Текст книги "Отважная лягушка (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 42 страниц)

Привлечённый шумом, эдил, распахнув входную дверь, рявкнул в коридор:

– А ну молчать, грязное отродье! Не то жрать не дам!

С облегчением оправив платье, попаданка забралась на каменную лежанку и, нахохлившись, закуталась в плащ, подчёркнуто не обращая внимание на побитых проституток, но держа руку возле закреплённого на лодыжке ножа.

Хотелось есть, спать и плакать. Но главное, она не понимала сути обвинений и не представляла, как будет оправдываться.

Получившие наглядный урок девицы уселись на корточках на полу возле противоположной стены. Третья обитательница камеры, наоборот, тихонько выбралась из своего угла. Пожилая, поджарая, с вытянутым, напоминавшим лисью мордочку, личиком, она осторожно приблизилась к лежанке.

Ника насторожилась. Но тут хлопнула входная дверь, и вновь послышался насмешливый голос эдила:

– Выходи, Рояш. Сейчас получишь своё и совершенно бесплатно.

Двое или трое мужчин дружно заржали. Добавляя веселья, кто-то из них выкрикнул:

– Радуйся, дурак, тебе честь оказали. В праздник выпороли.

Новая узница поняла, что беззубый старикан дождался-таки льготного обслуживания.

Едва стражники со своей жертвой ушли, пожилая женщина проговорила мягким надтреснутым голосом:

– За какие же такие преступления, красивая госпожа, вас в это скорбное место упекли?

А кто ты такая, чтобы меня спрашивать? – усмехнулась Ника, почему-то не испытывая никакого доверия к собеседнице, несмотря на её доброжелательную, приветливую улыбку.

Сокамерница как-то странно вытянула голову, щуря подслеповатые глазки.

– Простите, госпожа, давно живу, глуховата стала, не расслышала.

Усмехнувшись, девушка повторила уже громче.

– Так я же соседка ваша, госпожа, – кивнув, приветливо улыбнулась сокамерница. – Нам под одной крышей самое малое четыре дня жить. Пока праздники не кончатся – суда не будет.

– Твоя правда, – подумав, кивнула путешественница, понимая, что, опираясь только на одну грубую силу, выживать в тюрьме будет очень проблематично и необходимо как-то налаживать отношения с подругами по несчастью. – Только сначала ты расскажи, за что тебя здесь заперли?

Попаданка хорошо запомнила, что эдил называл женщину базарной воровкой, но хотела услышать её версию событий.

– Эдилу базарному задолжала, – вздохнула собеседница, плотнее запахиваясь в лохмотья. – После праздников собиралась заплатить, да этот жадный сын свиньи ждать не захотел. Да пошлёт ему Такера болотную лихорадку!

Маленькое личико, скривившись, покрылось сетью морщинок, стразу состарив её лет на десять, а из старческих, выцветших глаз побежали мокрые дорожки.

– Чтоб у поганца все кости сгнили! Опозорил на весь город! Перед смертью сподобилась плетей отведать! Пусть Диола лишит его мужской силы!

Рассыпая проклятия, она плакала, вытирая слёзы старой, грязной накидкой, из-под которой выбивались редкие седые волосы.

Вспомнив привязанного к каменному столбу мужчину с окровавленной спиной, Ника представила на его месте эту пожилую, потрёпанную жизнью женщину и не смогла удержаться от восклицания:

– Да как же это?

Что бы там не натворила она на самом деле, пороть старуху плетьми казалась девушке верхом жестокости и абсурда.

– Такие вот судьи у нас в Этригии, добрая госпожа, – громко высморкавшись, с горечью проговорила собеседница и, присев на край каменной лежанки, представилась. – Меня Калям зовут. Просто старуха Калям. Нет у меня уже других имён. Всё в жизни потеряла.

– Что же за тебя близкие не вступились? – с сомнением спросила Ника, прекрасно зная, как уважительно относятся здешние жители с родственным связям. – Или у тебя совсем никого не осталось?

– Одна-одинёшенька, добрая госпожа, – громко заохала Калям. – Как луна на небе. Ни помочь, ни пожалеть некому.

– Чего врёшь, крыса старая? – оборвал её причитания злобный, гнусавый голос. – Есть у тебя и дочь с внуками, и племянники. Сама от них отказалась, прокляла, а теперь жалобишься на каждом шагу: "Заступиться некому".

– Врёшь, врёшь, меретта мерзкая! – очень бодро для своего почтенного возраста вскочив на ноги, Калям закричала, потрясая в воздухе сухонькими кулачками. – Воры они с зятем! Разбойники! Деньги отобрали, на улицу выгнали, побираться на старости лет заставили, порази их Ваунхид!

– Сама ты жаба старая! – не осталась в долгу проститутка, хотя разбитый нос явно мешал её голосу звучать в полную силу. – Гадюка пересохшая. Все деньги на храм Дрина отдала, а на зятя сваливаешь!

– Пасть захлопни, хрычовка базарная! – поддержала подругу Кирса. – Не то живо в гости к Анору отправишься!

– Врёшь, врёшь! – резал слух визг Калям. Тряся лохмотьями и топая обмотанными тряпками тощими ногами, она вдруг бросилась к Нике.

– Не слушайте их, добрая госпожа! Девки это уличные, сучки лживые, на вас напали, теперь на меня лгут.

– Эй, курицы ощипанные! – рявкнул кто-то в соседней камере. – А ну, заткнулись быстро, не то башку оторву.

– Ты сначала доберись до неё! – с издёвкой отозвалась вторая проститутка.

– Врут, врут они, добрая госпожа, – тут же понизила голос Калям, пытаясь пододвинуться ближе к девушке.

Та резко зашипела:

– Сиди, где сидишь! Я и отсюда тебя хорошо слышу.

Вздрогнув от неожиданности, старушка потерянно заплакала. Воспользовавшись её замешательством, Ника негромко сказала:

– Ясно мне всё. За долги ты здесь А я по капризу богов. Они привели меня не в то место и не в то время.

Кто-то из арестанток угодливо засмеялся.

Прислонившись головой к стене, попаданка прикрыла глаза, всем видом демонстрируя нежелание больше говорить на эту тему. Ей даже удалось немного подремать под бессвязный монолог Калям, продолжавшей зло ругать родственников и горько жаловаться на свою тяжёлую судьбу.

Очнулась девушка от лязга входной двери.

– Это вам, балбесы, в честь дриниаров, – раздражённо ворчал эдил. – Добродетельная Итсора, вдова Лепта Опуса Клуба, свои деньги потратила, чтобы даже вы, негодяи и бездельники, могли отметить праздник владыки недр. Жрите, собаки, помните доброту госпожи Опусы, чтобы ей пропасть!

Старая сокамерница встрепенулась, тут же прервав поток жалоб, и перепуганной мышью бросилась в свой угол. Проститутки, наоборот, резво подбежали к решётке и замерли с видом ожидающих подачки бродячих собак. Разве что хвостом не виляли и то только за неимением последнего.

Увидев их побитые физиономии, Акв, державший в руках объёмистую корзину, удивлённо фыркнул:

– С новой подружкой не поладили, меретты проулочные?

И тут же стал шарить глазами по камере явно в поисках Ники. Но наткнувшись на её сонный, чуть насмешливый взгляд, вроде бы даже смутился, начав торопливо рыться в корзине. Судя по всему, он явно не ожидал увидеть новую арестантку целой и невредимой.

– Куда лапы тянешь, ворона старая! – вдруг прикрикнул эдил. – Лопнешь. По одной бери, я сказал!

– Не себе я, не себе! – завизжала Калям. – Я госпоже подам, отдай!

– Пусть сама подойдёт! – нарочито громко проворчал Акв. – Небось два шага шагнуть не переломится.

Сообразив, что до завтрашнего для еды скорее всего не будет, девушка неторопливо слезла с лежанки. Не в её положении кичиться аристократическим происхождением и лишний раз раздражать тюремщиков по пустякам.

Кроме небольшой, до хруста прожаренной лепёшки от щедрот благочестивой дарительницы арестантам полагалась горсть оливок, которые хмурый надзиратель грязной ладонью доставал из широкогорлого кувшина.

– Передайте спасибо госпоже Опусе, – поблагодарила Ника и поинтересовалась. – А воду здесь дают?

Видимо, спокойствие арестантки, её вежливый, доброжелательный тон, который очень нелегко давался страшно усталой Нике, произвели на эдила благоприятное впечатление, потому что, пряча глаза, он нехотя пробормотал:

– Сейчас принесу.

И хотя деревянное ведро не отличалось чистотой, а глиняная кружка оказалась одна на всех заключённых, попаданка с наслаждением осушила её за пару глотков, стараясь не думать о том, сколько всякой заразы плавает сейчас в этой холодной, пахнущей тиной воде.

Аккуратно вытерев губы краем накидки, она обернулась к сокамерницам, напряжённо ожидавшим своей очереди утолить жажду. Никто из них не решился это сделать первой, молчаливо признавая главенство новой соседки. Наблюдавший за ними из-за решётки Акв негромко хмыкнул, глянув на Нику с каким-то непонятным интересом.

Подумав, та передала пустую кружку второй проститутке по имени Вилпа. Так на либрийском пренебрежительно обзывают заднюю часть тела чуть ниже поясницы.

– Вы, госпожа, откуда родом будете? – заискивающе глядя ей в лицо, спросила та, протягивая посуду через решётку эдилу.

– Издалека, – сухо ответила девушка. – Но семья наша из Радла.

Закончив поить заключённых, эдил, бурча себе под нос что-то малопонятное, удалился. Ника вернулась на своё место, а Калям, присев на самый краешек лежанки, неожиданно громко вздохнула, качая головой.

– Ох, память моя дырявая! Старая стала, ничего не помню. Совсем забыла, как звать вас, госпожа.

– Не гневи богов пустыми жалобами, – усмехнулась попаданка. – Я ещё не говорила.

И помедлив секунду, представилась:

– Ника Юлиса Террина.

– Так вы из аристократов? – вытаращила глаза Вилпа, но тут же глаза её сверкнули недоверием, а пальцы потрогали распухший нос. – Как же вы тогда здесь оказались?

– Долгая история, – проворчала девушка, зевая. – Как-нибудь расскажу. А сейчас спать хочется.

Слегка подкрепившись, она почувствовала себя бесконечно усталой и от этого слегка подобрела.

– Нечего вам на полу мёрзнуть. Но если опять попробуете… зря рот разевать, убью. Поняли?

– Да, госпожа Юлиса, – торопливо кивнула Кирса, быстро переглянувшись с подругой.

Попытавшись, чтобы последние слова прозвучали как можно убедительнее, новая арестантка задремала, балансируя на грани яви и сна, а чтобы окончательно не провалиться в беспамятство, раз за разом прокручивала в памяти события сегодняшнего дня, подарившего ей столько неприятностей.

Время от времени она приподнимала веки, оглядывая всё больше погружавшуюся в темноту, узкую, длинную камеру.

Прижавшись друг к дружке, на противоположном конце лежанки представительницы древнейшей профессии бросали в её сторону злые, затравленные взгляды, ясно дававшие понять, что они не забыли полученной трёпки, и с ними надо держать ухо востро.

Калям ушла в свой угол, где у неё оказалось что-то вроде гнезда из старой соломы и каких-то невообразимо грязных тряпок.

"Спать придётся вполглаза, – с мрачной грустью думала девушка. – Эти две шлюхи ночью могут попробовать отомстить".

Решив, что пока более-менее светло, можно попытаться выспаться, она почти заснула, но тут вновь громко лязгнула входная дверь.

Моментально проснувшись, Ника тут же встретилась взглядом с испуганно отпрянувшей Вилпой. Быстро нашарив под платьем нож, девушка пристально оглядела проститутку с ног до головы. Не заметив у той ничего из того, что может стать оружием, попаданка зло оскалилась, наблюдая, как женщина трусливо втягивает голову в плечи.

– Подловить хочешь? Смотри, со смертью играешь.

– Что вы, госпожа Юлиса, – тут же стала отнекиваться та. – Храни меня небожители от такой глупости. Простите, что потревожила вас. Я не хотела.

– Тогда не приближайся ко мне больше, – душевно попросила Ника. – В следующий раз разбитым носом не отделаешься.

– Поняла я, госпожа Юлиса, поняла, – быстро-быстро закивала Вилпа, скромно усаживаясь рядом с молчавшей все это время подругой.

– Сюда проходите, – проворчал недовольный голос. – Женщины у нас в конце сидят.

Бросив взгляд на решётку, Ника увидела за ней знакомого стражника, стоявшего когда-то у дверей тюрьмы, и молодого человека в синей тунике и тёмно-бордовом плаще с подкладкой из заячьего меха.

– Госпожа Ника Юлиса Террина? – спросил незнакомец, вглядываясь в полумрак.

– Я здесь, – удивлённо отозвалась девушка. – Кто меня спрашивает?

– Меня зовут Олкад Ротан Велус, – несколько торопливо представился молодой человек. – Я… Я ваш адвокат.

– Кто?! – вскричала попаданка, поднимаясь с лежанки.

– Я буду защищать вас на суде, – пояснил собеседник.

Не обращая внимания на насторожено-подозрительные взгляды сокамерниц, Ника быстро подошла к решётке.

– Откуда вы знаете моё имя?

Высокий, лишь немногим ниже её, хорошо сложенный молодой человек с приятным, чисто выбритым лицом приблизился вплотную к потемневшей от времени деревянной решётке.

– Быстрее болтайте! – недовольно проворчал стражник. – Мне некогда тут с вами стоять!

– И не нужно, – обернулся к нему Ротан. – Можешь идти. Госпожа из клетки никуда не денется, а я мимо караулки не пройду.

Тюремщик явно собрался что-то возразить, но адвокат его опередил, достав что-то из-под плаща.

– Вот возьми, пошлёшь кого-нибудь в трактир, и будет с чем коротать ночь.

– Маловато будет, – неуверенно пробормотал строгий страж, разглядывая подачку. – Ну, да в честь дриниар… Разговаривайте, а я пойду.

Он воткнул факел в специальный держатель на стене.

– Закончите, постучите.

– Хорошо, – кивнув, молодой человек счёл нужным предупредить. – Только вы никуда не уходите.

– Один из нас точно останется, – хохотнул стражник. – Не беспокойтесь, господин Ротан.

Едва дождавшись, когда тюремщик отойдёт, девушка громким шёпотом повторила:

– Кто?

– Госпожа Аста Брония, – немедленно отозвался собеседник, разглядывая её так пристально, словно пытался прочитать мысли.

Ника хорошо помнила, что в числе рекомендательных писем Румса Фарка имелось послание и к этой женщине. Но как оно оказалось у адресата? Ответ напрашивался сам собой.

– Риата! – не в силах сдержать радостный крик, охнула арестантка. – Моя… рабыня!

– Да, госпожа Юлиса, – улыбнулся, глядя на неё адвокат. – Помня о долге перед хозяйкой, ваша невольница проявила достойную всяческих похвал преданность. Она не только отыскала дом госпожи Бронии в чужом, незнакомом городе, но и смогла убедить её в вашем происхождении.

Почувствовав в словах собеседника некую двусмысленность, девушка торопливо смахнула тыльной стороной ладони набежавшие слёзы.

– А вы, кажется, ещё сомневаетесь?

– Я, скажем так, пока не уверен, – сейчас же посерьёзнел молодой человек. – Не обижайтесь, госпожа, но слишком эта история… невероятна.

– Когда хотят обмануть, господин Ротан, придумывают правдоподобные рассказы, – наставительно проговорила Ника и тут же решила блеснуть эрудицией. – В мире случаются и более удивительные вещи. Царь Древнего Радла Прегам проспал целый год, потом проснулся и правил ещё семь лет. Генерал Муций Аттил Форус проиграл битву с логабами из-за голубя, попавшего ему в лицо. Так что же вас смущает в моей истории? Разве Риата не показала вам письма к дяде Итуру Септису Дауму и другим родственникам?

– Я их видел, – кивнул собеседник. – Но она говорила ещё о каком-то кольце?

Глянув через плечо на сокамерниц, которые старательно и безуспешно делали вид, будто её разговор с молодым человеком их совершенно не интересует, попаданка, почти вплотную приблизившись к решётке, вытащила из-за ворота платья висевший на кожаном шнурке перстень.

– Теперь вы видели всё, господин Ротан, – сказала девушка, торопливо пряча печатку.

– Почему ваш отец не обратился за помощью к своим родственникам? – неожиданно спросил собеседник. – Я не видел в вашей шкатулке ни одного письма к Юлисам. Между тем, среди них есть очень богатые и влиятельные люди. Они могли бы помочь в признании ваших прав.

Никак не ожидавшая подобного вопроса девушка растерялась. Она знала, что кроме младших лотийских Юлисов есть ещё и старшие, кроме того, существует палатийская и регелийская ветви их древнего рода.

Рассказывая о несчастье, постигшем его семью, Наставник не раз подчёркивал, что знатные родственники отца не пытались вступиться за него, а кое-кто даже поспешил отречься от какого-либо родства с сенатором Госпулом Юлисом Луром.

Поэтому неудивительно, что его сын не верил в какую-либо помощь со стороны Юлисов. Их и так слишком много в Радле, поэтому вряд ли они обрадуются ещё одной девице.

Наставник больше рассчитывал на кровное родство, сосредоточив внимание приёмной дочери на родственниках жены, предоставив им право решать: стоит ли обращаться за помощью ещё к кому-нибудь?

Однако, девушка понимала, что столь прямолинейный ответ прозвучит слишком пренебрежительно к влиятельному аристократическому роду и может принести ей неприятности в будущем.

Пришлось срочно импровизировать, на ходу воспользовавшись лицемерием и местным представлением о роли женщины в обществе и семье.

– Я не спрашивала об этом, господин Ротан, – пожала плечами Ника, стараясь не прятать глаза под пристальным, оценивающим взглядом собеседника. – Видимо, ему виднее. Он часто говорил, что дочь ближе к матери, а сын к отцу. Возможно, этим объясняется то, что он не стал тревожить дальних родственников? Или имелись ещё какие-то веские причины, связанные с прошлым? Как я могла спрашивать у отца то, что он не хотел говорить? Но почему это вас так заинтересовало?

– Потому, что мой покровитель, сенатор Касс Юлис Митрор, принадлежит к роду старших лотийских Юлисов.

– Так вы коскид, – догадалась попаданка, стараясь не улыбнуться, произнося странное, немного смешно звучащее по-русски слово, не имевшее более-менее понятных аналогов в её родном языке. Это не раб, не слуга и даже не "ближний человек", или тем более родственник.

Наставник в ответ на её вопросы довольно подробно объяснял это чисто радланское явление, не встречающееся нигде кроме Империи.

Будучи лично свободным и обладая всеми правами гражданина, коскид в обмен на поддержку и покровительство оказывал своему патрону разного рода услуги: от выполнения мелких поручений, вроде сопровождения на форуме и в банях для придания солидности, до работы или торговли с выплатой определённых процентов в пользу благодетеля, то ли как знак большого уважения, то ли как оброк.

При этом коскид и его покровитель имели друг перед другом целый ряд взаимных обязательств, установленных как законами, так и традициями Империи. С большой натяжкой Ника находила в этом сходство с отношениями между сеньором и вассалом в средневековой Европе, только без земельных ленов и рыцарских турниров.

Значит, сейчас перед ней человек, лично зависимый от сенатора Касса Юлиса Митрора из рода старших лотийских Юлисов.

– Да, – ни мало не смущаясь, подтвердил её догадку Ротан, и не без гордости продолжил. – Я родом из Радла. Изучал юриспруденцию и риторику, наизусть знаю Кодекс Тарквина и берусь защищать вас в суде.

Он сурово нахмурился.

– Но для этого мне надо знать, что вы натворили, госпожа Юлиса? Почему преподобный Клеар обвинил вас в столь тяжком преступлении?

– Клянусь… Анаид, Фиолой и всеми небожителями, я не знаю! – честно призналась девушка, в порыве чувств прижав руки к груди, но, заметив кривую усмешечку собеседника, предложила. – Давайте, я расскажу вам, что со мной приключилось этой ночью, а уж вы сами решите, в каком таком святотатстве обвинил меня верховный жрец Дрина?

– Только покороче, госпожа Юлиса, – поморщился адвокат. – Мне ещё домой возвращаться, а на улице уже темно.

– Я вас надолго не задержу, – пообещала арестантка, однако для начала решила немного прояснить ситуацию. – Мне понятно, почему госпожа Аста Брония обратилась к вам, но как вы сами здесь оказались? С моей точки зрения это тоже немного странно. Этригия довольно далеко от столицы. Что делает здесь коскид сенатора? Или вы сопровождаете в дальней поездке своего покровителя? Тогда позволит ли он вам заниматься моим делом? Поймите меня правильно, господин Ротан, это отнюдь не праздное любопытство.

Судя по мимолётной гримасе, её слова собеседнику явно не понравились.

– Я служу писцом на руднике "Щедрый куст", совладельцем которого является господин Касс Юлис Митрор.

– Благодарю за то, что ответили на мой вопрос, который, возможно, показался вам несколько бестактным, – чуть поклонилась Ника и честно поведала о предпринятой артистами урбы Гу Менсина попытке ограбления, о своём бегстве, о погоне в лесу, о том, как пряталась с рабыней в расщелине серой скалы.

Девушка умолчала лишь о том, что наблюдала за процессией, направлявшейся к священной, как оказалось, горе. По её словам выходило, что, увидев всадников с факелами, они затаились в углублении и совершенно ничего не видели, хотя и слышали разговоры неизвестных воинов и пение.

– Почему же вы не вышли к этим людям? – нахмурился молодой человек.

– Испугалась, – честно ответила собеседница, а заметив лёгкую усмешку собеседника, тут же перешла в наступление. – Интересно, а как бы вы поступили на моём месте, господин Ротан? Я недавно в Империи, ещё плохо знаю местные законы и обычаи, а тут вооружённые всадники с закрытыми лицами. Честным воинам ни к чему прятаться. Мне уже приходилось встречаться с легионерами и пограничной стражей. У них совсем другие шлемы. Я понятия не имела, кто это!

– Стража посвящённых, – понизил голос адвокат. – Они специально следят, чтобы никто из посторонних не мог помешать церемонии или нарушить её святость.

– Но я то откуда знала? – голос Ника предательски дрогнул, а на глаза набежали слёзы. – Я же всю жизнь провела в Некуиме, а отец никогда не рассказывал ничего подобного.

– Это старинный этригийский обычай, госпожа Юлиса, – сейчас молодой человек смотрел на неё с жалостью и сочувствием. – В первый день дриниаров проводится обряд "Умилостивление недр", который совершают не только жрецы, но и прошедшие специальное посвящение люди. Церемония настолько тайная и опасная, что участники, не находящиеся под защитой храма Дрина, скрывают свои лица даже друг от друга. Раскрывать её детали или даже видеть постороннему человеку запрещено под страхом смертной казни.

– Так я же ничего и не видела! – вновь вскричала девушка, чувствуя, как по коже вдоль позвоночника пробежали холодные лапки страха. – И теперь меня посадят на кол за то, что я, спасая свою жизнь, спряталась не в той пещерке?

– Если вы ничего не видели, кто же смог разглядеть вас, госпожа Юлиса? – криво усмехнулся молодой человек, и в его голосе послышалась нескрываемая ирония. – Как верховный жрец вообще узнал, что вы были у священной горы?

– А он и не знает! – фыркнула попаданка и в ответ на недоуменно поднятую бровь собеседника подробно рассказала о досадном происшествии с мешком, припрятанным на дороге из гигантских каменных плит.

– Так вас заметили не у самой горы? – встрепенулся адвокат.

– Нет, конечно! – уверенно заявила Ника. – Шагов за двести от моста.

"Ну, или за сто", – уточнила она про себя.

– Это уже немного получше, – задумчиво проговорил молодой человек, потирая гладко выбритый подбородок. – Что с вами случилось потом?

– Мы с рабыней выбрались на дорогу, – вздохнула девушка. – Там добрые люди посадили нас на повозку и помогли добраться до Этригии. И они, и стражники в воротах, и хозяин гостиницы "Спящая львица" господин Лаций Талер советовали не мешкая обратиться к магистратам, чтобы те помогли отыскать и наказать артистов из урбы Гу Менсина за их разбой. Я так и сделала. Пришла на форум. А дальше вы всё знаете. Откуда-то появился господин Клеар со своими… людьми…

Она отвернулась и часто заморгала, стараясь скрыть выступившие на глазах слёзы.

– Но самое обидное, я так и не поняла, в чём виновата.

– Я обязательно постараюсь всё выяснить, госпожа Юлиса, – уже совершенно другим, более человечным, сочувствующим голосом пообещал собеседник. – Очень жаль, что из-за праздников ждать суда придётся целых четыре дня. Но зато у нас есть время подготовиться к нему как следует.

– Считаете, меня оправдают? – с надеждой спросила арестантка.

– Не хочу вас напрасно обнадёживать, госпожа Юлиса, – осторожно проговорил адвокат. – Пока не знаю, но если небожители не вмешаются в дела смертных, казнь вам не угрожает.

"А если вмешаются? – мрачно проворчала про себя попаданка, вспомнив свои недавние подозрения. – И, кажется, я даже знаю кто."

Но, сосредоточившись на более насущных проблемах, поинтересовалась:

– Видимо, в полное оправдание вы не верите?

– Я ещё не изучил всех обстоятельств дела, – заюлил собеседник. – И прежде чем я этим займусь, хотелось бы уточнить вопрос о моей оплате. К сожалению, я не настолько богат, чтобы тратить своё время бесплатно. Госпожа Аста Брония говорила, что у вас есть деньги.

– Сколько вы хотите? – беря себя в руки, спросила Ника. – Хвала богам, мне раньше не приходилось пользоваться услугами юристов, и я даже не представляю, как их оплачивают.

Кажется, её слова сильно смутили молодого человека. Опустив глаза, он опять потёр гладкий подбородок.

"Теперь точно до трусов разденет", – горько усмехнулась девушка, наблюдая за душевными метаниями столичного светила адвокатуры и гадая: какую же сумму оно запросит?

– Мне в первый раз приходится вести судебные дела в Этригии, – пробормотал собеседник, во второй раз за разговор удивляя Нику. – Я уточню, сколько берут здешние адвокаты, и сообщу вам.

Попаданка едва не открыла рот от изумления, растерянно подумав: "Это он гадает, сколько с меня можно слупить, или у парня совесть заговорила?"

– Завтра я выясню все обстоятельства вашего дела, госпожа Юлиса, – уже сухо, по деловому заговорил молодой человек, хотя в его глазах, плохо различимых в неверном, дрожащем свете факела, на миг мелькнуло какое-то странное выражение. – И к вечеру вам всё сообщу. Ждите.

– Спасибо, господин Ротан, – по мимо воли голос её дрогнул, и одинокая слеза всё же прокатилась по щеке.

– Может быть, я ещё чем-нибудь могу вам помочь? – буркнул адвокат, переминаясь с ноги на ногу.

И Ника неожиданно подумала, что она ему, кажется, понравилась.

– Я совершенно не знаю тюремных порядков, – беспомощно улыбнулась арестантка. – Если рабыня принесёт еду и кое-какие вещи, мне их передадут?

– Разумеется! – преувеличенно бодро кивнул молодой человек. – Почему бы и нет? Город не слишком щедр к узникам, поэтому стражники не мешают родственникам их подкармливать…

Он неожиданно смутился и уже тише продолжил:

– Я зайду к госпоже Бронии и скажу вашей рабыне, что ей следует принести…

– Самой простой еды, лепёшек, изюма, вина и какое-нибудь одеяло, которое будет не жалко здесь бросить.

Она протянула ему три серебряные монетки.

– Я понимаю, что этого мало, но больше смогу дать только поговорив со своей рабыней.

Ника прекрасно помнила, что спрятала в шкатулку с посланиями Наставника пятьдесят золотых империалов. Если адвокат видел эти письма, значит, Риата нашла деньги. Скорее всего, о них знает и Аста Брония. Возможно, именно поэтому она и сказала Ротану, что у Ники Юлисы Террины "есть деньги"? Но если вдруг гетера прибрала к рукам её денежки, эти риалы не будут лишними.

Согласно кивнув, собеседник принял на ладонь серебряные кружочки.

– До свидания, госпожа Юлиса, – как будто бы даже виновато проговорил молодой человек. – Мне очень жаль, что я оставляю вас в месте, которое никак не подходит такой красивой девушке.

– Спасибо за добрые слова, господин Ротан, – отозвалась Ника самым любезным тоном. – Я очень рассчитываю на вашу помощь.

– Поверьте, госпожа Юлиса, я сделаю всё что в моих силах, чтобы вытащить вас отсюда, – негромко, но прочувственно сказал адвокат. – До свидания, госпожа Юлиса, да хранят вас бессмертные боги.

Освещая путь факелом, молодой человек торопливо направился к двери, изредка оглядываясь и не обращая никакого внимания на негодующие крики и ругательства из соседних камер.

А Ника вернулась на лежанку, чувствуя себя уже гораздо увереннее.

Этригия шумно и весело отмечала главный городской праздник. На стенах домов, в открытых окнах верхних этажей горели зажжённые хозяевами в честь бога Дрина факелы и плошки с маслом. Заметно прибавилось гуляющих, среди которых всё так же в основном преобладала молодёжь. То сбиваясь в многочисленные компании, то вновь разбегаясь, парни шатались по улицам, пытались танцевать или оглашали прохладный вечерний воздух нестройным пением.

Повсюду шныряли очень легко одетые мужчины и женщины самого разного возраста и сложения с ярко накрашенными лицами. Они то и дело приставали к прохожим, настойчиво предлагая разнообразить праздничные удовольствия различными чувственными наслаждениями.

Иногда кто-то из проституток обоего пола заступал дорогу Олкада Ротана Велуса, жарким шёпотом нахваливая свои прелести и таланты, демонстрируя покрытые пупырышками голые груди и ягодицы, хватали за одежду.

Морщась, молодой человек отказывался, обходя неожиданно возникавшее на пути препятствие, грубо отталкивал, а какую-то беззубую старуху даже ударил кулаком в лицо, заставив отпустить плащ.

Как и предполагала Аста Брония, получить разрешение на посещение тюрьмы оказалось довольно легко. Не пришлось даже упоминать имя знаменитой гетеры. Выслушав Олкада, пьяненький эдил, согласно кивнув, тут же приказал рабу принести письменные принадлежности. Торопливо написав несколько строк, скрепил их подкопчённой над пламенем масляного светильника печатью.

Естественно, в такой день смотрителя тюрьмы на месте уже не оказалось. Но один из праздновавших в караулке стражников, прочитав разрешение, охотно вызвался проводить адвоката к его подзащитной, по пути с удовольствием сообщив, что причислившая себя к столь славному и знаменитому роду девица выглядит довольно глуповато и, судя по всему, первый раз вышла из дома без няньки.

– Мы всё ждали, что вот-вот прибегут её родичи спасать заблудшее чадо, – смеялся тюремщик, шагая мимо зловонных камер, из которых на них таращились удивлённые узники. Не каждый из них мог позволить себе услуги юриста.

Нищих, как правило, никто никогда не защищал, и их судьбу судьи решали без прений сторон.

Однако, с первых же минут разговора молодой человек начал сомневаться в правильности суждения стражников.

Не раз попадавший в самые разные передряги, писец ожидал увидеть испуг, растерянность, даже истерику, вполне понятную и простительную для девушки, оказавшейся в тюрьме среди тьмы, смрада и негодяев. Но Ника казалась собранной и спокойной, хотя тень озабоченности, иногда пробегавшая по красивому лицу, ясно давала понять, как нелегко даётся ей подобная сдержанность.

Поначалу, помня слова провожатого, молодой человек решил, что она просто не понимает всю серьёзность своего положения и грозящую ей опасность. Но скоро убедился в обратном. Собеседница полностью отдавала себе отчёт в происходящем, а рассказ девушки привёл Олкада в полное замешательство.

Слушая Риату в доме Асты Бронии, он полагал, что та, если и не врёт специально, то наверняка многое путает или сильно преувеличивает, как это всегда делают рабы из-за присущей им ограниченности и неспособности понять мысли и поступки свободного человека.