Текст книги "Вечная зима (СИ)"

Автор книги: Андрей Бархатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Ядвига ещё долго бродила по заснеженному перевалу, надеясь отыскать какой-нибудь указатель. К вечеру следующего дня Дикая охота сошла с неба и погналась за ней. Гончие, морды которых были прошиты железными шипами, быстро настигли Ядвигу, отчего ей пришлось принять бой. Несмотря на прыткость собак, деве удалось погубить двух обрубком своего меча. Остальные разом накинулись на неё и сбили с ног. Всадники ступили на землю. Грозный рокот разорвал дымную пелену, обнажив красное небо. Метель усилилась. Мгновенно сверкнувшая молния ударила по темной скале, раскрошив её вершину. Падающие камни побили разъяренных псов. Лавина двинулась вниз. Всадники не рискнули попасть под созданный ими же камнепад. Казалось бы, они ведь не столь глупы, дабы ставить себе препятствия? Да, они ен глубы, но гнев их, рожденный по причине неуловимости Ядвиги, неосознанно порождал ужасающие разрушения вокруг. И чем больше был их гнев, тем большие являлись разрушения, которые могли погубить всю землю. Однако, сами всадники не защищены от этих разрушений и могли запросто погибнуть и сами. Ядвига отчаялась бежать вперед, совершенно не опасаясь смерти. Стихийное бедствие захлестнуло перевал. Множественные молнии разрывали небеса и рушили скалы. Земля так дрожала, что Ядвига едва могла устоять на ногах. Она не принимала свою погибель. Она отказывала ей в самой грубой форме. Может быть, именно такое смелое противостояние пробудило благосклонность Богов. Ядвиге повезло укрыться в ближайшей пещере. Катящиеся со скал валуны засыпали проход. Пещера трещала так, будто вот-вот обвалиться. Ядвига прижалась к самому дальнему углу, зажав уши руками. Все закончилось очень скоро. Дикая охота осталась далеко позади. Гром затих, молнии исчезли. Дымная простыня вновь растянулась по всему небу. Метель ослабла, но не ушла. Она никогда не покидала этого места. Ядвига все ещё пребывала в беспамятстве. Шок, охвативший её за время погони, все ещё сотрясал разум. Она разгребла завалы и пролезла наружу через узкий и достаточно неустойчивый коридор.

Ядвига добралась до развалившейся хижины, находившейся почти что на самом краю крутого склона. Из кирпичной трубы валил дым. Крыша была укрыта звериными шкурами. На крыльце сидел муж, облаченный в меха. Его длинные волосы свисали из-под рогатого шлема, густая борода торчала колючками. Его иссохшие руки опирались на меч. Глаза, полные уныния, глядели куда-то в землю. Ядвига споткнулась и упала прямо у мужских ног. Муж молчал, но затем молвил:

– И что же заставило такую милую деву забрести в эти земли?

– Помогите, – чуть ли не прошептала Ядвига. – Помогите мне.

Муж представился Хагеном и добавил, что слишком слаб, дабы поднять её. Ядвига с трудом встала сама, но вновь упала прямо на пороге хижины. Хаген взял её за руку и втащил внутрь.

– Вы живете здесь? – спросила Ядвига.

– Мой грех завел меня в этом место, – молвил Хаген. – Позорная смерть по сей день отягчает мою душу.

– Какой грех вы взяли на себя?

– Я не могу сказать, – Хаген опустил голову. – Мой рассказ не стоит времени, которое я на него потрачу.

– Вы раскаиваетесь в содеянном?

– Нет. Я безгрешен, но высшие силы считают иначе. Мой путь оканчивается здесь. Сколько бы я не пытался изменить его, это невозможно. Наши судьбы предопределены, Ядвига.

Слова Хагена воззвали к очень давнему воспоминанию, отправляющему Ядвигу к моменту рождения. Голос рожаницы монотонно нашептывал какие-то странные речи. Яркий свет заставлял младенца прищуриваться. Тяжелые шаги слышались то тут, то там. Второй женский голос говорил прерывисто. Его нежные нотки сопровождали Ядвигу все её детство. Внезапно раздался жуткий бас, принадлежавший отцу. Ядвига же его сразу узнала. Поток невнятных слов струился в уши младенца, невольно отпечатываясь в его недавно зародившемся разуме. Вскоре шепот пошел на убыль. Мать взяла Ядвигу на руки и прижала к себе. Окружение прояснилось в младенческих очах. Одетая в халат рожаница провела ладонью по щеке Ядвиги и добавила: “Следуй же своей непростой судьбе”. Ядвига запомнила эти слова на всю жизнь. Отец упал на колени перед рожаницей, упрашивая её переписать судьбу его ребенка, но та безмолвно вышла на улицу. “Я говорил тебе, – обратился он к своей жене. – Говорил, что нельзя позволить рожаницам определять судьбу нашей девочки! Я предлагал укрыть её от них, но ты не послушала!” Мать Ядвиги промолчала. Другая роженица продолжала нашептывать судьбу новорожденному мальчику. Отец Ядвиги обратился к матери этого мальчика, но та не ответила. В её пустые глаза вселилась смерть. Вторая роженица закончила наговаривать младенцу его судьбу и положила ему на грудь чистый пергамент. Третья рожаница подошла к следующему младенцу. Глотка маленького мальчика разрывалась от крика. Рожаница встала над ним, осмотрела. Затем она повернула в сторону двери. “Вернитесь, я прошу вас!” – взмолилась мать, но рожаница уже вышла из хижины. Мать покрепче обняла своего ребенка и взялась за чтение молитвы. “Если рожаница не пришла, – говорила мать Ядвиги, – значит нечистая сила поработит ребенка”. Отец Ядвиги подошел к ребенку, на груди которого лежал пергамент. Мать Ядвиги пресекла его попытку прикоснуться к ребенку. “Если возьмешь его, то лишишься своей дочери, – сказала она. – Судьба сама распорядится им”. Муж сдержал свое возмущение и взял на руки дочь. Последнее, что помнила Ядвига, это дверной скрип, кромешная тьма и лютый мороз.

Она пришла в себя и взглянула на задумавшегося Хагена.

– Тебе не стоит здесь находиться, – вымолвил он. – Уходи. Сейчас же.

– Мой путь привел меня сюда.

– Нет, ты не должна быть здесь. Ты сбилась с пути.

– Как я могла сбиться с пути, если он был предопределен?

– Это сделал он.

– Кто? Сигурд?

– Ты знаешь, о ком я говорю. Спеши к пещере, дитя. Оттуда ты выйдешь к реке, где отыщешь лошадь и вернешься на свой истинный путь.

– Вы знаете о нем, – Ядвига схватила Хагена за плечо. – Вы знаете о моем пути.

– Нет, ты ошибаешься.

– Ваши уста лгут, хотя глаза говорят правду. Скажите, что ждет меня дальше? Отыщу ли я своего отца?

– Мне не следует, – успел молвить Хаген, как разозленная Ядвига набросилась на него и принялась избивать.

– Я жду ответа, – сказала она, прижав лезвие кинжала к старческой шее Хагена. – Если вы продолжите молчать, я покончу с вами.

– Так не произойдет, – произнес Хаген. – Этому не бывать, Ядвига. Твоя злость не сделает из тебя убийцу.

– Почему же?

– Потому что этому никогда не бывать.

Лезвие плотно прилегало к дряблой коже. Тяжелое напряжение охватило Ядвигу. Она вцепилась свободной рукой в одежды Хагена и потянула на себя. Кинжал скользнул по коже. Капля крови скатилась по шее вниз. Грудь вздымалась от глубоких вздохов.

– Я не могу, – наконец молвила Ядвига, смахнув пот со лба.

– Не говори так, словно сожалеешь об этом, – произнес Хаген. Ядвига велела ему умолкнуть и отвести к реке. Хаген отказался вести её, но указал дорогу к пещере и дал факел. “Не следуй за ним”, – сказал напоследок Хаген, когда Ядвига уже уходила с крыльца. Дева без особого труда преодолела пещерные лабиринты и вышла к склону, ведущему вниз к реке. Откуда-то слева послышались голоса. Ядвига пригнулась и тихонько спустилась к руинам одинокой башни. Она осторожно заглянула в окно. Гунтер сидел в углу, приняв задумчивый вид, а Хаген расхаживал перед ним, сложив руки на груди. Что удивило Ядвигу, так это молодость Хагена. Только что он был глубоким стариком, но сейчас выглядел гораздо моложе Вольги.

– Это предательство, – сказал Гунтер. – Король не может на такое пойти.

– Он унизил и вас, и королеву Брюнхильду на глазах всех придворных, – настаивал Хаген. – Сигурд не побрезговал рассказать королеве о вашем позоре, а вы смиренно проглотили это! Такой человек не достоен быть королем!

– Сигурд клался мне в преданности и молчании, – возразил Гунтер. – Я верю ему.

– Откуда же Кримхильда узнала о том, что именно Сигурд обуздал Брюнхильду?

– Я не знаю, – склонил голову Гунтер. – Сигурд – мой самый преданный вассал. Он не мог так опозорить меня.

– И все же он это сделал, – насаждал Хаген.

– Ты не знаешь наверняка! – топнул ногой Гунтер, чем остудил пыл Хагена.

– Я на вашей стороне, – вздохнул Хаген. – Многие считают Сигурда виновником вашего позора. И если вы не накажете его, то вы потеряете многих сторонников. Не показывайте вашу слабость, король Гунтер.

– Я, – начал было Гунтер и, ненадолго удержав молчание, продолжил. – Я предоставляю это тебе, Хаген. Даю тебе согласие на свершение правосудия.

Мужи покинули башню. Ядвига хотела вмешаться в их разговор ещё по прибытию, но внезапно нахлынувшие воспоминания обездвижили её. В память всплыли события юности Ядвиги. Её изгнание было тесно связано с преданностью, а точнее, её восприятием значения этого слова. А началось все с того, что мать Ядвиги, Мия, влюбилась в молодого воина по имени Чеслав, представителя одного уважаемого рода. Его наставником был отец Ядвиги, Ярослав. Поначалу юноша не отвечал Мие взаимностью, опасаясь сурового наказания. Но она по натуре своей была очень убедительна и нежна в своих речах. Она избавила юношу от обостренной осторожности, граничащей с паранойей, и одним вечером наведалась в его покои. Мия без зазрения совести отдалась юноше, а через несколько дней и вовсе призналась ему в любви. Чеслав ответил взаимностью. Они встречались тайно, под покровом ночи, зачастую в покоях юноши. Целый год они избегали любых свидетелей своей любви и могли бы избегать их всю жизнь. Подвыпивший юноша разрушил устоявшуюся идиллию, ненароком рассказав о зрелой возлюбленной своему соратнику Винсу. Последний воспринял вести эти вести, как оскорбление чести мужа его любовницы, а потому уже на следующий день рассказал Ярославу всю правду. Тот не поверил и выгнал “подлого лжеца” из своей комнаты. Юная Ядвига наблюдала за этой картиной, стоя за дверью. Она тоже не поверила рассказу “лжеца”, посчитав его речь порождением зависти к способностям Чеслава. Не отыскав поддержки, Винс отправился мстить Чеславу за оскорбленную честь жена своего мастера. Он не мог вынести того позора, на который обрек Чеслав жену собственного учителя, вырастившего и обучавшего его с малых лет. Винс напал на Чеслава прямо в его покоях в присутствии Мии и убил. Ядвига случайно увидела Винса во время прогулки по крышам, когда тот пытался сбросить труп в реку. Мия не могла сказать о случившемся своему мужу, боясь, что он наверняка заподозрит её в измене, а потому молчала. Но Ядвига, верующая в то, что Чеслав был убит из зависти, учинила расправу над Винсом. Скрыв свое лицо, она атаковала Винса на улице. Винс принял вызов. Бой шел недолго – хорошо натренированная отцом Ядвига быстро снесла его голову. Она воротилась к родителям следующим утром и созналась в содеянном, добавив, что убийство это было делом чести. Отец строго осудил дочь за подобное действо и назначил ей удары цепями. Мия была против такого сурового наказания, однако отец оставался непреклонен в своем намерении. Он будто бы не желал добраться до истины, которая наверняка испугала бы его. Наблюдать за наказанием дочери он отказался, хотя этого требовал обычай. Ядвига была подвергнута двадцатью ударам и заключена в публичную клетку на два дня. Местные дети закидывали её протухшими овощами, старухи брызгали слюной и проклинали юную деву, предвещая ей вечные муки, а старики и мужчины ограничивались порицательным взглядом. Винса крайне любили в селении, в отличие от Ядвиги, которая редко объявлялась среди народа. В первую ночь заключения Ядвиге удалось вскрыть замок и бежать из клетки. Она знала, что отец подверг её наказанию не из справедливости, а из непонятно ей страха. А посему она решила посетить родительский дом. Только пробравшись внутрь через окно, она вдруг услышала нарастающий голос отца. “Я знал о твоей связи с юным Чеславом, – говорил он, стоя за дверью. – Моя любовь была сильнее злости. Потому-то я и простил тебя, дорогая Мия, и избавил от позора”. И Мия отблагодарила своего мужа за столь разумное решение, заметив, что вскрытый позор измены был бы гораздо страшнее, нежели позор их дочери. “Она совершила убийство своего соратника, но сделала это из благих побуждений, из чистой преданности”, – говорила Мия. Муж тянул с ответами, но все же во многом соглашался со словами жены. Обозленная Ядвига сдержала разбушевавшийся порыв гнева и без лишних звуков проследовала к окну. Раздался стук в дверь. Внезапный испуг заставил Ядвигу окаменеть. Отец вышел из комнаты и заметил её. Из-за двери раздался мужской голос, говорящий, что пленница сбежала. Ядвига шепотом просила отца отпустить её. Его брови скривились в нахлынувшей жалости к родной дочери. И все же он мотнул головой и объявил прибывшим мужам о том, что Ядвига здесь. Послышался хруст снега. За окнами прошлись темные силуэты. Воины взяли хижину в окружение. Ядвига чувствовала себя преданной и оскорбленной. Утерев слезы, она выпрыгнула из окна, но убежать не успела. Мужи подхватили её под руки и увели обратно в клетку, приставив к ней двух воинов. Лютый мороз играл на мышцах Ядвиги, словно на струнах. Все её тело дрожало так сильно, что дребезжала целая клетка. Её измученное лицо покрылось инием. К полудню следующего дня отец принес тулуп, положил его рядом с замерзшей Ядвигой и ушел. Видя мучения девы, стражники вошли в клетку и укутали её в одежду. Так и пролежала Ядвига до самого вечера, удерживая в себе то небольшое тепло, что поддерживало её жизнь. Когда её наказание истекло, воины отнесли её в родительский дом. Обмороженная Ядвига лишилась четырех пальцев на обеих ногах. Лекарь говорил, что ей очень повезло не погибнуть в минувшую ночь. Вскоре её соизволил навестить отец. Вид его был болезненным, словно отравился он чем-то. Он присел на край кровати и раскаялся в содеянном, оправдавшись тем, что хотел защитить честь своей жены. “А моя честь?” – спросила Ядвига. Она помнила этот вопрос очень отчетливо. Ярослав замолчал, постыдно склонил голову и добавил, что он очень сильно любит Мию, дабы рисковать её честью. Он будто бы хотел сказать что-то страшное, но слова эти все никак не могли сорваться с его уст. Ядвига ожидала рокового решения отца. Его трепещущие губы советовали ей покинуть селение и самой избрать свой дальнейший путь: будь то странствие или создание своей семьи в другом селении, наиболее отдаленном от здешних мест. Ком встал в женском горле. Отец ещё раз извинился за причиненные ей беды и поспешно удалился. Ядвига спряталась под одеялом и тихо хныкала почти весь оставшийся день. Ей не верилось, что родной отец мог так жестоко обойтись с ней. Она пыталась изыскать сакральную причину такого отношения, но очевидная мысль, похожая на сказанные им слова, закрепилась в голове. Следующим утром Ядвига ожидала вновь увидеть отца или мать, но никто из них не пришел. Тогда дева собрала вещи в мешок и покинула родительский дом. Об остальном память пока что умалчивала. Вернувшись в настоящее, Ядвига продолжила двигаться к реке.

Здешняя погода казалась более мягкой. Зеленая растительность пробивалась через сожженную почву. Ядвига обратила внимание на нескольких белых коней, важно расхаживающих вдоль берега. Дева подошла к одному из них и погладила его по гриве. Конь не шелохнулся. Стоило Ядвиге вскочить на него, как животное тотчас же бросилось в воду. Дева тщетно пыталась выплыть, но конь утягивал её на дно. Вода нестерпимо давила на уши. Ядвига уже не могла боле задерживать дыхание. Она зажмурилась. Последний сердечный толчок отразился тупой болью в груди. И тут все исчезло. Вода обратилась в воздух. Блеклый свет, лучами пронизывающий речную глубь, стал ярким. Ядвига ощущала под собой земную твердь. Вкус кровь коснулся её губ. Открыв глаза, дева узрела недавнее поле боя, которое досталось во владение павшим здесь воинам. Груды тел высились на фоне пробуждающегося вулкана. Конь стоял прямо посреди кровавой лужи, постепенно расширяющей свои пределы. Ядвига подошла к животному, бьющему копытом по красной луже, и представилась. Конь склонил голову. Ядвига подошла ближе и прикоснулась к нему. Подкравшийся сзади Сигурд схватил её за руку и швырнул в лужу. Одно лишь прикосновение к водной глади вернуло её на берег реки. Наглотавшаяся воды Ядвига перевернулась на живот и откашлялась. Вольга сидел рядом в окружении дюжины хорошо вооруженных воинов и выжимал свою рубаху. На их светлых кирасах была выбита орлица с короной на голове.

– Что происходит? – спросила Ядвига, пугливо озираясь по сторонам. – Кто эти воины?

– Подданные короля Чеха, – ответил Вольга. – Они проведут нас к замку короля.

– Мне нужно идти, – ослабевшая Ядвига встала на ноги. – У меня нет ни желания, ни времени посещать этого короля.

– Тебе следует отдохнуть, – сказал Вольга, вовремя подхватив Ядвигу. – Один из келпи утащил тебя чуть ли не на самое дно. Ты совершила великую глупость, взобравшись на него.

И Вольга был прав, ибо считавшиеся мифическими келпи в основном паслись у воды, ожидая путника, что отважится оседлать их. Тогда они прыгали в воду и пытались утащить смельчака на дно. Многие герои погибли таким образом по глупому незнанию.

– Оставь меня, – отрезала Ядвига и, отдышавшись, отправилась вдоль берега. Вольга поспевал за ней. Всадники короля Чеха окружили деву, направив на неё копья. Ядвига взялась за остаток некогда цельного меча.

– Король Чех желает вас видеть, – молвил один из воинов. – Вы не имеете права отказать ему в этой просьбе.

– Если я отыщу немного свободного времени, то навещу твоего проклятого короля и вырву ему язык, дабы он не смел выражать такие просьбы, – огрызнулась Ядвига.

– Я не хочу принуждать тебя, – произнес Вольга.

– Тогда оставь меня и ступай своей дорогой.

– Твоя карта не точна, – сказал Вольга, тем самым остановив уже уходившую Ядвигу. – Король Чех может с точностью обозначить на ней то заветное место, которое ты разыскиваешь.

– Он не знает, – отрезала Ядвига. – Сколько я не пыталась добраться до “этого места”, а оно постоянно ускользало от меня. Карта здесь не поможет, я это знаю.

– Тогда куда же ты идешь? Хочешь провести всю свою жизнь в поисках неуловимого древа?

– Нет, у меня другое дело, – ответила Ядвига и пошла прочь от Вольги. Всадники встали плотнее друг другу, не позволяя Ядвиге выйти из кольца.

– Что ж, – вздохнула она. – Тогда приготовьтесь!

– Я знаю о Сигурде! – выкрикнул Вольга. Ошеломленная Ядвига повернулась к нему и грубо велела рассказать ей о Сигурде. Вольга обещал исполнить её волю, только если она исполнит его. Раздраженная дева небрежно вложила меч в ножны.

– Уже второй раз ты вынуждаешь меня идти за тобой, – недовольно процедила она.

– Значит таков твой путь, – невозмутимо ответил Вольга. Эти слова укололи Ядвигу и словно велели разуму осторожничать в общении с этим человеком. Он определенно знал больше, нежели говорил и быть может не спроста увел Ядвигу за собой, дабы сбить её с истинного пути. Ядвига опасалась Вольги. Его намерения были таинственны, а мысли лишь изредка выступали на губах. Но как бы она не хотела узнать Вольгу лучше, внутренний голос удерживал её от вопросов. Всему свое время, говорил он. И Ядвига сдержанно повиновалась, сама не зная причин своего повиновения.

Надвигающаяся ночь выдалась для всадников бессонной. Стычки с асилками перестали быть редкостью. Великаны-богатыри подло кидались на всадников из-за укрытий и смертельно разили всех тех, чья реакция не успевала за движением вражеского меча. Слабость всадников подпитывала их гордыню, которая, в свою очередь, придавала им сил. Удар их копья мог расколоть землю, а удар молота сокрушить целую гору. Из всего отряда лишь Вольга не уступал им в силе и мог запросто одержать победу сразу над тремя асилками. Ядвига не переставала дивиться необычайному дару Вольги. Что за таинственная сила сокрыта в его крепком теле? Ближе к рассвету отряд всадников насчитывал всего пятерых воинов, хотя изначально их было не менее тридцати. В полдень отряд въехал в замок Чеха. Три башни, выстроенные из черного камня, частично прикрывали красное солнце, зоволоченное черными облаками пепла. Внутренний двор замка был разбит былыми осадами. Обгоревшие доспехи стражников ещё памятовали жестокость ушедших битв. Всадники проводили гостей в тронный зал, где скромно восседал Чех в окружении молодых девиц, ублажающих его денно и нощно. Король пребывал уже на пороге смерти, однако по-прежнему умудрялся пребывать в чистом разуме. Корона потеряла былой блеск, красный плащ давно выцвел, старые доспехи осыпались. Его измученные жизнью карие очи выглядывали из-под объятых сединой густых бровей. Иссохшая морщинистая кожа носила бурый оттенок. Король велел всадникам выйти, а гостям подойти ближе. Вольга поклонился Чеху. Ядвига только словесно приветствовала короля.

– Твой отец бывал здесь, – молвил Чех, глядя на Ядвигу. – Бывал так давно, что я успел позабыть его лицо. Я помню клятву твоего отца.

– Мой отец бывал здесь? – оживилась Ядвига.

– Бывал однажды, – король медленно кивнул. – Он искал путь к одному тайному месту, где произрастает сердце этого мира, – король нерасторопно проговаривал каждое слово. – Он знал о приходе своей дочери, а посему предложил мне жениться на ней. Он дал мне клятву…

– Это ложь, – прервал Вольга. – Ни один отец ни способен продать свою дочь ни за какие дары. Вам бы стоило знать об этом.

– Замолчи, – перебила его Ядвига. – Я хочу послушать этого короля, – она повернулась к Чеху. – Какую клятву дал мой отец?

– Он пообещал мне свою дочь в обмен на путь к древу всех древ, – облизывая губы, заявил король.

– Покажи мне путь к этому древу, – приказала Ядвига.

– И что же ты мне предложишь взамен, дитя?

– Смерть, – Ядвига вытащила остатки своего меча, заставив стражников принять боевую позу. – Весь твой жалкий вид так и кричит о жажде погибели.

– Освободи меня от этих льстивых дам, дитя, – король пытался оттолкнуть обнаженных девиц. – Колдун говорил, что дарует мне вечное блаженство, но он солгал. Это не дар, а проклятие. Эти ведьмы погубят меня, как только я ослаблю бдительность.

– Тогда прими смерть и обрети, наконец, долгожданный покой, – Ядвига шагнула к Чеху. Стражники окружили деву.

– Значит вот как ты отнеслась к клятве своего отца, – покачал головой король. – Тебе неведом стыд, дитя.

– Не тебе рассуждать об этом, – огрызнулась Ядвига и побрела прямиком к королю.

– Мои знания умрут вместе со мной, – молвил Чех. – А значит ты никогда не отыщешь своего отца.

– Отыщу, – сурово возразила Ядвига. – Прикажи своим стражникам уйти с дороги.

Вольга выбил обрубок меч из женских рук и оттолкнул её.

– Не глупи, – молвил он, подбирая её оружие. – Мы прибыли сюда просить помощи, а не сражаться.

– Я не прошу помощи у этого старика, – дернулась Ядвига. – Я помогаю ему уйти в Тот мир.

– Какой помощи ты ищешь, странник? – спросил король у Вольги. Вольга поклонился, представился и, приблизившись к Чеху, подал ему свою руку.

– Ты оборотень, – произнес Чех. – Неужели и твой дар обратился проклятием?

Вольга подошел ещё ближе.

– Нет, – сиплым голосом проговорил Чех, но русая дева уже прикоснулась к мужской руке. – И ты теперь проклят, несчастный муж.

Конечность молодой девушки тотчас же растворилась. Все присутствующие были крайне удивлены произошедшему.

– Твое проклятие гораздо могущественнее моего, – произнес Чех. – И я знаю как помочь тебе.

– За этим я и пришел к вам, король, – Вольга вновь поклонился.

– Тогда вам не следовало обвинять меня во лжи, – упрекнул король. Вольга извинился за свои слова, чего совсем не ожидала Ядвига. Чех пообещал Вольге избавление от проклятия и просил его посетить тронный зал с приходом ночи.

– Я здесь не останусь, – сказала Ядвига Вольге. – Если этот старик не может показать мне дорогу к Мировому древу, то я не задержусь здесь и на ночь.

– Мы двинемся в путь сразу же, когда король снимет с меня путы проклятия, – уверенно проговорил Вольга.

– Тебе нет нужды разделять мой путь, – сказала Ядвига. – Надеюсь, этот старик, не способный снять собственного проклятия, снимет твое.

Ядвига протянула руку, однако Вольга не спешил пожимать её. Он стоял неподвижно, вглядываясь в девичьи очи.

– Я не могу отпустить тебя, – сказал он.

– Потому что хочешь сдать меня Чеху? – поинтересовалась Ядвига, хотя и знала ответ.

– Нет, я бы ни за что так не поступил.

– С трудом верится, – отмахнулась Ядвига и направилась к дверям. Стражники по-прежнему не размыкали кольцо, ведя блестящие наконечники своих копий следом за девой. Ядвига уверенно шла вперед, не обращая внимания на враждебно настроенных воинов. Почти напоровшись на острию копья, она остановилась. Чуть помедлив, она повернулась к королю и молвила: “Я согласна стать вашей женой”. Лицо Вольги не изменилось, будто эмоции не имели над ним никакой власти. Король засмеялся и радостно отблагодарил Ядвигу, пообещав завтра же снять проклятие с души Вольги. Свадьба была назначена на следующий день.

Стража проводила Ядвигу в её покои. Как оказалось, Чех основательно приготовился к её приходу и, более того, проявил твердую уверенность в том, что дева ответит согласием на прошение руки и сердца. В отличие от прочего замка, покои Ядвиги выглядели роскошно. Двуспальная кровать была шикарна. Её спинки были покрыты интересной резьбой, рассказывающей народную сказку. Белое постельное белье пахло сиренью. Шкафы были забиты самыми разными платьями. Пускай Ядвига и не терпела их, однако некоторые из них решила примерить. Гигантская хрустальная люстра, вобравшая в себя красный оттенок солнца, восхитила гостью. В соседней комнате стояла наполненная ванна, окруженная сотней свечей. Ядвига тотчас же закрыла входную дверь на замок, наспех сбросила с себя всю одежду и с наслаждением погрузилась в горячую воду. Пар развеял застрявший в носу запах гари. Порезы и ссадины на руках и ногах кололись, точно иголки и заставляли Ядвигу чесаться. За окном виднелся вулкан, извергающий плотный дым. Дева старалась не смотреть в окно. Впервые за всю свою жизнь она могла придаться покою и позабыть о всех опасностях, постререгающих её снаружи замка. Она погрузилась в воду с головой. Жар обдал уши и щелкнул по носу, словно отец своего ребенка. Воздух кончался, но Ядвига не спешила выныривать. Дождавшись, когда лицо полностью согреется, Ядвига взяла мочалку и принялась стирать со своего тела следы былых похождений. Запекшиеся кровавые корки срывались с ран. Десятки алых ручьев стекали по изящному телу молодой воительницы, придавая ей особый шарм. Вода окрасилась в красный цвет – самый ненавистный для Ядвиги. Она вылезла из ваны и, надев халат, улеглась на кровати. Покой длился недолго. Безумный рев заставил Ядвигу вздрогнуть. Стекла задребезжали. Вода разлилась за пределы ванны. Потолок треснул. Ядвига метнулась к окну и увидела то самое Мировое древо, появившееся из неоткуда прямо в самом жерле вулкана. Волнительный толчок в живот преобразился в смерч, который вскоре затих. Но не успела Ядвига переодеться, как дерево вновь исчезло, не оставив после себя никаких подсказок. Ни трещины на потолке, ни воды на полу – ничего этого уже не было. Ядвига не могла поверить в то, что все это ей всего лишь привиделось. Она могла бы прямо сейчас сбежать из замка и отправится к вулкану, но что она там обнаружит? Ядвига решила оставить погоню за призрачным древом. Она улеглась в уютной постели, но сон её был тревожным. Шепот навязчиво просил следовать за Сигурдом и его образ никак не покидал её головы. Прошения вторили одно и то же, вбивая Ядвиге идею о преследовании Сигурда. И Ядвига поддавалась. Она позабыла о древе, об отце, поиск которого мог бы открыть ей тайны собственного прошлого. Все её мысли занимал тот муж, тень которого манила деву за собой. Она не собиралась бегать за ним вечно, но чувствовала, что все его загадки раскроются ей в ближайшее время.

Стража проводила Вольгу в его покои, которые выглядели гораздо скромнее, нежели покои Ядвиги. Из десятка свечей, расставленных по всей комнате, муж зажег лишь одну. Вольга не терпел ни яркого света, ни густой тьмы, считая их великой угрозой для любого человека. По его мнению, лишь ведомые собственным невежеством слепцы предпочитают яркий свет или же кромешную тьму, но зрячие без сомнения выберут середину в этом извечном противоборстве. Удерживая перед собой горящую свечу, Вольга осмотрел шкаф, где нашел детские игрушки, обросшие столетней паутиной. Где-то внизу, из-под пыльных тряпок, выглядывала колыбель. Порой вздрагивающий огонек освещал часть картины, нарисованной детской рукой. Эта комната вцепилась в память Вольги, разворошив те воспоминания, к которым он поклялся никогда не прикасаться.

Вольга не знал места своего рождения. Ещё будучи юношей он не раз спрашивал отчима о своей родине, но тот не торопился раскрывать все тайны его происхождения. Вольга знал лишь, что жители родного селения боялись Вольгу и даже задумывали умертвить дитя. “Рожденный от зверя не должен жить среди людей”, – так говорил отчим, воплощая своими устами мысли тех жителей. А рожден был Вольга от любви простой женщины и змея. И содрогнулась земля, и обрушились на неё бедствия при появлении младенца на свет. А потому и невзлюбили жители селения дитя и стали боятся его животного происхождения. И отправили его к мужу, изъявившему желание приютить кроху. Вольга вспомнил свое прибытие в селение Вырь. Он вспомнил прохладное дуновение северного ветра и покрытую инеем повозку, чьи колеса пронзительно скрипели, насилуя детский слух. Конь неторопливо шагал по тропе. Кучер засыпал, склонив голову к плечу. Потухший фонарь лениво покачивался из стороны в сторону. Границы плывущих облаков, различающихся разными оттенками серого, были размыты. Заметенные снегом сосны внезапно сменились каменными хижинами. Повозка остановилась. Кучер взял укутанного мехами ребенка и поднялся на крыльцо, где его встретил Рус. Высокий муж нагнулся, дабы не стукнуться головой о дверной косяк, и, распрямившись, приветствовал гостя. Потрепанный кожух цвета сырой земли скрывал испещренное шрамами могучее тело. Волнистые каштановые волосы выступали из-под меховой шапки, облепленной драгоценностями. Налитая густая борода практически полностью укрывала мужское лицо, оставляя на виду лишь края румяных щек и карие глаза. Рус посмотрел на ребенка и, взяв его на руки, улыбнулся. Затем он перекинулся парой слов с кучером, даровал ему мешочек, набитый монетами, и простился с ним. Так маленький Вольга обрел новый дом, но не нашел он здесь ни любви, ни ласки, ни хорошего отношения, коим не был обделен ни один местный ребенок. Приближенные Руса советовали ему как можно скорее избавиться от “человеческого звереныша”, пока народ открыто не выразил свое недовольство. Рус никого не слушал. Он полюбил Вольгу и растил его, как собственного сына. Причем жилось мальчику достаточно вольготно. Рус позволял ему, вероятно, гораздо больше, нежели мог бы позволить своему родному сыну. Местные дети опасались маленького Вольгу и, следуя советам своих родителей, обходили “звереныша” стороной. Вольга не понимал, почему его все избегали, а Рус не спешил говорить ему всей правды. Вольга коротал свое время в одиночестве, развивая свои природные навыки под личным контролем Руса. Вольга считал оборотничество проклятием, не позволяющим ему стать частью селения. Рус же настаивал на понятии исключительного дара. И однажды это самое оборотничество помогло Вольге обрести друзей.