Текст книги "На пути к мышлению или интеллектуальные путешествия в страну Философию"

Автор книги: Андрей Баумейстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Рекомендуемая литература к части первой

Литература на русском и украинском языке

Адо Илзетраут. Свободные искусства и философия в античной мысли. – М.: Греколатинский кабинет Ю. А. Шичалина, 2002. – 476 с.

Адо Пьер. Духовные упражнения и античная философия. – М., СПб.: Коло, 2005. -448 с.

Адо Пьер. Что такое античная философия? – М.: Издательство гуманитарной литературы, 1999. – 320 с.

Баумейстер Андрiй. Бiля джерел мислення i буття. – К.: Дух i лiтера, 2012. – 480 с.

Бибихин В. В. Язык философии. – СПб.: Наука, 2007. – 389 с.

Браг Реми. Европа, римский путь. – Долгопрудный: Аллегро-пресс, 1995. – 176 с.

Брокман Джон (ред.). Во что мы верим, но не можем доказать. Интеллектуалы XXI века о современной науке. – М.: Альпина нон-фикшн, 2018. – 340 с.

Вельш В.Наш постмодерний модерн. – К.: Альтерпрес, 2004. – 328 с.

Вигнер Е. Непостижимая эффективность математики в естественных науках / Еуген Вигнер. Этюды о симметрии. – М.: Мир, 1971.-С. 182-198.

Гайденко П. П.Научная рациональность и философский разум. – М.: Прогресс-Традиция, 2003. – 528 с.

Джеймс Уильям. Введение в философию. – Рассел Бертран. Проблемы философии. – М.: Республика, 2000. – 315 с.

Драйден Гордон, Вос Джаннетт. Революцiя в навчаннi – Львiв: Лпопис, 2005. -542 с.

Зандер Розамунда, Зандер Бенджамин.Искусство возможности. Как сыграть свою лучшую партию в карьере и жизни. – М.: Альпина, 2016. – 264 с.

Йегер Вернер.Пайдейа. Воспитание античного грека (эпоха великих воспитателей и воспитательных систем). – М.: Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина, 1997.-335 с.

Йоас Ганс, Вианд Клаус (ред.). Культурнi цiнностi Эвропи. – К.: Дух i лiтера, 2014.-552 с.

Копелевич Ю. X.Возникновение научных академий. Середина XVII – середина XVIII века. – Ленинград: Наука, 1974. – 268 с.

Крiчлi Саймон. Вступ до континентальноi фiлософi. – К.: Стилос, 2008. – 152 с.

Кунцман Петер, Буркард Франц-Петер, Видман Франц. Философия: dtv-Atlas. -М.: Рыбари, 2002. – 268 с.

Ле Гофф Жак. История Европы, рассказанная детям. – М.: Текст, 2010. – 125 с.

Ле Гофф Жак.Рождение Европы. – СПб.: Alexandria, 2008. – 398 с.

Милн Алан. Заходер Борис. Винни-Пух и все-все-все. – М.: Росмэн-Пресс, 2016. -160 с.

Нагель Томас. Что все это значит? Очень краткое введение в философию. -М.: Идея-Пресс, 2001. – 84 с.

Нора К., Biттopio Гьосле. Кав’ярня мертвих фiлософiв. Фыософське листування для дiтей i дорослих. – К.: Новий Акрополь, 2019. – 256 с.

Пелiкан Ярослав. Iдея унiверситету. – К.: Дух i лiтера, 2009. – 360 с.

Пiсля фiлософii: кiнець чи трансформацiя? – К.: Четверта хвиля, 2000. – 432 с.

Piттep Йоахiм. Вчення про походження i сенс теорii в Арiстотеля // Йоахiм Piттep. Метафiзика i полiтика. – К.: Юнiверс, 2011. – С. 7-21.

Робинсон Кен. Призвание. Как найти то, для чего вы созданы, и жить в своей стихии. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2009. – 350 с.

Рьод Вольфганг. Шлях фiлософii: з XVII по XIX столiття. – К.: Дух i лiтера, 2009. – 388 с.

Рьод Вольфганг. Шлях фiлософii: ХIХ-ХХ столптя. – К.: Дух i лiтера, 2010. – 368 с.

Скратон Роджер. Коротка iсторiя новiтньоi фiлософii. Вiд Декарта до Вiтгенштайна. -К.: Основи, 1998.-331 с.

Уайтхед А. Н.Избранные работы по философии. – М.: Прогресс, 1990. – 718 с.

Фюрст Mapia, Тринкс Юрген. Фiлософiя. – К.: Дух i лiтера, 2018. – 544 с.

Эко Умберто. Поиски совершенного языка в европейской культуре. – СПб.: Alexandria, 2007. – 423 с.

Литература на иностранных языках

Аскет Marcel Van, Kobusch Тео, Müller Jörn (Hrsg.). Warum noch Philosophie? Historische, systematische und gesellschaftliche Positionen. – Berlin: De Gruyter, 2011.-363 s.

Baggini Julian, Fosl Peter. Przybomik filosofa. Kompendium mctod i poj^c filozoficz-nych. – Warszawa: Instytut Wydawniczy Pax, 2010. – 328 s.

Beckermann Ansgar, Perler Dominik (Hrsg.). Klassiker der Philosophie heute. -Stuttgart: Reclam, 2004. – 823 s.

Bencivenga Ermanno.Filosofo anche tu. Siamo filosofi senza saperlo. – Milano: Giunti, 2018.– 139 p.

Bencivenga Ermanno. Prendiamola con filosofia. Nel tempo del tcrrorc: un’indaginc su quanto le parole mettono in gioco. – Milano: Giunti, 2017. – 135 p.

Blackburn Simon. Die grossen Fragen. Philosophie. – Heidelberg: Spektrum, 2010. -207 s.

Blackburn Simon. Think. A compelling introduction to philosophy. – Oxford: Oxford University Press, 1999. – 296 p.

Bordt Michael SJ.Die Kunst, sich selbst zu verstehen. Den Weg ins eigene Leben finden. Ein philosophisches Plädoyer. – München: Elisabeth Sandmann, 2016. – 198 s.

Brandt Horst D. (Hrsg.). Disziplinen der Philosophie. Ein Kommentar. – Hamburg: Felix Meiner Verlag, 2014. – 672 s.

Fisch Stefan. Geschichte der europäischen Universität. Von Bologna nach Bologna. -München: Beck, 2015. – 128 s.

Honderich Ted (Ed.). The Oxford Companion to Philosophy. – Oxford: Oxford University Press, 2005. – 1055 p.

Jordan Stefan und Nimtz Christian (Hrsg.). Lexikon Philosophie. Hundert Grundbegriffe. – Stuttgart: Reclam, 2011. – 334 s. [Краткие, но очень компетентные и понятные статьи ведущих немецких исследователей.]

Кеnnу Anthony. An Illustrated Brief History of Western Philosophy. – Oxford: Blackwell, 2006. – 404 p.

Mancuso Vito. Il Bisogno di pensare. – Milano: Garzani, 2017. – 191 p.

Pagani Paolo. I luoghi del pensiero. Dove sono natc le idee ehe hanno cambiato il mondo. – Vicenza: Neri Pozza Editore, 2019. – 367 p.

Philosophinnen. Eine andere Geschichte des Denkens. – Philosophie Magazin. Sonderausgabe 13. – Winter 2019/2020.

Swatridge Colin.Oxford Guide to Effective Argument and Critical Thinking. – Oxford: Oxford University Press, 2014. – 235 p.

Weischedel Wilhelm. Die philosophische Hintertreppe. 34 grosse Philosophen in Alltag und Denken. – München: DTV, 1988. – 158 s.

Zorn Daniel-Pascal. Einführung in die Philosophie. – Frankfurt am Main: Klostcrmann, 2018.– 134 s.

Часть вторая. Философская теория реальности

I. Пути философского постижения реальности: топография для первопроходцев

1. Зачем нам философская теория реальности?

В фильме «Игры разума» (в оригинале – A Beautiful Mind) врач-психиатр говорит жене гениального математика Джона Нэша, что ее муж должен осознать бездну между реальностью и иллюзией. Философ спросил бы у этого врача: а что же такое реальность? Кажется, ответ очевиден: реальность – это то, что есть на самом деле. Но что есть «на самом деле»? Какие у нас имеются критерии различения реальности и иллюзии? Где пролегает эта невидимая граница? Западная теория бытия как раз и начинается с подобных вопросов. Древнегреческий философ Парменид рассказывает (поэтическим, полумифическим языком), как богиня вселенной учит его различать истину (путь бытия) и мнения смертных (мир иллюзорных субъективных представлений). Этот вопрос вдохновил Платона и всю последующую философскую традицию. Так что же такое реальность?

Мы часто употребляем такие слова, как «реальность», «действительность», «существование». Деревья за окном, роза в стеклянной вазе на столе, люди, животные, растения, планеты, звезды, галактики – все это части реальности. Мы их можем познавать с большим или меньшим успехом. Как научное познание, так и наш повседневный опыт свидетельствуют о том, что реальность не является хаотичным собранием фактов и событий. Несмотря на то, что в мире существует бесчисленное количество вещей, все они ведут себя похожим образом. Другими словами, в их действиях и взаимодействиях мы замечаем постоянные повторяемости, регулярности, закономерности. Это позволяет нам предвидеть определенные события, формулировать законы, выдвигать научные гипотезы. А в обыденной жизни – планировать свой день, общаться с другими людьми и т. п. Если бы объекты вели себя неупорядоченно и непредсказуемо, у нас было бы очень мало шансов что-то знать о реальности или предпринимать успешные действия в окружающем мире. Наши действия, нынешние и будущие, во многом зависят от нашей способности иметь определенное знание о реальности и предсказывать последствия наших решений и действий.

Такое знание важно для нашего выживания и успешной адаптации к окружающей среде. Оно имеет большую практическую ценность: важно различать реальность и иллюзию, важно осознавать, что определенные вещи и события не зависят от нас, и мы должны согласовывать свое поведение с поведением реальных объектов вне нашего сознания. Однако не бывают ли и иллюзии упорядоченными и повторяющимися? Разве порой нас не поддерживают и не помогают ли нам иллюзии и мифы? Может быть, существуют еще какие-то критерии различия между действительностью и представлением, кроме практической адаптивности и успешности? Достоверное знание о структуре реальности позволяет людям не только выживать в окружающем мире, но также влиять на мир и изменять его. Но что является причиной мирового порядка? Почему реальность является скорее упорядоченным и узнаваемым целым, нежели хаосом непредсказуемых и непознаваемых (несвязанных между собой) событий? И почему мы можем рационально познавать этот мир?

Мы не только наблюдаем порядок мира и не только познаем этот мир. Мы также постоянно убеждаемся в том, что между самой реальностью и нашим знанием о реальности существует определенное соответствие, определенная корреляция. Структуры нашей рациональности (математика, логика, формулы и гипотезы, законы и правила) определенным образом согласуются со структурой реальности. Это дает нам основания утверждать, что рациональные представления о мире являются не только человеческими проекциями или человеческими образами мира. Мир сам постоянно демонстрирует определенный рациональный порядок. Другими словами: рациональная упорядоченность является свойством самого мира. Это является главной предпосылкой любого научного исследования.

Уже с первых шагов своего существования философия начинает ставить вопросы о фундаментальных структурах мира и критериях их достоверного познания. Впрочем, может возникнуть вопрос: не перехватили ли у философии эту задачу естественные науки? Разве физика не пытается познавать фундаментальные структуры реальности? Разве биология не познает базовые структуры и свойства живого? Без всякого сомнения и физик, и биолог, и химик исследуют реальность. Но философ, уважая компетенцию естественных наук и учитывая результаты этих наук, отличается от физика, химика и биолога как самим способом вопрошания, так и присущими подходами в познании реальности. В каком-то смысле можно сказать, что вопросы философа часто превосходят те границы, которые установлены для естественных наук. Это мы обсуждали в первой части: философ занимается предельными вопросами. Сказанное не означает, что физик и биолог не могут поднимать философские вопросы. Сегодня именно это делают многие физики и биологи. Тем не менее, они все же осознают, что определенные вопросы, которые они поднимают, находятся вне компетенции естественных наук.

Приведу примеры. Как было уже упомянуто, научное познание обнаруживает в реальных вещах и событиях то, что можно назвать физической необходимостью: бесконечное множество вещей демонстрирует повторяющиеся типы поведения как в отдаленных частях Вселенной, так и в непосредственной близости от нашего опыта. Далее, ученые могут формулировать определенные законы, которые обобщают и объясняют определенные типы поведения вещей. Но зададим вопрос: почему вещи ведут себя именно так? Ответим: потому что это соответствует определенным законам. А почему существуют именно такие законы? Ведут ли себя вещи закономерно, потому что существуют законы или законы существуют потому, что вещи ведут себя закономерно? Являются ли законы последствиями закономерного поведения объектов, или они представляют собой внутренние свойства самих объектов или отношений между ними? На первый взгляд эти вопросы кажутся странными и не совсем понятными. Попробую их переформулировать таким образом: не приписываем ли мы объектам закономерное поведение, или не является ли закономерность (физическая необходимость) свойством самой реальности, а мы только обнаруживаем эти свойства и описываем их на языке математики?

Вот что говорит Грегори Бенфорд, профессор физики плазмы Калифорнийского университета: «Мы, физики, объясняем происхождение и структуру материи и энергии, но не происхождение законов, которым они подчиняются. Но каким образом возникли законы физики? Возможно, наша вселенная возникла в результате естественного отбора среди разных типов интеллекта. Возможно, в процессе этого отбора победил интеллект, способный создавать новые вселенные. Возможно, эволюцией физических законов движет некая высшая вселенная, обладавшая интеллектом, способным создавать другие вселенные»[44].

Можно рассматривать физическую необходимость отдельно от объектов, которые ей подчиняются, и тогда законы природы – это реальные онтологические (то есть бытийные, реальные) сущности. Можно рассматривать законы природы как отношение между универсальными свойствами объектов. Например, есть универсальная свойство «быть фотоном» (универсалия А) и есть универсальное свойство «двигаться со скоростью 300 000 км/с» (универсалия В). Тогда фундаментальный закон природы «все фотоны движутся со скоростью 300 000 км/с согласно любой инерциальной системе отсчета» описывает связь между А и В.

А можно рассматривать законы природы как сугубо человеческие проекции, нечто вроде человеческой версии реальности. В таком случае то, каким есть мир в действительности, мы не знаем и не можем знать. А наши научные теории и гипотезы представляют собой лишь способ, которым мы описываем мир. Мир кажется нам рационально упорядоченным, а события в мире кажутся нам закономерными. Но это только наш взгляд. И быть может какие-нибудь иные рациональные существа в других галактиках уже построили теории, в которых мир описан как абсолютно хаотичный и непредсказуемый, в котором не существует никаких законов и отдельные события никак не связаны между собой (мир абсолютной свободы). Если придерживаться такого проекционистского подхода, то трудно ответить на вопрос: почему же наши проекции такие успешные, почему они в значительной степени согласуются со структурами самого мира? Если бы наши проекции не имели никакого отношения к самому миру, человечество вряд ли просуществовало бы ближайшие пять-десять минут.

Приведенные примеры указывают на более универсальную проблему: вопрос о соотношении между нашими теориями (рациональными подходами) и рациональным порядком самого мира. Допустим, физики наконец сформулировали «теорию всего». Пусть это будет набор определенных математических уравнений или одно большое уравнение. Но как перейти от математического уравнения (абстрактной структуры) к реальному миру? Каким образом соотносятся математическая модель реальности и сама реальность? Понятно, что они не полностью тождественны (хотя и изоморфны). И кто был тем великим математиком, который смоделировал сложную систему реальности и ввел ее в бытие? Каким образом формулы воплотились в реальное существование? Если же эта математическая модель – всего лишь человеческая проекция реальности, то почему мы убеждены, что эта модель имеет какое-то отношение к миру?

Можно посмотреть на проблему с другой стороны. Не исключено, что перед сложностью реальности сама человеческая рациональность окажется бессильной и отступит в немом удивлении. Вот что по этому поводу говорит физик Стивен Вайнберг: «У нас могут исчерпаться интеллектуальные ресурсы – человечество может оказаться недостаточно умным, чтобы понять в действительности фундаментальные законы физики. Или мы можем наткнуться на явление, которое в принципе не может быть включено в унифицированную общую структуру всех наук. Например, хотя мы, возможно, придем к пониманию процессов в головном мозге, отвечающих за работу сознания, едва ли когда-нибудь мы сможем описать мысли и чувства в физических терминах»[45].

Все эти проблемы ставят нас перед фундаментальным философским вопросом: что же такое реальность? Исчерпывается ли смысл реальности только ее физическим (натуралистическим) объяснением? То есть, хватает ли нам для описания фундаментальных структур реальности словаря естественных наук? Те естественники (физики, химики, биологи), которые поднимают вопросы, выходящие за пределы естественнонаучной методологии, свидетельствуют в пользу отрицательного ответа. Таких ученых сегодня немало. И то, что они задают такие вопросы, требует расширения нашего словаря, с помощью которого мы описываем мир. Иначе говоря, словарь естественных наук является очень важным и влиятельным. Впрочем, он, несмотря на свою влиятельность и важность, ограничен. Мир богаче и сложнее. Поэтому словарь философии является необходимым дополнением и расширением естественнонаучного словаря. Это не значит, что философия глубже или важнее естественных наук. Утверждать такое было бы полной бессмыслицей. Скорее это означает, что философия предлагает нам другое описание фундаментальных структур реальности, не альтернативный, а расширительный взгляд на мир. И не стоит забывать, что именно математическое естествознание зародилось из философских вопросов и является в некотором роде продолжением философии иными средствами.

В качестве краткого резюме можно сформулировать такой тезис: существование материального мира и те фундаментальные структуры, которые составляют определяющие свойства этого существования, находятся вне компетенции естественных наук и не могут исследоваться с помощью эмпирических теорий. Вопрос о фундаментальных структурах реальности в аспекте существования ставят метафизика и онтология. Метафизика занимается неэмпирическими объектами, не изолируясь при этом от эмпирического мира.

2. Платон: бытие идей как истинная реальность

Платон был первым, кто предложил обоснованную и последовательную теорию реальности. Истинным бытием он считал идеи, а вещи, которые воспринимаются чувствами, истолковывал как отражение идей (как их тени и подобия). Что такое платоновская идея? Все вроде хорошо понимают, о чем идет речь. А вот платоноведы уже несколько веков пытаются ответить на этот вопрос. Попробую и я дать свой ответ. По-моему, большинство из нас – платоники (хотя не все это осознают). Если мой дорогой читатель в этом сомневается, я попробую его убедить с помощью трех тезисов.

1. Идея вещи сама не есть вещь. Кажется, это очень простое утверждение. Я беру его в формулировке знатока античности А. Ф. Лосева. Но в нем скрыто большое количество проблем, до сих пор не решенных философами. Вот на столе лежат два яблока. Это две конкретные вещи, которые имеют определенную форму, определенный размер, вес, аромат и вкус. Для Платона эти два яблока являются материальным воплощением идеи яблока, которая является нематериальной, познаваемой только интеллектуальным путем (ибо идея не воспринимается органами чувств). Идея яблока одна, а конкретных материальных яблок бесчисленное количество. Яблоко можно разрезать, из него можно сделать сок, оно может сгнить, а идею яблока нельзя ни разрезать, ни сделать из нее сок, и она не может сгнить (но у нас есть идеи разреза, сока и гнили). Идея яблока не пребывает во времени и пространстве. Это нематериальная структура, которая на фундаментальном уровне определяет существование такого класса вещей, как яблоки, и с помощью которой мы можем познавать конкретные яблоки (отличать их, например, от груш, апельсинов и лимонов). Другими словами, идея яблока является условием существования и познаваемости всех яблок, которые существовали, существуют и будут существовать.

Рассмотрим далее наш пример. На столе лежат два яблока и два апельсина. Мы говорим «два яблока», «два апельсина» или «два лимона», потому что существует идея числа и идея двойки. Мы можем положить на стол еще два яблока, и тогда на столе будет четыре яблока. Математически это выглядит как 2+2=4. Точно так же можно посчитать яблоки в стеклянной вазе. Но без чисел это было бы невозможно. Кроме того, яблоки имеют сферическую форму (более или менее правильную). Стол, на котором лежат яблоки, имеет форму прямоугольника. Поверхность стола параллельна полу и потолку, находится относительно них на определенном (математически измеряемом) расстоянии. В основе существования и познания всех этих вещей лежат идеальные фигуры и абстрактные математические соотношения. Сказанное не означает, что мы делим мир на две части: на идеальный и реальный (материальный) миры. Это означает несколько иное: существование этого стола, комнаты, дома, нашей планеты и вселенной, онтологически (в аспекте существования) и эпистемологически (в аспекте познания) зависит от нематериальных структур и отношений, которые Платон называет идеями. Когда он различает мир идей и мир материальных вещей, то он противопоставляет постоянное и изменяемое, вечное и изменчивое, то, что существует вне пространства и времени, и то, что существует в пространстве и времени. Вещи можно воспринимать чувственно, а идеи доступны для нас только на уровне интеллектуального познания. Вещи и события – это физическая реальность. А Платон утверждает, что фундаментом физической реальности являются не физические, не материальные, а сугубо идеальные структуры. Такие структуры (идеи и соотношения между идеями) мы не можем воспринимать органами чувств, а постигаем только благодаря интеллектуальному познанию.

2. Идея вещи не есть моя идея. В этом предложении ударение падает на местоимение «моя». Действительно, мы уверены в том, что все наши мысли принадлежат нам и только нам. Если какая-то идея находится в моем сознании (в моей голове), то она является моей собственной. Однако это не так. Когда я пью кофе, то чувство кофейного вкуса является моим собственным. Когда я чувствую сердечную или головную боль, то это мое ощущение боли. Но когда я умножаю мысленно какие-либо числа (3Х3 или 15х 15), когда я доказываю теорему Пифагора или объясняю кому-либо законы Ньютона, то сумма определенных чисел, доказательство теоремы или формулирование законов Ньютона хоть и происходят в моем сознании, но отнюдь не являются моими собственными идеями.

Вот я гуляю по тропинкам парка. Я вижу дубы, каштаны, ели. Восприятие этого дуба или каштана – мое собственное, а идея дуба и каштана (смысл, смысловая структура, то, что отличает дуб от каштана) мне не принадлежит. Наоборот, благодаря идее дуба, я отличаю дуб от каштана. Другими словами, я не являюсь автором идей тех вещей, что меня окружают. На философском языке это звучит так: идеи вещей имеют не субъективный, а объективный статус. Но есть ведь идеи, которые создают (или изобретают) конкретные люди! До Ньютона мы не знали о трех законах механики или о законе гравитации. Во времена Платона не было самолетов и компьютеров, следовательно, он не мог предполагать вечное существование таких идей.

Дело в том, что по Платону идея – это не только факт сознания, но и независимое от сознания бытие. Ньютон впервые описал то, что существовало не только до его рождения, но и до появления на Земле человечества. Человек создал самолет и компьютер, но идея числа, счета или полета существовала и до XX века. Платон сказал бы, что компьютер воплощает идею счета и других оперативных процедур (к слову сказать, проект счетной машины мы находим еще у Лейбница). То есть, Платон не исключает человеческого творчества и интеллектуального развития. Он только хочет сказать, что идеи (по его разумению) являются фундаментальными структурами бытия и главными принципами познания. Мы можем познавать идеи, можем их по-разному описывать, модифицировать. Но идеи как онтологические и эпистемологические принципы реальности мы создать не можем. Все, что мы создаем или даже придумываем (ведь есть же безграничный мир выдумок и фантазий), основывается на чем-то, что не зависит от нашего творчества и воображения. Например, чтобы создать образ кентавра, должны существовать реальные люди и реальные лошади. А их существование в конечном счете предполагает идею человека и идею коня.

Недоразумение возникает прежде всего из-за того, что Платон ввел в оборот понятие «идея», которое в истории получило разнообразные, иногда противоположные, значения. В XVII веке оно стало означать «восприятие», «представление», постепенно превратившись в исключительно ментальное понятие (факт человеческого сознания). Поэтому некоторые выдающиеся философы XIX и XX веков, будучи по сути платониками, избегали употребления слова «идея», сохраняя первичное Платоново значение этого слова. Например, отец математической логики Готлоб Фреге употребляет вместо термина «идея» термин «мысль», различая объективные «мысли» (Gedanken) и субъективные «представления» (Vorstellungen). Восприятие зеленой травы или сердечной боли – это мои представления (ведь вы не можете чувствовать моей боли, каждый чувствует ее по-своему, хотя все мы знаем, что такое сердечная боль). А вот теорема Пифагора, число, прямой угол – это мысли. Они объективны и от нас онтологически не зависят. Однако мы можем воспроизводить их в своем сознании, можем описывать их средствами наших языков (на русском, английском или немецком). Итак, Платонова идея – это нечто объективное, а не субъективное.

3. Идея вещи не есть наша идея. В этом предложении акцентируется местоимение «наша». Некоторые современные философы говорят нам следующее: да, мы согласны, что научное познание материального мира в определенном аспекте отличается от самого материального мира (закон гравитации сам не притягивает вещи, а два яблока не есть число два). Мы также соглашаемся, что познание (в терминах Платона -совокупность идей) имеет несубъективную природу. Но зачем предполагать объективное существование идей? Зачем утверждать, что идеи образуют некую особую нематериальную реальность? Из утверждения, что идеи не являются субъективными, не вытекает утверждение, что идеи являются независимыми от субъектов (от нас с вами). Идеи создаются людьми в результате познания материального мира и являются нашей проекцией этого мира. Другими словами, идеи (знания о мире) имеют интерсубъективную природу. Слово «интерсубьективный» буквально означает «между субъектами», что-то общее для многих субъектов. Все наше знание является результатом согласия людей, и это согласие в науке имеет динамический характер: оно достигается на основании исследований, доказательств и обоснований в определенной области знания в определенный промежуток времени. В морали, политике и праве также действуют договоренности, но они имеют другие основания: обычаи (что считать добром или злом), политические процессы (что считать справедливым или несправедливым) или правовые процедуры (что считать имеющим силу и обязательным, а что -нет). Но во всех примерах мы имеем дело исключительно с человеческим творчеством, с человеческими договоренностями (конвенциями). Короче говоря, идеи (научные и практические истины) – это то, что является результатом договоренности или большинства экспертов (ученых, специалистов), или большинства граждан (например, в демократическом обществе права человека считаются основополагающей ценностью).

Но все человеческие идеи не являются абсолютными и неизменными. Все они создаются в пространстве критики, споров, дебатов и специальных процедур (процедур научного исследования и обоснования, политических и правовых процедур формирования власти, политической жизни, ценностей, стратегий, норм и законов). В соответствии с таким пониманием слово «объективный» означает не нечто независимое от взглядов и мнений людей, а то, что люди согласны считать значимым или действующим на основании и в контексте различных коммуникативных практик. Платон и его последователи категорически отвергают подобные предположения.

Теперь обратимся к примерам. Вот передо мной чашка. Это материальная вещь, которую можно воспринимать органами чувств (зрением, на ощупь, я только что пил из нее чай и т. д.). Чашка как материальная вещь – это подобие идеи чашки (ее конкретное воплощение). Чашек может быть много, они могут быть разной формы (цилиндрической, квадратной и т. п.) и из разного материала (из стекла, из глины и т. п.). Идея чашки – это то, что делает каждую чашку именно чашкой в отличие от стакана или бокала. Это определенная нематериальная структура, которая может приобретать различное материальное воплощение. В каждом конкретном материальном воплощении с идеей чашки взаимодействуют другие идеи, например, круга, квадрата, цилиндра, определенного числа и объема и т. п. Далее, конкретная материальная чашка может отражаться в зеркале, ее можно сфотографировать, нарисовать и т. д. Это, если следовать Платону, подобия и отпечатки конкретной чашки.

Теперь обобщим. Разглядывая вот эту чашку, можно, по мнению Платона, различить несколько уровней бытия (онтологических уровней), которые находятся между собой в иерархических отношениях. (1) Высший уровень (истинное или действительное бытие) – это идея чашки, идея круга, идея цилиндра или квадрата, идея числа и т. п. (2) На другом, более низком уровне располагаются конкретные материальные вещи (вот эта чашка и вон та чашка). Конкретная материальная чашка – это всего лишь подобие идеи чашки. (3) На самом низком уровне находятся подобия подобий – отображения конкретных материальных вещей в определенных образах. Например, вот эта чашка отображается в зеркале, на лаковой поверхности стола, на медном чайнике рядом и т. д. Материальная чашка – одна, а ее отражений много. Но точно так же идея чашки – одна, а реальных чашек – много. Можно построить такую пропорцию: как идея чашки относится к множеству конкретных материальных чашек, так и конкретная материальная чашка относится к множеству ее отражений и подобий. В обоих случаях речь идет о специфических отношениях единства и множественности (следовательно – об определенных структурах, которые можно описать математически).

Странный образ реальности? Наука Нового времени пошла по пути Платона. Мыслители XVII-ХVIII веков даже радикализировали позицию Платона. Более того, мнение, что существует «настоящий» мир (мир с естественнонаучной точки зрения) и «обычный» мир (мир обыденного опыта), разделяет сегодня большинство ученых.

Выдающийся физик Вернер Гейзенберг утверждал, что современная физика ближе к Платону, нежели к материалисту Демокриту. По Платону маленькие частицы материи не является первичными образованиями, как это утверждал Демокрит, а являются математическими формами. Современная физика идет тем же путем, что и Платон, положив в основу материального мира абстрактные математические формы. Глубинной основой атомной структуры материи является математический закон, математическая симметрия, описываемая языком уравнений. Этот платоновский мотив сегодня еще больше подчеркивает польский математик и космолог Михал Хеллер. Он защищает позицию, согласно которой реальность на фундаментальном уровне состоит из абстрактных отношений и формальных структур, описываемых на языке высшей математики. Физические же параметры, которые мы можем созерцать и которые мы называем материальной действительностью, составляют платоновский мир теней и подобий. Можно использовать и такой пример: идеи являются информацией о мире, а материальные вещи и события являются носителями этой информации. Мир идей – это своего рода программное обеспечение материального мира