Текст книги "Восточный квест"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

14. ЗЕМЛЯ-2. 13.03.1670. РОТТЕРДАМ

С чего начинается железная дорога? Возможно, со стука вагонных колес, с убегающих вдаль рельсов, идеально параллельных, но соединяющихся в одну линию у горизонта.

Строительство железной дороги начинается с насыпи. Поезд не может круто поворачивать, резко нырять и взмывать ввысь. Подъемы, спуски и повороты должны быть плавными. Поэтому перед укладкой полотна засыпают овраги, срезают холмы, спрямляют повороты. Миллионы тонн породы, на борьбу с которыми в XX веке пришла техника, переворачивались с помощью лопаты, кирки и ручной тележки.

Появление железнодорожных сообщений влечет революцию в экономике. Кроме неуклюжих гужевых повозок и речного транспорта, ограниченного сезонностью и малым тоннажем плоскодонных посудин, вдруг открывается возможность перемещать тысячи тонн топлива, сырья и готовой продукции по всему пространству материка. Специализация регионов в масштабе государства настолько же меняет его хозяйственный пейзаж, как и дифференциация профессий преобразует мастерскую в мануфактуру.

Первая линия Брест—Амстердам через Париж, Брюссель, Роттердам и Гаагу прокладывалась вдоль северо-западной оконечности Европы, пересекая русла сотен больших и малых рек, несущих воды навстречу Атлантике. Каждая река, включая многочисленные рукава близ устья, означала строительство крепкого каменного моста. Или хотя бы деревянной времянки, если капитальный мост запланирован на доходы от перевозок.

Нельзя сказать, что сама идея состава, самодвижущегося по рельсам, была уникально новой. По всей Священной империи, где работали шахты промышленного холдинга «Ван Нааген», для подъема руды применялись вагонетки, которые тянулись за миниатюрными маневровыми паровозиками. Но эти узкоколейки, как и локальные ветки в угольных разрезах, не были объединены в сеть железных дорог.

Международные пути сообщения строились впервые. Длительный и дорогостоящий проект стартовал в Южной Голландии, где насыпи и цепочки мостов потянулись от Роттердама к Гааге и навстречу. Учитывая дефицит металла, планировали начать с одного пути. Но насыпи и мосты строились с расчетом на две колеи. Одновременно возводились депо, станции, отдельные ветки к портам, складам и предприятиям. Ближе к лету планировалось начать работы в районах Бреста и Парижа.

Приток рабочей силы на строительство заводов, шахт, дорог, мостов требовал не только значительных средств на оплату труда. Людям необходимо удовлетворение основных жизненных потребностей, росли цены на одежду, продукты и жилье. Золото, вечный и нерушимый стоимостный эквивалент, теряло свою покупательную способность. Назревал кризис недопроизводства.

Нехватку рабочих рук нидерландские подрядчики решали самым простым способом: в цивилизованное и почти демократическое государство потянулись рабовладельческие транспорты. Миссионеры несколько раз обсуждали меры по ликвидации рабовладения и работорговли в Европе, а потом и во всем мире. Но экономика континента еще настолько не была готова к этому, что запреты вызвали бы массу проблем и недовольства. Указом президента Франции рабство было запрещено на европейской территории республики. В колониях французы продолжали торговать темнокожим товаром с прежним размахом.

1670 год должен остаться в истории как время массового создания предприятий по выпуску ширпотреба. Швейное оборудование, ткацкие и прядильные станки с приводом от паровых машин произвели взрыв в легкой промышленности. Приспособления по механизации производства обуви вызвали разорение мелких мастерских по индивидуальному пошиву. Бывшие мастера со своими учениками шли на крупные обувные мануфактуры. Ручное изготовление одежды и обуви переходило в разряд привилегий для обеспеченных. Крестьяне еще пользовались домоткаными изделиями и самодельными опорками, основная масса городского населения постепенно переходила на готовое платье.

Голдберг настоял на существенном снижении импортных пошлин на продовольствие. Конкуренция с аграриями из стран с низким уровнем жизни разоряла французских и нидерландских крестьян. Вынужденно переезжая в город, они создавали резерв рабочей силы для промышленности. Назревала земельная реформа, переход права собственности на пахотные земли и пастбища от дворян к фермерам и создание крупных товарных хозяйств.

О правилах охраны труда и профсоюзах никто не помышлял. Семидневная рабочая неделя с одним сокращенным днем и редкими выходными по праздникам, двенадцатичасовой рабочий день в две смены были скорее правилом, чем исключением.

Товарное насыщение за счет импорта не могло быть бесконечным не только в связи с необходимостью поддержания положительного торгового баланса. Корабли из Азии, Африки и Вест-Индии везли пряности, специи, чай, кофе, ковры, ткани, экзотические украшения, золото и серебро. Большинство этих товаров никак не входило в потребительскую корзину основной массы населения. Расширяя предприятия, производя и импортируя товары группы «Б», миссионеры создавали и потребительский спрос, и предложение. Основой экспорта стала промышленная продукция, в большинстве своем не имевшая аналогов в других странах.

Традиционные методы заработка, которыми занимались первые транснациональные корпорации – Вест-Индские и Ост-Индские компании, также не были забыты. Банки Голдберга и холдинг «Ван Нааген» превратились в держателей крупных пакетов акций этих компаний. Их прибыльность сдерживалась потерями на перевозках и недобросовестной конкуренцией. Не более чем одно из трех судов, отправленных к Индии, возвращалось в исходный порт. С Вест-Индией ситуация была оптимистичнее, но все равно число погибших бортов оставалось значительным. Зато суда, прорвавшиеся сквозь бури и пиратов, приносили прибыль, с лихвой окупавшую потери.

Ввод в строй двенадцати мини-крейсеров, девять из которых планировалось отправить на патрулирование торговых маршрутов и сопровождение конвоев, снизило бы убытки от пиратства. Еще предстояло урегулировать торговые взаимоотношения, потому что войны компаний приводили к уничтожению судов в количествах, сопоставимых с ущербом от корсаров. Но для достижения договоренностей нужно было, чтобы укрепилась новая власть в Англии и Испании. Кроме того, могущественная Ост-Индская компания Нидерландов не слишком прислушивалась к мнению руководства Объединенных Провинций. Контролируя ключевые острова и проливы между Индокитаем и Австралией, посланцы компании без колебаний топили английские суда, а к французам только в последний год стали относиться терпимее. Миноритарный пакет акций не давал возможности надавить на главных владельцев, поэтому поход французского конвоя в 1671 году преследовал также цель демонстрации растущей мощи Франции. Наконец, голландцам предложено снова отбить у Китая Формозу, но лишь на следующий год, когда в строй войдет большой трансокеанский стальной корабль.

15. ЗЕМЛЯ-2. 28.03.1670. РИГА

В Ригу пришла весна. Строгий средневековый город, отгороженный от латышского простонародья крепостной стеной, простился с последними сосульками. Величественный Домский собор, башня ратуши, черепичные крыши бюргерских домов все чаще ловили на себе весенние солнечные лучи. Запоздалые ледяные глыбы удалились в Рижский залив. Начинался новый торговый сезон, город, развившийся в Ганзейском союзе, не мог его пропустить. Многочисленные крутые повороты и подводные камни, начинавшиеся километрах в сорока выше по течению, не могли остановить крепкие одномачтовые купеческие суденышки. Их хозяева были исполнены решимости подниматься по Даугаве к литовскому Полоцку, перекатывать на бревнах по суше к Днепру и спускаться вниз к Черному морю по знаменитому маршруту «из варяг в греки».

Последний переход стоил Мохаммеду большого числа нервных клеток. Балтика не до конца освободилась ото льда, и отдельные куски вполне могли повредить тонкую стальную обшивку. Шли днем и ночью, хотя электрический прожектор имел только «Олег». Мощность его была невелика, и вахтенные головного корабля, боясь моргнуть, до боли вглядывались в черные волны.

Ингвард Линдгрен, принявший рекомендательное письмо Голдберга у Олега, крайне огорчил его рассказом о том, что морские суда с осадкой порядка трех метров не поднимутся выше сорока километров от Риги без риска пропороть себе брюхо. Банкир не учел, что до сооружения каскада плотин полноводная Западная Двина далеко не на всем протяжении была удобной для судоходства.

– При всем моем уважении, господин Сакратов, у вас остается всего два варианта. Так как сорок километров вам никакой погоды не сделают, рекомендую отпустить ваши удивительные корабли обратно в залив, пересесть на лошадей и двигаться до Москвы. Еще вы можете обождать отправки очередного купеческого каравана и рассредоточиться по их судам, доберетесь до Полоцка, купите лошадей и с Божьей помощью продолжите путь. Я вам советую первый вариант.

– Почему? – удивился Олег, не ожидавший пересадки на четырехкопытный транспорт раньше Витебска, рассчитывавший купить там карету и доехать в ней хотя бы до Волги.

– Как вы знаете, там уже территория Великого княжества Литовского. Полоцким воеводой только что назначен Казимир Ян Сапега. У нас и так сложные отношения с литвинами. Новый воевода успел прославиться крутым нравом, властолюбием и карьеризмом.

– Мы готовы к встрече с ним. У меня есть письмо к королю и воеводе, а также подарки.

– Само собой. Только ваше посольство движется в Россию, а не в Польшу. Получается, что с враждебным восточным царством вы торопитесь установить отношения, а с католической Речью Посполитой – нет.

– И что, Сапега нас не пропустит к русским? – Олег понимал, что может проложить себе дорогу силой, но начинать посольский вояж с побоища никак не входило в планы.

– Не думаю, что все зайдет так далеко. Но кучу мелких неприятностей он вам наверняка обеспечит. В том числе с приобретением лошадей. Да и сам вариант появления посольства, раскиданного на пять-шесть попутных судов, не выглядит достойно.

С досадой признав правоту шведского торговца, Олег принялся сгружать свою команду с пароходов, чтобы потом пересадить на крепких латышских коней, предоставленных партнерами Голдберга. Он последний раз взошел на борт флагманского мини-крейсера, с ухмылкой глянул на собственный профиль в честь героя, давшего имя кораблю, и тепло попрощался с Мохаммедом. Вскоре три низких силуэта отправились вниз по Даугаве в ранние мартовские сумерки, а Сартаков собрался с визитом вежливости к губернатору. На следующий день предстояло выдвигаться к Полоцку. Но до этого еще можно было поплескаться в бадье с горячей водой, отдохнуть на свежих простынях. А потом, меняя коня на заводного, скакать вперед в диковатые и загадочные славянские земли.

Мохаммед, получив сообщение от Тиита, вызвал Дирка. «Миссури» надлежало покинуть Средиземное море и двинуться к Лиссабону на случай, если опальная регентша вздумает бежать на борту какого-либо судна. Но Дирк не отвечал. Адмирал нахмурился, вызвал навигационную систему. Горошина связи пеленговалась в сорока километрах на юго-восток от Марселя и не двигалась. «Что, он потерял ее? – подумал Мохаммед. – Если да, то, клянусь бородой Пророка, выну из него душу, когда встречу». Он не знал, что душа голландского моряка уже покинула тело, которое вместе с переговорным устройством нашло последний приют в морской пучине.

16. ЗЕМЛЯ-2. 29.03.1670–30.03.1670. ЛИССАБОН

– Господин министр, я никогда в жизни не разговаривал с королем или регентом, не знаю протокола.

– Не робей, Тиит. С президентом Франции вон сколько раз общался, и ничего.

– Господин Джонс, не шутите со мной. Он – Петро, а не де Голль.

– Еще раз повторяю, не трусь. На твоей стороне сила и право. Пусть он волнуется, как вести себя.

– Прошу вас, не уходите со связи. Мне застрелить короля – раз плюнуть. А говорить с ним сложно.

– Хорошо, буду с тобой.

Совсем не воодушевленный диалогом с бывшим «святым», Тиит вошел в зал, служащий королевской приемной. К регенту он ввалился как есть – в скафе, с бластером за спиной, разве что шлем снял и держал в руке. По меркам эпохи – рыцарь в доспехах.

– Джонс, меня держат в приемной двадцать семь минут, дескать, правитель занят.

– Подойди к секретарю и скажи, у него сейчас появится другая занятость, если Франция отправит войска на Лиссабон.

Тиит смутился, но тяжелыми громыхающими шагами подошел к самому ярко одетому дворцовому служащему, вздохнул и громко произнес:

– Речь идет об объявлении войны Францией Португалии. Я требую немедленной аудиенции.

По приемной разнесся тревожный ропот, секретарь изменился в лице и куда-то исчез.

– Молодец, не тушуйся, – похвалил Джонс, наблюдавший за обстановкой через комм и камеры скафа.

Вынырнувший обратно в приемную португалец пригласил пройти, и десантник решительно двинулся к двери. Стоявшие с внутренней стороны алебардщики не успели развести в стороны свои церемониальные железяки, их разметало в стороны, будто у дверей дежурили пустые рыцарские латы.

– Ваше королевское высочество! – Тиит воспроизводил текст ультиматума по подсказке комма. – Вдова казненного короля Людовика Четырнадцатого Мария Терезия Габсбургская, разыскиваемая в связи с совершенным преступлением против Французской Республики, нашла убежище в Португалии. В настоящее время она находится в Лиссабоне, во дворце, принадлежащем Карлу Леопольду Севильскому, бастарду Габсбургов. Дворец оцеплен отрядом драгун армии Франции. Однако без ведома вашего высочества мы не начинаем штурм. От имени республики требую немедленной выдачи преступницы, обвиняемой в убийстве французского посла. Напоминаю, что по решению президента и Государственного совета Франции отказ в выдаче вышеупомянутой Марии Терезии рассматривается как повод к войне.

Регент оказался в затруднении. Он не питал ни малейшей симпатии к испанцам. Но Мария не была испанкой по происхождению и не имела никакого отношения к войне с Португалией. Наоборот, Испания была жестоко бита ее покойным мужем.

Далее, еще до прибытия вдовы в Лиссабон Педру II получил письмо папы римского Клемента X и ходатайство Габсбургского дома о предоставлении ей временного убежища. Учитывая сложное и неустойчивое положение страны, регент решил не ссориться ни с кем и согласился на нахождение Марии Терезии в Лиссабоне на условии «я об этом ничего не знаю». Францию с союзниками Педру боялся гораздо больше, чем папу и Габсбургов.

Мрачный воин в странных, явно не декоративных доспехах, ворвавшийся в его кабинет, всем своим видом показал, что время для политической проституции прошло. Но регент уловил в глазах француза тень нерешительности и предпринял последнюю попытку выйти из ситуации по методу «и вашим, и нашим»:

– Уважаемый господин посол. – Тиит недоуменно приподнял бровь, а Джонс захихикал, потому что никаких верительных грамот не вручалось. – Я разделяю ваше беспокойство и заверяю, что мне ничего не известно о прибытии Марии Терезии в Португалию. Если ваши подозрения подтвердятся, со стороны короны не будет никаких препятствий к ее аресту.

– Он что-то придумал, – догадался Джонс.

Педру тем временем пошептался с неприметным человечком, тот испарился, а через непродолжительное время в кабинете нарисовался граф Лакоста, выполнявший при регенте функцию посланника по особым поручениям.

– Господин граф! У нас сложилась щекотливая ситуация. Посол Франции настаивает, что во дворце Габсбургов находится вдова Людовика Четырнадцатого, которую французы обвиняют в убийстве и требуют выдачи. Но мы не можем допустить, чтобы подразделение иностранной армии штурмовало их резиденцию на нашей территории. Я попрошу вас убедиться, верны ли подозрения уважаемого господина посла.

– Соглашайся, посмотрим, что дальше, – суфлировал Джонс.

Тиит с графом вернулись к резиденции Габсбургов. Она сильно уступала мадридской, но, как многие старые мавританские постройки, напоминала небольшую крепость, и ее взятие без применения бластера превратилось бы в нешуточный бой.

Приглашенный вместе с графом Тиит двинулся вверх по роскошной лестнице.

– У тебя остался хоть один жук? – спросил Джонс.

– Да, но запас хода максимум на километр.

– Хватит. Нам желательно узнать, что прохвост скажет Карлу Леопольду. Как только тебя заверят, что вдова здесь и не ночевала, резко извиняйся, прощайся и выходи. Кстати, где ее маркер?

– Сидит недалеко, в левом крыле. Могу вломиться и вытащить за шиворот.

– Ни в коем случае! Наша цель – португальский регент, а не эта битая карта.

Джонс угадал. Габсбургский аристократ настолько сухо и корректно опроверг глупые подозрения об укрывательстве беглой Марии Терезии, что Тиит поверил бы, что ее действительно здесь нет.

Пробормотав «пардон», как истинный француз, он резко развернулся и вышел, уронив жука. Де Лакоста задержался лишь на десять секунд, но чуткие микрофоны засекли: «регент не может гарантировать… не позднее чем через сутки» и ответ хозяина дома: «сегодня ночью».

Поймав жука, Тиит демонстративно снял оцепление, затем поблагодарил графа и двинулся к северо-восточным воротам. Рассредоточив отряд по трактирам и кабакам, выделил соглядатаев из посетителей. К ночи, выдергивая драгун по одному и выводя их из-под наблюдения, двинулся в сторону Мар де Палья. Посовещавшись с Родригесом, который был специалистом по операциям выслеживания и захвата, Тиит пришел к выводу, что наиболее вероятный путь отступления – на корабле под португальским флагом в испанские колонии или на восток в Италию и в Австрию. Если беглянка решит двинуть по суше, конный отряд догонит ее без труда.

Темной мартовской ночью по припортовой улице шел богатырского телосложения английский матрос. Это был серьезный недостаток голографических иллюзий – они могли изменить форму видимого объекта, но плохо скрывали размеры. Ночью возле порта в одиночку не рекомендуется гулять даже очень крупным морякам. Но за гигантом вдоль стен крались еще двенадцать теней. Их одежда была трудноразличима в темноте, иначе любой встречный поразился бы необычной пятнистой зелено-коричневой расцветке.

Вероятный маршрут побега оказался правильным. Около двух часов ночи показалась крытая неприметная повозка, запряженная парой вороных, за ней скакала четверка конных. На козлах, кроме кучера, сидел еще один субъект и внимательно оглядывался по сторонам.

Английский матрос неожиданно оказался посреди улицы, но, вместо того чтобы быть затоптанным, схватил обеих лошадей под уздцы. Повозка остановилась, словно врезавшись в преграду. Сзади раздались звон сабель, лошадиный храп и звук падающих тел. Водитель кобыл и сидящий рядом с ним бодигард в мгновение ока очутились на земле, оглушенные и без желания продолжить и повторить. Вместе с Габсбургами в карете оказался граф Лакоста, которому, очевидно, было необходимо довести особое поручение до конца.

Сценарий утренних событий прорабатывали вместе. Подключили Олега, самого опытного из всех, кому приходилось разговаривать с высшими сановниками в повелительном наклонении. От предложения ворваться к регенту с Марией Терезией под мышкой отказались: толпу драгун обязательно попытается остановить дворцовая стража, которая в стычке неминуемо понесет потери. Французы не должны начинать военные действия первыми и без объявления. Поэтому демонстрацию силы и наглости провели по усеченному варианту.

Верховой отряд драгун походным строем приблизился к дворцовым воротам. Как обычно, караул у ворот был скорее церемониальным, и Тиит руками просто разбросал их в стороны. Затем конная сотня втянулась внутрь и образовала полукруг у ступеней главного входа. Над драгунами реяло синее двузвездное знамя Республики. В центре полукруга на коленях стояли три фигуры, обмотанные веревками: парочка Габсбургов и королевский спец по особым поручениям.

Олег категорически отсоветовал снимать шлем и даже поднимать забрало. Во-первых, из-под черного зеркального покрытия не видна застенчивая улыбка, расходящаяся с грозным смыслом произносимых слов. Во-вторых, зловещая фигура, вещающая через внешние динамики, гораздо внушительнее простого смертного. Озвучку спектакля Олег взял на себя.

– Мы, армия Франции, желаем немедленно видеть регента Педру Второго по поводу укрывательства Марии Терезии Габсбургской.

Гвардейский пост у дворцовых дверей облегченно перевел дух. Им до зуда не хотелось изображать сопротивление странному рыцарю и сотне головорезов за его спиной. Кто-то суетливо побежал внутрь докладывать о конфликте.

– Что делать, если он не появится? – спросил Тиит.

– Бойцы пусть ждут снаружи, запускаешь жука и ищешь Педрилу внутри, – высказался Олег.

– Лучше этого избежать, – вмешался Джонс. – Если унизим слишком сильно, он не сможет пойти нам навстречу и удержать власть, кортесы не простят ему прогиба. Ждем полчаса.

На двадцать первой минуте регент, тщательно скрывая поспешность, вышел к визитерам. Он прекрасно владел собой, но его лицо, захваченное видеокамерой скафа, не могло скрыть оттенки эмоций. Их тут же выделил комп, обрабатывающий изображение. Да и Джонса с Родригесом, всю жизнь разглядывавших лживые человеческие маски, трудно провести. Правитель был возмущен, смущен, испуган и решительно не понимал, что ему делать.

Секундную паузу разрядила вдовушка, которой не думали давать слово. Джонс считал ее вещественным доказательством, разоблачающим августейшую ложь. Но вещдок заговорил и превратился в свидетеля:

– Ваше королевское высочество! Вы обещали мне защиту! Пожалейте бедную вдову, не отдавайте на растерзание варварам!

Уцепившись за соломинку, Мария Терезия сдала регента с потрохами. Пока тот лихорадочно соображал, как выкрутиться из конфуза, Джонс скомандовал:

– Быстро подходишь к нему и негромко предлагаешь поговорить наедине.

Униженный правитель, понимая, что все далее сказанное никак не улучшит его репутацию в глазах кортесов и двора, согласился, они прошли внутрь. Динамиками скафа опять завладел Олег, начав разговор по-испански и прекрасно понимая, что здесь данный язык ассоциируется с агрессией и оккупацией.

– Педро, ты обманул не меня, а всю Францию. Я солдат и не буду принимать решение, объявлять тебе войну или нет. Это прерогатива президента и Госсовета. Мне прикажут, приведу пушки и превращу Лиссабон в гравий. Пока мы усмиряем последние испанские провинции, у тебя десять дней, чтобы прибыть в Париж и найти аргументы, почему мы не должны поступить с вами, как с Испанией.

– Но кортесы не проголосуют за другого регента.

– А кто их спросит? Мнением испанцев тоже никто не интересовался, няньку Карлоса Второго назначил союз Франции, Англии и Нидерландов. Что сможешь противопоставить этому союзу? Итак, десять дней. Хорошо подумай, чем жертвовать ради сохранения хотя бы остатков своей власти.

Когда французская драгунская сотня с тремя пленниками покидала Лиссабон, Тиит спросил коллег, уверены ли они, что Педро падет на колени в Пале-Рояле.

– Не вопрос, – загоготал Олег. – У него полные штаны от ужаса.

– Дело не в штанах, – возразил Джонс. – И за самого регента я бы не был так уверен. Но у того властная женушка, Мария Франциска. Она была замужем за его братом, пока он был королем. Как только трон зашатался, эта набожная католичка добилась церковного развода, выскочила замуж за Педро и подтолкнула его к власти. Второй потери она не переживет. Поэтому не переживайте, она доставит муженька в Париж не хуже драгунского конвоя.

– Билл, береги Петруху. В Париже она кинет своего непутевого и выскочит за президента. – Олег не мог не оставить за собой последнего слова.