355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анатолий Уткин » Большая восьмерка: цена вхождения » Текст книги (страница 28)
Большая восьмерка: цена вхождения
  • Текст добавлен: 20 апреля 2017, 15:30

Текст книги "Большая восьмерка: цена вхождения"


Автор книги: Анатолий Уткин


Жанр:

   

Политика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 44 страниц)

Горбачев обижен

Как сказал в середине февраля 1991 года помощник президента СССР Черняев, «Горбачев ощущает себя глубоко оскорбленным критикой из-за границы. Он полагал, что создал прочную базу доверия западных лидеров, но вдруг оказалось, что все это внезапно испарилось. Поскольку он не менял своего отношения, новая враждебность Запада им не заслужена»353.

Посол Мэтлок сразу же назвал тех лиц, кого американская сторона хотела бы видеть в московском руководстве и кто в последнее время покинул окружение Горбачева: Вадим Бакатин, Александр Яковлев, Николай Петраков, Станислав Шаталин.

Анатолий Черняев ответил немедленно. Бакатин и Яковлев не покинули команды президента Горбачева, они ждут новых назначений. Остальных Черняев не считал большой потерей: «Петраков оказался беспринципным ренегатом, Шаталин умственно несбалансирован, а Арбатов (которого я не называл) оказался просто амбициозной личностью, он перешел к Ельцину, когда ему не дали один из высоких постов, на который он рассчитывал. «Как может Горбачев основывать свою администрацию на людях, которые его предают?» – спросил Черняев, добавив, что не может понять, почему президент Буш полон решимости наказать Горбачева».

Мэтлок попытался объяснить позицию Буша. Президент США работает не в пустом пространстве и знает, когда может, а когда не может оказать Советскому Союзу помощь. Особенно волновало американскую сторону то, что они объясняли так: «Мы видим движение назад в переговорах по контролю над вооружениями, даже там, где основные соглашения уже заключены». Правительство США не может подписать экономическое соглашение, пока не будет изменено эмиграционное законодательство. Тут спокойный обычно Черняев буквально взвился: «Вы должны знать, почему не принято эмиграционное законодательство: Соединенные Штаты никак не могут справиться с уже имеющимся иммиграционным потоком. В американском посольстве скопились документы на 300 тысяч желающих иммигрировать в США; посольство же способно оформить документы только на 50 тысяч в год.

Но Горбачева американцам уже трудно было остановить; видя, как переходят его «друзья» в лагерь Ельцина, он уже не мог сдержаться. Посещая в феврале 1991 года Белоруссию, «Горби» обрушился на фальшивых реформаторов, которые используют фальшивые лозунги. Горбачев заговорил так, как он не говорил никогда: его противники «пытаются лозунгами прикрыть далеко идущие интриги, которые в ряде случаев были рождены в заграничных мыслительных центрах и во враждебных головах». Он непосредственно назвал Гавриила Попова, который мечтает о развале страны на сорок государств. «Демократы» используют большевистскую тактику – демонстрации и забастовки, они готовятся к захвату власти. (Мэтлок тут же отметил, что коммунисты всегда обижаются на тех, кто использует их же тактику – косвенное признание правоты Горбачева).

Зазвучал новый Горбачев. «Итак, я задаю вопрос: кто же тогда готовится к путчу? Кто призывает к неконституционным формам политической борьбы? Мы категорически отвергаем всякие попытки повторения насильственного захвата власти, который практически неизбежно привел бы к гражданской войне. Я абсолютно уверен в этом и я надеюсь, что вы понимаете, о чем я говорю. У нас есть опыт, мы имеем горькие уроки – как наши собственные, так и у других народов, – чтобы сделать такие заключения».

По мнению Мэтлока, подобные речи «принесли огромное зло». Американский посол видел, что «власть Горбачева быстро ослабевала. Он проявлял тенденцию угрожать и поступать жестко, затем останавливался в шаге от реализации своих угроз. Обычно он был достаточно разумен, чтобы не выполнять эти угрозы»354.

Но американцы уже видят в Горбачеве отыгранную пластинку, они все более поворачиваются к Борису Ельцину – этот сокрушит Советский Союз полностью.

Референдум

Горбачев возлагал исключительные надежды на референдум о сохранении единства Советского Союза, намеченный на 17 марта 1991 г. Он был уверен в том, что абсолютное большинство населения страны выскажется за его цельность, и это даст в его руки важнейшее политическое оружие.

Горбачев преуспел в создании проекта нового Союзного договора (опубликован 7 марта 1991 г.). Да, пришлось сделать значительные уступки союзным республикам, включая их участие в проблемах национальной безопасности, обороны, внешней политики и формирования бюджета, но главное – он сохранял Центр и надеялся на логику центростремительного развития. Горбачев надеялся на разумное большинство, которое даст ему недвусмысленный мандат, и основываясь на котором, он может преградить дорогу сепаратистам. Но шесть республик (Литва, Латвия, Эстония, Грузия, Армения и Молдавия) с самого начала отказались от участия в этом референдуме: они не нуждаются в разрешении Москвы идти своим собственным путем. В этих республиках жили всего десять процентов населения СССР! но эти республики были мощным союзником Ельцина.

В новый главенствующий орган – Совет Безопасности СССР вошли Янаев, Павлов, Болдин, Пуго, Крючков, Язов, Бакатин, Примаков и Бессмертных.

Ельцин ответил со своей стороны тем, что параллельно горбачевскому референдуму провел референдум о введении поста президента Российской Федерации. Речи Ельцина становились все менее сдержанными. 9 марта он предложил в Москве «начать войну против руководства страны, которое завело нас в такое болото»355. Ельцин не выступал с обличениями союзного референдума, но он и не придавал этому референдуму исключительного значения. Он полагал, что всеобщее избрание президента России стоит неясного якобы сигнала народных масс в адрес большой страны.

Бейкер в Москве

В середине марта 1991 года, непосредственно перед референдумом, в Москву прибыл государственный секретарь США Джеймс Бейкер. Теперь он уже не говорил о безоговорочной поддержке Горбачева. Он критически оценил новую роль КГБ, увольнение тех советников Горбачева, которые выступали за свободный рынок. Бейкер не преминул указать на растущую роль советских военных, на упрямство «старомыслящего» премьера Валентина Павлова. Все это «оказывает охлаждающее действие на советско-американские отношения».

Когда Бейкер прямо в лицо упрекнул Горбачева в вышеприведенном, советский президент принял «загадочную позу». Он не бросился по обыкновению обсуждать отдельные детали, но утверждал без экивоков, что не должно быть сомнений в «конечном курсе СССР». Как Горбачев собирается обращаться с неучаствующей в референдуме «шестеркой»? Бейкер обнажил свои страхи в отношении хаоса и гражданской войны. Опасения этого сдерживают потенциальных инвесторов.

Самая приметная черта этого визита заключалась в том, что Бейкер сразу же постарался встретиться и с Ельциным. Но как это сделать, не обидев окончательно Горбачева? Решено было пригласить лидеров всех республик (кроме Прибалтики) в резиденцию американского посла в Спасо-хаузе. Приедут или не приедут все республиканские лидеры – не важно. Важно, чтобы пришел Ельцин. Бейкер решил провести с ним отдельную беседу. Чтобы еще более замаскировать эту встречу, знаменующую переориентацию американцев с Горбачева на Ельцина, американское посольство пригласило деятелей горбачевской стороны – Бессмертных, Лаптева, Бакатина, Примакова. В Спасо-хаузе Бейкер встречал безумного грузинского националиста Звиада Гамсахурдия, премьер-министров Киргизии и Армении, президента Казахстана Назарбаева (единственного из прибывших – защитника Горбачева).

Первоначально Ельцин дал согласие и обещал прийти, но в дальнейшем дело пошло не так просто. Выдвинувшийся на пост министра иностранных дел Российской Федерации молодой Андрей Козырев в телефонном звонке потребовал от госсекретаря Джеймса Бейкера прибыть до общей встречи в офис Бориса Ельцина. Оказавшаяся в трудном положении американская сторона пыталась сослаться на плотное расписание, препятствующее встрече. Тогда Козырев предложил «встречу накоротке» в Доме приемов на Ленинских горах, но до общей встречи. Американцы извивались ужом. Открытое пренебрежение Горбачевым, откровенное предпочтение другого лидера пока не входило в их планы, и они отвергли идею встречи на Ленинских горах. Обиженный Ельцин тогда решил игнорировать общую встречу в Спасо-хаузе. Вместо себя он прислал председателя комитета по иностранным делам Верховного Совета РСФСР Владимира Лукина.

Американцы во главе с Мэтлоком всячески пытались убедить упрямого гордеца, что встреча с Бейкером сугубо в его интересах, что российское правительство от этой встречи немалое выиграет, что «пытаться быть на равном уровне с главой государства – было жалкой и самоуничижительной практикой.

Тем не менее, эта тактика не удивила меня. В своей борьбе за выход из политического небытия, куда его загнал Горбачев в 1987 году, Ельцин использовал каждый удобный случай, который ему подворачивался, с целью повышения своего статуса, и не было резона думать, что в данном случае он поступит иначе»356.

К слову говоря, Ельцин был не единственным «игроком на повышение». Когда гости собрались в Спасо-хаузе) за столом сидели, как уже говорилось, представители только нескольких республик – Грузии, Армении и Киргизии (казахстанский лидер Назарбаев пришел после приема). Зато в зале был митрополит Кирилл, такие общественные деятели, как главный редактор «Литературной газеты» Федор Бурлацкий, Гавриил Попов, Анатолий Собчак. Но не пришел ни один представитель фракции Горбачева.

Тем не менее, встреча американцам понравилась. Звиад Гамсахурдия, прибывший со своим премьер-министром, сделал для всех ясным, что его Грузия покинет Союз и не будет даже участвовать во всесоюзном референдуме. Армянский представитель Васген Манукян также осветил свои планы выхода из Союза. Во время обеда Шаталин самым язвительным образом обрисовал проект Союзного Договора – нет согласия даже по поводу того, как назвать будущую большую общую страну. Он предсказал, что правительство Павлова доведет страну до катастрофы. Тон в отношении Горбачева был крайне враждебным. Шаталин говорил о своем пессимизме и о своем презрении в отношении Горбачева. Атмосфера была столь критичной, что в защиту Горбачева поднялся американский государственный секретарь. Он напомнил присутствующим, что они не сидели бы в этом зале, если бы не реформы, начатые Горбачевым.

Мэтлок сожалеет по поводу отсутствия людей Горбачева. Тот неоднкратно жаловался американскому послу на «низкую политическую культуру» в его стране. Именно ее и проявил (по мнению дипломата) сейчас Горбачев, запретив своим сторонникам прибыть в резиденцию американского посла. И лишь Назарбаев сказал, что «в глубине сердца» Горбачев – честный реформатор. Попов тоже несколько скрасил общий похоронный тон, сказав, что с Горбачевым еще можно работать.

После ужина Бейкер сказал своим помощникам, что Назарбаев – наиболее практичный и реалистичный политик в зале, он произвел на госсекретаря наилучшее впечатление.

16 марта Бейкер навестил своего старого друга Шеварднадзе. Ланч в той же московской квартире Шеварднадзе, где они обедали в мае 1989 г. Увидев Росса, Татвайлер, и других знакомых американцев, Шеварднадзе воскликнул: «А, все та же старая команда!» Шэви был очень пессимистичен в отношении непосредственного будущего: «Все еще существует опасность хаоса и диктатуры. Он не видел альтернативы Горбачеву. «Мы нуждаемся в новом поколении политиков». Горбачев, в конце концов, переходная фигура.

Горбачев и референдум

Во время встречи с Бейкером Горбачев указал на доклад разведслужб, в котором сообщалось о вопросе, заданном человеком Ельцина послу Мэтлоку: «Какой будет американская реакция в случае захвата Ельциным власти неконституционными методами?»

Москва этого времени стала своего рода Меккой всех известных политиков, стремившихся увидеть, как делается история. 21 марта экс-президента Никсона принимал Примаков, жаловавшийся на администрацию Буша: «В Москве ощутим соблазн Вашингтона эксплуатировать наши трудности и начать игру с республиками – прямое вмешательство в наши внутренние дела». В качестве доказательства Примаков приводил примеры торжественного и почетного приема всех типов сецессионистов и оппозиционеров в американской столице. Он пожаловался и на то, что его приезд в Вашингтон высокопоставленные лица хотели превратить в семинар, в котором тон задают критики Горбачева. Следующий визави Никсона – Крючков сказал экс-президенту, что «демократия не может заменить собой закон и порядок». Ельцин же покорил Никсона потоком планов переустройства советского общества; ключ к демократизации он видел в выборах президента России. Вице-президент Янаев видел выход в союзе Горбачева с Ельциным. Лично он находится в контакте с заместителями Ельцина.

В Кремле Горбачев встречал Никсона в том же кабинете, в котором экс-президент встречался с Брежневым. Опять нескончаемый монолог Горбачева о том, что перемены в Восточной Европе произошли слишком быстро – люди не получили ни социальной защищенности социализма, ни преимуществ рыночной экономики. Никсон спросил, насколько серьезным является поворот Горбачева вправо? Горбачев: «Мы возвратимся на главную дорогу». Он готов сотрудничать с Ельциным, но «это очень сложно».

Незадолго до отбытия Никсона один из членов его группы – Димитрий Саймс (которого в Москве, в МГУ, еще помнят как Диму Цимиса) получил приглашение от высокопоставленного сотрудника КГБ Юрия Зимина. Встреча состоялась в гостиничном номере. Зимин сказал, что ему есть, что передать от Крючкова. Устав от нескончаемой битвы между Горбачевым и Ельциным, старый товарищ Горбачева Анатолий Лукьянов, возглавляющий Верховный Совет СССР, готов отодвинуть обоих и взять власть в свои руки. Лукьянова поддержит армия и КГБ. Пусть Буш знает, что выступление против становящегося все менее популярным Горбачева становится неизбежным. США должны быть готовы к такому повороту событий. Никсон передал все это Бушу и Бейкеру дословно, но те встретили «привет от Крючкова» скептически.

Президент Буш тем временем более всего интересовался реализацией Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ОВСЕ), именно на эту тему он слал письма президенту Горбачеву в феврале-марте 1991 г Черняев устроил вручение этих писем Горбачеву без промедления. Горбачеву, а не министру иностранных дел Бессмертных, как полагалось по протоколу. Горбачев воспользовался встречей, чтобы сказать американскому послу о том, что следует встречаться с его людьми, а не с представителями его соперников. Мэтлок пишет, что следовать строго этому совету было сложно: «Сегодняшний интимный советник мог завтра оказаться предателем»357.

В Вашингтоне не все могли постичь «тонкости» эпической битвы Ельцина с Горбачевым. Здесь все чаще вспоминали о площади Тяньаньмынь. 28 марта 1991 г. посол Мэтлок получил из Вашингтона очередное срочное послание, в котором требовалось вручить «максимально высокому политическому лицу» в Москве предупреждение, что кровопролитие создаст серьезные препятствия на пути улучшения двусторонних отношений.

Тем временем в ходе мартовского референдума огромное большинство высказалось за сохранение страны. 76 процентов населения высказались за обновленный союз. В России за Союз проголосовали 71 процент, на Украине – 70 процентов, в Белоруссии —83 процента. В Средней Азии «за» голосовали от 93 до 98 процентов. (Напомним еще раз, что референдум подвергся бойкоту в Прибалтике, Грузии, Армении и Молдове).

Но и за получение Ельциным – главным орудием крушения союзного единства – поста президента Российской Федерации проголосовали те же 70 процентов, многие из крупных городов. Оба президента трубили о своей великой победе. Великая трагедия огромной страны, ее развал и распад, теперь приближалась буквально с каждым днем.

Михаил Горбачев и Валентин Павлов 25 марта выпустили указ, запрещающий массовые сборища и демонстрации в столице на период в три недели, на протяжении которых московская милиция обязана была подчиняться центральному министерству внутренних дел. Строго говоря, Горбачев боялся массового протеста против подъема цен на предметы первой необходимости. Но Ельцин подал эти меры как демонстративный удар по демократии. Проельцинские силы решили игнорировать президентский указ, и это вынудило Горбачева разрешить манифестации. 28 марта шествие прошло по Москве в защиту ельцинского варианта развития. Но как вызов этому декрету сто тысяч москвичей собрались на Васильевском спуске у Кремля. В соседних переулках примерно пятьдесят тысяч милиции и внутренних войск напряженно ждали развития событий. Складывалось впечатление, что Горбачев поверил в свою твердую руку.

На протяжении всего 1990 г. (и далее) большинство опрашиваемых социологическими службами выступали за ту или иную форму социализма в СССР. Опрос, проведенный 31 марта 1991 г. в пятнадцати главных городах СССР, показал, что только 8 процентов опрошенных поддержало политику председателя Совета Министров СССР Павлова. 25 процентов опрошенных поддержали правительство РСФСР; 15,7 процента высказались за коалиционное правительство и 11,8 процента – за правительство «Демократической России». Этот же опрос указал на огромную популярность Ельцина – 61 процент, в то время как в поддержку КПСС выступили только 15 процентов опрошенных. Правда, это была влиятельная оппозиция. В ней в апреле 1991 г. выделяется группа «Союз». Эта группа требовала провозглашения чрезвычайного положения. На протяжении последнего полугода престиж Горбачева падал неустанно. Для спасения страны было создано несколько организаций, наиболее видной среди которых была вышеупомянутая группа «Союз».

Еще одно тектоническое смещение произошло в ходе начавшегося 28 марта 1991 года Съезда народных депутатов РСФСР. Ельцин сделал еще один шаг к своей цели – выборы президента РСФСР были назначены на 12 июня 1991 года. Александр Руцкой своим переходом вместе с группой «Коммунисты за демократию» на сторону Ельцина резко усилил позиции последнего. Ельцин немедленно двинулся еще далее вперед: потребовал чрезвычайных прав, аналогичных правам, данным Горбачеву в масштабе СССР. Последовавший визит во Францию укрепил международные позиции Ельцина, его со всеми почестями принял президент Франции Миттеран. Возможно, Миттеран – как и многие русские – думал, что грубый Ельцин окажется лучшим защитником русских национальных интересов, чем вежливый, но потерявший ориентацию Горбачев.

Что касается Горбачева, то нельзя назвать успешной поездку в Японию в середине апреля 1991 г., где он снова неустанно славословил «новое политическое мышление», которое у граждан вызывало уже только скрежет зубовный. 22 апреля Горбачев с сотоварищами возложил цветы, венок к мавзолею Ленина. Как оказалось, в последний раз.

Американцы переориентируются

В Белом доме Бушу все более громко советовали переориентироваться на Ельцина. Эдвард Хьюэтт убеждал, что Вашингтон слишком медленно реагирует на события в СССР. Пока Ельцин ездил во Францию, посол Джек Мэтлок срочно в апреле слетал в Соединенные Штаты. Вопрос был неотложный: как совместить отношение к Горбачеву с растущей благожелательностью Америки к Ельцину.

Мэтлок сохранял тесный контакт с Ельциным со времени его избрания в Верховный Совет РСФСР в 1989 г. Однако некоторые влиятельные лица в Белом доме довольно скептично относились к переориентации с «проверенного» Горбачева на непредсказуемого Ельцина. Но обстоятельства диктовали свое: «Политическая значимость Ельцина росла, и его политика гармонировала с целями Соединенных Штатов: он хотел резких сокращений в советском военном бюджете, отказывался поддерживать безответственные режимы типа режима Саддама Хусейна в Ираке, высказывался за свободу прибалтийских государств, равно как и других республик, если они пожелают покинуть Союз, В внутренних делах Ельцин поддерживал подлинные экономические реформы, включая права частной собственности и приватизацию государственных предприятий. Какими бы ни были сомнения в отношении его государственных способностей или его желания следовать демократическим принципам, если они не соответствовали его политическим интересам, для правительства Соединенных Штатов было важно поддерживать с ним контакт: без этого нельзя было понять конвульсий, сотрясающих Советский Союз. Более того, по мере того, как сила и влияние Ельцина увеличились, становилось все более важным установить способ взаимодействия с ним на тот случай, если он достигнет высшей власти демократическим путем»358. Теперь американское руководство внимательно изучало конституцию СССР, которая, как оказалось, позволяла союзным республикам завязывать сепаратные внешние связи.

Представляется, что беседы с Никсоном, таким же скептиком, как он сам, повлияли на Джорджа Буша. Только о нем, склонившимся в пользу Ельцина, президент сказал: «Мне кажется, что он уловил нечто важное»359.

Американское руководство решило налаживать отношения с обоими лидерами, с каждым в его собственной сфере. Мэтлок записывает в дневнике 5 апреля 1991 года: «События последних семи или восьми дней, кажется, повернули колесо фортуны в сторону реформистов. Если Ельцина невозможно низвергнуть и если он продолжает усиливать свои позиции, Горбачев будет вынужден иметь с ним дело снова, несмотря на личную неприязнь. Забастовки шахтеров могут оказаться решающим событием. Ныне кажется, что только Ельцин может их остановить. Он сделал ясным на Съезде народных депутатов, что не возьмется за это, если не получит той расширенной власти, о которой он просил.

Что касается Горбачева, то он не мог не видеть спектакля, когда «правые» выступали за его отставку точно так же, как и Ельцин. С подобными «друзьями» он может прийти к пониманию той политики, которую предлагает Борис Николаевич»360.

На следующий день в Спасо-хауз пришел министр иностранных дел РСФСР Козырев. Перспектива избрания Ельцина президентом РСФСР, говорил Козырев Мэтлоку и министру обороны США Карлуччи, заставит Горбачева пойти на попятную, какими бы ни были его личные пристрастия или особенности. «С коммунистами можно разговаривать только с позиции силы», – сказал американцам прежний коммунист. «Он усмехался в тайном признании источника своих наблюдений» (Мэтлок).

Американцы размышляли над тем, как сказать Ельцину, что во время визита в США он будет принят президентом Бушем. Ельцин уже получил приглашение Конгресса США и нескольких частных организаций. «Хотя Ельцин предпочел бы получить приглашение от главы исполнительной власти, я (Мэтлок) объяснил ему, что это невозможно, и он, кажется, понял меня и принял это. Но он не хотел лететь в Соединенные Штаты, если не будет иметь гарантии встречи с президентом Бушем. До поездки в США в апреле 1991 года у меня было недвусмысленное предписание не обещать ему этого».

Посол Мэтлок явился в Белый дом на прием к президенту Бушу во второй половине дня 18 апреля 1991 года. Основным предметом довольно долгой беседы в Овальном кабинете было информирование президента относительно системы отношений Горбачев-Ельцин. В описании Мэтлока, Горбачев находился под влиянием военно-промышленного комплекса, который обеспокоен возможностью сокращения поставок ценного сырья из союзных республик/Республики же боялись, что в руках военных окажется кошелек государства. И Горбачев и Ельцин боятся гражданской войны. Возможности развязывания такой войны проявятся только позже. Стачки и забастовки прекратятся с приходом к власти Ельцина. Это означает отказ от союзных министерств.

Мэтлок откровенно советовал своему президенту переориентироваться на того, чьи действия явно более устраивают Соединенные Штаты. Американская помощь не должна идти через Центр. «Президент спросил меня относительно запроса Горбачева в отношении дополнительного кредита в 1,5 млрд. долл. для покупки американских сельскохозяйственных продуктов. Я сказал ему, что он должен руководствоваться, прежде всего, внутриамериканскими соображениями. Конгресс одобрил программу помощи американскому сельскохозяйственному экспорту. Если с точки зрения президента этот кредит служит достижению указанных целей, он должен поддержать его, при условии, что он уверен в том, что СССР выплатит заем….У Советского Союза будут значительные сложности с продовольствием в следующем году; политика Горбачева ухудшает положение»361.

На следующий день Эдвард Хьюэтт (отвечавший, как уже говорилось, в Совете национальной безопасности за советское направление) сказал Мэтлоку, что по возвращении в Москву он может передать Ельцину, что в Вашингтоне он будет принят президентом Бушем. А в звонке послу Бессмертных Мэтлок сказал, что президент Буш не будет использовать визит Ельцина для давления на Горбачева.

Через три дня Отдел анализа СССР Центрального Разведывательного Управления прислал Бушу оценку событий в СССР за последние недели. (Название документа было характерным – «Советский котел»). В документе говорилось, что приближенная к Горбачеву группа, включающая в себя Язова, Крючкова, Пуго, начала дистанцироваться от лидера. Теперь нетрудно было представить себе создание некоего «Комитета национального спасения», топящего Горбачева и выходящего с гораздо более суровой политической линией. Только Скаукрофт не был впечатлен, он считал постоянной линию ЦРУ на поиски противников Горбачева. Он считал противопоставление «демократов» «традиционалистам» – упрощением. А заместитель госсекретаря по вопросам разоружения Реджинальд Бартоломью со вздохом признал: «Мы все испорчены уступчивостью Шеварднадзе»362. С этим согласились бы многие в Советском Союзе; там определенно видели в договоре ОВСЕ и предстоящем Договоре СНВ элементы общей – Горбачева и Шеварднадзе – сдачи Западу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю