Текст книги "Повесть о потерпевшем кораблекрушение"

Автор книги: Андрей Колганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 51 страниц)

Глава 6

Те, кто получают сюрпризы, принимают их по-разному

Лучи утреннего солнца, пробиваясь сквозь маленькие оконные стеклышки, забранные в частый свинцовый переплет, упали на лицо Тенга. Ресницы его дрогнули, веки приоткрылись и, отбросив простыню, он соскочил с постели. Натянув простые холщовые штаны и завязав их поясом, Тенг вышел на крыльцо своей летней загородной усадьбы и начал бить кулаком в укрепленный на шесте медный гонг. Первым подбежал к крыльцу уже давно проснувшийся Бенто. Вслед за ним появились слуги, одетые, так же, как и Тенг, в светлые холщовые штаны. На девушках, помимо того, болтались просторные полотняные блузы с короткими широкими рукавами.

«Все здесь? Тогда побежали!» – Тенг махнул рукой и первым сбежал с крыльца. Началась ежедневная утренняя тренировка. Тенг гонял своих домочадцев так, как не гонял даже команду разведчиков, оседлавшую сейчас перевалы, ведшие в землю Салмаа.

«Переходим на шаг» – крикнул Тенг после шести кругов вокруг ограды усадьбы. Группа остановилась напротив дощатой стенки.

«Приготовились! Делай, как я. У вас напрягаются мышцы, напряжено все тело, его буквально сводит от напряжения, вы готовы лопнуть, буквально разорваться на части…» – и Тенг с хриплым выдохом выбросил вперед ногу, со стуком ударившую в доски. Остальные почти одновременно повторили это движение, так, что дощатая стенка вся задрожала. Удары ногами, локтями, коленями, кулаками, ребром ладони, из положения стоя, лежа, с поворотом, из полуприседа, в прыжке посыпались на стенку, грозя развалить ее.

Когда тренировка закончилась, все направились к термам, чтобы смыть пыль и пот с разгоряченных тел. Тенг отвел на землю усадьбы воду горячих источников, бивших неподалеку, и устроил закрытый бассейн, в котором из мраморной стены били под большим напором струи горячей воды, а из стены напротив – холодной. Пропустив вперед девушек, Тенг занял парней фехтованием. Бун бился в паре с Чаком, Тенг – с Паи. Ловкий мускулистый островитянин был чуть старше Тенга, но отсутствие усов и бороды и мягкие черты лица делали его более юным по сравнению со своим господином. Каждодневные тренировки помогали Тенгу самому держать форму, а заодно и превратить домочадцев в свою надежную опору, так нужную ему в этом мире. Но пока он имел лишь преданных слуг, да дисциплинированных бойцов – не больше.

Тяжелые широкие мечи со звоном ударялись друг о друга, клинок с лязгом скользил по клинку. Паи пытался оттеснить Тенга к колоннам у входа в термы, но тот быстрым движением изменил позицию, заставив Паи очутиться спиной к стене.

«Э, бассейн свободен!» – девушки в легких светлых платьях показались у входа.

«Пока вы будете плескаться, мы успеем приготовить завтрак» – одна из девушек, широко улыбнувшись, помахала им рукой. Слабый порыв ветра, подхватив на мгновение легкую ткань платья, обозначил ее стройную крутобедрую фигуру с тонкой талией, чуть приоткрыв длинные сильные ноги и растрепав небрежно свернутые на голове еще влажные тяжелые волнистые волосы. У Тенга больно защемило в груди. Он отчетливо вспомнил пустынный скалистый остров посреди моря, Бетти в туземном белом платье, так похожем на одеяния стоявших перед ним девушек, – и груду камней, похоронившую под собой всех…

Тенг стиснул зубы, мучительно улыбнулся, и, бросив – «Спасибо, Эйша» – резко повернулся и зашагал к бассейну.

Натеревшись желтоватой пенистой глиной, которую находили вокруг выходов горячих источников на поверхность, парни подставили свои тела под тугие струи. Тенг смыл с себя грязь и, отфыркиваясь, вылез из бассейна. Вытершись и натянув на себя короткую рубаху, достававшую едва до середины бедер, он направился в дом. Трапезы давно уже стали совместными, хотя все лучшие люди Урма с презрением смотрели на человека, унизившегося до того, чтобы садиться за один стол с рабами. Лишь очень немногие из знати сочли для себя возможным посещать дом Тенга. Из уст этих посетителей среди Хаттамской знати распространились слухи о необыкновенной кухне Тенга. Но эти слухи порождали лишь зависть, отнюдь не уважение, и даже не желание познакомиться с этой кухней.

Впрочем, столь натянутое отношение местной знати к Тенгу Паасу вовсе не мешало многим из них искать для себя выгод на пути налаживания близких отношений с новым наместником. То и дело кто-нибудь из крупных землевладельцев и ростовщиков пытался зазвать к себе Тенга, а иные, не скрываясь, строили матримониальные планы. Женить свою дочку на императорском наместнике – это, с их точки зрения, было вполне оправданное усилие, несмотря даже на все чудачества этого выскочки.

Тенг не мог наотрез отказываться от их навязчивого гостеприимства, опасаясь совсем уж рассориться с верхушкой Хаттамского общества. Он старался лишь под разными благовидными предлогами свести свои визиты к минимуму, но совсем избежать их было невозможно.

Вот и вчера ему пришлось весь вечер провести на пиру у одного из местных землевладельцев, сына удостоенного по праву рождения, Макани Ору Влаа. Макани был весьма знатного рода, но, несмотря на свою знатность, не мог похвастать обширными земельными владениями. Женитьба его дочери на безродном, но полновластном юном наместнике Хаттама представлялась ему верным средством приобрести новые земельные пожалования – все равно, из государственных земель ли, из отобранных у кочевников, или конфискованных у заговорщиков. Надо сказать, что дружное осуждение конфискации земель у знати, участвовавшей в заговоре, сопровождалось у остальной аристократии столь же дружными надеждами наложить руку на конфискованные земли.

Большой и довольно богатый по здешним меркам дом Макани Влаа нес на себе, тем не менее, едва уловимый отпечаток увядания и даже обветшания. Трещинки и сколы на штукатурке, небольшая потертость роскошных драпировок, чуточку поскрипывающая мебель – все это свидетельствовало о том, что хозяин уже не может поддерживать свой престиж, вовсе не считаясь с затратами. Дом был полон гостей, столы ломились от дорогих яств – Тенгу было видно, что хозяин из кожи вон лезет, чтобы произвести впечатление.

Впрочем, дочь его действительно была хороша. Чистокровная ратка, высокая, светловолосая, с серыми газами, Фениала не казалась глупой гусыней, как большинство дочек местной знати. Тенгу отвели место за столом как раз напротив нее. После обмена церемонными кивками девушка, неожиданно для Тенга, спросила с чуть ироничной улыбкой:

«Господин наместник, а как обстоят дела с договором, что заключен с Салмаа? Имперский Государственный Совет уже утвердил его?»

«Что за дело может быть столь прелестной девушке до Салмаа и до Государственного Совета?» – попробовал отшутиться Тенг.

«Не увиливайте» – дочь хозяина на миг капризно поджала губы и сжала маленький кулачок, – но лишь на миг. Спустя этот миг Фениала уже вновь смотрела на Тенга с едва заметным ироничным прищуром:

«Вы ведь добиваетесь спокойствия на западной границе? А я знаю, кое-кто в Алате, да и в Урме, хотел бы толкнуть вас в новый поход, дальше, на Запад».

«А что там делать?» – Тенг картинно пожал плечами. – «У Салмаа нет городов, а лишь становища. Добыча там скудная, да и ту не особенно возьмешь, – они снимутся вместе со всем своим скарбом, откочуют вглубь степи, и ищи ветра в поле. Там без двадцати тысяч кавалерии и делать нечего».

Дочка широко улыбнулась и погрозила ему пальчиком:

«Опять лукавите? А их великолепные скакуны? Такая дань нам очень бы пригодилась! Вы явно поторопились отпускать пленных».

Она была неглупа, совсем неглупа, даже если и говорила с чужих слов. Было видно – Фениала понимает, о чем говорит.

«Сарын с окрестными землями нам важнее табунов салмаа. Он – замСк на наших южных границах, и теперь этот замок надежно заперт. Так что мною двигала отнюдь не торопливость» – возразил Тенг. – «Лошадей же проще купить, чем протягивать за ними руку в степь, как в капкан».

Девушка немного посерьезнела:

«И все же не все думают так, как вы. Я не случайно задала свой первый вопрос – Государственный Совет ведь до сих пор молчит, я угадала?»

«Они должны обдумать вопрос с точки зрения интересов всей Империи. Так или иначе, какое-то решение будет принято. И каким бы оно ни было, наш долг – его исполнить» – смиренно ответил Тенг, которого уже стало настораживать столь настойчивое упоминание о его возможных разногласиях с Имперским Государственным Советом.

«Ах, вы опять лукавите, наместник» – дочка всплеснула руками, и рукава ее платья приоткрыли эти холеные изящные ручки до локтей. – «Что может сделать Государственный Совет против воли императора, да продлятся дни его вечно? А все знают, что императрица к вам более чем расположена» – улыбку на лице Фениалы теперь можно было назвать скорее ехидной.

Хозяин дома, Макани Влаа, бросил на дочку опасливый взгляд. Говорить об этом вслух при стечении гостей? Вряд ли это чем-то грозит, но вот нужно ли? Хочет ли наместник, чтобы все это произносилось во всеуслышание?

Гости между тем зашептались, а их взгляды скрестились на Тенге и дочери хозяина. То, что она сказала, было новостью для большинства присутствующих. Тенг опустил глаза, раздумывая, как спустить на тормозах эту рискованную тему.

Девушка растолковала смущение Тенга по-своему:

«Какой он у нас скромник, правда, дядюшка?» – со смехом воскликнула дочь хозяина, резко разворачиваясь к своему соседу.

Тенг поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Фениала локтем, отставленным несколько дальше, чем следовало бы для того, что бы просто повернуться, с размаху ударила стоявшую позади нее юную рабыню с блюдом дичи в руках. Рабыня отшатнулась, делая все возможное, чтобы соус с блюда не попал, ненароком, на госпожу. В результате соус из мелких ярко-красных ягод потек по белому платью рабыни и выплеснулся на пол.

Фениала метнула на нее взгляд искоса, потом обернулась, и со спокойной улыбкой на лице схватила рабыню за волосы, притягивая ее голову к своему лицу и заставляя тем самым рабыню неловко изогнуться. Блюдо накренилось и соус еще сильнее потек у нее по платью и на пол.

«Так-так-так» – проговорила дочь хозяина ровным спокойным голосом, причем улыбка не сходила у нее с лица. – «Ты испортила совсем новое платье, негодница. И перепачкала пол!» – Фениала бросила взгляд себе под ноги, как будто только что заметила натекшую на пол лужу соуса.

«Да не трясись ты, дурочка! Никто не собирается тебя наказывать!» – девушка брезгливым жестом оттолкнула от себя юную рабыню. – «Но ты должна исправить содеянное. Во-первых, чтобы пятно от соуса отстиралось и не въелось в ткань навечно, надо… что надо?»

«Не знаю, госпожа», – пролепетала рабыня.

«Глупышка! Сразу видно, что ты живешь безо всяких забот о хозяйстве» – укоризненно покачала головой Фениала. – «Чтобы соус не пристал к платью, надо снять его и помочиться на пятно. Тогда его можно будет отстирать. Поняла? – Выполняй!» – И дочка хозяина подкрепила свое приказание увесистой пощечиной.

Рабыня, вся пунцовая от страха и от стыда, стала неловкими движениями стаскивать с себя платье. Большинство гостей повскакало с мест, чтобы не пропустить зрелища. Многие из них специально напрашивались на пиры у Макани Влаа, зная, что его дочка – мастерица на выдумку в такого рода развлечениях.

Столпившись вокруг рабыни тесным кольцом, гости внимательно наблюдали как та, склонив голову и прикрывая лицо одной ладонью, присела на корточки и струйка мочи полилась на платье.

«А теперь» – голос Фениалы был все так же ровен – «подлижи-ка с пола все то безобразие, которое ты тут устроила».

Несчастная девушка покорно встала на четвереньки и принялась вылизывать с пола пролитый соус и собственную мочу. Гости продолжали наблюдать за этим со звериным любопытством, а некоторые, не таясь, все время норовили заглянуть рабыне в зад.

Тенг сидел, не шевелясь, с окаменевшим лицом, глядя остановившимися глазами прямо перед собой. Он уже плохо помнил, о чем шла речь на пиру дальше, какими репликами обменивалась с ним Фениала. И она, и ее отец отныне перестали для него существовать.

Его визиты в дома знати с того момента вообще свелись только к деловым посещениям. Знать же к нему в дом не рвалась. Еще бы – кому охота быть усаженным хозяином за один стол с его рабами!

Лишь друзья Тенга – полковые командиры, сотники, несколько писцов из его канцелярии, архива и казначейства, мастера-оружейники, несколько местных поэтов и других чудаков в том же роде – регулярно посещали дом нового наместника провинции. Тенгу, однако, было не до встреч с гостями – им редко удавалось застать его дома в дневные часы. А с утра гостей еще и быть не могло – путь из столицы был не такой уж и близкий.

Вот и сегодня, как обычно, Тенг сел за стол вместе со всеми домочадцами. Девушки проворно сновали вдоль стола, расставляя кушанья. Их слава основывалась не на каких-то особых кулинарных способностях островитянок, а на заведенном Тенгом строгом порядке отбора продуктов, – на его кухню попадали только самые свежие, – на конструкции печей для приготовления пищи, сложенных его собственными руками, и на рационализированной им технологии приготовления традиционных местных блюд.

Съев два запеченных в тесте с большим количеством мелко нарезанной зелени тонких длинных ломтя мяса, Тенг запил их свежей простоквашей из глиняного кувшина с шершавой поверхностью. Поставив кувшин на потемневшие струганые доски стола, Тенг поднял глаза на сидевшую напротив него Ноке. Она тут же смущенно опустила свои длинные пушистые ресницы, прикрыв ими только что широко распахнутые темные глаза, а на лице ее проступил едва заметный румянец.

Тенг уже не раз замечал пристально устремленный на него взгляд этих больших черных глаз. Худенькая Ноке судорожно сжала свои тонкие пальцы в кулачки. Сколь ни мал был жизненный опыт Тенга (которому вот-вот должно было исполниться двадцать лет), но эти взгляды, румянец, пугливая реакция на малейшее проявление внимания с его стороны, были достаточно красноречивы. Он не мог оставаться совершенно бесчувственным в окружении молодых девушек и часто задумывался, особенно вечерами, когда гасли масляные лампы и островитянки зыбкими белыми видениями заполняли в сумраке спальни вереницы полусонных мыслей Тенга…

Вьющиеся каштановые волосы несколькими прядками упали на склоненное лицо Ноке. Тенг резко поднялся и молвил:

«Пора».

Тенг, вместе с неразлучным Бенто, ехал верхами по проселку, будучи никак не в состоянии отрешиться от мыслей, которые он уже не раз передумывал.

«Девчонка, по всему видно, влюблена в меня, как кошка. Почему как кошка? – перебил он сам себя. – Просто влюблена… Тут уж нет сомнений».

Тенг не был настолько умудрен житейским опытом и не настолько рассудителен, чтобы до конца почувствовать ту культурную пропасть, которая лежала между ним и юной островитянкой. Его смущало куда более очевидное препятствие – возможность запутаться в семейных отношениях, что отняло бы у него необходимую в намеченном им грандиозном предприятии твердость воли. Собственно, это был отголосок обычного юношеского страха перед теми обязательствами, которые накладывает связь с женщиной. Тенг насупился и помрачнел. Не находя ясного ответа на свои сомнения, он раздраженно стегнул коня, перешедшего было на шаг.

Возможно, именно это спасло ему жизнь. Две стрелы, вылетевшие справа из придорожных кустов, обожгли его резкой болью. Одна впилась в бедро, другая скользнула по ребрам, войдя под кожу ниже левого соска. Тенг после секундного замешательства стремительным движением свесился с коня на левую сторону, с силой пришпорив его при этом. Со стороны должно было показаться, что всадник убит, а лошадь с испугу понесла. Бенто помчался вслед за Тенгом, прильнув к шее своего коня. Из кустов более не пускали стрел, видимо, уверившись в успехе, и всадники быстро скрылись с опасного места.

Боль в раненой ноге быстро усиливалась, разливаясь по телу, нога переставала слушаться, и Тенгу лишь мучительным усилием воли удалось высвободиться из стремян и сползти с коня. К нему подскочил быстро спешившийся Бенто:

«Вы живы, командир? Хвала богам!»

«Разводи огонь» – сквозь зубы застонал в ответ Тенг.

Бенто бросил на него недоуменный взгляд, но, ни говоря ни слова, кинулся выполнять приказ. Стрела с зазубренным наконечником глубоко засела в ноге и Тенгу пришлось, прокалив на огне нож, надрезать мышцу, чтобы извлечь стрелу. Шипя, чертыхаясь и постанывая сквозь зубы, покрывшись липким потом и едва не теряя сознание, он таким же способом удалил вторую стрелу и в изнеможении откинулся на траву. Кровь заливала его порванную одежду.

«Неужели не выкарабкаюсь?» – мелькнуло у него в сознании. Непослушными пальцами он вытащил ампулу-инъектор из обоймы на поясе.

«Бенто, – слабым голосом пролепетал он, – перетягивай раны… Туже! Туже затягивай!» – лицо его перекосила гримаса боли. Отбросив пустой инъектор, Тенг прошептал:

«Мы должны добраться до Тайного города… не то… может быть поздно…»

Когда Тенг пришел в себя, он лежал на жестком деревянном ложе под навесом у стены домика. Невдалеке двое мастеров возились со сверлильной машиной, прилаживая к ней большую бронзовую заготовку. У ложа сидели Бенто и полковой лекарь из охранного отряда. Именно он зашил шелковой нитью раны Тенга и теперь со страхом вглядывался в его лицо, замирая от подкатывавших недобрых предчувствий:

«А ну как не очнется?.. Тогда не сносить мне головы!»

Через два часа в Тайном городе появился взволнованный Ленмурин Диэпока.

«Я же предупреждал тебя! Предупреждал!» – кипятился он, нервно расхаживая взад и вперед перед ложем Тенга. – «Не задевай знатных! Без них нет твердой власти. А ты лезешь со своими нововведениями, смущаешь чернь…» – Ленмурин раздраженно махнул рукой.

«Твердой власти нет, если не держать знатных в узде» – с усилием проговорил того, чтобы Тенг.

«Как я вижу, это тебе не особенно удается» – Ленмурин не удержался от того, чтобы съязвить.

«Мы еще посмотрим, кто кого» – несмотря на слабый голос, слова звучали угрожающе.

Ленмурин тут же смягчил тон: – «В тебе говорит раздражение. Не считай себя равным императору. Только он стоит выше всех нас. Только он вне обычая и вне законов. Но и он не обходится без поддержки знатных».

Тенг молча откинул голову на ложе и стиснул губы. Он не хотел раздувать этот спор сейчас. Мерный скрип сверлильного станка, обрабатывавшего бронзовую заготовку, дым над плавильными печами, горки заготовленной селитры и древесного угля внушали ему уверенность в том, что спор скоро решится в его пользу. Видимо, Делегат Тайной Палаты тоже чувствовал, что Тенг затевает очень крупное дело, но не решался в лоб спросить о цели работ, ведущихся в Тайном городе.

«Тайный город – это как раз по моему ведомству», – думал он, пристально разглядывая затихшего Тенга, – «если бы не эти безбожники, я давно знал бы все. Но и так ясно, что здешние гром, дым и пламя – порождение демонов. Пора остановить это опасное колдовство. Я-то сделаю это искуснее, чем аристократы, не придумавшие ничего лучше, как нанять двух разбойников. Нет, тут надо действовать наверняка» – он повернулся, собираясь уходить.

«Постой, Ленмурин», – тихим голосом окликнул его Тенг, – «узнал ли ты, кто устроил засаду на дороге?»

«Преступники, покушавшиеся на твою жизнь, выслежены и настигнуты, но оба они отбивались, как бешеные, и были зарублены стражей. Я разберусь в этом деле. Виновные понесут тяжкую кару!»

Тенг выслушал все это молча, затем снова откинул голову на ложе. Ленмурин Диэпока небрежно поклонился и удалился быстрыми шагами, на ходу обдумывая план предстоящих действий.

Тенг взял сидевшего возле ложа Бенто за руку:

«Собери всех мастеров. И немедля дай знак командиру сотни

разведчиков, чтобы он был здесь».

Когда мастера сгрудились вокруг его ложа, Тенг заговорил слабым голосом. Установилась полная тишина.

«Когда вы явились в Хаттам с проповедью о едином боге, я дал вам землю и защиту от гонений…»

«Но сам ты не принял истинной веры!» – горячо воскликнул худой седобородый старик с глубоко запавшими глазами, горевшими темным огнем.

«Не ты ли говорил: бойся лицемера, носящего Бога не в сердце, а лишь на лживом лице своем?» – ответил Тенг. – «Я грешен и не обрету благодати, но пусть воздастся мне по делам моим, но не по молитвам. И это не твои ли слова?»

«Нет. То слова Учителя нашего, Ул-Каса, сына Божьего, что сошел к нам, несчастным, нести светоч правды. И я лишь недостойный в свите его, но в мои уста вложены подлинные его слова, а в них – Истина!» – стоящие вокруг согласно закивали, с уважением взирая на седобородого.

«Я дал вам всем дело в Тайном городе», – продолжал Тенг, – «ибо думаю, что это дело должно находиться в руках, угодных Единому. До сего дня я держал скрытым от всех это дело. Сейчас – Господь распорядился так – настало время открыться. Поднимите меня с ложем и отнесите к большому оврагу».

Деревянное ложе было подхвачено сильными руками и поплыло над небольшой группой мастеровых. В начале длинного оврага Тенг дал знак опустить себя на землю неподалеку от блестевшего на солнце бронзового цилиндра на массивной деревянной подставке. Повинуясь указаниям, мастера принесли мешочки из тонкого полотна, россыпь свинцовых камушков в деревянном ящике, зажженный фитиль на длинном шесте. Седобородый заложил в пушку порох и картечь, разделенные пыжом, сыпанул порох в выемку у запального отверстия и встал рядом с горящим фитилем в руке.

«Слушайте меня», – Тенг приподнял голову, – «всевышний дал нам в руки оружие, равного которому нет в мире. Он дал нам силу укротить огонь и направить его против врагов наших. И это оружие я доверяю вам, людям истинной веры, ибо только у вас я увидел благочестие, скромность, простоту, трудолюбие, – и проповедь ваша тронула мое сердце. Господь избрал нас орудием своим. Видите ли вы деревянный щит в полутысяче шагов отсюда?» – все повернули голову в ту сторону. – «Сейчас мы сокрушим его, не сходя с места. Поджигай!»

Блеснула вспышка, раздался оглушительный грохот, от которого заложило на мгновение уши, и бронзовый цилиндр подпрыгнул, окутав всех облаком серого дыма. Все попадали от ужаса на колени, закрывая головы руками и сбивчиво бормоча молитвы.

«Глядите», – громко воскликнул Тенг, – «что стало со щитом!»

Мастера робко приподняли головы. Вдали виднелось несколько обломков досок, косо торчавших из земли.

Раненый Тенг велел перевезти себя в городскую резиденцию. Вскоре туда прибыли и остальные домочадцы. Юные островитяне, воздав хвалу своим богам за спасение жизни Тенга, поклялись никогда не оставлять его одного. Когда Паи сказал Тенгу об этом, тот удивился:

«Зачем?»

«Вокруг тебя враги, хозяин».

Тенг поморщился:

«Я просил не называть меня так. А охрану легче поставить из воинов.»

«Ты не возмешь их с собой повсюду. И кто поручится за их верность?» Все же Тенг выставил вокруг дома дополнительную охрану из двадцати воинов, а во внутренних покоях расположил десяток новых «слуг» из отряда разведчиков. С их командиром, Чаир Понка, он имел продолжительную беседу с глазу на глаз. Рослый худощавый воин, походивший на самого Тенга, сидел у его ложа, внимательно слушая.

«Мне нужно знать все, что делается в Хаттаме. И не только в Хаттаме, в Алате – тоже. Глаза и уши императора здесь – Делегат Тайной Палаты. Именно за ним и его людьми надо наблюдать в первую очередь. Следить совершенно незаметно. Никто не должен догадаться, чем вы заняты. Слушать, наблюдать, доносить обо всем подозрительном. Стражники и их доносители известны каждому. Вы и ваши люди не имеете права открыть кому-либо ваше истинное лицо. Знать все, самому оставаясь скрытым, – вот чего я хочу. Враги повсюду, они не остановятся на первом покушении. Мне очень нужно ваше скрытое око».

На заседание Государственного Совета провинции Тенг явился настороженный. Только что он получил донесение от Скрытого Ока. Понка сообщал ему: в одном из храмов Илиты подслушан разговор. «Завтра мы покажем ему, кто хозяин в Хаттаме» – сказал человек, оставшийся не узнанным. Тенг не стал поднимать тревоги. Но десять разведчиков были наготове в коридорах, выходивших к залу Государственного Совета.

Члены Совета явились на этот раз почти в полном составе, да еще и в сопровождении слуг. Когда Тенг вошел в зал, окруженный своими островитянами, ему бросилось в глаза необычное обилие людей. Устроившись на своем месте и оглядев зал, он громко заявил безапелляционным тоном:

«В зале должны остаться члены Государственного Совета. Остальным здесь не место».

Знать начала переглядываться и перешептываться, но вскоре все слуги один за другим удалились. Правда, один из аристократов встал и саркастически спросил:

«А твои слуги, Тенг Паас, разве члены Государственного Совета?» Тенг, не вставая с места, не торопясь повернул голову в его сторону:

«Ты…» – Тенг презрительно помедлил, – «ты мне будешь указывать, как вести себя в Государственном Совете?!»

По рядам знати снова пошел шум, но внезапно замолк. Это встал Ленмурин Диэпока и картинным жестом поднял руку, призывая к спокойствию. В другой руке он держал свиток, немного отодвигая его от себя, чтобы лучше видеть. Этот жест казался преисполненным достоинства, и вместе с тем в нем сквозила брезгливость.

«Мы, истинная аристократия Хаттама», – начал он строгим голосом, подчеркивающим важность момента, – «сознавая свои исконные права и основанную на них ответственность перед Империей, предлагаем Наместнику Хаттама исполнить свой долг перед теми, чьи интересы он обязался защищать, принимая этот высокий пост. Согласно законам Империи необходимо безотлагательно восстановить права землевладельцев на принадлежащих им землях, прекратить утеснения знати, конфискации земель и высылки, а земли, доселе конфискованные, немедленно вернуть, и граждан…»

Тенг громким голосом прервал чтение:

«Довольно! У вас есть одно право – служить Хаттаму. И этим правом вы не желаете пользоваться, из жалкой корысти своей приводя земли в запустение!»

В зале поднялся невообразимый шум и по знаку Ленмурина Диэпоки знать со всех сторон бросилась к возвышению, где стояло кресло наместника, на ходу вытаскивая спрятанные под одеждой мечи и кинжалы.

Первый удар Тенг отразил рукой, закованной в стальной наруч, но тут же над ним было занесено еще несколько мечей. Тенг резко выбросил вперед ногу, швырнув одного из нападавших на каменные ступени, а ребром ладони другой руки рубанув по шее ближайшего к нему аристократа. Одновременно он почти физически ощутил, как в него сейчас врежутся стальные жала мечей. Но на шее одного из мятежников захлестнулся прочный шелковый шнурок с блестящими металлическими шариками на конце, только что опоясывавший тонкую талию Эиши. Другой нападавший получил удар ногой и согнулся, прижимая руки к животу, третий судорожно пытаясь вытащить из шеи нож, брошенный сильной рукой Чака…

Все смешалось в зале Государственного Совета. Десяток воинов из отряда разведчиков с разных концов вбежали в зал, пытаясь преградить нападавшим путь к наместнику. Но мятежных аристократов было не меньше шести десятков и воинам Тенга пришлось скорее защищать свою жизнь, чем защищать жизнь своего командира. Бенто успел выскользнуть на улицу за подмогой, но за окнами тоже слышался шум схватки между солдатами охраны и слугами мятежников. Тенг вертелся волчком, раздавая удары направо и налево. Сюли и Зиль пустили в ход свои тонкие, как шило, стилеты. Бун орудовал массивной деревянной скамьей. Но аристократы наседали, подгоняемые энергичным визгливым голосом Делегата Тайной Палаты.

Тенг вместе с островитянами попытался скрыться за дверью, ведущей во внутренние покои. Ноке отодвинула засов, распахивая дверные створки, и вдруг, внезапно переменившись в лице, едва уловимым движением швырнула нож, спрятанный в широком рукаве ее платья, как показалось Тенгу, прямо ему в плечо. Тенг резко крутанулся на месте и, оборачиваясь, увидел, как падает лицом вперед дюжий детина, пораженный ножом в горло, с мечом в еще не опустившейся руке. Тенг подхватил этот меч и с бешенной скоростью сделал несколько выпадов, прикрывая отход.

В фехтовании никто из аристократов не мог сравниться с Тенгом. Но нападавших было слишком много и через несколько мгновений Тенг, закрывавший собой дверной проем, получил удар в плечо. Он неминуемо был бы зарублен разъярившимися мятежниками, если бы Ноке, оставшаяся без своего оружия, не выскользнула бы у него из-под руки и не повисла бы на запястье одного из нападавших. Ударом кулака тот отбросил ее к дверному косяку, но этого мгновения оказалось достаточно для Тенга, чтобы рубануть ребром левой ладони ему по носу. В носу что-то хрустнуло и удостоенный по праву рождения, Друг Царя и почетный жертвователь храма Илиты схватился руками за лицо, хлебнув собственной крови. Меч Тенга со свистом описал широкую дугу, заставив аристократов приостановиться. В следующий момент Тенг уже захлопывал створки двери изнутри и задвигал засов. В дверь застучали удары мечей, но с окованными медью створками из массивных досок было не так-то просто справиться.

Ноке сидела у стены коридора возле самой двери. Тенг бросил на нее быстрый взгляд. Она тут же попробовала вскочить, но пошатнулась и медленно опустилась обратно на пол, держась рукой за стену. Дверь вздрогнула от мощного толчка. Это раздосадованные неожиданным препятствием мятежники пустили в ход массивную скамью, используя ее в качестве тарана.

«А вдруг лопнет засов?» – мелькнуло в голове у Тенга.

Он подхватил худенькое тело Ноке на руки и бросился во внутренние покои. После трех или четырех десятков ударов дверь распахнулась, но аристократов встретили щиты и копья вызванных Бенто на подмогу воинов. – «Рубить без пощады!» – напутствовал их отчаянный крик Тенга. Щиты и выставленные вперед копья двинулись на мятежников изо всех дверей зала Государственного Совета.

Уложив Ноке в постель, Тенг внимательно осмотрел ее голову.

«Гематома обширная, но череп не поврежден» – отметил он в уме.

«Встать совсем не можешь?»

Ноке смущенно потупилась:

«Голова кружится» – еле слышно прошептала она.

«Тошнит сильно?» – девушка кивнула, непроизвольно поморщившись при этом.

«Лежать. Полный покой, головой не двигать» – произнес Тенг строгим голосом.

«Сюли», – обратился он к одной из стоящих рядом девушек, – «ей придется лежать неподвижно не меньше двух дней. Поэтому кормить ее надо прямо в постели, с ложечки, не давая ей шевелиться».

Тенг осторожно присел на край ложа и аккуратным движением погладил девушку по волосам, стараясь не потревожить голову. Ноке в ответ попыталась улыбнуться слабым движением губ.