Текст книги "Душа механизма"

Автор книги: Андрей Тюняев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Настя

Когда отец и мать увидели этого только что родившегося белого ангела, то колебаний по поводу выбора имени у них даже не возникло.

– Настенька! – с бесконечной любовью в голосе произнёс отец, глядя на девочку.

Это имя, волшебным образом проникшее в этот мир из просторов самых сокровенных русских сказок, теперь само соскочило с его языка и буквально перепрыгнуло на только что родившегося ребёнка.

– Настя! – повторила счастливая мать, всмотрелась в лицо уже наречённого маленького человека и добавила: – Девочке с таким магическим именем просто предопределено быть самой красивой, самой умной, самой нежной. Ты слышишь меня, Настенька?

Так и произошло. Настеньку любили все. В детском саду, в школе, во дворе и вот теперь в институте. Она буквально купалась в разнообразной любви.

Разве что Антон, который, в свою очередь, очень нравился ей, почему-то не обращал на девушку того внимания, которого она ожидала.

Внешне Настя была настоящей красавицей. Соломенного цвета длинные прямые волосы всегда были чистыми, ухоженными и расчёсанными. Они переливались на дневном солнце всеми оттенками золота. А вечером, цепляя от заходящей звезды рубиновый спектр, волосы приобретали драгоценный медный оттенок. И тогда казалось, что сама звёздная царевна волшебных русских сказок посетила наше далеко не волшебное время.

Её голубые глаза могли менять свою глубину. Когда Настя общалась с Антоном, то её глаза приобретали оттенок небесной бездны, открывая перед юношей лазуритовые врата в простирающийся вокруг Земли необъятный сверкающий звёздами космос. Когда девушка разговаривала с другими, её глаза становились немного синее и блистали, как васильки на пшеничном поле волос – приветливо, беззаботно, украшая собой золотистое пространство обычного дня.

Прямой нос, чувственные, немного припухлые губы и строгий овал лица – всё это делало Настю принципиально красивой. Глядя на неё, становилось ясно, что Создателя в вопросе понимания красоты уже не одолеть – он сделал всё идеально точно и именно так, как это каждый из нас рисует в своих мечтах.

Настя никогда не стеснялась своего высокого роста – 178 сантиметров обычный рост русской девушки. А каким ростом обладают представительницы других народов – её абсолютно не волновало. В свободное от учёбы время Настя участвовала в показах коллекций известных домов моды, а также являлась лицом одной известной парфюмерной фирмы. Работы хватало. Но Настя поставила перед собой цель получить образование.

Здесь и увидела впервые Антона. О том, что это её будущий муж, поняла сразу. Но Антон ещё не знал этого…

Гениальный физик

Тем временем события в странном театре развивались по совершенно непонятной программе. Старец Кулик одобрительно кивнул на предыдущее изречение своего коллеги о фундаментальных физических постоянных. Он знал, что в науку без понимания физики не пролезть. Это не политикам спагетти по ушам электората развешивать. Здесь нужен кристальный ум, цифровой настолько, что его обладателю можно было легко тягаться с весьма нерядовыми жёсткими дисками.

– Лет тридцать назад один из учёных показал: если эти константы изменить хотя бы на один процент, мир не был бы так устойчив. Не возникло бы ни ядер.

Ни электронных орбит.

Антон посмотрел на Настю, явно ожидая очередной умный комментарий. Но девушка в ответ только пространно улыбнулась.

– То же самое можно сказать о космосе, – согласился старец Кулик. – Почему, например, планеты вращаются по строго заданным орбитам, а не по каким попало?

– В общем, как вы понимаете, мир, в котором мы живём, устроен по сложным законам, – в свою очередь, согласился Вейзель. – Его устойчивость определяют и физические константы.

Оба профессора посмотрели друг на друга и на зал. Студенты слушали и записывали. Пока все всё понимали, но старец Кулик вдруг рубанул:

– Получается, что Бог – гениальнейший физик?

Аудитория замерла. Кто-то должен был дать ответ.

Антон опять посмотрел на Настю. Теперь он уже в некоторой панике ожидал от неё комментарий. Потому что сам мгновенно перескочить с физики на геологию был попросту не в состоянии.

Однако девушка промолчала. Она снова улыбнулась и всем своим видом показала, что ничего комментировать пока не собирается: пусть ищут ответы без неё. И немного расстроившийся Антон вернул своё внимание сцене.

– В восьмидесятые годы прошлого столетия в науке произошло довольно любопытное событие. Появилась книга. В ней содержался прогноз о том, что будет в мире через двадцать лет. То есть в начале двадцать первого века. Книгу написал не физик и не специалист по научному прогнозированию, а известный писатель– фантаст Станислав Лем. Называлась она «Сумма технологий».

– Я читала. – шепнула Настя.

Антон услышал. Но теперь он не хотел реагировать на её слова. Дух примитивной борьбы качнул весы в его сторону. Юноша отметил для себя это сообщение, но сделал вид, что не заметил его.

– Я помню эту книгу, – скромно поддержал коллегу старец Кулик, интонацией явно намекая на то, что именно он помогал Станиславу Лему в работе над этим величайшим произведением. – Писатель предсказывал как будут развиваться научные и технические отношения в двадцать первом веке.

Антон уловил эту странную интонацию и удивился. Он не очень-то и понял: как могли работать над той самой книгой эти два разнесённых во времени человека? Но он также ещё и не полностью уверился в том, человеком ли был этот самый старец Кулик? Антону не переставало казаться, что он присутствует на просмотре удивительно живописного голографического представления, в котором всё настолько реально, что убедиться в нереальности происходящего без специальных средств было практически не реально.

– Я знаю, что вы славно потрудились над тем, чтобы Станислав смог детально пощупать будущее, – с полуулыбкой, сощурив глаза, прокомментировал намёк Вейзель и продолжил: – Один из разделов книги назывался «Бог как суперЭВМ». В нём поставлен такой вопрос: если Бог – мыслящая субстанция, то для этого сверхразума не существует никаких ограничений в творческой деятельности: будь то в создании человека или Вселенной.

Антон задумался. В его воображении разверзлось местное космическое пространство, открылась хрустально-угольная непознаваемая сфера, которая манила к себе слабыми переливами многочисленных одиноких звёзд. Среди этих алмазных россыпей Антон мысленно искал ту самую суперЭВМ. Или хотя бы кнопку для её запуска. Или другой способ включения. Или мониторы, чтобы взглянуть в глаза этому излишне секретному Богу…

Настя своей женской волной сразу же почувствовала, что Антон замечтался о божественном статусе. Он был нужен юноше не для того, чтобы управлять движениями звёзд и планет, раскручивать рукава галактик и манипулировать «чёрными» и «белыми» дырами. А для гораздо более приземлённой идеи.

– Ты её любишь?

Слова Насти подействовали на Антона, как земная гравитация на метеорит, несущийся в космосе – куда– то по своим «делам». После её вопросительного знака юноша принудительно вернулся с небес на Землю, дымясь от неравновесного нагрева. Жаль, что полёт фантазии так неожиданно оказался прерван, но вопрос Антон всё равно оставил без ответа.

Да и нужно ли было отвечать, если весь ответ уже содержался в вопросе? Просто сказать «да»? Солгать что-то типа «нет»? Вот если бы удалось достучаться до той самой суперЭВМ и попросить её выполнить всего лишь одну его небольшую просьбу, тогда можно было бы порассуждать и о любви на более высоких орбитах. А так…

Нона

В момент рождения Ноны погода испортилась настолько, что внезапно пронёсшийся ураган поломал весьма упругие деревья и в бешенстве разбросал их куски по целой округе.

Отец девочки так и не смог вовремя добраться до роженицы. Огромная пробка безжалостно поглотила те самые драгоценные несколько часов.

Простаивая среди столпившихся железных «коней», отец будущей Ноны сначала терпеливо ждал, надеясь на скорое освобождение, но потом постепенно перешёл в нервное состояние и принялся материться.

На этом фоне и появилась Нона.

Она, конечно, ничего отцовского не услышала, но, ставши взрослой, за крепким словцом в карман подолгу не лазила.

Когда же отец продвинулся наконец к началу пробки и увидел причину столпотворения, ему пришлось специально для излияния эмоций по этому поводу изобрести новое количество матерных слов – поскольку все прежние слова не передавали возникшей волны возмущения, да и очень быстро закончились.

Зато в долгие часы вынужденного простоя в его изнервничавшемся рассудке прочно выкристаллизовалось имя ребёнка – Нона, если это будет девочка.

Войдя в палату, отец ребёнка увидел крохотное существо с уже длинными и почти чёрными волосами. И это была девочка.

– Нона! – молниеносно отреагировал отец и улыбнулся.

Измождённая родами мать в знак удивления только подняла брови – такого имени она не ожидала. Хотя, надо признаться, насчет этого имени отец и сам с трудом согласился со своим внутренним голосом, но переспорить его не смог, а жене объяснил свой выбор так:

– Нона означает «посвящённая Богу». Это с египетского языка. Я еле-еле протолкнулся через эту пробищу, и все те часы, которые в ней простоял, только к Богу и обращался. Чуть-чуть не успел к самому началу, но, слава Богу, всё-таки приехал!

Жена сочла такое объяснение достаточным и спокойно заснула от накатившего изнеможения.

Нона росла спокойным ребёнком. Совершенно не доставляла родителям никаких трудностей. Она сразу же поняла, что предкам заниматься девочкой некогда, и приспособилась прекрасно обходиться одна. Она могла часами играть в одни и те же игрушки, смотреть одни и те же мультфильмы. Может быть, в силу этого выросла любознательной и с цепкой памятью.

В школьные годы Нона была весёлой, доброжелательной девочкой. Она запросто покоряла всех своей улыбкой, украшенной замечательными ямочками на несколько азиатских щеках. Ей легко удавалась учёба. Но в подростковом возрасте характер Ноны стал понемногу портиться. Перепады в настроении случались всё чаще и всё отчётливее. Весёлость и беззаботность могли неожиданно смениться грустью, подавленностью. Частые обиды переносились с трудом.

Юная Нона стала быстро уставать от учёбы. Родители вовремя поняли, что девочке требуется смена сфер внимания. Они решили назревавшую проблему, отдав неспособную долгое время заниматься одним делом девочку в спортивную секцию. Чередование физических нагрузок с умственными спасло положение.

Нона охотно занималась спортом. В силу своей комплекции её призванием постепенно стала гимнастика.

Нона выросла тоненькой хрупкой девушкой с ростом, едва превышающим полтора метра. Фигурка блистала девичьими линиями. Сыграла свою роль и гимнастика. Хореография привела походку и осанку в состояние, близкое к царственному, а лицо и причёска во многом слились с рисунком и скульптурой. Большие чёрные глаза, тонкие черты лица, почти вороные прямые волосы и мёртвенно белая кожа делали Нону по– своему красивой и, в каком-то смысле, магически привлекательной.

Повзрослев, Нона возымела стабильный успех у лиц противоположного пола. Со временем у неё образовался широкий круг знакомств.

И всё было как бы хорошо или даже прекрасно, если бы не одно «но»…

От хаоса к интеллекту

– Я помню, – продолжил старец Кулик. – Были выполнены расчёты. Они показали, что количество квантовых элементов в объёме радионаблюдаемой Вселенной не может быть меньше чем десять в сто пятьдесят пятой степени. И Вселенная не может не обладать сверхразумом.

После упоминания о сверхразуме старец Кулик остановился и прошёлся по сцене. Он дал возможность зрителям осознать только что сказанное им.

Вселенная как сверхразум – эта концепция была настолько привлекательной, что уже нашла плодородную почву и соответствующий отклик в цепких мыслях многих фантастов и футурологов.

– И знаете ли, дорогой друг, – продолжил старец Кулик, – современные исследования далеко и конструктивно продвинулись в этом исключительном вопросе. Уже сформулирован такой закон: упорядоченный хаос приобретает интеллект[3]3
  Закон Организмики «упорядоченный хаос приобретает интеллект».


[Закрыть].

Вейзель длительно и проницательно прошёлся взглядом по лицу старца Кулика. Казалось, что он и смеётся, и соглашается одновременно. Понять было невозможно. Этого вовсе и не хотелось. Да и к тому же в это самое время по зрительному залу незримо прошелестело удивительное эхо.

Студенты в каком-то едином порыве, словно пытаясь что-то надёжней зазубрить, три раза почти машинально повторили вслух озвученную старцем Куликом формулировку закона: «Упорядоченный хаос приобретает интеллект. Упорядоченный хаос приобретает интеллект. Упорядоченный хаос приобретает интеллект».

Каким-то удивительным образом этот закон смог зафиксироваться в ПЗУ[4]4
  Постоянное запоминающее устройство.


[Закрыть] студенческого интеллекта.

Словно стекающий с огромного конденсатора электрический заряд, эхо студенческого хора медленно стихло, и наступила глухая тишина. Вейзель послушал её немного и степенно продолжил:

– Если всё это единая система, то, рассматривая её как некий компьютер, спросим себя: а что, собственно, может быть не под силу вычислительной системе с таким количеством элементов? Это же неограниченные возможности! Они больше самого современного компьютера! В несоизмеримое число раз! – Вейзель снова сделал паузу, чтобы все смогли переварить только что озвученное им; и после паузы продолжил: – И тогда возникает естественный вопрос: как управлять этой системой? Она ведь «работает», развивается! Вы только вдумайтесь: для того чтобы свет при скорости триста тысяч километров в секунду из одного конца Вселенной попал в другой, ему требуется десять в пятнадцатой степени световых лет!

Мысли студентов взвились в космическое пространство и там стали ловить тот самый несущийся световой поток, которому требуется настолько много времени для того, чтобы пересечь необъятную Вселенную.

От хаоса до интеллекта, от устремлённости к познанию до вопроса об управлении – как можно было сварить такую профессорскую кашу? Неужели нельзя было отделить научных мух от научных же каверзных котлет?

Ведь если само по себе состояние хаоса вполне понятно и оно не является чем-то таким уж особенным, то феномен интеллекта ещё никому не удавалось потрогать руками или ощупать сознанием.

Хотя на примере компьютера переход от хаоса к интеллекту казался более чем наглядным. В каждой машине, или, как её называли на заре развития вычислительной техники, ЭВМ есть пространство конденсаторов и транзисторов, зашитых в материнскую микросхему.

Эти элементы – те самые микроскопические ячейки памяти, которые не обладают никаким собственным интеллектом. Но их особенность проявляется в том, что в пределах одной микросхемы они упорядочены, и этот порядок способен подвергаться внешнему управлению. Вот это и есть упорядоченный хаос. И в итоге с этого поля упорядоченного хаоса пользователь легко снимает совокупный интеллект, который и производит нужные пользователю расчёты.

Всё достаточно просто. Получается, что на пути от хаоса разрозненных конденсаторов и транзисторов к порядку единой микросхемы где-то этот самый интеллект и появляется. И тогда, закидывая голову вверх и обращая свой взгляд на звёзды, всё тот же пользователь понимает, что там, в космосе, есть свой порядок. А, следовательно, на этом порядке существует свой совокупный интеллект.

Но тогда каковы размеры этого интеллекта? Кто им управляет? Бог? Или, точнее, кто вообще руководит всем этим процессом – и на микроскопическом, и па макроскопическом уровне? Как работает эта машина, в пределах которой сигналы идут по нескольку десятков миллиардов лет?

– Получается, Бог – гениальнейший руководитель? как-то не очень уверенно подытожил очередной фрагмент рассуждений старец Кулик.

– Если сигнал из точки «А» в точку «Б» будет идти гак долго, что по нашим земным меркам пройдут миллиарды лет, то тогда всякий смысл руководства такой системой попросту пропадает, – так же не очень уверенно ответил ему Вейзель.

Профессоры замолчали, каждый думал над только что сказанным и лихорадочно выискивал варианты выхода из сложившегося логического тупика.

Студенты, затихнув, ждали решения этой проблемы. Попутно рассматривая своим внутренним оком красочные модели упорядоченного хаоса, которые нарисовал разум каждого слушателя в своём собственном мозге.

– А если в этой среде сигналы распространяются мгновенно? За ноль секунд! – первым что-то придумал старец Кулик. – Система как единое целое не могла бы существовать, если бы в ней не выполнялось такое условие.

– А разве оно выполняется? – неуверенно спросил Вейзель.

– В любой момент времени Создатель может проявить свою волю в самом отдалённом уголке Вселенной! – ответил старец Кулик и, словно иллюстрируя только что сказанное собой, резко повернувшись к Антону и Насте, произнёс: – Особенно если у слушателей, находящихся на нашем мероприятии, места номер 66 и номер 65!

Не сразу Антон и Настя поняли прямой взгляд профессора и не сразу сообразили о чём был его комментарий. Но по мере наступающего понимания от разгорающегося смущения у Антона и Насти стали явно перегревать те самые места, которыми они сидели в шестом ряду на тех самых креслах – номер 66 у Антона и номер 65 у Насти.

Студенты стеснительно поёрзали, не сознавая цель этих действий. Густо покраснели. А зрители мощно зааплодировали неожиданным счастливцам – как будто старец Кулик показал залу какой-то замысловатый и очень удивительный фокус.

– То, что разные философы называли Всемирным Разумом, Абсолютом, – вальяжно продолжил Вейзель, – это и есть та самая сверхмощная система. Именно она отождествляется у нас с потенциальными возможностями известного Всевышнего.

– Но в библии как-то всё по-другому написано…, – парировал старец Кулик.

– Сказанное мной не противоречит основным положениям библии, – оживился Вейзель. – Там, в частности, говорится, что Бог вездесущ. Он присутствует всегда и везде. Мы видим, что это так: Господь обладает неограниченными возможностями воздействия на всё, что происходит…

– Ну, всё, опять ударились в богословские споры с выносом мозга, – раздражённо шепнул Антон Насте. – Фигня какая-то, а не лекция. Так хорошо начали – о физике. А теперь какие-то сказки.

Настя в ответ улыбнулась. Ей было интересно и го, и другое. Но всё же она оставалась девушкой, для которой гораздо более важным был её потенциальный парень – Антон, а не муки науки и не лиги религии.

– Антон, – шепнула она в ответ. – Тебе не кажется всё это несколько странным?

– …Если всё совершается мгновенно. За ноль секунд, – громко произнёс старец Кулик, покрывая своим голосом перешёптывание студентов.

Он подошёл к краю сцены и пристально посмотрел на Антона и Настю. Так пристально, что им стало не по себе за только что проявленное столь явное неуважение к выступающему. Старец Кулик повернулся и подошёл к Вейзелю. Снова повернулся, теперь уже в сторону зрителей и резко произнёс:

– Тогда в виде кого в нашем обывательском понимании существует Бог?

Эта фраза была сказана таким мощным голосом, что звон от неё ещё долго гулял в тесном пространстве, оказавшись зажатым между параллельными стенами зала.

Под самое окончание эха какой-то писклявый женский голос, как это всегда в таких ситуациях случается, с какой-то невообразимой галёрки одиноко прорезал нарождавшуюся тишину:

– В школьные времена в учебниках по атеизму его изображали в виде старца, который стоит на облаке…

Все закивали, обнажая свою эрудированность в данном вопросе и выражая согласие по этой проблеме. А обладательница писклявого голоса, видимо, посчитав, что своим ответом попала в нужную точку, стала по очереди заносчиво улыбаться соседу слева и соседу справа.

В ответ эти соседи посмотрели на неё с таким обожанием, как будто из преданности обещали жениться.

И только Настю не покидало тревожное ощущение надвигающейся неизвестности…

Прототрансформация

То ли на студентов напала дрёма какая, то ли это старец Кулик напустил на них хмурь непонятную, Но только Антону и Насте отчётливо привиделся странный мираж.

Пустыня, раскалённая добела. Барханы, сложенные из золотого песка. Они медленно ползут, соревнуясь наперегонки с создающим их ветром. Запах сладкой падали, высохшей на бесконечно палящем солнце и так и не съеденной отсутствующими животными…

В дрожащем мареве так же медленно проявилась фигура невнятного человека, странным образом привязанного к кресту. Это распятие одиноко возвышалось на макушке остановившегося бархана, а рядом с ним с неба медленно стекали загадочные буквы и магические строки.

Некоторые из них были составлены из слипшегося песка, а некоторые – из жизненного духа, навсегда покидающего тлеющее тело распятого человека.

И очень печальный и, вместе с тем, глубокий дикарский восточный голос в монотонном распеве вслух озвучивал его предсмертные мысли:

– Солнце жжёт. Стою в пустыне на одной ноге без глаза… Негритянка! Зад и вымя!.. Вдалеке бежит… Зараза…