Текст книги "Душа механизма"

Автор книги: Андрей Тюняев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Сон Горбачёва

Ровно в традиционный новый год, отмечаемый некоторыми лицами 11 сентября 2013 года в исключительных пределах своей традиции, Михаил Сергеевич наконец-таки отмотался от наседающих на него дум и стал в лёгком блаженстве отходить ко сну. И вдруг откуда-то издалека, словно из той самой, уже порядком надоевшей ему памяти, экс президента СССР позвали два совсем незнакомых голоса:

– Михаил Сергеевич! – дуэтом настойчиво обратились к Горбачёву профессор Вейзель и старец Кулик. – Нас послали к вам ваша молодёжь! Мы хотим вам задать несколько вопросов.

Нагло перехваченный в том самом белом туннеле и против собственной воли возвращённый кем-то в реальность бывший генсек неторопливо и с достоинством партайгеноссе попытался открыть глаза. Но тут он вдруг понял, что застрял между явью и сном. Михаил Сергеевич, как ни старался, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Но, хуже всего, он не мог ни чего ответить этим назойливым незнакомым голосам.

Тем временем Вейзель и старец Кулик подошли к кровати Горбачёва и бесцеремонно присели на её край. Михаил Сергеевичу пришлось стерпеть и их присутствие, а также и то, что один из гостей, присев, зацепил его ногу своим не очень пышным седалищем.

У профессора Вейзеля в руках имелась не очень старая и не сильно потрёпанная газета, которую он проворно развернул и начал вслух читать:

– Нобелевский лауреат Михаил Сергеевич Горбачёв, – Вейзель оторвал глаза от текста и удивлённо взглянул на генсека, – поддержал новую науку Организмику. А вот и интервью Михаила Сергеевича Горбачева корреспонденту. Август 2003-го года.

Вейзель остановился и с видом человека, который уже прочитал всё, что ему было необходимо, протянул газету старцу Кулику. Тот взял её и быстро прочёл коротенькую заметку. Собственно, в ней ничего не были нового. Только сообщались некоторые подробности.

А Михаил Сергеевич всё слушал и делал усилия по налаживанию управления своим телом. Усилия бы ли огромными, пот выступил на лбу у генсека, но Ми хайл Сергеевич так и не смог отрыть глаза.

Однако странным было не то, что экс-президент не мог пошевелиться. Странным было то, что он всё во круг видел каким-то другим зрением. Ему казалось, что он с гостями находится в комнате не лежачим, а таким же, как они…. подвижным, и непринуждённо беседует. Разъясняет не понятые ими ответы и вопросы. Объясняет свою позицию и свои действия. Причём все эти объяснения Михаил Сергеевич выдавал с особым жаром и натиском.

Но ни Вейзель, ни старец Кулик его почему-то не слышали.

– Видите, коллега, – задумчиво посмотрел Вейзель на нобелевского лауреата. – В 2003-м году он уже знал об организмическом устройстве государства.

– Вот именно, – ответил старец Кулик. – Он узнал об этом только в 2003-м году, а Советский Союз уничтожили десятью годами раньше.

Может быть, он что-то и хотел возразить, но бывший генсек лежал в кровати и спал. А оба старца уходили по тому же тоннелю, которым минутами ранее явились без спроса в его спальню. Михаил Сергеевич ещё некоторое время слышал часть их разговора.

– Ещё раз представим себе такую ситуацию. Необразованный, неграмотный, преступный индивид может встать во главу правления этим самым обществом, – говорил старец Кулик, вслушиваясь в эхо туннеля.

Затем старец Кулик и профессор Вейзель сделали очередной шаг и оказались по другую сторону какой– то прозрачной перегородки. Теперь они стояли среди студентов, а там, в глубине, за всё ещё подрагивающим порталом виднелся пройденный ими тоннель и свет, исходивший от настольной лампы, горевшей в спальне бывшего генсека.

– Это легко реализуется, – продолжил старец Кулик. – Например, когда такой индивид удобен некоторому слою общественности, причём, общественности либо данной страны, либо страны, которая является врагом данной страны. Путём установления неправильной, с точки зрения коренного народного большинства данной страны, власти, такая страна теряет многие свои права, имущество, свободы и др. В общем случае, это называется политическая болезнь.

– Это сейчас происходит с Россией. – согласился Вейзель. – Россия – политически больна. А причиной этому – нахождение у власти демократически избранных правителей.

– Вы о ком? – сделал непонимающий вид Вейзель.

– Я сейчас больше говорю обо всех чиновниках.

– А, может, среди них есть добропорядочные люди? – удивился такому обобщению Антон.

– Я и не спорю. Конечно, есть, – согласился старен Кулик и смерил Антона долгим взглядом. – Но, но объективным показателям, среди них в большинстве своём встречаются неположительные особи. Это особенности подбора. Или, я бы даже сказал, издержки подбора.

– Тогда позвольте вам задать вопрос: а российская болезнь вообще излечима? – проявилась, как сестра милосердия, Настя.

– Это не «российская болезнь». Это болезнь Рос сии, которую принесли в Россию нерусские люди. Вы понимаете, что это две разные вещи. А вообще, всякая болезнь лечится, то есть излечима!

– Или? – снова спросила Настя.

– Или – смертельный исход.

– То есть, вы хотите сказать, что в России сейчас такая ситуация, когда она, Россия, больная какой-то заразой, стоит перед лицом всего человеческого мира и пытается выздороветь? – удивился Антон.

– А что здесь удивительного? – ответил старен Кулик. – Ведь любое государство – это такой же организм, как и у человека. Он тоже требует к себе такою же уважения и такого же нормального управления Управление любой страной должно осуществляться ни принципу полезности родной стране, а не по демократическим принципам – конъюнктурность, личное обогащение, пока индивид стоит у власти.

– Вы считаете, что с демократией человечество не продвинется к лучшему миру? – прямо спросила Нона.

– Если человечество желает добиться счастливой жизни, – ответил ей старец Кулик, – надо создать другой вид государственного устройства.

– Какой? – снова спросил Нона.

– Более высоконравственный, более высокоэффективный, нежели демократический, – едва успел ответить ей старец Кулик, как какая-то сила подхватила студентов и вмиг рассадила их по своим местам.

Сласть власти

– Что мы знаем об устройстве государства? А вот что. Во всяком государстве существует три ветви власти: законодательная, исполнительная и судебная, – стал излагать Вейзель как ни в чём не бывало.

Он вызвал студента из первого ряда. Юноша ещё не успел опомниться от предыдущего виража, а профессор уже снова тащил его на сцену.

– Расшифруйте, товарищ студент! – с абсолютно холодным разумом скомандовал Вейзель.

Студент от неожиданности сжался. Он хотел, конечно, совсем превратиться в песчинку – чтобы только его не было больше видно и чтобы его никто больше не беспокоил. Но не тут-то было! Все софиты, словно сговорившись, предательски дружно переместили на него свои лучи. Попав в перекрестие световых пушек, мозг бедолаги начал плавиться.

Однако за предыдущую часть этой странной лекции в студентов выработалась такая закалка, что и в этой ситуации юноша растерялся лишь на секунду. А затем собрался с духом и выпалил:

– Законодательная власть формирует законы, нс обходимые для жизни общества. Общества, состояли: го из отдельных членов. Исполнительная власть реализует эти законы в жизни. В идеальном случае считается, что эти законы реализуются в интересах того самого общества тех самых его членов. Третья власть судебная, определяет, нарушен или не нарушен тот или иной закон и какие последствия влечёт для нарушителя закона выявленное нарушение.

– Молодец! – похвалил студента Вейзель, смерив пришедшего в себя юношу уважительным взглядом: Эти три власти призваны для того, чтобы упорядочить и систематизировать жизнедеятельность общества или народа.

Общество, как единое целое, получает законы своего существования, а также механизмы, которые позволяю! бороться с нарушением законов. Это как ситуация с велосипедом. Если сесть на него и попробовать стоять оторвав ноги от земли, то упадёшь. Нужно, чтобы велосипед двигался. Тогда он становится устойчивым. При движении само движение вперёд борется с любой по пыткой завернуть в сторону или упасть.

– Но с точки зрения народа ситуация выглядит со всем по-другому! – вмешался в нарисованную идиллию старец Кулик. – Ваши три ветви власти выглядят как инструмент угнетения и поощрения, а также наказания самого этого народа.

Каждый отдельный человек, находясь внутри государства, становится тем самым велосипедистом Только педали этого велосипеда теперь крутят все граждане этого государства. Да, конечно, можно пофилонить, авось кто-нибудь покрутит за тебя. Но ни один из коллективных водителей такого велосипеда теперь не может просто так в любой момент взять и остановиться – нужно быть как все.

– Ну, что же вы хотели? Поэтому-то в различных государствах эти три власти и формируются по– разному. Люди пытаются найти лучший способ построения государства. Но пока есть то, что есть. В демократических – выборы, в авторитарных – назначение. Три ветви власти, с обычной точки зрения, – это дважды два – четыре. Или два яблока сложить ещё с двумя и получить четыре яблока. Всё очень просто.

На первый взгляд, действительно всё очень просто. Захотел получить власть – убеди большее количество сограждан, чтобы они доверили тебе эту самую власть. Однако убедить можно разными способами. История показывает, что власть достаётся не лучшим особям человеческого рода. Вспомним Наполеона. Этот зверь настолько хотел власти, что уничтожил миллионы людей. К нему даже его современники имели разное отношение. Дворяне были рады, что он где-то воюет, а их не трогает. А солдаты, которыми он командовал, бежав из России, вынуждены были поедать собственных друзей – Наполеон сбежал быстрее армии и кормить солдат даже не собирался.

– Поэтому с точки зрения Организмики и процесс сложения яблок выглядит сложнее, и государство строить только на большинстве неправильно. Как огромная куча яблок начинает гнить изнутри, так и царь, получивший поддержку большинства, неминуемо приходит к загниванию. В результате, возникают неопределенности не только в постановке задаче, но и в её решении…

В гостях у древних египтян

– …Помоги нам, юноша! – неожиданно обратились к едва пришедшему в себя Антону два каких-то непонятных мужика подчёркнуто египетской наружности.

Каждый из египтян держал в руках по два яблока, и эти яблоки показались Антону почему-то очень знакомыми. Юноша ещё успел удивиться: «Надо же. я яблоки "в лицо" узнаю!». Однако, не дождавшись ответа, египтяне решили «умаслить» Антона:

– Мы видим, что ты человек умный. Хотя и очень молодой.

Расчёт сработал. Антон, как и любой обычный человек, поскользнулся на брошенной «кожуре» лёгком примитивной лести:

– Почему вы решили, что я умный?

К Антону всё же вернулось самообладание, и ом уже было подумал, что вот сейчас начнутся долгие переговоры о какой-нибудь покупке, а лесть была лишь вступительным словом к нехитрому коммерческому предприятию. Но египтяне поступили иначе. Они совершенно без какой-либо тени сомнения ответили:

– Потому что цвет вашей кожи такой же, как у нашего фараона. А это верный признак ума!

Антон и другие студенты, стоявшие с ним рядом, за этим разговором не сразу поняли, что теперь уже они находятся в Древнем Египте. Зато каким-то шестым чувством все синхронно ощутили, что спрашивать у египтян «какой сегодня год?» будет не прост глупо, а очень глупо. Ведь если египетские мужики но цвету кожи чужестранцев определяют степень их ума, то это значит, что ребята попали в какую-то очень глубокую древность.

Удивительно было и то, что при таком повышенном внимании к цвету кожи египтяне совсем никак не отреагировали на совсем «не модную» одежду студентов-чужестранцев.

– Хорошо, я вам помогу, – наконец ответил Антон, подозрительно оглядываясь вокруг и пытаясь отыскать намёки на то, что всё это на самом деле является голограммой и не более того. – В чём проблема?

– Да вот фараон перед своей смертью задал нам задачу. Она называется «царской», – ответил один египтянин, и Антон с удивлением отметил, что мужчина не проявляет никаких странных свойств. – Смысл задачи в том, чтобы сложить два яблока и ещё два яблока так, чтобы получилось четыре.

Среди студентов послышались смешки и шушуканье. Антону задачка тоже показалась странной. Нельзя сказать, что она была лёгкой. Она вообще была не задачкой.

«Сегодня даже гуси могут сосчитать, сколько будет два плюс два», – подумал Антон, а вслух совершенно искренно произнёс: – И что именно у вас вызвало затруднения?

– Как что? – так же искренне удивились египтяне. – Эта задача вообще нерешаемая! Она не имеет решения! Поэтому она и называется царской! Видимо, фараон нарочно нам её задал, чтобы запутать. Или, может быть, он знал какой-то секрет?

Антон мысленно повторил условие задачи: «Сложить два яблока и ещё два яблока так, чтобы получилось четыре. И что туг сложного? В чём здесь подвох?».

– Вы можете пояснить подробнее то, что вызвало у вас трудности? – ещё раз переспросил он.

Египтяне переглянулись и решили подробно изложить суть своих мучений:

– Во-первых, не определён порядок сложения Например, из условия задачи совсем не ясно, какая из пар яблок будет первой, а какая – второй. Поэтому и возникает неопределенность: какую пару к какой прикладывать? Во-вторых, не определена персона, кого рая должна производить сложение пар яблок. В-треть их, не определено пространство, в котором происходит сложение. Например, на столе лежат два яблоки А с ними надо сложить другие два яблока, которые находятся на дне реки. Ясно же, что для того, чтобы получить результат, нужно либо стол поместить на дно реки, либо разные пары яблок находятся в двух разных пространствах и сложению не подлежат.

Наступила долгая тишина. Студенты внимательно смотрели на египтян, вслушиваясь в негромкий таю своей крови, отдающейся равномерными глухими ударами в перегревшихся висках.

Египтяне, вроде бы, излагали всё верно. Те проблемы, которые они увидели в простейшем действии действительно были серьёзными. Если, конечно, их учитывать. Но почему-то на первый план всё равно выползало это противное чувство мелкой подозрительности – мол, в чём состоит розыгрыш?

– Вы это серьёзно? – снова удивился Антон, внимательно вглядываясь в лица египтян и пытаясь рано браться: не шутят ли они.

Переговоры явно затягивались. Столько слов улетело на ветер. Все понимали, что эта задача – простейшая. Но она пока оставалась без решения.

Настя опомнилась первой. Она тоже попыталась разобраться в чём здесь состоит шутка, но так и не поняла. Поэтому девушка решила больше не тратить ни время, ни терпение. Она поступила очень прямо и крайне жёстко.

Настя огляделась по сторонам и подошла к торговцу, у которого среди товара имелись всякие миски, чашки, плошки и тому подобная домашняя утварь. Девушка попросила его дать ей одну миску и даже объяснила ему:

– Для государственных нужд.

Затем под ничего не понимающие взгляды студентов и озадаченной пары египтян Настя обратилась к ним:

– Дайте мне ваши яблоки!

Египтяне послушно выполнили её требование. Настя взяла разогревшиеся на горячем египетском солнце и уже поэтому порядком подвядшие яблоки, положила их в миску, перемешала между собой и сказала:

– Готово! Держите – вы получили четыре яблока, сложенные из двух пар ваших яблок. Довольны?

Египтяне выпучили глаза и автоматически протянули руки. Они взяли миску с четырьмя яблоками и впились в неё своими пальцами так сильно, как будто держали золотой слиток или даже какой-то очень ценный клад.

Ситуация раскачивалась, как на качелях, и теперь настала очередь студентов удивляться и не понимать восторга:

– Уважаемые, вы это что? – спросила Настя.

Египтяне немного успокоились и отошли от свалившегося на их головы счастья и просветления. Перебарывая восторг, они стали наперебой излагать суть произошедшего:

– Наш фараон умер. Но перед своей смертью он сказал нам, что следующим фараоном Египта станет тот человек, который правильно сложит две пары яблок. Мы ходили к жрецам. Они сказали нам, что фараоном будет белая девушка. Они сказали, что эта девушка сможет решить вашу задачу. Они сказали, что бы мы убедили девушку стать нашим фараоном!

Египтяне декламировали этот текст, как заправские реперы – сменяя друг друга после каждой законченной фразы. Они вели свой рассказ, обращаясь как бы сразу ко всем студентам, то есть ко всей группе, нс выделяя из неё кого-либо отдельного. Но после последних слов один египтянин, теперь обращаясь исключительно к Насте, вдруг заявил:

– Будь нашим фараоном!

Студенты синхронно и молча посмотрели на Настю. Она медленно обвела друзей взглядом в ответ. Всем действительно показалось, что шутка затянулась Но что-то же этим египтянам было нужно!

– Жрецы сказали, что девушка фараон научит нас как создать сильное государство. Они сказали, что девушка-фараон построит нашу жизнь так, как нигде больше. Кроме Гипербореи. Будь нашим фараоном царица!

– Хорошо, хорошо! – попыталась прийти в себя и взять передышку Настя. – Почему вы меня, девушку называете фараоном? Разве этот титул носят не только мужчины?

– Нет, царица, – ответил один египтянин. – Фараон – это особый титул. Его может носить и царь, и царица. Этим титулом награждается тот правитель, который отличился своим умом.

– А кто у вас так сильно отличился?

– Первый носитель этого титула, – с нескрываемым почтением произнёс египтянин. – Его звали Перун, или по-нашему – Фараон. Он только недавно умер. Он нам и задал эту задачу.

– Ого! – удивлённо произнёс один студент. – Это значит, что сейчас четыре тысячи пятисотый год до новой эры! А его отца как звали?

– Соварох! – удивлённо ответил египтянин. – Он научил нас земледелию и ремёслам.

– Сварог…, – выдохнул тот самый студент. – Точь-в-точь, как описано в летописях. Обалдеть! Ребята, мы в середине пятого тысячелетия до новой эры, в Древнем Египте! Обалдеть!

Теперь уже студенты дружно выпучили глаза на египтян и смотрели на них, не отрываясь. Первой опомнилась Настя. Она встрепенулась, словно выходя из какого-то тяжёлого сна, и резко произнесла:

– Что нужно делать?

Но пока никто ничего делать был не готов.

– Умерший фараон построил наше государство. И сделал он это так, – с некоторым опасением стал излагать египтянин.

Он рассказал, что фараон определил во власти три направления. Первое – закон. Второе – исполнение. Третье – суд. Он назвал эти направления ветвями. Себе фараон взял две ветви – закон и суд, а исполнение возложил на своих подданных, к которым относились и эти два египтянина. При жизни правителя всё шло хорошо. Но царь Перун сказал, что через некоторое время надо будет ещё кое-что сделать.

– Царь Перун сказал, что надо будет найти еще семь ветвей, и тогда наше государство расцветёт, – закончил свой рассказ египтянин.

– А мы-то откуда знаем где искать эти ваши ветви?

– возмущённо насмешливо спросил один из студентов

– Мало ли что ваш царь вам наговорил!

Но египтяне его не слушали. Они даже не обратили на него никакого внимания – словно юноша для них попросту не существовал или был самым настоящим пустым местом. Хотя, справедливости ради, следует признать, что студент сказал правду – ни о каких ветвях власти, да ещё в количестве семи штук или единиц наши путешественники вообще ничего не знали.

На этом фоне снова возникла какая-то заминка, но египтяне не нервничали и не проявляли никакой обеспокоенности. Они просто стояли и смиренно ждали решения Насти.

А девушка с каждой секундой всё больше осознавала, что отвертеться ей не удастся. Она уже поняла, что придётся эти ветви искать. Да, и, кроме того, очень было интересно своими глазами посмотреть на тот самый Древний Египет, о котором столько всею понаписано.

– Мы согласны! – наконец решилась она, и египтяне заметно обрадовались. – Но во дворец мы едем все.

– Конечно, конечно, – согласились хозяева страны: они и не думали нарушать устои гостеприимства.

У нас места хватит всем! И еды тоже. Живите в своё удовольствие.

Идти во дворец пришлось пешком – до того времени, когда египтяне стали закупать колёсные повозки у гиперборейцев, оставалось ещё ровно две тысячи лет.

Вообще Египет пятого тысячелетия до новой эры поражал с одной стороны своей примитивностью, а с другой – своей развитостью. Просто эти сравнения надо применять к разным сторонам этой египетской жизни.

Если сравнивать Египет пятого тысячелетия с другими городами Востока, то североафриканское государство прилично выигрывало. По крайней мере те его жители, которые обитали вдоль реки Нил. Здесь и земледелие прилично развилось, и ремёсла. Местные умельцы делали весьма передовую для того времени керамическую посуду и расписывали её незамысловатыми геометрическими узорами.

Если же сравнивать этот Египет с параллельным ему во времени Русским государством, находящимся к северу от Чёрного моря, то определённо выигрывало последнее. И определяющими здесь стали не какие-то политические предпочтения, а то, что в Южной Руси в это время уже умели обрабатывать медь и её сплавы, научились выделять золото. А Египет эти умения освоил лишь через две – три тысячи лет.

Это всё студенты знали из курса археологии.

Но всё равно в Египте было замечательно. Золотые пески так разукрашивали воздух, что казалось, будто бы ты дышишь испарениями драгоценного металла, и они воспринимаются не как опасность, а как некая награда, данная человеку высшими силами за то, что он поселился в этих богом же проклятых песках.

– Середина пятого тысячелетия говоришь? – переспросила Настя того студента, который озвучил такую датировку.

– Если этот Фараон действительно на самом деле Перун, то летописи говорят, что Громовержец жил с середины седьмого по середину пятого тысячелетия до новой эры.

– Интересно, какое тогда было государство и Египте? Что там учебники сообщают на этот счёт? несколько мечтательно спросила Настя студента.

– Вообще-то, я думаю, что никакого государства не было, – охладил её мечтательность товарищ. Потому что все, так скажем, настоящие государства появились только в третьем тысячелетии до новом эры. А здесь сейчас – полпятого.

– Посмотрим, – не полностью потеряв надежду, расстроилась Настя.

А египтяне как раз в этот момент весьма торжественно произнесли:

– Ну, вот мы и пришли!

Студенты огляделись, ища глазами дворец и другие государственные постройки. Но ничего такого и округе не наблюдалось. Были только простенькие хижины, сложенные из необтёсанного камня и покрытые местным тростником.

– А где мы будем жить? – поинтересовалась Настя. уже догадываясь, что ответит египтянин, и тот показан на самую большую хижину.

Студенты, привыкшие к городским условиям, от грозящих им перспектив натурального проживания чуть было не впали в кому: такого «дворца» они себе не ожидали. Но вариантов для выбора предложено не было, поэтому они стоически восприняли предложение – согласились, так согласились. Всё равно назад из прошлого в будущее, они дороги не знали. И эти старикашки – Вейзель и Кулик – снова подстроили всё таким образом, чтобы никакого выхода у ребят вообще не было.

– Что от меня требуется? – поинтересовалась Настя, совершенно без интереса теребя соломинку с ближайшей крыши.

Местный житель заметил её грусть, но никак не отреагировал:

– Царь сказал, что ты назовёшь нам семь недостающих ветвей. Мы готовы! Будем запоминать.

– Назовёшь… – отозвалась Настя.

Она была бы рада это сделать. Хоть сто ветвей назвала бы. Но где их «срубить»?

– Если бы знать… – задумчиво протянула она и, вспомним о попытке запомнить, с горечью посоветовала: – Лучше записывайте.

– Что делать? – не поняли египтяне.

В их глазах стоял настолько откровенный и честный вопрос, что Настя передумала возмущаться. Сначала она подумала, что над ней потешаются, но, увидев такие вопросительные глаза местных жителей, поняла, что не стоит. Где-то в глубине разума она всё уже поняла, но, находясь в обычной ситуации, Настя на автомате просто разъяснила им:

– Записывайте! А то ведь забудете, и мне придётся ещё раз к вам…

– А что такое «записывайте»? – с изумлением спросил самый отважный египтянин.

– Ах, да! – наконец-то глубинная мысль поднялась на поверхность настиного разума. – Я же совсем забыла! Для появления письменности ещё очень и очень рано. Ладно, что-нибудь придумаем. Мы будем рассуждать и пытаться отыскать эти семь ветвей, а вы… Хорошо! А вы всё запоминайте.

– Мы готовы! – снова воодушевились египтяне.

– Так, – собралась с мыслями Настя, обращаясь кстудентам, – Давайте думайте. А то ведь останемся здесь навсегда.

Она повернулась к ждущим египтянам и не вполне уверенно произнесла:

– Четвёртая ветвь власти – это информационная власть. Здесь, я думаю, все со мной согласятся. Мы с ней каждый день встречаемся «нос к носу». Газеты всякие… Интернет… Информационная власть понимается так: закон вступает в силу с момента его опубликования.

– Настя, здесь нет «опубликования»! – напомнил студент. – И Интернета с газетами нет. Ты им попроще слова подбирай.

– Ну, хорошо… После обнародования, – поправила себя девушка и пояснила, – То есть, закон должен быть выдан в информационное пространство. То есть рассказан людям. И только после этого он начинаем действовать. Ещё раз повторю: закон может быть оглашён, напечатан, транслирован по телевидению и так далее. И только информационное включение закона даёт ему разрешение на действие. Понятно?

Однако на последний вопрос египтяне не среагировали – им было не до этого. Они стояли и действительно запоминали, примерно так, как некоторые «зубрят» стихотворение или какой-нибудь важный фрагмент текст Чуть погодя всё-таки половина египтян согласно кивнула. Другая половина находилась почти в полуобморочном состоянии или в состоянии «андроида», реального человеческого компьютера.

– Что опять случилось? – заметила Настя отсутствие стройности в рядах египтян.

– Мы запомнили, – отчитались те, кто был вменяем. – Четвёртая ветвь «инпормационная».

– Информационная, – поправила Настя и, показывая на другую часть группы, поинтересовалась: – А эти почему не моргают?

– «Тилипидиние», – произнёс неморгающий египтянин. – Мы не знаем что это такое.

– Телевидение, – поправила она; сначала хотела попытаться объяснить, но, представив себе этот процесс в уме, отказалась от такой затеи: – Сейчас не понимаете, завтра поймёте. Вы, главное, запоминайте! Вот, слушайте пояснение.

И Настя рассказала им об информационном процессе. Если фараон принял новый закон и его поддержала судебная власть, но закон не оглашён, то он может не дойти до исполнительной власти, и чиновники его не исполнят. Надо не только принять закон, но и рассказать его каждому. Тогда закон будут знать и можно требовать, чтобы его исполняли.

– Во властной иерархической системе информационная власть находится над исполнительной, законодательной и судебной властью, – закончила Настя.

Египтяне сидели, закатив глаза, и старательно всё запоминали.

«Вообще, было бы интересно залезть в мозг к одному из них и посмотреть как происходит этот процесс, – подумала девушка. – Не пойму, зачем им это сейчас. Но ладно, ведь обещала…».

– Пятая ветвь – это идеологическая власть, – раздался голос одного из студентов. Настя повернулась к нему и одобрительно кивнула, а юноша продолжил: – Она действует следующим образом. Закон принят, он должен вступить в действие с момента его оглашения четвертой властью. Однако пятая власть имеет право вмешаться в процесс и решить: стоит ли опубликовывать закон либо не стоит.

– Это значит, что кто-то может помешать фараону принять закон? – удивился один из египтян. – Но это же неповиновение! Надо голову отрубить бунтовщикам или крокодилам скормить. А вы – «пятая власть»!

– Идеологическая власть действует не с позиции соответствия букве закона, – пояснила Настя, – а с позиции целесообразности. У вас же есть старейшины которые могут посоветовать фараону, принимать ли ему закон или нет? Если есть, то вот они и есть та самая пятая власть.

– Старейшины есть, – ответил египтянин. – Но зачем такой закон принимать, если его старейшины не захотят одобрить?

– Зачем? – повторила Настя. – Ну, во-первых, фараон может ошибаться. Он же тоже человек. А, во– вторых, фараон может не осознавать некоторых глубинных последствий принимаемого им закона. Вдруг старейшины усмотрели в законе опасность для будущих поколений или для добрососедских отношений?

– Или, например, вооружённый государственный переворот, убийства людей, – пояснил студент.

За подобные действия первые три власти могут сотворить с зачинщиками переворота вполне ужасные действия. И четвертая власть уже сообщила людям о попытке госпереворота. Но из соображений некой целесообразности ничего к бунтовщикам не было применено. Они были амнистированы. А некоторые из них позднее даже стали важными чиновниками.

– Ты примеры и слова всё-таки выбирай тщательней, – улыбнулась Настя, а затем, показывая на затормозивших египтян, добавила: – Видишь, опять часть «компьютера» зависла.

Конечно, наблюдать за этим «компьютером» было интересно, но время поджимало. Поэтому Настя решительно подытожила:

– Так, товарищи египтяне* констатирую: пятая ветвь – идеологическая власть. В иерархии она стоит выше информационной власти и формирует направления течения информационных потоков.

После такого мастерски закрученного спича Настя выдохнула и довольно потёрла руки друг о друга. Она ещё раз обвела взглядом египтян и спросила – просто так, для интереса:

– А ваши жрецы, они какую религию исповедуют?

Египтяне снова замерли. Опять они смотрели на девушку непонимаючи. Вообще, было не понятно, что на этот раз удивило слушателей.

– Какому богу молятся ваши жрецы? – попыталась прояснить вопрос Настя.

Но реакция египтян не изменилась, а стала даже немного хуже. Очевидно, это из-за того, что непонятных слов во втором варианте вопроса было значительно больше, чем в первом.

– Вот вы, какому богу молитесь? – спросила девушка ближайшего к ней египтянина, но тот всё равно молчал. – У вас есть бог?!

– Царица, – ответил самый разговорчивый египтянин, – мы тебя не понимаем. Наши жрецы наблюдают за звёздами и солнцем. Они видели и Солнце, и звёзды. Но никакого Бога не видели. Мы у себя дома ставим статуэтки Матери Судьбы. Мы её зовём Мокошь – Мать космоса. Эту традицию мы принесли с собой тогда, когда пришли в эти земли из Гипербореи. Но мм не знаем никого по имени Религия или по имени Бог.

– Понятно! – ответила Настя. – Это даже хорошо. Значит, у вас не будет пока шестой власти. Каждая власть только усложняет жизнь.

Египтяне согласно закивали, а Настя продолжила: