Текст книги "Вечная зима (СИ)"

Автор книги: Андрей Бархатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Как только Херлиф вышел наружу, десятки стрел моментально обрушились на него. Следом выскочил Вильгельм и прикрыл всех остальных своим телом. Наконечники звонко отскакивали от его больших доспехов, царапая их. Спустившись вниз по улице, Акамир предложил свернуть направо и уйти к околице. Херлиф приказал всем бежать прямо, к мосту, ведущему в выточенный из камня замок. Только Вильгельм добрался до середины моста, как вражья стрела попала точно в шею. Акамир бросился к раненому, но Бьерн остановил его и прикрыл щитом, тем самым защитив от очередного залпа. Как только Вильгельм упал, мост вздрогнул. Треснутые опоры посыпались вниз. Акамир и Бьерн едва ли успели добраться до замка, прежде чем мост рассыпался. Затворив за собой врата, совершенно лишенные сил мужи свалились наземь. Перекусив, воины продолжили свое шествие вглубь замка.

Они блуждали в витиеватом лабиринте около пяти суток. Разветвления встречались крайне редко, но многие из них неизменно вели в тупик. Останки воинов изредка попадались на пути. Запасы еды и воды практически истощились. Огонь последнего факела верно лишался своей былой яркости. Дир оставил всякие надежды выбраться отсюда и постоянно зачитывался молитвами, призывая Богов к милосердию. Делал он это тайно, дабы Херлиф не разглядел в его сердце слабость. Разум Бьерна утонул в бездонном озере собственных мыслей, которые нарочито пробивались к устам. Он отворачивался к стене, ведя споры с самим собой. К концу третьего дня он объявил о том, что принимает обет молчания, дабы очистить свою голову и уста от скверны. Акамир не терял надежды. Он неустанно ободрял всех мужей и отвергал безысходность положения. Однако, убеждая других, он пытался убедить лишь себя. Но мужи не понимали этого и в тайне от Херлифа благодарили его за помощь. Сам Херлиф имел скрытое желание отойти в Тот мир. Слова Акамира о борьбе за жизнь возымели смысл в его разуме, и он посчитал достойным погибнуть в этой борьбе с тьмой. Намерение его улетучилось, когда в коридоре появился едва заметный просвет. Группа ринулась вперед, где узрела огромную дыру в полу и несколько человеческих останков, а также сгнившие трупы двух волколаков. Внизу протекала река, от вод которой исходил плотный пар.

– Мифы о теплых подземных реках оказались правдивыми, – произнес Бьерн. – Слава Богам!

– Нам не удастся спуститься вниз, – сказал Херлиф. – Если только вы не отчаялись настолько, чтобы прыгнуть прямиком в реку.

– Этого и не потребуется, – возразил Акамир, указав на заметные выступы на стене. Мужи спустились вниз и следовали вдоль реки. Бурный водный поток порогами уходил вглубь ущелья. Жаркие воды прогрели кости озябших мужей. Сбросив меха, они решили сделать небольшой привал. Бьерн уж было захотел окунуться, но вовремя заметил несколько острых плавников, уходящих вперед по течению. Неведомые существа обитали здесь, скитаясь по подземным водам. Окончательно опустошив все запасы, группа двинулась дальше. Строительные леса простирались вдоль изрезанных стен. Видно здешние люди хотели вырезать жилища из скал, но работа их встала из-за нападения волколаков. Заметив человеческий силуэт в окне одного из неоконченных домов, Акамир велел мужам приготовиться к атаке. Оглядевшись, он заметил ещё несколько силуэтов, один из которых вышел на свет. Кожа его была сморщенной и будто подгоревшей, глазницы впали в череп, редкие волосы напоминали изрезанную паутину. Рваная туника свисала с сухощавого тела. Оголенные ноги напоминали выверченные древесные корни. Не сказав ни слова, он взялся за лук и пустил стрелу в Акамира. Тот вовремя укрылся щитом и рванул вперед. Стрелы изодрали пелену пара, но тьма по-прежнему была благосклонна к своим порождениям. Сколько бы путники не бежали, а стрелы бесконечным потоком сыпались на их голову. Выхватив огромный щит у эгоистичного Херлифа, Акамир ценой своей жизни стремился прикрыть воинов. Боги ли были благосклонны к ним, судьба ли не допускала смерть к их порогу, но мужи добралась до очередных каменных врат, за которыми и укрылись.

– В этих вратах замурованы люди, – произнес Акамир, указывая на торчащие части тела.

– Дурной знак, – сказал Бьерн. – Очень дурной.

– Смотрите, – Дир указал на наскальные письмена. – Их оставляли в спешке.

– Значит выжившие пытались укрыться здесь, – сказал Акамир.

– Ворота не тронуты, а значит никто не ломился сюда.

– Хватит, – прервал Херлиф. – Ваш страх порождает эти бессмысленные рассуждения. А у славного племени каменных островов есть лишь один страх: умереть в мире! Если же вы страшитесь чего-то ещё, то несомненно примите смерть от моей руки! Нет нужды существовать такому позору!

Акамир хотел было возразить Херлифу, но Дир удержал его.

– Херлиф прав, – сказал Аксел. – Нечего попусту распыляться на пустяки. Идемте!

Мужи вышли в просторный зал, весь окутанный ржавыми цепями. Цепи огромные, словно предназначенные для удержания великана или существа очень могущественного и крупного. Посреди зала зияла бездонная дыра, во мглу которой стремились цепи. Сотни трещин брали начало у вымощенного камнем пола и устремлялись к высокому потолку, позволяя свету проникнуть внутрь. Акамир дивился цепям, пытаясь понять, кто же в них закован. Бьерн рассматривал письмена на стене. Херлиф одернул его и яростно выкрикнул: «Неужто вы позабыли о злом умысле всяких знаний? Хватит изучать письмена! Этот язык несет злые знания, совращающие слабые души. Не поддавайтесь!». Одна из трещин вдруг поползла вдоль стены. Крепление одной цепи откололось и полетело прямиком в бездну. Вскоре раздался грохот, огласивший собой весь зал. Чудовищный рев, произошедший из мрачных глубин, ошеломил мужей. Мгновенный страх сковал их по рукам и ногам. Множество трещин разошлись по стенам. Чудище уверенно карабкалось наверх, заглушая своим продвижением лязг цепей. Акамир велел всем бежать, но Херлиф, Аксел и Стиг остались. «Довольно! Трусость закралась в наши сильные души, но ей нет там места! Готовьтесь к битве, племя!». Дир и Бьерн пошли вслед за Акамиром, а потому были объявлены подлецами и предателями. Чешуйчатая голова вынырнула из своего мрачного омута и, раскрыв свою гнилую пасть, издала пронзительный визг, сокрушивший мужскую решительность. Затем показалась и длинная шея, крепко обмотанная цепями. Бьерн пал на колени и обнял себя. Тело его дрожало, кожа побледнела, в глазах сиял животный страх. Акамир поднял его. «Аспид, – тихонько промолвил он, что его слова были едва различимы в общей какофонии. – Легендарный крылатый змей. Мне не лгали…совсем не лгали». Херлиф обнажил меч и взглянул в зеленые очи, источающие жестокость и ненависть. Выбравшись из ямы, Аспид расправил крылья, с которых свисали цепи, и одним лишь взмахом отбросил воинов назад. Безрассудство одолело страх Акселя и Стига, отчего они кинулись на Аспида. Змей сделал шаг к ним, но потерял равновесие и кое-как ухватился за край, дабы не сгинуть во мгле. Ослепленные своей мнимой смелостью, воины решили нанести по существу финальный удар. Аксел был сражен хвостом змея, на конце которого сияло большое жало, похожее на копье. Херлиф вновь был отброшен назад взмахом хвоста. Этот жесткий удар подтолкнул Херлифа присоединиться к Акамиру. Гонимый страхом Стиг бежал следом. Аспид уже крепко стоял на ногах и сбрасывал с себя цепи, искусно орудуя подвижным хвостом. Великий змей, сила которого несоизмерима с человеческой. Одни пытались его сковать, другие пытались его уничтожить, третьи намеревались подчинить его силу. Многие храбрые и сильные воины потерпели поражение в схватке с ним, однако легендарный змей был все же схвачен, и знания местных мудрецов наверняка являлись ключевым орудием против него. Но даже этих знаний оказалось недостаточно дабы обезопасить город от волколаков.

Мужи выбрались к основанию круглой башни. Подняв головы, они узрели позабытые ими облака. Бежать было некуда, все проходы были завалены. Лишь вскарабкавшись по строительным лесам, они могли обрести свободу. Не дожидаясь прихода Аспида, мужи сбросили все свои сумки и полезли наверх. Змей прибыл, когда мужи практически добрались до края башни. Гнев его вылился в пронзительный рев, и он полез следом. Башня трещала. Бьерн и Дир забрались первыми и помогли Акамиру. Херлиф отставал. Он совершил прыжок, прежде чем строительные леса рухнули на голову Аспида. Акамир схватил его, но разум вдруг подсказал ему разжать руку. Не стоил Херлиф спасенья, ведь много бед принесет он в дальнейшем, но не смог бы Акамир выдержать мук совести. Он вытащил Херлифа на свет. Башня обрушилась под тяжестью Аспида, и змей сорвался вниз. Обломки придавили его. И смолк, наконец, яростный рев Аспида.

Мужи продолжили свой путь, но никто из них и помыслить не мог о том, куда он их приведет. Кругом лежал снег, метель бушевала, не позволяя путникам видеть дальше своего носа. Дорога была одна и вела вверх, к разбухшим тучам, ясно различимым в буре. Херлиф стремился туда, но Акамир по обыкновению не разделял его рвения. Уже третий день они продвигались вперед. Истощенные мужи теряли последние силы. Жизнь покидала их тела, но воля оставалась единственной опорой. На следующий день Бьерн совсем был плох. Ноги его уже не ходили, и Акамир взвалил его на свои плечи и потащил дальше, несмотря на все протесты Херлифа. Когда Дир совсем было затерялся в дурных мыслях, Акамир ободрил его. Уста его были очень убедительны, хотя сам он давно уже ни во что не верил, но сердце его не могло позволить Акамиру бездействовать. Херлиф бодро продвигался вперед, совершенно не чувствуя усталости. Высота взывала к нему, и он охотно откликался на этот зов. Херлиф игнорировал привалы. Бьерн хотел было отпустить своего лидера вперед, ибо «разум явно покинул его», но Акамир не позволял.

Однажды метель стихла, обнажив чудесный вид на бескрайние лесные просторы. Тогда-то мужи и осознали, что уже как несколько дней движутся по горному хребту. Акамир нагнал Херлифа и сказал ему об этом.

– И что же ты предлагаешь? – спросил Херлиф. – Спуститься вниз ни с чем? Закончить наш путь?

– Иначе мы сгинем здесь. Наш путь ведет в никуда.

– В никуда?! – вскричал Херлиф и пнул Акамира в сугроб. – Если мы сойдем с этого пути, то неизвестно, где окажемся.

– О чем ты говоришь?

– О зове, – сказал Херлиф и прислушался. – Он зовет нас, и мы должны повиноваться. Слышишь? Он хочет даровать нам награду за упорство. Хочет защитить нас от тягот этого мира. Мы движемся к вершине, Акамир из Вержавска. Движемся к Богам.

– Я не слышу зову. Никто не слышит его, дорогой Херлиф.

– Значит вы не достойны, – промолвил он и набросился на Акамира. – Вы не достойны другой жизни! Умрите в позоре.

Между мужами завязалась жестокая борьба, переходящая в битву на мечах. Акамир не уступал Херлифу в мастерстве, но и Херлиф не собирался быть противнику ровней. Гнев подпитывал силы дикаря. Акамир уже не мог держать меч. Отбросив свое оружие, он выждал момент и, схватив Херлифа, сломал ему руку. Поняв, что преимущество на стороне Акамира, мужи подоспели к нему на помощь. Один лишь Стиг встал на сторону Херлифа. Поступок своих соплеменников разжег в Херлифе новый огонь ненависти. «Он поселили слабость в ваших душах, – кричал Херлиф, – и теперь вы не достойны слышать Его зов». Стиг поддержал его и сказал, что тоже слышал этот зов, но Херлиф ему не поверил. Остальные мужи помогли Акамиру встать на ноги. Херлиф внезапно остановился, повернулся к ним, и воскликнул: «Они пришли забрать меня. Они пришли за мной». Лучи света протиснулись меж хмурых туч. Странные существа сошли с небес. Голова у них была орлиная, а тело львиное. Название этих тварей давно уж затерялось во времени, но Бьерн ясно их помнил. «Грифоны, – обескураженно пролепетал он. – Небесные стражи. Мифы прошлого оживают прямо на наших глазах». Херлиф упал на колени и воззвал к ним. Стиг обнажил меч, но один из грифонов схватил его своими когтистыми лапами и сбросил вниз. Другой грифон подхватил упивающегося своим безумством Херлифа и унес в небо, к серым тучам. Так и сгинул Херлиф с каменных островов – жестокий воин, однако верный традициям своего племени. Никто не горевал о нем, никто не пытался его отыскать. Обрел ли он то, что так желал – неизвестно.

Бьерн и Дир сложили свои мечи, признав могущество грифонов. Несколько крылатых существ воронкой кружили вокруг изумленных мужей, пока вдруг не схватили каждого из них и не сбросили вниз. Но и сейчас смерть не настигла Акамира, не приняла его в Тот мир. Очнулся он уже в лесу, в окружении родных хвойных древ. Ещё долго он следовал на юг, прежде чем отыскал разрушенное волколаками селение, где наткнулся на выжившего Дира. Отобедав сырого мяса, они отправились дальше и через несколько дней им повезло наткнуться на свой лагерь. Встретили их прохладно. Никто не спрашивал ни о погибших, ни о дороге, которую им было суждено проделать. Даже о предводителе своем Херлифе они не полюбопытствовали. Акамир был возмущен, но в глубине своей души чувствовал облегчение. “Пусть уж они лучше сгинут, как сгинули воспоминания о жизни в Вержавске”, – откровенничал Акамир в разговоре с Диром. Тот удивился, поскольку не думал он, что воспоминания о походе будут тревожить Акамира. “Мой народ бессовестно уничтожал твой, но ты принял нас, – говорил Дир. – Херлиф извел и тебя, и память твою, но ты горюешь по нему. Странный ты воин, Акамир из Вержавска”. Акамир ничего не ответил, но просил Дира не говорить об этом. “Я вырос там, где всякое проявление чувств было неугодным, – продолжил Дир, – а потому хотел бы научиться этому у тебя”. И вновь Акамир оставил слова Дира без ответа.

Минула неделя. Акамир все не мог найти себе места. Днем он бродил по окрестностям леса, а ночью слонялся по избе. Бессонница тяжело сказалась на здоровье крепкого воина. Голод и холод не приносили ему таких мучений, как возникшая неприкаянность. Наблюдения за бытом местных отвлекали его, однако взывали к намерению объединить дикарей и вновь взять на себя бремя лидера. Акамир гнал эти мысли прочь. «Если я и поведу этих мужей, то только на смерть», – без утайки говорил он. Дир подбадривал Акамира, говоря, что пошел бы за ним даже в далекие северные земли, ибо мог вверить ему жизнь свою. Слова эти разжигали в сердце Акамира ещё большую боль. Через несколько дней он тайком собрал свою походную сумку и в ночь двинулся на север. Дир увязался за ним. Акамир открыто порицал это решение, но сердце его радовалось. Здесь след Акамира теряется, и никто из ныне живущих не знал, что приключилось с путниками в северных краях.

Глава 5

Известная миру история Акамира, сына Вержавска, подошла к концу. Однако неизвестными остаются истории других жителей, затронутых в предыдущих сказаниях. Так житель Вержавска Ингварр сгинул в снегах вместе с женщиной и сыном её, однако не окончена была жизнь его. И в этом сказании пойдет речь о нем. Вернемся же на несколько недель назад, в ту злополучную ночь, когда пал Вержавск.

Ингварр стойко пережил ночную метель. Весь жар тела своего он передавал женщине и её сыну. До самого утра растирал он их промерзшие тела, пока мороз окончательно не сковал его руки. Дыхание его совсем ослабло. Тонкая пелена едва теплого пара, исходящего меж обветренных губ, врезалась в окаменевшее женское личико. Замерзший ребенок завалился на бок, словно статуя. Ингварр поднялся на ноги и попытался накинуть на себя меха, да пальцы его уж совсем омертвели. Спрятав руки в одежды, отправился он невесть куда. Голова его была сродни ледяной пещере, где ни одно живое существо не отважилось поселиться. Сугробы будто намеренно становились все выше, и ход Ингварра замедлился. Одно лишь легкое дуновение ветра могло свалить его с ног, но измученный муж из последнего удерживал свою жизнь в бренном теле. Казалось, он вот-вот рухнет в сугроб, а душа его продолжит идти вперед, пока вовсе не исчезнет из этого мира. Внезапная боль в сердце подкосила обмороженные ноги Ингварра и свела лицо его в жуткой гримасе. И пал воин Вержавска, и пролежал в снегах некоторое время, прежде чем был спасен он. Причем спасен был не обычным человеком, а весьма загадочной старушкой, от которой веяло смертью, словно она сама ею являлась.

Ингварр очнулся в избе. Он лежал на печи, укутанный заштопанными одеялами. Приятный запах смолы словно бы отрезвлял, помогая собрать воедино разрозненные кусочки разума. Руки и ноги были в порядке, будто никогда и не были тронуты морозом. Старушка сидела у окна и ловко обращалась с пестом, разминая им травы в ступе. Под покрытым инием окном стояла единственная во всей избе лампа. Её теплый свет добирался лишь до края стола, но члены его не тянулись дальше. Угли мирно трещали на фоне завывающего снаружи ветра. Уютная обстановка расслабила Ингвараа, и он вновь провалился в сон. Так минуло два дня, в течение которых Ингварр то приходил в сознание, то вновь терял его. На третий день он проснулся совершенно бодрым и отдохнувшим. Боль в груди его стихла, но не ушла насовсем. Лишь встав на ноги, он тут же упал на колени, а изо рта хлынула кровь. Старушка повернулась к Ингварру и велела ему вернуться на место. Муж повиновался.

– Измучилась же я в попытках оставить душу твою в теле, – усмехнулась старушка, обнажив остатки почерневших зубов. – Однако разум твой и сердце будут жить в борьбе. До поры до времени, пока сердце не захватит разум.

– Что же ты имеешь ввиду, старуха? – спросил Ингварр, разглядывая крупные шрамы на своей груди. – И кто ты? Почему живешь в этой хижине?

– Нет мне имени, ибо нет былого могущества, – сказала она, встав с места. – А сердце твое погибло, не выдержав тягот мороза. – Она побрела к Ингварру и звуки поступи её были странны, словно одна нога была не настоящей. – У тебя сильное тело и разум. Лишь потому сердце волколака не захватило тебя.

– Ты заменила погибшее сердце мое сердцем зверя? – встрепенулся Ингварр и вновь попытался встать, но слабость не позволила ему.

– Да, сын Вержавска, сердце твое от зверя буйного и яростного.

– Да кто же позволил тебе так оскорбить меня?!

– Ты сам, – улыбнулась старушка, поправляя платок на голове. – Пускай и был ты в бреду, но не стала я наблюдать, как лихорадка добивает твой разум.

– О чем же ещё я говорил, будучи в бреду?

– О многом, всего и не упомнишь. Да и несвязны были речи твои, за исключением одного лишь желания спасти сестру свою и сына её от погибели северной. Не сказать, что слова эти смягчили мое черствое сердце, но великая сила грядет с севера, несущая за собой не менее великую скорбь.

– Тогда не стоит мне терять время здесь, – Ингварр упорно пытался встать, но совсем изнемог в попытках.

– А времени у тебя и впрямь немного, ведь в скором времени сердце зверя обуздает твой разум, а тело покроется шерстью и станет подобным волколаку. Станешь ты врагом всех людей раньше, чем сможешь кому-либо помочь.

– Что же мне делать? Зачем ты вернула меня к жизни, зная о последствиях?

– Отправляйся на юг, к Снежному хребту. В землях Оттепели отыщи единорога и возьми его рог. Затем отправляйся в лес Изобилия, где добудешь кровь нимфы. А в Горной долине отыщи феникса и забери его перья. Если удастся тебе добыть все эти вещи, то возвращайся ко мне, и сердце волколака навсегда подчинится твоей воле.

– Как же я переправлюсь через Снежный хребет? За сотни, а может и тысячи лет очень немногим было это под силу.

– Твое проклятие может помочь тебе в твоем нелегком пути, – молвила старушка, приложив свою венозную руку к груди мужа. – А теперь отдохни, а на рассвете отправишься в путь.

Ингварр внял словам старой ведьмы и на следующее утро покинул её избу. Долгий же путь ему предстоял, ведь до Снежного хребта идти не менее трех недель, а волколаки уже заняли Западные земли. Ингварр даже не допустил возможности о существовании хотя бы одного живого селения. Более того, он размышлял на тему того, как бы волколаки не захватили и восточные земли, включая селение Воино. Стоит ли ему преодолевать такой путь, если все те, кого он желал защитить, давно сгинули? Разум его был пассивен, но раскаленное сердце волколака взывало к приключениям. Оно билось так разгорячено, будто вот-вот выскочит из груди. Изнуренный внутренним жаром, Ингварр сбросил с себя меха и продолжил путь налегке.

С каждым последующим днем аппетит его возрастал, отчего приходилось охотиться на мелкое зверье, которое и так редко встретишь в здешних местах. Однажды пришлось ему напасть на раненого волколака. Он пошел на это не по своему желанию, а от биения сердца, воззвавшего к неконтролируемой ярости, на мгновенье поглотившей сознание. Ингварр и не помнил, как сражался со зверем. Он пришел в себя, стоя над истерзанной тушей. Муж не стал есть сырого мяса, опасаясь очередного отклика сердца на кровь зверя. Вареное же мясо не имело плохих последствий для Ингварра и оказалось достаточно вкусным. Хватило этой дкой пищи на три дня.

Доблестный муж не чувствовал усталости. Сделай он остановку, и сердце взвоет от бездействия. Даже метель не была причиной для привала. Лишь с наступлением сумерек он выпивал приготовленную ведьмой настойку, которая унимала его сердце и клонила в сон. А сны были насыщенны жестокостью и ненавистью ко всему живому. Всякий раз он просыпался среди ночи в холодном поту и, боясь вновь узреть картину, полную ужаса, двигался дальше.

Долго размышлял Ингварр о своей нынешней жизни и о том, стоит ли она того, чтобы терпеть мучения звериного сердца. Ведь тело его рано или поздно приобретет очертания волколака, а разум покинет его. Ненависть и злоба будут править им. Им? Нет, его уже не будет, но будет вечно алчущий зверь, угрожающий всему миру людей. Однако не зря ведь судьба или, может быть, Боги даровали ему вторую жизнь. Даровали ещё одну попытку защитить свою семью. Не ценил он Софию и Януша, когда они были рядом, но сейчас у него появилась возможность уберечь их от кровожадных лап. Кабы не пришлось ему защищать их от себя самого.

На шестой день Ингварр добрался до лагеря дикарей. В помятых палатках лежали останки нескольких человек. Их омерзительный вид породил жестокость в животном сердце. Ингварру кое-как удалось успокоить себя, причем не без помощи настойки. Пополнив запасы воды и еды, он двинулся дальше. Звуки совы заставили его остановиться. Её черные очи глядели на путника, словно пытались очаровать его. Белое оперение сливалось с облачным небом. Лапки крепко впивались в толстую ветвь. Не смея попусту терять время, Ингварр махнул рукой и продолжил свое путешествие. Птица последовала за ним, то и дело перелетая с одной ветви на другую. Внезапно из снега выпрыгнул странный на вид юноша, облаченный в темный балахон. Он очень напоминал Варди – то самое существо, с которым однажды столкнулась София. Не знала она о них, потому что не имела интереса к легендам. Существ этих называли утбурдами и являлись они призраками детей, коих оставляли на погибель в сугробах. Порождения дикарей. Злые и мстительные. Белая сова служила предупреждением для жертвы утбурдов. Простой смертный не мог спастись от нападок этих гадких существ. Уж слишком быстрыми и сильными они были.

Запрыгнув на спину, маленький утбурд покрепче схватился за шиворот и потянул мужа в снег. Сердце воина вспыхнуло в одночасье. Глаза его воспылали зеленым огнем. Разум померк под давлением ненависти. Ингварр взял существо за ногу и стянул со спины. Выхватив из пояса меч, Ингварр грозно замахнулся, намереваясь разрубить существо пополам. Однако юркий утбурд укусил мужа за руку и скрылся в снегах. Оглядевшись, Ингварр заметил, что белые совы буквально окружили его. Снежные комья взметнулись ввысь, и десятки утбурдов набросились на него. Гневно размахивая мечом, он пытался отбиться от существ, но тщетны были его попытки. Покусанный мелкими тварями, они вдруг издал громогласный рев. Совы разом вспорхнули в небо. Утбурды застыли на месте. Сила звериного сердце подчинила себе голос мужа, но разум ещё был подвластен ему. Взмахнув мечом, он рассек тело утбурда пополам. Лезвие впилось в плоть с сочным звуком и необычайной легкостью вышло с другой стороны. Существо осталось на ногах. Тело его даже не дрогнуло. Отчаяние охватило Ингварра, но гнев зверя по-прежнему отражался в зеленых глазах. Утбурды разбежались. Видно учуяли они, что ведут борьбу не против слабого человека, а против существа, превосходящего их. Отбросив меч, Ингварр испил настойки, и слабость сразила его. Чудом тогда спасся Ингварр, но не спешил он благодарить звериное сердце за оказанную услугу.

Обессиленный в борьбе со звериным началом, заключенным в его груди, он едва ли мог соображать. Измученный муж то и дело хватался за голову и вопил от нестерпимой боли. Муки его ослабли, когда довелось ему добраться до Снежного хребта. Огромная стена, сотканная из громадных снежных валунов, далеко простиралась в обе стороны. Высота её терялась в небе, где бушевала вечная метель. Перекусив, он принялся карабкаться вверх. Неустойчивы были камни. Ингварру следовало как можно осторожнее прокладывать свой путь, дабы не сорваться вниз. Осторожность требовала терпения, а терпение подавлялось яростно колотящимся сердцем. Порой Ингварр на мгновенье будто бы засыпал. Он просыпался чуть позже и, оглядевшись, понимал, что взобрался чуть выше. Руки его стали более крупными и жилистыми. Ногти превращались в когти. Человеческий взгляд мерк, сменяясь звериным.

Как только наступили сумерки, Ингварр заночевал на одном из валунов. Очередной сон, полный злобы, прервался как раз в тот момент, когда Ингварр стоял у самого края обрыва. Ещё шаг, и полетел бы он вниз, раздробив каждую свою кость о неровности хребта. С этой поры Ингварр не смел засыпать. Так и продвигался он вперед до тех пор, пока откуда-то сверху не раздался массивный грохот. Несколько снежных комьев катились прямо на него. Отпрыгнув в сторону, он едва ли успел зацепиться за камень и вскарабкаться по нему прежде чем тот сорвался вниз. Во всю буянила метель, застилая глаза. Лишь благодаря возросшей реакции смерть не могла даже прикоснуться к нему.

Всю ночь Ингварр карабкался на вершину, и к утру успел притомиться. Гнев его иссяк, реакция притупилась. Разум Ингварра прояснился, освободившись от неусыпного давления звериного сердца. Его собственные силы почти иссякли. Подняв уставшие глаза, он вдруг заметил, как несколько человеческих силуэтов стояли вдоль всего хребта и гнали вниз снежные комья. Странные силуэты. Словно принадлежат они не живому человеку, а призраку. Ингварр швырнул камень в одного из них. Очертания силуэта распались, как если бы этот камень пролетел сквозь клубки дыма. В следующее же мгновенье очертания вновь собрались воедино. Ингварр неумолимо продолжал свой трудный путь. От вершины его отделяло всего несколько шагов. Очередной ком покатился прямо на него. И не мог муж уйти от опасности, ибо изнурен он был до предела. Неизвестная сила неожиданно пробудилась в руках Ингварра. Упершись ногами в снег, муж выставил перед собой руки и остановил камень. Сердце зверя живо забилось. Ярость затмила мысли и оттеснила усталость. Ингварр добрался до вершины и, гордо выпятив грудь, встал перед лицом призрака. Но недолго простоял призрак, глядя в ошалелые глаза Ингварра. И он, и многие прочие обратились в струи дыма, ушедшие в небо.

Спустившись вниз, Ингварр оказался в Землях Вечной Оттепели. Он понял это не сразу, ведь впереди его ожидали бескрайние заснеженные поля и окутанное серыми тучами небо. Через три дня из-за горизонта показались верхушки деревьев. Чем ближе Ингварр подбирался к лесу, тем более он дивился окружению. Всю свою жизнь он наблюдал снежное одеяло, укрывающие, как ему казалось, весь мир. Однако в этих местах одеяло было рваным, покрытым многочисленными дырками. Ингварр впервые видел зеленую траву, о которой так много говорилось в детских сказках. Её запах приводил Ингварра в восторг. Серые облака упирались в яркие солнечные лучи прямо на границе леса. Это противостояние завораживало Ингварра. Он встал на месте и ещё долго наблюдал за тем, как лучи буквально испещряли мрачные тучи. Ощутив тепло солнечного диска, Ингварр прямо-таки не сумел сдержать слез. Он громко поблагодарил Богов и судьбу за предоставленный ему шанс узреть всю эту неописуемую красоту, воспетую в баснях западных народов. Он боялся вновь очнуться в заснеженном лесу, где безраздельно властвуют холод и голод. Он не подумал о том, что вся эта картина может быть лишь сном, ведь сны его даже наполовину не были такими прекрасными.

Пение птиц его ошарашило. Выхватив меч, он принялся рыскать вокруг, считая звуки эти проделками лиходейства. Но когда он отыскал птиц, они поразили его своей красотой. «Не может такое создание приносить другим боль, – молвил он. – Чудное создание, посланное с небес». Ещё множество животных он повидал на своем пути, и всякая такая встреча приводила его в восторг. Лань произвела на него самое сильное впечатление. Чуть ли не целый день он преследовал её по всему лесу, словно маленький ребенок. Наткнувшись на ручей, он испил студеной водицы и мгновенно уснул.

На следующий день он выбрался к ржаному полю, где резвились два кудрявых ребенка. И ведь странное было зрелище, поскольку ни разу в своей жизни Ингварр не видел таких развеселых детей. Вскинув на плечо сумку, он пошел к ним. Заметив странника, белокурая девочка приветливо улыбнулась ему и махнула рукой. Мальчик же закричал, схватил девочку за руку и бросился наутек. Их следы привели Ингварра в небольшое поселение у реки. Десятки каменных домиков располагались близ речки, чрез которую был перекинут белокаменный мост. Только Ингварр зашел в чертоги селения, как местные жители заверещали от страха и попрятались по домам. Чистые люди, не запятнанные невзгодами севера, подумал Ингварр. Одетый в тунику старик подошел к Ингварру практически вплотную, прищурился и плюнул воину под ноги, назвав его «нечистой силой». Женщина велела Ингварру возвращаться в свои темные края, откуда он родом. А тот самый кудрявый мальчонка с поля пнул Ингварру по ноге и пригрозил расправой, если тот не уйдет отсюда. Сколько бы Ингварр не объяснялся, а все его слова были пустым звуком. И сердце Ингварра дрогнуло. Оттолкнув мальчика, он вдруг обнажил меч и издал дикий рев. Селяне притихли. Ингварр извинился перед всеми и побежал вперед. «Позор мне, – шепотом говорил Ингварр. – Позор такому зверю». Так и порицал он самого себя, пока не выбрался к площади на самой окраине селения. Среди мраморных колонн бродил одинокий старец и почитывал громадную книгу, которую с трудом удерживал в своих тщедушных ручонках. Присев на лавку, он с облегчением вздохнул и, не отрывая глаз от страницы, пригласил Ингварра к себе.