Текст книги "Вечная зима (СИ)"

Автор книги: Андрей Бархатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Ратибор был самым старшим в отряде, но отнюдь не самым опытным. Седина уж давно прослеживалась меж его длинных черных волос, неряшливо свисающие до плеч, а обезображенное временем и одним единственным “сражением” лицо, вдоль которого пролегал заметный шрам, отпугивающий женщин похлеще, нежели Бука детей. Шрам, как уже было сказано, был получен им во время сражения со стаей волков, когда ему было немногим меньше шестнадцати. История проста: отец, недовольный разгильдяйством сына, взял его с собой на охоту, где их и окружила голодная стая. Отца сразу же загрызли, а Ратибору удалось прибить камнем двух зверей и уйти вниз по реке. Об этом долго говорили в селении, однако мать Ратибора называла подобные разговоры “пляской на костях мужа”, отчего Акимир запретил распространяться об этом.

Гладко выстриженная борода была единственным его достоинством, что он и сам не раз подчеркивал, причем делал это зачастую в присутствии женщин. Оно и понятно, ведь женщины никогда не зарились на него всю его сознательную жизнь, да и дело ведь не только в изуродованном лице, но и в гнусном характере. Любитель поспорить ни раз выводил из себя многих, однако проблема в сущности была не в предмете спора, а его, что ни на есть, существовании. Он любил спорить обо всем, даже если мысли его в этом деле были скудны. Многих также раздражала его неприкрытая словесным искусством лесть в сторону Акимира, причем лесть огульная, совершенно безумная, от которой и сам Акимир стремился укрыться. Сам Ратибор однажды обмолвился о том, что совершенно не стесняется себя, а свою лесть считает высшей степенью доверия к кому-либо, тем более к Акимиру, которого считает вторым отцом. Акимир с присущей ему скромностью утверждает, что он является отцом всем жителям селения, а за слова Ратибора приносит личные извинения.

Белослав был юношей плюгавым и человеком, вечно уязвленным кем-то или чем-то. Что ему не скажи, так жди глубокомысленной речи о том, как обидел его выражением неосторожным, хотя никто и не находил там обиды. В противоположность этому юноша был забавен: постоянно шутил, смеялся, улыбка на устах его присутствовала часто. За это его и любили в селении, но некоторые видели в его радости долю глупости и наивности, что, собственно, характерно для людей его возраста. Паренек был высок, смугл, на вид лет двадцати пяти от роду, средними каштановыми волосами, заплетенным в хвост, глазами черными-черными, а также редкой бороденкой, которую он все отращивал, лелея мечту о густой бороде.

О самом Акимире говорить много не придется. Бледный коренастый мужчина тридцати лет с густой рыжеватой бородой и короткими русыми волосами. Любой выход за пределы селения не проходил без его участия, а его показная удаль и бесстрашие водрузили его на место главного в селении. Одно время средь жителей ходила легенда о том, как Акимир голыми руками разорвал волколаку пасть, но сам он скромно открещивается от этого, называя это враками, а также извиняется за эту легенду. По словам Ратибора, Акимир собственными руками лишил жизни трех волколаков, но немногие доверяют его словам, но это не умоляет всех дел Акимира. Власть не развратила его, да и нынешнюю эпоху она мало кого развратит, а скорее лишь обременит.

Группа продвигалась чрез лесные тернии. Акамир возглавлял ход, могучими шагами протаптывая тропинку средь бездонных сугробов, под которыми спали пышные от снежного одеяния ели и тополя. Ратибор шел следом, держась как можно ближе к Акамиру. Белослав же, по причине юного ума, не имеющего должного контроля над эмоциями, то и дело пытался отойти от группы, однако Акамир неустанно одергивал его от этих попыток. Мальчишка неопытный, даже на охоту его не брали, отчего и горели сейчас глаза его. Уж больно засиделся он в селении, а сейчас, наконец, ощутил глоток свободы, который, при любой неосторожности, может и горло обжечь. Ингварр шел позади, погруженный в собственные думы и, казалось, ничто не может его отвлечь. Добромир замыкал их строй, следуя по тропе несколько расхлябано. Он то и дело запинался на ровном месте. А все от того, что взгляд его был намертво прикован к задумчивому Ингварру. Добромир вдруг ускорился и уже было хотел протянуть к Ингварру свою дрожащую от лютого мороза руку, но в последний момент одернул её, все же не решившись побеспокоить его внимание. С течением времени ход все замедлялся. Морозы крепчали, вой ветров невольно разбудил страх в сердцах доблестных воинов. Всякий треск находил отклик в душе каждого мужа, а далекий хруст снега заставлял их каменеть в ужасе, представляя внезапное нападение безжалостного волколака.

– Хочу сказать я вам, дорогие, – нараспев вдруг произнес Ратибор, пытаясь развеять напряжение, – что в лесах-то наших мяса вообще не осталось. Чего же, ветки что ли придется грызть?

– А тебе чего жаловаться?! – радостно воскликнул вдруг Белослав. – Эпоха сейчас такая, что и ветки погрызть – затея хорошая. Уж явно лучше, нежели мясом волколака питаться.

– А отчего же им питаться-то нельзя?

– Ты разве не слышал? Ой, дурак, – резко махнул рукой Белослав. – Да ведь проклятое мясо это. Проклятое! Вот пожуешь его, так у тебя и зубы выпадут, и живот заболит, да и гниль изо рта потечет. И так будет, пока вконец не издохнешь, друг любезный.

– Да уж не нагоняй страху, – пробасил Ингварр. – Ничего не станется с тобой, разве что можешь обратиться в самого волколака.

– Этим не легче, – ответил Добромир, намеревавшийся поддержать разговор с Ингварром, но тот быстро умолк и боле не выступал.

– Не переживайте о мясе, – вступил Акамир. – Это меньшее, что должно вас беспокоить.

– А что же большее? – спросил Ратибор.

– А то, что волколаки все ближе подходят к селениям нашим, – сурово ответил Акамир, словно упрекая Ратибора за глупый вопрос. – Нам нужно помочь жителям Блестовита. Объединимся с их воинами и будем отражать нападки зверья, пока жители отправляются в наше селение.

– Так они и за нами придут, – испуганно воскликнул Ратибор.

– А отступать нам и некуда. Ближайшее селение к нам – Воино, а оно находится за Зеркальной рекой. Мост давно смыло течением, поэтому наше селение есть последний оплот. Хотя…волколаки вряд ли переберутся через реку.

– Укрепимся в Блестовите, – молвил Добромир, предложив, затем, свою помощь в этом деле.

– Да, хорошо, – воодушевленно откликнулся Акамир. – Этим и займемся! Ингварр с нами! Белослав поможет жителям собрать свои вещи и проводит их в Вержавск, а по возвращению присоединиться к нам. Ратибор займется приспешней. Кто знает, сколько нам придется пробыть в Блестовите.

– Будем там, пока последний волколак не будет сражен, – смело заявил Добромир, что не могло не отразиться на лице Акамира теплой улыбкой.

– А если же я запоздаю, а вас или уже не станет? Кого же мне тогда спасать? – неуместно отшутился Белослав, за что получил затрещину от Ингварра.

– Если нам суждено пасть в надвигающейся битве, мы обязательно падем, – без капли прискорбности отметил Акамир, однако его слова не устроили Ратибора. Пусть он и уважал “отца”, но явно не горел желанием помереть даже во имя спасения других. Уж очень трусливый был человек.

– Не будем о плохом, – заговорил внезапно Ингварр. – Может волколаки и вовсе не будут нападать на селение, или же мы дадим отпор не понеся жертв.

– Сказочные речи, дорогой Ингварр, – улыбнулся Белослав. – В любом случае, друзья мои, я готов пасть с вами, если того потребует мой долг. А если не потребует…

– Да замолчи ты уже! – прервал его Ингварр очередной затрещиной.

Из-за древесных стволов Акамир разглядел очертания околицы и приказал своим смельчакам “держаться тише и сделаться смелее”. Ратибор удивился приказу, но ещё пуще удивился, когда не обнаружил ни дыма из изб, ни людей на улице, ни едва слышного детского лепета, которых его слух мог бы уловить. Лишь отдаленный дверной скрип нарушал мертвую тишину. Добравшись до околицы, Белослав вдруг устремил взгляд вглубь поселения и упал на колени, схватившись за грудь. Дыхание его сбилось. Все тело дрожало от нахлынувшего шока. Ингварр подскочил к своему собрату и стал бить по щекам, пытаясь привести в чувство. Уж очень странное поведение проявил Белослав, ибо посвящение кровью он прошел уж давно. Упомянутое посвящение состоит из трех шагов, а именно: “Лицезрение” – то есть наблюдение за кровью, за которым следует “Ощущение” – то есть убийство или же попытка спасти истекающего кровью человека, и “Принятие” – то есть проверка крепости духа, когда человек сам истекает кровью и при этом не допускает безумие в мыслях своих, а совершает действия, способные спасти его от смерти. Лишь выполнив все три шага, человек имеет право стать воином.

Добромир осмотрелся и увидел то, что могло так крепко поразить неопытного Белослава. Изодранное в клочья тело лежало на крыльце, распластав свои члены на ступеньках. Сугробы и стены были окрашены кровью и внутренностями несчастного. За избой лежали ещё несколько замученных до смерти тел. “Держимся вместе, иначе погибель настигнет и нас” – прошептал Акамир и указал на избу, дверь которой туда-сюда гонял легкий ветер. Акамир вошел. Поземок струился вдоль пола. Внутри никого. Вой сквозняка щекотал нервы, мешая сосредоточиться на слуху. Отодвинув занавески над печью, Акамир обнаружил картину страшную и описанию не поддающуюся. Посиневший от холода ребенок лежал на покрывале, скрутившись калачиком. Глазки его прикрыты, ресницы покрылись инеем, губы совсем растрескались. Видно боялся он покинуть печь, да так и замерз. Добромир прокрался в соседнюю комнату, где застал истерзанное женское тело. Лишь её побледневшее лицо было не тронуто, но вот тело все, да члены, были словно вывернуты наизнанку. Все вещи лежали на своих местах, а значит это явно не нападение Дикарей. Да и не могли они проявить жестокость подобную. Резкий хруст снега коснулся безупречного слуха воинов, и те выбежали из изб. Ратбор уж прижал к земле разодетого в обноски мужчину, лицо которого невозможно было разглядеть, ибо оно было просто залито кровью. Сколько не пытался Акамир расспросить его, но безумец талдычил одно и то же. “Убирайтесь отсюда! Вон! Не прогони я вас сейчас, вы примите погибель! Поверьте! Уйдем сейчас, и они уже не догонят нас!” – рассеяно восклицал мужчина, что не могло не сыграть на нервах Ингварра, и тот окунул сумасшедшего в сугроб. Как ни странно, этот способ оказался весьма действенным.

– Неужто волколаки добрались до этих земель? – спросил Акамир.

– Добрались, ещё как добрались, – нервно кивая вымолвил муж. Он и не скрывал своей боязни, что было бы позорно для воина, но он ведь явно не воин. Весь щуплый такой, хрупкий, явно по хозяйству занят, но никак не в бою.

– И как же им смелости хватило напасть на селения наших мужей?! – возмутился Ратибор, но без дрожи в голосе. Как не укрой страх свой, а он всегда отыщет путь наружу.

– Хватило, воин, ещё как хватило!

– И никто не выжил? – продолжал выспрашивать Акамир, пронзая ещё испуганного мужчину своим суровым взглядом.

– Никто, защитник мой! Никто не выжил! Волколаки, чтоб их покарали мечи острые, да стрелы наточенные!

– Обязательно покараем, – заявил вдруг Белослав, оправившись от вида крови, но продолжающий упорно глядеть на алые пятна, видно заставляя себя привыкнуть к ним.

– Твоя показная удаль здесь ни к чему, – осудил Ингварр. – Стоит волколаку здесь появиться, так ты сразу убежишь, поджав хвост.

Белослав попятился назад и опустил голову, ощутив вину свою за необдуманно сказанные слова. Видно, если бы он мог вернуть тот момент, когда не произносил слов тех, то непременно бы сделал это и умолчал. Но было поздно о чем-то сожалеть, отчего ему оставалось лишь промолчать и всем видом показать сожаление.

– Ингварр, довольно! – влез Акамир. – Если этот воин готов к схватке, то я поддержу его, но не стану упрекать! Это низость, особенно для тебя, дорогой Ингварр!

– Просто не стоит на словах показывать свою удаль, – ответил Ингварр. – Вот будет дело, тогда пусть проявит себя, и я возьму свои слова назад.

– А ведь я не мог не заметить, мои дорогие собратья, – оглядевшись, произнес Добромир. – Снаружи уж очень мало тел, что странно. Необычно странно, дорогой Акамир. Куда же они пропали?

– Я не знаю, – испив ещё теплого чаю из фляжки Акамира, произнес муж. – Кто-то заперся в избах, кто-то принял бой, а кто-то бежал в леса.

– Но и тел мы не видели, – продолжал Добромир, прикладывая усилия для размышлений. – Может ли быть, что волколаки утащили некоторых в свои пещеры?

– Вполне себе может, – ответил Акамир. – Здесь лишь сухие останки тел, а потому вероятно, что они забрали с собой остальных.

– Поживиться ими позже, – докончил Добромир.

– Простите мне трусость мою, – влез муж. – Да не воин я, не воин! Как только волколаки пришли, так я сразу в погребе и слег, переждать хотел. Семьи я меня нет, а родители-то мои уж давно дух испустили.

– И что же дальше, доблестный Акамир? – спросил Ратибор. – Отправимся в селение и предупредим остальных?

– Не стоит наводить ужаса, – поразмыслив, ответил Акамир. – Уж лучше залечь здесь и ночь понаблюдать за волколаками, а по возможности дать им бой. Утром же двинемся обратно и расскажем все жителям, а там…

И здесь речь Акамира оборвалась. Не смог он закончить лишь по причине борьбы в уме его, ведь пришествие волколаков было неожиданным. В здешних краях они не водились, а в последний раз видели их у Мрачных равнин, где все селения уже были разгромлены этим зверьем. Видно, поживиться им стало совсем нечем, так они сюда пожаловали. Ратибор и Ингварр тоже призадумались над нашествием волколаков, но умы их работали в разных направлениях. Ратибор тщательно размышлял о собственном спасении в случае бойни, а мысли Ингварра крутились вокруг спасения Софии и всех жителей селения Вержавск. Добромир думал о безопасности Софии и своего сына Януша, и один лишь Белослав замер на месте, глядя на запотевшее окно. В избе явно кто-то находился и наблюдал за воинами. Белослав осторожно взялся за лук и прицелился. Не успел Акамир возразить, как тонкий свист прорезал всеобъемлющую тишину и пробил стекло. Зверь взвыл и, судя по звукам, упал навзничь. Ингварр похвалил Белослава и чуть прибодрился. Он ценил лучников и их меткость, считая, что волколака проще сразить издали, нежели в ближнем бою. Выживший селянин вскрикнул от страха, предрек воинам скорейшую смерть, и что было мочи рванул лесу. Он затерялся в снегах и был таков.

Акамир резким движением вынул меч и велел своим собратьям приготовиться. Волколак выбил дверь и, поднявшись на две лапы, помчался прямиком на нас, скаля зубы и роняя слюну. Черная шерсть на нем стояла дыбом, глаза горели желтым цветом, острые уши навострились, когти увеличивались прямо на глазах. Сгорбленный хищник был раза в два больше самого крепкого воина, что не могло не ужасать всю группу, за исключением лидера. Акамир засучил рукава и бросился навстречу волколаку. Белослав пустил ещё одну стрелу, и та вошла в звериную грудь, но это жалкое ранение не сломило напористость волколака. Акамир с ходу попытался снести голову зверю, но успел только лишь замахнуться, как вдруг дикий зверь выбил меч из рук его и увязался в борьбе, старясь растерзать врага своими гигантскими когтями и зубами. Борьба все не прекращалась. Несмотря на то, что силы этих двух непримиримых врагов были равны, продолжающаяся битва быстро истощала Акамира. Пот выступил на его бледном лице, на могучих руках вздулись вены, на уста прорывался яростный рев. Воин посчитал, что в открытом противостоянии ему явно не одолеть выносливого волколака, отчего пришлось пойти на хитрость: он опустился на одно колено, явно дав понять зверю, что ослабел, а затем проскользнул под его лапой и схватил животное за шею. Белослав пустил ещё три стрелы. Две из них отскочили от шкуры твердой, но одна вошла в оголенную кожу зверя. Она не принесла волколаку боли, хотя, вероятно, ярость его и гнев заглушали боль. Добромир ринулся в бой, но Акамир строго приказал не вмешиваться в его поединок. Для Добромира слово и указ Акамира являлось законом, который никоим образом нельзя нарушать. Ингварр же был верен слову Акамира, но, когда дело касалось помощи, он слушал лишь сердце. Так и сейчас, он не задумываясь побежал на врага, взведя над головой свой длинный меч. Зверь все крутил мордой, пытаясь укусить Акамира за руку, и даже не думал обратить внимание на второго противника. Но тут Акамир дал мгновенную слабину, и волколаку-таки удалось впиться своими клыками в его мясистую руку. Акамир взревел и ударил зверя кулаком в морду и оттолкнул крепким пинком. Увидев атакующего Ингварра, зверь сбил его с ног и внезапно помчался на растерянного Ратибора. Волколак насадил его тело на когти. Белослав всадил четыре стрелы в спину животного, и лишь пятая стрела, пущенная в шею, заставила его дико взвыть и повернуться к Белославу. Тут-то Ингварр пронзил спину волколака, да так, что клинок вышел из живота – самого уязвимого места в туше. Сразу же подоспел Добромир и скользнул лезвием меча по буквально железной шкуре волколака, оставив лишь небольшой порез. Стрела Белослава ударила прямо в горящий звериный глаз. Достаточно гибкий и верткий Ингварр уходил от размашистых ударов животного, нанося ему колотые удары, но даже этого оказалось недостаточно, и со временем силы стали покидать Ингварра. Выносливость волколака поражала. Его горячая кровь скудно струилась из ран. Очередная стрела ударила по колену, а ловко забравшийся на животную спину Добромир пронзил звериную шею ножом и от усталости свалился в сугроб. Волколак пал на колени и разбудил спящий лес своим пронзительным воем. Кровь из шеи водопадом стекала по туше, подавляя все неистовство зверя. Добромир с трудом поднялся на ноги и замахнулся для решающего удара по шее, как вдруг волколак отбросил воина своей громадной лапой. Что же за силища правила этим животным! И Добромир, и Ингварр уже потеряли всякую надежду на победу. Добромир мысленно молил смерть о пощаде. Молил так жалобно и отчаянно, что сама смерть была обязана волей-неволей пожалеть доброго воина. Ратибор лежал неподалеку, пытаясь зажать рукавицами открытые раны от когтей. Все его мысли утонули в крови и боли, заволакивающими последние отголоски его разума. Члены его дрожали, губы тряслись так, словно он хотел вдохнуть воздух, но все никак не мог этого сделать. Ингварр глядел на него с неподдельной грустью. Белослав стоял на месте и не смел шелохнуться. Его взгляд уперся в раненого волколака, однако вся его удаль мигом сошла на нет. Он будто бы обратился в статую. Тем временем Акамир сумел воспрять духом и, добравшись до издыхающего волколака, задушил его. Зверь пал замертво. Белослав помог Добромиру и Ингварру подняться, но испытанный ужас ещё долго выедал его душу. Добромир ринулся мастерить носилки, а Ингварр принялся бинтовать раненного Ратибора, находящегося в глубоком бреду. Акамир бинтовал себя сам.

Вечерело. Морозный ветер нещадно обжигал лицо. Солнцу по-прежнему не удавалось пробиться сквозь тучный занавес, отчего потемки наступили очень быстро. Откуда-то издали до нас добрался гулкий вой, некая смесь волчьего и ветреного, заставляющий душу трепетать от пробужденного страха. Ноги полностью онемели, и холод последовательно сменялся на приятное тепло, берущее начало от кончиков пальцев. Белослав ушел далеко вперед. Ингварр и Добромир тащили носилки Ратибора, которому становилось все хуже и хуже. Акамир шел позади, осматриваясь по сторонам. Ещё в селении Блестовит, перед самым отходом, Акамир огульно объявил о том, что будет замыкать строй, и запретил всем оказывать ему поддержку в возможной битве с волколаками. Группа обязана доставить Ратибора в селение – на этом все.

По пути в Вержавск воины хранили молчание. Да и шагать старались тише, ведь даже хруст снега мог задеть острый слух волколака. Чрезмерная напряженность повлияла на восприятие каждого, ибо даже их собственные шаги порой воспринимались как чьи-то чужие. Где-то позади треснула ветка, и все разом замерли на месте, сердца застыли в ожидании нападения. Но ничего. Тишь. И вновь волчий вой, утихший достаточно быстро. Лишь по указанию Акамира воины двинулись дальше. Уже вскоре небо полностью почернело, а впереди сверкала лишь пустая лесная чаща, пропитанная холодом. Добромир мог бы запросто смириться с мыслью о скорой кончине, но, если бы этот момент настал после прощания с Софией и Янушом. Ингварр упорно отгонял от себя мысли о смерти, подготавливая себя к новой битве и встрече с сестрой, с которой ужасно хотел поговорить насчет родителей. Он больше не мог таить всех своих рассуждений и желал поделиться ими с единственным родным человеком. Акамир был преисполнен готовностью пожертвовать собой ради спасения других, но не во имя увековечивания своего образа, но лишь во имя выживания своих собратьев.

Так и пребывали воины в своих мыслях, пока вдруг меж стволов не протиснулся свет. Такой теплый и приветливый. Одно лишь его созерцание грело чуть ли не лучше костра. Белослав ожидал свою группу у приоткрытых ворот, беспокойно расхаживая туда-сюда. Завидев измотанных мужей, он суетливо перехватил о Добромира носилки и потащил их, попутно выспрашивая Ингварра, не заметили ли они ничего подозрительного по пути. А как он крутился вокруг раненого Ратибора! И бинты сменит, и воды подаст, и скажет всем о том, что больной нуждается в спокойствии. Все селяне вышли на улицы и хором обратились к Акамиру. Посыпались расспросы, от которых у воина заболела голова. Оглядев всех, он вдруг побледнел пуще прежнего, не смел шевельнуться, а слова его застряли в глотке. Жена его и сын, Конрад, вцепились в него. Любящая жена обвила его мощную шею и расцеловала его. Мальчишка радостно рыдал благодаря высших духов за спасение отца его. Но Акамир уж вовсе оглох, а думы темные обезмолвили его. Добромир уже стоял на крыльце своей избы, крепко сжимая в объятиях жену и сына. Смотря на их счастье, Акамир окончательно потонул в размышлениях. Он высоко ценил Добромира и мог запросто отдать жизнь за него, однако сейчас поселению грозила опасность в лице нашествия волколаков, и Добромир был одним из тех, кто решительно останется здесь. Акамир не мог вынести мук, что рождались в душе его, когда он терял своих воинов, которые были и его собратьями, и отцами, и сыновьями, и любящими мужьями. Акамир довольно часто размышлял о погибших и усматривал в их погибели свою вину, которую мог искупить лишь телесными страданиями. Тем временем мать Ратибора припала к телу своего сына и, крепко сжав его руку, принялась что-то бормотать. Ингварр сидел на пне и глядел на Софию. В глазах его ютилось желание подойти к сестре и обнять её, но что-то его останавливало.

Чудовищный бас Акамира заткнул всех. Он рассказал о произошедшем в Блестовите и отдал приказ всем женщинам и детям отправляться к Зеркальной реке. О том, как через неё переправиться, он умолчал. “Белослав, Мокроус и Святослав сопроводят вас, а остальные останутся здесь отстаивать нашу землю”, – в довершении сказал Акамир и приказал исполнить. Никто не посмел и слова поперек сказать, за исключением Конрада, который лишь сильнее прижался к отцу и спросил, указывая на его рану: “Папа, ты ведь не станешь волколаком? Ты же сильный, папа. Пообещай мне, что не станешь зверем!”. Акамир оттолкнул ребенка, приказав ему оберегать маму и помочь всем селянам перебраться через реку. Сказал он это сухо, практически без любви, однако причина сему была проста: Акамир не хотел позволить эмоциям подчинить его железный дух. Добромир ещё долго оставался с семьей, пока Ингварр стоял в сторонке, расхаживая из стороны в сторону. Зрелые мужчины быстро оделись, попрощались со своими родными, и собрались рядом с Акамиром. Матери ещё долго удерживали своих сыновей, проливая горькие слезы, но в конечном итоге Акамир лично велел им ступать и не пробуждать лишних эмоций в юных воинах. Лучники заняли позиции на палисаде, где разожгли небольшие костры в ведрах, дабы использовать огненные стрелы. Акамир знал, что шерсть волколака вряд ли можно будет поджечь таким слабым пламенем, но надежда все ещё была. К тому же, эта мера немного успокоила воинов, не особо верующих в свою силу и силу своего клинка. Множество женщин изъявили желание остаться, но Акамир жестко воспрепятствовал этому. Едва живого Ратибора подхватили два сутулых старика и потащили к околице, однако раненый неожиданно пришел в сознание и попытался встать. “Я останусь…это моя земля…Акамир, друг мой…позволь” – повторял он, но Акамир оказался непреклонен.

– Неужто ты ослеп, Акамир? – произнес Ингварр. – Он желает умереть на своей земле, так почему же ты отчаянно желаешь смерти его в чуждых ему местах?

– Он не умрет! – сурово настаивал Акамир. – Наши селяне помогут ему пересечь реку, где он вновь встанет на ноги. Он выживет!

– Акамир, друг мой, – подойдя ближе, озабоченно продолжал Ингварр. – Взгляни на этого несчастного ещё разок и повтори сказанные тобой слова.

– Я все сказал, Ингварр. Его доставят в ближайшее селение за рекой, и он выживет.

В этот момент из лесного массива донесся зловещий вой волколака.

– Оставим разговоры, нам нужно готовиться, – поспешно промолвил Акамир и ушел, но Ингварр добавил:

– Позволить ему дожить до рассвета не значит спасти.

Тут-то Акамир развернулся и ударил Ингварра в лицо, после чего извинился и затерялся в толпе. Крепким же был кулак Акамира, будто стальной, но Ингварр по-прежнему стоял на ногах, чем не мог не вызвать восхищения у близстоящих воинов. Только шагнул Ингварр, как вдруг подкосились ноги его, но София вовремя подхватила брата и горячо обняла его.

– Да как же ты так решился поперек Акамирова слова ступить? – пробормотала София, вытирая кровь, хлынувшую из мужского носа.

– Его упертость губит нас. Я отчетливо это вижу, София.

– Я верю ему, и ты должен, – успокаивала София. – Он готов отдать жизнь за всех нас! Он желает всем нам света, отправляясь в пучину тьмы.

– Ратибор замедлит ваш ход, и волколаки настигнут вас. Я не позволю этому произойти!

– Вы справитесь, дорогие мои! Справитесь с ними. Одолеете их.

– Четверо воинов с трудом одолели одного волколака и умудрились понести потери, – дрожащим от негодования голосом произнес Ингварр. – И то, нам явно сопутствовала удача.

– Не говори так, – София закрыла руками лицо и припала к ногам брата. – Пожалуйста, я прошу тебя, не произноси при мне такие вещи. Ободри меня, всели надежду в вашу победу, но не смей говорить о смерти. Я не хочу терять ни тебя, ни Добромира.

– Я говорю, как оно есть, – монотонно изрек Ингварр. – Я говорю истину. И всем вам жить с этой истиной. Всем вам корить Акамира за его волю, и себя – за бездействие.

– Ты стал другим, Ингварр, – печально молвила София.

– Это вы стали слепы и глухи к своим мыслям, – огрызнулся Ингварр.

– Решения Акамира не раз спасали наше селение и его жителей, – повысила тон София. – И я доверяю ему, как доверяю Добромиру или же сыну своему, Янушу. Идея спасти Ратибора – благородна, и я хочу быть частью этого благородства, даже если это сулит мне смерть. Акамир научил всех нас быть сострадательными в отношении своих и безжалостными к тем, кто хочет забрать нашу землю. Жаль, что ты запамятовал об этом, Ингварр.

София вновь бросилась к Добромиру, обожгла его иссохшие губы горячим поцелуем. Вернувшись в избу, она собрала все пожитки и двинулась с остальными жителями на восток, к Зеркальной реке. Гам уходящей толпы, сопровождаемый хрустом снега, постепенно затихал. Акамир и Добромир стояли на палисаде, вглядываясь в затухающую с закатом лесную чащу.

– Ингварр очень беспокоит меня, – сказал Акамир. – Ему бы женщину, которая заполнила бы пустоту его сердца. Или ребенка. Ему нужна семья, Добромир.

– Он вряд ли подпустит к себе кого-либо, – сказал Добромир как можно тише, боясь, что Ингварр может услышать. – Он уже потерял семью и вторая ему не нужна. Он просто не сможет принять кого-то ещё, как принял своих родителей.

– А сестра? – возмутился Акамир. – Сестра разве не семья? А его племянник, которого он так полюбил? Что он мнит о себе, Добромир?!

– Такой вот он человек, – тихонько произнес Добромир, жестами упрашивая Акамира умерить свой голос. – И я не осуждаю его. Он вправе разрешить свои проблемы без чьей-либо помощи, если сам того хочет.

– Мы обязаны помочь ему.

– Тогда мы сделаем только хуже, – произнес Добромир, потом вдруг зажмурился, выдохнул и продолжил. – Ладно, я поговорю с ним после сражения. Если мы, конечно, выиграем его.

– Конечно выиграем! – громко заявил Акамир, и все мужи селения вскинули свои щиты и мечи, издав воинственный клич. – Мы не позволим волколакам разрушить Вержавск! Не позволим грязному зверью дотронуться до наших семей! Мы одолеем его.

– А если не одолеем? – спросил Ингварр. – Что тогда? Думаешь люди смогут добраться до реки прежде чем волколаки их перехватят? Навряд ли. Путь займет около трех дней.

– Отец как-то говорил мне о питании волколаков, – отвечал Акамир. – Их нужда в пище очень мала, но, завидев жертву, они без раздумий набросятся на неё, не оставив и косточки. Этому нет объяснения, даже у мудрецов. Однако количество пищи влияет на их силы и бодрость. Чем больше пищи, тем скорее волколак ощутит слабость и уснет прямо посреди трапезы. Поэтому даже если мы все падем, наше мясо задержит зверя как минимум до утра.

– Это ведь знание! – возникло в толпе. – Знание мудрецов! Они ведь запретные. Ты ведь говорил нам держаться от знаний подальше, если мы не хотим беды, дорогой Акамир! Как же так?!

– Если бы не это знание, вы бы погрязли в сомнениях о верности моего решения, что не позволило бы вам сражаться в полную силу, – грозно ответил Акамир. – Будьте уверены, мы задержим волколаков! Так или иначе! И поверьте, наша смерть задержит их подольше, чем жизнь.

И мужи призадумались. Акамир ощутил, как его слова поколебали их боевой дух. Акамир злобно зыркнул в сторону Ингварра, который как-то странно рассматривал его. Ингварр молча отвернулся и намеренно вглядывался вдаль, лишь бы вновь не встречаться глазами с Акамиром.

– Это правильное решение, – сказал Добромир. – Ты пояснил свое решение вывести людей отсюда, а не последовать с ними. Это правильно.

– И теперь они считают меня лжецом. Я всю свою жизнь твердил о вреде знаний, а теперь эти самые знания помогли нам.

– И все же ты верил в пророчество, а все остальные не верили. И ты оказался прав.

– Чего же толку с моей правды? Селения по-прежнему разрозненны, а этот палисад не защитит нас. Да никакой палисад не защитит. Если только крепости норманнов.