Текст книги "Анклав (СИ)"
Автор книги: Андрей Ермошин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
Глава 6
Марк видел сон, что являлся ему, наверное, с десяток раз. Видел город, приютившийся в широком ущелье меж горных отрогов.
То тут, то там средь многоэтажек перемежались трубопроводами заводские корпуса, вытянутые крыши складов. Круглые сутки вырывался из труб дым, а ветер, быстрый и порывистый, тотчас рассеивал его, увлекал прочь. Мелькали фигурки пешеходов, движение транспорта сливалось в сплошные полосы света.
Марк словно парил надо всем этим. Видел картину целиком: каждую улицу, каждый двор, каждое окно. Сплетённые в лабиринт кварталы – от подножия гор до места, где отроги раскрывались навстречу бескрайней равнине – представали как на ладони.
Находясь вне времени, Марк мог наблюдать, с какой быстротой утекало оно мимо. Отчего-то зеленоватый ореол солнца вмиг перемежался сумерками, мелькала ночь и уже снова всходила над городом заря. Так летели месяцы, годы. Стеной проливались, бывало, дожди или плыл вдоль домов густой туман, а зимой всё вокруг исчезало в океане снега – только трубы, беспрестанно извергающие чёрный дым, корабельными мачтами взметались над его поверхностью.
Город развивался, строился. Под стрелами подъёмных кранов сновали рабочие, возводя этаж за этажом, здание за зданием. Росли дома, расширялись улицы, на месте пустырей и свалок возникали парки, скверы, площади. Всё больше было машин, а по железнодорожной ветке, конец которой терялся где-то за просторами равнины, изо дня в день курсировали длинные цепочки вагонов.
Картина рисовалась столь яркая, живая, будто Марк и в самом деле был свидетелем тому, что по возвращению к реальности оказывалось лишь плодом фантазии, отпечатком статичного образа, единожды виденного им в окне самолёта. Юношей полностью овладевало необъяснимое чувство причастности. И всякий раз он, не смущаясь быстротечностью времени, чутко улавливал момент наступления перемен.
Всё начиналось с темноты. В одну ночь город лишился всей иллюминации. По улицам замаршировали колонны людей в форме, отдельные постройки накрывались маскирующими сетками, обрастали колючей проволокой. Контрольно-пропускные пункты, линии заграждений и осиные жала огневых точек заполонили город. И вот уже нацелились в небо над площадями боеголовки зенитных комплексов.
День ото дня возрастало напряжение, а с ним пришёл страх, временами пассивный, незаметный, а иногда и перерастающий в панику.
Марк не мог знать истинных причин страха: со высоты он не видел лиц горожан, не слышал, о чём дважды в сутки вещали громкоговорители, и всё же страх этот передавался ему.
Медленней стало биться сердце города, но не останавливалось. Заводы продолжали работать, и железная дорога, хоть автомагистрали стояли опустевшими, была по-прежнему загружена.
Тень чего-то грозного, необратимого, сгущалась над ущельем, заполоняла кварталы, просачивалась сквозь заклеенные крест-накрест стёкла. Что-то должно было случиться. И случилось.
Сперва умолкли заводы. Станки рядами выстраивались на вагонах-платформах – загружали их в спешке, подчас неаккуратно; назад поезда возвращались порожними, за очередной партией. Более не было слышно механического лязга, не поднимался из труб раскалённый пар, без которого будто бы стало холодней.
И всё же город жив, пока его не покинул последний обитатель. Когда материальные ценности оказались вывезены, настал черёд людей. Сотни камуфлированных грузовиков въехали в ущелье по единственной дороге, расползлись по главным площадям, где их уже ждали. Спустя сутки всё было кончено.
Завертелось, бешено ускорилось время. Невозможным стало отличить день от ночи, в мгновение ока пролетали целые недели. Безудержный ветер властвовал средь запустения улиц: устилал асфальт грязью и снегом, завывал в арках домов, незакрытых окнах, выдирал с кровель листы железа. Годами ни души не появлялось в густых зарослях парков и садов, за которыми больше некому было ухаживать; ноги не ступало на дорожки, сплошь покрытые гниющими листьями. Только стаи чёрных птиц иногда прилетали в ущелье, ненадолго задерживались на чердаках, где даже крысам показалось бы слишком сыро и холодно.
Город понемногу исчезал. Словно таял, как ледяные скульптуры после оттепели. Валились на мостовую фонари, мелкими хлопьями отходила со стен штукатурка, вспучивался асфальт. Не выдерживая натиска стихии, трещали ослабшие балки, вслед за которыми рассыпались треугольники крыш. Поначалу было похоже, что крепкие, монолитные корпуса заводов продержатся вечно, но время одолевало даже их. Одна за другой кренились и падали, подминая всё на своём пути, дымовые трубы…
Неожиданно что-то отвлекло Марка от созерцания немых сцен будто ускоренного в тысячи раз стереофильма. Низкий металлический звон, как от удара в колокол, прокатился по ущелью. Дрогнула внизу картина города, пошла волнами косой ряби. Гул повторился, затем снова и снова. С каждым ударом вездесущего колокола всё зеленее, насыщенней было облачное небо, всё ниже опускалось оно на Марка.
И тут он понял, что летит вниз: навстречу площади, озарённой изумрудным сиянием.
Нет, прежде такого не бывало. Всё заканчивалось совсем иначе.
Привстав с кровати, Марк отчётливо расслышал стук. Стучали с настойчивостью и, вероятно, не в первый раз.
Он накинул халат, доковылял до двери и дёрнул за ручку. В комнату проскользнула Рика, спешно заперла за собой замок. Вид у неё был взволнованный.
Не успел Марк произнести и слова, как девушка жестом указала ему сесть на кровать. Она пересекла всю комнату, и, задержавшись на мгновение в дальнем углу, резко развернулась.
– Только что прошёл инструктаж. Помнишь шумиху с раскрытием, которую поднял Курт Энцель, начальник двадцатого посёлка?
– Помню, – Марк зевнул. – Что случилось?
– Я знала, что не шутки он шутит! Знала, чёрт возьми! Так оно и оказалось. Всё серьёзно: Энцель имеет веские основания полагать, что под некую «операцию», в суть которой даже наш главный не вполне посвящён, копает уже целая группа анклавцев. Накопали достаточно, а могут ещё больше.
Юноша присвистнул.
– Во дела! «Операция», так понимаю, высшей категории секретности?
– А ты как думаешь!
– Просят о налёте?
– Не просто о налёте. О десанте, – всплеснула руками Рика.
– И как же… – начал было Марк, но девушка перебила его:
– Главный возмутитель спокойствия – некий работяга по имени Алекс Кемстов. Это он заварил всю кашу, вовлёк остальных. Только в одном Энцелю повезло: завтра Кемстов вместе с сообщниками собирается проникнуть на заброшенный завод, откуда якобы всё и координировалось – информация из окружения самого Кемстова, надёжная. На заводе они будут одни. Это пока всё, что известно.
– Хотел бы я знать, что такого он там разнюхал. У этого парня явно зуб на Энцеля, раз он отважился на подобное.
– Не то слово, – Рика села рядом с юношей. – Анклавцы по пустякам воду мутить не станут, а будь Кемстов безобидным олухом, Энцель бы не испугался. Поэтому я вызвалась добровольцем в десантный отряд.
– Что? – опешил Марк. – Ты? Зачем?
– Очень просто. Убережём Кемстова, дадим возможность докопаться до сути.
У юноши буквально отвисла челюсть. Секунд пять он пытался согнать в кучу мысли, дабы выдать хоть что-то вразумительное: такой нелепицей казалось всё услышанное.
Остатки сна как рукой сняло.
– Рика… Рика, ты вообще… – начал он сбивчиво, – ты правда… не видишь, насколько эта идея безумная! Там с тобой ведь другие будут, что ты с ними-то собираешься делать? Попросишь отвернуться к стенке и уши заткнуть?
– Мы что-нибудь придумаем, – ничуть не смутилась Рика и как бы шутливо, подтрунивая, хлопнула его по плечу.
– Мы?
– Мы. Ты тоже участвуешь, – улыбнулась девушка.
– Чёрта с два я на такое соглашусь!
– А тебя волонтёрствовать никто не просит. У тебя приказ. Проверял сегодня коммуникатор?
– Приказ… какой ещё приказ? Конечно нет, я только встал!
– Тогда может просто возьмёшь и проверишь уже треклятый коммуникатор? – огрызнулась Рика, и Марк, притихнув, спешно перевёл взгляд на запястье левой руки.
Сетевой коммуникатор – маленькая пластина толщиной со стекло, которую целиком занимал прямоугольной формы дисплей, удерживалась на руке ремешками. Сделав пальцами несколько взмахов над экраном, юноша сморщился и нехотя проговорил:
– Главный хочет видеть меня к шести в штабе для получения инструкций о завтрашней… операции, – он снова поднял глаза на Рику.
Та ухмылялась.
– Условия идеальные. Ты будешь отвечать за связь с группой, а твой сменщик – за связь с отвлекающим вертолётом.
– И ты ждёшь, что я…
– Угу, – Рика кивнула. – Ты верно понял.
Марк прижал ладони к лицу и медленно провёл ими вниз – до подбородка.
– Я не знаю, я…
– Другой возможности может не быть, Марк. Это наши враги, забыл? Ты ведь обещал не оставаться в стороне, – её голос сделался вдруг мягче.
– Но не так же!
– Иначе не выйдет, – она умолкла, но вскоре заговорила опять. – Знаешь, я с детства хотела стать полноправным гражданином, ну там, полноценным членом общества, и всё такое. Но вернувшись из армии, после стольких-то лет на Юго-западе… в общем, жизнь в Республике начала откровенно угнетать. Я стала искать какое-нибудь призвание что ли, хоть и не особо верю во всё такое. Хотела отыскать какую-нибудь великую истину. И вот я здесь, на краю света. Но такая уж ирония: анклав оказался куда ужасней Юго-запада, подлее мерзавцев из башни. Подобный этому обман, он не может… нет, он не должен существовать! Мне оно как кость в горле, Марк! Помоги хоть что-то сделать, и будь что будет!
– Я всё понимаю, – Марк взглянул на неё и обомлел – сейчас она лишь слабой тенью напоминала ту Рику, к которой он успел привыкнуть; перемена эта совершенно выбила его из колеи, – понимаю, но и ты пойми, подумай, чего ради собираешься решиться на открытую измену, всё перечеркнуть. Анклавцы не похожи на нас с тобой, нет. Они воспитаны Корпорацией. Они верят Корпорации. Её взгляд на вещи – это их взгляд. Разве способны они будут принять иную правду, даже если сами удостоверятся?
Когда девушка вновь заговорила, спокойствие и убеждённость в её голосе только окрепли:
– На нас они не похожи, тут ты прав. Что их отличает, так это вера в единственную идею, ради которой они живут, трудятся. Вера не религиозная: бога для них не существует. Это простое чувство причастности к общему делу. Уверенность в том, что каждый вносит вклад в будущее своей страны, своих семей. Семей! – у Рики перехватило дыхание. – Марк, у них есть семьи! Ты хоть знаешь, что это? Оба родителя воспитывают детей вместе. Это ведь так естественно! Не распихивают по бесконечным интернатами и академиям, полагаясь на благую волю государства, а берут всё в свои руки… Вот их вера. И они ополчатся против любого, кто посмеет её предать.
– Честно, не думал о них вот так…. Для меня это совсем другой мир, чужой, – признался Марк.
– Я знаю, как ты к ним относился. Так же, как и все здесь. Нам всем навязали такой взгляд. Только эти равнодушие, презрение, жадность и держат анклав на плаву. Но вот теперь появился шанс.
– Если всё вскроется, нас до конца наших дней заклеймят предателями.
– Зато мы в кой-то веки поступим как должны, – сказала Рика тихо. – Ради этого лично я, пожалуй, готова рискнуть.
Давно стемнело. Бледно мерцая, полная луна отражалась в снегу, и тот переливался, сверкал, точно битое стекло. Причудливо плоскими выглядели постройки, одни фасады которых были освещены, другие утопали во мраке.
Музыка пульсировала, менялась: то грохотала, заставляя наушники потрескивать себе в такт, то успокаивалась, становилась тихой, размеренной. Рика подняла микропроигрыватель до уровня глаз, повертела в ладони. Гладкий, почти невесомый корпус блеснул полированным металлом, где читалась гравировка в виде двух слитых воедино букв – логотип Корпорации. Последний виток на кончиках пальцев, и устройство отправилось обратно в карман.
Рика подошла к окну, высматривая в ночи силуэт штабного корпуса. Свет в кабинете на втором этаже, откуда она вернулась минут сорок тому назад, был уже погашен.
Она до предела затемнила стекло, выкрутила на минимум диммер лампы. После чего аккуратно извлекла из ушей и бросила мягкие кружочки в карман, где те, прилипнув к проигрывателю, сдулись.
Но особой нужды выключать музыку не было: Марк, как уславливались, вошёл без предупреждения.
– Наконец-то, – устало произнесла девушка. – Очень уж вы долго!
Тоже заметно утомлённый, Марк первым делом умыл лицо и появился из ванной, уже на ходу расстёгивая форменную гимнастёрку. Удобное кресло помогло расслабиться, но дерганые движения выставляли напоказ ту нервозность, что лавинообразно накапливалась в течение дня.
– Они всё-таки на это решились! – слетело у него с языка. – Даже не верится. Воздушные рейды я ещё понимаю, но десант… Такое бывало вообще?
– Крайняя мера, – Рика бесцеремонно сдвинула посуду и теперь восседала прямо на стойке.
– И ты слышала? Четыре человека! Включая Гарса, кстати сказать.
– Разберусь, – сухо заявила девушка.
– Установки тебя по рукам и ногам свяжут, ты ничего там сделать-то не сможешь! Я бы…
– Мы уже это обсуждали. Тоже как-нибудь разберусь.
– Рика, у них оружие будет!
– Просто оставь мои заботы мне, ясно? Проехали! Главное, выполни свою часть уговора. Ты мне лучше скажи, получилось ли выйти на связь с городом?
– Да, получилось. Треклятые коды наконец подошли. С какой там попытки, десятой?
– Не суть. И что?
– Виктор был очень рад меня слышать. Я ведь обещал выйти на связь при первой возможности, а потом пропал. Вкратце разузнал у него, что там да как. Попросил проведать моих родителей, а то на телефоне они какие-то кислые, совсем грустно им. В башне всё идёт своим чередом. Нейроотдел, как я и думал, довольно-таки быстро успокоился. А ещё, похоже, Корпорация не имеет в отношении меня никаких планов на ближайшие полгода. Виктор посмотрит, что можно сделать.
Рика насторожилась:
– Ты, надеюсь, про наши намерения ему не сообщал?
– Нет, конечно! Ты же меня ещё в тот раз предупреждала.
– И хорошо. Соглашусь, здорово иметь своего человека в башне, но будь с ним начеку, ладно? Всё-таки, неслабого уровня начальник…
– Ну, Рика, не все в Корпорации плохие. Взять хоть нас с тобой, – сказал Марк с воодушевлением. – Мы, кстати, убедились теперь, что нерабочий передатчик он мне дал не по злому умыслу.
– М-да, – произнесла девушка, скользнув ладонью по пластику столешницы.
И тут неожиданно сосредоточилась на чём-то. И, встрепенувшись, спрыгнула со стойки.
– Есть идея! – воскликнула она, потирая руки, – Свой человек в башне! Напомни-ка, Виктор руководит контролем за Установками?
– Ну, да, – Марк недоумённо на неё уставился.
– Уж я-то знаю, что скрывается за этим эвфемизмом! Пойду к себе, а ты свяжись с ним ещё разок.
– Ещё раз? Хочешь что-то узнать?
– Попросить. Сущий пустяк, – хитрая улыбка засияла на её лице. – Всего лишь последить за одним сервером…
Глава 7
Минутная стрелка на стенных часах рвалась довершить полный оборот, а часовая застыла почти вровень с десяткой. Но никто не обращал внимания на пыльный, выцветший циферблат. Никто не следил за временем, потому что время утратило свой смысл. Никому не было дела до времени, ведь никто не боялся опозданий. Работа и время приобрели связь характера столь тесного, что вместе с первым будто бы исчезало и второе. И так – каждое воскресенье.
Просторный зал гремел посудой, утопал в эхе голосов. Сотни челюстей пережёвывали пищу, парили над тарелками сотни рук, хаотично метались взоры – но лишь один следил за временем. Алекс глядел на часы, не задумываясь даже о том, как редко делал это по воскресеньям.
– В воскресенье? В это воскресенье? – всплыл в памяти голос Агаты.
– Да, послезавтра, – отвечал Алекс, – или вы хотите тянуть ещё неделю?
Пятничным вечером по окончании смены все собрались в комнате Агаты: лучшем, по собственному её мнению, для этого месте. Бригадирша обитала в одном из четырёх домов, чьи фасады выходили к центральному скверу. Внешне они были неотличимы от своих соседей, таких же трёхэтажек из светло-бежевого кирпича. Вся разница крылась внутри: комнаты были куда просторней, вдобавок к чему жильцы могли похвастаться повышенными удобствами и меблировкой, которая значительно выигрывала при сопоставлении с обиталищами большей части посельчан.
Жильё здесь выделялось только лучшим из лучших – «ударникам тыла» – а переезд сюда для многих становился мечтой всей жизни. Те же, кому удавалось-таки этой цели достичь, прикладывали все усилия, чтобы ненароком не лишиться заслуженного места. И хотя бригада Агаты в прошлом была на хорошем счету, безумный уровень конкуренции за вожделенные комнаты не подпускал сюда никого, кроме самой бригадирши.
В её жилище, кроме расширенной спальни и отдельных санузла с ванной, имелся даже кабинетик, куда набились сначала пятеро: Алекс, Агата, Тимур, Борис и Пётр. Последнего, посовещавшись, решили ввести в курс дела, что было исполнено днём ранее. В момент рокового обрушения бригадный медик находился в самой гуще событий, а затем часто навещал Эдуарда в больнице – хотя бы поэтому Алекс рассчитывал на его лояльность.
Когда пришла Мари, все посвящённые впервые оказались в одних стенах. Она принесла свёрток, содержимое которого было сразу же выложено на стол: пара ключей, один маленький, другой побольше.
Тимур поочерёдно повертел их в руках.
– Если этот от решётки, от чего второй?
– От перехода между литейным цехом и обогатителем, – тихо сказала Мари, стоявшая подле брата.
– Соваться в обогатитель мы не планировали, – сказала Агата, и, судя по реакции остальных, та же мысль возникла не у неё одной.
– Придётся, – ответил Алекс. – В воскресенье шахту закроют, попасть туда незаметно можно будет только через обогатитель, по переходу.
Пётр, почесав волосы на затылке, переглянулся с Борисом:
– Хм… а ведь хитро придумано.
– Насчёт воскресенья… – начал Тимур без особой уверенности в голосе, – Хочешь сказать, ты уже всё обдумал? – обратился он к Алексу.
– Только то, как пройти в шахту и вернуться. Остальное, сам знаешь – дело случая.
– Допустим, – Агата сложила руки на груди. – С тобой всё ясно, а от нас что требуется?
– Не хочу никого принуждать идти.
– Ну, брось, Алекс. Я-то уж точно в деле, – включился в разговор Борис.
– Я тоже пойду, – заявила Агата.
– Я с вами, само собой. Эта ночная активность стражей мне покоя не даёт, – присоединился Тимур.
Мысль об участии инженера возвратила Алекса к реальности. Вокруг снова была столовая, залитая лучами утреннего солнца.
Беспокойство овладело им: а что, если Тимур забыл обещанные планы старой шахты? Алекс попытался отыскать его в голосящей, скрипящей стульями толпе, но тут же бросил эту затею; среди множества лиц не встречалось знакомых. Чуть поразмыслив, он убедил себя в том, что Тимур опять завтракал рано и вернётся лишь к назначенному времени.
Люди приходили, расправлялись с пищей и спешили прочь, а их места за столом тут же перехватывали другие. Они ели, отвлекаясь лишь на разговоры, не обращая внимания на Алекса, который покидать столовую почему-то не торопился.
Он взглянул на часы – наверное, в тысячный раз. Те показывали десять минут одиннадцатого.
Звон посуды и скрип стульев становились громче; толпа постепенно убывала. Когда в столовой осталось не больше дюжины человек – в основном, заспавшихся и пришедших слишком поздно – Алекс встал из-за стола и устремился к выходу. Но по лестнице спускаться не стал, повернул налево.
Здесь был короткий аванзал, где по дальней стене тянулись умывальники, напротив них – двери в мужскую и женскую уборные. У одной из раковин стоял Пётр, с особой тщательностью вытирающий руки салфеткой; вблизи – больше никого. Встретившись с ним глазами, Алекс молча зашёл в мужской туалет, медик – следом.
Задача Петра была несложной, но оттого не менее важной. Согласно плану, он ждал в корпусе обогатителя, контролируя ситуацию до возвращения Алекса и остальных из шахты, чтобы затем помочь им незамеченными пройти обратно в главное здание комбината. Хотя сам обогатитель, как и переход между корпусами, по выходным пустовал, такая предосторожность не была лишней: в любой момент здесь могли появиться, например, ремонтники оборудования или уборщики из дежурных бригад. Пётр без возражений принял на себя эту роль.
– Ключ от перехода у тебя? – спросил Алекс, убедившись в отсутствии посторонних.
– Да, – медик с осторожностью выглянул поверх туалетных кабинок, плотно ли закрыта дверь в коридор. – Я всё проверил. На третьем пока тихо.
– Тогда давай туда. Отопрёшь дверь – спрячься за ней. Скоро будем.
Пётр кивнул и вышел. Оставшись один, Алекс заперся в кабинке и стал ждать. Какое-то время до уха доносилось лишь журчание воды в трубах да постукивало что-то внутри бачка; сквозь приоткрытую форточку было слышно, как изредка громыхают по окружной дороге грузовики.
Но вот в коридоре затопали сапоги, дверь туалета распахнулась; высунув голову, Алекс опознал в вошедших Бориса с Тимуром и вылез из кабинки.
– Агата сразу за нами. Можем выдвигаться, – сообщил Борис.
– Тим, планы? – Алекс изучающе оглядел инженера.
Вместо ответа тот похлопал по сумке у себя на плече.
Они вернулись обратно в аванзал. На лестничной площадке встретили Агату и вместе поднялись на третий этаж, не забывая по пути осматриваться. Отсюда, сквозь широкое окно, был виден бетонный короб перехода, что через каких-нибудь двадцать метров упирался в торец обогатителя.
– Это мы, – тихо сказал Алекс, приблизившись к железной двери правее ступеней.
Дверь открылась, но не до конца. Из щели выглянуло настороженное лицо Петра, затем сразу исчезло. Распахнув створку – теперь полностью – медик запустил всех внутрь.
Они перевели дух: боязнь быть застуканными там, где находиться не следовало, отступила, хоть и не миновала совсем.
Электрический свет не работал, и в помещении за железной дверью царила полутьма. Косые лучи из окошек взрезали её насквозь и падали на обездвиженный конвейер. По ширине как кузов грузовика, с загнутыми точно рога бортами, лента стелилась перпендикулярно входу.
Первой молчание нарушила Агата:
– Пойдём вдоль. Он выведет к шахте, тут не ошибиться.
– Давай с нами, – Алекс махнул Петру. – Дорогу знать тебе не помешает. Потом вернёшься.
Когда миновали перешеек между двумя постройками, в путанице цехов пришлось немного побродить. Практически лишённый окон, куб обогатителя внутри оказался ещё мрачнее, чем снаружи. Повсюду громоздились конструкции механизмов в два человеческих роста, с покатыми краями, множеством труб, вентилей и клапанов; от одного к другому петляла, распадаясь на несколько рукавов, полоска конвейера. Тихий гул разносился по залам, но трудно было определить его источник, словно гудело само здание. Воздух сковывала невыносимая духота.
Бригадирша шла впереди, освещая дорогу шахтёрским фонариком, остальные старались не слишком отставать. В который раз Алекс порадовался, что с ними нет сейчас Мари. Тогда у Агаты она тоже вызывалась участвовать, но Алекс наотрез отказал, понимая, что такое предприятие его сестре не по силам. И вот убедился: ей было бы тяжело даже здесь, в душном обогатителе, не говоря уже о тоннелях глубоко под землёй.
Неясным, нарастающим при приближении заревом встретил их очередной зал, и вскоре вся пятёрка, покинув обогатитель по наклонному ходу, собралась над колодцем ствола шахты.
Пётр запрыгнул на площадку грузового подъёмника и осмотрел пульт управления.
– Обесточен, – проговорил он с досадой. – Переодевайтесь пока, я проверю лифты.
– Не надо. Скачок напряжения могут заметить, – предостерегла Агата.
– То есть нам по лестнице спускаться? Четырнадцать уровней? – послышался из раздевалки голос Бориса.
– А что? Или, по-твоему, на первом комбинате тебя тоже на подъёмниках катать будут? Пойдёмте одеваться.
Каски решили оставить, взяли с них только фонарики. Надев комбинезоны и сапоги, вернулись к Петру.
– Ну, вроде всё, – кивнул ему Алекс, – можешь идти назад в литейный. Заглядывай иногда в обогатитель, слушай, не зайдёт ли кто с главного входа.
– Вы только поскорее.
– Постараемся, – сказала Агата не очень уверенно. – Постараемся не задерживаться.
Когда медик ушёл, четверо оставшихся сгрудились полукругом подле грузового подъёмника, у ворот рукотворной бездны; глядели в черноту, что низвергалась прямо из-под ног.
– Ладно, давайте уже покончим с этим. Нужно вернуться к обеду.
Железные ступеньки и перила зигзагами устремлялись вниз по отвесному колодцу вдоль рельс грузового подъёмника. Несмотря на глубину, дна колодца – четырнадцатого уровня шахты – достичь удалось довольно быстро.
Здесь шумела вентиляция. Горели лампы, но через одну, и только на треть привычной яркости. Увидеть что-либо без фонариков было бы непросто, и их оставили включёнными.
В старом тоннеле большинство из них не были со дня обрушения. Пока Тимур просматривал планы, Алекс отпёр замок на решётке и на пару с Борисом откинул увесистую клетку люка.
– А твоя сестрёнка не промах, – взгляд Тимура замер на лице Алекса. – Вроде из служащих, а понимает, что к чему.
– Это ты о чём?
– Ну, ключей ведь уйма. Все одинаковые. Поди разберись, какой из них нужный, если ты никогда этой решётки не видела.
– А по-другому никак. Работа у неё такая, – сухо ответил Алекс, прикинувшись, что не распознал в словах инженера едкого, малопонятного ему предубеждения, с которым тот всегда относился к его сестре. Сейчас пропустить выпад мимо ушей казалось выбором наиболее верным. – Ну, так и будем стоять, или пойдём уже?
На пол нижнего тоннеля спрыгнул Борис, вслед за ним – бригадирша и Алекс. Тимур остался, чтобы привязать к решётке принесённую с собой верёвку; уже слезая по ней, он захлопнул люк изнутри.
Снова пахну́ло сыростью, повеяло холодом. В свете четырёх фонариков пыльный и грязный, напрочь заваленный горками породы штрек казался уже не таким пугающим.
Ступая медленно и осторожно, они двинулись вперёд.
– И всё-таки я не сошёл с ума, – проговорил Алекс, стоило им выйти к тоннелю, по полу которого журчал ручей. Ему показалось, что уровень воды стал теперь поменьше, чем тогда, гораздо отчётливей читались неровности пола. Всё остальное тоже было на месте: и лампы, и кабель на вбитых в стену скобах.
– Ну и ну… – Агата обвела коридор растерянным взором – лоб неестественно сморщенный, брови нахмурены.
– Умереть не встать! – пролепетал Борис.
Тимур тотчас же закопался в свои планы и секунд двадцать внимательно их изучал. Затем, не отрываясь, произнёс:
– Примерно понимаю, где мы. Хочется верить, что первый комбинат – налево.
– Дно твёрдое, – Алекс попробовал наступить в воду сапогом, сделал пару шагов к ближайшей лампе. Хоть и с опаской, остальные пошли следом.
– Зачем они жгут свет, если тут никого? – спросил Борис боязливо. – Никакого же смысла…
– Думаю, это не осветительные лампы. Иначе почему красные? Да ещё не светят вообще. Скорей всего, это навигация, чтобы не заблудиться, – предположил Тимур.
– Всё равно никакого смысла…
– Это ты думаешь, потому что ты – шахтёр. А поставь себя на место тех, кто не привык тут работать.
Слегка петляя, коридор уходил дальше и дальше; изредка по бокам появлялись тёмные жерла ответвлений. Серебристый кабель плотно прилегал к стене, зеркальной чистоты скобы резко контрастировали с почерневшим металлом крепей. Хлюпанье шагов эхом отзывалось в своде.
– Сейчас мы, наверное, прямо под моим домом, – Борис, который плёлся позади всех, вскинул глаза в потолок, точно на самом деле видел что-то сквозь каменную толщу.
– Скорее, домом Алекса, – поправил его Тимур. – Смещаемся к центру долины.
– Смотрите, там сухо. – Агата указала на пустоту, в которую чуть поодаль проваливалась левая сторона тоннеля. Туда же уводили кабель и красные лампы, хотя сам тоннель продолжался дальше.
Отряхнув сапоги от успевшей прилипнуть к подошвам илистой массы, они ступили на возвышение, обшарили площадку лучами фонарей. Здесь из-под ног торчали изрядно пожёванные коррозией остатки рельс, а возле стены нашлась опрокинутая на бок, давно отслужившая своё вагонетка.
– Сюда, – Тимур вышел вперёд. – Ствол шахты где-то рядом.
Следуя за кабелем, они попали в очередной коридор, схожий по ширине с предыдущим, и скоро в отдалении красный свет ламп разбавился примесью белизны.
Но не успел Алекс обрадоваться, как заподозрил неладное. Несколько секунд потребовалось, чтобы понять причину: у тоннеля буквально не было перекрытий. Опустив луч фонарика ниже, Алекс увидел балки, что либо в беспорядке лежали на полу, либо утыкались в него одним концом, пока второй кое-как держался в пазах. Вкривь и вкось, на честном слове стояли вертикальные крепи. Хоть и не в таком масштабе, но всё это встречалось и в тоннеле, откуда вышли шахтёры; но здесь, посмотрев на потолок, они вздрогнули.
Весь свод тоннеля был, будто паутиной, опутан трещинами: средь густой сетки мелких попадались и большие, и поистине гигантские, шириной с два пальца.
Алексу тотчас стал очевидным парадокс, из-за которого трещины не бросились в глаза в первую же секунду: просто они были повсюду, их было так много, что создаваемый ими хаос бессознательно воспринимался как должное. Ломаные линии на потолке казались всего лишь замысловатым узором; осознание того, что он представлял собой в действительности, нахлынуло не сразу.
Тимур побледнел.
– Да тут в любой момент всё рухнет… – проговорил он полушёпотом, уставившись широкими от испуга глазами на потолок, – уходим… уходим отсюда!
Шахтёры ускорили темп. Под ногами хрустели обломки свода. Кабель здесь уже не был приделан к стене, а тянулся прямо по полу: видимо, живого места, чтобы вбить скобы, не нашлось. Путеводной нитью петлял он то между крупными валунами, то по настилу из каменной крошки, то по относительно чистым участкам. И вот за очередной парой дырявых, полусгнивших вагонеток показалось квадратное пятно света, до того слабого, как если бы проникал он сюда сквозь водную массу толщиной в десятки метров.
– Потолок здесь будто получше… – Алекс покосился на Тимура.
– Ствол укрепляется основательней всего, – сказал тот. – Видишь, опоры тут ещё в порядке, куда ни шло, – инженер остановился на середине освещённого квадрата и, задрав голову, добавил. – Действительно, он. Почти как у нас.
Далеко наверху белел крохотный клочок неба.
– А где лестница? – спросил Борис. – Лестницы нету!
Алекс поводил по сторонам лучом фонарика, но тоже не обнаружил ступеней с балюстрадой из металлических прутьев.
Вместо них всё выше уходили по стволу шахты две планки с приваренными каждую четверть метра перекладинами. Лестница, напоминающая скорее вертикальные рельсы, вела, казалось, в бесконечность.
