Текст книги "Владимир Высоцкий. Сто друзей и недругов"

Автор книги: Андрей Передрий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 42 страниц)

ОЛЕГ ДАЛЬ

...О дружбе и общении Олега Даля (1941 – 1981) и Владимира Высоцкого написано много. К величайшему сожалению, все сочиненные на эту тему статьи и исследования базируются на воспоминаниях и косвенных свидетельствах третьих лиц – сведений из первых уст осталось уж очень мало... Ничего нет про эту дружбу в дневниках Даля, не говорил и не упоминал о своем друге и коллеге в концертных монологах и Высоцкий. Хотя, несомненно, им было что вспомнить и о чем рассказать...

Теща актера Ольга Эйхенбаум пишет: «Рукописный архив Даля, хранящийся теперь в Музее им. А. А. Бахрушина, на сегодняшний день не располагает КАКИМИ-ЛИБО ЕЩЕ документами и материалами, в которых Олег САМ ГОВОРИЛ БЫ О СВОИХ ДРУЗЬЯХ. Есть, правда, довольно много прямых и косвенных свидетельств, принадлежащим третьим лицам, о том, что в последние месяцы жизни Олег публично причислял к своим друзьям покойных Владимира Высоцкого и Владислава Дворжецкого...»

Но рукописи (хотя в них и ничего нет по нашей теме), как известно, – не горят. Отыскались другие, новые документы! Кое-что удалось восстановить, прояснить, узнать новое, ранее – неизвестное о связях и взаимоотношениях героев этой главы... В этой главе собрано практически все, что известно на сегодняшний день о пересечениях двух гениев русского искусства – Олега Ивановича Даля и Владимира Семеновича Высоцкого.

Итак, читаем...

«У них были очень странные отношения. Они годами не виделись; за исключением одного раза – не работали вместе. Кажется, у них не было точек соприкосновения. И тем не менее, они были друзьями», – справедливо замечает в статье «Владимир Высоцкий и Олег Даль» Марк Цыбульский.

Опытному высоцковеду вторит биограф Олега Даля Наталья Галаджева: «Они очень редко общались, не сидели в компаниях, не дружили домами, но очень хорошо понимали и чувствовали друг друга. И, наверное, поэтому такими редкими и короткими были их встречи. Когда настолько все ясно – говорить трудно. Хочется молчать...»

Тонкими наблюдениями о взаимоотношениях двух актеров делится с читателем замечательный актер Валентин Никулин: «Хочу кое-что добавить к отношениям Володи и Олега, поскольку с Высоцким я учился, а с Далем был близко знаком больше семнадцати лет. Между Олегом и мной было девять лет разницы. Между мной и Высоцким – шесть. Понятно, что между Далем и Высоцким было три полных года. Я бы взял за скобки их разницу в возрасте – это чепуха! Категорически настаиваю на том, что всегда и с расстояния понимал: не надо искать никаких «закономерностей», не надо ничего «выстраивать» в их отношениях. Они строились по каким-то совершенно другим, неощутимым, неосязаемым каналам. И когда говорят, что в их судьбе есть некая схожесть... Да что там! Это все было более глубже (я имею в виду – схожесть) и подсознательнее по своей сути. Из области «кто движет нашей рукою».

Наверное, они оба не знали, кто двигал их ощущениями в отношении друг друга. Кто-то, нечто – это более глубоко, а по своей внешней стороне как раз все очень спонтанно и случайно. Сейчас любят говорить: «А как часто они виделись?» при чем тут это?! Разве имеет значение частота встреч? Наоборот, все это было очень необязательно, очень случайно, но, как мы знаем, «необходимость всегда пробивает себе дорогу сквозь бесчисленное множество случайностей». Они общались очень неоднозначно по насыщенности, иногда встречи были просто на ходу: привет – привет... Двумя словами, но что-то такое западало, маячило, пробегало, «искрило». Я просто в этом убежден. Во всяком случае, это то, что я видел. И то, что я говорю, не есть переработка каких-то чужих высказываний. Скорее, наоборот. Это мой Даль и мой Высоцкий. Такие, какими они мне были даны раз и навсегда».

Великий, гениальный режиссер Анатолий Эфрос сказал об актерах следующее: «Есть люди, которые олицетворяют собой понятие современный актер. Олег Даль был олицетворением этого понятия. Так же, как и Высоцкий. Их сравнить не с кем. Оба были пропитаны жизнью. Они сами ее сильно испытали. Даль так часто опускался, а потом так сильно возвышался. А ведь вся эта амплитуда остается в душе. То же самое и у Высоцкого. Это сказывалось и на образах...»

Близко знавший актера кинорежиссер Евгений Татарский о своей работе с Олегом Далем рассказывает:

– Таких артистов, как Олег Даль, в сегодняшнем кино и близко нет...

– Евгений Маркович, вы ведь познакомились с Олегом Далем задолго до съемок собственных картин?

– Это произошло на съемочной площадке фильма «Плохой хороший человек», режиссером-постановщиком которого был мэтр советского кино Иосиф Хейфиц, а я работал у него вторым режиссером. В роли Лаевского Хейфиц очень хотел снимать Даля, Олег же в то время пил – да не просто, й запоями. Если уж он входил, так сказать, в процесс, остановить его было невозможно. Но поскольку снимать Олега нужно было все равно, именно мне приходилось его «пасти» – следить за тем, чтобы Даль входил в кадр трезвый.

– Задача не из легких!

– Повозиться, конечно, пришлось. Что я только ни делал: и просил, и уговаривал, а иногда просто закрывал Олега в гостиничном номере.

– Он вас, наверное, возненавидел?

– Наоборот, как показало время, был мне благодарен.

О том, что Олег Даль – алкоголик и последнюю точку в спорах о духовной близости, дружбе, творчестве и жизненных пересечениях двух гениев ставит кинорежиссер Геннадий Полока. По его мнению, они были слишком разные, Даль и Высоцкий, и ничто их не могло объединять и роднить... Думается, режиссерские оценки очень точны: «...Сравнивать судьбу Высоцкого с судьбой Олега Даля – это форменное безобразие. Ведь Олег Даль имел счастливую официальную судьбу, он сыграл огромное количество ролей, и чаще всего главных... Даль почти всегда имел выбор из двух или трех ролей, работал с ведущими режиссерами... И главные роли он начал играть еще студентом. Представляете?! Разве можно сравнивать с Высоцким? Из театров Даль уходил, всегда хлопнув дверью, если что-нибудь делалось не так, как он хотел. И, в отличие от Володи, он был алкоголиком. Не пил он только последние два года, когда положение уже стало отчаянным. Когда он женился на Лизе Апраксиной, моей монтажнице... Это тот случай, когда, вопреки официально роскошной судьбе, человек сам себе устроил трагедию. А Володя – в силу своей физиологии – просто не мог быть алкоголиком. Он был запойным человеком, но не алкоголиком, а это разные конституции...»

Ольга Эйхенбаум в своих записных книжках (январь-февраль 1982 г.), сравнивая характеры, жизненные позиции и творческие итоги Олега Даля и Владимира Высоцкого, отмечает: «В нем (Олеге. – А Я.) не было того, что было у Высоцкого – богемы. Он был удивительно чистоплотен в искусстве и в жизни... Какой-то Н. получает орден Ленина и зв<ание> нар<одного> арт<иста> СССР, а Олег так и умер, как и Володя Высоцкий, все отдав и ничего взамен не получив». Утверждения отчасти верные, но не бесспорные... Мы еще коснемся их в этой главе, а пока – к истокам.

Точная дата знакомства двух актеров и поэтов скрыта от их биографов и поклонников завесой времени, но можно предположить что они, почти ровесники и москвичи, поступившие учиться в театральные вузы, повстречались впервые в середине-конце 60-х годов, и тогда же – познакомились.

Дата первого творческого пересечения Олега Даля и Владимира Высоцкого известна точно и зафиксирована документами– состоялось оно в 1972 году. Даль, преимущественно театральный актер, но уже снявшийся в нескольких фильмах (среди них такие картины, как «Мой младший брат», «Хроника пикирующего бомбардировщика», «Король Лир» и другие) получает роль певца Евгения Крестовского в картине режиссера Альберта Мкртчяна «Земля Санникова», снятой по одноименной повести В. Обручева. Первоначально же эта роль предназначалась Владимиру Высоцкому. Мало того, в сценарии фильма была прописана роль и для Марины Влади. По свидетельству кинорежиссера, Владимир Семенович специально для этой картины написал песни, в том числе «Кони привередливые»...

Вот что вспоминает Альберт Мкртчян о ситуации, сложившейся вокруг распределения ролей в картине и съемок «Земли Санникова»: «Какова история кинопроб Владимира Высоцкого к нашему фильму? История эта плохая. Кинопробы я должен был показать большому худсовету «Мосфильма». Мне директор картины говорит: «Нужен тебе в фильме Высоцкий? Нет! Он – плохой актер, мелкой фактуры». Я начал отстаивать, убеждать его... А потом оказалось, что накануне, по западному радио, кажется, «Свобода», передавали песни в его исполнении. Ну, мне и запретили его снимать. А у нас уже были заказаны билеты на поезд, для него и Марины Влади (она тоже должна была сниматься в фильме). Они знали уже о дне отъезда к Финскому заливу, где проходили съемки... Я поехал к ним сам. Дома была только мать. Я их не дождался. Вернулся к себе. И здесь звонок от Володи: «Что случилось?» Объясняю. Он просит лишь об одном: чтобы мы оттянули начало съемок на три дня. Он собирался встретиться с Шауро, отвечавшим в ЦК за культуру... Группа уехала. Я откладывал съемки его сцен, сколько мог. Он позвонил, его разговор с Шауро ничем не закончился. В фильме снимался замечательный актер Олег Даль. Но мне нужен был Высоцкий, его силы, его голос, его воображение. Он был великий боец. Для фильма написал две песни, одна из них – «Кони привередливые». Их тоже не дали возможности использовать в «Земле Санникова»...

Вот такой штрих к биографии Владимира Высоцкого...»

В другом интервью Альберт Суренович более подробно рассказал о том, как снималась «Земля Санникова»:

– Это была ваша идея снять фильм по роману Обручева?

– Нет, не моя. «Землю Санникова» мне предложили в Экспериментальном творческом объединении. Сценарий был жуткий. Я сказал, что возьмусь за этот фильм, если мне разрешат все переделать. Мне сказали: «Пожалуйста». Первый сценарий я отложил в сторону и пригласил Марка Захарова. Он пришел на студию и сказал: «Ну, мастер, что мне делать?» Я ему говорю: «Марк, ты бы хоть роман Обручева почитал». Он спрашивает: «А зачем? Ты мне говори, что надо делать, я сделаю». Так Марк и не прочитал этот роман. И был прав: иначе это бы ему помешало. Мы ведь написали совсем другую историю, к сюжету Обручева она почти не имеет отношения. Единственное, что осталось от автора, – это идея: неизвестная земля, которую надо открыть. Так мы и работали: я схематично обрисовывал, что должно происходить, Марк уходил домой и наутро приносил написанное. Великолепно написанное. Я спрашивал Марка: «Ты что, не можешь здесь с нами работать?» А он отвечал: «Нет, я горилла, в неволе не размножаюсь». И уходил писать домой.

– С выбором актеров на главные роли быстро определились?

– Нет, я планировал совсем других актеров. В те времена на «Мосфильме» делали 5-6, а то и 10 проб на каждую роль и утверждали на худсовете. Гайдай, если не ошибаюсь, 30 актеров пробовал, пока Гомиашвили на роль Остапа Бендера нашел. Я пробовал на роль Ильина – руководителя экспедиции – и Игоря Ледогорова, и Константина Григорьева, а на роль Игнатия – Евгения Леонова. Мне хотелось сделать картину-экшн, вроде американской «Великолепной семерки», а не просто приключенческий фильм.

Высоцкого не взяли в картину, потому что он спел на «Немецкой волне». Роль Крестовского я хотел отдать ему. На худсовете мы показали все пробы, и только Высоцкого велели заменить. Об этом сказал Сизов, он тогда был генеральным директором худсовета. Я спрашиваю: «Чем это Высоцкий не подходит?» Сизов мне: «Да он такой не интересный. Нет, не подходит он вам». Я ему отвечаю, что, если режиссер я, то он мне подходит. Тогда уж Сизов прямым текстом мне сказал: «Слушайте, вы что, не понимаете? Он вам не подходит!» Тут уж я понял, о чем идет речь. В тот же день я позвонил Высоцкому и узнал, что ночью его песни передавали по «Немецкой волне» и все уже об этом знали. Реакция последовала незамедлительно, его не утвердили. А Володя очень хотел сниматься в этом фильме. Он даже песни для нею писал. Одна из них стала очень знаменитой. Песня «Кони привередливые» написана для «Земли Санникова». Даже на его могиле этот конь стоит. Я звоню Высоцкому и спрашиваю, что будем делать? А мы завтра уже должны на съемки уезжать. И все же все были совершенно уверены, что Володю утвердят, и даже билеты на поезд взяли и для него, и для Марины Влади. У нее был маленький эпизод невесты руководителя экспедиции. Ее впоследствии сыграла Елена Чухрай.

Высоцкий спросил, смогу ли я три дня не снимать, ждать его. Я пообещал.

Приехали мы в экспедицию на Финский залив, где должны были ледовый поход снимать. А я съемки не начинаю, каждый день придумываю какие-нибудь отговорки. На третий день получаю телеграмму: «Можете взять любого. Меня не утвердили».

Высоцкий ходил к Шауро, тогдашнему идеологическому надзирателю за культурой, домой: пел песни, которые он писал для фильма, и все-таки это не помогло – его не взяли.

Мы должны были срочно решить, кого вызывать на роль Крестовского. Я посмотрел свой список: там были и Юрий Соломин, и Олег Даль, и многие другие актеры. Я решил, что Даль – самый подходящий и вызвал его. Он приехал в дымину пьяный и страшно обиженный, что его пригласили не сразу, а вместо Высоцкого. «Раньше, – говорит, – не могли решить, я усы держал специально для роли». Но, конечно, он согласился, и мы начали снимать. Работать с Далем было трудно: в то время он пил и пил очень много, можно сказать, безбожно. Представьте, мы назначаем режимные съемки в 5 утра, а Даль уже в это время приходит на площадку с песней. Я спрашиваю: «Когда он успел?» А мне отвечают: «Он даже и не ложился». Когда Даль не пил, он был прекрасный человек, тонкий, чувствующий, а когда пил, становился невменяемым.

Невозможно было с ним разговаривать. По сценарию Крестовского должны были убить в самом конце фильма.

В Экспериментальном объединении мне сказали, ну, убивайте его раньше, отвяжитесь от него. А дело, в общем, шло к концу фильма, уже немного осталось. Но, поскольку было совсем невмоготу, я «убил» Даля раньше. А часть его роли передал Дворжецкому. Другого пути просто не было. Такая вот история с «Землей Санникова».

– Часто у вас не складывались отношения с актерами?

– Во всей моей режиссерской практике таких актеров было всего два. И, как ни странно, оба они снимались в «Земле Санникова». Один – это Олег Даль. На съемках я пытался на него воздействовать: уговаривал, скандалил, водой из ведра поливал, чтобы он как-то в себя пришел. Конечно, все это сказалось на отношениях. И почему-то у нас не сложилось с Юрием Назаровым, который играл роль каторжника. Впрочем, это его личное дело. Я ему не нравлюсь, как режиссер, наверное. Ну и Бог ему судья. А может, у Юры какие-то личные мотивы?

О печальной ситуации, связанной с ролью в фильме, а точнее – со своим неутверждением на нее, Владимир Высоцкий писал в письме к другу, кинорежиссеру Станиславу Говорухину (март 1972 г.): «...У меня много событий, в основном не очень хороших. Например, утвердили меня в картину «Земля Санникова», сделали ставку, заключили договор, взяли билеты, бегал я с визой для Марины, освобождение в театре вырывал с кровью у директора и Любимова, а за день до отъезда Сизов – директор «Мосфильма» – сказал: «Его не надо!» – «Почему?» – спрашивают режиссеры. «А не надо и все! Он – современная фигура» и т. д. в том же духе. <...> Словом, билеты я сдал, режиссеры уехали все в слезах, умоляли меня пойти, похлопотать и так далее. Я начал деятельность, просил всяких приемов, воздействовал через друзей, не знаю, чем все кончится, обещали принять, поговорить, повлиять, изменить и т. д. Видишь ли, Славик, я не так сожалею об этой картине, хотя роль интересная и несколько ночей писал я песни, <...> нужно просто поломать откуда-то возникшее мнение, что меня нельзя снимать, что я – одиозная личность, что будут бегать смотреть на Высоцкого, а не на фильм, и всем будет плевать на ту высокую нравственную идею фильма, которую я обязательно искажу, а то и уничтожу своей неимоверной скандальной популярностью...»

Иные подробности, происходившие с фильмом «Земля Санникова» и вокруг него, мы узнаем из замечательной статьи Елены Савченко, посвященной этой картине: «...Осенью 1973 года на экраны кинотеатров вышла лента «Земля Санникова», которая побила в тот год все рекорды по кассовым сборам. Опрос журнала «Советский экран» вывел фильм на первое место – своеобразный приз зрительских симпатий. И было за что.

Приключенческий боевик с элементами фантастики и мелодрамы был тогда в новинку. Великолепный дуэт молодых постановщиков – Леонид Попов и Альберт Мкртчян – под патронажем великого Григория Чухрая. А каков набор актеров – Олег Даль, Николай Гриценко, Владислав Дворжецкий, Георгий Вицин... Фантастический роман Обручева практически не угадывался в фильме – только сюжетная канва. «Земля Санникова» зазвучала по-новому: необычно, свежо, захватывающе. Полный успех!

Однако мало кто знает, чего стоил этот успех, с каким трудом он дался и... каких потребовал жертв. Тогда, в далекие

70– е, об этом никто не думал, но с течением времени начали говорить, сопоставлять события. Возможно, это цепь случайных совпадений, но может быть, и нет...

Первым, кого коснулось непроизнесенное, но уже утвержденное в сценарии проклятие шамана, был Владимир Высоцкий. Дело в том, что изначально и Чухрай, и его подопечные видели в роли Евгения Крестовского именно его. Высоцкий должен был стать доминантой, центром, вокруг которого закручивалась интрига фильма Николая Сизова.

Текст роли писался с учетом исполнительской манеры и характера Высоцкого, ему были заказаны песни, среди которых основной выбрали легендарных теперь надрывных «Коней привередливых». Можно лишь представить себе, как смотрелся бы Крестовский-Высоцкий на экране – картина кардинально меняется: тональность, окраска – все. Тонкий и импульсивный Даль против очерченного и чуть грубоватого Высоцкого. И тот, и другой необыкновенно талантливы, но разница между ними полярная.

В фильме «Коней...» заменит известная песня «Призрачно все...», второй куплет которой начинается словами: «Вечный покой сердце вряд ли обрадует...» Странно и страшно, ведь под «вечным покоем» авторами понимались слова реквиема, заупокойной мессы – «Вечный покой даруй им, Господи». Что это, прямой вызов или беспечность?

Песня Владимира Высоцкого была о смерти, ожидании и неизбежной встречи с ней. В исполнении слышится неподдельный надрыв, безмерная тоска, предчувствие гибели:

 
Но что за кони мне попались привередливые,
И дожить не успел, мне допеть не успеть.
 

Зима 1972 года. Худсовет утвердил на роли в фильме Высоцкого и Влади. Ей предстояло сыграть подругу героя Владислава Дворжецкого – отчаянного путешественника Ильина, который пускался на поиски призрачной Земли Санникова. Сшиты костюмы, выстроены декорации, съемочная группа давно выехала в Выборг, где планировалось начать картину. Оставалось три дня. И вдруг материалы будущей киноленты запросил директор «Мосфильма» Николай Сизов. Он одобрил все, кроме кинопроб Высоцкого, и потребовал замены актера. Резюме было убийственным: «Не будем создавать ему лишней популярности». Марина Влади, естественно, отстранялась от съемок Все летело к черту!

Режиссерам пришлось в спешном порядке переоплачивать сценарий, наспех готовить к роли Олега Даля, писать новую музыку к песне, искать закадрового исполнителя...

Высоцкий уходит в глухой затяжной штопор. Не смог ни дожить, ни допеть. Совпадение? Не станем связывать трагедию артиста напрямую с «Землей Санникова». Через восемь лет его не станет. На похоронах долго молчал и вдруг произнес: «Я буду следующим». Ему останется отложенный судьбой миг – тоже восемь, правда, месяцев...»

В 1973 году Олег Даль бросил пить – прошла затяжная полоса неудовлетворенности и невостребованности в работе. «Помог Высоцкий: по его просьбе М. Влади привезла из Парижа чудодейственный препарат «Эспераль». Его зашивали под кожу, действовал он как Дамоклов меч: если человек, зашивший ампулу, выпивал алкоголь, то в организме начиналась такая химическая реакция, что белый свет не мил становился», – пишет Марк Цыбульский.

Во что об этом вспоминала вдова Олега Ивановича Елизавета Даль: «Мы поженились в 1970-м. Первые три года были очень трудные, он пил. И пил очень страшно. Продолжалось это до 1 апреля 1973 года – тогда он в первый раз зашился с Володей Высоцким. Марина привезла ампулы, так называемые «торпеды». Мы все думали, что они действуют два года. Но какой-то «друг» сказал Олегу, что это ерунда, действие прекращается через полгода. И опять понеслось...»

Об этой же проблеме актера со злоупотреблением алкоголем и желанием избавиться от нее остались записки матери Елизаветы Ольги Эйхенбаум, помеченные февралем 1982 года: «Перед ними (Далем с женой. – А Я.) стояло много проблем. Ее работа на «Ленфильме», его работа в «Современнике», его запойные дела... Это было тяжело, порой казалось, что все рухнет*, мы его мало знали и часто не понимали.

Но так как чувство их друг к другу было настоящим, они в конце концов выбрали верный путь: Лиза ушла с работы и уехала с ним в Москву, а он из рук Володи Высоцкого принял франц<узское> лекарство, которое избавляло его на некоторое время от тяги к спиртному».

Действительно – лишь «на некоторое время»... Та же О. Эйхенбаум пишет: «Олег... пил водку или коньяк. К вину относился так себе... Вообще дома пить не любил, потому что, конечно, видел и в Лизиных, и в моих глазах тревогу из-за каждой следующей рюмки: сколько нальет, как выпьет. С одной стороны, он понимал наше беспокойство, с другой – раздражался, предпочитая выпивать в забегаловках, кафе и т. д. Или у знакомых. Например, у Высоцкого».

Теща актера во многом права – выпивка станет основным поводом для «дружеских» встреч Олега Даля и Владимира Высоцкого, ее основополагающим фактором... И в особенности – для ее любимого зятя... Будут долго и много пить друзья и во время своей последней встречи – 1 мая 1980 года дома у Владимира Семеновича... Но рассказ об этом впереди.

В 1974-м актерам удалось наконец-то встретиться на съемочной площадке – тонкий мастер Иосиф Хейфиц приступает к экранизации повести А. П. Чехова «Дуэль». Иосифу Ефимовичу, чуткому и прозорливому художнику, удалось угадать глубочайшую внутреннюю связь Олега Даля и Владимира Высоцкого...

Американский высоцковед Марк Цыбульский о фильме и сыгранных в нем Высоцким и Далем ролях пишет: «Готовясь к постановке фильма «Плохой хороший человек» по чеховской повести, на роль фон Корена Хейфиц пригласил Высоцкого. Тот согласился на кинопробы, но предупредил режиссера, что на роль его, вероятнее всего, не утвердят. Была, впрочем, надежда. Незадолго до того Высоцкий выступал перед космонавтами, и те спросили, почему он почти не снимается. Высоцкий честно ответил, что его не утверждают на роли. Космонавты пообещали написать письма в нужные инстанции и походатайствовать. Помогло ли заступничество космонавтов или благоприятно сложились обстоятельства, но роль Высоцкий получил.

Итак, фон Корен Подтянут, аккуратен, точен в формулировках, тверд в убеждениях. Близорук, но носит не пенсне, а крепко сидящие, ни при какой работе не мешающие очки.

Всегда в сапогах, и, кстати, презирает Лаевского (роль досталась О. Далю), в числе прочего, и за то, что тот носит туфли. Педант. Не случайно, видно, Чехов дал своему герою немецкую фамилию. Человек дела, ненавидящий рефлексирующих бездельников, типа Лаевского. Причем одной ненавистью он не ограничивается: людей, не приносящих пользу, готов уничтожать физически.

Самое любопытное, что он готов к этому в буквальном смысле, чего никак не ожидает от теоретика улучшения человеческой породы, развивающего свои идеи между первым и вторым блюдом на обеде у доктора Самойленко. Идеологов, как правило, вид крови расстраивает, они предпочитают, чтобы их задумки воплощали другие.

Фон Корен не таков. Хладнокровно ловит он на слове своего оппонента, в запале крикнувшего: «Я драться буду!» Разумеется, драться Лаевский не собирался. Он вообще не способен на поступок более решительный, чем смахнуть рукой курицу, взлетевшую на крыльцо кофейни во время одного из его монологов. Отрезать этой самой курице голову он бы никогда не смог. Фон Корен сделает это не поморщившись. Причем если курицу он зарежет по необходимости, физиологической, когда захочет есть, то Лаевского готов убить по необходимости философской: по Корену, такие люди жить не должны. Разве что – на каторге, где под наблюдением других смогут приносить пользу хоть из-под палки.

Выходка Лаевского («Я хочу только, чтобы вы и немецкие выходцы из жидов оставили меня в покое!») фон Корена, разумеется, не оскорбила, Лаевский не в силах его оскорбить. Но повод он не упускает: «Господину Лаевскому хочется перед отъездом поразвлечься дуэлью. Извольте, я принимаю ваш вызов!»

В финале фильма фон Корен смущен и грустен. Он был близок к убийству, промахнулся лишь из-за дьякона, истошно закричавшего в момент нажатия курка. Вряд ли он отказался от своих убеждений, но, возможно, близость реального, а не теоретического уничтожения человека что-то в нем пошатнула. Рассуждать оказалось легче, чем действовать.

К тому же и Лаевский – несостоявшаяся жертва – уж очень жалок Когда фон Корен, по настоянию Самойленко, приходит прощаться, тот с готовностью жмет протянутую руку, подставляет стул, кланяется. Дуэль подействовала и на него: он бросил играть в карты, женился и начал много работать, чтобы выплатить долги. «Приносить пользу», говоря словами фон Корена. Так и будет жить в крошечном городишке на Кавказе, горбясь над бумагами, в то время как фон Корен будет работать в экспедиции на Баренцевом море.

Разность масштаба личностей очевидна. Кто же из них «плохой хороший человек»? Вероятно, оба. Один – слабый, ни к чему цельному не приспособленный, способный на подлость (собирался же он бежать в Россию, бросив на произвол судьбы полюбившую его женщину), но не способный на преступление. Другой – полная противоположность. Труд для него – основа жизни. Такой пройдет через северные моря, откроет новые земли, составит карты. Правда, не понимающего необходимости его полезной деятельности он может убить. (Или прикажет убить, если будет кому приказывать, а память о дуэли еще не сотрется).

Фильм готовых ответов не дает. Актеры играют своих героев ничуть не упрощая характеров, выписанных Чеховым. О. Даль в роли Лаевского не уступает Высоцкому, но образно фон Корен сам по себе более рельефный и более притягивающий внимание именно из-за его мужественности на грани с жестокостью...»

О ситуации, сложившейся на съемочной площадке картины и вокруг нее, и о главных действующих на ней лицах вспоминает ее непосредственный участник и свидетель, питерский актер Геннадий Корольчую «В августе 1972 года меня прямо со службы в армии берут на роль дьякона Победова в картину Иосифа Хейфица «Дуэль». Сразу попадаю на съемочную площадку, где меня окружают... Олег Даль, Владимир Высоцкий, Анатолий Папанов, Людмила Максакова, Анатолий Азо! А вдобавок еще и такие мастера «второго плана», что спина холодеет у молодого артиста.

Но все оказалось не так страшно.

Прежде всего, успокоило то, что большинство шедших на площадке разговоров были театрального толка, что мне, как человеку урожденно театральному, было очень интересно. Причем тон задавали Олег с Володей.

По способу существования в искусстве, по способу работы – они вообще очень выделялись в этой группе. Ни Хейфиц, ни они не требовали друг от друга никакого «жима». Было такое впечатление, что пока Володя и Олег не сойдутся на чем-то с режиссером – они вообще не смогут играть. Наиболее характерная картинка в памяти: Хейфиц сидит на складном стульчике, а они вдвоем, стоя рядом с ним, «работают головой», бесконечно разбирая очередную сцену.

После одного из долгих диалогов у меня, например, возник и все время вертелся в голове вопрос: а смог бы Олег работать даже у Андрея Тарковского?

Вообще, спустя пять лет, это были совсем другие люди! Не внешне, конечно.

Володю теперь любили буквально все. Вокруг него была какая-то определенная, очень устойчивая атмосфера. Но я не входил в этот круг...

На натурных съемках, да еще на юге, да в «бархатный сезон», – как не позволить себе расслабиться теплым вечером после жаркой работы? Но, поскольку я – человек, не подверженный «соблазнам», все эти компании меня миновали. Так что свободное время коротал за книгами или сидя у прудика, перебирая струны гитары.

А как же обойтись без инструмента там, где были Даль и Высоцкий! В один из вечеров прозвучало:

– Юра, дай, пожалуйста, гитару! Мы хотим посидеть...

Не знаю, что на меня тогда нашло, но только последовало:

– Нет, не дам!

– Да дай ты им...

– Не дам, и не просите! У меня на предыдущей картине на нее сели...

Но никто мне в вину этого не поставил. Не было ни обид, ни упрека. Просто похлопали по плечу:

– Ладно, не бери в голову...

Может быть, поэтому у меня и сложилось о них двоих свое впечатление, как о людях, относившихся ко мне как к младшему, стриженому и ушастому брату, у которого все-все– все в жизни еще впереди...»

Константин Рудницкий, маститый театровед и биограф великого режиссера Всеволода Эмильевича Мейерхольда, рецензируя вышедшую на экраны картину, писал: «...Можно было бы сказать, что фон Корен увиден в фильме не с точки зрения Чехова, а с точки зрения Лаевского: это ведь Лаевский убежден, что фон Корен по натуре своей «полководец», «деспот», что ему «нужна пустыня», что он «живет в мире иллюзий и миражей», а деспоты – они «всегда были иллюзионистами». (Тут К Рудницкий абсолютно прав! Вспомните строчки из знаменитой песни А Я. Розенбаума «На Гороховой»: «Чуть спортив воздух фраер, как иллюзионист, под стук колес моментом испарился!..» – А. П.) Но речи Лаевского окрашены неприязнью и, отчасти, страхом перед фон Кореном, в фильме же фон Корен рассматривается с пристальным, глубоким вниманием: в нем режиссер ощущает острую и болезненную проблему. Смею сказать, что эта фигура в каком-то смысле получилась интереснее и выразительней чеховской – настолько, насколько язык фильма всеобще способен быть выразительнее языка прозы. Во всяком случае, все врет, когда фон Корен в кадре, он вызывает жгучий интерес к себе.

Самое же любопытное состоит, пожалуй, в том, что, по-новому взглянув на фон Корена, сыграв его и по Чехову, и по-своему, Высоцкий держится, тем не менее, в пределах чеховского стиля и чеховского драматизма. Психологически изощренная манера исполнения, безупречно верное чувство атмосферы и настроения, которым окрашена вся его роль – в каждом движении и в каждой интонации актера, – позволяют ему сохранить утонченную строгость и чистоту стиля Чехова.