355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Архипов » Волжане (СИ) » Текст книги (страница 15)
Волжане (СИ)
  • Текст добавлен: 14 октября 2018, 15:00

Текст книги "Волжане (СИ)"


Автор книги: Андрей Архипов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Глава 12

Конница появилась неожиданно и не стала осторожничать, попусту тратя время. Здесь не было никого, кто мог бы ей противостоять.

Как только лесная дорога раздвинула свои границы, передовой отряд со свистом, и гиканьем устремился вниз по склону раскинувшегося перед ним холма. Подобно вешней воде всадники неумолимо и, казалось бы, беспорядочно растеклись по открытому пространству, однако все их действия, так или иначе, концентрировались вокруг нескольких человек, медленно передвигающихся в центре этого хаоса. Несмотря на духоту знойного полдня, щедро сдобренную сыростью недавно прошедшего дождя, они резко выделялись в своем окружении полным облачением. Редкие среди суварцев железные доспехи оттенялись на них богатыми плащами на манер епанчи, буквально кричащими о положении и достатке.

А еще эти люди выделялись оружием.

Если обычные всадники были вооружены в основном копьями с вытянутыми гранеными перьями и небольшими боевыми топорами с округлыми щекавицами и широкими лезвиями, то их предводители являлись обладателями массивных булав, прямо говорящих о военном верховенстве.

А еще. на их поясах висели длинные искривленные сабли. Если бы наблюдатель смог приблизиться и потрогать эти клинки, то он разглядев бы и травленый узор, ветвящийся по долу, и драгоценную огранку на рукоятях.

Богатое оружие. Роскошные наряды. Властные манеры.

И желание взять свое с раскинувшегося перед ними лесного края. Однако пока сабли были в ножнах, да и сами наездники степенно замерли, вглядываясь в окрестные дали.

Редкая для этих мест тюркская речь зазвучала непривычно резко.

– Мед мне!

Требовательный возглас одного из всадников заставил кого-то суетливо потянуться к наполненному бурдюку. Отхлебнув глоток, хозяин властного голоса брезгливо отряхнул попавшие на изнанку роскошного плаща капли, небрежным взмахом руки утерся и досадно заметил.

– Как не вовремя!

– Что, достойнейший? – вытянул шею самый молодой из наездников.

– Все, Эливан! В первую очередь то, что мой дальний родич неудачно порезался о топор своего пленника, да так, что двинуться дальше просто не в силах! – Анбал Хисам презрительно сплюнул и продолжил. – Мало того, теперь мне, наместнику провинции, придется следить за его здоровьем! Не приведи Аллах, ветерок его продукт или стучится иной постыдный конфуз! Кто тогда будет властвовать над этими землями и ежегодно выделять мне долю с приисков, положенную за мою, столь бесценную помощь?

– Достойнейший, а если тут поставить главой кого-нибудь из твоих казанчиев?

– Любого другого, Эливан, старая чадь не признает! Сувару нужна не очередная воина, а постоянный и весомый доход!

Выслушав, со всех сторон раболепные смешки, суварский наместник со злым сарказмом продолжил.

– Вот и получается, что пока инязор со своими людьми нежится на пуховых перинах, я должен сам искать путь на прииски среди этих дебрей!

– А если взять в проводники его воев?

– Воев?! Доверия старым, ублюдочным собакам, часть из которых просто предала, а другая потеряла, нюх и допустила такое нелепое ранение, нет никакого! Из-за этих сучьих выродков меня никто не встретил, как полагается! Не дал роздыха, не вознес почести! Из напитков мне предложили лишь сладкую муть, а эта дрянь никак не может унять разболевшийся после стоянки желудок!

– Мы можем найти тебе перебродивший сок виноградной лозы, Анбал, но ты же сам от него отказываешься, – густой мужской голос слева от наместника чуть запнулся, но все же ехидно добавил. – По крайней мере, днем…

– Тебе не понять правоверного, Тухсар! А судя по твоим ехидным словам, ты так и помрешь язычником, погрязнув в своем невежестве, не познав садов благодати и не вкусив в них прелестей гурий! – несколько раздраженно заметил глава отряда, однако было заметно, что наиболее яркие эпитеты, желающие соскочить с языка, он все-таки оставил при себе. – Но вместо того, чтобы язвить, лучше бы обратил внимание на разбегающийся от нас сброд на противоположном холме! По крайней мере, тебе будет, что доложить моему отцу, когда будешь посылать ему очередной наговор на его сына!

– Ты же знаешь, что я не вызывался сообщать ему о твоих успехах, – слегка обиделся на его замечание воин и громко добавил, чтобы слышали все. – Просто не мог отказать твоему достойному отцу в столь малой просьбице, дабы он всегда знал, где тебя искать. Что же касается разбегающихся людишек, то я не вижу них особой прыти. По-моему, они выстраиваются на краю леса за своими повозками и готовятся встретить нас.

– О, да вы посмотрите! – не выдержал юный Эливан, показывая рукой в сторону дальнего холма. – Один из кусков этого собачьего дерьма снял портки, чтобы показать нам свой голый зад! И второй! Ах-ха! Дикари!

Несколько стрел поднялись в воздух, чтобы бессильно опасть вдалеке от вставших кругом повозок. Это суварцы, выдвинувшиеся вперед, попробовали свое умение на глумящемся противнике.

– Достойнейший! Позволь мне опрокинуть их! Я втопчу этих варваров в грязь десятком всадников?

Молодой голос буквально дрожал от нетерпения.

– Ну что ж, Эливан…

– Насколько я могу разглядеть, этих варваров наберется более двух десятков и на их доспехи пошла добрая кожа с железными вставками, осторожно прервал наместника Туксар, выделив голосом количество противника. – Возможно это эрзяне, хотя я и не слышал, чтобы они таскали с собой такие длинные копья, которыми не так уж и сложно остановив легкую конницу. Так что это могут быть опытные ратники и…

– Тогда пусть Эливан бросает в атаку три или четыре десятка, и покончим на этом! Пусть берет хоть половину передовой сотни, чтобы убрать их с моих глаз! – раздраженно заметил Анбал, не давая советнику отца продолжить. – Насколько я могу понять из твоего рассказа, это те самые изменники, бросившие своего инязора. И я даже отсюда вижу, что это не воины, а просто жадные крысы, не желающие оставить свои повозки, наверняка наполненные тряпьем и помоями местных смердов! Уж точно там нет ничего ценного! Возьми мне самого разговорчивого из них, Эливан! Пусть визжит от страха, когда ты приволочешь его на аркане!

– Да, о великий! – юноша хлестнул коня, выбившего комья черной грязи из раскисшей на склоне земли и ускакал собирать выделенных ему воев.

– Язык у него, что твой мед, того и гляди нас всех облепят пчелы,– шутливо заметил вслед Эливану Тухсар, вызвав смешки окружающих наместника казанчиев, однако потом тон его изменился и он вновь серьезно заметил. – Ему бы еще ума и я поверю, что он не потеряет ну одну из лошадей в этом распадке, переломав им ноги. Здесь сплошь родники, от них одни промоины, а еще дождь прошел, потому земля на склоне донельзя раскисшая.

– И хозяина у этой земли больше нет. Я так решил, – довольно кивнул Анбал, абсолютно не обратив внимания на последние слова своего ближника. – Хочешь, я тебе ее подарю, Тухсар?

– Погоди, о величайший из достойнейших! – смиренно склонил голову тот, вызвав очередной своей шуткой не только смех казанчиев, но и улыбку у самого наместника. – Погоди! Мы еще не выбили отсюда этих нечестивы смертников.

– Тебе будет стыдно писать обстой никчемной стычке отцу! – хмыкнул наместник Сувара. – Когда подойдут вторая и третья сотни? мы уже закончим. Они ведь подойдут, Тухсар, или как обычно отвлеклись на баб, натерли себе чресла и теперь не могут взгромоздить свои задницы на коней?

– Вот-вот будут, вестник нагнал меня еще на околице. Да и зорить в соседних селениях нечего, вытрясли лишь овес для лошадей, но его на всех не хватит… Но к чему такая спешка, Анбал? Ты же отпустил сотни развеяться и потешить свою удаль, а здесь мы сами управимся!

– Я сказал им не развеяться, а пополнить запасы! Всего лишь!! Кто же знал, что здесь все так запущено и нам придется рассчитывать только на свои силы?!

– Так время такое, смерды еще даже к молотьбе не преступили… Но взять здесь и правда нечего, разве что нахватать блох с шелудивых брехливых лаек. Нищеброды.

Пока на холме неторопливо перемывали косточки ушедшим на промысел сотням, почти половина всадников с улюлюканьем и копьями наперевес устремилась к броду, за которым в паре сотен шагов выше по склону суетливо пристраивался за повозками противник. Вместо того чтобы уйти за стены изгороди, чернеющей у него за спиной, или хотя бы раствориться в окружающих лесах, воины встали на самом открытом месте, шагах в пятидесяти от деревьев. Часть их них еще суетились рядом с парной повозок, наполовину погрузившихся колесами в раскисший склон, но остальные уже бросили это бесперспективное занятие и готовились к бою. Разгоняющаяся конница сувар проскочила могучие ветлы, выстроившиеся вдоль слабонаезженной колеи на середине холма, и своими криками спугнула птиц, гроздьями облепивших высокие деревья. Туча воронья медленно сорвалась с места и хриплым шумом перекрыла все разговоры суварских предводителей, с предвкушением ожидающих предстоящее зрелище.

* * *

– Да хоть ты скажи этим слепцам, Прастен! Невмочь нам одолеть такую силу! Только ляжем все! Сотня! Целая сотня должна подойти! Я своими ушами слышал от вестника прежде чем инязор бросился встречать Анбала Хисама! А у нас лишь три десятка, и те едва наскребаем! Да еще недоросли бестолковые, что под ногами будут мешаться! И ладно бы обстрелять суварцев из засады, так этот сопляк желает из леса всех вывести, чтобы конница нас стоптала! Хотя Маркуж вел свои разгоряченные речи по-эрзянски, Прастен был уверен, что мальчишка их разговор понимает и попытался как-то сгладить прозвучавшие слова.

– Он не настаивает на нашем участии.

– Зато ты словно на поводу у него идешь! Да пусть он эту железную бляху хоть в нос себе взденет, но подчиняться я ему не буду и тебе не дам! Он не князь и не вятший боярин с превеликой родословной, чтобы бисер перед ним метать! Лучше всыпь ему горячих, дабы узнал сей незрелый отрок место, которым думает!

– В одном я с тобой согласен, Маркуж, – нехотя кивнул своему новоиспеченному десятнику Прастен. – Если выйдем в чистое поле, ляжем все.

Кивнул, но никаких действий не предпринял.

И не потому не предпринял, что до упомянутого «сопляка», допустили лишь его и Маркужа и их обоих недоросли держали на прицелах самострелов, предвосхищая любые опрометчивые шаги.

И даже не потому, что Веремуда школьники отвели куда-то в лес на излечение от непростой раны, полученной им при уходе от эрзянского князя, и ссориться с лечцами не входило в планы Прастена.

Просто он о мальчике слышал и уже воочию наблюдал, к чему тот готовится. Уже знал, что тот не отступит, а потому речи Маркужа были для него пустой болтовней. Точнее, завесой, которой он прикрывал собственную нерешительность, вызванную потугами понять, что на уме у малолетнего предводителя школьников, меряющего сейчас неслышными шагами опушку леса рядом с выселками. И продолжалось это с того момента, когда он в гордом одиночестве явился на переговоры с ветлужцами.

Конечно, вначале Прастен попытался сговориться с буртасцем, представившимся – ему Алтышем и личным посланником ветлужского воеводы. Мрачного вида боярин с четким движениями бойца и желтоватым, как у покойника лицом, впечатление производил. Как и трое опытных воев, его сопровождавших и облаченных в полностью закрывающие тело железные доспехи.

Однако в ответ на все вопросы Алтыш лишь кивал в сторону, предлагая обсуждать все дела с предводителем сурской школы недорослей. Сказал, что полностью ему доверяет, а сам вскоре уедет прочь. Дела, мол, не терпят, будет тут стычка или нет. В общем, говорить отказался наотрез. И Прастену пришлось с зубовным скрежетом отправиться к школьникам. А точнее к главе этих малолетних скоморохов, которые вызывали лишь горькую усмешку своим возрастом, несмотря на все их облачение. Собственно что-то такое Прастен и предполагал, но никак не ожидал, что у мальчишек не будет солидного взрослого прикрытия. Воронежских недорослей по крайней мере, в собственные походы пока не отпускали. Да и предводитель той школы хотя и был молод, но выглядел гораздо старше представленного ему сейчас юнца.

Именно поэтому он и сделал глупость, попытавшись все решить нахрапом. Показал половинку серебряной тамги и сказал, что вскоре под его начало прибудут вои, а пока он берет школьников под свою руку.

Конечно же, Прастен ожидал, что тот будет упираться и даже намеками пошлет его в далекое пешее путешествие, обтекаемо дав понять, что чужак ему не указ. Думал, что может увидеть смачный презрительный плевок под ноги, поскольку уже не раз замечал подобное у наглых не по возрасту воронежских юнцов, подчиняющихся лишь своему главе и ветлужскому воеводе. Он даже предвкушал, как уломает мальчишку подчиниться, пусть не сразу а когда прибудут его люди! Точнее если прибудут.

Однако тот показал ему кое-что посущественнее плевка.

И сразу стало понятно поведение буртасца.

Железными бляхами обладали лишь ветлужцы, которым их воевода безоговорочно доверял, а потому они могли говорить его голосом. И таких было наперечет. Даже Твердята, властвующий над воронежцами, не имел права на подобную привилегию, поскольку жил по своему покону.

Так что слухи о юнцах, обладающими знаками полного воеводского доверия, широко распространились на Дону, достигнув и ушей Прастена. А одного из них, который и стал позже главой воронежской школы, он даже знал лично, познакомившись с ним в третий месяц своего, так называемого плена, и сразу восприняв его всерьез.

Когда его попросили (именно попросили, а не приказали) позаниматься с

одним из подростков Прастен только фыркнул. И нарвался. Выбитая из сустава рука у него тогда еще полностью не зажила, и мальчишка два раза из десяти пробил его защиту. Владение же боевым ножом у новика было столь филигранным, что Прастен сразу вспомнил воя, снявшего с него чуб вместе с кожей.

Как оказалось, тот его и обучал.

– Да и отец мальчишки, оказавшийся главой еще немногочисленных тогда донских ветлужцев, был не последним бойцом. Степь Петр знал, половецкие ухватки и хитрости были ему ведомы, и это почти сразу сказалось на отношении к нему местных. Через год после первой встречи Твердята даже поставил его тысяцким, несмотря на возмущение некоторых сотников, поначалу, не принявших возвышение чужака. Однако после этого в войско валом пошли железные доспехи, и неуемное ворчание резко сошло, на нет, поскольку стоимость брони была небольшой, да и бралась ветлужцами в основном скотом.

Так вот, звали сынишку будущего тысяцкого Мстишей, с той поры он слегка возмужал, отрастил усы и тоже возвысился, став главой воронежской школы. Уже далеко не подросток, а зрелый отрок, держащий своих подопечных в железной узде. Зная его не понаслышке, Прастен был уверен, что бляху с отлитыми на ней таинственными арабскими цифрами тот получил отнюдь не за свои родственные связи. Сколотить в одно целое воронежский, ясских и даже половецких недорослей не смог бы даже он сам. А этот не только смог, но и властвовал над ними (по выражению того же Твердяты) «аки молодой горный пардус над детьми злобных, степных шакалов». Как он этого добился, Прастен не понимал, но Мстише даже рычать не приходилось он просто царил, принимая абсолютное повиновение как должное.

А вот про второго малолетнего обладателя тамги Прастен только слышал. Мол, есть такой на Выксунке. И вот она, нежданная встреча, вдали от выксунской школы, гораздо южнее Запьянья и даже приисков, расположенных на одном из притоков реки Алатырь, что впадает в Суру. И уже в качестве предводителя сурских недорослей.

Надо сказать, что вначале мальчишка не произвел на него ровным счетом никакого впечатления. Разве что неприятное. Если Мстиша уже был бойцом, у этого, казалось, еще молоко на губах не обсохло, до того не впечатлял он своими статями и возрастом.

Вот только позже, когда тот снял рубаху, чтобы окатить себя водой и заранее переодеться в чистое, Прастен заметил многочисленные шрамы, не должные бы еще оказаться на столь юном теле, да и само тело было не столь худым, сколь жилистым.

Да и к наезду на него он отнесся достойно. Предъявленную ему серебряную бляху сотника мальчишка тщательно изучил и признал, не более. И свой знак ветлужского всевластия показал достаточно равнодушно.

А вот Прастен в тот момент оплошал.

Горло ему свела судорога, и он смог лишь сипло вопросить, из каких юнец будет. А ответ и вовсе поставил его в тупик.

– Откуда буду? Родословная у меня наваристая, как густой свекольный борщ. По одной линии украинцы затесались, по другой мордва и латы… латгаллы по-вашему. Короче, чистокровный русский.

– Русич?.. А украинцы залесские? – вполне понятно заинтересовался наличием в мальчишке враждебной суздальской крови уже почти опомнившийся Прастен, не обратив внимания на остальные ее части.

– Не, скорее черниговские, – еще более туманно ответил тот, почему-то упомянув один из крупнейших городов киевской державы в качестве ее окраины, после чего дополнил, – однако происхождение никоим образом на моем служении отечеству не сказывается. Считай, у меня одни предки с Варяжского моря, другие с Камчатки, а родина меж этими землями. Ей и служу.

– Камчатки? – уцепился за незнакомое слово Прастен, вновь уйдя в ступор.

– Год, а то и два на восток, – махнул мальчишка в сторону, где восходит солнца, – и то не знаю, дойдешь ли… Так что насчет моих полномочий скажешь, рус?

И Прастен запутался. Окончательно.

Одно дело заранее предполагать, что эти сопляки могут не согласиться пойти к нему под руку, и совсем другое понять, что ему самому могут отдать, приказ. Железная тамга это позволяла, пусть он и не ходил непосредственно под ветлужским воеводой. Не подчиниться такому знаку, это как в походе киевских русов проигнорировать приказания самого Мономаха, будучи в войске обычным вотчинным десятником самого захудалого княжества, принадлежащего Мономашичам же. Прибить, может сразу и не прибьют, но жизни после этого не будет.

И все же несмотря на возможные последствия, Прастен в этот момент вознамерился плюнуть на все и уйти на Дон. Своим людям он всегда сумеет рот заткнуть, а от недорослей вскоре и следов не останется. Однако сдержался и, как оказалось, правильно сделал.

Мальчишка в итоге лишь сказал, что русы и эрзяне вольны в свои действиях. Могут присоединиться к нему, и тогда он готов договариваться о разделе добычи, а могут валить подобру-поздорову, сам, мол, с суварами справится,

Однако в последнем предложении была и загвоздка.

В процессе разговора малец ненадолго отошел в сторону, а вернувшись с невозмутимым выражением лица пояснил, что вестника на Суру он только что отправил и отписал с ним буквально все произошедшее.

И эта загвоздка в корне меняла дело.

Кто же Прастену потом будет доверять, если узнает, что он бросил княжича в трудную минуту? Да-да, княжича, железная тамга для многих была ровней этому титулу.

И вот тогда он задумался.

Было понятно, что у мальчишки в голове, каша и вскоре холм перед выселками покроется обобранными хладными трупами «невинных» детишек, благо с них было что взять. Но одновременно стоило признать, что повиновение недорослей своему предводителю было безоговорочным, как и в воронежской школе. Каждый из малолеток занимался каким-то делом, а на тихие указами высказанные своим главой, реагировал.

Прастен, к примеру, не заметил даже тени недовольств когда мальчишка заставил копать будущих ратников землю. А те могли и смердов привлечь, часть из которых еще не ушла с выселок.

Большинство местных жителей, кстати, покинуло деревню еще с вечера, испугавшись вольного поведения «гостивших» в ней эрзян. Точнее, никто туда не возвратился с полевых работ. Утром же неведомым образом разошлись слухи о суварах (видимо сами эрзяне и сболтнули) и из селения подались все остальные.

Ушли на выселки, туда же отогнали и пасшийся, на выгонах скот.

Мальчишка не стал жевать сопли и тотчас начал выдворять смердов еще дальше в лес, оставив при себе лишь такого же, как он недоросля в качестве проводника. И сразу стал готовиться к стычке, распотрошив свою заначку, часть из которой Прастен имел возможность, оценить. Несколько телег школьников были под завязку забиты не только оружием, но и всякими сопутствующими ему вещами, со многими из которых недоросли обращались очень бережно.

И это был второй повод, чтобы задуматься. Половину содержимого он даже в глаза не видел в своей многотрудной жизни, либо еще не использовал по назначению.

Что было в телегах? Связки толстых – арбалетных стрел,– как с бронебойными наконечниками, так и срезнями, длинные пики, далеко высовывающиеся из-под задних облучков, высокие окантованные дубовые щиты и железный «чеснок», с неприятными последствиями применения которого Прастен уже не раз успел познакомиться.

Еще он разглядел заранее заготовленные колья для частика, пеньковые веревки и стальную проволоку, диковинные большие самострелы и совсем маленькие арбалеты с высокими узкими коробами над ложем, зачем-то скрепленными с козьей ножкой.

Непонятного тоже было вдоволь.

На отдельной телеге в невысоких корзинах аккуратными рядами стояли двухведерные бочки и мелкие пузатые кувшины, почему-то заткнутые промасленными тряпками. Рядом с ними царственно возлежали на мешках два ошкуренных дубовых полена, сверкая высветленными в сердцевине сквозными дырами и начищенными песком железными обручами.

Все это разбиралось школьниками и утаскивалось в неизвестном направлении. И хотя, конечно, самонадеянность сквозила в каждом слове малолетнего предводителя, но к встрече с противником он готовился.

Именно поэтому на слова эрзянина Прастен реагировать не торопился. И лишь повторил для проформы.

– Но его новиков ты зря не посчитал, Маркуж. Большинство из них о шестнадцати лет уже будут, не сосунки. Но таки да, повторюсь, полечь можем все. Сотня это сотня.

Сам «княжич» будто бы и вовсе не обращал внимания на натужную ругань эрзянина, хотя тот все это время старался напропалую. Мальчишка молча выслушивал подходящих к нему новиков, отдавал короткие команды часто вглядывался в светлеющее за жидким частоколом кустов открытое пространство.

– Слышь, Тимофейка, – Прастен Попытался подобием взрослого имени

немного польстить пареньку, – во мне хоть ты уверен?

– Да. Тамга у тебя нашей ковки. Да и наслышан я о тебе, иначе бы письмецо подметное через Параську не посылал, – кивнул мальчишка и неожиданно смутил его своим знанием. – Вот только я списки воронежские видел и в них у тебя в подчинении всего лишь полусотня.

Нешто сюда послали, чтобы ты охочими до поживы людишками разжился и ратную силу свою пополнил? Так нам и самим не хватает…

– Числюсь сотником, а людишки… – помедлил Прастен с ответом, искоса бросив взгляд на Маркужа, – людишки дело наживное. Вот опыта мне не занимать. Может, на время пойдешь под мою руку? Или гордыня, не позволит?

– Да вроде бы не мешает она мне, – на мгновение задумался тот.– Моча

в голову не бьет, гормоны из ушей не лезут э… почти не лезут! Нет… Точно

нет… Ты не думай, рус, я пошел бы при нужде. Но ты не знаешь, как мы

воюем, и положишь нас всех, а мы с ребятами еще жить хотим. Алтыш именно поэтому и не вмешивается, хотя у него опыта, как и у тебя, хоть отбавляй.

Прастен одобрительно кивнул, хотя и понял не все. Если мальчишка хочет

жить, то с головой у него все в порядке И то хлеб.

– А у посланника воеводы что за дела, раз тебя одного на поживу стервятникам бросает?

Мальчишка задумался уже надолго, на все же соизволил ответить.

– Муромский князь заартачился и купцов на Оке стал задерживать, да подорожное лупить без совести. То ли нажиться решил, то ли игрища какие затеял, непонятно. Собственно ныне не только на его заставах в Муроме и Рязани шалят, даже суздальский князь нам препоны ставить начал, да и на другим торговых дорогах неспокойно, а у нас вскоре очередной товар для Киева готов будет. Вот и послали… Нас на разведку, а Алтыша сговариваться с мокшанским князем, что пребывает ныне неподалеку. А тот долго ждать не будет, мы для него пока темная и ненужная ему лошадка.

– На хорысданский тракт хотите выйти через его земли?

– Ну да, раз через муромские и рязанские не сильно получается. Хотя у мокши это даже не земли, а так, узкая полоска, ветвящаяся меж нами, эрзянами, буртасами, воронежцами и… Кого еще забыл из соседей? Чувашей? – заметив, что последнее название вызвало недоуменное выражение на лице Прастена, мальчишка, кивнул в сторону деревни. – Мы так суварцев называем.

– А! Эти с мокшей, почти не соприкасаются, в основном за Иделью живут, где у них стольный город. Но таки да, рядом с Сурой тоже владения.

– Вот и я про то. Иногда и не разберешься, где кончаются одни и начинаются другие. В любом случае, проскакивать земли, мокшанского князя без позволения, значит обрести в какой-нибудь момент себе неприятности на заднее место, а потому понести потери торговые. Оно нам нужно?

– Ныне на тракте тоже лихие людишки…

– А куда деваться? Он почти заброшенный стоял, пока Аеповская орда в степи хозяйничала, почти всех половецких ханов по Волге и Дону под себя подмяв, так что развелось там всякой нечисти без счета. Кстати, передал бы ты Твердяте, где еще людишек он может себе набрать. Нечисть, она не от хорошей жизни заводится. Голод, лишения, месть, в конце концов… А у вас хоть и неспокойно, но сытно!

Прастен неуверенно качнул головой, но с разговора не свернул.

– А ты вроде бы и рад разгрому тех половцев, что Булгару противостояли? Аепа ведь тесть князю суздальскому, а тот с вами…

– А тот с нами торгует и в родстве не состоит, – урезонил его мальчишка. – Остальное наносное.

Однако в ответ Прастен недоверчиво хмыкнул, и решил попытать собеседника еще раз.

– Слышал я еще, что не лихие людишки ныне развлекаются на тракте, а князь Ярослав своим рязанским молодцам попустительствует. Да и Мономах этому не противится, потому что дорога Хорысданская не столь к нему, сколь в Таврику ведет…

– Князь муромский? Не поклеп ли?.. В любом случае нам с ним не по пути, а уж если вспомнить недавние его дорожные поборы и вражду с эрзянами!..

– То есть то что по этому тракту и невольников иногда водят, тебя, как ветлужца, не смущает?

Мальчишке как-то странно сверкнул на Прастена глазами замешкался и медленно произнес.

– Точно знаешь? По сию пору только слухи об этом ходили, но… – слова явно давались ему с трудом, – не мне решать, что с этим делать. Сначала нужно с буртасцами сговориться, что тракт в нужном нам месте хранят.

– То есть посланец воеводы и к ним отправится?

– Ну да, и к ним тоже. Он им соплеменник, а потому легче в тех местах язык найдет, чем кто-либо иной.

– Можем сопроводить, если надо, нам по пути.

– Наверняка не откажется, но предложи ему лично.

Прастен слегка задумался, но потом решительно кивнул головой и спросил, подводя мальчишку к нужной ему самому теме.

– Из всего этого следует, что зорить дорогу хорысданскую, дабы подмять ее под себя, у вас и мыслей нет? С булгарами ссоры не ищете?

– С чего бы? Зубы у нас только на учельского наместника, да и с тем уже не враждуем… – мальчишка все же не сдержался, зло оскалился и вывалил.

– Время еще не пришло! Ни для него, ни для невольников, что по тракту водят!

Прастен хмыкнул, удовлетворенно кивнул и вернулся к прерванной теме.

– Раз ты такой разумный и ссору с булгарцами затевать не спешишь, зачем в пекло лезешь, вставая на пути суварцев? Не лучше ли мужам старшим да посланнику воеводы вашего с поклоном к ним выйти да отступное предложить? Позора в том никакого, монеты у вас водятся, а набега, дай Бог, избежите… Даже о судьбе эрзянского князя можно сговориться, если нужда есть, да плата будет годной! Я сам могу к ним отправиться, заодно и за свою поруганную честь вступлюсь! Есть у вас чем отдариться?

На самом деле на инязора и его попытку принудить братьев к союзу с ним, Прастену было глубоко наплевать. Вырвался из его лап и ладно. Даже за ранение Веремуда он не собирался мстить, тот сам нарвался на неприятности.

Однако ушедшая от мальчишки весточка могла резко повлиять на его собственное положение, да и за перешедших сегодня под его руку людей он был уже в ответе. Нужно было срочно предпринимать хоть что-то, пока ситуация не вышла из-под его контроля полностью.

А ведь начиналось все неплохо.

Инязор действительно ускакал прочь, но не разбираться в шалостях школьников, а встречать самого Анбала Хисама не доехавшего до деревни засветло совсем чуть-чуть и расположившегося со своими людьми на отдых всего лишь в получасе езды от нее! Вернувшись после этого к себе и обнаружив, что русы и наемники сбежали, он сразу же повернул своих коней им вслед и нагнал беглецов на полпути к выселкам, благо те шли пешком, а несколько своих лошадей вели в поводу, навьючив пожитками. Преследователей было явно меньше, но князь в ярости спешился и бросился с обнаженным мечом прямо к дюжему Маркужу.

Направить на него оружие соратники эрзянина не осмелились.

Во-первых, не по чину, а во-вторых, ушли без крови, умудрившись обезоружить и связать оставшихся преданными своему предводителю сородичей. Кроме того, наемники еще несколько часов назад состояли на службе инязора. Как тут поднять топор на родовитого соплеменника, которого еще недавно обещали защищать?

А вот русы во главе с Веремудом были злы, и скрестить оружие с тем, кто совсем недавно попирал их достоинство, им было только в радость. Да и не стоило допускать до Маркужа его бывшего хозяина. Тот вполне мог заставить вернуться если не самого эрзянина, то кого-то из его бойцов. Некоторые, из них всю дорогу качали головой и спорили со своим предводителем.

Вот и встал Веремуд поперек инязору, потянув из ножен короткий меч.

Князь в своем гневе совсем не думал о защите и клинок руса окрасил его бедро кровью уже через несколько коротких мгновений боя.

Тут уж вмешались и остальные.

Одни потому что невместно поднимать руку на князя. Другие потому что их предводитель, уже обагрил свой меч кровью, неужели оставаться в стороне от кровавей потехи?

Однако отстояв раненого инязора и даже нанеся урон его обидчику, сородичи князя отступили. Все же их было меньше, а некоторые из решительно настроенных наемников вполне могли стать за русов, не пожалев соплеменников. Пара человек из близкого окружения Маркужа даже уже набросили тетивы на луки. Пока ни те, ни другие из эрзян не желали проливать кровь недавних соратников, но резня могла начаться всего лишь из-за опасения за собственную жизнь. Да и Маркуж уже орал на своих людей, пытаясь привести их в чувство.

Сам Веремуд во время короткой свалки тоже был ранен. Брошенный скорее на удачу, чем с расчетом клевец пробил кольчужные звенья на груди и обильно окрасил кровью поврежденный доспех. Однако рус удовлетворенный стычкой и ранением, своего обидчика, успел отозвать бросившихся в атаку соратников и скомандовал, им уйти за спины эрзянских наемников.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю