Текст книги "Волжане (СИ)"

Автор книги: Андрей Архипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

А на стремнине догорал жалкий остов наглеца, слишком близко подошедшего к каравану и попытавшегося зажженными стрелами прижать его к берегу. Жаркое дыхание благородного змея, сверкающего на солнце начищенной медью, повергло деревянное судно в прах. Прах черный, масляный, растекающийся вокруг пятнами огня и страха, объявшего флот булгарцев. Горела даже вода.

Греческий огонь не пощадил никого из команды опрометчиво высунувшегося дальше всех корабля, пусть тот и вмещал в себя всего лишь два десятка человек.

Вспыхнувший середине судна огненный шар поглотил всех. Не было ни криков, ни стонов. Лишь треск сгораемого дерева и парусины, да заботливый ветер, кидающий пламя туда где для него еще существовало пропитание.

И в этом трескучем молчании лодьи ветлужцев повернули к пологому берегу, где встали, развернув на противника оскаленные морды деревянных чудищ и разинутые пасти медных змеев.

Рядом с ними застыли катамараны, а чуть ниже по течению замерли грузовые дощаники, не до конца обогнув далеко выступающую отмель. Тащившие их бурлаки, казалось были только рады короткому перерыву, позволившему им выбраться из стылой воды. С бортов скинули якоря и по канатам продрогшие люди шустро забрались на палубу.

Любое шевеление прекратилось.

Лишь природа не думала успокаиваться.

Осень еще только начала расцветать желтым цветом на лесистых горах, вольготно раскинувшихся по берегам Идели. Вода еще слегка прогревалась под косыми лучами бабьего лета, накрывшего волжские просторы. Деревья шумели, волны легонько подтачивали берег.

Природа даже не заметила людской суеты. Она наслаждалась последним биением жизни в преддверии долгой зимы.

А люди…

На берег упали сходни и копейное древко со вздетым белым флагом воткнулось в песок. Через некоторое время на вершине холма наметилось шевеление, выросла стена щитов, и от нее отделился человек, медленно спустившийся к прибрежной кромке. Навстречу ему шагнул другой, коротко кивнув.

Воевода ветлужский, Трофим.

– Тухсар, ближник хана Селима.

– Хотелось бы засвидетельствовать почтение несравненному Селиму Колыну.

– В кандалах и рубище?

– Как выйдет. Лучше стоя ногой на горе трупов его сподвижников. А если серьезно, то мы уже замучились таскать для него подарки. Они тяжелые и громоздкие...

– Зачем же дело встало? Заноси, Во-о-он на том холме его шатер.

– Не хотелось бы оказаться там одному, да и твои вои перегородили мне дорогу, Курсыбаевцев?

– Нет, – сожалением дернул щекой Тухсар. – Всего лишь суварские богатыри. Но ты их не бойся, они не кусаются без причины.

– А вдруг? Возможно, Селим Спустится и прямо тут примет дорогого гостя?

– Который сжег предместья его города?

– Меня там не было. А князь Юрий… неужели он так и не взял Булгар? Отрадно слышать.

– Да? – приподнял бровь его собеседник? – Разве ты не сожалеешь, что не оказался на поле брани, когда ваш князь улепетывал, придерживая свои дурно пахнущие портки.

– Мой князь? – хмыкнул ветлужец. – Ты верно шутишь! Я сам себе голова. Возможно, ты слышал про Ветлугу и учельцев, что приходили к нам в гости, но отправились обратно не солоно хлебавши и вовсе без портков? Суздальский князь хотя бы забрал их с собой!

– Хм… Что-то припоминаю. И почему вы тогда не представились, проплывая мимо наших городков?

– Прошу прощения. Такая была тишь на Волге… почти мертвая, будто все попрятались от греха подальше. Но в следующий раз обязательно постучусь в закрытые ворота. Даже если будет ночь, все равно… И громко.

– А зачем лодью нашу спалили?

– Да стрела с нее ко мне в бойницу залетела, чашу со стоялым медом опрокинула, надымила, вот я и обиделся. Плывет себе судно, никого не трогает…

– А зачем бойницы на мирном корабле? – удивленно процедил Тухсар. – И разве ты не получал грамотку, что мы к той стреле прикрепили? Мы молили богов о встрече с тобой, чтобы взять с дорогого гостя совсем небольшую торговую пошлину! Почему не остановился?

– Каюсь, сгорела та весточка, не успел прочитать! Я-то грешным делом подумал, что это принятый здесь обмен любезностями, вот и вернул сторицей!

Тухсар широко улыбнулся.

– Ты мне понравился, ветлужец. Мне жаль будет, если ты погибнешь.

– Мне тоже. Где выучился нашему, языку?

– Я долго жил у батышцев. Вместе с Селимом. И очень часто общался с суздальцами.

– У вятичей? Вы им не помогли.

– Не очень и старались, – пожал плечами Тухсар, разворачиваюсь в обратную сторону. – Моя родина здесь.

– Не иди в первых рядам, Тухсар. Мне тоже будет жалко тебя.

* * *

– Ну что, Тухсар, как тебе чужеземцы?

– Судя по всему, они действительно не люди Джурги. Назвались ветлужцами.

– Их же видели, когда они спускались мимо Банджи, просто марданцы не готовы были взяться за оружие.

– Ну да, разве что в тот момент гости начали бы насиловать их жен…

– Но ты же помнишь, что тогда было? А произошло это, когда Джурги высадился около Булгара!

– Да, Селим. Они и не отрицают прохода по нашим землям. Но ведь ни о каких разбоях мы в связи с ними не слышали? Возможно, чужеземцы ходили в Саксин, чтобы расторговаться с хорезмийским купцами? Ах, я глупец, не спросил!

Не переживай, их ответ ровным счетом ничего бы не изменил. Мы с тобой уже все обговорили, возможно, они и ходили в Саксин, но они прошли по нашим землям без разрешения и спалили мою лодью!

– Но они желают воздать тебе дары! Может быть, решим делом миром?

– А еще они напали на вас на Суре!

– Разве они, Селим?..

– Неважно, они же тоже назвались ветлужцами? И лодью я им не прощу! Кроме того они пристали к самому берегу, просто вынуждая нас пойти в атаку! Дай сигнал кораблям напасть и посылай смертников!

– Да, Селим.

Тухсар махнул рукой, и протяжный стон рога пронесся над водной поверхностью, вновь собирая марданские корабли в плотный срой, готовый поглотить своей массой редки суда ветлужцев.

Колонна ак-чирмышей, прикрытая лишь кожаными доспехами, и вооруженная неказистыми щитами и обычными плотницкими топорами, бодро потянулась вниз по холму.

– Можешь пересказывать мне, Тухсар что ты видишь. Глаза мои уже слепнут, Ветлужцы не сдаются? Самое время?

– Нет, Селим. Пока нет.

– А наши суда?

– Наши лодьи уже оправились от неожиданности и если ветлужцы вновь ударят греческим огнем, они их не остановят! Да и вряд ли змеи могут плеваться пламенем до бесконечности. Нас гораздо больше, задавим.

– Что смертники?

– Развернули свой красный стяг. Сколько раз выказывал им твое недовольство, им все едино…

– Да что теперь… они же смертники. А что те в ответ?

– У них с самого начала висело на головной лодье голубое полотнище и черные птицы на нем… Не разглядел, какие… Все, еще сотня шагов и смертникам можно бежать в атаку, чтобы ветлужцы не успели перезарядить свои арбалеты.

– А они уже их выставили?

– Не понимаю, Селим… Нет, часть воев выстроилась на берегу и приготовила самострелы, но вот на лодьях… На палубах явное шевеление, но стена щитов заслоняет обзор и я ничего не могу разглядеть даже сверху!..

– Лодьи стоят недвижимо?

– Да. Повернуты бортами к нам и выстроены по дуге, лишь «змеи» стоят в

отдалении по краям.

– Ну да… А вот нам развернуться негде, лощина к берегу идет узкая. Не беда, казанчии справятся. Ты уже отдал им приказ?

– Да, хан.

На этот раз Селим Колын не стал журить своего старого друга. Вскочив с брошенных на землю верблюжьих одеял, он стал всматриваться вниз.

– Что происходит, Тухсар?

– Сотни встали. Кто-то бежит со сходней вниз, а навстречу ему предводитель смертников, как его…

– Неважно! Я спрашиваю, что происходит, Тухсар?!

– Стоят, обнимаются. Даже отсюда слышатся радостные крики. И…

– Что-то происходит среди ак-чирмышей. Кто-то упал… Начали прыгать с обрыва и накрываться щитами. Не понимаю, хан…

– Все, хватит! Лодьи и суварцев вперед! Пусть идут по головам этих трусов! Следом пусть выдвигаются марданцы!

Долгий звук, рога перекрыл шум на берегу, и войско двинулось вперед, однако неожиданно Тухсар сплюнул и грязно выругался,

– Что случилось, друг? – вскинулся Селим. – Что?!

– По-моему, мы с тобой ошиблись.

– В чем?!

– Помнишь, я тебе пересказывал слова инязора про ветлужца, за которого сулили груду серебра?

– Ну…

– Так вот, предводителя смертников тоже зовут Иоанн.

* * *

– Здравствуй, побратим.

– Здорово, братец. Мы тебя искали… – воевода еще раз стиснул своего полусотника в объятьях и, отстраняясь, заметил. – А ты постарел!

– Да и ты… в шрамах! А я вот, как видишь, тебя атакую!

– Вижу… – засмеялся Трофим. – Д я как увидел боевое знамя, про которое ты мне когда-о все уши прожужжал, так и все.. сердце екнуло! Еле своих остановил. С нами встанешь?

– Не совсем.

– Не понял… – вытянулось, лицо у воеводы. Нешто против своих пойдешь? Понимаю, что свои сотни ты назад не повернешь, но сам…

– Ох, и глупо ты выглядишь братец! – засмеялся Иван, срывая кургузый шлем со своей головы. – Если бы видел себя со стороны! Я не один! Это все мои! Смертниками нас недавно назвали, они и есть! А вас мы давно заметили! Курныж! Режь чужих, чтобы свои боялись!!

Полусотник обернулся и помахал шлемом. Слитный ответный рев оглушил воеводу. Беспорядочная масса «смертников» неожиданно начала разворачиваться и выстраиваться плотными ровными рядами. Лишь три тела, с перерезанным горлом выпали из строя, покатившись по склону.

– Ну… не без потерь.

– Чертяка! Да вы…

– Да я…

– Мы первые встанем, Трофим, – печально покачал головой полусотник.

– Да ты не переживай, на миру и смерть красна! Селим тут собрал многих и многих, а у нас к ним счеты… Мы долго выжидали, но все, хватит!

– Да я...

– А ты прорывайся, кто-то наверняка уйдет! Я видел твой греческий огонь! Здорово!

– Да ты…

– За меня не переживай, отомстишь! Нашим привет!

– Да у нас… у нас… – звонкий рожок за спиной воеводы перекрыл его голос и он, наконец, выкрикнул прямо в лицо побратима, взяв его за грудки. – У нас пушки, тетеря ты долбленая!! Деревянные, бронзовые, какие есть, но много! И порох весь с собой взяли! Ничего не боимся, опробовали уже – в низовьях Волги! Из-под картечи людей уводи, стоеросовая ты башка! Вверх будем стрелять! Казанчии показались!

– Ах, же ты, твою дивизию., три пенька через коромысло… Курныж! Всех на берег, под обрыв!! Накрывайся щитами!

* * *

Кровавый диск уходящего на покой солнца подкрашивал далекие паруса багровыми оттенками. Ветлужцы уходили на ночевку на противоположный берег Идели.

Полным составом, включая предавших Селима ак-чирмышей.

Они ни на чуть не поверили в благородные мотивы хана и припомнили ему не только «свадьбу Айюбая», но и удар в спину суздальского князя.

Слово, оно дорогого стоит, говорили ветлужцы.

А уходили зря. Преследовать их Селим не собирался.

И как преследовать? Спустя два часа после бойни на противоположный берег реки вылетела передовая сотня нового вражеского войска.

Кожаные мешки, у них были набиты сеном, словно они готовились переплыть реку прямо здесь и сейчас.

Следом, приминая траву огромными колесами, медленно вылез обоз, состоящий из множества покрытых полотном тяжелых повозок?

Это даже он разглядел.

И снова сотни степняков.

Вот так вот, запросто. Невзирая на относительно недалекую столичную Банджу.

Это потом оказалось, что сотни вовсе и не половецкие, а неведомые воронежские и знакомые эрзянские, но поначалу подумалось нехорошее… «Проспали, проморгали!»

Но ведь действительно и проспали, и проморгали, занятые другой ратью. Надо было встречать ветлужцев не за пределами Мардана, а в самой провинции! Заманить их глубже, хотя бы к пограничной крепостице Суз-Урыны, которую ветлужцы величали не иначе как Сызранью. Там никакие воронежцы не появились бы!

«И что?» – мысленно сплюнул Селим, ловя себя на очередной глупой мысли – «Что бы это изменило? Ох, если бы верный друг не вмешался…» После того, как первые громовые выстрелы снесли набегавших суварцев, а берег заволокло черным дымом, Тухсар, не обращая внимания на его команды, выхватил у кого-то рог и затрубил сигнал на общий отход. Вовремя.

Сколько было погибших? Четыре десятка? Больше? А сколько раненых?

Казанчии даже не добежали на расстояние выстрела из лука, несмотря на то, что могли стрелять вверху вниз!

Теперь перед Тухсаром стыдно, а тогда он его чуть не зарубил.

А ведь именно друг понял, что сражение уже проиграно и надо вести переговоры, на которых ветлужцы и настаивали, а он…

Ну, да ладно. Зато теперь он знает, чего хочет от чужеземцев, хотя те и уперлись, как тот бык, которого ведут на убой. Все равно без рецепта смертоносного зелья он их через державу больше не пустит!

Пусть теперь возят свою соль повозками, как и боевые лодьи, которые они грозились поставить на колеса! Хотя…

До истоков Суры тут один раз чихнуть, может, и выгорит у них эта переправа. Только, идти им придется хоть и по малонаселенной, но суварской земле и он вполне… ну, в самом деле, не повлекут же они свои лодьи степью на Шир, который называют Доном?! Или для них нет ничего невозможного, потому что они даже не задумываются об этом?

Немедля призвать курсыбай и догнать, куда бы те не пошли?

«Ох… опять глупости в голову лезут! А ведь Тухсар говорил мне… Не торопись... не торопись друг! Подумай! Рассориться насмерть ты всегда успеешь, но вот получишь ли с этого выгоду?!»

Селим со всей Силой ударил ногой по ящику, лежащему перед ним.

Крышка хрустнула и улетела далеко в сторону, открыв лежащие внутри серебряные слитки. Немного. Если считать русской мерой, то всего лишь гривен на двадцать или тридцать.

«Немного?».

Селим зло выругался. Для подарка это было даже чересчур! А еще он первый раз увидел свое отражение в зеркале. В настоящем зеркале, а не начищенном листе металла или округлых поделках заморских мастеров. А стекло? А оружие? А цемент, что пойдет на Булгарские цитадели?

И что им нужно?

Всего лишь соль с низовьев Идели, земляное масло и медная руда с реки Сок, да какая-то земля или глина, называемая ими серой, что они обнаружили по пути в низовья в какой-то горе на Самарской луке.

Не хочет Селим обмена, так за все это они готовы платить серебром!

Или даже золотом!

И при этих условиях даже приближаться к его державе не будут!

Ну да. Всего лишь.

Вот только в своих желаниях они заикнулись и про беспошлинную торговлю и про свободный проход по Идели, которую упорно называли Волгой. Взаимный. Ну и так, по мелочи… выкупить суздальцев, попавших в полон или обменять их на субашей, уведенных Джурги. И вообще хотят права возвращать христиан или язычников, уведенных с их земли… А еще намекнули, что если Селим захочет их в будущем примучить силой, то они мгновенно перекроют Хорысданский, Нукратский и Чулманский пути. Людей и союзников у них для этого в достатке.

«Аг—грх…»

Ах, да еще приготовленную для помойной ямы заплесневелую дыню утащили, сказав, что им как раз такая и нужна. Сумасшествие!

Селим истерически захохотал, опрокидываясь на спину. Смеялся долго, пока потемневший небосвод не подсветился голубыми искорками.

Ну, где там его звезда? Взошла или уже закатилась на небосклоне?

«А-а-а!..»

И тут они все испоганили! И земля у них круглая, и не звезды это, а шары огненные, в пустоте висящие!

Селиму захотелось завыть от бессилия.

Напиться, что ли? Так не поймут единоверцы! А хочется! Может Тухсара привлечь? Он все-таки язычник.

«И как я его терплю рядом с собой?.. А вот терплю. Когда все уже разошлись по шатрам, лишь верный соратник молча стоит, за спиной и ждет, когда у хозяина пройдет злость на вес мир и он начнет рассуждать здраво.»

– Ну что, Тухсар? Что мы будем делать с этими ветлужцами?

– Ты же подумал, Селим? Тогда ты уже все решил.

– Что именно?

– Не знаю, Селим. В любом случае, делай, как знаешь, но всегда оставляй себе возможность отступить и начать все заново.

– Даже так?

– Именно так, жизнь непредсказуема. Дунет порыв северного ветра и вчерашние враги могут неожиданно обратиться друзьями.

– Ты уверен?

– Нет. Но они мне понравились, Селим.

Глава 17

Несчастья рушились на русскую землю одно за другим.

Лето 1112 года прошло без дождей.

Пожухли посевы, умирая без живительной влаги.

Высохли колодцы.

Покрылись пеплом пожарищ города, мгновенно вспыхивающие от неосторожно оброненного уголька или непогашенной лучины.

Выгорел даже Киев, унеся в дыму бушевавшего пламени жителей и живности без всякого счета.

Тяжко было на Руси, однако это было только начало бедствий.

И больше всего досталось новгородской земле.

В следующем году буря с градом прошлась по пятинам жесткой метлой, разметав дома и часовни, утопив стада в Волхове и вызвав недород. Прошло еще два года и лишения схватили северо-западную оконечность Руси за горло.

Весна 1127 года наступила поздно и была очень холодной. Снег падал до середины мая, а точнее до Якова дня, и потому сеяли очень поздно. Казалось бы, сколько можно? Но наступило лето и новое несчастье. Метыль[56]56
  Метыль– предположительно, саранча, летописи не уточняют.


[Закрыть] объел посевы в полях и плоды в садах, не оставив на корню почти ничего, А в начале осени, прежде чем успели закончить жатву жалких остатков урожая, мороз сгубил все яровые и озимые хлеба.

Голод пришел на новгородскую землю. Стоимость осьминки ржи зимой подскочила до полугривны. Люди ели березовую кору, листья и мох, муку мешали с соломой.

Натерпелись достаточно, однако бедствия не кончились. В следующем, 1128 году, наводнение снесло дома, затопило посевы и погубило множество людей, А летом, когда цвели яровые и наливались озимые, вновь, как и в прошлом году, ударил мороз.

Хлеба погибли. Подвоза зерна не было, непогода ударила не только по новгородцам, она накрыла Псковскую, Суздальскую, Смоленскую и Полоцкую земли.

Наступило лютое время.

Новгородцы были готовы отдать своих детей любому, лишь бы избавить их от будущих мук голода, а самим дотянуть до весны. По ослабленным людям ударили болезни, в крупных поселениях начался мор. Ждать помощи было неоткуда. Еще немного и на погостах умерших было бы некому хоронить.

Все изменилось в начале осени. На волоках, ведущих в Новгородские пятины с южных и восточных рубежей, показались корабли. Закованные в сталь ратники высаживались около приграничных крепостей, даже не думавших сопротивляться. Железная орда чужеземцев чуть помедлила, подтягивая по волокам приземистые закрытые лодьи с продовольствием, и растеклась по замершим в неверии новгородским землям.

* * *

Пойменный берег Вытегры стелился холодным туманом, насквозь пропитавшимся запахом свежего лука и густой мясной похлебки.

Промозглое утро еще не согрелось выглянувшим из-за горизонта солнцем, а потому царившая вокруг болотная сырость скрашивалась лишь сытным духом наваристого бульона.

– Б-р-р-р… Вроде поел, а так и тянет достать ложку из сапога.

– Набьешь желудок, потом весло со строевую сосну покажется! Да и не для нас этот супчик, Бакейка…

– Да знаю, дядя Вань, Я уж так…

Неожиданно в стороне плеснула вода, и собеседники насторожились, отступив от берега. Прошла минута, другая и в десятке метрово от них показался силуэт небольшой лодки, медленно раздвигающей белесую дымку, окутавшую реку.

– Храни Вас Господь, добрые люди! – стоящий я однодеревке дедок широко перекрестился и дребезжащим голосом вопросил, налегая на «ц»,

– А не православные ли вы цасом?

– И тебе не хворать, путник! Мы и есть! А ты куда путь держишь?

– А-а… Куда вскочили?

Над бортом показались и тут же исчезли светлые лохматые головы. – Так куда ведет тебя дорога, отец? – усмехнулся Иван.

– Ну… раков с ребятками ночью хотели собрать, да только впустую отмели излазили. То ли не было их тут отродясь, то ли охочих до легкой добычи тут навалом… – нежданный гость вдруг замер и недоверчиво принюхался.

– Ох… Мил человек, уж не ветлужцы ли вы?

– Они…

– Доплыли, хвала Господу! – дедок широко перекрестился и шестом толкнул лодку к берегу. – Готовься к высадке, проголодь речная!

Из однодеревки вновь показались головы ребятишек, непонятно как уместившихся в утлой речной посудине, и несколько пар глаз настороженно, уставились на утопающие в белесой пелене фигуры незнакомцев. Детворе на первый взгляд было всего года по три-четыре, и только самый старший из них вытягивал лет на шесть. Он и взял на себя командование чумазой и слегка сопливой братией.

Как только челн ткнулся в прибрежную осоку, малец степенно выбрался на берег, поклонился хозяевам и стал помогать перебираться через борт остальным, приговаривая

– Остромирка, Петрятка, Нежата... а это Малуша и Мирослава. Все как есть крещеные, кроме девок… – Это как, бояре? – мальчишка не стал дожидаться ответа и торопливо произнес. – Зато они по хозяйству могут, а еще гусей пасут и едят совсем мало. А я Егорий. Я многое умею.

Выбравшись на твердую землю, дети сгрудились в одну кучу и спрятались

за старшим сверстником, не смея поднять плаза.

– Ишь ты, щуплые какие.

Иран покачал головой, оценивая исхудавшие детские тела на которых как на колу болтались короткие серые рубища и никак не ожидал, что старик бросится ему в ноги.

– Мил цвеловекь да они в дороге исхудали, а так ницо… Снастей не было, вот на подножном корму и жили. Они работящими станут, лишь бы откормить их слегка… А девок хоть крестите, хоть продайте кому!

– Ты что, старик, белены натощак объелся? Сбережем мы твоих чад и родителям в целости вернем, разве что на Ветлугу за ними нужно будет приехать… – Иван коротко свистнул и из серой утренней мглы выступила вооруженная фигура. – Микулка детей накормить бульоном, одеть теплее и отсыпайся!.. Не переживай, вы не первые, отец! Ночью шли?

По сморщенному лицу старика покатились скупые слезы, а губы зашептали слова благодарности то ли приютившим его ораву хозяевам, – то ли всемогущему Господу, позволившему ему довести детей до места. С трудом взяв себя в руки, он тяжело поднялся с колен.

– Не врали люди, не врали… А я ведь Сеньке Кривому по прошлому году не-поверил… А он божился, что всех принимаете и в кабалу не отдаете!

– Принимаем, отец, принимаем! Даже землицей наделяем, а кто к такой работе склонности не имеет, волен к мастеровым податься!. Вы, кстати, откуда? Посадские или на земле хозяйствуете?

– На ней, родимой… Только вот осердилась она на нас, грешных, не родит более.

– Не торопись, дед, придет ее время. На каждые двадцать лет всегда найдется три голодных. А детки все твои или?..

– Со всей веси собирали, – тяжко вздохнул старик, – да только что там от нее осталось… Три дома да хромая корова…

– А что, с Новгорода от князя Всеволода или посадника Мирослава Гюрятинича до вас гонца не было? Не возвещали, что тем, у кого припасов более нет, следует на прокорм в ветлужские острожки вставать?

– Да кто в нашу глушь поедет? По нынешним временам даже мечники посадские ноги себе не сбивают понапрасну, ибо взять с нас нечего.

Случайно узнали! Кума по грибы пошла да на калик перехожих наткнулась, а те из самого Новгорода...

– Как там?

Стариц тяжело вздохнул.

– Сказывает, что у Всеволода сынок приболел, Ивор[57]57
  Ивор – в 1128 году малолетний сын Всеволода Мстиславовича, некоторое время княживший в Новгороде, скончался.


[Закрыть]. Не до гонцов ему ныне, беда пришла и в его дом! Не помог ни каменный храм Иоанна Предтечи на Опоках, что князь в честь ангела-хранителя наследника начал возводить, ни заслоны эти… в повязках разбойных!

– Это ты про карантины? Они лишь от распространения мора уберечь могут, а не от него самого. Ладно, отец, иди вместе с малыми своими перекуси, чем бог послал… Да на похлебку больше налегай, а то желудок не справится!

Проводив взглядом кланяющегося дедка, Иван повернулся к сыну побратима.

– Вот еще мне дела нашлись, Бадейка.

– Какие, дядя Вань?

–  Прочесать частым гребнем пятины новгородские, благо грамоток посадник выписал в достатке и препоны нам чинить никто не властен. Слышал, что дед говорил? И таких поселений как грязи! Зимой люди просто вымрут от голода и болезней, а наших острожков с припасами всего полтора десятка!

– Так не хватит всем, я слышал!

– Уши грел у бати на печке, пока не выставили? – хмыкнул Иван, заметив заалевшие щеки подростка. – Помню, помню… Постепенно будем вывозить к себе, разбрасывая по весям, разрешение Всеволода, и посадника получено. Конечно с возвратом, но если кто-то захочет остаться, то неволить они не будут. И уж вряд ли будут брать расходы на доставку людей обратно… А нам рабочие руки нужны, сам знаешь! И люди, чтобы заселять новые территории…

– А еще нужно разбавлять обособленные общины поселенцами для того, чтобы те влились… И так далее!

– Как по писанному шпаришь. Могешь! – Иван немного помолчал и с тоской в голосе добавил. – Ох, надеюсь, что это неурожай последний, иначе никаких запасов не хватит. Даже картошка в этом году не успела налиться!.. И ладно бы только в этом проблема была! Ведь прошлой осенью хотели нормальный подвоз в новгородские земли наладить, но посадник… Две с половиной сотни семей только и вывезли через Костянтина Дмитрича, да амбары хлебные ему пополнили, чтобы он зимой ценам на зерно не давал взлететь др небес! Так некоторые новгородцы за это его чуть на вилы, не подняли, насилу отбился боярин! Вот такие дела…

– Я слышал, только батя мне говорил, что переселилось гораздо больше!

– Это он наверняка про тех, кто самостоятельно к нам явился. Было дело, однако этот ручеек не такой и большой оказался. Все до сих пор упирается в тот факт, что у купцов лодьи не безразмерные, а деньжища они за провоз требует ого-го какие!

– Мы же доплачиваем!

– В основном за детишек, да и то не очень много, иначе часть таких извозчиков деревни по пути опустошать будут, хватая людей без разбора и запугивая по дороге! Деньги с людьми невесть что делают...

– А пешим ходом к нам идти? Доходят ведь некоторые?

– Вот именно, что некоторые, а сколько пропадает народа на наших бескрайних просторах? Дороги строить надо, но этак мы пуп надорвем… Ладно, Бакейка, прорвемся, тем более с Воронежа хлебный поток пока не иссякает!

– А мне что нужно делать, дядя Вань?

– Тебе? Лучше не отвлекайся от запланированного. Для начала в Новгород сходишь, как заповедано. Проведаешь Захария и Костянтина Дмитрича, передашь им благодарность за помощь… Весомую, надо сказать, благодарность! Хорошо, что переговоры с князем и посадником начали еще после прошлогоднего неурожая, а то так бы и препирались кто кому чего должен… Еще поинтересуешься здоровьем княжеской семьи… Надеюсь Костянтин нашего лекаря Всеволоду Мстиславовичу присоветовал, а тот его сыну помог, иначе… В общем, перезимуешь и за строительством кораблей проследишь!

– Ага! Мне хоть не заливай баки, дядя Вань! Проследишь… как же! Ишей меня к новым кораблям за версту не подпустит!

– О как! От кого таких выражений набрался? – хохотнул Иван. – Баки ему, видишь ли, дядька заливает!

– Так ведь не подпустит же меня Ишей к самому строительству!

– И правильно. Ты что, великий мастер? Крутись рядом и помогай, чем можешь. Учись! От тебя пока никто не требует больших свершений, лишь бы науку общения на ус мотал, и мудрые советы наставников куда надо откладывал, а не в задницу. И потому Ишея сильно не отвлекай! У него задача архитрудная, он с мастерами от наших поморов…

– Это ты про северных русов и Биармию? – беззастенчиво перебил его Бакейка, сразу же получив подзатыльник за некорректное отношение к прозвучавшим премудростям. – Ай-яй! Понял, не дурак, дурак бы не понял!

Иван хмыкнут на очередную шуточку из далекого времени и продолжил.

– Не только про них, народ в земле огненной белки разный, но таки да, пока все дела у нас там завязаны на северных русов. Так вот, мастера эти обещали построить русский коч и испытать, его у нас на Балтике, может даже во льдах, как доберутся. Потом они, возможно, примутся за каравеллу но тут уже от тебя помощь, скорее всего, потребуется. У западных славян нанимай всех, кто хоть чуть-чуть понимает в корабельном строительстве и косом парусном вооружении. Насколько я слышал, что-то подобное нашим мореходным задумкам в европах этих уже начали делать, но черт его знает, что на самом деле там происходит…

Заметив, что мальчишка с показной покорностью тянет руку для вопроса, Иван поднял бровь.

– Ну?

– Дядя Вань, а что именно мы хотим построить?

– Нам нужно не только плавать около берега, но и выходить в открытое море. На все про все у Ишея есть пять-семь лет, и это при условия полного взаимопонимания с корелой и новгородцами, а это, как понимаешь…

– А если не понимаю? Ты бы лучше объяснил, дядя Вань!

– Хм,… – неопределенно улыбнулся Иван, – У меня такое ощущение, что тебя к заморской жизни не готовили…

– Да готовили, – обидчиво дернул плечами Бакейка и стал оправдываться, – но когда объясняешь ты, все становится на свои места.

– Да шучу я, шучу. Собственно и поехал ради того, чтобы дать тебе последние наставления, а заодно посмотреть, что здесь творится.

– Тогда скажи по простому, зачем мне крутиться около Ишея?

– Так ты же для корелы в крепостице, которую мы Выборгом зовем, этот… княжич! Сын воеводы, нашего правителя! Разве непонятно?

– Таких сыночков у нас пруд пруди! И для каждого ходу во власть в будущем нет а есть лишь один путь…

– Защитника земли русской. Вот, только ходу во власть у вас в родительской земле нет! В новой же, что поможешь прирезать к отчизне, да за ради бога! Лишь бы сам всего добился, наш покон соблюдая!

– Так это когда будет… если будет! А совсем скоро верховную власть у нас возьмет на себя Овтай! Что местные тогда скажут, на меня глядючи?

– А ты думаешь корела сильно разбирается в наших заморочках? Княжич и княжич! А фактически заложник, призванный служить напоминанием, чтобы мы не творили недобрых дел в их царстве-королевстве! Кроме того, когда слухи об Овтае сюда дойдут, ты уже покинешь Выборг и, скорее всего, будешь припеваючи жить у бодричей в Любице, а на твое место другой придет! Ты хоть знаешь, кстати, чего нам стоило договориться с новгородцами о беспошлинном проходе через их земли? А с корелой, чтобы ходить Вуоксой и строить верфи на Балтике рядом с их острогом?

– Так продовольствие всем раздаем! Но мы бы и так привезли, ведь правда?

– Конечно, но они-то об этом не догадываются! – смущенно согласился Иван, хотевший перед этим подчеркнуть трудности переговоров. – Ну и людишек некоторых пришлось перекупить, чтобы сильно не возражали такому нашему желанию. Вот и вникай во все-подробности!

– А что я могу? – тяжко вздохнул Бакейка, – Я для всех малолетка при всем моей охре… э… большем статусе!

– Тужься, пыжься, делай вид, что большая шишка, а сам действуй исподволь! Пусть смеются! Главное, чтобы верфи не испытывали никаких проблем с доставкой строевого леса с округи, а также пеньки, полотна и сопутствующей мелочевки с Поветлужья, и тогда взрослые будут воспринимать тебя серьезно. Учись, и не только у Ишея!

– Хорошо, – серьезно кивнул мальчишка. – А с западными родственничками как себя вести?

– А так и веди, как про них сказал, разве что с показным вежеством. Те еще «родственнички»! Бесплатного, сыра не жди, за любую помощь или товар спрашивай по полной. Они, место под торговый двор нам выделяя, не стеснялись спросить лишнего. Сейчас, как ты знаешь, у них там раздрай. Генрих Любекский из рода Наконидов[58]58
  Накониды – динистия пресеклась в 1129 году. Далее у ободритов правил Кнуд Лавард, Сын короля Дании Эрика I (женатый на дочке Мстислава Великого), купив в 1129 году у Лотаря право именоваться королем бодричей. После его убийства в 1131 году, Никлот, один из вождей бодричей, разделил с Прибыславом, племянником Генриха Любецкого, земли ободритов между собой. На протяжении почти 30 лет Никлот противостоял немецкому натиску и сопротивлялся принятию бодричами христианства. От рода Никлота ведет свое происхождение одна из правительниц России Анна Леопольдовна.


[Закрыть], то ли просто умер, то ли его свергли, потом его сыновья… Люди разное болтают, Костянтин Дмитрий правды не добился, но в любой случае среди сыновей мира не было. А в прошлом году Кнута убили и виноват ли в этом его брат Святополк, непонятно. В любом случае договаривался Завидкин отец именно со Святополком, а потому дорога нам к бодричам пока открыта.