Текст книги "Повесть о потерпевшем кораблекрушение"

Автор книги: Андрей Колганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 51 страниц)

Через два дня шумная толпа в несколько сот человек собралась перед домом Обера Грайса в Порт-Квелато.

„Долой смутьянов!“ – кричали в толпе. – „Зачинщика мятежа – к ответу!“

В дом полетели камни, почти все падавшие в обширном палисаднике, не долетая до окон.

К несчастью, Обер Грайс находился в это время в ванной, и не сразу услышал крики толпы. Его жена, обеспокоенная, запахнула пеньюар и осторожно выглянула из-за портьеры. „Надо предупредить мужа!“ – мелькнула мысль в голове у Инесейль. Но она не успела.

Четверо человек, взломав дверь, проникли в дом с заднего крыльца. В руках они сжимали револьверы. Инесейль столкнулась с ними на пороге спальни.

„Где твой муж? Где Обер Грайс?“ – злобно зашипел один из них. Инесейль молчала, со страхом глядя на три револьверных дула, почти упиравшихся ей в грудь. „А если они полезут в детскую? Там же Тиоро!“ – обожгла ее тревога за сына.

Стоявший позади всех невысокий плечистый человек негромко произнес:

„Похоже, в ванной шумит вода…“ – и он махнул револьвером в сторону коридора.

Двое налетчиков высадили дверь в ванную. Обер, не успевший смыть с себя мыло, резко повернулся. Налетчики, ухмыляясь, направили на него револьверы:

„Выходи, гаденыш! Сейчас ты получишь по заслугам!“ – мстительно воскликнул один из них. Через открытую дверь до Обера явственно донеслись злобные выкрики толпы.

„Что с Инесейль?“ – обожгла его мысль. Он постарался обрести хладнокровие, не спеша вылез из ванны, потянулся за полотенцем и, неуловимым движением швырнув его в лицо одному из налетчиков, резким ударом выбил револьвер из руки другого. Но большего ему добиться не удалось. Оба налетчика вцепились в него и они все трое вывалились в коридор, тяжело рухнув на пол. Намыленному Оберу все же удалось выскользнуть из рук нападавших, но не успел он вскочить, как его ухватили за ногу и снова повалили на пол. В этот момент он услышал четыре выстрела с небольшими интервалами, донесшиеся из спальни.

Налетчик, сохранивший свой револьвер, приподнялся на коленях и вновь попытался навести оружие на Обера. Однако тот, лежа на полу, нанес ему сильнейший удар пяткой в лицо, быстро перекатился по полу и захватил сзади голову второго своего противника. И тут в спальне снова раздались выстрелы.

Обер, больше не задумываясь, хрустнул шейными позвонками налетчика, вскочил на ноги, подхватив револьвер другого налетчика, стонавшего, скорчившись, на коленях и зажимавшего руками разбитое в кровь лицо. Ударом ноги Обер распахнул дверь в спальню и ворвался внутрь.

Пока в ванной и коридоре шла возня, двое других налетчиков делали свое дело в спальне. Один из них повалил Инесейль на кровать, разрывая на ней пеньюар. Другой, стараясь не высовываться из-за портьеры, распахнул створку окна и, не торопясь, сделал четыре выстрела в направлении улицы. Инесейль отчаянно боролась. Ей удалось вцепиться зубами в щеку насильника. Тот отпрянул, ударив ее кулаком в лицо, но тут же схватился обеими руками за окровавленную щеку. Инесейль, несмотря на удар, рванулась, дотянувшись до сумочки на прикроватной тумбочке, и выхватила оттуда маленький блестящий револьвер – подарок мужа. Слабо хлопнул выстрел. Насильник, не успев сообразить, что произошло, ощутил ожог, резкую боль в шее, глаза его затянуло мутной пеленой, он покачнулся, растопырив пальцы… Его напарник, заметив блеск револьвера в руках жертвы, не долго думая, всадил две пули в грудь молодой женщине.

Когда Обер заскочил в спальню, его взгляд сразу зафиксировал безжизненное тело жены, распростертое на кровати, и другое безжизненное тело, рухнувшее на нее сверху, и налетчика у окна, направившего в его сторону свой револьвер. Обер резко дернулся в сторону, налетчик выстрелил, израсходовав последний патрон, и вскочил на подоконник. Обер выстрелил от бедра, налетчик согнулся пополам и медленно рухнул наружу, в палисадник.

В это время толпа у дома, подогретая криками раненых (получивших пули в результате четырех выстрелов через окно спальни Обера Грайса) и призывами наемных полицейских провокаторов, хлынула во двор дома и уже проникла в вестибюль первого этажа.

Обер Грайс, бросив револьвер, кинулся к жене. Глаза ее были полузакрыты, она дышала с тяжелым хрипом, на губах ее выступила кровавая пена.

„Не умирай, Инес!“ – в отчаянии воскликнул Обер, обнимая жену за плечи. – „Я люблю тебя!“

Инесейль сделала слабую попытку шевельнуть рукой, дернулась и затихла. На лестнице, ведущей на второй этаж, послышался топот множества ног. Обер вскочил на ноги, рванул на себя ящик небольшого столика у стены и достал оттуда два вороненых револьвера. Взведя курки, он, как был – голый, в крови и мыльной пене, – выбежал в коридор.

С лестницы уже вываливалась толпа. Передние, увидев голого окровавленного человека с револьверами в руках, остановились. Один из провокаторов, прячась за спинами, выстрелил из своего револьвера. Обер тут же отпрянул в дверной проем спальни и открыл ответный огонь. Толпа, совершенно не ожидавшая такого отпора, рванула вниз по лестнице, опрокидывая замешкавшихся и топча упавших…

Вечером Обер Грайс был арестован. Но к тому моменту в доме и вокруг него уже было множество журналистов. Замять обстоятельства происшествия не удалось и полицейским властям пришлось вести следствие с соблюдением правил.

Официальная версия властей, быстро проникшая в печать, заключалась в том, что Обер Грайс обстрелял из окна своего дома манифестантов, протестовавших против его подстрекательских выступлений. При этом он ранил двоих человек. Толпа, действуя в интересах самозащиты, ворвалась в его дом и была встречена выстрелами, коими было убито еще шестеро и ранено восемь человек. Некоторые манифестанты были вооружены, но применили оружие только для самообороны. В ходе перестрелки случайными пулями была убита супруга Обера Грайса, госпожа Инесейль Грайс, урожденная Маррот.

Следствие было проведено в рекордно короткие сроки и дело передано в суд уже через две недели. Во многих крупных газетах появились статьи, требовавшие сурового наказания для убийцы, главаря политических смутьянов. Другие солидные газеты осторожно намекали на неполную ясность обстоятельств дела.

Государственный обвинитель был полон праведного негодования:

„…И вот, хладнокровно выпустив пули по толпе верноподданных граждан, этот профессиональный подстрекатель, презревший всякие моральные устои, поднял руку на достойных обывателей, которые в справедливом гневе пытались оградить себя, да и просто случайных прохожих, от револьверных залпов“.

„И этих людей он встретил выстрелами в упор. Некоторые из них имели оружие и пытались защитить своих друзей от этой расправы. Но подсудимый, в прошлом – боевой офицер, использовал свой опыт, на этот раз для того, чтобы убить шестерых человек“.

„Мало того! Бездушный циник, обвиняемый успел перетащить троих убитых в свои покои, чтобы иметь повод представить дело как самозащиту. Он использовал даже случайную смерть жены в перестрелке, затащил ее труп в спальню и пытался инсценировать картину нападения на нее“.

„Надеюсь, что теперь облик этого кровавого убийцы ясен всем, и высокочтимый суд не замедлит с вынесением справедливого приговора!“

После речи государственного обвинителя и показаний свидетелей обвинения, к допросу свидетелей обвинения приступила защита. Обера Грайса защищал молодой адвокат, горячий поклонник Касрафа Телуса, по имени Лейвек Элбор. Сам Телус рекомендовал его Оберу, охарактеризовав как самого цепкого, пронырливого и изворотливого парня, каких он только встречал.

„Мой первый вопрос к господину полицейскому дознавателю, проводившему осмотр места преступления и сбор вещественных доказательств“, – начал Лейвек Элбор. – „Согласно подписанному вами протоколу, на месте происшествия были обнаружены и изъяты восемь револьверов. Исключая один, все они – производства заводов Зеккерта, все – 2-й модели, все – калибра 10 с половиной миллиметров. Я не ошибаюсь?“

„Все верно“, – наклонил голову тучный усатый человек в штатском платье.

„Согласно этому же протоколу, один револьвер обнаружен в ванной, три – в спальне, один – под окном спальни, и три – на лестнице, ведущей на второй этаж дома моего подзащитного. Правильно?“

„Так“ – снова кивнул усатый.

„Один из револьверов, обнаруженных в спальне, не серийный короткоствольный револьвер калибра 8 миллиметров. Так?“

„Так“.

„Кроме того, мой подзащитный добровольно сдал два длинноствольных револьвера калибра 8 миллиметров, также не серийные. Я не ошибаюсь?“

„Нет. Все это написано в протоколе“, – пожал плечами усатый.

„Благодарю вас. К вам у меня пока больше нет вопросов“ – заявил Лейвек Элбор. – „Теперь попрошу занять свидетельское место господина полицейского следователя“.

Худощавый седовласый господин в мундире встал на место усатого, повернувшись к Оберу хищным орлиным профилем.

„Согласно протоколу, все изъятые револьверы, произведенные на заводах Зеккерта, имеют заводские номера 080 24, 068 25, 068 26, 068 27, 068 33, 068 36, 068 37. Вы не пытались установить, кому были проданы эти револьверы?“

Полицейский замялся:

„Ну, это ясно. Ведь там были убитые. Это, вероятно, их оружие“.

„Вероятно или точно?“ – уточнил адвокат.

„Мы установим точно!“ – отрезал полицейский следователь.

„А вас не смутило такое близкое совпадение номеров?“ – не отставал Лейвек Элбор.

„Это случайность!“ – уверенно ответил полицейский.

„Скажите, правильно ли я понял из материалов следствия, что из револьвера, найденного в ванной, не было сделано ни одного выстрела, из револьверов же, найденных в спальне: из одного – один выстрел, из другого – ни одного, из несерийного короткоствольного – один выстрел?“

„Все так“, – кивнул орлиный профиль.

„А из револьвера, найденного под трупом не установленного лица в палисаднике, как раз под окном спальни – семь выстрелов?“

„Верно“.

„Из трех револьверов, найденных на лестнице, было сделано: из одного – два выстрела, из другого – также два выстрела, из третьего – один выстрел?“ – продолжал Лейвек.

„Так, так“, – снова закивал следователь.

„Благодарю вас, больше к вам вопросов пока не имеется“. – Адвокат коротко глянул в записи и произнес:

„А теперь попрошу на свидетельское место господина Аларина Финаппа, акцизного чиновника“.

Место свидетельства занял небольшой человечек в дорогом костюме, имевший длинные прямые волосы с небольшой проплешиной на макушке.

„Вы участвовали в манифестации у дома моего подзащитного и в проникновении в его дом?“

„Да“.

„Скажите, до того, как раздались первые выстрелы, никто не пытался проникнуть в дом?“

„Ручаться не могу, я за этим не следил. Не заметил, во всяком случае“, – развел руками свидетель.

„Вы вошли в дом одним из первых?“

„Пожалуй, так. Передо мной бежало всего двое человек“.

„Кто же открыл вам дверь?“

„Никто… Дверь была распахнута…“

„А когда вы стали подниматься по лестнице в дом, что вы увидели?“

„Вот этого“, – свидетель повернулся и ткнул пальцем в Обера, сидевшего на скамье подсудимых. – „Голый, весь в крови, в руках револьверы, глаза бешенные…“

„И что произошло дальше?“

„Он стрелять начал“.

„Только он?“

„Ну, с нашей стороны тоже кто-то стрелял…“

„А дальше?“

„А дальше все назад побежали. Кому же охота под пули-то лезть!“

„И никто не пытался пройти с лестницы дальше в апартаменты?“ – Лейвек строго посмотрел на свидетеля.

„Какое там!“

„То есть те, кто успел пройти дальше всего, остановились у самой лестницы?“

„Точно так“, – плешь наклонилась, – „не далее двух-трех шагов“.

„А что стало с ранеными и убитыми, упавшими на лестнице?“ – поинтересовался адвокат.

„Хвала Ул-Касе, их не бросили там, а вынесли из дома“ – сочувственно произнес свидетель.

„Всех?“

„Всех“.

„Благодарю вас, вы свободны“.

Следующим Лейвек Элбор вызвал эксперта-оружейника.

„Не обратили ли вы внимание“, – начал он допрос, – „на особенность номера у одного из револьверов?“

„Обратил. У револьвера за номером 080 24 явно видны следы исправления номера“.

„И какие же цифры исправлены?“

„Следы исправления заметны на второй и третьей цифрах“.

„А какие там были цифры первоначально, вы не можете сказать?“

„Трудно ответить точно. Такие, которые можно переделать в 8 и в 0. Ну, восьмерку можно изобразить из нуля или из шестерки, или из девятки. Ноль можно переделать из девятки, шестерки, восьмерки, тройки…“

„Защита допрос свидетелей обвинения закончила“, – возвестил адвокат.

В своем выступлении Лейвек Элбор не оставил без внимания ни одной оплошности обвинения и следствия.

„…Итак, как же попали во внутренние покои, расположенные на втором этаже дома моего подзащитного, двое убитых и один раненый? Как там оказались три револьвера, не принадлежащих моему подзащитному?“ – адвокат сделал паузу и поглядел в сторону судей.

''Версия обвинения объясняет это таким образом, что мой подзащитный намеренно перетащил тела и оружие внутрь своих покоев. В тоже время мы имеем показания свидетелей обвинения, которые утверждают, что никто из толпы манифестантов, проникших в дом моего подзащитного, не проследовал от лестницы далее, чем на два-три шага. Мы имеем свидетельство, что всех, – подчеркиваю: всех, – раненых и убитых манифестанты, удирая, вынесли с собой из дома. Мы имеем показания, что толпа проникла в дом через уже открытую дверь. Мы имеем протокол осмотра места преступления, где зафиксированы явные следы взлома входной двери. Толпа дверь не взламывала. Никто не взламывал дверь и у нее на глазах. Это было сделано загодя. Кем?»

«Не стоит ли признать, что показания моего подзащитного соответствуют действительности и эти люди проникли туда значительно раньше манифестантов?»

«Кстати, кто они?» – Лейвек сделал указующий жест в сторону полицейского следователя. – «Ни один из убитых не установлен следствием, а подобранный во внутренних покоях раненый таинственным образом исчез из поля зрения полиции. Тайна!» – Адвокат картинно всплеснул руками. В зале послышались смешки.

«Следствие почему-то так и не озаботилось выяснить, кому принадлежат изъятые револьверы. Я не следователь, не хитроумный сыщик. Я просто зашел в торговый отдел фирмы Зеккерта и получил справку, копию которой я передаю высокому суду. Позвольте зачитать краткую выдержку из нее:

„Револьверы с серийными номерами от 068 21 до 069 00 были поставлены по заказу Управления полиции Порт-Квелато“.»

Последние слова адвоката были покрыты невообразимым шумом. Судья отчаянно зазвонил в колокольчик:

«Я требую тишины! Иначе я прикажу очистить зал!»

Лейвек Элбор выждал несколько минут, пока не установилась тишина, и продолжил:

«По моему требованию прокурор города сделал запрос в столичное Управление полиции с целью выяснить, не были ли эти револьверы утеряны господами из полицейского управления. Я получил копию ответа, которую также прошу приобщить к делу, согласно которой был утерян всего один револьвер, а именно револьвер за номером 068 24. Не кажется ли вам странным, что у этого револьвера три цифры в номере совпадают с цифрами номера того револьвера, из числа найденных на месте преступления, на котором заводской номер был подправлен?» – и адвокат поднял глаза на прокурора.

«Не выдерживает никакой критики версия обвинения, что госпожа Инесейль Грайс была случайно убита в перестрелке, а лишь затем перенесена мужем в спальню, где и была обнаружена полицейским дознавателем. Рядом с госпожой Грайс найден труп неустановленного мужчины, убитого выстрелом в упор именно из того револьвера, который госпожа Грайс сжимала в руке. Это – не случайный выстрел в перестрелке! Равно, как и те выстрелы, которыми была убита госпожа Грайс. Это были не шальные пули с лестницы. Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы, выстрелы, которыми была убита госпожа Грайс, были произведены с расстояния не более двух метров!»

В зале снова послышался глухой шум. Адвокат перевел дыхание и снова достал какие-то бумаги из материалов дела:

«И как обвинение объяснит следующие факты? Вот передо мной протокол медицинского освидетельствования тела госпожи Инесейль Грайс, урожденной Маррот:

„На правом плече многочисленные ссадины и кровоподтеки. На левой скуле – обширный кровоподтек. На губах – заметные следы крови, однако на самих губах и во рту нет таких повреждений, которые могли бы вызвать подобное кровотечение. На левом плече – синяки, предположительно – следы пальцев рук. На внешней поверхности верхней трети левого бедра и на левой ягодице – многочисленные ссадины…“ – Думаю, картина ясная?»

«А вот выдержки из протокола обследования неопознанного тела, обнаруженного рядом с Инесейль Грайс:

„… На правой щеке – глубокие следы, оставленные человеческими зубами…“

Обвинению и теперь угодно называть все это „случайной смертью госпожи Грайс в перестрелке“?» – язвительно спросил адвокат.

«Наконец, главное обвинение – что мой подзащитный стрелял в толпу и тем вызвал ее на ответные действия, которые обвинение расценивает как оправданные. Я задал себе вопрос: из чего мой подзащитный мог стрелять в толпу? Из своих револьверов? Нет. Из двух револьверов, принадлежащих моему подзащитному, было выпущено тринадцать пуль калибра 8 миллиметров. Все они найдены. Три извлечены из тел убитых на лестнице, семь – из тел раненых в той же перестрелке на лестнице, три – из стены на лестничной площадке».

«Может быть, мой подзащитный стрелял из револьвера своей жены? Но из этого револьвера был произведен только один выстрел, которым госпожа Грайс сразила насильника, покушавшегося на ее честь». – Лейвек сделал паузу и отпил глоток воды из стакана.

«Может быть, мой подзащитный успел перезарядить револьверы? Может быть, но это все равно ничего не доказывает, ибо оба раненных выстрелами из окна ранены пулями калибра 10,5 миллиметра».

«Остается последняя возможность – предположить, что Обер Грайс стрелял из чужого револьвера, из револьвера одного из тех, кто с оружием в руках ворвался в его дом. Но тогда обвинение должно признать, что эти люди проникли в дом моего подзащитного еще до того, как прозвучали выстрелы по толпе». – По залу вновь прокатился шум. Государственный обвинитель о чем-то быстро переговаривался с полицейским следователем.

Адвокат набрал в грудь воздуха, вздохнул, и продолжил свою речь:

«Но из какого же из не принадлежавших ему револьверов мог стрелять мой подзащитный? Револьверы, обнаруженные на лестнице, отпадают – они попали в дом вместе с толпой манифестантов. Из револьвера в ванне вообще не стреляли. Из револьвера, найденного в кармане убитого, что напал на госпожу Грайс, также не стреляли. Один выстрел был сделан из револьвера, найденного посреди спальни. Но мой подзащитный и не отрицает, что он произвел этот выстрел в порядке самозащиты, в ответ на выстрел неизвестного – того самого, что обнаружен убитым под окном спальни. И действительно, он убит одной пулей калибра 10,5 миллиметра, попавшей в живот».

«А вот из револьвера, который сжимала рука убитого, – причем именно у этого револьвера перебиты некоторые цифры заводского номера, – стреляли семь раз. Давайте считать. Одна пуля – в косяке входной двери спальни. Это был неудачный выстрел в Обера Грайса. Две пули – в груди у госпожи Грайс. Остаются четыре. Это и есть те самые четыре пули, выпущенные по толпе манифестантов!»

«Итак, как же видится в свете этих фактов картина произошедшего?»

«Во время манифестации четыре человека, вооруженных револьверами из числа закупленных столичным управлением полиции, врываются в дом моего подзащитного. Двое из них направляются в спальню. Один из этих двоих набрасывается на госпожу Грайс, а другой из револьвера, у которого заранее был подправлен номер, чтобы затем невозможно было установить его принадлежность, делает четыре выстрела по толпе из окна спальни. Факт исправления номера позволяет подозревать, что этот револьвер собирались оставить на месте преступления, вложив его, вполне возможно, в руку моего подзащитного, предварительно убив его, конечно».

«Госпоже Грайс удается укусить насильника за щеку, дотянуться до своего револьвера и застрелить насильника. Но ее двумя выстрелами убивает второй налетчик».

«Другие двое направляются в ванную, где в то время находился мой подзащитный. Уже немолодой, но еще физически крепкий человек, в прошлом – боевой офицер, он вступает с ними в рукопашную схватку, убивает одного и ранит второго. Завладев револьвером одного из них, он бросается в спальню, откуда доносились выстрелы. Находящийся там налетчик выпускает по нему последний патрон, промахивается, и пытается спастись бегством, выпрыгнув из окна. Однако его настигает пуля Обера Грайса.

„Увидев мертвую жену, мой подзащитный бросается к ней, отшвырнув револьвер“. В этот момент на лестницу с шумом врывается толпа, предводительствуемая вооруженными людьми, по меньшей мере трое из которых имеют револьверы, закупленные столичным управлением полиции. Возникает перестрелка, закончившаяся бегством толпы. Из дома выносят троих убитых и нескольких раненых. У моего подзащитного прострелено левое плечо, а также касательные раны головы и грудной клетки».

Лейвек Элбор вытер пот со лба и закончил:

«Таким образом, все приведенные здесь факты полностью подтверждают версию событий, изложенную на допросе моим подзащитным. А вот версия обвинения на каждом шагу вступает в противоречие с фактами, установленными следствием. Высокочтимый суд! Уважаемые господа судьи! На основании изложенного прошу вас признать моего подзащитного невиновным по всем пунктам предъявленного обвинения в виду отсутствия в его действиях состава преступления». – Адвокат поклонился и сел на свое место.

Обер Грайс вместо последнего слова сказал лишь:

«Пусть совершится правосудие».

Судьи совещались два часа. Обер Грайс был признан невиновным и освобожден из-под стражи. Политический скандал, вызванный процессом, начал шириться и разрастаться…