Текст книги "Отважная лягушка (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 42 страниц)

Кроме неё и нескольких исторических книг, Ника видела фильмы и сериалы из жизни древней Греции и Рима. На экране всё выглядело красиво. Ровные ряды могучих воинов с круглыми или прямоугольными щитами. Длинные копья над блестящими шлемами. Цари и полководцы в доспехах с золотыми финтифлюшками и венками из перьев на вычурных шапках. Белоснежные тоги сенаторов. Влекомые мускулистыми рабами носилки, в которых вальяжно возлежат на пуховых подушках гордые красавицы с ослепительными металлокерамическими зубами. И, конечно, гладиаторы. Героический полуголый Спартак и брутально-бородатый Максимус.

Правда, собственно о римской армии она могла судить только по тетралогии об Астериксе и Обеликсе, но сильно подозревала, что при её создании авторы не слишком заботились об исторической достоверности.

Впрочем, на этот раз ожидания Ники вполне оправдались. Когда фургон поднялся на гребень холма, она увидела ровный прямоугольник, ограниченный высокими, поросшими травой валами с потемневшим частоколом наверху, и срубленные из таких же почерневших брёвен воротные башни. Ряды палаток, а в центре какое-то деревянное сооружение с колоннами. Скорее всего, храм или, может, штаб?

С первого взгляда становилось ясно, что лагерь строился в расчёте на значительно большее число обитателей. Всю его правую половину занимала обширная площадка, где слаженно двигались шеренги крошечных фигурок, перестраиваясь на ходу.

Вокруг лагеря вольготно раскинулось скопище домов, домишек, навесов, каких-то хижин и загонов. Кое-где вверх поднимались столбы густого чёрного дыма.

Повозка артистов обогнала неторопливо тащившуюся телегу, нагруженную плотно уставленными корзинами. Плетёная крышка с одной из них сползла, обнажив золотистые пшеничные зёрна к радости жуликоватых воробьёв. Но хмурый возница, закутанный в длинный грязный плащ, не обращал никакого внимания на крылатых воришек.

Мимо, понукая коней, проехала группа всадников в знакомых доспехах с притороченными к сёдлам копьями. Ника проводила их настороженным взглядом, прикрывая лицо краем накидки.

Всё сильнее воняло помойкой. Девушка увидала в стороне от дороги большие кучи отбросов, в которых копались птицы и тощие, похожие на длинноногих крыс, собаки. Риата пояснила, что закон запрещал сваливать мусор где попало. Её хозяйка одобрительно хмыкнула, хотя и знала, что подобное стремление к чистоте связано не столько с требованиями гигиены, о которой большинство аборигенов имело весьма смутное представление, сколько со свойственным радланам стремлением к упорядоченности и либрийскому преклонению перед внешней красотой. Здешние цивилизации ещё не доросли до того, чтобы считать кучу мусора произведением искусства.

Метрах в десяти от самой большой груды отбросов стояли два длинных шалаша, крытых успевшими высохнуть ветками. Возле одного из них чадил костерок, на котором на трёх булыжниках покоился маленький закопчённый котелок. Шестеро одетых в невообразимые лохмотья нищих проводили путешественницу угрюмыми взглядами.

Нике даже показалось, что они знают о ночном побоище возле Иокдама и теперь вынашивают мрачные планы мести за убитых собратьев по ремеслу. Покачав головой, девушка огляделась, стараясь прогнать глупые мысли.

По сторонам широкой, разъезженной следами колёс и копытами улицы, ведущей прямо к воротам лагеря, неровной линией выстроились большие добротного вида палатки, навесы со скамьями, столами и дымящимися печками. Какие-то кривобокие сараи со стенами из кое-как облепленных глиной жердей, каменные хижины под камышовыми крышами.

Путешественницу слегка удивило царившее вокруг малолюдство. Подобные трущобы Канакерна, где ей удалось побывать, просто кишели народом.

– Солнце ещё не село, госпожа, – охотно развеяла недоумение хозяйки рабыня. – Уж так повелось, что самое веселье здесь ночью начинается.

Она озабоченно посмотрела на небо.

– Лучше нам к тому времени где-нибудь остановиться. Спаси, Нона, от пьяных легионеров и их приятелей.

– Разве воины ночуют не в лагере? – удивилась Ника.

– Не все, – покачала головой собеседница. – Кого сотник отпустил отдохнуть, а некоторые сами убегают. Здесь есть всё, что им нужно: вино, женщины, драки, игра на деньги. Самые мужские развлечения.

– Тебе приходилось жить возле военного лагеря? – удивляясь подобной осведомлённости, поинтересовалась госпожа.

– Мой бывший хозяин, Тит Нерий Квинт, любил играть в кости, – напомнила ей Риата одну из страниц своей пёстрой биографии. – Вот он и приезжал в такие места.

Неожиданно повозка артистов свернула к высокому одноэтажному дому из светлых, не успевших потемнеть брёвен, окружённому таким же новеньким забором.

Невольница Ники послушно заставила ослика следовать за ними. На просторном дворе теснились пустые и гружёные телеги, ходили разнообразно одетые, трезвые и уже не очень, люди. Густой аромат свежего навоза перебивал запах хлеба, браги и уборной.

Фургон остановился возле загона, в котором блаженно хрюкали поджарые пятнистые свиньи, энергично копаясь в полном объедков корыте.

Тут же появился молодой, вертлявый раб с угодливо-масляной улыбочкой на бледной, конопатой физиономии и в ярко начищенном ошейнике.

– Покушаете, господа, или остановитесь отдохнуть? – даже голос, вылетавший из толстогубого рта, казался приторно-противным.

– Мы желаем пожить здесь пару дней, – важно, словно богач или какой-нибудь аристократ, заявил Гу Менсин, спускаясь на землю. – Хозяйка где?

– Госпожа Серения, к сожалению, занята, – кланяясь, развёл руками невольник, тут же предложив. – Если желаете, я вас к ней провожу. Она в зале.

– Веди, – царственно кивнул старый артист.

Недолго думая, путешественница отправилась за ними.

В непривычно узком помещении смогли уставиться только четыре длинных стола с тяжёлыми лавками. Возле одного из них невысокая, плотная, не первой молодости женщина в лёгкой накидке громко, с выражением отчитывала хмурого мужика в плаще поверх длинного хитона.

– Масло дрянь, фасоль с мышиным помётом! Перебирать придётся, время тратить. Думаешь, моим рабам делать нечего? Заворовался бездельник!

– Ни обола сверх положенного не взял, госпожа Серения, – обиженно пробасил собеседник, огладив пышную бороду с заметными нитями седины. – Семрег свидетель – всё честно. И на фасоль зря наговариваете…

– Фасоль оставь, – перебила женщина. – На следующую партию скидку дашь. А масло замени завтра же!

– В Кардакии неурожай, госпожа Серения, – набычился мужчина. – Не уродились оливки. Желаете хорошего масла, придётся доплатить.

– Ты кого обманывать вздумал?! – прикрикнула хозяйка постоялого двора. – У меня сам господин Волс Комен Драг три ночи ночевал. Он в Радле торгует и знает всё лучше тебя. Добрый в Кардакии урожай. Ещё раз сжульничаешь, не посмотрю, что двоюродный брат, мужу скажу. Хочешь иметь дело с первым сотником легиона?

– Что вы, госпожа Серения! – кажется, не на шутку испугался собеседник. – Ни к чему беспокоить вашего супруга такими пустяками! Попробую других купцов поспрашивать. Может, у них масло лучше будет?

– Давно бы так, – слегка смягчилась женщина. – Иди да помни, я жду только до послезавтра.

Быстро кивая, незадачливый родственник торопливо направился к выходу, а хозяйка постоялого двора, пристально оглядев Гу Менсина, приветливо улыбнулась.

Старший урбы ответил тем же, вот только его улыбка получилась какой-то робко-заискивающей. Выдав витиеватый комплимент заведению и его очаровательной владелице, толстяк почтительно осведомился, во сколько обойдётся содержание мулов в сарае с громким наименованием "конюшня" и ночлег женщин и детей в обеденном зале?

Уладив денежный вопрос с Гу Менсином, женщина обратила внимание на терпеливо дожидавшуюся своей очереди Нику.

– Вы тоже с ними? – хозяйка постоялого двора кивком головы указала на старшего урбы, направлявшегося к двери в сопровождении знакомого конопатого раба.

Не представляя, какой смысл она вкладывает в слово "вместе", и задетая отсутствием в вопросе обращения "госпожа", девушка надменно вскинула подбородок.

– Нам по пути.

– Вы, что же, одна едете? – вскинула аккуратно подкрашенные брови Серения. – Госпожа.

– Так получилось, – скорбно вздохнув, путешественница опустила глаза, и предупреждая дальнейшие расспросы, выдала вариант легенды, опробованной на десятнике пограничной стражи. – Двоюродный дядя умер в дороге, перед смертью попросив Гу Менсина проводить меня в Радл к родственникам матери.

– В Радл? – недоверчиво переспросила собеседница.

Ника вновь почувствовала себя, как на экзамене. Чтобы избавиться от этого неприятного ощущения, она, вспомнив какую-то книгу, решила немного изменить ситуацию, и вальяжно усевшись на лавке, положила руки на стол.

– Да.

– Откуда же вы, госпожа? – заинтересовавшись, спросила хозяйка заведения, присаживаясь рядом. – И как ваше имя?

– Ника Юлиса Террина, – представилась девушка. – Из Канакерна.

– Откуда? – вновь удивилась Серения. – Это же самый край земли.

– Ещё нет, – рассмеялась путешественница.

– Вам нужна комната? – полувопросительно, полуутвердительно проговорила женщина, явно задумавшись о чём-то своём.

– И баня, – кивнула Ника.

– Вот чего нет, того нет, – развела руками владелица постоялого двора.

Настал черёд удивляться гостье.

– Простите моё любопытство, госпожа Серения, но почему? Лагерь стоит на оживлённой дороге, постояльцев должно быть много.

– Пожар у нас случился год назад, госпожа Юлиса, – скорбно поджала губы женщина. – Вот с той поры всё никак не отстроимся. Я пришлю рабов с лоханью и тёплой водой.

Она виновато улыбнулась.

– Хоть так помоетесь.

– Спасибо, госпожа Серения, – поблагодарила девушка, вставая и перебрасывая край накидки через плечо.

Комнаты для постояльцев располагались в самом настоящем бараке, ибо назвать по-другому длинное строение из тонких брёвен с промазанными глиной швами и крошечными, едва кошке пролезть, окошечками, путешественница не могла. Но больше всего её поразили боковые стенки из плетёных тростниковых циновок. Подобного дизайнерского решения Нике ещё встречать не приходилось.

– Вам совершенно не о чем беспокоиться, госпожа Юлиса, – постаралась сгладить первое впечатление владелица постоялого двора. – Циновки двойные, очень прочные и крепко приколоченные по краям. Сами посмотрите.

Ника огляделась, воспользовавшись дневным светом, бившим через широко распахнутую дверь. Пол из плотно подогнанных плах, массивный табурет, широкая кровать, чистый матрас, приятно пахнущий свежей соломой. Цилиндрическая подушка со следами лёгкой засаленности, толстое шерстяное одеяло и никаких насекомых на виду. Комната выглядела более чем прилично. Но стены… Не поленившись, она тронула аккуратно выструганную планку, прижимающую циновку к стене.

– Никто вас здесь не побеспокоит, – продолжала увещевать Серения. – Соседи – люди уважаемые, солидные, ведут себя тихо.

Девушка прислушалась. С левой стороны доносилось чуть слышное бормотание. Путешественница нахмурилась. Вряд ли она будет чувствовать себя здесь в безопасности. Но и тонкие стенки фургона тоже защита довольно слабая.

– Сколько это будет стоить?

– Пять риалов с конюшней и горячей водой, – тут же выдала полный прейскурант хозяйка заведения.

– Такие деньги берут в лучших гостиницах Гедора, – покачала головой Ника. – Если вы не сбавите хотя бы до четырёх, я лучше переночую в своей повозке.

– Я понимаю, как тяжело молодой девушке из приличной семьи в дальней дороге, – понизила голос до шёпота Серения. – Поэтому так и быть – четыре.

Она по-доброму улыбнулась.

– Только не говорите об этом другим постояльцам.

– Клянусь Фиолой, я буду молчать, – с подчёркнутой серьёзностью пообещала путешественница, недоумевая про себя, что же её так насторожило в лице женщины.

Приняв деньги, хозяйка протянула ей привычную пластинку-ключ и вдруг спросила:

– Вы имеете какое-то отношение к тем имперским Юлисам, госпожа?

– Мой отец был двоюродным племянником сенатора Госпула Юлиса Лура, – подтвердила Ника свою родословную.

– Так в Радл вы к ним направляетесь?

– Нет, – покачала головой девушка, закрывая замок. – К родственникам матери.

Попаданка подумала, что, возможно, хозяйка провинциальной гостиницы желает поднять свой статус среди местного общества, козыряя в разговорах фактом знакомства с представительницей радланский аристократии? Или хочет потешить своё тщеславие тем, что имперской знати будет известно о её существовании? Как у Гоголя в "Ревизоре"? "Скажите там вельможам, что есть такой Пётр Иванович Бобчинский"… или Добчинский? Да какая разница!"

Путешественнице вдруг сделалось ужасно смешно. Чтобы погасить улыбку, она торопливо заговорила:

– Госпожа Селения, я впервые в Империи, и простите, если мой вопрос покажется вам неуместным:

– Что вы хотите узнать, госпожа Юлиса? – доброжелательно улыбнулась собеседница.

– Разве легионеры могут жениться?

– Пока служат – нет, – покачала головой женщина. – Так мы с Нумецием Маром семьёй ещё не записаны. Ему три года осталось… Вот тогда свадьбу справим, по всем правилам в трибы запишемся, и детей он усыновит.

– Приятно видеть, как вы доверяете своему мужчине, – польстила гостья.

– А как же иначе, – гордо выпятила увядшую грудь собеседница. – Пока он воинов лозой гоняет, я тут всем командую. Без меня ему с гостиницей не справиться.

Ника обратила внимание, что женщина вновь назвала своё заведение "гостиницей", как это принято в крупных городах Западного побережья.

Пока Риата с помощником из местных рабов перетаскивала корзины в комнату, Серения с удовольствием поведала, что многие из легионеров стараются подыскать себе подругу ещё на службе. – Надёжный, солидный мужчина жену с умом выбирает. Чтобы хозяйственная была, бережливая, дом могла вести, мужа при случае ублажить и детей рожала как положено…

Девушке оставалось только понимающе кивать с самым глубокомысленным видом. Перед тем, как расстаться, она попросила у хозяйки заведения светильник.

– Окно в комнате очень маленькое, а мне ещё нужно помыться.

– Я прикажу принести, – пообещала Серения.

У путешественницы имелась своя лампа, но она подумала, что за такую высокую плату надо пользоваться всем набором услуг.

Передав Риате ключ и приказав дожидаться в комнате, Ника отыскала фургон урбы. Женщины уже занимались хозяйственными делами: кто стирал, кто чистил одежду, а их сильно уставшие за дорогу мужья отправились в большой зал отдыхать. Судя по доносившимся звукам, веселье там уже начиналось.

Только сладкая парочка сидела у конюшни, беззаботно обнимаясь под полупрезрительными взглядами скособоченного на правый бок старого раба в хитоне, состоящем, казалось, из одних заплаток. Беззастенчиво прервав идиллию влюблённых, девушка узнала, что Гу Менсин и Анний Мар Прест ещё не вернулись из лагеря, и это хорошо. Значит, дитрибун не прогнал их сразу, а захотел поговорить. Поздравив артистов с удачей, путешественница попросила их присмотреть за её повозкой, подкрепив слова парой потемневших оболов.

Спрятав монеты в кошелёк, Корин Палл клятвенно заверил, что с фургоном ничего не случится. От души на это надеясь, Ника поспешила в свою комнату. Едва Риата задвинула засов за вошедшей госпожой, в дверь постучали. Тот же конопатый раб принёс глиняный светильник, похожий на чайник с длинным носиком. Правда, огонь пришлось добывать самим. Ника так и не смогла толком научиться правильно бить кремнем по кусочку железа, доверяя эту процедуру невольнице. Зато более высокая хозяйка без труда поставила лампу на узкую полочку над кроватью.

Когда они распаковывали вещи, вновь раздался негромкий стук, и знакомый голос вкрадчиво произнёс:

– Госпожа Серения прислала лохань для госпожи Юлисы.

Здоровенный раб со свирепой, заросшей чёрными волосами физиономией в одиночку втащил низкую бочку литров на сто пятьдесят из светло-жёлтых, плотно подогнанных дощечек и с грохотом опустил на деревянный пол. Из-за его широкой спины выскочил молодой невольник.

– Вот, госпожа! – гордо заявил он, растягивая пухлые губы в улыбке. – Мойтесь, пожалуйста.

Заглянув внутрь, девушка с удовлетворением убедилась, что там почти чисто и сухо.

– А вода где?

– Пусть ваша рабыня пройдёт со мной на кухню, – тем же тоном предложил парень. – А чтобы вы скорее управились, госпожа Серения даст в помощ свою пришлёт.

– Иди, – приказала путешественница Риате, отметив слишком дерзкий для невольника взгляд бородатого великана. Тот, как будто оценивал её, причём не очень дорого. Видимо, почувствовав нежелательное внимание к себе, здоровяк вышел.

Оставшись одна, Ника на всякий случай закрыла дверь на засов.

Ждать пришлось недолго. Её рабыня вернулась вместе с невысокой, сухощавой женщиной с острым, птичьим лицом. Поставив вёдра у лохани, она молча застыла, ожидая распоряжений.

– Можешь идти, – нахмурилась Ника, не имея никакого желания раздеваться при посторонних. Ни к чему кому попало видеть запрятанное в разных местах оружие и тем более пояс с золотом.

– Госпожа Серения приказала помогать вам, госпожа, – не поднимая глаз, тихо проговорила невольница.

– Мы и без тебя обойдёмся, – раздражённо фыркнула девушка.

– Я не могу нарушить волю госпожи, – испуганно втянула голову в плечи рабыня.

– Тогда принеси ещё воды, – тут же придумала ей занятие путешественница.

Ника не собиралась долго рассиживаться в лохани, как японский самурай. Не то, чтобы она не любила понежиться в ванной, просто место не слишком подходящее, да и время. Поэтому просто приняла лёгкий душ, используя вместо лейки ковшик в руке рабыни. Как всегда, долго возились с волосами, вымачивая их в ведре. Потом она настояла, чтобы Риата тоже ополоснулась. Тогда-то и понадобилось лишнее ведро. Когда рабыни вдвоём выносили грязную воду, девушка поинтересовалась у местной невольницы, нельзя ли заказать еду в комнату? И с огорчением узнала, что в этой гостинице данная услуга не оказывается. Если постоялец хочет есть, то должен идти в зал.

Желудок путешественницы жалобно мяукнул. Вот только одевать провонявший потом пояс с золотом и закреплять кинжалы ужасно не хотелось. Ника уже собралась оставить их в комнате, но в последний момент передумала. А когда Риата с видом бесконечно уставшей скаковой лошади стала обвязывать ленты, удерживавшие ножны за спиной, раздражённо буркнула:

– Пусть будут. Сама знаешь, народ здесь всякий.

– Да, госпожа, – потупив взор, тяжело вздохнула невольница.

Если в комнате успела угнездиться темнота, озаряемая только серым квадратиком окна да слабым огоньком масляного светильника, то снаружи ещё сияли на западе последние отблески вечерней зари.

Надвинув на глаза край накидки, девушка застучала подошвами сандалий по деревянным мосткам, проложенным от гостевого барака до обеденного зала. Между ними располагалась срубленная из массивных брёвен кладовая, надёжно запертая на внушительного вида бронзовый замок, и кухня, откуда умопомрачительно пахло хлебом и жареным мясом.

Проходя мимо распахнутой двери, путешественница с раздражением подумала, что отсюда до её комнаты не больше тридцати шагов.

"Неужели так трудно принести мне поесть? – ворчала она про себя, ощущая сосущую пустоту в желудке. – Я бы стразу расплатилась. Даже добавила бы обол за хлопоты. А посуду можно забрать и потом".

Обеденный зал гостеприимно встретил новую посетительницу густым полумраком, шумом и вонью. К счастью для Ники, большая часть клиентов сгрудились в противоположном конце помещения. Судя по нечленораздельным воплям, свисту и звукам ударов, там кто-то выяснял отношения на потеху толпе, состоящей из полупьяных мужчин.

"Ой, зря я сюда припёрлась! – мысленно охнула девушка. – Уходить надо, пока вместо фасоли чем другим не накормили…"

Но тут к ней подошла средних лет рабыня в застиранном переднике поверх такого же старого серого хитона.

– Кушать будете, госпожа?

– Пожалуй, нет, – усмехнулась, качая головой, Ника. – Слишком у вас тут… шумно.

– Не беспокойтесь, госпожа! – энергично запротестовала женщина. – Никто не посмеет обидеть постояльцев нашего господина Нумеция Мара Тарита! Клянусь Карелгом и Фиолой! Присаживайтесь!

Радушно улыбаясь, она сделала приглашающий жест.

Поскольку на одном конце лавки сидел мрачного вида старик, безучастно запивавший лепёшки разведённым вином, а на втором стоял какой-то парень, стараясь рассмотреть поверх голов подробности всё ещё продолжавшейся драки, путешественница решила переступить через лавку, подобрав подол платья и надеясь, что огоньки масляных светильников и факелов дают слишком мало света, чтобы рассмотреть нож у неё на лодыжке.

Серения не зря хвалила своё заведение. Подавальщица с уставленным мисками подносом появилась очень быстро. Когда Ника распробовала первую из жареных колбасок, по залу прокатился глухой гул разочарования, и сгрудившиеся в дальнем конце начали расходиться, рассаживаясь за столы.

Бесцеремонно расталкивая посетителей, низкорослый, широкоплечий раб, с густой бородищей и спутанной шевелюрой, похожий на фантазийного гнома, без видимых усилий тащил к выходу перекинутое через плечо тело мужчины в рваном хитоне.

– Слаб Пирм Эмил против Дулнака, – раздался рядом чей-то громкий голос.

Примерно в метре от неё за стол, возбуждённо переговариваясь, уселись два молодых человека, лет двадцати двух – двадцати пяти. В одинаковых серых туниках с зелёной полосой по подолу, с одинаково коротко обрезанными волосами и странными, похожими на мозоли, пятнами на плохо выбритых подбородках.

Путешественница вспомнила, что видела похожее у Румса Фарка, но не придала значение, приняв за родинку или шрамик. Но сейчас в памяти всплыла давным-давно прочитанная книга, и она подумала, что это скорее всего след от кожаного ремня, удерживавшего шлём. А остальные воины, которых ей приходилось встречать, носили густые бороды, и у них данная отметина так в глаза не бросалась.

Видимо, сейчас рядом с ней сидели те самые знаменитые легионеры, слава о доблести и жестокости которых уже не один век ходила по всему цивилизованному миру.

– Ничего не слаб! – горячо возразил приятель, с жадностью припадая к деревянной чаше. Вытерев губы, с жаром продолжил. – Просто сегодня от Дулнака отвернулась Канни, вот он и не успел увернуться от удара.

Опасаясь, что соседи, обсудив драку, начнут оказывать ей знаки внимания, Ника принялась торопливо доедать разваренный горох.

– Сколько ты проиграл десятнику Влеру?

– Двадцать риалов, – раздражительно буркнул тот, кто винил в неудаче Дулнака капризную богиню удачи. – А разве ты на него не ставил?

– Нет, – со вздохом ответил собеседник. – Я уже и так должен половину жалования.

Девушка в спешке обожгла язык, но всё равно не успела вовремя смыться.

Несмотря на царивший в зале гвалт, стук посуды и доносившееся откуда-то нестройное пение, она прекрасно расслышала громкий шёпот.

– Глянь туда. Кто такая? Я её раньше не видел.

– Наверное, из постояльцев Серении? – предположил приятель. – На шлюху не похожа.

"Спасибо хоть на этом, – мысленно фыркнула путешественница, наливая вино. – Вот, батман! Не могли эти Пирм с Дулнаком ещё немного помахать кулаками!"

– А почему одна сидит? – с дурашливостью продолжал легионер, раздевая соседку глазами.

"Ну теперь всё! – едва не подавившись, Ника со стуком поставила стакан, выплеснув половину содержимого на столешницу. – Теперь не отстанут!"

Подцепив крючком на конце ложки последний кусок колбасы, она бросила его на лепёшку.

– Куда так торопишься, красавица?

Передав импровизированный бутерброд Риате, девушка встала, отыскивая взглядом подавальщицу. Уходить, не расплатившись за еду, по местным меркам не только преступление, но и жуткий моветон, никак не достойный представительницы древнего аристократического рода.

– Эй, ты что, не слышишь? – повысил голос второй парень. – Слышь, Пирм, она глухая!

– Не глухая! – раздражённо возразила путешественница, не глядя на легионеров. – А хорошо воспитанная. Приличные девушки не разговаривают с незнакомцами.

Парни дружно заржали, хлопая себя по литым плечам, а Ника, заметив официантку, призывно махнула рукой.

– Сейчас, госпожа, – взмолилась рабыня, указывая подбородком на уставленный кувшинами и мисками поднос. – Подождите, во имя Карелга!

Скользнув к соседнему столу, она принялась ловко расставлять посуду перед проголодавшимися и мучимыми жаждой посетителями. Но вдруг прервав своё занятие, ухватила за локоть проходившую мимо невольницу с пустым подносом. Недовольные задержкой клиенты заворчали. Не обращая на них внимания, подавальщица склонилась к уху коллеги и что-то торопливо зашептала, бросив быстрый взгляд в сторону девушки.

Та воспрянула духом, решив, что нет никакой разницы, кому из них платить деньги. Вторая официантка тоже посмотрела в её сторону и… ушла.

"Вот батман! – едва не взвыла Ника, показательно игнорируя слова приставучих кавалеров. – Тут бежать надо, а эти курицы копаются! Вот возьму и нажалуюсь на них завтра Серении".

Один из настойчивых ухажёров пододвинулся так близко, что Ника невольно попятилась.

– Куда же ты, красавица? – глумливо усмехнулся молодой человек. – Господин первый сотник не любит, когда не платят за его еду.

– Я ещё никому не задолжала! – не выдержав, огрызнулась девушка, уже отыскивая взглядом путь к бегству.

– А госпоже Серении не нравится, когда беспокоят постояльцев! – громко заявила запыхавшаяся подавальщица.

– Никто и не думал беспокоить! – покачал головой Пирм, а его приятель дурашливо развёл руками. – Мы её просто развлекали, пока ты где-то шлялась, лентяйка!

– Простите, госпожа, – поклонилась рабыня путешественнице. – С вас риал и пять оболов. Прошу не гневайтесь. Клянусь богами, такого больше не случится.

Покопавшись в кошельке, Ника отыскала нужные монеты.

– Вы, добрая госпожа, в следующий раз пораньше приходите, – посоветовала невольница, убирая деньги. – Тогда вам никто не помешает.

Судя по сбивчивой речи и устало-испуганным глазам, собеседница сильно переживала из-за того, что заставила клиентку ждать. Зная, как здесь поступают с проштрафившимися рабами, девушка даже пожалела её:

– Всякое бывает, – улыбнулась она, перекидывая край накидки через плечо. – Не беспокойся, я ничего не скажу твоей хозяйке.

– Мы расскажем! – смеясь, пригрозил Пирм. – Если не принесёшь нам по стакану браги!

– Ух Серения тебя и накажет! – пригрозил его спутник.

– Кто же вам поверит, болтуны! – фыркнула подавальщица, и вытерев глаза краем передника, ещё раз поклонилась путешественнице. – Спасибо вам, добрая госпожа.

Снаружи большого зала оказалось уже темнее, чем внутри. Набежавшие облака прикрыли небо тонким покрывалом, лишь в редких разрывах игриво переливались звёзды. Но рачительная хозяйка гостиницы позаботилась об удобстве постояльцев. Вдоль всего тротуара от обеденного зала до барака с комнатами кое-где тускло горели факелы в закреплённых на стенах держателях. Потянуло прохладой. Зябко поёживаясь, сытая и довольная девушка торопливо прошла мимо кухни и почти миновала кладовую, когда заметила впереди приближавшегося человека, в котором без труда узнала знакомого конопатого раба.

– Госпожа Юлиса! – окликнул её невольник, резко ускоряя шаг. – Постойте, госпожа Юлиса! Да стойте же!!!

Вздрогнув от неожиданной наглости, постоялица захлопала глазами, замерев как раз напротив узкого прохода между складом и номерами. В тот же миг оттуда из кромешной тьмы стремительно и и бесшумно к ней устремилось нечто огромное, бесформенное и ужасное.

В подобной ситуации Виктория Седова завизжала бы, умирая от страха и прикрывая лицо руками. Ника тоже сильно перепугалась, закричала, но от летящей навстречу неведомой опасности защищалась только левой рукой. Правая нырнула за спину и успела извлечь из ножен кинжал, прежде чем на Нику обрушилась плотная тяжёлая ткань, а плечи выше локтя обхватили чьи-то сильные, каменной твёрдости руки.

Задыхаясь от страха и пропитавшей материю пыли, путешественница с силой согнула руку, нанося удар снизу-вверх. Узкий, остро отточенный клинок легко пробил ткань, почти по рукоятку погружаясь в тело неизвестного, решившего поухаживать за ней столь оригинальным способом. Несмотря на толщину материи, раздавшийся над ухом крик ярости и боли едва не оглушил девушку.

Воспользовавшись тем, что железные объятия ослабли, Ника, визжа на пределе слышимости, нанесла второй удар, потом третий. Почувствовав, как противник покачнулся, она рванулась в сторону, стараясь сбросить тяжёлое покрывало. Могучий удар в плечо, развернув, сбил её с ног. Метили скорее всего в голову, но после тройного ранения в живот трудно бить метко. Хотя, если бы враг не промахнулся, меньше чем сотрясением мозга путешественница бы не отделалась.

Не переставая визжать и брыкаться, она откатилась в сторону, и оказавшись на спине, наугад махнула выпростанной наружу рукой с зажатым кинжалом. Тут к визгу хозяйки присоединился пронзительный крик Риаты, сохранявший до этого момента подозрительное молчание.

Поднявшись на колени, путешественница наконец сбросила с головы закрывающую мир тряпку и огляделась, держа наготове оружие. Рядом в грязи валялось большое, скомканное полотнище, похожее на парус или кусок брезента. На тротуаре, чуть присев и потрясая кулаками, самозабвенно орала рабыня, даже глаза прикрыв от усердия.

Встав на ноги, Ника сипло рявкнула, морщась от боли в плече:

– Где они?

– Там, там госпожа! – перейдя на членораздельную речь, затараторила невольница, тыкая пальцем в проход между кладовой и бараком. – Тот здоровый, что бочку приносил, и этот… губастый. Он мне ножом грозил, велел молчать.

Девушке почудилось во мраке какое-то движение. Окрысившись, она опустила руку, готовясь нанести один из тех ударов, которые накрепко вколотил ей в мышечную память Наставник.

Несмотря на шум, кто-то в обеденном зале все же услышал раздававшиеся снаружи крики, и теперь толпа любопытных уже грохотала подошвами сандалий по струганным плахам тротуара.

– Что? Где? Кто тут орал? Ты кто такая?

Прежде, чем путешественница сообразила, кому и что отвечать, всеобщее внимание привлёк прилично одетый мужчина с густой, удивительно курчавой бородой.

– Смотрите, здесь кровь!

Тут же один из знакомых легионеров, присев на корточки, уверенно заявил:

– Свежая, много. Кого-то здорово порезали.

– Вон туда побежал! – с пьяным ликованием заорал его приятель Пирм, указав на темнеющий проход. – Догоним?

– Стойте! – перекрыл гомон толпы властный и решительный голос Серении.

Энергично расталкивая зевак, вперёд протиснулась хозяйка постоялого двора в сопровождении уже знакомого "гнома".

– Что с вами, госпожа Юлиса? – вскричала женщина, разглядывая постоялицу огромными, как в японских мультяшках, глазами. – Как вы здесь оказались?