Текст книги "Владимир Высоцкий. Сто друзей и недругов"

Автор книги: Андрей Передрий

НИКИТА МИХАЛКОВ

...У него всегда было много завистников. Не столько врагов, сколько людей, которые не могли и не могут простить ему всего – происхождения, таланта режиссера и актера, дружеских отношений с властями, его многочисленных функций руководителя и общественного деятеля, манер и образа жизни.

Впрочем, немало у Никиты Сергеевича друзей и единомышленников.

В последнее время о нем говорят и пишут все – и враги, и друзья. Скандалы в Союзе кинематографистов и с пресловутой «мигалкой» на крыше дорогого авто режиссера (за что Михалкова прозвали «Мигалковым»), провальные премьеры обеих частей супердорогого кинопроекта «Утомленные солнцем-2» – фильмов «Предстояние» и «Цитадель», слухи о разводе с супругой Татьяной, появившиеся в прессе... Все это только подогревает интерес к нашему русскому Барину (так прозвали кинорежиссера в России).

Между тем, нельзя перечеркнуть вклад Михалкова в советский и российский кинематограф. Вклад этот – значителен. И актерский, и режиссерский.

Как талантливый артист Никита Сергеевич воплотил в кино образы от налетчика Брылова до российского императора Александра III, от школьника Кроша до быдловатого проводника поезда Андрюши и аристократа Паратова.

Не менее внушителен и список фильмов, снятых режиссером Михалковым: «Спокойный день в конце войны» (дипломная работа во ВГИКе, мастерская М. И. Ромма), «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Раба любви», «Пять вечеров», «Родня», «Без свидетелей», «Автостоп», «Анна от 6 до 18», «Утомленные солнцем» (премия «Оскар» Американской киноакадемии в номинации «Лучший иностранный фильм», 1995 г.), «Сибирский цирюльник», «Двенадцать», и другие картины. Все они хорошо знакомы зрителю и давно им полюбились.

С Владимиром Высоцким судьба сводила Никиту Михалкова (1945 г.р.) неоднократно. Познакомились они в конце 60-х годов. Актер и коллега поэта по Театру на Таганке Борис Хмельницкий вспоминал: «Когда Володя брал гитару—все девушки его были. Хотя тогда у нас компания была не самая слабая: Михалков, Кончаловский, Смирнитский, Ромашин, Золотухин, Визбор!..» Так что если не о дружбе, то о тесных и добрых приятельских отношениях между Никитой и Владимиром говорить можно смело.

На это же время, конец 60-х, приходятся и эти воспоминания все того же Хмельницкого: «Однажды Никита Михалков, сам Никита Сергеевич Михалков, привел в компанию Хулио. Отец его был 1-й секретарь Чилийской компартии. (Речь, вероятно, идет о Луисе Корвалане. – А Я.) Этот Хулио сел на пол и стал петь всякие песни. Бородатый такой, энергичный мужик Девушки были. Ну и Володя подзавелся. Красивые женщины! Когда Володя видел красивых женщин, он всегда подзаводился. Да и мы – тоже. А гитары семиструнной – не было.

Тогда мы пошли к Юрию Визбору, который жил в этом же доме на восьмом этаже. Заходим к нему: «Юра, дай одну из своих гитар! Там Хулио приехал, дай Володе, чтоб попел тоже». – «Не, ребята! Вы что? Чужие инструменты – не отдают!» Я говорю: «Ну, под нашу ответственность – Володя, я! У тебя же не одна гитара?» – «Ну ладно, смотрите! Я потом загляну».

Взяли ее, гитару Визбора. Хулио поет и Володя, Хулио и Володя. Тот, значит, стал стучать по своей гитаре. Хорошо играл! Володя подзавелся, стал тоже петь и стучать, и вдруг... На наших глазах вот эта гитара Юрия Визбора... Володька ударил по ней, и что-то взорвалось. Бум! Струны, дека – врассыпную! И – пауза... Мы это – в совочек, в сумочку. И заносим Юрию Визбору: «Юра, прости!..» Такого количества отборного мата, нецензурных слов и выражений, я не слышал от Визбора ни до, ни после этого случая!

Что делать? Приходим на следующий день: «Юра, мы тебе восстановим гитару!» И мы с Володей поехали на Неглинную улицу. Там тогда магазин был музыкальный. А купить гитару нельзя было, только —* по большому блату. Чтобы приобрести гитару, если они были в продаже, надо было еще и очередь отстоять! Мы зашли в магазин, представились, ребята нас узнали. Я говорю: «Ребята, дайте нам гитару!» И они дали нам две гитары. Одну мы отдали Визбору, а вторая осталась у нас, за 9.60».

Надо признаться, что сам Никита Сергеевич не часто рассказывает о своем знакомстве и общении с поэтом или выступает с воспоминаниями о нем. Сложно сказать о причинах этого, но виновата здесь, вероятно, банальная занятость, загруженность Михалкова творческими, общественными и личными делами и планами. Поэтому пока приходится довольствоваться той информацией о его отношениях с Владимиром Высоцким, которую удалось почерпнуть в интервью режиссера и публикациях о его жизни и творчестве.

Об одной из встреч с поэтом Никита рассказал в беседе с писателем Александром Минчиным: «...Итак, я должен был идти в армию 21 октября мой день рождения, исполнялось 27 лет, а после этого по закону уже в армию не брали. Я должен был пойти в кавалерийский полк при «Мосфильме». Я уже готовился к «Свой среди чужих...» Приехал на городской сборный пункт, колючая проволока, КПП, забор... Потом кончается забор – идет лес, и с этой стороны может кто угодно зайти, кто угодно. Совсем как в России! Привозят два ящика водки. Делать нечего, пьем. Сопровождавший меня господин напивается вусмерть и обнаруживаю я его в туалете с раскрытым портфелем, и военный билет мой трепещет – в сортире, в писсуаре. Я вынимаю этот военный билет. Возникает первое искушение, вот сейчас я его спускаю в унитаз – и все, нет никакого призывника, копии в военкомате нет – как не существовало. Мне надо было только до дня рождения продержаться. Но тут гены предков сработали, сказали: нельзя этим пользоваться, дурно. Я высушил свой билет... Короче, этот парень сопровождающий, который совершенно уже очумел от всего этого: каждый день, в жару, пить, говорит: «Я тебя прошу, уходи!» Мы садимся в автобус и едем на Таганскую. Я ему говорю: хочешь с Высоцким познакомлю? Он не верит и... ругается. Иди ты! Я захожу в Театр на Таганке со служебного входа и спрашиваю: «Володя есть Высоцкий? Позовите, пожалуйста». Его зовут, он спускается, я говорю: «Володь, меня в армию забирают, спой нам что-нибудь». И Володя спускается с гитарой и начинает петь, потом послал за бутылкой водки...»

В другом похожем интервью– кинокритику Виктору Матизену, специально данном Михалковым для фотоальбома «Никита», – режиссер несколько по-иному вспоминает историю знакомства «сопровождающего его господина» с Владимиром Высоцким: «Потом, не помню почему, мы с ним (с сопровождающим. – А. П.) проезжали мимо Театра на Таганке, и я решил его с Высоцким познакомить. Вызвал Володю, говорю: «Меня в армию забирают...» Взяли водки, закрылись, и Володя нам пел на черном ходу. Опекун мой опять накушался и плакал...»

Высоцковед Виктор Бакин на страницах книги о поэте – об этом же: «1972. В этом году под весенний призыв для охраны страны попал 27-летний Никита Михалков. Чтобы хвастануть перед военкомовским собутыльником знакомством с Высоцким, великовозрастный призывник притащил его на «Таганку». Вызвал Владимира через служебный вход: «Володь, меня в армию забирают, спой нам что-нибудь». При всем, мягко говоря, сдержанном отношении к Михалкову Высоцкий принес гитару и пел...»

Итак, как уже известно читателю, и, судя по обращению Михалкова к Высоцкому, они не первый год приятельствуют (вспомним «вечеринку» с участием обоих и Хулио, сына главы чилийской компартии Луиса Корвалана!) Но действительно, почему такое лакейское поведение по отношению к Никите со стороны поэта? Ясно, что Михалков хвастался перед опекуном знакомством с Высоцким, но Владимир не только не одернул хвастуна, но и стал ему «прислуживать»: ушел с репетиции, стал петь им и пить с ними... Два варианта развития событий: или Высоцкий действительно считал Никиту другом, и не мог отказать ему с приятелем в просьбе спеть, дабы не обидеть их своим отказом, или же просто не хотелось присутствовать в театре, а было желание выпить... Во второе верится меньше.

Но и в первом варианте невольно засомневаешься, ознакомившись с отрывком из книги воспоминаний о поэте приятеля Владимира Высоцкого, переводчика Давида Карапетяна: «Терпимость Высоцкого удивляла. Он явно чурался роли арбитра, считая, видимо, что талант искупает многое. На моей памяти он только однажды высказался резко об известных деятелях искусства, и то, когда был в подпитии. В 1974 году я впервые услышал от него осуждение оппортунизма других: «Они оба, оба всеядны – и Никита, и Андрон». Речь, понятно, шла о славных «братьях-разбойниках» Никите Михалкове и Андроне Кончаловском».

С годами у Владимира Семеновича произошла естественная переоценка ценностей, и, что вполне естественно, изменилось отношение к Михалкову не только как к личности, но и к его кинематографическому творчеству...

На мой взгляд, слова Карапетяна о Высоцком «он чурался роли арбитра, считая, что талант искупает многое» прекрасно объясняют поведение поэта при встрече с Никитой Михалковым и его армейским опекуном в мае 1972 года...

Из тех же воспоминаний Давида истекает и понимание того, почему Владимир Высоцкий так, мягко говоря, иронично отозвался об одном из визитов в свой дом Никиты Михалкова. Визит этот ярко описан в воспоминаниях о поэте кинорежиссера Станислава Говорухина.

В 1975 году уже довольно тесное знакомство Михалкова с Высоцким перерастает в соседство: они въезжают в новый, только что построенный «кооперативный» дом на Малой Грузинской улице в Москве и поселяются в квартирах, находящихся в одном подъезде...

Итак, отрывок из эссе Станислава Говорухина «Такую жизнь нельзя считать короткой», одного из самых лучших и правдивых воспоминаний о Владимире Высоцком: «Сидели мы как-то на кухне, пили чай. Зашел на огонек Никита Михалков, сосед по дому. Заглянул на минутку, а просидел час-полтора. Рассказал об Иране – он только что вернулся с Тегеранского фестиваля. Не могу вспомнить, о чем конкретно он говорил, помню только, что слушать было безумно интересно. К тому же весь рассказ был окрашен добрым юмором. Мы с Володей сидели раскрыв рты. Наконец Никита попрощался и ушел. Володя сказал:

– До чего же талантлив. Все наврал, а как интересно!

Вспоминаю это для того, чтобы сказать: Володя и сам был таким. Во всем, что касалось устного художественного творчества. Художник всегда побеждал в нем объективного наблюдателя».

Интересная деталь: это же эссе Говорухина о поэте, только под другим названием – «До и после» – напечатано в сборнике воспоминаний о Владимире Высоцком «Я, конечно, вернусь...», выпущенном издательством «Книга» в 1988 году, к 50-летию Владимира Семеновича. В этой редакции эссе не упоминаются имя и фамилия Никиты Михалкова, а говорится о «соседе по дому». И рассказывал он не о Тегеранском фестивале, а «о загранице. Только что оттуда приехал». Обе публикации разделяют два года. Странно, что в одной редакции воспоминаний имя Михалкова упоминается, а в другой – нет... Согласитесь, без упоминания имени в публикации было бы трудно узнать персону Никиты Сергеевича, скрываемого Говорухиным (или – злым редактором?) под маской «соседа по дому».

В 2011 году Станислав Сергеевич выпустил книгу кинематографических воспоминаний «Черная кошка». В ней также нашел отражение факт неожиданного прихода в гости к Владимиру Высоцкому Никиты Михалкова, свидетелем которого он невольно стал. Но теперь Говорухин описывает визит гостя несколько иначе, чем 20 лет назад: «Сидим с Володей на кухне в его новой квартире на Малой Грузинской, Володя заваривает чай. В те времена хороший чай был редкостью – пили грузинский, индийский «Три слона» каких-то... Лучшим почему-то краснодарский считали, да где же его достанешь?

Володя привозил чай отовсюду – все полки на его кухне были уставлены железными разноцветными коробками с чаем. Запах на кухне был потрясающий – словно попал в знаменитый чайный магазин на Кировской, напротив Центрального телеграфа.

Пьем чай, болтаем... Забежал на огонек сосед сверху – Никита Михалков. Только что вернулся из Тегерана, с кинофестиваля. Рассказывал об Иране, о своих встречах с шахом, с шахиней – мы слушали, раскрыв рот...

Никита ушел, Володя закрыл за ним дверь, вернулся на кухню и произнес: «До чего же талантлив, собака! Все наврал, а как интересно!».

Он и сам был такой – если рассказывал что-то из жизни, из увиденного или услышанного, обязательно привирал, добавлял от себя, дофантазировал, превращал в художественное произведение, в законченную миниатюру».

Долгие годы эти скудные сведения – отрывки из интервью Михалкова да кусочек воспоминаний о Владимире Высоцком режиссера Говорухина – были единственными опубликованными источниками и свидетельствами, подтверждающими знакомство и общение Никиты Сергеевича с поэтом. А так хотелось узнать побольше, ведь знакомы они были больше десяти лет!

С просьбой к Н. С. Михалкову поделиться своими воспоминаниями о Владимире Высоцком автор направил осенью 2005 года письмо кинорежиссеру, сообщив в нем, также, об открытии в Краснодаре летом этого же года Музея поэта.

В ответном письме к автору от 22.09. 2005 г. Никита Сергеевич написал: «Вы просите меня поделиться своими воспоминаниями о В. С. Высоцком, которые могут быть размещены, в частности, в новом музее поэта в г. Краснодаре. Такая запись должна быть хорошо организована, и на нее мне придется изыскать определенное количество времени.

Куратор музея Н. В. Высоцкий может ко мне обратиться с подобной просьбой, когда все будет готово для записи.

Сейчас у меня очень много личных творческих планов, все они расписаны на много лет вперед, когда-нибудь придет час и для мемуаров...»

«Час для мемуаров» настал в январе 2010 года. Конечно, эти воспоминания Михалкова о Высоцком далеко не претендуют на полноту и фактическую точность, но сам рассказ о поэте кинорежиссера и интересные эпизоды, присутствующие в этом рассказе, не могут оставить равнодушными поклонников и исследователей творчества Владимира Семеновича.

Вечером 24 января 2010 года на Первом канале была показана церемония вручения премий имени Владимира Высоцкого «Своя колея» за 2009 год. В рамках церемонии состоялся концерт и памятный вечер, посвященный 72-й годовщине со дня рождения поэта. На этом вечере и выступил с воспоминаниями о Высоцком Никита Михалков.

Ведущие мероприятия актеры Ирина Линдт и Валерий Золотухин расспросили гостя о памятных эпизодах его общения с Владимиром Семеновичем:

– Мы ведь знаем, что вы были соседи... Какой он был сосед?

– По-трезвому мы, как бы, каждый занимался своим делом. А по-нетрезвому, конечно, так сказать: «Че-то я тебя давно не видел! (Михалков хлопает Золотухина по плечу). Заходи ко мне!..» А я – прихожу. Атам уже – все накрыто. И уже часть, так сказать, уже, «пришли» – «выпали в осадок» (перебрали спиртного. – А #.)! (Общий смех). Мы – дружили, но, все равно, эта дружба была именно как соседи.

Я очень любил его песни, был на концертах на его... И люди собирались – что мне вам рассказывать! – просто – послушать Высоцкого! Стоял, этот..., – «Нева» или как он там назывался, да?..

– «Комета».

– ...магнитофон «Комета» и люди сидели и просто подряд его слушали, выпивали под это... Под него жила страна!

– Ой, как здорово!

– Ну, действительно, – жила страна под него!

Я приехал в город маленький – Юрьев, маленький совсем городок Воскресенье. Перекрёсток – улицы Клары Цеткин и Розы Люксембург. (Смех Золотухина). И в окне сидит человек, так сказать... В майке, такой, уже, «хороший», так, уже, «обновившийся» (выпивший. – А. П.), значит... У него магнитофон звучит на всю улицу. Володины песни. Я говорю: «ЗдорОво!» Он говорит: «ЗдорОво!» Я говорю: «Слушай, скажи, пожалуйста, ты знаешь, кто такая Клара Цеткин?» Он говорит: «He-а». Я говорю: «А Роза Люксембург?» Он говорит: «Нет. А зачем тебе? Ты кого ищешь?» Я говорю: «Нет. Просто спросил». Я говорю: «А кого ты знаешь?» Говорит: «Да вот, Вовку знаю (всеобщий долгий смех), ...Высоцкого!..»

У нас было равное друг к другу уважение. Я имею в вреду, даже, не в сравнение, так сказать, величин: он – Высоцкий, там, я, это, – начинающий, и так далее... А, вот, – уважение человеческое, мужское. Оно – было!

И вообще, очень многое зависит от того, как человек ведет себя в разных ситуациях, скажем... Вообще, я считаю, что есть три теста проверки мужчин – как он ведет себя на людях. Кто играет в теннис – как он ведет себя на корте, особенно, – когда проигрывает. Как он ведет себя на охоте – как делит дичь и как человек уважает или не уважает выстрел, природу. Как.он ведет себя за столом... Раньше, еще, было – как он ведет себя за границей (смеется), особенно – в туристических поездках. Как мужчина себя ведет, понимаете? Платит он только за себя или, там, берет на себя: да хрен с ним! – не куплю, но, так сказать, почувствую себя мужиком! Вот в этом смысле.

Я думаю, что Володя не играл в теннис. Не знаю, был ли он на охоте. Но, – убежден совершенно, что за границей и за столом он был мужчиной! Во всех проявлениях, так сказать, – и хлебосольства, и уважения к тем, кто вокруг. И вообще, – уважения к тому, кем ты себя чувствуешь в окружающем мире...

В этом смысле он, конечно, – цельный. Цельнейшая личность!..

Заметно, что эмоциональный и оттого – немного сбивчивый и несвязный рассказ Никиты Михалкова о Владимире Высоцком – чистой воды импровизация. Кинорежиссер, по всей видимости, не готовился к записи в студии, а просто приехал в нее и выдал на камеру все, что пришло в тот момент ему на ум (в голову).

Но – будем благодарны Никите Сергеевичу даже за этот «разносол»!

Остается надеяться, что «еще не вечер», и мэтр российского кинематографа еще не раз обрадует нас, «уже, так сказать, я думаю, вот, воспоминаниями, – более подробными, скажем, и, в частности, о соседе, как-то. Вообще... Я думаю... Высоцком. 0~.»

В канун 72-летия Владимира Высоцкого, которое отмечалось 25 января 2010 года, с новой силой разгорелась полемика, стоит ли перепевать гениального музыканта. С одной стороны, по всей стране прошли вечера авторской песни, в которых со своими интерпретациями песенного наследия Владимира Семеновича выступило множество бардов. С другой – тот же Никита Михалков резко высказался о тщетности любых попыток переплюнуть гениального певца. «Я вообще не понимаю, зачем нужно перепевать Высоцкого? – недоумевал кинорежиссер на том же вечере памяти Владимира

Высоцкого «Своя колея». – Занятие это совершенно бессмысленно е. Выскажу крамольную мысль: я люблю больше слушать Высоцкого, чем читать».

В конце 2010 года в свет вышла книга статей и выступлений кинорежиссера «Никита Михалков. Прямая речь». В сборнике собраны его размышления и воспоминания о людях искусства, с которыми Никите Сергеевичу приходилось дружить, работать или встречаться на творческом пути. В книге целые главы посвящены Андрею Тарковскому, Юрию Богатыреву, Василию Шукшину... Присутствует в издании глава и о Владимире Высоцком.

Но, к сожалению, кроме дежурных фраз и обобщений о «великом поэте и большом артисте», более интересного о поэте или встречах с ним из книги Никиты Михалкова, читатель, к сожалению, не узнает... А жаль! Все-таки, Владимир Семенович не менее крупный художник, чем Тарковский или Шукшин, и заслуживает более развернутого и подробного рассказа о своей персоне и своем творчестве.

Параллельно с выходом свет книги Никиты Сергеевича, в продаже появились диски с аудиоспектаклем «Робин Гуд», в котором использованы песни Владимира Высоцкого. Радиоспектакль о приключениях отважного англичанина с участием Никиты Высоцкого (в роли Робин Гуда), Льва Дурова и Никиты Михалкова, читающих текст, и разбавленный гениальными балладами Высоцкого, написанными в середине 70-х для одноименного фильма, несомненно порадует любителей творчества поэта.

...Последняя «встреча» приятелей и соседей произошла в Театре на Таганке 28 июля 1980 года на панихиде по одному из них, Владимиру Высоцкому. На ней Никита Михалков в числе прочих выступил с краткой прощальной речью – яркой, трогательной и искренней...

Вспоминает актриса Алла Демидова: «Выступали Любимов, Золотухин, Чухрай, Ульянов, Н. Михалков, кто-то из Министерства культуры. Потом опять Любимов. Говорили о неповторимости личности Высоцкого, о том, как интересно он жил, как он народен. Многие из тех, кто выступал, при жизни Высоцкого и не подозревали о размахе его популярности...»

Болгарский журналист Любен Георгиев пишет, что выступавшие на панихиде «Ульянов, Золотухин, Чухрай и Михалков не называли организаций, которые они представляют. Но понятно, что Ульянов выражал соболезнования от Всероссийского театрального общества, Золотухин – от своего театра, Чухрай и Михалков – от деятелей кино».

Слова прощания, произнесенные Никитой Михалковым, были горьки, но искренни: «Уста говорят от избытка сердца, но иногда от избытка сердца лучше помолчать. Так уж заведено, чтобы самые разные люди, провожая в последний путь человека, говорили о нем прекрасные слова. Наверное, этим пытаясь восполнить то, что не удалось, не смогли или не хотели дать ему при жизни. Но слова остаются, в общем, словами, и потому в эти минуты чрезвычайно трудно говорить любому.

Умер народный артист Советского Союза. В самом истинном смысле этого слова. Потому что его знали все, его многие любили, его многие не любили. Но и те, кто его любил, знали, за что его любят, и те, кто его не любил, знали, за что его не любят. Потому что он был ясен, конкретен и чрезвычайно талантлив. Но для всех это был человек бесконечно близкий. Близкий. Просто близкий. Для нас это был просто Володя, для кого-то был Владимир Высоцкий, для кого-то это был Владимир Семенович Высоцкий.

Герцен сказал, что человек, поступки и помыслы которого, не в нем самом, а где-нибудь вне его, тот раб при всех храбростях своих. Володя был всегда человеком, поступки которого были внутри, а не снаружи. И он всегда был человеком живым. Для нас он всегда живым и останется...»

Произнесший такие замечательные слова на прощании с опальным поэтом должен был обладать гражданским мужеством и четкой жизненной позицией...

После этого выступления кинорежиссера на панихиде, его отец, знаменитый детский поэт Сергей Михалков, в интервью не без гордости произнес: «Когда мой сын Никита выступил на панихиде в Театре на Таганке, я сказал ему: «Ты – молодец!»

Восхищен смелыми словами Никиты Сергеевича, произнесенными на гражданской панихиде в театре о своем отце и сын поэта, тезка кинорежиссера Никита Высоцкий: «Михалков сказал: «Умер народный артист Советского Союза!» Хотя у него не было таких званий. Как разряд какой-то в воздухе! Все были согласны! Но, сказать такое! Понимаете...»

После публикации в стенгазете «Менестрель» расшифровок речей выступавших на панихиде, они стали распространяться по стране в машинописных и рукописных копиях. Дополненные стихами самого Владимира Высоцкого, а также стихотворными откликами на его смерть его коллег-поэтов и стихами о барде безымянных авторов.

В архиве автора имеется четыре экземпляра таких копий: три машинописных и одна – рукописная. В двух из них, одной из машинописных и рукописной, после текста речи Никиты Михалкова на панихиде напечатано (переписано) стихотворение. Сверху него значатся имя и фамилия кинорежиссера. То есть – или оно им написано, или же – прочитано во время выступления на панихиде в театре. Первое – маловероятно: стихов Никита никогда не писал (в его семье было кому этим заниматься профессионально), да и на сохранившейся фонограмме выступлений чтения Михалковым стихотворения нет.

Тем не менее, стоит привести в главе эти душевные строки неизвестного автора об уходе из жизни поэта...

 
Москва Высоцкого хоронит,
Колотит строчка у виска:
«Ах, чуть помедленнее, кони!»,
Хоронит гения Москва.
Наветы, слухи, кривотолки —
Великих вечная судьба,
Но о любви людские толки
Расскажут сами за себя.
Глаза, раскрытые в потемки,
Душа, открытая всему.
Ну, ничего, придут потомки:
Они разложат, что к чему.
Волшебный шестиструнный стон
Звенит и шума не жалеет,
Людей незаменимых нет,
Но кто Высоцкого заменит?
Мужчина подходящих лет
Пред милой женщиной робеет.
 
 
Погиб поэт – невольник чести,
В который раз такой конец.
Как будто было неизвестно:
Талант в России – не жилец.
 

Кстати: если об авторстве вышеприведенного стихотворения можно спорить, то уж данный текст, как утверждают знатоки, точно принадлежит перу кинорежиссера. «Никита Михалков написал стихотворение «Памяти Высоцкого»:

 
Он не допел, не досказал всего,
Что было пульсом и в душе звучало,
И сердце отказало оттого,
Что слишком долго отдыха не знало
Он больше на эстраду не взойдет
Так просто, вместе с тем и так достойно
Он умер. Да, и все же он поет...
И песни не дадут нам жить спокойно!
 

Как бы ни была велика утрата и скорбь по безвременно ушедшему поэту, актеру и барду, жизнь продолжалась...

Именно в эти горестные июльские дни 1980 года Никита Михалков начинает съемки своего нового фильма «Родня» по сценарию кинодраматурга Виктора Мережко.

Вспоминает актер Дмитрий Харатьян: «Моя» роль в фильме досталась Олегу Меньшикову. Кинопробы проходили вместе с Нонной Викторовной Мордюковой. А в тот день хоронили Высоцкого. Михалков с Мордюковой задерживались на панихиде. Я же сидел и ждал их на «Мосфильме». Они приехали, мы стали пить чай, они болтали между собой без умолку, а меня как будто заклинило. Я чувствовал себя ужасно скованно, хотя второй режиссер перед встречей с Михалковым меня предупредил: «Ты не переживай! Считай, что ты уже утвержден». Но моя зажатость, видимо, не приглянулась Михалкову, поэтому он взял на роль Меньшикова».

Вот так сложились обстоятельства: прощание с Владимиром Высоцким, присутствие на нем режиссера и актрисы, их последующий обмен впечатлениями о событии за чаем, возникшая у молодого актера нервозность от томительного ожидания кинопроб... Все это, в итоге, помешало сыграть Диме Харатьяну новобранца в ставшей позже культовой картине Михалкова, вышедшей на экраны в 1981 году.

Никита Сергеевич по-соседски присутствовал в квартире поэта на Малой Грузинской в день сороковин, 2 сентября 1980 года...

В одном из интервью польский актер Даниэль Ольбрыхский вспоминал:

– Были ли вы на его похоронах?

– Яне смог приехать на Володины похороны, так как снимался в это время у Лелуша в «Болеро» и меня не нашли. По православному обычаю мы отмечали поминки Володи на девятый день...

Я поклялся, что на сороковой день поеду в Москву. Это был 80-й год. Сентябрь. В Польше самый пик «Солидарности». Советский Союз в штыки принимал забастовки в Польше. Я активно выступал на стороне «Солидарности» и считался неблагонадежным. Мне надо лететь в СССР, а загранпаспорт мне не дают. Тогда я пришел к директору «Фильма Польского» Янушу Запоровскому и сказал: «Мне во что бы то ни стало нужно в Москву. На поминки по Володе». Януш вскочил: «Ты спятил?! Меня же с работы снимут! Куда хочешь, в любую страну, только не в СССР! Ты же враг социализма». – «Мне всего на одну ночь! Выручай!» И сердце чиновника дрогнуло: «Главное, чтобы был предлог. Так, запомни. Ты едешь на встречу со знаменитым режиссером». – «Может, Михалков?» – «Молод еще!» – «Бондарчук?» – «Вот этот подходит. Ты едешь к нему обсуждать будущую роль». И дал мне паспорт и даже суточные на полдня. Как только мы приземлились, ко мне подошел незнакомый мужчина, пожал руку и сказал: «Знаю, зачем вы приехали. Я вас отвезу на Малую Грузинскую. А завтра утром провожу в аэропорт». В квартире Высоцкого было много друзей и близких: оба сына, Марина, Белла Ахмадулина, Алла Демидова, Сергей Юрский, Веня Смехов, Сева Абдулов, Евтушенко, Окуджава, Михалков.

Возвращаясь к вопросу о кинематографе... Владимиру Высоцкому и Никите Михалкову, к сожалению, не довелось поработать совместно на съемочной площадке, ни как актерам, ни как актеру с режиссером. Хотя косвенно в кино они пересекались. Актер Евгений Леонов-Гладышев, сыгравший одну из главных ролей в приключенческом фильме «Забудьте слово «смерть» (1979 г.), снятом по сценарию Никиты Сергеевича, в одном из интервью утверждал, что «Высоцкому была заказана песня в эту картину, и Владимир Семенович написал ее. Но в фильм песня не вошла. А во время перерыва съемок уже «Места встречи...» он эту песню начал напевать. Ребята из лихтвагена (это автомобиль такой, в котором записывается звук) поставили перед ним микрофон. После Высоцкий подошел к лихтвагену, попросил ребят прослушать ее, прослушал и потребовал стереть: либо он был недоволен вариантом, либо опасался «пиратства». Мне долго казалось, что эта песня утрачена, но, к счастью, оказалось, что нет».

Речь в интервью Евгения Борисовича идет о песне Владимира Высоцкого «Пожары», написанной им в 1978 году действительно специально для фильма. В окончательный его вариант она не вошла. И еще одно: сценарий картины Никита Сергеевич писал не сам, а совместно с Эдуардом Володарским.

На одном из концертных выступлений в 1979 году поэт рассказал: «Эта песня написана для картины Одесской киностудии, режиссером ее был мой товарищ (Самвел Гаспаров. – А.П.) Он, значит, сорок бочек мне наобещал, как она здорово будет туда вставлена. Леша Зубов написал прекрасную оркестровку этой музыки, мы ее записали с оркестром – а потом оказалось, что в фильме ее нету. Не то, что она не состоялась по каким-то там причинам несходства наших взглядов – просто не смонтировалась с материалом: песня была написана в очень сильном ритме, и, хотя события в картине тоже очень жесткие – очень много стрельбы на экране, артисты темпераментно работают и так далее, – все-таки эта песня туда не уложилась...»

Сам Самвел Владимирович в интервью высоцковеду Марку Цыбульскому так рассказал о перипетиях, связанных с песней Владимира Высоцкого «Пожары», написанной в картину, но не вошедшую в нее...

Марк Цыбульский: В Ваш фильм «Забудьте слово «смерть» не вошла песня Высоцкого...

Самвел Гаспаров: Павленок (Борис Владимирович Павленок – заместитель председателя Госкино СССР в 70-е годы. – А.П.) не разрешил. «Пожары», я считаю, гениальная песня, одна из лучших у Высоцкого. Я ее уже смонтировал, а Павленок посмотрел и сказал: «Только через мой труп». Песню Высоцкий написал на моих глазах буквально за пятнадцать минут. За пятнадцать минут – клянусь честью! Володя был тогда в завязке. Он сидел и ел шоколад. Он съел, наверное, килограмм шоколада, пока я ему рассказывал сценарий. Он сценарий не читал вообще! Я к нему пришел со сценарием, думал, что мы сейчас сядем и будем это все обсуждать. А он говорит: «Расскажи мне сценарий». Я бегал по всей квартире полтора часа, рассказывал ему, прыгал, падал – и он завелся.