Текст книги "Анклав (СИ)"
Автор книги: Андрей Ермошин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Глава 2
Всё было готово ещё до того, как последний луч солнца оставил долину, и по уступам на восточной её стороне покралась граница тени. Алекс бросил взгляд на часы, кивнул водителю грузовика: «пора». Тот кивнул тоже, и, хлопнув дверью кабины, включил зажигание. В свежем, кристально чистом воздухе раздался отдалённый рык другого мотора, потом заработал ещё один.
Тронулись. Грузовик ехал задним ходом: медленно, на холостых оборотах. Поскрипывал под колёсами выпавший накануне снег.
Неподалёку от крыльца школы уже скопилась группа мужчин с оружием; лица под капюшонами утеплённых курток поворачивались вслед грузовику. Кто просто держал карабин в руках, некоторые опирались на него, как на трость, иные закидывали на плечо. Когда машина с ними поравнялась, Тимур прыгнул через борт.
– Не забудь отправить кого-нибудь, чтобы доставил заряды, – сказал Алекс ему вслед. – Удачи вам!
Тимур, успевший на несколько метров отойти от грузовика, махнул рукой:
– Непременно. Вы, главное, берегите себя.
Зашагав дальше, инженер поправил сбившийся ремень карабина – знакомым движением, каким делал это в дни огневой подготовки.
По курсу машины спешно разбиралась баррикада: каменные блоки уже успели выкорчевать изо льда и теперь растаскивали в стороны последнее препятствие: листы металла, выломанные ранее из ограды первого комбината. Больше двухсот человек толпились у баррикады, четвёртая часть от всех посельчан-добровольцев. Огнестрельное оружие, само собой, досталось не каждому: у некоторых в руках были кирки, ломы, кое-где мелькали наточенные до блеска лезвия лопат. Люди мёрзли, переминались с ноги на ногу, но терпеливо выжидали. И приближение грузовика значило, что момент истины наступит уже вот-вот – на лицах, вперемешку с решимостью, отпечатывалось смятение.
Удостоверившись, правильно ли в механизмах боепитания каждого из четырёх стволов вставлены ленты – как будто до него это не делали многократно – Алекс обратился к наводчику:
– Ещё раз, огонь сосредотачиваем на ближайшем флигеле: сначала первый, потом второй этаж.
Чтобы водрузить зенитные орудия на платформы грузовиков и добиться острого угла стрельбы, инженеры и литейщики немало потрудились над конструкцией: лафеты пришлось переваривать практически целиком. Но в итоге и Тимур, и Алекс, результатом остались довольны: хиленькие штатные бронещиты по бокам от стволов были заменены полноценными листами фламмия, а значит, экипаж зениток был укрыт от пуль и мог не опасаться лобового огня. В дополнение фламмиевую защиту предусмотрели и в уязвимых местах грузовиков вроде кабины, бензобака, колёсных арок.
– Надеюсь, они давно уже в курсе, что мы идём. Это их и погубит. Только это, – проговорил Алекс.
Стоило выехать из-за угла здания на широкую улицу, параллельную фасаду управы, как через площадь, на противоположном фланге, заговорила вторая зенитка. Глухие и частые раскаты напоминали лихорадочный кашель, но лишь издали. Вблизи же – как только их орудие присоединилось к обстрелу – залпы можно было не только услышать, но и прочувствовать.
С первым же выпущенным снарядом платформу грузовика встряхнуло, а от последовавшей канонады из всех стволов она задребезжала в такт хлопкам.
Воздух затянула пороховая гарь. К ногам Алекса, подскакивая, катились раскалённые гильзы.
Он приподнялся, силясь рассмотреть впереди хоть что-нибудь, но там, куда прямой наводкой била зенитка, лишь хаотично вспыхивали огненные пятна. Скрючившись у лафета, операторы словно вросли в металл своего орудия.
Так продолжалось секунд двадцать.
И вот жалобно щёлкнули, задымились все четыре затвора. Ленты иссякли – время пришло.
Бурным потоком огибая грузовик, толпа уже выплёскивалась на площадь. Алекс подобрал карабин, спрыгнул в самую её гущу и побежал тоже.
До флигеля управы было каких-нибудь сорок-пятьдесят метров. Сверху донизу по всему её фасаду зияли воронки от попаданий, с обнажённых кирпичей струилась штукатурка. На бегу люди гнулись к земле, вскидывали подбородки, вглядывались в чёрные провалы окон. Но напрасно: в глубине комнат за раскроенными рамами было пока тихо.
Намеренно или нет, враг не спешил открывать ответный огонь.
Добежав, Алекс прислонился к стене управы спиной, отщёлкнул на карабине предохранитель. Сзади напирали, теснясь под окнами, новые бойцы; чуть слышно переговаривались, озирались по сторонам.
С ближайшего Алексу окна двое пытались сорвать повреждённую снарядом решётку. Из соседней рамы уже выкорчевали несколько прутьев и теперь прикладами расчищали подоконник от битого стекла.
Безмолвие там, внутри здания, действовало угнетающе. Алекс поймал себя на поистине безумной мысли, что сейчас было бы даже спокойней попасть под огонь, чем вот так топтаться на пороге неизвестного.
– Тащите заряды! У кого-нибудь здесь есть заряды, спрашиваю?! – выкрикнул один из мужчин, что безуспешно расшатывали решётку.
– У меня! – отозвался кто-то. – Сейчас, секунду!
Алекс припустил за этим кем-то сквозь толпу: задержка под стеной уже казалась опасной, и нужно было во что бы то ни стало помочь расправиться с решёткой.
– Это крепление разбито, эти два целы – вешай на них, – объяснил подоспевшему незнакомцу мужчина с рыжими усами, которые ярким пятном выделялись на его лице.
Пока хлопотали со взрывчаткой, Алекс взглянул в окно поверх голов. На мгновение ему почудилось, будто внутри что-то мелькнуло, но присмотреться внимательнее он не успел.
Треск автоматных очередей саданул по ушам; инстинктивно Алекс пригнулся.
Всполохи озарили раму окна по соседству, а в следующую секунду оттуда вывалились, роняя карабины, два человека, которым только что помогали вскарабкаться на подоконник. Стрельба и вспышки не прекращались.
Рядом громко закричали. В суматохе Алекс не мог ровным счётом ничего разобрать.
Несколько карабинов взметнулись в направлении окна с решёткой. Выстрелы – их можно было различить по звону затворов – прозвучали одновременно. Повсюду люди, пытаясь найти укрытие возле стены, налетали друг на друга, сбивали с ног.
– Ты подорвёшь уже заряды или нет?! – крикнул усатый, выпуская пулю за пулей куда-то вглубь комнаты. – Нас тут сейчас как детей… – не договорив, он рухнул на снег с пробитым черепом.
Автоматы огрызались теперь и за их окном; всё новые – слева, справа – прибавляли треска в общую какофонию.
– Сейчас, сейчас! – мужчина, успевший уже поставить взрывчатку, торопливо шарил в своей сумке. Остальные, у кого было оружие, отстреливались, прячась за стеной ниже подоконника.
Алекс протиснулся ближе к ним, сильней вжался в кирпичную кладку левее окна; на месте, где буквально только что стоял мёртвый уже человек.
От непрерывного треска очередей горло сдавливала тошнота; пули скреблись о край подоконника, дробили остатки рамы. Пронзительным свистом пульсировал воздух.
– Берегись, они там! Второй этаж! – крикнули в толпе, и новые вспышки, сверху, осветили массу снующих, толкающихся спин…
Но Алексу было уже не до этого. Перехватив карабин поудобнее, он сделал глубокий вдох, высунулся из-за угла и выстрелил, не видя толком, куда.
Фигура в чёрной шинели покачнулась и медленно осела, исчезнув из виду. Окно второго этажа, откуда секундами ранее заливали огнём половину площади, вновь пустовало.
Тимур отдёрнул приклад от плеча, опустился на пол спиной к ледяным рёбрам радиатора. Вынул пустую обойму, потянулся за следующей. В запасе было всего три, хотя бой не длился и нескольких минут.
– Экономнее, говорят, экономнее! – крикнул он как будто самому себе, а на деле – стрелку у окна рядом, который только что сделал три выстрела подряд.
– Не получается! – отозвался тот. – Быстро они стали прятаться, целиться не успеваешь!
Звон затворов несмолкающим эхом прокатывался по школьному коридору, вторя гулу стрельбы на другом конце площади.
Тимур приподнялся на одно колено, и, развернувшись к подоконнику, выставил дуло вперёд.
Дважды он обвёл прицелом закреплённый за собой сектор управы. Чуть повременил, но новые цели так и не показывались; судя по всему, Энцель решил сосредоточить силы на обороне первого этажа. Если так, то решение было резонным: у стен управы всё кишело людьми, схватка с переменным успехом разгоралась за каждое окно. Где-то атакующие, скованные уязвимостью укрытий, лишь отстреливались, местами же рвались внутрь здания сквозь раскуроченные проёмы. По парадному входу – наглухо заблокированному – коротким залпом ударила зенитка, что стояла посреди площади; как раз на такой случай ей оставили больше лент, чем двум другим.
Что-то сверкнуло в тёмном окне, и Тимур рефлекторно дёрнул прицел туда, как вдруг дрожащая полоса зелёных огней перечеркнула всё поле зрения.
Неизбежное – то, чего больше всего опасались – в конце концов произошло.
Оба пулемёта на крыше управы ожили единовременно; веера трассирующих пуль посыпались на головы людей, застучали, с искрами рикошетя в разные стороны, по фламмиевому щиту зенитки.
Тимур тотчас же переключился на тот пулемёт, что строчил с крыши правого флигеля; лицо скривила гримаса изумления и ужаса.
– Там никого нет! – крикнул он, в отчаянии оседая на паркет. – Операторов нет!
Пулемёт стрелял сам по себе: на треноге сама собой поворачивалась, изрыгая струи голубоватого пламени, конструкция из нескольких стволов. Укрыться от свинцового града, что клочьями рвал асфальт площади, можно было лишь вне зоны досягаемости, у подножия стен управы. В слепой панике, которая началась там, люди давили друг друга; те, кто был близко к окнам, с ещё большим остервенением ломились внутрь.
Стрелять было не по кому, но Тимур выстрелил – в сам пулемёт, в треногу. Забыв собственные указания, стрелял снова и снова, пока не вышла вся обойма.
Но неожиданно пулемёт замолчал. В следующую секунду его стволы рывком переменили направление, и зелёные вспышки трассеров ударили Тимуру по глазам.
Пригнуться он успел как раз вовремя.
Очередь прошла прямо над головой: с кошмарным скрежетом пули решетили стены коридора, перерубая пополам двери кабинетов, рикошетом выворачивая паркетные доски. Одна за другой падали и разваливались люстры.
– Ложись! – орал Тимур, но голос его тонул в окружающем грохоте.
Кого-то из стрелков – менее удачливого, чем он сам, попаданием в грудь отбросило далеко от окна; из сквозной раны фонтаном била кровь.
В тяжёлой взвеси из пыли со штукатуркой стало нечем дышать. А пулемёт грохотал и грохотал, прижимая выживших к полу.
Отвернувшись, Алекс закрыл уши, но хлопок всё равно отозвался болью в барабанных перепонках. Решётка, с которой, по ощущениям, провозились целую вечность, была повержена.
– Эй, кто тут вооружён? – голос, судя по тону, принадлежал шахтёрскому бригадиру – никак не меньше. С трудом перекрикивая стрёкот пулемётов, грузный мужчина одной рукой придерживал карабин, а другой размахивал в надежде обратить к себе внимание окружающих.
– У нас есть, – крикнули в ответ откуда-то из гущи тел, что беспорядочно метались вблизи Алекса.
– Мы идём туда, – бригадир указал на окно. – Вы – прикрываете!
Пока он и люди, которые, видимо, составляли его отрядик, подсаживали друг друга на окно и, переваливаясь через раму, исчезали внутри, Алекс и остальные открыли хаотичный огонь по комнате.
Там, в глубине, тоже стреляли, но на этот раз – не по ним.
Высадив больше половины своего боезапаса практически в никуда, Алекс чувствовал, что если не попадёт в здание прямо сейчас, то скоро вынужден будет идти туда безоружным. Он старался не думать, не просчитывать момент. И когда ответный огонь поутих, бросился грудью на подоконник, подтянулся и перемахнул на ту сторону.
Внутри было теплее, откуда-то несло гарью. Со свету, в небольшом задымлении, всё представлялось нечётким, размытым.
Шагах в десяти сцепились двое: заламывали друг другу руки, крушили зубы, пыхтя и бранясь нечленораздельными ругательствами. Не понимая, кто свой, а кто чужой, Алекс стиснул карабин словно копьё и ринулся на звук возни. Но не успел преодолеть и трёх метров, как с разгона наступил на что-то мягкое, чуть не распластался на паркетном полу.
Выскользнув из рук, карабин отлетел куда-то в сторону. Алекс бросился на четвереньки и пополз за ним, когда прямо на пути упало чьё-то тело – выпученные из орбит глаза, струйка крови из порезанного рта.
Алекс вскрикнул – думал, что кричит – но из глотки вырвался лишь сдавленный хрип.
Вот он снова на ногах, бежит, как ему казалось, к выходу из комнаты. И вдруг, различив в хаосе звуков тяжёлое, надрывное дыхание, заметил, что наперерез несётся тень.
От первого удара он кое-как ускользнул. Краем глаза увидел на полу, между трупами, чей-то карабин.
Схватил его, развернулся, надавил спусковой крючок; обойма оказалась пуста.
Новый удар обрушился в живот, от ещё одного болью вспыхнуло плечо. Алекс отпрянул, но карабина не выпустил, постарался им заслониться.
Видимо, это могло бы сойти за везение: у бледного мужчины в изорванном, лоскутами свисающем кителе, были только кулаки. Алекс получил болезненный пинок в колено, но ему удалось, орудуя прикладом, оттеснить противника на расстояние.
Он замахнулся, метя в голову. И увидел, как в шею под этой самой головой на треть вошло лезвие штыковой лопаты.
Сделавший это лишь на долю секунды встретился глазами с Алексом, выдернул свой инструмент из обмякшего тела и тут же исчез – как и не было.
Запах гари нарастал. Прикрывая рот рукавом, Алекс вбежал в одно из смежных помещений, откуда надеялся добраться до холла.
Здесь царила чудовищная разруха: массивный стол посередине комнаты валялся на боку, весь покрытый следами пуль, стулья разбросаны, под ногами – фрагменты цветочных горшков вперемешку с почвой и гильзами. Вся мебель, а её было много, стояла исполосованная сколами – от мелких зазубрин до сквозных пробоин размером с блюдце; такие же следы покрывали стены и потолок. Очевидно, снаряд зенитки разорвался прямо внутри помещения.
Лишнее тому подтверждение обнаружилось поблизости: привалившись к шкафам, почти в одинаковых позах лежали трое мертвых приспешников Энцеля, один – с раскуроченной челюстью. Рядом, в уголке, была аккуратно приставлена двуствольная винтовка.
Оружие оказалось удивительно лёгким; отшвырнув бесполезный карабин, Алекс поспешил прочь от мертвецов.
В коридоре ни на секунду не умолкали раскаты перестрелки. Пули распевали свою визгливую арию, что была отчётливо слышна даже отсюда, из отделённых стеной комнат.
Алекс быстро добрался до прохода туда – в самое пекло – и ненадолго задержался. Но лишь для того, чтобы разобраться в незнакомом оружии, проверить обойму. После всего не могло быть и речи о страхе за свою жизнь. Коридор вёл к холлу, холл – к Энцелю.
А если в чём-то Алекс и оставался уверен, то только в одном: для прекращения этого безумия добраться до Энцеля нужно было любой ценой.
На улице быстро темнело, и вскоре полная луна склонилась над площадью. С крыши управы без устали строчил пулемёт: подобно искрам сварочного аппарата, выстрелы рассеивали повсюду резкий, мерцающий свет, что дезориентировал, давил на рассудок даже похлеще постоянного треска.
За грузовиком, на платформе которого стояла бесполезная теперь зенитка, скопилась группа – человек тридцать. Оставаясь под прикрытием кабины, они то и дело с тревогой поглядывали на пулемёт; но тот, кто управлял им, специально или по воле обстоятельств не замечал их. Где-то вне поля зрения была некая более важная цель: зелёные трассеры, надвое расчерчивая небо, мчались к ней непрерывной линией.
Агата прошла через толпу и остановилась подле мужчины – когда-то, как и она, бригадира – который исполнял здесь обязанности старшего. Вид у него был мрачным.
– Мне пора, – коротко сказала Агата. – Давай сумку.
– Я могу сделать это сам, – ответил тот.
– Вот только без самодеятельности! – рявкнула Агата так, что мужчина даже поёжился. – Мы обо всём договорились!
– Но мы не рассчитывали… – Не имеет значения! Давай сюда! – Агата чуть ли не вырвала у него их рук сумку – одну из тех, в которых взрывотехники обычно носили свой груз – и набросила ремень на плечо. – Поверь, долго возиться я не намерена. Так что будьте наготове. Вы слышите? – перекрикивая канонаду, она обратилась к стоящим поблизости. В толпе закивали.
– Ладно, – уступил тот. – Ну-ка встаём, ребята! Дадим Агате минуту времени и вперёд. Люди распрямились, задвигались, стали подбирать с земли ручные инструменты, что заменяли оружие: весь имевшийся огнестрел давно был пущен в дело другими группами.
– Твой выход, – добавил он, глядя на Агату. Он и раньше не преуменьшал её заслуг и частенько ставил в пример своим шахтёрам, но никогда ещё не читалось в его глазах такого почтения, как в эту минуту.
Задержав дыхание, Агата бегом преодолела всю ширину окружной дороги: несколько десятков метров наискосок от стены здания экстренных служб до ворот в двух шагах от флигеля управы. Высотой в два человеческих роста, плотно запертые створки из толстых прутьев заслоняли единственный путь во двор – к чёрному входу.
Напоминая о том, как быстро ускользает время, трещал пулемёт – теперь уже над самой головой. Напоминаний, однако, Агате не требовалось. Заранее изготовленный заряд повышенной мощности, которого по расчётам Филиппа должно было хватить с лихвой, она закрепила поверх засова.
С той стороны решётки по неясным очертаниям угадывался длинный склад, таяла в темноте цепь вагонов во главе с локомотивом, чьи грубые плоскости были припорошены снегом.
Агата вогнала в плотную массу сперва один, потом второй взрыватель – запасной, для надёжности. И начала спешно отступать от ворот: задом наперёд, разматывая провод. Тот тянулся неохотно, рывками, то и дело застревал.
Она подобралась уже к середине окружной дороги, когда заметила странное: к звуку стрельбы прибавился ещё один, незнакомый. От гула, смешанного с металлическим лязгом, задрожала земля. Агата отвлеклась от змейки провода и, подняв глаза, посмотрела вперёд – на ворота.
За прутьями одновременно вспыхнули, стремительно приближаясь, две узкие полоски света.
Вдруг колоссальной силы удар сорвал створки с петель, раскидал в стороны. Агата едва успела отпрыгнуть, как нечто большое и тяжёлое, оглушительно гремя гусеницами, пронеслось в полуметре от неё.
В вибрирующем зареве очереди блеском отливала покатая приплюснутая башня и две пушки на ней – блеском синеватого оттенка, который ни с чем нельзя было перепутать.
Агата продолжала смотреть, оставаясь всему свидетелем.
Бросились врассыпную люди. На полном ходу бронированный монстр протаранил грузовик, впечатал его в стену здания – та от удара просела и тотчас рухнула.
Полусогнувшись, Тимур с одним из стрелков вволокли раненого товарища в кабинет, уложили на пол; случайные пули могли залетать и сюда, но оставаться в коридоре было куда опаснее. Бедняга чуть слышно постанывал. Из рваной раны на голени, несмотря на бинты, продолжала сочиться кровь. И всё же он, в отличие от большинства – погибших и смертельно раненых – ещё легко отделался. Тех, кто сохранял способность держать оружие, сейчас можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Едва оставив его, Тимур возвратился в коридор. С потолка ручьями пыли крошилась, выжигая глаза, известка; за её пеленой время от времени кто-то кашлял, лязгали затворы. Он заспешил к своей позиции, по-прежнему не разгибая спины, чтоб оставаться под защитой парапета.
Пулемёт прекратил огонь по школе, но неутихающий гул за площадью служил напоминанием: где-то снова гибли свои.
В карабине торчала последняя обойма – Тимур испытующе оглядел её. Задача, стоявшая перед его командой, провалилась, двойных толкований здесь быть не могло. Но оставалась как минимум одна вещь, которую ещё можно было предпринять.
– Эй, кто-нибудь меня слышит? – крикнул он и тут же раскашлялся. Несколько голосов отозвались на его зов.
– Слушайте меня: соберите как можно больше патронов. Через минуту будьте готовы – по моей команде сосредотачиваем огонь на правом пулемёте. Попробуем отвлечь.
Средь месива из ошметок дерева, стекла и штукатурки ему самому удалось найти лишь один карабин, да и тот пустой. Выдохнув, Тимур положил оружие обратно на грудь прежнему владельцу – как если бы тому оно могло ещё пригодиться – и отполз назад к позиции. У окна, более не скрываясь, выпрямился, перехватил поудобнее карабин.
Но, не отдав обещанной команды, замешкался.
Треск, походивший на раскат грома, огласил площадь – несмотря на темноту, вся она по-прежнему просматривалась от и до, так что было отчётливо видно, как содрогнулось здание с правой стороны. Секундой позже дальняя часть двухэтажного корпуса – с четверть от общей длины – осела, исчезла в клубах пыли.
Совершенно потерянный, Тимур застыл, не в силах ни отвести взгляд, ни укрыться от новой неизвестной угрозы. Словно круги по воде, грязно-серый туман расплывался от места, где только что стояло здание экстренных служб.
Всё утихло, даже треск пулемётов.
И вот по площади прокатился громогласный рёв, сопровождаемый скрежетом. Какое-то движение мелькнуло сквозь дымку, и та вспыхнула изнутри бледным заревом.
Громоздкий, продолговатый силуэт шевелился под обломками, карабкался наружу, разбрасывая искорёженные плиты перекрытий, перемалывая кирпичи. А вскоре стал различим полностью: танк со спаренными орудиями на низкой башне пробил себе путь из-под завала и устремился, набирая скорость, через площадь – прямо на зенитку.
Едва спаслись бегством зенитчики, как грузовик вместе с пушкой опрокинулся на борт, проскользил ещё несколько метров и застыл, придавленный гусеницами.
Тимур и опомниться не успел, как башня танка совершила четверть оборота против часовой стрелки, наводя пушки на здание школы. Грянул двойной залп.
Чуть не лишившись чувств, инженер рухнул на пол, который заходил ходуном и накренился, увлекая за собой, вниз.
Сплошным градом посыпались ошметки. Укрываясь, он едва нащупал второй рукой опору.
Поверхность под ним затрещала, прогнулась ещё сильнее. На расстоянии ладони от головы упала и, распадаясь, покатилась в провал бетонная глыба.
Ноги болтались, не находя опоры; в кровь сдирая пальцы, Тимур стал подтягивать себя вперёд, к краю платформы, что продолжала крениться, уже почти отвесно. И наконец, сумел: последним усилием перевалил всю тяжесть тела на твёрдый пол, распластался на спине. Горячее, частое дыхание рвалось из груди.
Как только он, шатаясь, поднялся, налетела ударная волна нового взрыва.
На этот раз он сохранил равновесие и побежал – к лестнице и выходу, прочь из обречённого здания, которое тряслось, скрежетало и рушилось под ногами.
Огонь неистовствовал, перекидываясь со стеллажа на стеллаж, взбираясь по занавескам, хищно пожирая обои. Нестерпимая пытка жаром, удушающий дым были гибельны, но пламя защищало от темноты, ещё более гибельной. Свет теперь означал шанс на спасение – вот почему никто не стал бы тушить пожар, даже если бы на это нашлось время.
Выше света и выше времени ценились только патроны.
Очередь полоснула по стене коридора напротив Алекса, заставив сильнее вжаться за выступ. Из разбитой пулями рамы выскользнула картина и тотчас же была растоптана бегущими – подгоняемые пожаром, люди рвались к холлу, несмотря на обстрел. Вперёд гнала и нехватка оружия, вынуждала настигать противника, отчаянно ввязываться в рукопашную.
Алекс тоже покинул своё укрытие, на ходу выпустив очередь в конец коридора, где ранее видел противника. Теперь же выстрелы ушли в никуда; было похоже, что положение обороняющихся тоже ухудшалось, заставляя отходить, бросать комнату за комнатой.
Впереди что-то грохнуло, и из ближайшего к Алексу дверного проёма хлынул огонь. Следом в коридор, истошно крича, вбежал человек – весь, с ног до головы, объятый пламенем; тут же налетели двое, опрокинули его и добили ударами прикладов, оставив догорать на ковре.
Алекс едва подавил рвоту от запаха тлеющей плоти, обошёл тело и постарался выкинуть жуткую картину из памяти, но это оказалось не по силам.
То, конечно, был враг, и он заслуживал смерти. А вокруг гибли свои, постоянно, у Алекса на глазах. «Почему же – спрашивал он себя, – смерть десятков, сотен, не вызывала той скорби, той ненависти, как гибель нескольких человек считанными днями ранее? Гибель, из-за которой ничего этого бы не случилось – по коридорам управы не лилась бы кровь и не горели бы заживо люди». Нечто ключевое, основополагающее, сломалось внутри него, Алекса, и ту же перемену ощущал он во всех, кто встал на его сторону. Смерть сама по себе перестала ужасать их, она обесценилась перед лицом цели, на алтарь которой ложилась. И всё же вид смерти неоправданно жестокой, мучительной, был способен перетряхнуть сознание – вспышкой молнии высветить кошмарную сущность происходящего.
Те, за кем держался Алекс, подоспели к холлу далеко не первыми: перестрелка здесь уже во всю кипела. Наверху, по краям промежуточной площадки, что делила широченную лестницу на два пролёта, люди Энцеля взгромоздили баррикады мебели, из-под прикрытия которых осыпали шквалом свинца весь вестибюль. Стреляли на любое движение, не давая малейшей возможности высунуться из-за колонн и продолговатых конторских стоек. Всё, что оставалось атакующим – копить силы, изредка и безуспешно отстреливаться.
Ползком Алекс добрался до стойки, за которой, сидя плотным рядком, уже прятались несколько человек.
– Пулемёты у них там, – с досадой сказал один из мужчин. – Будут палить хоть до посинения. Пока всех не перебьют. Эх, разнести бы эту лестницу… – Сплюнув, он переключил винтовку в режим стрельбы из верхнего ствола.
– Ну, где ты, Тим? – произнёс Алекс вслух. – Где же твои заряды?
Выскочив на улицу, Тимур отбежал на безопасное расстояние, свалился в снег. Вытянул руку и нащупал асфальт – тот неистово дрожал, ходил ходуном.
Это могло бы показаться галлюцинацией, последствием шока, если бы не нарастающий гул. Тимур поднял глаза и онемел от ужаса.
В лунном сиянии всё пространство над посёлком рябило движением: бурля, потоки снега вливались друг в друга, формируя могучий фронт. Та мощь, что копилась, зрела неделями снегопадов, сейчас, потревоженная, с рёвом и клокотанием низвергалась вниз – на долину.
Достигнув подножия гор, поток налетел на стену, взорвался гигантским фонтаном снежной пыли, и взвесь мельчайших ледяных кристаллов накрыла посёлок, будто плотным одеялом. В этой пелене, походящей не то на безветренную метель, не то на густой туман, угасли остатки света.
Тимур поднялся и вслепую пошёл, размахивая перед собой вытянутыми руками. Через пару десятков шагов дорогу ему преградило нечто твёрдое.
Ощупав плоскую поверхность ладонями, он подался левее и стал щупать уверенней, настойчивее, пока, наконец, посреди липкого от мороза металла пальцы не наткнулись на тонкую скобу – ручку открывания двери.
И вот он уже сидел на переднем сидении медицинского внедорожника, который сам же и оставил за зданием школы. Всё тело дрожало от холода. Тимур зажёг салонный свет, рывком сбросил с головы и лица слой колючего снега. Машинально схватил руль.
Сначала рассеянный, взгляд в зеркало заднего вида вдруг стал чётким, сосредоточенным. Резко обернувшись, инженер перевалился через спинку сиденья и сорвал покрывало с того, что аккуратной стопкой лежало на диване позади. Со взрывчатки, которой хватило бы на прокладку двадцатиметрового тоннеля без единого отбойного молотка. Той самой взрывчатки, которую он, Тимур, обещал доставить товарищам, что сейчас, быть может, остро нуждались в ней по ту сторону ледяной завесы.
Всё пошло слишком не так, как задумывалось.
Он выхватил из стопки один заряд – свёрток в аккуратной потрескивающей обёртке – и положил рядом с собой на пассажирское сиденье. После осторожно извлёк из кармана мокрый от снега пистолет. Снял с предохранителя и взвёл курок. Патрон – один из двух оставшихся – скользнул в затвор.
Стартерное реле булькало несколько секунд, пока, наконец, с натужным урчанием не заработал двигатель. Тимур включил фары, затем дворники, и надавил на педаль; внедорожник выбрался из сугроба, стал уверенно разгоняться, ножом прорезая густую пелену снега. По курсу не было видно ровным счётом ничего – ориентироваться Тимур мог только по памяти. Скорость продолжала расти, и двигатель клокотал, истошно требуя переключиться на вторую передачу.
Но инженер лишь сильней и сильней вдавливал педаль газа. Обеими руками – исцарапанными, порезанными до мяса – он держался за руль, не выпуская и пистолета.
Машина мчалась вглубь главной площади. Обороты двигателя взмыли до визгливого рёва и скрипов по всему кузову, частички снега неистово бились о ветровое стекло.
И вот впереди замаячили два огонька, а потом и чёрная громадина танка; теперь Тимур точно мог знать, что не ошибся с курсом. Определил траекторию идеально – так же, как всегда делал и при прокладке тоннелей.
Он что было мочи вдавил педаль и направил внедорожник прямо в борт бронированной махине. За секунду до столкновения оторвал руку с пистолетом от руля, упёр ствол в заряд на соседнем сидении и спустил курок.
Неожиданно пулемётная трескотня поутихла, а потом и вовсе сошла на нет. Эхо последнего выстрела растворилось в сводах; стало слышно, как в соседних комнатах гудит пламя.
Алекс чуть приподнялся над стойкой, бегло осмотрел холл: изуродованные панели на стенах и колонны, словно обтёсанные топорами, мёртвые тела на ступенях лестницы. Выше, за импровизированной баррикадой из шкафов и диванов, показались чьи-то ладони. Держа их поднятыми, неизвестный шагнул вперёд и стал теперь виден всем, кто находился внизу.
Мужчина возле Алекса поднял винтовку и прицелился, но тут же был остановлен рывком за локоть.
– Прекратите огонь! Мы сдаём оружие! – крикнули из-за баррикады. Описав дугу над лестницей, двустволка звонко ударилась о ступени, покатилась вниз. За ней последовали одна, две – ещё больше винтовок. – Повторяю, мы безоружны! Просим прекратить огонь!
Рядом с говорившим стояла уже целая группа людей в чёрной форме. Все – с поднятыми руками.
– А-а-а, что, съели?.. – процедил сквозь зубы сосед Алекса: он вскочил из-за стойки, всё ещё держа оружие наготове. На дальней стороне холла тоже начали робко показываться головы, замаячили стволы карабинов.
Алекс был первым, кто рванулся к баррикаде. Но, как он мог судить по топоту за спиной – далеко не единственным.
Взбежав на площадку, он наставил винтовку на врагов:
– Приведите Энцеля!
Ответа не последовало – люди в шинелях и кителях стояли неподвижно в окружении пустых ящиков и стреляных гильз, что устилали пол внутри баррикады.
– Ну же! – Алекс переводил прицел с одного на другого. – Я хочу, чтобы через минуту он был здесь!
