Текст книги "Волжане (СИ)"
Автор книги: Андрей Архипов
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
– Это тот, который призвал арабов и принял со своим народом мусульманство?
– Он. Брату же его Мардану досталось править всего лишь захудалой провинцией Беллак. Это было не по нраву его роду и после смерти обоих братьев сын Мардана Хаддад попытался взять власть, над Волжской Булгарией в свои руки. Неудачно. В итоге ему с частью буртасов пришлось уйти к вятичам, кои к тому времени уже приняли к себе мурдасов и ему доверяли…
– Почему доверяли-то?
– Бабкой Хаддада была мурдаска, вот и весь сказ.
– Не пойму, причем тут Киев?
– Хм… Я понял, что именно Лачын, старший сын Светогора, который правил Кара-Булгаром от имени хазар…
– Э… Старший брат Джилки? Кара-Булгаром? Это что за держава такая?
– Остатки прежней Великой Булгарии, что сохранилась на Днепре, в Таврии и Тмуторкани… Правление было коротким и бесславным, но якобы именно Лачын был отцом русского князя Игоря, а никак не Рюрик, что умер за несколько десятков лет до его рождения. Потом Алмыш его разбил и удалил в изгнание, а Игоря отдал Олегу Вещему на воспитание…
– Даже так?
– Ну да, после этого Олег вошел в Киев, малолетнего Игоря поставил, на княжение, а сам стал соправителем. Вот и получается, что… Трофим хмыкнул и удивленно покрутил головой, выражая полное недоверие к прозвучавшим словам.
– Ох, запутал ты меня совсем этими баснями… Так что получается по словам вятичей?
– Что все правители Руси, Булгарии и вятской земли из одного рода. Насколько все это правда, не скажу, но так мне поведали.
– Ох, складно брешут! Послушаешь такие сказки, сразу подумаешь, что все начиная от Вадима Храброго, до Рюрика и Олега Вещего под булгарами ходили.
– Так они и говорят. Мол, Вадим пришел с Поморья варяжского вместе со своими колбягами и стал воеводой у Чернояра и Светогора. Да и Чернигов, мол, по сию пору булгары Караджаром называют в честь Кан-Караджара.
– Кого?
– Князя Черного, отца Светогора. Его еще Чернояром называют. Воевода задумчиво повел бровями и неопределенно кивнул.
– А имена все знакомые.
– Добавь к этому, что Светогор, воевавший с хазарами на Дону когда те иудейскую веру приняли и под еврейских купцов легли, был женат на словенке, как и его отец, Чернояр, сын Бравлина.
– Бравлина? Того, что Сурож брал? А его ведь русом считали… Да и какого лешего эти князья ратились с хазарами на Дону?.. Погоди-погоди, вот послушай, что мне мать на ночь пела…
А там пыль столбом да поднималаси,
Оказался во поли добрый молодец,
Русский могучий Святогор-богатырь…
Воевода тряхнул головой.
– Это что, тот самый Светогор, что ты упомянул и про которого у нас в Переяславле былины складывали? Выходит, он жил на земле русов, с хазарами воевал как они же и с племенами словенского языка в одной державе вековал? И все эти князья женились на словенках или мурдасках, что почти одно и то же? А село Карачарово, из коего былинный Илья Муромец вышел? Оно имя Чернояра получило, которого булгары и вятичи просто чуть по-другому называют?.. И какого тогда они все рода племени, если булгары их считают своими, люди словенского языка своими, а весь мир… А ведь понятно какого!
– Какого же?
– А вот не скажу! – хмыкнулДрофим. – Сам догадаешься.
– Вот и ты меня в этот род тянешь… – улыбнулся в ответ Овтай.
– Ох, Овтай, все мы уже настолько переплелись корнями от Руси до Булгара, что нам не зазорно объединиться в одно целое. Нурманы, датчане, ляхи, колбяги… Они были лишь приходящей тенью на нашей великой земле. И стали нами. А ты говоришь, язык мешает…
– И распри давние.
– Мне плевать на чужие раздоры, да и их подоплеку мы уже вряд ли узнаем, Иногда пытаешься судить живых людей и то без чаши с хмельным медом не разберешься, а тут сотни лет прошли… Одно скажу! Своих предков мы булгарам не отдадим, как и их самих от себя не отпустим! Если были, одним целым, то им и станем вновь. А поскольку родство с потомками Дуло и Аттилы нам с тобою не грозит, не будем обращать внимания на княжескую грызню, как и стараться втиснуться к ним в подручные. Там об одном думать будешь, как бы свою голову не потерять, а нам делами надо, заниматься!
– В этой ты прав!
– А за то время, что они потратят на свои разборки, мы уже окрепнем и выставим свои условия. Быть едиными… Вот наша цель, Овтай!
Глава 15
Мстислав Владимирович, бывший князь новгородский, а ныне хозяин Белгорода[41]41
Белгород – Белгород Киевский, резиденция великих князей Киевских, стоявшая в десятке верст к западу от Киева, на реке Ирпень. В 1117 году Мстислав был переведен отцом в этот город, тем самым нарушив данное новгородцам обещаний править там пожизненно.
[Закрыть], перед покоями отца замешкался. Вести были не самые радостные, и он не знал с чего начать.
Наконец, он нарочито прокашлялся и толкнул тяжелую резную дверь. Отец сидел в простом платье, перекладывая свитки и берестяные грамоты, разбросанные по всему столу.
– Батюшка, – склонился Мстислав перед великим князем.
– Заходи! – коротко бросил тот. – Из-за чего потревожил меня, старого? Примчался из Белгорода не свет, ни заря по распутице осенней, испоганил мозаичные полы в Десятинной церкви грязными сапогами, помолиться не дал!.. Или Ярослав[42]42
Ярослев Святопблчич (ок. 1072 – май 1123) – князь Волынский (1100—1118). Сын князя Святополка Изяславича Киевского, зять Мстислава Великого.
[Закрыть] у ляхов опять воду мутит?!
Гнев на бывшего зятя у Мстислава никуда не исчез. Захотелось стиснуть руки на горле человека, за которого еще совсем недавно выдавал дочь свою Рогнеду. Силы еще были. Сорок четыре года не тот возраст, когда тянет на покой. Вон, отец скоро о седьмом десятке задумается, а и то бодрится.
– Как не мутить, гнев Ярославу разум застил! – Мстислав рухнул в кресло и вместо того, чтобы умиротворенно поведать отцу о наболевшем, не сдержался. – Пес смердячий! Тварью бесчеловечной надо быть, чтобы отослать жену венчанную обратно к родителям! Христина до того распереживалась из-за дочери, что вознамерилась ко мне из Новгорода приехать! Еле уговорил ее повременить!
– И правильно, нечего твоей жене тут делать, пусть других детей опекает… того же Всеволода!
– Он не дитя, а князь новгородский, чтобы его опекать! – вновь вспылил Мстислав. – Вот зачем ты меня к себе в Белгород призвал княжить, батюшка?! Тебе еще жить и жить! В итоге, я и перед новгородцами слово нарушил, отказавшись от жизненного княжения, и Ярослав против нас восстал!.. Помнилось ему, ведите ли, что я великокняжеский престол занять поперед очереди хочу!
– И займешь! – отрезал отец. – Я уже стар и силы мои на исходе, а Ярослав наши труды по миру пустит!
Пусть так. Займу.
Послушный сын выдохнул, согласно кивнул и замолчал. О великокняжеском наследии с отцом обговорено уже не раз, и обсуждать все по новому кругу было бесполезно.
– Я про иное с тобой прибыл поговорить, господин мой, – перешел на официальный слог Мстислав. – Седмицу назад прибыли купцы с Ветлуги реки. Пороги мои они долго обивали, не до того мне было, а потому встретился я с ними только вчера. Завтра же они последний день в Киеве и помнилось мне, что ты тоже захочешь их видеть.
– На кой они мне? Что я, купцов не встречал на своем пути?
– С Ветлуги они… выделил голосом Мстислав,к один так и вовсе ближник местного воеводы. Помнишь, Юрий тебе письмецо присылал ро поводу насельников у черемисы?
– И не одно. Беспокоят они его. Серебром сорят, будто оно у них на деревьях растет, железом направо и налево разбрасываются... Сказать, что-ли Гюрьги, чтобы прижал их к ногтю?
– Вроде бы мы с тобой договорились написать Юрию, чтобы он их не трогал? Или ты передумал? Все-таки они крест святой веры язычникам несут и этим помощь немалую нам оказывают.
– Да не передумал, просто мысль нечаянная в голову вступила, – махнул рукой Мономах. – Да и доспехи железные, что они ему выделывают, дорогого стоят! Я тебе говорил про добычу с Булгара?!
– Говорил, батюшка, так что можешь и не…
Мстислав попытался возразить, но отец его даже не слушать не стал.
– Сотню кольчуг джурских сынок добыл! В иное время радовались бы, а ныне для него они капля в море! Тысячу воев эти ветлужцы в брони чешуйчатые нарядили! Тысячу! А сколько, полона на на суздальские земли Гюрьги привел? Еще одно княжество заселить можно! Мужи умудренные по две ногаты шли, до того цены упали!
– Так и потери, батюшка… Треть войска как корова языком слизнула. Если бы полон и добычу раньше не отправили домой, лишились бы всего!
– А! – махнул рукой Мономах. – Гюрьги отписал, что негодная была та часть рати, как есть негодная! Не вои, а холопы драные с топорами да дрекольем!
– Разве их не жалко?
– Потери за счет полона восполним! Что делать, сынок… Кабы знать, что Селим в спину ударит и все договоренности порушит… Эх! А все равно мы в прибыли.
Мстислав согласно кивнул и вступил на тонкий ледок незнакомых отцу сведений. С ними можно было и под воду провалиться…
– А писал ли тебе Юрий, что прибыль наша была бы еще весомее, но по
пути на Суру доброй трети полона он лишился?
– Что?.. Да ты сам читал и знаешь, что нет! А что, дорога трудная была? Мор? Откуда такие сведения?
– Да от купцов ветлужских. И то не потери дорожные… Постой батюшка, не гневись! Ни на Юрия не сердись, ни на тех, кто полон вел. Около устья Суры реки заступила им путь рать чужеземная и подорожное собрала людишками полоненными. Большая часть войск еще землю булгарскую разоряла, так что сопротивляться остальные не могли…
– Подорожное?! Людьми? Селим заранее с учельским наместником сговорился, не так ли? – Мономах тяжело поднялся со стула и медленно зашагал, по комнате, пытаясь самостоятельно найти ответ. – Тогда почему не весь полон отбили? Нет, не они! Тогда кто?!
– То вои с Вятки и Чепцы реки были, что булгарцы нукратскими зовут, а еще эрзяне с Оки и черемисы разного рода-племени. Даже сами ветлужцы малой частью присутствовали. Потому и сказал тебе про купцов. Сами они те сведения мне поведали, но вину за собой не чувствует и готовы перед тобой оправдался! Мол, вернут взятое в целости и сохранности, только разберись по правде с притеснениями, что они на реке Оке терпят.
– Какое наказание у нас за разбой полагается?
Вопрос прозвучал как руководство к действию, но Мстислав упрямо возразил.
– Невместно, батюшка. Не наша там земля, да и не грабеж то был, а… Поди докажи!
– И треть от добычи забрали?!
– Ее не тронули, вовсе, всю подорожную людишками взяли. И сказали, что число сие оттого, что Юрий и князь муромский Ярослав, Святославов сын, столько же с них берет! Третью часть от прохода по Оке каждый из них себе забирает, и выходят в итоге цены на ветлужские товары в том же Киеве гхм… заоблачными!
– Да что мне их товар!.. Хотя да, грабеж им выходит. Оправдать не могу, но понимаю!
– Этот товар, батюшка, нам нужен, а потому сей грабеж на Оке бьет по нашей с тобою мошне. И весомо. Самое ценнее из привезенного я, к примеру, не торгуясь, скупил на корню. Доспехи чешуйчатые, зеркала стеклянные, в коих можно себя целиком разглядеть… Именно разглядеть, а не мутную тень увидеть! Стекло превеликое, что готовы они готовы поставлять дешевле, чем иные наши мастера, да такое прозрачное, что улица сквозь него видна и людишек разглядеть можно! Про железную посуду, скобяные товары и ткани я даже и не говорю, сам можешь выйти на Бабин торг завтра поутру и убедиться что качество отменное! Так что пошлины те дорожные нам как-то убирать надо, нечего Святославичу в Муроме мошну за наш счет набивать… Но и это не главное!
– А что же тогда? – остановил Мономах свою неторопливую поступь по начищенным доскам покоев.
– А то, что ты этих ветлужцев знаешь. И воеводу их и ближника его, что самолично сюда прибыл. Служили они у тебя, батюшка, еще в Переяславле. В дружине твоей состояли и даже отмечены тобой были. А еще люди говорят, что под их началом ныне тысячи ходят! – Мстислав мрачно оскалился и добавил. – И как раз в тех самых бронях, коими ты так восхищался! И союзники у них есть, что у Юрия подорожное людишками брать не постеснялись… Что делать будем, батюшка?
* * *
Поклоны у торговых гостей при входе в княжью горницу вышли не очень. Точнее не получились совсем. Дернули толовой, да спиной повели. Даже не в пояс? Не как князю, а всего лишь как старшему, не более того. Отец и сын. И одеяния у них были не купеческие, а вовсе даже ратные. Но доспех такой же, как Гюрьги прислал, не богатства на нем, ни росписи на латах. Срамоты в таком ходить нет, но и хвастаться не будешь.
Мономах слегка прищурился, зрение его в последнее время подводило.
– Подойдите ближе… Кто такие?
– Петр, ближник воеводы ветлужского и тысяцкий полка воронежского. Со мной сын мой, Мстиша. Долгих лет тебе, княже!
– Что за имя у сына такое, не Мстислав ли будет в зрелости?
– Он.
– Кха... – великий князь опустил тяжелый взгляд на отрока. – Не зазорно ли княжеским именем младенца называть? Или возомнил о себе невесть что?
Отрок остался недвижим, а вот его отец побледнел и припал на одно колено.
– Прости княже, не ведал, что творил! Ты для нас светочем был в Переяславле, чуть не боготворили тебя за защиту земли нашей, да и сын твой в тебя пошел… Вот и помнилось мне, что во всем на тебя походить должен! Грешен, Володимир Всеволодович!
– Ладно, ладно... Ничтожный грех по сравнению с остальным, – великий князь, казалось бы, подобрел и даже озорно прищурился. – А ведь кого-то ты мне напоминаешь…
– Помнишь ли двоих твоих верных слуг, у которых половцы жен и детей умыкнули и в Таврику повели на продажу. Помнишь, как полусотню нам выделил и в погоню снарядил? Век тебе благодарны, княже, хоть и спаслись божьим промыслом лишь дети мои. Мстиша старший из них. Отрок тоже припал на колено, но потом ветлужцы одновременно поднялись, разом покончив с выражением извинений и благодарности.
– Петр… Петр… А десятника, кажется, Трофимом звали? Он теперь воеводой у вас?
– Так, княже.
– И как это понимать?! – неожиданно взорвался Мономах. – Мои люди без соизволения уходят к черту на кулички, участвуют в дрязгах порубежных, а потом еще и грабят моего сына?!
– Не твои мы люди более, княже – ответный взгляд ветлужца на этот раз был льдист и спокоен. – Сам нас покинул, а Ярополку, брату твоему, мы не по нраву пришлись, потому и ушли счастье на стороне искать.
– А что насчет разбоя поведаете? – также холодно поинтересовался великий князь. – Кто полон у Юрия забрал? Не вы ли?
– Скажи, великий князь, правы ли твои родичи, подорожное с нас собирая за проход мимо их вотчин?
– В праве своем! – наклонил голову Мономах.
– Так и мы покон свой не нарушили, что на Ветлуге в скрижали прописали! Земли те наши и подати мы собираем, как того желаем. Убери с нас все пошлины торговые на русской земле, как совсем недавно с булгарами было, и мы с вас ни куны за проход и торговке не возьмем.
– Имеешь ли ты право от воеводы своего говорить? – вмешался Мстислав, видя, как отец закипает.
– Да, княже. И любые бумаги подписывать от его имени.
– Что нам за нужда в этом, сын? – вновь взял себе слово Мономах. – Они никто, а бумагу с безродными писать, только честь свою марать! Наступившей тишину прервал звонкий юношеский голос. Молодой ветлужец прервал свое почтительное молчание.
– А примет ли великий князь десять полных доспехов для дружины своей в качестве дара от нашего народа?
– Все сложено в подклети твоей, тут, на подворье, – почти незаметно вмешался Мстислав и вопросительно посмотрел на отца. – Велишь внести, батюшка или прогнать гостей торговых прочь?
Недовольный кивок великого князя вызвал вздох облегчения у всех присутствующих. Ветлужцы получили дополнительное время, а княжеская дружина пополнилась добрыми доспехами. Да, простыми, но весьма дорогими из-за той самой своей добротности. По крайней мере, стоявшие у кресла великого князя гридни мечтательно переглянулись, что было подмечено всевидящим оком Мстислава, сразу махнувшего им рукой.
– А ну-ка, живо за служками. Все дары сюда.
Спустя некоторое время суетной беготни дворовых, потраченное ветлужцами на то, чтобы осмотреться,– княжеская горница заполнилась плетеными корзинами и сундуками.
Испросив взглядом разрешение говорить, вновь взял слово сынишка Петра. Откинув крышку одного из приземистых сундуков, который перед этим еле внесли двое здоровых дворовых мужей, едва не грохнув его на пол, он ухватился за что-то внутри него.
– Двадцать листов в рост человека, княже!
Петр помог приподнять сыну прозрачное стекло, подняв его стоймя, и Мономах нехотя поднялся, чтобы оценить качество. Когда великий князь подошел поближе, мальчишка достал неразрезанный бумажный лист, которым были переложены стекла.
– И глянцевая бумага для писцов, княже, дабы переписать «Поучение…»
твое и «Повесть временных лет» для потомков.
Скрепя сердце, Мономах кивнул и поощренный мальчишка добавил.
– Внизу сундука лежит окно в раме с тройным стеклом, не покрывается изморозью даже в сильные холода.
Со стуком откинулась следующая крышка.
– Зеркало, княже.
Идеально равная поверхность, поднятая на попа, отражала человека в полный рост. И как отражала! Мономах пораженно оглянулся на Мстислава, будто хотел сказать «что ж ты мол, не предупредил»!
Это был царский подарок. Любая ромейская роскошь не могла сравниться с ним. За такой надо было бы отсыпать по весу не золотом, а драгоценными каменьями.
Остальное было уже не столь важно.
На доспехи ветлужцы получили милостивый кивок.
Живые соболя прошли как сам собой разумеющееся, разве что удивление вызвало сообщение что они ручные и выучены ловить блох на европейских варварах, не знающих бани.
В тканях вызвала удивление разве что их озвученная дешевизна,
Железная посуда и разные безделицы вызвали скуку и немедленный переход к следующим корзинам.
Вот под конец был сюрприз так сюрприз. Отпечатанные тексты с выдержками из его «Поучений». Под пальцами Мономаха заскользили четкие буквицы, складываясь, в слова о «страхе божьем», необходимости «малых дел» и «почтении к старшем».
Мономам резко захлопнул книжицу в простом кожаном переплете и выжидательно уставился на мальчишку. Тот понятливо кивнул и разразился целой речью о книгопечатном деле.
Конечно же важна была не книга сама по себе, а то, что писцы в ней не принимали никакого участия. Про подобное изготовление богословских текстов митрополит уже рассказывал, но о том факте, что это делали именно ветлужцы, он скромно умолчал. Кроме того, одно дело слышать, а другое видеть воочию свой труд, оттиснутый на бумаге.
А ветлужцы перед лицом великого князя ничего не скрывали, раскрывая всю подноготную книгопечатания. Мальчишка даже добавил, что они готовы оттиснуть хоть тысячу таких текстов всего лишь за несколько дней. И что, мод, никто такое творить больше не умеет. Ни в Риме, ни в Преграде до этого не дошли.
– Пошли все вон! – хлопнул в ладоши великий князь и широко перекрестился. – Теперь нам предстоит поговорить серьезно.
Остаться наедине с ветлужцами князь не боялся. Не малые дети с сыном, с рогатиной на медведя ходили, да и не оружные у них гости, чтобы опасаться подвоха, тем более за дверью всегда ждут сигнала, чтобы ворваться и устранить малейшую опасность.
А вот последующий разговор лучше было-не слушать никому.
Мономах удобно устроился на кресле, указав на соседнее Мстиславу, и задумчиво воззрился на гостей. Те остались стоять.
– Что хотите за доспехи и зерцала, ежегодно поставляемые мне на подворье? Помимо серебра. Убрать пошлины? Накажу своим сыновьям, но за других родичей не обессудьте, не волен им указывать… Да и недоволен я вами. Не нравится мне ваше шевеление на реке Воронеж, о котором я узнал от Мстислава. Это совсем рядом с моими порубежными землями и мне оно не по нраву. Уж не примучили ли вы моих беловежцев?
Отец с сыном переглянулись, И вперед вышел Петр.
– Прости, княже, что ответ наш будет долог. Для начала скажу, что не за, пошлины пришли мы просить, точнее не только за них, Торговля нам очень важна и от твоего серебра мы не откажемся, но опять же не в этом суть…
– А в чем же? – достаточно резко для своего возраста подался вперед Мономах.
– Разреши для начала нам рассказать о себе? Получив кивок согласия, Петр начал свое повествование осторожно. Сначала коснулся бедственного положения с продовольствием на Ветлуге, в связи с чем они и начали заниматься железом. Потом перечислил бесчисленные нападения на весь и описал попытку найти знакомых среди, беловежцев чтобы хоть как-то поправить жизнь переселенцев, пополнив их число. Рассказал о робких попытках продать железный товар на Оке и о первой встрече с эрзянами. Поведал про поход к половцам и распашку целинных земель на Дону, про торговлю скотом, зерном и шерстью.
А еще кратко обрисовал, выделку ткани и цемента и коснулся недавнего нападения сувар на прииски, закончившегося тем, что в приграничной деревне организовали школу. Та, мол, будет разводить ценные породы молочных коров и коз, варить сыр, а потому они пришли в Киев не только продать свой товар, но и посмотреть, какой скотиной богата земля русская.
Скользкие темы Петр старательно обходил стороной, вызывая ухмылки у Мономашичей, однако вопросов они почти не задавали и только когда ветлужец коснулся воронежских сотен, сильно разбавленных ясско-печенежско-торкской кровью, Мономах заинтересовался. И даже удовлетворенно кивнул, узнав, что почти все чужаки принимают крещение, пусть и не всегда искренне.
Заинтересовался великий князь и Белой Крепостью, о которой и слыхом не слыхивал прежде. После этого Петр перешел к главному.
– Княже, хан Сырчан более недоволен нашим соседством и шлет челобитные своему брату Атраку в Грузию, что подвизается на службе грузинского царя Давида, дабы тот вернулся в донские степи. Сам же он замышляет разрушить Белую крепость, хотя пока, и не до того ему благодаря походам твоим. Однако закончатся они, и через пять-семь лет мы почувствуем степную удавку на своей шее. Сам видишь, только о благе православных печемся и защите рубежей их, нет у нас других подспудных мыслей. Ни о захвате твоих земель ни об ином ущербе тебе даже помыслить не можем. А потому помоги нам в нашем богоугодном деле, княже. Помоги силой воинской, походами степными. Не дай возродиться половцам, а мы уж приберем степь в руки православных и тебе на блюдечке поднесем.
– И на что мне ваша степь?
Мономах выжидающе уставился, на ветлужцев, будто только сейчас задался этим вопросам, а не ставил его перед собой всю жизнь.
– Оружие, великий князь! – вмешался юноша. Судя по тому что его отец даже глазом не повел, роли у них были заранее распределены. – А точнее железо, которое, ты можешь взять на Дону. Крепкое железо, звонкое. Знаем мы место, где его много! Добыть его тяжело, но мы постараемся для тебя. Лишь половцы не дают нам это сделать!
– Вот как… – Мономах бросил задумчивый взгляд на своего сына и Мстислав коротко кивнул. – И во что мне это встанет?
– Помимо прозвучавших просьбиц? Надо заселять тот край, княже, работных рук понадобится много. Очень много! Поверь, мы можем стать добрыми союзниками тебе…
– И под мою руку пойдете?
– С радостью бы, княже, – юноша огорченно пожал плечами, – вот только переяславцев среди нас очень мало, а черемисы и эрзяне, что составляют большую часть наших мастеров и воев, вряд ли на это согласятся. Точнее, разорвут, наши договоренности да и нас самих передавят как кутят… Лучше подожди немного, приведем мы этих людишек к православию и ты прирастешь вдвое, а то и втрое, держава твоя дотянется до булгар и даже дальше.
– Немного, это сколько? Пять лет, десять, двадцать? – Мономах неожиданно взъярился, – Неужель ты думаешь, щенок, что я проживу еще столько?! Земли воронежские втихую прибрать к рукам хотите?! Напишу Юрию, мигом он разорит ваше воронье гнездо на Ветлуге!
– А что тебе до воронежских земель, княже? – спокойно возразил ему Петр. – Они не твои. Скажу даже больше, там проходит известный тебе торговый тракт, а он скорее под властью Булгара, нежели тебя,
– Распну…
Мономах сжал кулаки на подлокотниках кресла, но ветлужец вовремя добавил, снизив напряжение в комнате.
– Дай нам, княже, эти годы и мы клятву дадим, что любые наши завоевания передадим твоим правнукам, лишь бы они сидели в Киеве и права наши поклялись не рушить!
Великий князь скрипнул зубами. Причем тут чьи-то права? Речь о другом!
– Права, говоришь… А если на великом киевском престоле будут не мои внуки? Что, передадите все Переяславлю и присягу ему же дадите. Лишь бы там мой потомок сидел?
– Нет, княже, земли наши отойдут лишь единоличным правителям Руси и никак иначе!
– Может ты забыл, дружинник, что на Руси лестничное право? – вскинулся прежде молчавший Мстислав и вскочил со своего места.
– Мы считаем это неразумным, из-за этого неурядицы га Руси и раздрай великий. А еще… – Петр оглянулся, будто за время разговора кто-то мог зайти к нему за спину, и тихо добавил, – еще мы считаем, что только твои потомки, княже, могут править русской землей и никак иначе! Ты доказал это делами своими и я ничуть не лукавлю, когда говорю что восхищаюсь тобой и твоим сыном Мстиславом, присутствующим тут же.
В горнице установилась кричащая тишина. Возможно, сейчас, прозвучала мысль, лелеемая многими в этом зале. Но само существование этой мысли было невозможном из-за той крови которую придется пролить для ее воплощения.
– Но до той поры мы можем предложить другое, – продолжил ветлужец.
– Мы готовы заключить союз, пусть он будет неравноправный, поскольку мы знаем свое место, но союз! Мы готовы согласовывать все наши действия, явные или неявные, с твоими потомками, помогая расширять границы Руси и…
– И?.. – выжидательно вскинул голову великий князь, будто призывая все-таки сказать нужные слова.
– И пообещать, что никогда... никогда мы не встанем на сторону врагов твоих детей! В стороне можем остаться, но против потомков ныне здравствующего великого князя киевского не пойдем ни за что!
Ветлужцы покерно склонили головы и Мономашичи задумчиво переглянулись. Эти не пойдут, сами предложили. Уже не так мало.
– Ну что – вновь уселся в кресло Мстислав. – Теперь можно и поговорить… о наших планах, С чего начнем?
– Дозволь, княже, пояснить наши притязания, кои ты можешь отвергнуть или принять?
– Дозволяю.
– Беспошлинная торговля на Руси и свободный проход через земли твои, в чем нам недавно начали чинить препятствия. В ответ мы готовы тебе поставлять орудие и доспехи не дороже той цены, что идет в Суздале. Дорога на нас!
– На четверть дешевле, чем Юрий вам дает! Цену я знаю!
Ветлужец запнулся, но кивнул головой,
– Да, княже! Но тогда брать будешь сразу по тысяче бронных доспехов, а так же щит, меч или секиру к каждому, никак не меньше... И половину оплаты вперед, чтобы железо закупить!
Мономашичи вновь, переглянулись,. Размах впечатлял, но ветлужцы уже доказали в Суздале что справятся,
– Десятую часть вперед!
Сошлись на четверти.
Петр, не останавливаясь, продолжил.
– Ежегодные походы против половцев на Дону с привлечением большинства князей русских. Пусть каждый из них хоть в малом, да участвует. Чистить степь необходимо вплоть до Сурожского моря и Тмуторкани. Тех, кто готов замириться, осаживать на землю подалее от тех мест.
– Много на себя берешь, ветлужец… – засмеялся великий князь. – Может, заодно возьмешь на себя обеспечение походных тысяч, а?
– Десять полных доспехов ежегодно, полсотни лошадей!
– Две сотни! – вскинулся князь, понимая, что это уже не шутки. И пропитание!
– Сотня, княже, не больше! Да и лошадки обычные, степные. Коней мы только начали разводить на воронежской земле, но когда с этого выйдет прок, даже загадывать не берусь. Разве что ты поможешь породой? Не только для боя лошадки нужны, но и тяжеловозы для сохи…
Мономах оглянулся на Мстислава и тот кивнул головой
– Выделю два десятка, батюшка, но возьму дорого.
Петр благодарно поклонился и продолжил.
– А вот с припаями для твоих тысяч, княже, мы пока не справимся Разве, что лет через десять… Но зато, своих воев в каждый такой поход отрядим и заботиться тебе о них будет не нужно. По полсотни конных воев от воронежской вольницы и эрзянских и черемисских племен на каждую русскую тысячу…
– Ладно, обсудишь с Мстиславом подробности позднее, – махнул рукой
Мономах. Еще что?
– Переселенцу на Дон… Сразу, как мы удостоверимся в честности друг друга, закрепимся там и разведаем месторождения.
– И где эти места? – бросил испытующий взгляд на ветлужца Мстислав.
– Железо есть где-то рядом с вашим Курском и булгарской крепостицей на Дону, что мы Липецком зовем. А каменный уголь, что вполне вместо древесного пойдет, лежит в донских степях, на реке Кальмиус, где проходил ранее Залозный путь в Тмуторкань.
– Кхм… Ты что, предлагаешь тащить одно к другому?
– Нет княже. Это просто самые крупные залежи, наверняка найдем что-то близкое друг к другу. Железа и угля там без меры, вот только находятся они глубоко, добраться до них трудно, а потому!
– Опять условия? – напрягся Мстислав.
– Не справитесь вы без нас, княже. А потому предлагаю все пополам делить. Но можем просто показать, где копать и тогда все ваше будет…
– А крепостица булгарская, что ты упомянул, на Хорысданском тракте стоит?
– Так и есть?
Петр попытался что-то добавить, но увидев нахмурившееся лицо Мономашича, смолчал. И так было понятно, что до Липецка им не добраться, с булгарами ссориться не с руки.
Это все?
– Белую Вежу надо восстанавливать и иные какие крепостицы ставить на Дону. Без этого угля не будет.
– Сколько переселенцев понадобится?
– Хотя бы двадцать тысяч семей!
– Где я тебе такую прорву возьму, тысяцкий? – вскинулся Мстислав. Ополоумел?!
Есть одна задумка, но опять же все в походы упирается.
– Говори!
Слышали мы, что ты, Мстислав Володимирович в прошлом году на Менск ходил и Глеба пленил?
– Уж не осудить ли хочешь, за это? – встрял великий князь и покосился на сына.
– Ни в коей мере. Думаю, что полоцкое княжество вам надо собирать в былых границах и забирать под свою руку, княже. А после...
– Что? – заскрипел, смеясь, Мономах. – Учить меня решил?!
– Лишь свою мысль донести, княже, а ты, конечно, волен поступать по своему разумению. Думаю, что потом надо выходит к литве, пруссам, латгаллам, ятвягам и, в конце концов, к Варяжскому морю…
– Щенок ты, тысяцкий! – вскипел Мстислав. – А мы, по-твоему, чем занимаемся? А предки наши что делали все эти годы?
– Прости, княже, я не про деяния твоих великих предков! – потупился ветлужец. – Хотел просто сказать, что всех язычников, что по Варяжскому морю сидят, мы с удовольствием осадим на Дону. Где и крестим!
– Непосильно это, Петр! – решился назвать по имени ветлужского тысяцкого Мстислав, пытаясь втолковать ему как малому ребенку. Нам даже с Полоцком и Горадно не справиться, а ты про жмудь нам толкуешь! Ветлужец согласно кивнул Мономашичу, но продолжил стоять на своем.
– И все же, если не дойти до литвы и не примучить ее, она сама придет на полоцкие земли! А то и с ляхами соединится! И что тогда? Готовы мы и в этих землях выделять по полсотни воев на каждую твою тысячу, княже. А долю в добыче людьми себе заберем, если позволишь.