Текст книги "Чума на ваши домы. Уснувший пассажир. В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего. Деревянный самовар (пьянки шестьдесят девятого года)"

Автор книги: Анатолий Степанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 41 страниц)

– Привет, – откликнулся Александр. Глеб склонил голову, здороваясь.

С плохо скрытым отсутствием интереса Валентин посмотрел на него:

– Здравствуйте, – и Александру: – Я не вижу Катерины.

– Мне бы ваши заботы, господин учитель, – отделался фразой из анекдота Александр. – Давай о деле.

– Я не вижу Катерины, – повторил Валентин.

– Сейчас Артем ее доставит, – заверил Александр. – Давай все-таки начнем.

– С чего?

– Хотя бы с ключа. Просто ключ ведь ничего не значит, а Валек?

– Пожалуй. Но ключ – от меня. А что от тебя?

– А что ты хочешь?

– Крючок, на котором у тебя сидит Джерри.

– Ключ, – соглашаясь передать удочку с крючком, потребовал Александр.

Валентин полураскрыл на коленях кейс и вытащил из него пакетик. Положил на стол. Александр распотрошил этот аккуратный пакетик. На столе лежало изящное и сложное сооружение – ключ от сейфа. Александр порылся в кармане, вынул неряшливый сверток и протянул Валентину.

– Что это? – спросил тот.

– Пленка.

– Требуются пояснения, – сказал Валентин, не беря сверток, и ладонью накрыл ключ.

– Наш общий друг Джерри приобрел известность статьями, в которых разоблачал неблаговидные дела и поступки некоторых деятелей, стоящих в оппозиции сегодняшнему руководству. Такой, понимаешь, искренний и неподкупный боец за правду и перестройку. А здесь на пленочке запечатлен этот боец в момент секретной встречи с представителем всем нам хорошо известной организации. С нашим представителем нашей родной организации. Наших органов.

– Крючок – хорошо, – согласился Валентин. – А гарантия, что это не туфта?

– Посмотри, – предложил Александр.

– Посмотрю. А где же все-таки Катерина?

Будто откликаясь на зов, явилась Катерина. Как никогда небесно хороша. Она переступила порог шашлычной и замерла на миг. За ней Артем. Артем улыбался.

Валентин просто смотрел на нее, а Александр махал рукой, звал.

Катерина молча поцеловала Валентина и устроилась рядом с ним. Артем тоже уселся. Стол был большой, для шестерых.

– Артем, будь другом, сообрази что-нибудь пожрать и выпить, – забывшись, распорядился Александр.

– Не по адресу, Александр… – с угрозой напомнил Артем.

– Я все сделаю, – сказал миротворец Глеб и, вставши, направился к кассе, к буфетной стойке, к окну выдачи.

– Как жила без меня, родная моя? – спросил Валентин.

– Жила, – неопределенно ответила вялая Катерина.

Артем быстро глянул на нее, тут же отвел взгляд.

– Ну и слава Богу, – удовлетворился ответом Валентин. – А у меня ужасная поездка была, ужасная! Не партнеры – негодяи. Нахальные, скользкие, трусливые… Все-таки припер я их к стенке.

– Все твои требования выполнены, Валек, – напомнил Александр.

– О деле, значит, – осознал намек Валентин. – Но я еще не разобрался с пленкой.

Он развернул мятую бумагу, взял кассету и, растягивая строптивую пленку, стал рассматривать кадрики. По-видимому, ни черта не поняв, бросил кассету на стол и, бессмысленно глядя на Александра, в нерешительности потрогал себя за нос.

Нарядный, жизнерадостный, благорасположенный ко всем иностранец влетел в шашлычную, как райская птица. Взмахнул руками (широкие рукава куртки – крылья), увидев честную компанию и, почти танцуя, направился к ним. Он подошел. Он сиял от счастья видеть их:

– Счастлив видеть вас, Катрин. Здравствуйте, Александр. Хеллоу, Вэл! – а Артему приветливо поклонился.

Не отвечая иностранцу, Александр спросил у Валентина:

– Зачем он здесь?

– Проверить пленку, – ответил Валентин и кинул кассету иностранцу.

С криком: «Ап!» иностранец поймал ее и, только глянув, радостно подтвердил:

– Это она!

– Что ж, забирай ее, Джерри, – разрешил Валентин. Джерри положил кассету в карман, одарил всех, абсолютно всех – Валентина, Александра, Катерину, Артема – ослепительной улыбкой на двадцать четыре, по крайней мере, превосходных американских зуба и, извиняясь интонацией, объяснил необходимость тотчас покинуть их:

– С каким удовольствием я бы посидел с вами! Но, но, но… Пресс-конференция в МИДе, – ринулся к выходу, чуть не налетел на Глеба с перегруженным подносом, и последним его словом было веселое слово: – Пардон!

Глеб шмякнул поднос, заставленный в два слоя жестяными овалами с шашлыками, на стол и предложил:

– Разбирайте. А я водки принесу. В буфете только польская водка и боле ничего.

– Польская так польская, – согласился Александр, ощущая себя хозяином стола и, опередив всех, тоже неизвестно отчего оголодавших, быстренько хватанул с подноса порцию поприглядистее. Рассматривая баранину, посомневался вслух: – Не рискуешь с иностранцем, Валек?

– Приходится платить за услуги, Сандро. А риск… Настоящее дело без риска не делается.

– Какие такие услуги он тебе оказал? – настороженно поинтересовался Александр.

– Ну, об этом пусть у нас с ним голова болит… – начал было Валентин, но замолк, потому что Глеб, ставя две бутылки на стол, перекрыл собеседника. Глеб сел, и Валентин продолжил: – Впрочем, расскажу, если хочешь, немного погодя. Выпьем, и расскажу.

И стаканы принес Глеб. Не было в этом заведении рюмок, только стаканы. Слава Богу, гладкие, неграненые. Глеб разлил всем. Не помногу, граммов по шестьдесят. Катерина подняла стакан и, раскрутив в нем водяру, победительно рассмеялась.

– Со свиданьицем! – возгласила она и, отсмеявшись, махнула до дна.

Катерина сжевала необходимый как закусь малый кусочек, взяла, пока все принимали дозы, с Валентиновых колен кейс, порывшись в нем, извлекла большой конверт и протянула через стол Александру:

– Помнится, я обещала тебе ответный подарочек. На долгую память, Сандро. На долгую, долгую память.

Поспешно проглотив недожеванное, Александр взял конверт и спросил подозрительно:

– Что там?

– А ты посмотри, – беспечно разрешила Катерина.

В конверте были замечательные восемнадцать на двадцать четыре цветные фотографии.

…Голый Валентин в заграничном номере развлекался с голой дамочкой. Только на этой фотографии голая дамочка показала фотографу лицо. Голая Катерина смотрела в объектив и весело смеялась. И плотные шторы заграничного номера на этот раз были раздвинуты, открывая окно, за которым отчетливо читался неоновый лозунг: «Решения партии – в жизнь!»

Рассмотрев фотографии, Александр собрал их в стопочку и вложил в конверт.

– Ты спрашивал, Сандро, какую услугу мне оказал Джерри, – Валентин вежливо объяснил: – Вот эту самую. Ты, я думаю, консультировался по поводу этой пленочки с профессионалами. Куда им до Джерри! Мастер. Не правда ли, Сандро?

Александр сидел, ни на кого не глядя, и методично постукивал конвертом по краю стола.

– А магнитофонная запись? – наконец спросил он. Хватался за соломинку.

– Да, ведь еще и магнитофонная запись! – почему-то обрадовался Валентин, отобрал у Катерины кейс, вынул миниатюрный магнитофон и включил его. На два голоса потекла английская речь. – Что ж, запись как запись. Только у тебя она с купюрами. А вот эта – без купюр.

Вдруг английская речь без паузы, перешла в русскую.

«– Убедительно, Валентин? – спросил незнакомый баритон.

– Вполне, вполне, – ответил драматический тенор Валентина.

– Теперь что говорить?

– Скажем этому мудаку, что он – полный болт.

– Или наоборот, – предложил баритон. – Скажем этому болту, что он полный мудак».

Валентин выключил магнитофон. Щекой прижавшись к его плечу, хохотала, не стесняясь, Катерина. Александр отшвырнул конверт, конверт отлетел к стеклянной стене, налил стакан водки и, не отрываясь, выпил до дна. Встал, не то приказал, не то попросил:

– Удави его, Глеб.

– Мы с Артемом этим не занимаемся, – мягко, почти извиняясь, сказал Глеб. – У нас другая профессия. Кроме того, как ты совсем недавно мне напомнил, сегодня истек срок нашего контракта. Как договаривались, деньги на бочку, Александр.

– Тварь! – выдохом произнес Александр.

– Деньги! – уже сурово потребовал Глеб. Александр выдернул из внутреннего кармана пиджака запечатанную пачку пятидесятирублевок и брезгливо кинул Глебу. Тот поймал пачку, положил ее на стол и посоветовал на прощанье: – И не делай глупостей. Вокруг его мальчики. Насколько я понимаю, вы знак им давали, трогая себя за нос? Чтобы Джерри пустили? Так, Валентин?

– Именно так, – подтвердил Валентин, а Катерина, блаженно улыбаясь, заключила:

– Сандрик, ау!

Александр рванулся к ней, но Артем был начеку: перехватив правую руку Александра, он сделал ему очень больно и усадил на прежнее место.

– Сдали меня, сявки? – спросил Александр.

– Нет. Просто мы с сегодняшнего дня на заслуженном отдыхе и ни во что не вмешиваемся. Отдыхать предпочитаем спокойно и тихо. То есть без драк и перестрелок.

– Перекупили вас, – по своей воле продолжал сидеть Александр, никто его не принуждал.

– Пока еще нет, – признался Глеб и обаятельно улыбнулся.

– Шел бы ты отсюда, Сандро, а? – посоветовала Катерина.

– Ты… Бикса рваная, – заорал вдруг Александр.

– Спокойно, Александр, – попытался усмирить его Валентин. И попытка удалась потому, что из подопечного вышел пар. Весь. – Да, а что же ты свой ключ не забираешь, Сандро?

– Какой ключ? – в беспамятстве спросил Александр.

– От сейфа, в котором ровно пятнадцать тысяч. Мой гонорар за перевоз. Я его дарю тебе, – Валентин разыскал на столе ключ и протянул его Александру. Тот, не соображая ничего, ключ принял. – Сейф этот в том же банке, где хранятся наши с Катериной полтора миллиона.

– Для начала новой жизни за границей – вполне сносно, – констатировала Катерина.

Александр встал, подкинул на ладони ключ и пообещал:

– Я этот ключ тебе на гроб положу, Кэт.

Сунул ключ в карман и расслабленно направился к выходу. В отдаленном углу шашлычной из-за стола поднялись два крутых паренька и вопросительно посмотрели на Валентина.

– Что ж, проводите на всякий случай! – громко объявил им о своем решении Валентин. Пареньки удалились следом за Александром.

Катерина взяла со стола бутылку, прочитала этикетку, разлила по стаканам и тост произнесла:

– По маленькой с устатку.

Выпили с устатку. Не закусывалось чего-то. Артем прогулялся к стеклянной стене, подобрал брошенный Александром конверт и, вернувшись, чисто автоматически стал вытаскивать из него фотографии.

– Дай сюда, – рявкнула Катерина. Артем испуганно протянул ей конверт. Она вырвала конверт, швырнула в еще открытый кейс, который помещался на коленях Валентина, и с треском захлопнула крышку.

Валентин покосился на нее, потом перевел оценивающий взгляд на Глеба и Артема.

– У меня к вам предложение, ребятки. Во избежание всяческих недоразумений мне бы хотелось обеспечить полную безопасность Катерины. Полную. Согласен на все ваши условия. Беретесь?

– А подумать нельзя? – поинтересовался Глеб.

– Чего уж тут думать, – по-хозяйски оценил ситуацию Валентин. – Да или нет?

Глеб оглянулся на Артема. Тот ковырял вилкой стол.

– Пусть будет да, – решил Глеб и поднял над столом руку. Валентин ладонью хлопнул по ладони Глеба. Сделка состоялась.

– А меня спросили? – подала голос Катерина. – Нужна ли мне ваша безопасность?

– Нужна, ласточка моя, нужна! – заверил Валентин.

Торжественно открывали новый отель для иностранцев. С советской стороны главным в этом представлении был ответственный товарищ Каленов Валентин Феликсович, а от фирмы, построившей этот отель, итальянец, седой, как лунь, и энергичный, как конь, прямо-таки грызший от нетерпения удила. Оба, естественно, в смокингах и, как водится, в бабочках. Под аплодисменты Валентин протянул итальянцу громадные ножницы, которыми тот в двух местах перерезал алую (уступка местным туземцам, до конца отстаивающим свои принципы) ленту. Вернул ножницы Валентину (ножницы неизвестно как тотчас исчезли), а полоску шелка, оставшуюся у него в руках, галантно предложил первой даме сегодняшнего международного праздника.

Первой дамой сегодняшнего праздника была Катерина. В алом платье, с голыми плечами, подвижная как незамужняя девица, на мгновение прикрыла ладошкой слегка приоткрытый рот, тем самым обозначив легкий испуг от неожиданности, смущенье от оказанной ей великой чести и восторг по этому поводу, приняла кусок ленточки и ловко завязала его на своей обнаженной шее кокетливым бантом. Итальянец в восхищении вознес руки к небесам. Сейчас же вспыхнули повторные рукоплескания.

Итальянец подставил Катерине кренделем вывернутую руку, и они вошли в мраморные чертоги. Они шли впереди, а за ними двигалась нарядная толпа, ничуть не похожая на нашу социалистическую толпу, в которой царит одно желание: обогнать рядом идущего к чему-то, чего должно не хватить. Нет, эта толпа двигалась неспешно, понимая, что всем всего хватит. Скоростными лифтами вознеслась под небеса, где – под небесами – существовал ресторан, готовый к изысканному приему.

Первым с бокалом в руках подошел к микрофону, установленному в центре зала, Валентин Феликсович Каленов:

– Дамы и господа! Дорогие товарищи! Друзья! Мы все здесь собрались для того, чтобы воочию оценить результат, я бы еще добавил такое слово как – символ, успешного сотрудничества нашего нового перестраивающегося государства с теми силами, с теми людьми западного мира, которые видят богатейшие перспективы объединенных действий всех стран всего мира. За великолепный результат! За обнадеживающий символ!

Валентин по овацию лихо опустошил бокал, взглядом нашел Катерину, легким кивком позвал и протянул руку навстречу. Катерина шла к нему под музыку, которую изверг расположившийся на эстраде оркестр. Не рок, не ламбаду играл оркестр. Вальс из «Летучей мыши».

И вновь аплодисменты. Дивная пара – Катерина и Валентин – в изящном согласии кружились на новеньком сверкающем паркете.

В зале только-только развернулась всеобщая халява, когда Валентин и Катерина покинули изобильный ресторан. Спустились на лифте, швейцар в драгоценной ливрее распахнул перед ними дверь. У гранитных ступеней их ждали.

Глеб и Артем подвели Катерину к знакомому ей «Вольво», устроились в нем все втроем и уехали. Валентин сделал им ручкой и влез в свой «Мерседес». «Мерседес» тронулся, и сразу же в хвост ему пристроился «жигуленок» с крутыми пареньками.

Пили в тесной комнатушке холуя Леши в той, которую Катерина величала лакейской. Все правильно угадала она: и сундучок здесь был, и застоявшийся тяжелый дух.

– А почему не Катьку? – спросил Леша, разливая по очередной. Пили водяру стаканами. А закусывали квашеной капустой и рыбой в маринаде из консервной банки. Леша любил гудеть в походной обстановке, так сказать, по-боевому.

– Нет, эта сука еще в ногах у меня валяться будет, ботинки лизать! – Александр щурился от удовольствия, представляя, как эта сука лижет его ботинки. Помечтал и вернулся к жизненным реалиям: – С него, с него начну я, Леха!

Леха обнял его за плечи, заглянул в растекшееся от водки лицо, пожалел:

– Эх, Санек, порчила ты мой, мокрогубый! Повязала она тебя на всю твою воровскую жизнь, повязала. Так бы и говорил, а ты мне горбатого лепишь!

– Нет, ты не прав, – с пьяной убежденностью возразил Александр. – Его пришить надо немедленно, чтоб другим фраерам неповадно было. А через нее на мои бабки выйти.

– Ты это серьезно, Саня? – обеспокоился прожектерством собутыльника Леха.

– Куда серьезнее. Сейчас главное – работничков подходящих найти.

– Саня, Саня! – укоряюще отметил Леха, – Совсем ты изблюдовался со своими центровыми. Все не по-нашему, все не по-простому, все с подходцами. Знаешь же, что не найдешь работничков на такую громкую мокруху, а все темнишь, со мной темнишь. Ты же хочешь, чтобы я его завалил. Да?

Александр поднялся с табуретки, и, стоя, выпил. Леха тоже перелил в себя стакан – небрежно.

– Пойдем музыку послушаем, – предложил Александр и, не дождавшись согласия, направился в гостиную. На специальной магнитофонной этажерочке отыскал нужную кассету, вставил ее куда надо, врубил стереосистему на полную мощность и упал в кресло, ожидая музыкального кайфа, тем более приятного в соединении с кайфом алкогольным.

 
Пора, пора, порадуемся на своем веку!
И женщине, и кубку, и острому клинку!
Пока, пока, покачивая перьями на шляпах,
Судьбе шепнем не раз: мерси боку!
 

– оглушительно гундосил Боярский, а Александр, закрыв глаза, кивал, соглашался с певцом в желании шепнуть судьбе мерси боку.

– Потише бы! Мало ли что! – стараясь перекричать Боярского, предостерег вошедший в гостиную Леха. Он катил перед собой столик, на котором все было комильфо – положение обязывало.

– Сделай, – разрешил Александр, и Леха умерил звук. – Порадуемся мы еще на своем веку, Леха?

– Я тебя о деле спросил, а ты не ответил, – напомнил Леха.

– Не знаю, Леха! – сказал Александр, не глядя на него. – На такое дело вряд ли людишек найдешь. Но и тобой, корешом единственным, рисковать не хочу.

– Рискуешь не ты. Рисковать буду я. Но учти, если я все слажу, ты у меня, там, за бугром, неоплатный должник.

– Тебе, даже если мусора просто так прихватят, вышка светит за старое!

– А куда мне деваться? Ты же контору прикрыл. После первого я на улице – голенький, бери меня любой за рупь за двадцать по всесоюзному розыску. Но тебе, в натуре, без меня и срам прикрыть нечем. Такой будешь голый, что голее не бывает.

Александр вырвался из кресла и пошел в спальню. Включил бра, включил ночник, угрохался на кровать. Лежал, смотрел в зеркальный потолок, изучая себя, расхристанного, пьяного.

– Когда? – поинтересовался Леха от дверей.

– Скоро. Я все подготовлю.

Катерина дремала под солнышком в гамаке, а в тени, в беседке, Артем и Глеб, перебрехиваясь, играли в карты. Дачная жизнь, ленивая нега и томная скука. И надо же, разрушая идиллию, бесцеремонно гавкнул клаксоном беззвучно подкативший к воротам дачи «Мерседес».

Глеб пошел открывать ворота, Артем поспешно собирал карты, а Катерина нехотя освободилась от гамака. «Мерседес» въехал на территорию, а «жигуленок» с пареньками остался у ворот.

С удовольствием оценив взглядом боевые стати Глеба и Артема, Валентин демократично пожал им руки, а Катерине, которую, как принято, поцеловал в щеку, предложил:

– Пойдем в дом, Катя. Поговорить надо. Вы уж нас извините, ребятки.

Ребятки, покивав, извинили, и Катерина с Валентином пошли в дом.

На тот стол, где совсем недавно обретался замечательный кейс, Валентин небрежно кинул красную с золотом книжечку и пояснил:

– Твой заграничный паспорт, Катюша.

– А билет? – небрежно полистав книжечку, спросила Катерина.

– Я думал, ты ключ от сейфа для начала вспомнишь, – Валентин рассмеялся и опять полез в карман. Вытащил конверт. – Здесь ключ, документы, полис на совместное владение для тебя. И билет на двадцать седьмое.

– Значит, через пять дней, – Катерина придвинула к себе конверт. – А ты когда?

– У меня командировка ориентировочно через двадцать дней. Ты еще невозвращенкой стать не успеешь.

– Люди, которые меня пригласили, кто они?

– Тебе не все равно? Если не графья, не поедешь что ли, побрезгуешь?

– Эх, Валя, Валя. Никак ты мне мою прошлую жизнь простить не можешь. И не простишь никогда.

– Я люблю тебя, Катя, – он потянулся через стол, дотронулся до ее руки.

– Ты про другое говоришь, Валя.

– Извини меня, – он притянул ее руку, поцеловал в ладошку.

Она потрепала его по щеке, и он прикрыл глаза.

– Держись, мальчонка! – наконец, Катерина улыбнулась.

– Понимаешь, нервишки разгулялись, прямо некуда… – заулыбался и он.

– Есть с чего. Хотя, по-моему, ты врешь: нету у тебя никаких нервишек.

– Ну, пусть будет так, – решил он и поднялся.

– Спешишь? – Катерина тоже встала.

– Ага, – он обошел стол, обнял ее. – Ты мне изменяешь, Катя?

– Это для тебя так важно?

– Да.

– Ну тогда нет.

– Эх, Катя, Катя… – начал было дублировать ее интонацию Валентин, но спохватился. – Считай, что я ничего не говорил. Все. Проводи меня.

«Мерседес» с привычным хвостом отбыл. Катерина сидела на верандных ступеньках, Артем в неопределенности бродил, глядя на свои кроссовки, по траве, а Глеб начал было закрывать ворота, но, подумав, вдруг спросил:

– Ты один здесь управишься, Тема?

– С чем? – вопросом на вопрос ответил Артем, продолжая любоваться кроссовками.

– Я должен быть уверен, что за время моего отсутствия с Катериной ничего не случится, – важно объяснил Глеб. – Я могу быть уверен?

– Можешь, можешь, – успокоил его Артем и посмотрел на Катерину.

Та указательным пальцем что-то чертила на песчаной дорожке. Рисовала, писала, считала? Глеб тоже глянул на нее и решился:

– Ну, тогда бывайте, – и удалился в гараж.

И шведский автомобиль «Вольво» укатил. Артем подошел к Катерине, наклонился, любопытствовал, что там она изобразила на земле. А изобразила она человечка по с детства известному рецепту – точка, точка, запятая…

– Это кто? – спросил Артем.

– Я, наверное, – ответила она и одним движением ноги уничтожила бедного человечка. Артем подумал, подумал и сел рядом.

– Я скоро уеду, – с трудом – подбородок лежал на коленях – сказала Катерина.

– Навсегда?

– Не знаю.

– Значит, навсегда, – понял Артем. – А мне что делать?

– Еще кого-нибудь караулить будешь. Или похищать. Ты же наемник, – вспомнила она. Он обиделся и встал со ступенек. Поднялась и она. – И еще молодой. Совсем молодой. Живи не хочу!

– Без тебя.

– Без меня, – подтвердила она. – Ну, чем тебе помочь? В койку с тобой сейчас лечь?

Больно ударила. Он оскалился, схватил ее за плечи, тряхнул как следует. Она не сопротивлялась, жалеючи глядя ему в глаза.

Он шепотом выматерился, оттолкнул ее и вернулся на лужайку. Разглядел в траве камушек, отфутболил его яростно.

– Тема! – позвала она.

– Что тебе? – спросил он, не поднимая головы.

– Тема, – еще раз, уже требовательно. Он поднял голову. Она стояла на ступеньках и улыбалась. Артем вздохнул и, как бычок на веревочке, пошел к ней.

Не лил, не хлестал, не налетал – падал. 15 июля 1990 года на Москву падал дождь. Падал мелко, нудно, однообразно, но с убедительной непрекращаемостью.

От парка Горького через Крымский мост наступал людской поток. Развернутый на всю Садовую организационно оформленными и дисциплинированными зеленоградцами лозунг еще читался, но остальные манифестационные предметы потеряли свою идеологическую неповторимость: просто поникшие знамена, просто размокшие бумажные плакаты, просто обвисшие транспаранты. И не разберешь, где анархосиндикалист, где правоверный мусульманин, где щирый жевтоблакитный самостийный украинец, где зловредный ёрник-москвич… Шли под дождем непривычно веселые люди под зонтами, шли, зная для чего идут!

Свернули на Кропоткинскую, миновали Ленинский райком КПСС, музей Толстого, музей Пушкина, Доску почета…

С пречистенского холма открылась чудная картина: прямо на золотые купола – прекрасные на сине-сером небе – кремлевских колоколен двигались, плотно прижавшись друг к другу, тысячи и тысячи черных блестящих зонтов. Ни людей, ни знамен, ни транспарантов. Только зонты, скрывшие людей, одни зонты.

Что решать под этими зонтами?

«Органы госбезопасности по своему предназначению призваны действовать в политической сфере. Они защищают главное, что есть в политике – государственные и обществено-экономические устои страны».

Председатель КГБ В. Крючков. «Правда», июль 1990 года.

«На стрельбе штатным снарядом обязательно присутствуют и обеспечивают ее: командир; замполит; секретарь парткома; секретарь комитета ВЛКСМ…»

Генерал А. Макашов. Методическое пособие «Наука побеждать – в мирное время боевой учебы войск».

Подложив сложенные ладони под щеку, Леха дремал на сундуке. Александр вошел тихо-тихо и неслышно сел на табуретку. Тотчас Леха открыл глаза – волчий инстинкт. Сел, свесил ножки с сундука, потребовал информации:

– Когда?

– Сегодня, Леша, – сообщил Александр и двумя руками растер себе лицо.

– Ну, и слава Богу, – решил Леха, встал с сундука, откинул его крышку и, вытащив увесистый сверток, захлопнул ее. – А знаешь, Санек, мне сразу легче стало. Не могу я больше в норе. Выйду отсюда, дело сделаю, и будь что будет.

– Главное – дело сделать. А запасную нору я тебе уже обеспечил.

– Из норы в нору, выходит, – оценил свою жизнь-жестянку Леха и, сев за стол, положил перед собой сверток. Щелкнул резинкой, развернул вощеную бумагу. Обнажив вороненую беретту, выкинул из рукоятки обойму, проверяя, клацнул затвором. Потом, присоединив глушитель, положил пистолет на стол.

– Теперь подробности, Саня.

– Он на симпозиуме в Зеленограде до девяти. Ля-ля-тополя – выползет не сразу и прямо домой. Про дом начальнический на Патриарших я тебе все объяснил. Повторять не надо? – Леха отрицательно помотал башкой, и Александр продолжил: – Из Зеленограда путь неблизкий, будет дома не раньше десяти. Он всегда въезжает во двор, а его бакланы паркуются на улице и идут в арку пешком. У тебя минута, не более. И сразу в дырку, в заборе, которую я тебе подготовил. Помнишь, где она?

– Еще раз на планчике покажи.

Александр вытащил бумагу, разложил на столе.

– Вот арка. Здесь подъезд. Тут он ставит машину. Отсюда до забора метров десять. А вот дырка.

Леха прикрыл глаза: представил двор в реальности. Спросил:

– Сколько времени?

– Три часа.

– К восьми подвезешь до Бронной и ждать меня будешь у театра Пушкина.

Глеб дождался, когда черная «Волга» выбралась из развороченного переулка, и, выйдя из подворотни, не спеша направился к Сретенке.

Дежурный по Москве находился в приличной еще форме потому, что до ночной запарки было далеко. На сигнал об особо важном звонке отреагировал незамедлительно и четко:

– Дежурный по городу слушает.

– Самый главный дежурный мент по Москве – это ты? явно измененным, глухим голосом посомневалась трубка. Дежурный переложил трубку от левого уха к правому и подтвердил:

– Это я.

– Ладно, поверю. Иконостас с особо опасными у тебя под рукой?

Дежурный посмотрел на помощника. Тот понимающе кивнул.

– Под рукой.

– Поищи там Леху Смолеева. Кликуха «Копыто». Нашел?

Дежурный глянул в список, который, действительно, был под рукой.

– Нашел.

В левое ухо помощник сообщил шепотом:

– Телефон-автомат у Сретенских ворот.

Дежурный мигнул обоими глазами, что для помощника означало: «Действуй!» Помощник исчез, а трубка спросила у правого уха:

– Хочешь его повязать?

– Еще как! – совершенно искренне признался дежурный.

– Тогда слушай меня внимательно, мусоряга…

Хронометр на стене показывал двадцать часов двенадцать минут.

Черная «Волга» стояла в устье Козихинского, чуть высунув нос к Патриаршим на Бронную так, чтобы Александр свободно просматривал оба въезда. И от бульваров, и от Садового кольца. Александр посмотрел на наручные часы в двадцать один пятьдесят пять и сразу же перевел взгляд на предпрудный скверик. Одинокий человек встал со скамейки у пруда, пересек Бронную и скрылся в черной арке начальнического дома.

Александр подождал немного, проверяя, нет ли за Лехой хвоста, удостоверился, что нет, и включил мотор. «Волга» неспешно двинулась к театру Пушкина.

Во дворе Леха направился к забору. Проверить лаз. Пролом был аккуратным, а, главное, незаметным. Леха, проверяя, как он проходит в этот лаз, просунул в него голову, плечи, сделал шаг на ту сторону, и вдруг черная, в огненную крапинку пелена скрыла от него мир.

Очнулся он в оперативной машине. Справа и слева от него симпатичные ребята в удобных для работы кожаных куртках. Ощутил руки: они были за спиной. В наручниках.

Парень постарше глядел на него с переднего сиденья. Увидел пробуждавшиеся Лехины глаза: спросил:

– Очнулся? – сочувствующе так, соболезнующе. На дурацкий вопрос Леха не ответил. Тогда парень задал следующий: – Что вы тут с пистолетом собирались делать, Смолеев?

– А не пошел бы ты… – с трудом сказал Леха. А куда и зачем не сказал, язык плохо слушался. Парень рассмеялся и приказал водителю:

– Поехали, Сережа.

Оперативная машина вырулила на Садовое.

Часы показывали одиннадцать тридцать. И на руке, и на приборном щитке. Александр посмотрел на большую черно-белую Алису Коонен в замысловатом шлеме и тронул «Волгу» с места.

Чтобы заехать на Бронную, дал кругаля через Качалова и Садовое. Вот он, начальнический дом. Приткнувшись к тротуару, стоял «жигуленок» каленовских пацанов. Пустой. «Волга» миновала его и припарковалась невдалеке. Александр закрыл машину и деловито направился к начальническому дому.

Начальники, чтобы укреплять силы для принятия судьбоносных решений, спать ложатся рано: ни души не было во дворе, ни души. «Мерседес» стоял на положенном месте. Александр прошел к лазу. Подъездная лампочка светила вполне прилично. У лаза Александр присел на корточки. Смотрел на землю. Смотрел, смотрел и высмотрел. На земле лежала бронзовая пуговица от Лехиного блейзера.

Домой, домой! В берлогу.

Перво-наперво навестил лакейскую. Разбросанные шмотки, теснота, убогость, безнадега. Александр плотно – навсегда – прикрыл за собой дверь и направился в гостиную. Столик с напитками находился там: некогда было Лехе сегодня возить его туда-сюда. Александр, не закусывая, принял стакан коньяка. Содрогнулся, занюхал рукавом, затих на мгновенье, а потом включил музыку. Свою.

 
Пора, пора, порадуемся на своем веку!
И женщине, и кубку, и острому клинку!
Пока, пока, покачивая перьями на шляпах,
Судьбе не раз шепнем: мерси боку!
 

Пока выл Боярский, он маленьким ключом открыл потайную дверцу в панели, достал телефон и набрал номер. Ответили быстро.

– Здравствуй, Петя, это Александр, Сандро говорит. Слышал, у вас праздник – Леху-Копыто повязали? Ну вот, выходит, я лучше милиции осведомлен. Проверь, проверь, а я перезвоню.

Положил трубку и выпил еще. Меньше теперь, полстакана. Подождал немного и перезвонил.

– Это я опять. Ну как? Понятно, понятно. Что ж, поздравляю. Да ничего себе, живем, хлеб жуем. Повидаться надо бы, потрепаться, водки выпить… На следующей неделе я тебе позвоню. Будь здоров!

Александр вернул телефон в секретный ящик и оттуда же извлек револьвер и пачку патронов. Полой любовно обтер штучку, в просторечьи именуемую «бульдогом», поигрался им немного, а потом снарядил барабан. Выпил еще, подкинул револьвер на ладони и спрятал во внутренний карман пиджака. Откинулся в кресло, слушая музыку. Малинин пел:

 
Поручик Голицын, раздайте патроны!
Корнет Оболенский, налейте вина!
 

Александр усмехнулся, встал, отмотал пленку назад. И снова:

 
Пора, пора, порадуемся на своем веку!..
 

Валентин прикрыл дверь в кабинет министра и улыбнулся секретарше. Симпатизировавшая ему секретарша поинтересовалась:

– Все в порядке, Валентин Феликсович?

– В полном, Серафима Сергеевна. Спасибо вам, – и, поцеловав ей ручку, вырвался на просторы престижных коридоров. Зашагал, посвистывая. Он уже подходил к обширной своей нише, когда из другой – рядом – возник Александр.

Три выстрела грянули один за другим. Три пули вылетели из ствола «бульдога» и все три – в грудь Валентина. Он стал расслабленно оседать, а затем упал. Александр убегал по коридору, громко стуча башмаками по надраенному паркету.