гордостью огляделась. В четких квадратах намечаемых площадей и улиц была и ее заслуга. И пусть она ничего не соображала в строительстве и планировке зданий. Пусть! Пусть ей было непонятно, зачем закладывать огромные канавы под стоки и канализацию. Однако работников надо было не только кормить, но и расселять, обеспечивать помывкой и лекарской заботой. А значит, надо было договариваться с сестричками школы, изнуряющихся на готовке и осмотре больных, подвозить припасы, топить баню…

Иначе во временных бревенчатых домах за крепостной стеной заведется какая-нибудь зараза и стройка встанет. А потом пойдут ей шепотки вслед: эх, это ж баба, напортачила?

Обойдя, фундамент крайней башни, и спустившись к мосткам, ведущим на другой берег Люнды, Ефросинья неожиданно встала. Сквозь посвист ветра, тоскливо гуляющего меж деревянных лесов последней кирпичной опоры, доносилась весьма отчетливая ругань.

Общественные работы по закладке, нового моста через приток Ветлуги были назначены собранием сельчан, имевших право голоса, лишь через день. Вряд ли, сорвав вчера глотки по поводу того, закладывать ли опоры из привозного мореного дуба или каменные, степенные мужи решили сойтись еще раз. По крайней мере без Ефросиньи это было немыслимо, слишком отчетливо они представляли, как тяжела у нее рука и хороша память.

С другой стороны, могли и сойтись. Например, для того, чтобы проредить друг другу бороды. Или выпить пива и обсудить все вопросы без женского присутствия. Не сам мост, нет. Просто свою несчастную долю под гнетом вездесущей бабы. И опять же потом проредить волосья на подбородке соседа.

Ефросинья напряженно вслушалась.

– Эй, говнодавы! Ну-ка шевелите своими квелыми задницами быстрее! Заслышав звонкий мальчишеский голос Ефросинья свернула с тропы и нехотя Направилась за общественный сортир, поставленной специально для привлеченных работников. Непроизвольно задерживая дыхание, чтобы не вдохнуть разлитые по округе ароматы, она вгляделась в происходящее.

И тяжело вздохнула.

Как получать емчугу, толком не знал никто. Остались лишь черновые записи от Ивана, по которым Вовка и пытался наладить изготовление селитры, однако пока получались крохи. Тем не менее, емчужные бурты или, по-другому, слитряницы были заложены во всех школах и мастерских, где устанавливались общественные уборные, а кое-где сырье свозилось даже из деревенских сортиров.

Вот и тут, в длинном сарае, прикрывающем от дождя, солнца и ветра скопившиеся кучи лежалого навоза, десяток мальчишек сосредоточенно перекладывали их известью, землей и прелой соломой.

Над копошащимися с железными вилами недорослями, усевшись на высокую жердяную изгородь, разделяющую отдельные бурты дурно пахнущего слоеного пирога, цветасто выводил свою речь мелкий паренек лет двенадцати?

– Если вдруг вы, рабы дерьма и лопаты, загубите мне этот урожай, то я вас в эту кучу и закопаю! А ну, нанесли последний мазок на свое произведение! Спускай портки, на три-четыре доставай… Ай-яй-яй! Ефросинья не выдержала.

«Сквернословить еще будет тут, в моей епархии!»

– Ты, оголец, сейчас сам на три-четыре достанешь! И покажешь применение своему хозяйству под моим присмотром… Только по другому назначению! На первой же встреченной вонючей козе! Чтобы отныне все девки от тебя шарахались, как от прокаженного!

– За…задушишь, тетка… ак-ха!

– Говнодавы, говоришь? И что там было раньше, а? Повторить?! – Ефросинья подняла мальчишку повыше и несильно встряхнула. – А ты тогда кто?

– Я? – полузадушено захрипел малец, пытаясь зацепиться руками и ногами за ставшую вдруг недостижимой изгородь. – Я Ероха!

– И кто ты, Ероха?

– Химик я, по призванию. А ныне сассе-низатор!

– Х-хто?!

– Химик же, только с дерьмом вожусь!

Ефросинья оглядела застывший ряд мальчишек и громко вопросила.

– И кто тут главный?!

Недоросли переглянулись, и какой-то пацан, счастливый обладатель густой копны светлых волос и таких же по цвету бровей, недоуменно процедил.

– Так он и есть, Ероха…

– И почему вы этому мелкому отродью позволяете изгаляться над вами? Тумаков дать не можете за слова его поганые в вашу сторону? Главному за мерзости такие еще больше полагается!

А мы… это…

– Запороли в прошлый раз емчугу без него. Совсем мало выпарили!

– Что за бурт?

– То не бурт был, – белобрысый повел бровями в сторону дальнего угла.

– Лошадиный навоз в яме гнил.

– Не поняла… – Ефросинья оглядела недоуменно пожавшего плечами мальчишку и пояснила. – Емчуга лишь с человеческого опорожнения получается добрая, а с животины ее совсем мало тем более в яме! Она еще и не вызрела там! Года ведь не прошло, как туда навоз заложили так? А нужно два, а то и все пять для лошадиного! За сроками следите!

– Зачем тогда нас гнать сюда и требовать все больше и больше этой самой селитры? – вмешался Ероха, хрипя от удушья. – Отпусти ты меня, тетка Ефросинья!

Она вынужденно ослабила захват и добавила.

– И только бурты, больше никаких ям. Пересыпать же лучше не соломой, а свекловицей или подсолнечником.

– Кха. А известью? – прокашлялся Ероха, потихоньку освобождаясь из цепких рук старосты.

– Лучше золой, иначе поташом придется обрабатывать. Да переворачивать не забывайте время от времени!

– А нужно… ну, это? – подвинувшийся ближе светлоголовый мальчишка неловко подергал завязки портков.

– Нужно! И не только самим! Водите сюда всех после обеда, хм… орошать свои труды праведнее! Я распоряжусь… Зовут-то тебя как, ороситель?

– Еремеем. А откуда ты, тетка Ефросинья…

– Откуда знаю? А чья я жена?! Ну, то-то! И почему, Еремей, тут вы, а не основная бригада?

– Так знающие все с Вовкой на Вятку подались, пришлось нам самим здесь помои да дерьмо месить… – опять взял в свои руки инициативу Ероха. – Кабы не держали нас в неведении, носясь со своими секретами как с писаной торбой, так мы бы…

Ефросинья выпустила шкирку почти выскользнувшего мелкого сквернословца и украдкой провела рукой по юбке, брезгливо оттирая ее от ощущения засаленного воротника рубахи. Понятно, что на такую работу чистое никто не надевает, но все таки…

– Теперь ты главный, Еремей.

– Напрасно ты, тетка Ефросинья, на Ерошку озлилась…

– Староста я или нет?! Завтра к мужику моему подойдешь, он лично это решение одобрит!

– А…

– А сегодня не суйся. Некогда ему! С этим героем тоже сами разбирайтесь! Но без излишеств! И пусть отныне навеки числится этим… ссенизатором!

Показав напоследок кулак сгрудившимся мальчишкам, она продолжила свой путь в сторону дома.

Желчное «спасибо тебе, тетка Ефросинья, за справедливость твою бесконечную и ласку неизбывную!», тихо донесшееся в спину, принадлежало все тому же неугомонному сорванцу, которому она обещала скорую расправу от его же приятелей. Останавливаться и вновь ругаться с глупцом, не умеющим держать язык за зубами, означало ему уподобиться, поэтому она лишь печально вздохнула и ускорила шаг.

Чтобы достичь своего пятистенка, поставленного рядом с мельницей и воеводским домом, Ефросиньи пришлось идти еще минут девять. Однако в ее положении прогулки на свежем воздухе были полезны.