Текст книги "Душа механизма"

Автор книги: Андрей Тюняев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

А. А. Тюняев
ДУША МЕХАНИЗМА
Киберпанк, философское фэнтези, футурология, научная фантастика, мистика
Роман

© Тюняев А.А., 2018.

© Белые альвы, 2018.

Начало

– Представь, ты держишь струну за один её конец и перемещаешь его, формируя различные колебания. Тело струны движется следом. Давит на воздух. И создаёт из его молекул звуковую волну. А иногда и музыку.

Так же работают голос, игла звукоснимателя при прослушивании грампластинок, динамик, поверхность которого сжимает воздух и превращает его в звук. А мы формируем сигнал, заставляющий этот динамик работать.

Земля – это почти воздух. Она – твёрже. Но и её тело формирует такая же волна. А сигнал приходит оттуда – из недр превышающего разума, из глубин непостижимой машины, из шестерней механизма, не отвечающего нашим обычным представлениям. Он велик по размерам. Но принципы… Они в нашем мире всегда остаются обычными. Иначе не существовало бы никакого воздействия…

Хочешь посмотреть, как волна воздействует на вещество? Хочешь увидеть, как под твоим голосом оживает мёртвая материя? Это несложно. Возьми лист бумаги, насыпь на него соль и пой. Громче! Громче!! Громче!! Видишь, как крупинки соли стали оживать. Это ты и я. И я, и ты – песня, которую поёт великая машина по имени Бог.

У неё миллионы колёс. У Него миллиарды голосов. А над ними – авторы всей композиции. Ещё выше те, кто создал и самого Бога…

Ты думаешь, что мы – молекулы, прыгающие в такт желаниям Механизма? Да. Так и было. В прежние времена. Механизму не хватало ресурса, которым бы он влиял на свою песнь. Но теперь… Теперь всё изменилось!

Человек, двигаясь подобно слепцу, смог не только разбить себе лоб, но и этим бесконечным множеством ссадин и ран он осознал принципиальную схему работы Механизма.

Да. Есть главный центр. Да. Он издаёт команды и формирует приказы. Но шестерни Механизма оказались мертвы. Они крутятся. Они трутся. Но только и всего! А где искра интеллекта? Разума?! Жизни? Её нет и не может быть до тех пор, пока каждое колесо не получит хотя бы толику свободы и воли.

Ты представляешь шестерёнку с внутренним интеллектом? Нет?! Да?! Так, вот это – мы. Сверх тех химических элементов, которыми Механизм наполнил наши тела, в один прекрасный день мы получили что– то ещё. Ранее не существовавшее. В нас. Мы получили душу…

Заимев её, мы стали такими же, как Он. Мы обрели голос! Который Он может услышать. Мы стали говорить. Мы стали петь. Сами! У нас появилась собственная песнь! И вот тогда Бог услышал нас, и мы стали почти счастливы…

Но это было вчера. Сегодня появились те, чья песнь заставляет колёса Механизма крутиться по– иному…

Пролог

«Все структуры физического мира – не что иное, как майя, или „одно лишь“ сознание».

Древняя мудрость

– Бабуль, как здорово ты вяжешь! – похвалил старушку Антон – юноша лет девятнадцати. Он подошёл к ней, поцеловал в щёку и, заворожено наблюдая за суетой спиц, задумчиво добавил: – Ловко у тебя получается спицами орудовать. Клубок – один, нитка – одна, спицы – две, а в результате получается великолепный платок!

– Антоша! Ты куда так рано? – в ответ проскрипела бабушка, рассматривая своего повзрослевшего внука в смотровые щёлочки, образовавшиеся поверх немного опущенных очков.

– На пару. У нас сегодня «философия» начинается. Хочу послушать с самого первого занятия, – Антон опустил глаза, надеясь, что бабушка не заметит его волнения.

– Философия, говоришь?.. – полувопросительно повторила бабушка. – Ну, беги, беги…

Уже выходя из комнаты, Антон остановился и на мгновение призадумался.

– Бабуль, дай-ка я сниму, как ты вяжешь. Если будет скучно на паре, хоть поучусь вязать. Или, может, поучу кого, – немного мечтательно произнёс юноша.

Антон направил объектив на то самое место, где две спицы встречаются друг с другом. Там – в проникновенном танце и в бескомпромиссной борьбе – всего из одной простенькой нитки неимоверным образом рождается полотно причудливого узорчатого платка.

Антон любил наблюдать за этим актом волшебного творения. Ему казалось, что из-под бабушкиных спиц рождается какой-то особенный, своеобразный и вполне одушевлённый мир.

Но сейчас юноша даже и не догадывался, насколько близко он подошёл к истине.

Глава 1. Философия

«Ничто в супраменталъном смысле в действительности не является конечным; это основано на чувстве всего в каждом и каждого – во всём».

Шри Ауробиндо, индийский философ

Оступиться на ступенях

Спрыгнув с протёртой подножки боязливо дребезжащего троллейбуса, Антон спортивной пружинистой походкой быстро преодолел остаток расстояния до здания института. Уже оказавшись на его ступеньках, он заметил Нону.

Эта девушка безумно нравилась Антону.

Но не сейчас!

Во всём дорогом и чёрном, она показалась из такого же чёрного наглухо тонированного внедорожника, у которого единственным цветным пятном нагло выделялась статусная синяя «мигалка».

Нона обернулась, захлопнула дверцу машины и что-то сказала тому, кто оставался в салоне. После этого с весёлой и победной улыбкой девушка направилась вверх по ступеням к дверям института. То есть в сторону Антона.

– Привёт! – Антон, сгорающий от счастья обожания и от ненависти ревности, открыл ей дверь и пропустил девушку вперёд.

Она, молча и очень сухо, кивнула. Даже не смерила его пренебрежительным взглядом. Юноша в очередной раз почувствовал себя пустым местом. Или, скорее, неким портье, поставленным здесь специально только для того, чтобы отворить ей эту проклятую дверь.

Ревность, чередующаяся с ненавистью, подкатывали к разуму юноши толстым полосатым удавом. Каждым ползучим движением на самообладании Антона затягивалось очередное чешуйчатое и холодное кольцо.

Очень скоро стало нечем дышать.

И тут юноша почувствовал, как холодная ярость окатила его с ног до головы. Кулаки напряглись и самопроизвольно сжались ещё сильней – до хруста костей.

Но ещё через мгновение всё кончилось.

Как обычно…

Ярость сменилась бессильной злобой. Злобой на неё, Нону. Антон оглянулся, ища обидчика, но и его «членовоз» давно уже испарился.

– Понятно, – едва выдавил из себя юноша.

Он сделал рядом с Ноной несколько шагов и снова попытался постучать по этому никогда не тающему «айсбергу».

– Дружишь с простым «лесником»? – съязвил Антон и стал всматриваться в ледяное лицо девушки. Заметив, как вопросительно чуть дёрнулась её бровь, юноша пояснил: – Который умеет хорошо «пилить»…

– Антон! – отвалился от «айсберга» крохотный звенящий кусочек льда. – Не надо изображать из себя тротуарную плитку.

– Заплёванную? – ожесточился Антон, снова откровенно разозлившись на отсутствие у объекта своего обожания хоть какого-то намёка на уважение к себе.

– Нет! – словно тореро, размахивающий плащом перед мордой разъярённого быка, Нона взмахнула очередной порцией издевательств и через секунду, не дав Антону опомниться, произвела финальный укол: – Под которую ничто не течёт.

Антон еле устоял на ногах.

Удар, нанесённый ему в самую душу этой полутораметровой змеёй, едва достигавшей пятидесяти килограмм, поверг юношу в самый настоящий технический нокаут.

Антон всё ещё оставался в стойке, а какой-то далёкий и неразборчивый голос начал обязательный в таких случаях отсчёт: «Один, два, три…».

Тусклый свет учения

Лекция должна была уже скоро начаться. Каким– то образом добравшийся до аудитории Антон восстановился и с огромным трудом настроился на тяжкий процесс получения знаний.

Студенты, расположившиеся рядом, видимо, любили этот предмет. Они откровенно восхищались уже известными деталями. Взахлёб нахваливали друг другу профессора. С видом знатока и от имени лектора обещали удивительные знания! И восклицали: философские знания!

К моменту, когда прозвенел звонок, аудитория успокоилась, и все приготовились поглощать обещанные знания – целыми потоками или даже целыми реками…

Долгожданная лекция началась.

Но вот прошло несколько первых минут, а ничего удивительного пока не происходило. Знания как-то не растекались по аудитории и не впитывались. Или, по крайне мере, всё, что текло, каким-то странным образом миновало разум Антона, заполненный доверху свой ненаглядной проблемой.

Находчивый от природы ум юноши в этот раз уверенно буксовал на месте. Ни одна его выдумка ни разу не сработала. Нона по-прежнему выигрывала у него каждое, даже самое мизерное, сражение. А всё то, о чём говорил преподаватель, Антон уже где-то слышал, где-то читал, а о кое-чем и сам почти что догадывался.

Всякий знает, что в такие моменты по аудиториям, классам и лекториям вместо знаний начинает растекаться другая нематериальная субстанция. На обычном языке она называется зевотой и бывает крайне настойчивой и заразительной.

Так вот, когда зевота «постучалась» к нему в первый раз, Антон прикрыл рот рукой и скрытно немножко зевнул. Когда зевота «постучалась» во второй раз, он сделал то же самое, но очень лениво.

Преподаватель успел заметить. Он вида не подал, но Антон мгновенно осознал, что на этот раз спалился.

Юноша понял, что и эту борьбу он сейчас проиграет: зевота его победит с той де лёгкостью, с которой всегда побеждает его Нона.

Надо было срочно чем-то заняться. Надо было как– то отвлечься от наваливающегося сонного состояния.

Как утопающий, судорожно цепляясь за любую соломинку, Антон повернулся к соседке слева и произнёс:

– А моя бабушка вяжет! Хочешь, покажу?

– Хочу! – обрадовалась Настя неожиданной удаче и подвинулась ближе к Антону.

Это была как раз та соломинка, которая позволила Антону выбраться из поглощающей его зевотной жижи. Сонливость потихоньку начала отступать. В мышцы стал возвращаться тонус, и пальцы, уже заснувшие и неспособные держать даже авторучку, нашли в себе силы и нажали на нужную кнопку.

– Смотри! – просто сказал Антон так вовремя спасшей его Насте.

Пока грузился и запускал ролик, юноша успел украдкой бросить очередной боязливый взгляд вдоль того же ряда, ещё дальше влево, в сторону Ноны.

Институтская красавица, гроза всех парней, оставалась для Антона такой же недоступной, как для обычного человека недоступен какой-нибудь параллельный мир в каком-нибудь сказочном Зазеркалье. Всё, что было позволено: мечтать. Только это и можно. Но что там, за зеркалом, на самом деле – узнать никогда не удастся.

Настя поймала визуальный импульс Антона. Предельно скрытно своими глазами проводила его по курсу и упёрлась в Нону. Сразу же всё осознав, девушка коротко вздохнула и в полной задумчивости молча просмотрела ролик от начала и до конца. После чего, едва не срываясь, восхищённо сказала:

– У тебя бабушка – прямо волшебница какая-то! Я вообще не представляю, как такое возможно! Может, она какие-нибудь моторчики в спицах прячет? А? Давай увеличим и посмотрим!

Антон усмехнулся на такую реакцию девушки. Почему ему-то никогда не приходила на ум эта простая и гениальная мысль – увеличить изображение и подробно рассмотреть тот самый акт творения? А вот Насте эта мысль в голову пришла…

Юноша вспомнил разговор про тротуарную плитку и понял, что под ним и на этот раз оказалось сухо.

Сухо просто потому, что он снова не проявил никакой дополнительной любознательности. Посмотрел ролик – на этом остановился.

«Надо всегда двигаться вглубь», – подумал Антон и согласился увеличить картинку. Теперь и ему стало интересно узнать, почему или за счёт чего так здорово концы спиц управляются с ниткой!

А в ролике бабушка орудовала спицами виртуозно и без устали. Чувствовалось, что эти железные проволочки окутывает какая-то магия.

Антон увеличил фрагмент изображения. Концы спиц стали по размеру похожи на тупые «колья». Ещё увеличил – концы спиц стали почти как «брёвна». Антон и Настя ещё несколько раз запускали ролик и смотрели. В конце концов поняли, что ничего сложного в процессе вязания нет.

Но даже после этого ребят не покинуло ощущение какого-то чуда и рождения чего-то нового.

Выйти из незримого

– Тебе не кажется, что там, на одной из спиц, что– то есть? – подозрительно всматриваясь в повторяющееся изображение, спросила Настя.

Оба помолчали минуту, ещё тщательней всмотрелись в экран, а потом Настя заинтересованно добавила:

– Увеличь ещё! Можешь?

Антон был, конечно, не хакер, но своему компьютеру возможностей загрузил под завязку. Да и кнопку «увеличить» на своём компе мог найти даже он.

Конечно, увеличит! И не просто увеличит, а увеличит до тех пор, пока на экране не останутся вместо узнаваемого изображения сменяющие друг друга квадраты разноцветных пикселей.

Уже эта, пусть даже совсем незначительная по размеру и возможностям «мочь» сразу же вернула Антону уверенность в своих силах и позволила распрямить его сморщенные крылья.

Словно демонстрируя какое-то шестое чувство, Нона сразу же отреагировала на эту небольшую победу Антона. Она впервые за прошедшую часть лекции послала ему ответный взгляд. И это телодвижение было больше похоже на повадку змеи: как будто она своим вытянутым раздвоенным жалом пытается дотянуться до Антона и узнать больше интересующих её подробностей.

– Могу, конечно! Ещё как могу! – демонстративно уверенно похвастался Антон.

Он отважно выпрямил спину и снова украдкой метнул взгляд в сторону Ноны. Здесь ему храбрости по-прежнему не хватало.

– Ну, давай! Жми! – опять поймав этот люб… опытный импульс и снова расстроено вздохнув, произнесла Настя.

– Да, не-е, не стоит…, – сразу же «включил заднюю» витавший в своих сомнениях Антон.

Но потом, осознав, что совершенно не так понял Настю, юноша нервно «зумкнул» сразу три раза подряд. Картинка три раза изменилась, всякий раз демонстрируя разбухающие пиксели, и, наконец, студенты смогли по-иному увидеть отснятый процесс.

Они всмотрелись в экран, а там стало заметно, что на одной из спиц происходит какая-то фантастическая возня.

– Я же тебе говорила, моторчик…, – медленно прошептала Настя, всматриваясь в изображение и совершенно ничего не понимая. Потом помолчала и, увидев, что Антон находится в ступоре и заторможен– но смотрит на тот же кончик спицы, неуверенно предложила: – Увеличь ещё!

Юноша, не моргая, словно кем-то зомбированный, откровенно машинально повиновался её команде и ещё три раза подряд «зумкнул». Картинка и не думала превращаться в отдельные пиксели. Она оставалась отчётливой и весьма понятной.

– Это же человечки! – шёпотом воскликнула Настя. – Увеличивай ещё!

Антон ещё «зумкнул», ещё и ещё…

То, что открылось их взору после окончательного увеличения, удивило ребят до полной парализации, до немоты!

Спицы увеличились и стали настолько огромными, что перешагнули границы экрана, а на торце одной из них теперь располагалась круглая сцена. Вокруг неё возникли стены непонятного театра. А перед сценой появились ряды зрители.

На самой сцене – два актёра. Они, поклонившись зрителям, принялись демонстрировать залу свой непонятный спектакль. Актёры то спорили, то соглашались друг с другом. Зрители заворожено следили за ними и воодушевлённо хлопали им.

И вдруг Антону показалось, что один из этих удивительных актёров заметил его непонимающий взгляд и в ответ загадочно улыбнулся.

Странный театр

Немного грузной походкой давно уже существующего создания профессор Эйн Вейзель[1]1
  Немец, «мудрость» (Эйн Вейзель – Первый Мудрец).


[Закрыть] вышел на центр совсем недавно опустевшей сцены. Устало сел на одиноко стоявший посреди неё деревянный табурет и стал наблюдать за оседающей на ночь театральной пылью – она тоже отыграла свою немаловажную роль и ложилась на струганные доски пола тихо и плавно.

– Даже пыль нуждается в покое, – задумчиво произнёс он вслух и добавил: – Куда уж нам…

Эти слова, словно молнии, разрезали накалённое и наэлектризованное пространство. Зал сразу же зашелестел разнообразными голосами, обладатели которых высказывали шёпотом друг другу восхищение прекрасной игрой одинокого актёра, который выдержат необходимую паузу, и шелест восторга улёгся рядом с уже засыпающей пылью.

Дожав паузу до предела, Вейзель театрально поднял руку и стал рассматривать её на просвет – сквозь луч софита.

Рука выглядела полупрозрачной, но что ещё более удивительно – ярко-красной. Это вызвало сильное и демонстративное удивление у Вейзеля, а также ответный возглас восхищённого непонимания в зале. Зрители не знали, как им реагировать и на сам этот факт, и на удивление этим фактом со стороны одинокого актёра. Постепенно ужас, очарование и удивление охватили зрителей, сформировав в замкнутом пространстве своеобразную ноосферу.

В ту же минуту Антон и Настя с таким же удивлением обнаружили себя сидящими в шестом ряду почти по центру зала. Настя изрядно испугалась. Её нежное сердце усиленно колотилось о рёбра – видимо, думая, что за пределами грудной клетки ему будет спокойней.

Настя автоматически потянулась, чтобы взять Антона за руку, но последние несколько миллиметров пути её рука преодолеть так и не смогла. Девушке казалось, что ещё чуть-чуть и она обожжётся. Поэтому внезапный порыв прекратился.

Антон не заметил этого движения. Он зачарованно следил, как на ту же сцену вышел второй персонаж. Старый друг Эйна Вейзеля – старец Кулик[2]2
  Др. русск. «мудрость» (старец Кулик – Звёздный Мудрец).


[Закрыть]. Вместе они отправили в бесконечность не одну сотню профессорских вечеров, засевших в памяти парами коньяка, запахом сигар и горечью кофе.

– Рад видеть вас, дорогой мой Эйн! – поприветствовал его старец Кулик. – Вы снова вдыхаете аромат остывающих эмоций?

– И я рад вас видеть, дружище! – обнял вошедшего Вейзель и добавил, освобождая стул и потягивая его Кулику: – Присаживайтесь, пожалуйста! Присаживайтесь!

Старец Кулик посмотрел на свободный теперь стул и произнёс в ответ:

– Дорогой мой Эйн! Если позволите, то это я вам предлагаю этот самый стул. Со всем возможным уважением к вам. Присаживайтесь, пожалуйста!

Друзья посмотрели друг на друга и улыбнулись. Они поняли, что вопрос со стулом так просто не разрешить, и старец Кулик предложил:

– Эйн, вместо того, чтобы вдвоём стоять вокруг одного незанятого стула и спорить о том, кто кого должен на него усадить, предлагаю вам направить всю силу спора и мысли в более интересное русло.

– Какое же? – с интересом спросил Вейзель и сразу же добавил: – Хотя, впрочем, я вам доверяю в этом вопросе и готов за вами следовать хоть на самый дальний край познания.

Произнося последние слова. Вейзель резко повернулся в сторону Антона и несколько угрожающе подмигнул ему.

Антон нервно улыбнулся и судорожно завертел головой в поисках хоть какой-нибудь поддержки. Но, находясь теперь в лёгкой прострации, он взглядом наткнулся лишь на испуганно сидящую рядом Настю. А она, усиленно хлопая от непонятности еле удерживающимися на своих местах ресницами, в тот же самый миг почти автоматически сделала новую попытку взять Антона за руку.

На этот раз Антон её движение заметил и, более того, отметил его внимательным прямым взглядом.

…Но, занятый своей паникой, так ничего и не понял. Вся работа его мозга была сосредоточена на недавнем подмигивании актёра – ещё несколько минут назад спицы вязали какой-то платок, а сейчас некое существо, выглядящее, как человек, и двигающееся, как человек, именно ему так реально подмигивает!

Непостоянство постоянных

– В своё время Кант выдвинул шесть доказательств существования Бога. – произнёс старец Кулик и, словно цапля на болоте – так же по-особенному выворачивая ноги, сделал несколько шагов по сцене. – С тех пор люди сбились с ног в поисках седьмого доказательства. Имеется ли оно у современной науки? Имеется ли оно у физики?

В зале повисла тишина. Зрители затрепетали от неподдельного интереса. При слове «бог» некоторые из них ангельски-мечтательно выдохнули, а другие дьявольски-довольно вдохнули. Для тех и других эти движения означали одно и то же. И тем более чётко они фиксировали двойственную сущность обозначенного существа.

Часть людей закатила глаза в предвкушении обильного богословского спора. А у будущих спорщиков стали просматриваться слабосветящиеся нимбы.

Эйн Вейзель впился в старца Кулика глазами и, на минуту потеряв над собой контроль, невнятно пожевал уже далеко не розовыми губами. Старый профессор собирался с мыслями. Некоторые из них буквально ползли по его измученному знаниями лицу. Они скрывались там – где-то под дряхлеющей черепной коробкой, распространяя вокруг флюиды многообразных формул и замысловатых сентенций.

Оба профессора выглядели почти как правдоподобные голограммы. И тем более удивительно прозвучали ответ и вся дальнейшая речь Вейзеля, наполненные чёткими формулировками, отточенными фразами и красочными примерами.

– Когда около трёхсот лет назад учёные изобрели микроскоп и стали рассматривать, что происходит там, внутри клетки, они увидели как делятся хромосомы. Процессы удвоения и разделения хромосом ошеломили исследователей: «Как такое может быть, если всё это не предусмотрено Всевышним?» – стал раскручивать ситуацию Эйн Вейзель. – И действительно! Если говорить о том. что человек появился на Земле в результате эволюции, то с учётом частоты мутаций и скорости биохимических процессов для создания человека из первичных клеток понадобилось бы времени много больше, чем возраст самой Вселенной.

Старец Кулик одобрительно покачал головой и взглядом предложил другу продолжить.

Старательно вслушиваясь в сказанное профессором, Настя понемногу успокоилась.

Не убирая ранее положенную руку.

Та часть её мозга, которая была ответственной за влюблённость, не слушала Вейзеля: ей было глубоко «наплевать» на размышления о Боге и Вселенной.

Но зато эта часть мозга чётко знала своё женское дело: рука девушки не только застыла на подлокотнике кресла, расположенном между ней и Антоном, но и стала постепенно – миллиметр за миллиметром – красться в сторону юноши. Чтобы в подходящий момент как бы случайно оказаться в непосредственной близости и выйти на столь желанный тактильный контакт. Хотя всё это можно было бы сказать и проще…

Антон мгновенно ухватил великолепно знакомую ему тему из горячо любимой физики и тоже стал растормаживаться. Он вслед за пояснениями Вейзеля будто бы смотрел в тот самый микроскоп и видел те самые хромосомы. Антон видел лица изумлённых учёных и понимал, что некоторые из них были почти на грани помешательства. По крайней мере так читалось в их глазах в ответ на первые увиденные объекты микромира.

– Возьмём фундаментальные физические константы, – продолжил Вейзель и посмотрел на девушек в зале: только часть из них поняла, о чём только что сказал профессор. – Они однозначно задают устройство нашего мира: гравитационная и магнитная постоянные, радиус боровской орбиты, постоянная тонкой структуры… Они стоят, как апостолы, на страже современной физики.

Антон восхитился сравнением физических величин с апостолами веры, и в его воображении даже пошли кадры яркой по физическим проявлениям и глобальной по пространствам охвата божественной войны. Появились ангелы и демоны. Названия некоторых физических величин зазвучали как заклинания или молитвы…

Но в этот момент ему, словно вылетевшей из полумёртвого тела любопытной душе, пришлось принудительно вернуться.

– Это не постоянная, – уверенно шепнула ему Настя.

– Кто? – так же шёпотом переспросил её Антон, не успев вернуться в реальность и сожалея о преждевременном выходе из божественного сражения.

– Радиус боровской орбиты – это не фундаментальная постоянная, – повторила Настя очень твёрдо и очень уверенно.

Антона словно переключили.

Эти слова разрубили его фантазии. Антон повернулся к девушке и посмотрел на неё с таким уважением, как будто она только что забила гол в самую что ни на есть «чистую» «девятку». «Вот никогда бы не подумал», – пронеслась чья-то мысль в его голове, и обескураженный неожиданностью мозг юноши уже привычными крупными мазками рисовал воображаемый крупный золотой колокольчик. Он пару раз нервно дёрнулся и издал хвалебный перезвон в пользу только что прославившейся Насти.