Текст книги "Анклав (СИ)"
Автор книги: Андрей Ермошин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Глава 8
Страшная догадка пришла мгновенно, но он тотчас же отверг её – до несуразного бредовую нелепицу. Вернее, лишь попытался.
Давили, словно в подземелье, стены, и комнатка сестры казалась ещё меньше, чем в действительности.
– Мари, – тихо позвал Алекс, – ты здесь?
Он метнулся в ванную, потом снова к разгромленной постели. Наступил на угол подушки и, в смятении отшатнувшись, задел плечом шкаф.
– Мари! – крикнул он что есть мочи. – Мари!
На глаза попалась вешалка, где, как и обычно, висело единственное пальто сестры: светло-серое, с двумя рядами пуговиц. Нельзя было и представить, чтобы Мари могла отлучиться куда-то, не одевшись.
Алекс выскочил в полутёмный коридор. Одна из ряда одинаковых дверей – напротив его комнаты – приоткрылась.
– Ты что, дебил? Чего орёшь? – донёсся из щели скрипучий голос.
Алекс рванул туда так резко, что человек по другую сторону двери в испуге её захлопнул.
– Подождите! – Алекс дважды ударил кулаком возле таблички с номером комнаты. – С моей сестрой что-то случилось! Вы её не видели, мою сестру, Мари? Может, слышали что-нибудь ночью?
– Катись отсюда, пока цел! Я по ночам вообще-то сплю, дурья твоя башка, и сейчас тоже бы не отказался! – донеслось изнутри.
Вскоре, оставив хозяина комнаты изливать потоки ругани в пустоту, Алекс был уже на улице, на всех парах мчался между трёхэтажными домами. Дважды чуть не сбил кого-то с ног, несколько раз едва не упал сам, и вот бетонная громада заводского корпуса уже высилась прямо перед ним. Если хоть где-то теперь и брезжила надежда, то здесь.
Из ворот погрузочного цеха вырулил и проехал мимо, дребезжа пустым кузовом, грузовик. Алекс махнул часовому, проскочил меж смыкающихся створок. Там, где начиналась зона оружейной, горячо спорили несколько мужчин, крича и перебивая друг друга. Алекс направился к ним.
– Говорю вам, они хотели всё тут подорвать! – твердил один из мужчин.
– Отчего же тогда не подорвали? – возражал другой.
– Вот именно, – вторил ему третий, – неужели с парой дежурных бы не справились?
– Отчего да почему? Откуда мне знать? Сегодня пронесло, завтра они могут явиться снова.
Заметив Филиппа, Алекс буквально выдернул его из гущи собравшихся:
– Мне нужен Тим, он здесь?
– Алекс! Наконец-то! – взрывник тридцать восьмой бригады выглядел несколько ошарашенным. – Где ты пропадаешь?
– Где Тим, я спрашиваю? Кто-нибудь здесь встречал его сегодня?
– Только что был здесь, ушёл завтракать. Алекс, да что такое?
Но тот развернулся, и, не говоря ни слова, зашагал прочь.
– Подожди секунду, ты куда? – крикнул Филипп вдогонку. Искреннее, живое недоумение так и сквозило в его голосе. – Ты в курсе вообще, что тут было? На часовых напали! Ночью! Ополчение на ушах стоит, бегают, бегают… В общем, надо делать что-нибудь, срочно, распорядиться…
– Да? – Алекс обернулся, но не полностью, готовый в следующую же секунду зашагать дальше; через плечо глянул на столпотворение в оружейной. – И что, разобрались?
– Разобрались? Да о чём ты вообще? Мы понятия не имеем даже, зачем это им было нужно… Куда ты? Ты нам не поможешь?
Алекс слушал, но фразы сливались в бессвязный набор звуков. Ничто сейчас не было в состоянии ни подавить, ни приглушить слепую тревогу, овладевшую им. Даже подобные известия.
– Извини, я должен идти. Мне нужно, – только и вырвалось у него.
Ворота, предзаводская площадка, проходная, лестница… Не снимая шинели, Алекс влетел в шумный зал столовой и сразу увидел сидящего в полном одиночестве Тимура. Обеими ладонями инженер обхватил кружку, словно стараясь согреться её теплом; глаза безучастно скользили по узорам скатерти.
Алекса он заметил, лишь когда тот заговорил.
– Тим, послушай, я не уверен до конца, но похоже, Мари… её забрали!
– То есть как это забрали? – встрепенулся Тимур.
– Она исчезла, её нет нигде! И в комнате полный разгром…
Тимур резко вскочил со стула:
– Так, ни слова больше. Поговорим наедине, давай за мной.
Хотя его и переполняло нетерпение, возражать Алекс не стал. Вместе они прошли мимо кухонь, где шипел пар, грохотали кастрюли, клубился аромат только-только нарезанных овощей. Следом завернули налево, и, покинув общий зал, очутились в узком проходе для персонала. Естественное освещение здесь отсутствовало, а лампы почему-то не горели; продвигаться нужно было с осторожностью, чтобы не споткнуться о расставленные тут и там поддоны для продуктов, баки да картонные коробки. Повсюду – на стенах, на полу – голубела потёртая кафельная плитка.
– Куда мы? – осведомился Алекс, следуя на шаг позади Тимура.
– Тихо! Будет лучше, если о нас не узнают.
По бокам от прохода темнели какие-то помещения, но людей не встречалось: готовить завтрак уже начали, и все, кто мог бы сюда заглянуть, находились теперь у плиты или за разделочным столом.
Огибая кухонный блок, коридорчик поворачивал под прямым углом. В этой его части горел свет, и ничто более не затрудняло путь. У потолка тянулся вентиляционный короб; перегоняя воздух, где-то натужно гудели лопасти.
– Сюда, – Тимур указал на железную дверь по правой стороне коридора – первую из нескольких, расположенных метрах в пяти друг от друга.
Алекс потянул за ручку; хорошо смазанные петли не издали ни звука, и створка в несколько пальцев толщиной послушно выплыла из стены ему навстречу. Пустив Тимура вперёд себя, Алекс нырнул в темноту, прикрыл дверь. Раздался щелчок выключателя. Единственной оголённой лампочки худо-бедно, но хватало: помещение было не таким уж большим, от силы в три спальных комнаты. Вдоль одной из стен друг над другом висели полки, уставленные консервами. У противоположной громоздились на поддонах туго завязанные мешки.
– Это продуктовое хранилище, – пояснил Тимур, переходя с шёпота обратно на обычный свой голос. – Можешь не волноваться: до предобеденного времени оно в нашем распоряжении. А теперь выкладывай. Для начала – что, как считаешь, произошло с твоей сестрой?
– Говорю же, её забрали! Энцель или кто-то ещё… хотя, конечно же, Энцель! Слушай, зачем было приходить сюда? Время же теряем! Нужно организовать поиски!
– Постой, Алекс, успокойся. Сначала ответь: для чего Энцелю или кому-либо ещё вообще понадобилось бы забирать твою сестру?
– Чтобы навредить мне, шантажировать. Да какая разница?
– То есть цель – ты? Но почему бы тогда не напасть сразу на тебя? Ты же был всё это время в соседней комнате. Им об этом точно было известно, почему же не воспользовались?
Алекс мучительно перебирал варианты, ища исчерпывающе достоверный. Но в калейдоскопе обрывочных суждений не находилось места трезвости анализа, к которой призывал Тимур.
– Ты говорил, что комнату разгромили, – продолжал инженер. – Дверь была сломана?
– Нет.
– Обнаружил ты сам? Слышал ночью что-нибудь – звуки борьбы, крики?
– Я спал, как убитый. Ничего я не слышал! Слышал бы, пришёл бы на помощь!
– Ещё что-нибудь там было? Может, записка или нечто в таком роде…
– Ты меня за идиота держишь? Было бы – я бы сразу об этом сказал! – вспыхнул Алекс. – Зачем ты привёл меня в какой-то чулан, к чему эти вопросы?
– Ещё раз – остынь. В наших картонных хибарах слышен каждый шорох, не хуже моего знаешь, – спокойно продолжал Тимур. – Подумай: если бы были борьба, шум – не ты, так кто-нибудь другой точно бы услышал.
– К чему ты клонишь, а?! – Алекс сорвался уже почти на крик. – Спрашиваю последний раз: ты поможешь вернуть Мари или нет?
– Прошу, выслушай: сегодня ночью люди Энцеля проникли на наблюдательный пост по северной стороне окружной дороги. Подкрались, вырубили часовых – оба живы, но без сознания. Устранив заставу, Энцель на несколько часов открыл себе дорогу в посёлок: он мог перестрелять нас спящими, спалить склад оружия и неизвестно что ещё. И знаешь, что он сделал? Ничего. Ровным счётом ничего. Я с рассвета на ногах, пытаюсь понять… А потом приходишь ты и говоришь, что единственное случившееся этой ночью – это похищение твоей сестры. Выходит, всё затевалось ради этого?
Подобно лавине, с каждой секундой набирающей силу, Алекса захлёстывала ярость.
– Кто знает, что этот подонок хочет с ней сделать! – взревел он. – Мы должны её вызволить, слышишь? Прямо сейчас! Сровнять управу с землёй, если понадобится!
– К сожалению, есть ещё одно обстоятельство, о котором ты должен знать, – сказал Тимур, и нижняя губа его затряслась. – Люди Энцеля провернули всё быстро и без заминок. Подобрались к посту незамеченными. Сделать подобное можно было только во время пересменки часовых, когда дорога на ничтожный промежуток – секунд тридцать, не больше – оставалась без наблюдения. Но даже такого окна им хватило. Как можно было выгадать, выждать его случайно? Даже если предположить, что они непрерывно следили за постом через свои тепловые очки – всё равно невозможно среагировать так быстро. Они всё знали заранее, Алекс, понимаешь? Они заранее изучили план пересменок, который мы меняем ежедневно. Кто-то им сообщил…
– Какого… – промямлил Алекс, исступлённо глядя на инженера.
– Мне очень жаль, Алекс. Но похоже, Мари никто не похищал. Она работала на Энцеля – с самого начала.
Глухой удар в челюсть сбил Тимура с ног. Из мешка, на который он рухнул, вырвалось облако мучной пыли, вмиг заполонив комнату. Дышать стало совершенно нечем.
– Как ты смеешь… такое… про мою сестру?! – прокричал, нависая над инженером, Алекс.
– Стой, Алекс, послушай! – инженер вскинул руку, прикрываясь от нового удара; пальцы второй ладони дрожали над рассечённой губой. – Он знал, что так будет, он использовал её против тебя! Против нас!
Не опуская руки, Тимур затрясся от кашля.
– Значит, вот оно как… хотел свалить всё на Мари. Нет, нет, не удалось! – выговорил Алекс, пошатнувшись. – И не удастся! Никуда ты теперь не денешься!
Ужасно, нестерпимо слезились глаза, вокруг всё плыло, тонуло в белой взвеси. Скрючившись, он громко чихнул, затем ещё и ещё.
И вдруг услышал, как совсем рядом тоже чихнули. Но чихал не Тимур: звук исходил сзади, из-за вмонтированной в стену вентиляционной решётки.
Сначала Алекс посчитал, что ему чудится, но вдруг осознание обожгло, подобно горящей головне из костра: там, за стеной, был кто-то третий.
Снаружи раздался лязг; удаляясь, бегло застучали ботинки.
Выскочив в коридор, Алекс оттолкнул распахнутую настежь дверь соседнего хранилища и успел заметить чью-то тень, которая сразу исчезла за углом.
Он кинулся в погоню: спустя секунды уже бежал вниз по громыхающей винтовой лестнице, такой узкой, что приходилось то и дело отталкиваться от стен, дабы не налетать на них. Через два витка ступеньки закончились – Алекс влетел на первый этаж.
Выход с площадки перегораживал, лёжа на боку, громоздкий шкаф; ворох пожелтевшей бумаги устилал пол вперемешку с осколками. Пришлось потратить несколько драгоценных секунд на то, чтобы, опрокинув шкаф плашмя, расчистить себе дорогу.
В занавешенном плотными шторами холле за лестницей было столь тихо, что слух без труда уловил скрежет спешно задвигаемого засова. Вышибить дверь под табличкой «Диспетчерская» плечом и ногой не вышло: шпингалет оказался далеко не хлипким. После серии неудачных ударов внимание Алекса привлёк шум: с лестницы, всё ещё кашляя, валился Тимур. Только завидев Алекса, он метнулся к одной из стен, сорвал с пожарного щита топор.
– В сторону! – крикнул инженер, и едва Алекс успел отстраниться, как лезвие вонзилось в дверь рядом с ручкой. Тимур крушил её с остервенением, не придавая значения летящим в него острым щепкам. Размозжив засов, отбросил топор и выхватил из-за пазухи пистолет – тот самый, что забрал у погибшего друга.
– Стоять! – приказал он, врываясь внутрь.
Но тщетно: диспетчерская была пуста. Сквозь единственное окно задувал холодный воздух; занавески чуть заметно вздымались и вновь обвисали, как полотнище флага. Алекс выглянул на улицу.
Когда глаза привыкли к свету, он различил впереди стену обогатителя с нависшим прямо над головой переходом, а в стороне, чуть поодаль – пирамидальное завершение шахты. И опять ни души.
– Ушёл… – произнёс Алекс с досадой.
Тимур встал рядом, у того же окна.
– Ушёл.
– Ты всё ещё думаешь, что это Мари? – спросил Алекс, по-прежнему глядя на улицу.
Тимур потёр ушибленную челюсть и не ответил.
– Мари так не бегает. И тем более, не свалит шкаф с две себя весом, – сказал за него Алекс.
– Извини, – отозвался Тимур. – Я правда не знаю, почему так решил… Мне казалось… Да, это не она.
– Не она. Но и не ты. А это уже что-то.
– Кто бы это ни был, он следил за нами и слышал… Смотри! – поравнявшись со столом диспетчера, Тимур поднял коммутатор внутренней связи: чёрная коробка свисала на проводах с края стола. Горящая лампочка свидетельствовала об открытом канале вещания, но динамик молчал. Отсоединив устройство от проводов, Тимур бросил его на стол.
– Какими же мы были кретинами! Настоящими кретинами! – проговорил он. – Мы устраивали дежурства, пересменки, условные сигналы, но элементарно не озаботились перерубить единственный канал связи с управой. И это – зная, что кто-то содействует Энцелю! С того момента, как мы остановили работу комбината, а потом пришли сюда за оборудованием для твоей речи, оставив всё без надзора… с того самого дня этот подонок безо всяких помех наведывался сюда и докладывал Энцелю о каждом нашем шаге. А мы даже сейчас не смогли его обезвредить, упустили…
– И всё же, такого мы больше не допустим. Какой толк от перебежчика, который не сможет ни делиться информацией, ни получать указания? – сказал Алекс.
– Пока не выясним, кто за этим стоит, давай помалкивать.
– Согласен. Только как же твоя губа? – Алекс виновато поморщился.
– Что-нибудь сочиню, – бросил Тимур. – И да, Алекс, Мари мы вытащим. Это уж будь уверен.
Стёкла окон и балки перекрытий погрузочного цеха вибрировали от шума голосов. Возле оружейной толпа окружила нескольких человек: те, судя по всему, пытались что-то объяснять, но их постоянно прерывали шквалом выкриков.
Кто-то незнакомый Алексу перехватил их с Тимуром на полпути к сборищу и затараторил:
– Вон они, идут! Ну и манера же у вас – исчезать бесследно! Где вас носит?
– А в чём, собственно, дело? – поинтересовался Тимур.
– В управе и рядом какая-то активность началась, – из-за спины незнакомца возникла Агата. – Ребята дежурные не могут понять, что там затевается.
– Активность? Что именно? – нахмурился Алекс, перескакивая взглядом то на Агату, то на Тимура.
– Снуют туда-сюда по кабинетам, гремят чем-то позади управы. Кого-то из приспешников Энцеля даже на крыше видели. Конспирироваться и не думают, всё в открытую! Тут один парень вообще сказал, что…
– Это я, я говорил! – к ним подбежал Гюнтер, как всегда энергичный и по виду куда менее встревоженный, чем остальные. Похоже было, что он воспринимает всё происходящее за игру и очень польщён своим в ней участием. – К ним приехал поезд! Я сам видел, – доложил Гюнтер с нескрываемой гордостью.
– Да брешет мальчонка! – заявила Агата. – Не мог он…
Гюнтер выглядел глубоко оскорблённым:
– Да что вы думаете, я поезд не узнаю, что ли?
– Мне кажется, Агата не об этом, – сказал Алекс. – Тут ведь нет мест с видом на железную дорогу.
– Вообще-то есть такое место, – затейливый блеск разгорался у юноши в глазах. – И даже не одно.
– А покажешь?
– Да, сходи с ним, – включился Тимур. – Агата, помоги разогнать этот балаган. Нужно организовать людей, раздать оружие и усилить периметр площади. Мы должны быть готовы ко всему.
Когда те скрылись в толпе, Гюнтер потянул Алекса за рукав куртки:
– Пойдёмте, дядя Алекс! Только не забудьте перчатки, без них туда лучше не соваться. А то без кожи на руках останетесь!
Место, о котором говорил парнишка, оказалось у всех на виду и от того прозаичней, чем Алекс мог вообразить. Дымовые трубы домен действительно достигали такой высоты, откуда можно было бы рассмотреть не только площадку за управой, но и, как ему мыслилось, добрую половину посёлка от четвёртого комбината до ворот тоннеля.
– И что, лезть прямо туда? – Алекс с недоверием оглядел уходящий в вертикальную бесконечность ряд голых железных скоб. Уже сам их вид вызывал лёгкое головокружение.
– Ага! Мне по началу тоже было не по себе, но потом аж стало нравиться, – подбодрил его Гюнтер.
– Как ты вообще там очутился?
– Ну, мы с друзьями спросили дядю Тимура, чем можем быть полезны. Мы ведь тоже не хотим без дела сидеть, когда вокруг такое! Он сначала сказал: ничем, для работы и взрослых хватает. А потом сказал: можете наблюдать за управой, если хотите. Мы спросили – «откуда?» А он – «откуда хотите», – парнишка замялся. – Ну вот, мы и нашли.
Совет про перчатки Гюнтер давал не напрасно: закованные в лёд скобы были зыбкой опорой, и приходилось всякий раз тщательно убеждаться, что держишься крепко, прежде чем делать следующее движение. Когда Алекс добрался до уровня крыши главного корпуса, то впервые посмотрел вниз. В дежурных сменах по очистке снега он многократно работал на такой высоте, но сейчас мог бы поклясться, что находится в разы выше. Раньше и предположить было трудно, как сильно восприятие зависит от того, есть под тобой твёрдая поверхность или нет.
– Давайте, дядя Алекс, вперёд! – крикнул снизу Гюнтер. – У вас получается!
Останавливаясь лишь для коротких передышек, оба вскоре залезли со ступеней на узенький мостик, который окольцовывал верхушку трубы.
– Держитесь за перила, а не то поскользнётесь! – предупредил Гюнтер.
Здесь, на этой верхотуре, Алекс не без удивления обнаружил, насколько мал на самом деле мирок, где он родился и провёл всю жизнь.
Чтобы увидеть восточную сторону посёлка, потребовалось отойти по мостику дальше от лестницы и выглянуть из-за кирпичной кладки. Здание управы с двускатной крышей в центральной части и плоскими флигелями занимало своё законное место за главной площадью, которая отсюда казалась не больше лестничных клеток в жилых домах.
И тут Алекс заметил его. Гюнтер отнюдь не фантазировал: позади управы, вдоль всей длины сортировочного склада, покоилась чёрная змея из вагонов, роль головы у которой играл тепловоз в форме почти идеального параллелепипеда без видимых рубок и надстроек. Вокруг поезда сновали люди: из недр его выгружались кранами мешки, продолговатые контейнеры и другие грузы, на расстоянии неразличимые. Чёрные фигурки копошились у ящиков, курсировали туда-сюда между складом, управой и станцией снабжения.
Из всей этой картины что-то явно выбивалось.
И дело здесь было едва ли в одном поезде, прибытие которого по непонятной причине не застало Энцеля врасплох. Лишь спустя полминуты Алекса прожгло, будто разрядом тока, озарение:
– Да откуда… откуда их столько?
Даже грубый расчёт приводил к выводу, что людей было на порядок больше, чем всегда находилось в подчинении Энцеля. Если не на несколько порядков: даже сейчас в поле зрения попадали около семи-восьми десятков чёрных шинелей. Гюнтер ответил что-то, но Алексу стало уже не до него.
Взгляд проскользнул по само́й управе и сфокусировался на углах крыши, обращённых в сторону площади: и на той, и на другой оконечности флигелей по четверо человек устанавливали на треноги какие-то механизмы. Сев справа от Алекса, где обзор был шире, Гюнтер прошептал:
– Что они делают?
– Я, кажется, знаю. Это пулемёты: примерно как на венаторах, только больше. У них вся площадь будет как на ладони!
– А вон там что?
– Где?
– Вон, в конце поезда, – Гюнтер указал пальцем на самый восток долины. Там, за чередой крытых вагонов, стояла платформа, поверх которой, во всю её длину и ширину виднелось нечто громоздкое, задрапированное брезентом.
Алекс опустил голову; чем дольше вглядывался он в эту платформу и её груз, тем более становилось ему не по себе.
Периферийным зрением он заметил вдруг ярко-красную точку на куртке Гюнтера: подрагивая как солнечный зайчик, она двигалась выше и выше – к сердцу.
Случилось всё молниеносно.
Выстрела он не услышал. В следующее мгновение юноша, беспомощно раскинув руки, повалился на спину. Тотчас же Алекс рванул назад, под прикрытие трубы, с единственной мыслью: «началось».
Глава 9
Марка разбудило пронзительное жужжание некоего механизма: будто кто-то водил по стеклу пилой. Потирая веки кончиками больших пальцев, юноша сел на кровати.
Звук прекратился, но скоро возник опять, с безжалостным упорством всверливался в самую сердцевину черепной коробки.
Диван Рики был аккуратно застелен. Взглянув в треугольное окно, юноша с досадой отметил, что вчерашние планы встать пораньше так и остались планами.
Он наскоро оделся, заправил постель и поспешил к лестнице. Жужжание исходило снизу; после короткой паузы с новой силой вдарило по перепонкам. В самом эпицентре – а им оказался гараж – Марк застал Рику сидящей на корточках у задней части аэромобиля с гайковёртом в руках. Корма была приподнята домкратами, левое колесо снято, как и обшивка за ним – каркас из фламмиевого сплава просвечивался насквозь. Рика ковыряла что-то в глубине колёсной арки.
– Доброе утро, – окликнул её Марк.
– Привет, – Рика отбросила убранные в хвост волосы за плечо и положила гайковёрт на пол.
– Двигатель ремонтируешь?
– Меняю на новый.
– А справишься?
– Уже справилась вообще-то.
Рика встала в полный рост; на ней были майка и шорты, ладони запачканы до черноты.
– Даже так. Уж не ожидал, что ты механик, – улыбнулся Марк.
– Я – нет, в отличие от отца, например. Очень, надо сказать, увлечённым он был механиком. В гараже, бывало, за сборкой и доводкой этой машины неделями пропадал. Мне оставалось наблюдать, а наблюдая – учиться.
– Двигатель – это не лампочку заменить.
– Ерунда, – отмахнулась Рика, вытирая локоть салфеткой. – Модульная деталь, стандартная. По каталогу.
Марк подошёл к машине, тоже заглянул под арку:
– По каталогу пятидесятилетней давности?
– Правительство… У этих ребят всего навалом. А тут какой-то движок паршивый. Сейчас закончу крепить, поможешь поставить колесо?
Над машиной провозились ещё с четверть часа. Затем вошёл Виктор и позвал всех к столу.
– Хочу кое-что вам продемонстрировать, – сообщил он под конец завтрака. – Как будете готовы, приходите ко мне наверх.
Спальня Виктора возвышалась, точно капитанский мостик, над скатом крыши гостиной, и сквозь окно во всю стену да застеклённую часть потолка можно было рассмотреть зону отдыха, где напротив дивана всё ещё стояло принесённое для министра кресло. День выдался ясным, безоблачным, и панорама утопала в обилии голубых елей, хвойного молодняка в просветах между ними. Вдалеке торчала из леса красно-белая вышка геолокации.
– Прошу, располагайтесь, – Виктор кивнул в направлении стульев с причудливо изогнутыми спинками, обрамляющих кофейный столик из чистого стекла. Одет хозяин дома был вполне строго, как будто для работы: лишь деловая рубашка уступила в его гардеробе место менее официальной, с закатанными рукавами. Мельком взглянув на дисплей коммуникатора, он сам опустился в один из стульев. Трусцой просеменила через комнату Искра, плюхнулась на бок возле столика и стала методично вылизывать густую шерсть у себя на шее.
– Позавчера ты интересовался, Марк, что такое красный протокол. Разве Ребекка тебе не объясняла? – первым делом спросил Виктор. – Ведь проследить за сервером протоколов было её идеей.
– Объяснила, но как-то ёмко… без конкретики. Но суть я уловил.
– «Смертный приговор» – кажется, так я сказала. Нашего друга надо было расшевелить. Подействовало, – Рика ухмыльнулась.
– Да уж, и впрямь ёмко, – почесав затылок, Виктор откинулся на спинку стула – не то смущённый, не то озадаченный.
– Но раньше я не слышал ни о каких протоколах, – добавил Марк, которому стало не по себе от общего молчания.
– Я бы удивился, будь оно иначе. Красный протокол – средство, так сказать, внутреннего пользования службы безопасности Корпорации. Ребекка только потому и в курсе. Вообще же о красном протоколе предпочитают не распространяться, так как используется он при устранении неугодных. Неугодных из своих рядов, разумеется, – по лицу Виктора читалось, что разговор об этом явно не доставляет ему радости. – А неугодным, как водится, может стать каждый. Вы двое, например.
– Что-то вроде ордера, чтобы по-тихому убирать тех, кто может навредить или уже навредил Корпорации?
– По-тихому – это в большинстве случаев, – включилась Рика. – Человек исчезает на пару недель, а потом и насовсем. Придумают, мол, упал на производстве с лестницы и разбился, или ещё чего. Ну, с кем не бывает. Родственникам компенсация, всё такое – извините, не уберегли. Поди докажи, как всё было на самом деле, когда на объекты Корпорации чужаки не вхожи, а свои молчат как рыбы – ничего из них не вытянуть, как не пытайся.
Виктор кивнул:
– Не всегда до такого, правда, доходит, но в целом верно. Подобным образом случилось бы и с вами. Я не видел способа этого избежать и рассчитывал лишь на то, что получится как-нибудь перехватить вас при транспортировке к месту, где произошло бы ваше эм-м-м… «исчезновение». Но вы узнали о готовящемся аресте и решили бежать. И в итоге полиции, которую мы направили следить за вашим конвоем, пришлось гнаться уже за вами. Они перехватили бы вас у Корпорации и привели бы ко мне. Но вам удалось уйти и от тех, и от других, что лишило нас последней зацепки. Последней ниточки к тому, где вас искать.
Рика поперхнулась конфетой, которую минуту назад выудила из прозрачной миски.
– Так это были вы! Это вы на нас полицию натравили! Мы думали…
– Корпорация, конечно, влиятельна, но не настолько, чтобы раздавать приказы госструктурам, – заявил Виктор, и, хмыкнув, пробормотал чуть слышно. – По крайней мере, пока.
Рика нахмурилась, но ничего не сказала. Затем повернулась к стене и будто бы с большим интересом начала изучать висящую подле кровати картину на цветных электронных чернилах, изображение которой время от времени менялось то на город с лесом из небоскребов, то на лес настоящий, то проступала уходящая за горизонт песчаная коса экзотического пляжа под сенью пальм.
– И всё же, насчёт протокола, – продолжал Виктор, – Ребекка верно подметила: в большинстве случаев аресты проходят без шума. Это потому, что жертва обычно не подозревает об опасности. Но если ей как-то удаётся узнать заранее или она осознаёт свою вину, догадывается о грозящем наказании, то может попытаться бежать. Либо и вовсе нанимает охрану в надежде защититься. В таких случаях Корпорация пускает в ход оружие.
– Это понятно, но как… – заговорил было Марк, но замолчал, увидев, что Виктор жестом останавливает его.
– Знаю, о чём спросишь: как корпоранты могут применять оружие против других корпорантов, если это прямо запрещено второй Установкой? Вот конкретно для этого и нужен красный протокол: принцип его действия заключается в том, что для непосредственных исполнителей ареста ты, то есть жертва, как будто перестаёшь быть корпорантом. Они как бы перестают тебя им считать. А раз так, могут делать с тобой что вздумается.
– Невозможно! – Марк отказывался верить своим ушам. – Есть нейрочип, он вживлён в мозг и у каждого одинаков. Установки для всех корпорантов едины, их нельзя игнорировать или обойти!
– Увы, ты не прав, мой друг. И сам знаешь, что не прав: ты видел всё своими глазами. Люди Корпорации стреляли в вас тогда, на аэротрассе.
Марк впал в замешательство: факты в самом деле не увязывались. Ещё вчера он сам уверенно рассказывал Рике о тонкостях механизма Установок: после двух лет работы в нейроотделе его не покидало убеждение, что хотя бы здесь для него не оставалось белых пятен. Реальность, как и всегда, умела преподносить сюрпризы.
Уловив, очевидно, ход его мыслей, Виктор продолжил:
– Поясню. Система Установок включает три основных узла: собственно, нейрочип, матрикул и, наконец, коммуникатор, – Виктор накрыл ладонью тонкую пластину-экран на своём запястье. – С нейрочипом всё понятно: он как фильтр пропускает через себя все мысли, вылавливая и блокируя те, которые приводят к запрещённым действиям, сформулированным в Установках. Это хоть и далеко не единственное его назначение, но в нашем контексте – главное. К нейрочипу каждого корпоранта пристыкован матрикул – модуль, который содержит базу данных с сигнатурами всех тех, кто на текущий момент работает в Корпорации. К базе данных мой или ваш нейрочип обращается всякий раз, когда мы не знаем точно, корпорант перед нами или нет, то есть нет уверенности насчет того, как именно должны применяться Установки в случае незнакомца. Взять хотя бы наш разговор: мы ведь с вами обсуждаем внутреннюю тайну Корпорации, не так ли? Первая Установка запрещает разглашение такой информации некорпорантам, и наш разговор был бы невозможен, притаись вон там в шкафу какой-нибудь правительственный шпион – при условии, конечно, что мы бы об этом знали или догадывались. Но здесь только мы трое, и все – корпоранты. Плюс ещё Искра. Но Установки без проблем позволяют нам говорить при ней, поскольку мы, каждый своим умом, прекрасно понимаем, что кошка секретов Корпорации никому не разболтает. Вот такой занятный момент.
– Погоди, значит, эта штука… – сказала Рика, – как там её? Митра… мурта…
– Матрикул.
– Матрикул. Она разве тоже может распознавать нейрочипы на расстоянии? Я всегда думала, что так только сканеры умеют.
– Только сканеры. А сам матрикул ничего не распознаёт, это делает как раз третье звено цепочки – коммуникатор. Ищет он не нейрочипы, а другие коммуникаторы.
– Виктор, всё так, но где же здесь красный протокол? – спросил Марк.
– Сейчас-сейчас, и до протокола доберемся, – успокоил его Виктор. – Сначала я хочу, чтобы вы оба понимали, почему он возможен. В общем, коммуникатор может сканировать окружение, распознавая уникальные сигнатуры других коммуникаторов поблизости. Эти сигнатуры он по непрерывной связи передаёт в матрикул, где те сверяются с базой. В базе есть сигнатура – корпорант, нет сигнатуры – некорпорант. Вот и всё: благодаря лишь этой информации Установки работают корректно даже если вы сами не в курсе, свой перед вами или чужой. База корпорантов в матрикуле еженедельно актуализируется для соответствия текущей штатной структуре Корпорации – как раз после каждого такого обновления вам на коммуникатор приходит сообщение с шифрованными сведениями о новых назначениях.
– Бесполезная ерунда, никогда их не смотрю, – заявила Рика скучающим тоном.
– Не суть. Отображаемая часть всегда написана зелёным шрифтом, поэтому соответствующий таким сообщениям протокол обновления матрикула на жаргоне «безопасников» зовётся «зелёным».
– То есть «красный»… – стал догадываться Марк.
– Это протокол удаления данных из матрикула, а точнее – исключение будущей «жертвы» из списка корпорантов, – закончил Виктор его мысль. – У красного протокола есть одно ключевое отличие от зелёного: он присылается не всем, а только непосредственным исполнителям предстоящего ареста, ну и службам охраны инфраструктурных объектов Корпорации – на случай, если до ареста жертва заявится и удумает сотворить ещё что-нибудь нежелательное. Соответственно, только исполнитель перестанет считать жертву корпорантом и сможет применять против неё силу, а остальные корпоранты – нет.
