Текст книги "Большая восьмерка: цена вхождения"
Автор книги: Анатолий Уткин
Жанр:
Политика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 44 страниц)
Глава 6
ЕВРОПА ГОРБАЧЕВА: «ОТ ВЛАДИВОСТОКА ДО ВАНКУВЕРА»
Слишком самоуверенные в своей непогрешимости и восхваляемые средствами массовой информации, Горбачев и Шеварднадзе, к сожалению, позволяли нередко западным партнерам по переговорам переиграть себя.
А Ф.Добрынин,1996
1987
В целом 1987 год был невероятно трудным для Горбачева. В обстановке ожесточенной внутренней борьбы встреча с вице-президентом Бушем-старшим стала казаться Горбачеву способом перефокусировать отчаянную битву вокруг. Он не стал по старому обыкновению просить гарантий того, что встреча даст позитивные для него лично результаты, он был уже готов на все ради ухода из внутренней бойни.
В октябре 1987 года член политбюро Яковлев дал послу Мэтлоку и приехавшему в Москву Збигневу Бжезинскому заверения в том, что даже в случае демонстративного ухода восточноевропейских стран с позиций официальных союзников СССР, кремлевское руководство не предпримет никаких особых мер. То же сказал американцам Шеварднадзе.
Относительно балтийских государств Примаков сказал послу Мэтлоку, что «трем балтийским государствам будет гарантирована экономическая автономия. Как он (Примаков) полагал, это будет иметь отрезвляющий эффект. Прибалты поймут, что они не могут существовать экономически без всего остального союза, это отрезвит их, и стремление к сецессии ослабнет»127.
Теперь Горбачев хотел знать, что в случае победы на выборах «политика будущего президента Буша продолжится по линиям, определенным президентом Рейганом. Более того, он (Горбачев) начинал предпочитать поездки в зарубежные страны и контакты с иностранными лидерами растущему политическому месиву дома»128.
Горбачев идет ва-банкШульц ощущал, что Горбачев желает встречи на высшем уровне в Вашингтоне, желает еще раз побывать в центре американского могущества и благосостояния. Президент и его государственный секретарь обсуждали, какое впечатление на Горбачева произведет Калифорния, бесчисленные голубые бассейны среднего класса, крупные дома и половодье автомобилей. Экономический динамизм Америки добавит Горбачеву в его стремлении изменить советскую систему. Элегантное ранчо Рейганов будет еще одним важным штрихом. Как и подрезающий цветы президент.
Утром 15 сентября 1987 г. в Вашингтон с трехдневным визитом прибыл министр иностранных дел Шеварднадзе с подлинно «страстным» письмом от Горбачева и с большой группой специалистов по переговорам. Генсек уже не просил об ограничении работ над противоракетной обороной лабораторными испытаниями. Он просил теперь только «обеспечить соблюдение Договора по противоракетной обороне». Шеварднадзе, объяснял Горбачев, имеет все необходимые полномочия. Но Рейган был поистине непреклонен. «Я снова попросил Шеварднадзе сказать Горбачеву, что мы не собираемся отступать от Стратегической оборонной инициативы»129.
Шульц и Шеварднадзе сразу же удалились в личные комнаты государственного секретаря – туда, где они год назад начинали совместную работу, когда решалась судьба Данилова. Это были действительно небольшие помещения. Стоило им сесть, как к ним заглянул помощник Шульца: «У Мемориала жертвам Вьетнама стоит человек с винтовкой М-16 и угрожает начать стрельбу». В американской столице постоянно разгоралась стрельба, и Шульц подумал, как должен воспринимать Шеварднадзе Вашингтон, который быстро становится мировой столицей убийц»13°. Шеварднадзе и Шульц договорились о создании рабочих групп по гражданским правам, по региональным проблемам, по контролю над вооружениями во всех его аспектах. Участники этих групп обсуждали спорные вопросы внутри групп, а затем выносили свои предложения на рассмотрение Шульцу и Шеварднадзе. Советский министр передал письмо Горбачева президенту Рейгану, подтверждающее приверженность Генерального секретаря прежним соглашениям. Шульц считал, что «о лучшем невозможно было и мечтать».
А Шеварднадзе клятвенно пообещал сотрудничать с американцами в решении проблем гражданских прав. «Дайте мне список лиц, желающих эмигрировать, я буду рад ознакомиться с ним».
Практический результат – в Розовом саду Белого дома состоялось подписание соглашения о создании в двух странах, в СССР и США, Центров предотвращения ядерной опасности (сообщение о начале испытаний, о несчастных случаях, об обмене информацией, требуемой различного рода соглашениями и т. п.). Это должно было подстраховать обе стороны, уменьшить риск неверного расчета и взаимонепонимания. Было также решено организовать встречу на высшем уровне осенью 1987 г. – после визита государственного секретаря Шульца в Москву в октябре.
Трезвые головы видели творимое бесчинство. Добрынин: «Когда Горбачев прибыл в Вашингтон, он, опять же без серьезного торга, согласился еще на одну уступку: уничтожить все ракеты СС-20 не только в европейской части СССР, но и в азиатской части, хотя в Азии они являлись частью нашей обороны против американских баз в Японии и Индийском океане, А также противовесом китайским ядерным вооружениям»131.
Рейган пригласил Шеварднадзе на ланч. Обедал советский министр на барже начальника военно-морского штаба США. На следующий день, 16 сентября, Шеварднадзе отвел Шульца в сторону и поделился секретом: «Мы уходим из Афганистана. Выход может продлиться пять месяцев, а может целый год. Министр попросил Шульца о помощи в создании нейтрального Афганистана. Шульц последнюю просьбу воспринял критически – о чем признается только в мемуарах. Американцы желали полностью воспользоваться поражением СССР в Афганистане. И совсем уж никак не желали обсуждать объем военного присутствия США в Персидском заливе.
Американцы берут инициативу полностью в свои руки. Советские переговорщики как бы отчитываются перед строгими американскими контролерами. Госсекретарь Шульц вспоминает: «В три часа дня мы переместились в большую «комнату Джеймса Медисона, расположенную прямо над моим кабинетом в госдепартаменте. С согласия Шеварднадзе я пригласил в эту комнату представителей всех рабочих групп. Были внесены дополнительные стулья – места все равно не хватало, и многие стояли вдоль стен. Каждый советский сопредседатель рабочих групп докладывал собравшимся пятидесяти человекам. Доклады содержали ясно обозначенные факты, они были ясными, брали проблемы по существу. Разделительные грани между людьми и предметами как бы растворились. Чувство единой миссии, общей цели возникало буквально на глазах. Люди говорили о предметах, которых прежде опасались бы даже коснуться. Я чувствовал, что мы повернули за важный угол… Шеварднадзе и я во второй половине дня отправились в Белый дом и доложили президенту Рейгану результаты трех дней работы. Теперь мы могли объявить о совместном «соглашении в принципе о заключении договора, уменьшающего численность ракет средней дальности; договор можно будет подписать во время визита Генерального секретаря Горбачева в Вашингтон поздней осенью»132. Удовлетворенность главы американской дипломатии вовсе не равнозначна триумфу советской дипломатии, представители которой выглядели все более жалким образом под строгим взглядом наконец-то оцененного американцами Шеварднадзе.
Ради сохранения главного Шеварднадзе приходилось проводить подлинно «лисью» дипломатическую линию. Выступая в ООН на Генеральной Ассамблее, Шеварднадзе «осудил» президента Рейгана, который «прочитал мне лекцию о том, как надо изменить советскую систему». Шеварднадзе делал такие заявления, чтобы сбить с толку своих политических противников в Москве. И американцы это уже знали.
Шеварднадзе просил американской помощи в том, чтобы советский уход из Афганистана не привел к возобладанию там фундаменталистов. Нашел у кого просить! У администрации, создавшей огромные лагеря подготовки фундаменталистов в Северном Пакистане, вооружившей Усаму бен Ладена «Стингерами».
Эта ситуация не сблизила Горбачева с Рейганом. Последний через несколько дней выступал на Ассамблее Организации Объединенных наций с жесткими обличениями поведения СССР в Афганистане. А ведь всего пятью днями ранее Шеварднадзе, как уже говорилось выше, предупредил по секрету Шульца: мы уходим. И Шульц, несомненно, рассказал об этом Рейгану. В Москве сложилось впечатление, что Рейган сознательно пинает своего партнера по переговорам. Как ответ, СССР сурово критиковал создание американцами своих военных баз в Персидском заливе.
Шульц в ответ пообещал, что американские войска будут стоять в зоне Персидского залива только на время ирано-иракского конфликта (своего слова Шульц, как мы знаем, не сдержал). А Шеварднадзе уже пел соловьем о том, что «Советский
116
Союз отныне с большим вниманием будет относиться к правам человека. Важный переход: после многих лет раздраженного отрицания Москвой права американцев вмешиваться во внутренние дела СССР министр иностранных дел СССР сделал «суперуступку»: «Дайте мне ваш список претензий»133.
Уступчивость советского правительства действительно вдохновила Вашингтон. 22 сентября 1987 г. министр обороны Каспар Уайнбергер пригласил советского коллегу – маршала Язова посетить Вашингтон с целью «обсуждения широкого круга вопросов». Это было первое подобное приглашение с 1979 г. Советский Союз показал пример скрупулезности и в другом – выплатил без оговорок свою долю в бюджет Организации Объединенных наций – 197 млн. долл., в том числе в поддержку тех военных миссий ООН, которые он не поддерживал.
Шульц и Карлуччи в МосквеГосударственный секретарь Джордж Шульц во главе американской делегации приближался к Москве, но в Хельсинки произошла продолжительная остановка: туман закрыл Шереметьево. Решено было передвигаться поездом. До границы эшелон вел финский тепловоз, далее – советский. В Москве всех американцев (35 человек) ждал знаменитый особняк на Спиридоновке, где Шеварднадзе уже стоял с готовым тостом, хотя и нехарактерно серьезный. Расписание совместной работы было сверстано и представлялось весьма плотным. Шеварднадзе просил о встрече Карлуччи с советским министром обороны Язовым. (Уайнбергер всегда отказывался от подобных встреч.)
24 октября 1987 г. Шульц во главе группы участвующих в двусторонних переговорах американцев вошел через главные ворота в Кремль. Город остался позади, но в Кремле газон был еще зеленым, сиротливо качались березки. Советский шеф протокола встретил американцев и провел по лестницам царского дворца. «Можно было только гадать об элегантности здешней жизни в царские времена. Ровно в 11 часов утра Шульц двинулся из своего утла Екатерининского зала навстречу Горбачеву. Встретились в самом центре. С американской стороны за Шульцем шли Карлуччи, Пол Нитце, Роз Риджуэй, посол Джек Мэтлок и переводчик Марк Паррис. За Горбачевым шли Шеварднадзе, Добрынин, заместитель министра иностранных дел Бессмертных, посол в США Дубинин, советник Горбачева Черняев и переводчик.
Горбачев был в отменном настроении, он отметил рождающуюся дружбу Шульца и Шеварднадзе. Большая группа экспертов разделилась на восемь рабочих групп. В тот же день имело место некое локальное явление, которое будет иметь колоссальный отголосок в грядущие годы. Именно 21 октября Ельцин выступил на пленуме ЦК с критикой «медленно разворачивающейся» перестройки. «Консерватор» Алиев был уволен из Политбюро немедленно, а дни Ельцина, «критика слева» на вершине власти, были сочтены. И все же в Политбюро «задавали вопросы по поводу постоянных уступок и компромиссов в пользу американцев, которые в ответ лишь игнорируют советские интересы»134.
Представляя Горбачеву Фрэнка Карлуччи, Шульц охарактеризовал его как человека с редким международным опытом, с которым он сотрудничал с далеких 1970-х годов. Горбачев в ответ сказал, что большой опыт должен был бы научить Карлуччи, что наиболее плодотворные соглашения достигаются только в случае совмещения интересов обеих договаривающихся сторон. Шульц: «Когда за дело берутся Нитце и Ахромеев, они не пытаются выиграть друг у друга». Горбачев: «Впервые слышу такое об Ахромееве» Горбачев был явно заинтересован крупной концентрацией американских войск в районе Персидского залива. Намереваются ли американцы надолго остаться в районе Персидского залива? Американцев волновала позиция Ирана; изменение отношения к кризису на Ближнем Востоке Тегерана способно было радикально изменить всю ситуацию в регионе.
Затем наступила самая интересная для американцев фаза московских переговоров. Горбачев упивался своим красноречием, своей гибкостью, неожиданностью поворотов, звенящей тишиной в зале, где все внимали его отчетливо-южному мягкому говору. Общий ход мысли Горбачева был понятен: решить наиболее трудные спорные вопросы сейчас, с тем, чтобы в Вашингтоне предстать перед всем миром несравненным миротворцем номер один.
Первой такой проблемой, которую Горбачев хотел разрубить как гордиев узел, была проблема ракет средней дальности – СС-20 с советской стороны и «Першинг-2» с американской стороны. Принципиально следовало решить данную проблем в кремлевских стенах в эти октябрьские дни, а подписать двусторонне соглашение уместным казалось на вашингтонской сцене в конце года. Горбачев: «Почему продолжается размещение
118
ракет средней дальности в Европе? Может, следовало бы заключить двусторонний мораторий на размещение подобных ракет в Европе с 1 ноября 1987 г. – еще до подписания договорных обязательств? Это отвечало бы духу времени и содействовало дальнейшему прогрессу на этом направлении остановки и сокращения запасов ядерного оружия в самом населенном регионе мира».
Ключевым вопросом Горбачев считал проблему стратегических вооружений и размещения ядерного оружия в космосе. Решением Горбачев считал модифицированную версию формулы, которая была выдвинута в Рейкьявике: значительные сокращения до равных потолков стратегического оружия на протяжении десяти лет. Горбачев имел в виду такие потолки: 3000–3300 боеголовок на МБР; 1800–2000 боеголовок на баллистических ракетах подводных лодок; 800–900 ядерных боеголовок крылатых ракет, запускаемых с бомбардировщиков.
Такова была цель Горбачева, до этих уровней он готов был снизить численность советских стратегических ракет. Взамен он просил то, что ему казалось столь важным, – сохранение договора по Противоракетной обороне от 1972 г. хотя бы на десять лет (т. е. до 1997 г.). Его целью было не пустить ядерное оружие в космос, избежать бездонной космической гонки вооружений. Пусть ситуация будет такой, каковой она была до марта 1983 г., когда президент Рейган выдвинул идею размещения оборонительного ракетного щита в космическом пространстве. Пусть в космосе не будет оружия.
Шульц обозначил американскую позицию: общая численность стратегических боезарядов – 6000 единиц. При этом 1600 ядерных боезарядов приходилось на стратегические бомбардировщики, 1540 боезарядов выносились тяжелыми баллистическими ракетами (американцы настаивали на сокращении подъемной тяги на 50 процентов). Следующий шаг американская сторона предлагала сделать в сторону понижения общего потолка до 4800 ядерных боезарядов. Шульц весьма жестко настаивал на создании системы проверки – особенно мобильных ракет. Госсекретарь Шульц предлагал Горбачеву решить все спорные вопросы здесь, в Москве, чтобы визит в Вашингтон явился гарантированным успехом.
Горбачев: «Необходим второй Рейкьявик Мы не можем снова иметь бесконечные дискуссии»135. Внезапно Горбачев стал мрачным – он достал изданный государственным департаментом документ «Деятельность советской разведки: Доклад об активных действиях и пропаганде, 1986–1987». В документе содержались «шокирующие разоблачения», к примеру, о «Круизе мира по Миссисипи». Еще совсем недавно Горбачев указывал на этот круиз президенту Рейгану как на хороший пример народной дипломатии, пример сближения между народами. В изданном в Вашингтоне памфлете говорилось, что указанный круиз используется Советами для обмана и индоктринации американцев.
Горбачев махал памфлетом и говорил, что у Москвы нет желания разжигать ненависть к Соединенным Штатам. Шульц (оправдываясь): «Мы хотели бы улучшить двусторонние отношения, но в Соединенных Штатах существует скептицизм по поводу Советского Союза из-за его прежних действий. Президент Джимми Картер был человеком доброй воли, но его представления о СССР изменились после вторжения Советского Союза в Афганистан. Сбитый южнокорейский самолет – еще один пример».
Горбачев: «Вам лучше бы начать с U-2 Гарри Пауэрса, нарушившего воздушное пространство Советского Союза».
Шульц: «Выступая в Мадриде, Громыко навел на всех ужас, сказав, что «мы сбили этот южнокорейский самолет и повторим все снова, если потребуется».
Горбачев: «Какую пенсию вы выплатили команде рейса KAL 007?»
Шульц: «Я не удостою этот комментарий ответом».
Шульц полагал, что инициатором обострения был бывший посол Добрынин.
Горбачев: «Я игнорирую ваши ремарки».
После этого резкого обмена Горбачев смягчился и предложил закончить обмен репликами на ноте, с которой Шульц начал свое выступление: «Нам предстоит большая работа. Президент хотел бы видеть Горбачева в конце ноября. Некоторые дискуссии можно было бы провести в таких местах, как Кэмп-Дэвид или Вильямсбург. Официальная программа продемонстрирует все уважение к Генеральному секретарю ЦК КП Советского Союза. Желательным было бы путешествие за пределами Вашингтона. Генеральный секретарь Горбачев будет принят в Америке с приязнью и уважением. Ваши прямые и увлекающие манеры тронут ответную струну в сердцах американцев».
Горбачев: «Ну а что относительно размещения стратегического оружия в космосе?»
Шульц: «Я не знаю, что из этого выйдет».
120
Горбачев: «Мне кажется, что повестка дня неадекватна потребностям встречи на высшем уровне и порождает вопросы – выиграют или потеряют два лидера в своих странах и во всем мире. Встреча в Женеве была полезной, и было еще много встреч между вами и Шеварднадзе; все это ставит вопрос, почему новый саммит не даст результатов, особенно в свете того, что практически общепризнанно, что вопрос о стратегическом оружии является ключевым».
Шульц позже вспоминал: «На каждой встрече с Горбачевым возникал, по меньшей мере, один эпизод, исполненный давления и обиды. Именно это, думал я, происходило и сейчас. Я не мог точно указать, в чем причина происходящего, ноя был полон решимости не попадать в западню и не убеждать его в необходимости прибыть в Вашингтон. Я ответил, что Горбачев может не посещать Вашингтон. В этом случае «мы, возможно, найдем другие способы заключить соглашение по ракетам средней дальности. Текст соглашения практически готов, он должен быть подписан, ратифицирован и введен в действие».
Горбачев: «Обе стороны должны выяснить, что еще может быть сделано. Я должен буду доложить об этом советскому руководству, а вы, как я полагаю, обязаны доложить президенту». Горбачев продолжал настаивать на том, что при напряженной работе две страны способны сделать многое для сокращения массы стратегических вооружений и предотвращения угрозы из космоса.
Шульц в мемуарах: «Я снова чувствовал, что Горбачев пытается извлечь выгоду из своего согласия прибыть в Вашингтон. Я был полон решимости «не надкусывать» это яблоко».
Горбачев: «Диалог не закончен. Мое преимущество заключается в том, что я могу обратиться непосредственно к президенту».
В конечном счете Горбачев сказал, что «это были хорошие переговоры». Он обошел стол и пожал руки всем членам американской делегации. Шульц после встречи с Горбачевым поспешил в «неподслушиваемую» комнату американского посольства, откуда позвонил президенту Рейгану и описал состоявшуюся встречу. «Я сказал президенту, что предполагал иначе подойти к делу. И у меня еще оставалось для этого время. Возможно, мы установим дату приезда Горбачева в США, но в этом отношении не следует создавать впечатление, что мы просим его об этом». Рейган согласился со своим государственным секретарем.
Что касается Горбачева, то прежде он казался Шульцу «боксером, не терпевшим поражения. Но не в этот раз. Сегодня он побывал в нокауте»136. В этом же Шульц убеждал и своих партнеров по НАТО на следующий день – уже в Западной Европе. А 27 октября посол Мэтлок специальным телефоном сообщил из Москвы: Горбачев изменил свою точку зрения, и теперь он хочет нанести визит в Вашингтон. Шеварднадзе намерен посетить Вашингтон в октябре, чтобы подготовить визит Горбачева. Шульц немедленно позвонил Рейгану. «Горбачев моргнул первым»157.
Нужно сказать, что Шульц никогда не был более доволен Шеварднадзе, чем в эти дни. «Группа советских переговорщиков была патетически невежественна в вопросах, которые американская сторона – с помощью Шеварднадзе – уже решила. Как говорит в эти дни Шульцу Нитце, «плохим парнем для КГБ является Обухов. Он под постоянным подозрением – ведь он получил научную степень в Чикагском университете, где он учился у главного теоретика политического реализма Ганса Моргентау.
В ближайшие же недели Горбачев выступил с уже привычными уступками: он уже не настаивал на полном запрете испытаний противоракетных систем, а просил выработки соглашения «по отдельным вопросам», с целью их подписания в ходе визита в США. Шульцу не нужно было быть о семи пядей – он увидел явную зависимость Горбачева от результативности дипломатии на высшем уровне и… сразу же пригрозил срывом предполагаемого горбачевского визита в США. Он рисковал, но знал также, что договоренность (практически достигнутую) по ракетам средней дальности могут подписать и чиновники более низкого ранга.
Еще раз укажем: американцам уже было очень заметно, что Горбачев стремится не только к конкретным разоруженческим результатам, но к мировой известности, к славе «спасителя от ядерной войны». Его явно интересует собственно визит в Вашингтон и связанное с этим пребывание в центре мировой арены. Он шлет Шеварднадзе в Вашингтон 30 октября 1987 г. с письмом к президенту Рейгану о визите в американскую столицу 7 декабря. Теперь «Горби» (как его зовут на Западе) все меньше стремится к конкретным результатам, он согласен их только обсуждать138.