Текст книги "Отважная лягушка (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 42 страниц)

Но Олкаду почему-то очень не хотелось в это верить, и он попытался отыскать хоть какое-то объяснение появления у девушки империалов. На ум сразу же пришёл канакернский купец, на корабле которого она приплыла на Континент. Вероятнее всего, его и Лация Юлиса Агилиса связывают какие-то деловые отношения. Иначе зачем консулу каждый год пускаться в такое рискованное плавание? И хотя объяснение показалось ему довольно правдоподобным, адвокат тем не менее пообещал себе выяснить источник денежных средств клиентки.

Услышав, как хлопнула входная дверь, молодой человек торопливо сгрёб золотые кругляшки в кошель, который сунул под одеяло.

Шмыгая носом, Жирдяй выставил на стол большую миску варёных бобов с ароматной мясной подливкой, три ещё тёплые лепёшки, миску оливок и кувшин вина. Олкад принюхался. Судя по запаху, трактирщик расщедрился и налил внутрь явно не своего обычного пойла, а что– то получше.

Сделанный на пробу глоток полностью подтвердил его догадку.

Поглядывая на господина с голодной жадностью, раб палочкой приоткрыл массивную крышку жаровни и ссыпал внутрь свежую порцию древесного угля.

С наслаждением пережёвывая кусочки молодой свинины, приправленные чесноком, лавровым листом и прочими специями, Олкад вспомнил о своей встрече с Клеаром и злорадно усмехнулся. Пусть он и не верховный жрец храма Дрина, но и ему удалось устроить себе маленький праздник в честь владыки недр.

Сегодня утром вернувшись с рудника, где он едва успел перехватить спешившего в столицу гонца с охраной из пяти уже порядком измотанных дорогой всадников, Ротан заскочил к Асте Бронии, чтобы передать Риате распоряжение хозяйки, и направился в святилище бога-покровителя Этригии. Но присматривавший за занятыми уборкой рабами служитель сообщил, что преосвященного нет в храме и появится он только к вечернему жертвоприношению.

Понимая, что во время церемонии переговорить с ним вряд ли удастся, а закончится она поздно вечером, когда адвоката уже не пустят в тюрьму к своей подзащитной, молодой человек решился побеспокоить Клеара дома, хотя и опасался, что подобная дерзость тому вряд ли понравится.

Но в данном случае желание произвести впечатление на Нику Юлису Террину придало ему смелости. Пусть девушка знает, что он не бросает слов на ветер. Обещал узнать, в чём её обвиняют, – сделал; сказал, что вечером придёт, – пришёл.

Олкад легко отыскал жилище верховного жреца. Однако раб-привратник сухо сообщил, что хозяин никого не принимает, так как собирается в гости. Молодой человек назвал своё имя, место службы и попросил передать, что его дело не займёт много времени.

Ротан не слишком рассчитывал, что столь влиятельный человек снизойдёт до беседы с простым вторым писцом, но невольник неожиданно быстро вернулся и пригласил его в дом.

С первых же слов хозяина стала понятна причина такого внимания. Он собирался в гости к Косусу Антону Кватору, совладельцу рудника "Щедрый куст", и, видимо, предположил, что писец выполняет какое-то его поручение. Однако, когда узнал истинную причину визита, сильно разозлился, стал кричать и даже приказал гнать наглеца из дома!

Попивая мелкими глотками совсем недурственное винцо, молодой человек гордо расправил плечи, вспомнив, как заставил сановного собеседника смутиться, напомнив о законах Империи, которые обязаны соблюдать даже верховный жрец Дрина, и продемонстрировал подписанное эдилом разрешение на посещение тюрьмы Олкадом Ротаном Велусом, адвокатом девицы Ники, обвиняемой в святотатстве.

Возможно, с преосвященным сыграло злую шутку раздражение, или он просто хотел как можно быстрее отделаться от докучливого посетителя, только высказанные им претензии к госпоже Юлисе звучали настолько расплывчато и неопределённо, что писец опешил, решив, будто тот намеренно вводит его в заблуждение. Вот только какие-либо дополнительные сведения Клеар отказался дать, при этом издевательски ссылаясь на закон.

– На суде всё узнаешь, – ядовито улыбаясь тонкими губами, сказал он. – А сейчас мне некогда. Сами уйдёте, или приказать рабам вас проводить?

Сохраняя достоинство, Ротан гордо удалился, не обращая внимание на кривые ухмылки невольников верховного жреца. Считая Нику Юлису Террину далеко неглупой девушкой, он понимал, что та явно не удовлетворится подобной формулировкой, ибо фактически Клеар так ничего и не сказал. И как на основании таких пустых слов строить защиту?

В робкой надежде получить хоть какие-то дополнительные сведения, Олкад заглянул в базилику (здание, где заседал городской совет, хранились архивы, и в непогоду проводились заседания суда). Увы, но его встретили только массивные двери, всё ещё закрытые по случаю дриниар.

В конец расстроенный писец отправился домой, намереваясь сосредоточиться на составлении речи, в которой собирался разжалобить сердца судей и зрителей рассказом о тяжкой доле дочери Лация Юлиса Агилиса.

Но перед этим в поисках вдохновения или в растерянности решил немного побродить по форуму, полюбоваться на скульптуры, некоторые из них вполне могли бы украсить даже площади Радла, и послушать, о чём судачат праздно шатающиеся гуляки.

Очень скоро он с удивлением обнаружил, что выдвинутое самим Клеаром обвинение в святотатстве, довольно редко встречавшееся в последнее время, мало кого интересует. Люди во всю обсуждали речь Сула Опуса Лирта, в которой тот, описывая жуткое состояние городского хозяйства: разбитые улицы, старый водопровод, до сих пор недостроенный ипподром; ясно намекал на некие злоупотребления нынешних магистратов, получавших особо выгодные подряды за счёт городской казны.

Только проходя мимо небольшой группки горожан, собравшихся возле лестницы, ведущей в храм Дрина, молодой человек услышал обрывки разговора о святотатстве. Какой-то немолодой мужчина в застиранном плаще поверх старой, аккуратно зашитой туники с жаром доказывал, что соседи из Музаллы, завидуя богатству Этригии, которой покровительствует сам владыка недр, наполняющий их шахты серебром, свинцом и оловом, заслали какую-то безродную бродяжку, чтобы испортить таинство церемонии и вызвать гнев великого Дрина. Но другой не менее скромно одетый мужчина мрачным шёпотом сообщал, что та девица – на самом деле внучка одного из рабов, посаженных на кол после подавления восстания рудокопов. Будто бы через столько лет она пришла отомстить за своего деда, являвшегося не то царём, не то вождём какого-то варварского народа.

Остановившийся возле Олкада юноша в меховой безрукавке робко предположил, что девушка могла оказаться возле священной горы совершенно случайно. На что собравшиеся дружно заорали, и парень поспешно удалился.

А Ротан понял, что судьба свела его с членами "общества Дрина" или "неистовыми". Похоже, никого кроме них история с обвинением Юлисы в святотатстве сильно не интересовала. Притворившись ничего не знающим зевакой, писец попробовал выяснить подробности столь ужасного деяния у истинных почитателей владыки недр. Однако, ничего кроме глупых слухов не услышал. Не раз участвуя в судебных процессах, Олкад не мог себе представить верховного жреца храма, выступавшего на форуме с подобными глупостями. Какими бы наивными и провинциальными не казались этригийцы, но и они только посмеялись бы, услышав столь бездоказательные обвинения от уважаемого в городе человека.

С огорчением убедившись, что ничего кроме слухов узнать не удастся, молодой человек поплёлся на квартиру, пытаясь на ходу сообразить: как внятно объяснить подзащитной свою явную неудачу? Ибо пребывал в полной уверенности, что Ника Юлиса Террина именно так и расценит результат попытки выяснить суть выдвинутых против неё обвинений.

Но тут кто-то из небожителей: то ли ветреная богиня удачи Кани или бессмертная покровительница юристов Цития; сжалились над невезучим адвокатом, по достоинству оценив его усилия.

У конной статуи Императора молодого человека окликнул Сцип Антон Ур. Первый писец очень обрадовался встрече с коллегой и тут же сообщил, что сбежал с устроенного отцом скучного пира, где занудные старики собрались вести бестолковые разговоры о политике и под богатое угощение вспоминать своё буйное прошлое.

– Зачем мне слушать про чужую молодость, когда у меня своя есть! – он со смехом хлопнул Ротана по плечу, тут же предложив составить ему компанию и вместе навестить "Рой бабочек".

Услышав название одного из лучших публичных домов Этригии, Олкад затосковал. Первый писец относился к нему неплохо, даже кое в чём помогал, но вряд ли его щедрость зайдёт так далеко, чтобы оплатить посещение столь дорогого и престижного заведения.

Пока молодой человек лихорадочно соображал, как бы повежливее отказаться от столь лестного, но, увы, слишком обременительного для его тощего кошелька предложения, собеседник, внезапно став серьёзным, отвёл его в сторону, чтобы сообщить пренеприятное известие.

Оказывается, верховный жрец Дрина рассказал отцу Сципа Антона, что писец с его рудника взялся защищать в суде преступницу, совершившую ужасное святотатство, вполне способное вызвать гнев капризного владыки недр.

Правда, как понял Олкад, хитрый Клеар так и не сообщил, в чём конкретно заключается суть преступления, больше напирая на разнузданную непочтительность всяких чужаков к святыням Этригии. Косус Антон Кватор выразил по этому поводу самое искреннее сожаление, пообещав после праздников разобраться, и как всегда посетовал на упадок нравственности среди нынешней молодёжи.

– Отцу не понравилась эта история. Верховный жрец – влиятельный человек…

Сцип Антон Ур озабоченно свёл брови к переносице.

– Зачем ты взялся за это дело, Ротан? Чем тебя прельстила та девица? Или ты так давно не был с женщиной, что готов броситься на первую попавшуюся бродяжку, даже если для этого придётся вызвать неудовольствие моего отца? Пойдём лучше в "Рой бабочек", там тебя быстро избавят от тяжести в чреслах. Я заплачу, а ты потом понемногу отдашь. Без доли. Мы же друзья.

Олкад не считал другом того, за кого ему приходилось делать всю работу да ещё за такое смешное жалование. Видимо, поэтому его слова прозвучали гораздо холоднее и резче, чем хотелось.

– Она вовсе не какая-то бродяжка!

– А кто? – всерьёз удивился то ли тоном ответа, то ли его содержанием первый писец.

Взяв с него клятву, что тот сохранит всё услышанное в тайне до суда, младший коллега рассказал ему увлекательную историю Ники Юлисы Террины.

Как и следовало ожидать, первой реакцией собеседника оказалось полное недоверие. Он даже упрекнул Ротана в детской наивности. Но по мере того, как тот рассказывал о письмах, о кольце, о беседе с Никой, слушатель постепенно перешёл от крайнего неприятия к недоверчивой заинтересованности. Обозлившись на Клеара за столь откровенный донос, Олкад поведал об их разговоре, не постеснявшись высмеять абсурдность обвинений, которые верховный жрец собирается повесить на девушку столь знатного рода.

Внимательно выслушав приятеля, Сцип Антон Ур задумчиво сказал, что теперь начинает понимать причину, заставившую Клеара ябедничать отцу на какого-то второго писца. Оказывается, высказанное сгоряча обвинение грозит неприятностями и ему самому.

По древнему, уже основательно подзабытому закону, принятому ещё в незапамятные времена, стражи посвящённых должны убить на месте всякого, кто попытается вызнать тайну церемонии, не то что на неё посмотреть. А верховный жрец в этом случае обязан прервать обряд и перенести его на следующую ночь, незамедлительно уведомив об этом городской совет. После завоевания города Радлом Сенат в знак почтения к владыке недр оставил данный закон без изменения.

Оставив объедки от ужина рабу, хозяин забрался в кровать. Укрывшись заботливо согретым Жирдяем одеялом, он криво усмехнулся, вспомнив то недоумение, в котором находился после поразивших его до глубины души слов Сципа Антона, коренного этригийца знатного рода, члены которого наверняка когда-то входили и в число посвящённых.

А тот, звонко рассмеявшись, вновь хлопнул его по плечу.

– Что, Ротан? Теперь дело твоей непонятной девицы выглядит уже не таким безнадёжным, правда?

– И многие знают об этом законе? – опасаясь спугнуть удачу, спросил Олкад.

– Тут нет никакой тайны, – усмехнулся первый писец. – Мне как-то давно дед рассказывал. Этот закон остался ещё с тех пор, когда Этригия была столицей царства. После завоевания Радлом Сенат в знак почтения к владыке недр оставил его без изменения, уж очень редко он применялся. Если хочешь убедиться – сходи в городской архив. Тебе, как адвокату, обязаны выдать все законы.

– Если только твой отец не запретит мне заниматься этим делом, – нахмурился молодой человек.

– Я с ним поговорю, – пообещал Сцип Антон. – То, что ты рассказал, многое меняет.

Олкаду и раньше приходилось вращаться среди власть имущих, поэтому он без труда понял затаившийся в словах собеседника намёк. Уж если действительно появилась возможность, то семейство Антонов не станет возражать против небольшого урона авторитету верховного жреца храма Дрина. Так, на всякий случай, чтобы не думал о себе слишком много.

Расставшись с коллегой, второй писец подумал, что преосвященный крупно просчитался с выбором жертвы. Видимо, потому что Ника сама явилась на форум в поисках справедливости, Клеар решил, что поскольку заступиться за неё некому, иначе к магистратам обратился бы мужчина, то она безродная неграмотная бродяжка, которую будет легко запутать и запугать в суде.

Путешествуя в свите сенатора Касса Юлиса Митрора по провинциям, Олкад не раз присутствовал на процессах, где отлично знавшие законы юристы дурачили какого-нибудь малограмотного селянина или ремесленника.

Разумеется, адвокат не стал посвящать в такие тонкости свою подзащитную, считая, что девушка, выросшая среди варваров, просто не поймёт столь запутанных отношений среди этригийской знати. Но разговор с Никой Юлисой Терриной в который раз его удивил. Она не только быстро сообразила, от кого в конечном счёте зависит приговор, но и довольно изящно посоветовала дать судьям взятку.

К последнему предложению молодой человек отнёсся со смешанным чувством недоверия и жалости. Откуда взяться деньгам у бедной, явившейся из-за океана девушки? Но золотые империалы, удобно устроившиеся в кошельке писца, развеяли последние сомнения.

Проснувшись на удивление бодрым и даже раньше Жирдяя, он с особым удовольствием сдёрнул с сундука храпящего раба.

Ёжась от успевшего воцариться в квартире холода, Олкад торопливо оделся с помощью охавшего невольника, надавал ему кучу поручений и спустился во двор, где отыскал стиравшую в деревянном корыте какие-то тряпки полную, неопрятную женщину в облезлой меховой безрукавке, поверх заляпанного пятнами платья.

– Здравствуй, Галхия, муж дома?

– Спит ещё, господин Ротан, – отозвалась соседка, мокрой рукой убирая со лба седую прядь.

– Я поднимусь? – полувопросительно, полуутвердительно проговорил молодой человек. – У меня к нему дело.

– Пожалуйста, – пожала покатыми плечами женщина.

Крепко держась за хрупкие, даже на вид гнилые перила, Олкад осторожно вскарабкался по жалобно скрипевшим ступеням до третьего этажа. Тонкая, криво висевшая дверь оказалась гостеприимно приоткрыта. Отворив её, писец досадливо поморщился. Ударившая в нос вонь мало чем отличалась от запахов городской тюрьмы.

Квартирка Патра Кроя состояла из одной комнатёнки, едва ли превышавшей размерами спальню Ротана. Кроме обшарпанного сундука там помещался многократно отремонтированный стол с тремя рассохшимися табуретками, а у дальней от окна стены стояла потрёпанная кровать без задней спинки. Из-под кучи тряпья и каких-то облезлых шкур доносилось лёгкое похрапывание, и торчала волосатая нога с пальцами, украшенными длинными чёрными ногтями.

Успевший привыкнуть на рудниках и к более неаппетитным зрелищам, молодой человек потряс отчаянно заскрипевшее ложе.

– Эй, Крой! Господин Крой!

Храп сменился недовольным ворчанием:

– Кто ты такой, и чего тебе надо во имя Дрина?

– Сосед твой, господин Ротан, – солидно представился Олкад.

Удивлённо хрюкнув, из-под одеяла высунулась всклокоченная голова с узкими щёлочками глаз.

– Чего пришёл?

– Ты хвалился, что какой-то твой родич – коскид магистрата Волса Сервака Улса и служит у него писцом?

– Да, – хозяин квартиры почесал заросший щетиной подбородок. – Мет Фулий Хоб – двоюродный дядя по матери.

Адвокат торопился да и не собирался долго болтать с неграмотным оборванцем, поэтому сразу же предложил:

– Устрой мне с ним встречу завтра.

– Завтра? – переспросил Крой, и его глаза-щёлочки расширились почти до нормальной величины.

– В полдень у трактира "Щедрость Ангипы", – подтвердил молодой человек. – Обед за мой счёт.

– Так с этого и надо было начинать, сосед! – тускло блеснул гнилыми зубами собеседник. – Придём обязательно!

Однако тут же счёл нужным предупредить:

– Если его магистрат делами не загрузит.

– Всё в руках богов, – понимающе кивнул писец, и не задерживаясь более, торопливо покинул провонявшую мочой и кислятиной комнату.

Перед тем как навестить управляющего рудником "Щедрый куст", он зашёл на форум, где поменял империалы на более необходимое в обычной жизни серебро.

Уважая и побаиваясь своего начальника, Олкад навестил цирюльника и на этот раз даже согласился на примочки из ромашки.

Дом Покрла Атола Онума располагался неподалёку от маленького, но очень изящного храма Анаид.

Раб-привратник хорошо знал второго писца, поэтому впустил его в прихожую, не заставив ждать на улице, но сразу предупредил, что хозяин всё ещё в постели и может его не принять.

Молодой человек пообещал в этом случае сразу же уйти.

Ожидая возвращения привратника, он в который раз рассматривал нарисованные на стенах горы, реки, диких зверей и бегущие по небу кудрявые облака. Невольно прислушиваясь к неясным звукам, доносившимся из глубины здания, Олкад скоро стал различать торопливое шлёпанье сандалий по каменным плитам.

В нетерпении он обернулся к широкому, ведущему в соседний зал проёму, обратив внимание на свисавшие по сторонам гирлянды из аккуратно высушенных виноградных листьев.

– Господин готов вас выслушать, господин Ротан, – поклонился раб, делая приглашающий жест.

Преодолев три мраморные ступени, молодой человек оказался в обширном помещении с квадратным отверстием в потолке, под которым поблёскивал небольшой бассейн с устланным мелкими камешками дном. Тонкие, строго вида колонны поддерживали края наклонённой внутрь крыши.

Достойное содержание большого хозяйства требовало много воды, одним из источников которой служили дожди. Скатываясь по черепице, она попадала в резервуар и использовалась для различных нужд.

Прямо напротив входа с противоположной стороны водоёма на небольшом возвышении по-хозяйски расположился массивный, тёмного дерева стол, украшенный резьбой и накладками из черепахового панциря. На нём горделиво красовались: серебряная чернильница, большая шкатулка, окованная ярко начищенными металлическими полосами, и белела стопка листов папируса, придавленная вычурной песочницей.

Рядом возле жёлтого с голубыми полосами занавеса, отделявшего деловую часть дома от семейной, стояло кресло с высокой, изукрашенной спинкой, так же инкрустированное черепаховым панцирем и пластинками слоновой кости.

Именно восседая на нём, господин Покрл Атол Онум раздавал указания, принимал почести от коскидов, встречался с важными посетителями и работал с документами во второй половине дня.

То ли специально, а, может, по привычке, провожатый провёл совсем незнатного гостя мимо длинного узкого стола, приставленного вплотную к расписанной стене и призванного демонстрировать достаток хозяев дома. На полированной доске красивого тёмно-красного дерева выстроились в ряд серебряные кувшины, вазы, украшенные чеканкой блюда и тонкой работы масляные светильники.

Присутствуй здесь господин Атол, писец хотя бы замедлил шаг, делая вид, будто любуется выставленными на всеобщее обозрение красивыми и дорогими вещами. Но перед невольником не счёл нужным притворяться.

С не меньшим равнодушием гость посмотрел на стоявший в углу изящный алтарь домашних богов с его серебряными фигурками и позолоченной, напоминающей раковину чашей для приношений. Белевший в ней кусок лепёшки ясно давал понять, что глава семейства уже проснулся и совершил необходимые жертвоприношения. Но, видимо, потом опять вернулся в кровать.

Неожиданно из бокового проёма, пятясь задом, на четвереньках выползла молодая рабыня, усердно елозившая по полу мокрой тряпкой. Чтобы не запачкать одежду, она высоко задрала подол, и взгляд молодого человека невольно задержался на её пышных, молочно-белых ягодицах.

Шагавший впереди провожатый, едва не налетев на внезапно возникшее препятствие, выругавшись, отвесил старательной, но невнимательной уборщице хорошего пинка.

– Гляди, куда прёшь, задница деревенская!

Руки молодой женщины невольно подломились, так что она едва не упала лицом в лохань, выплеснув часть воды на пол.

Тихо пискнув, рабыня замерла, не поднимая глаз и втянув голову в плечи.

Аккуратно переступив через расползавшееся по каменным плитам мокрое пятно, гость, повернув голову, увидел стоявший по середине просторной комнаты со светлыми стенами ткацкий станок, являвшийся обязательным атрибутом любого радланского дома, где есть хозяйка.

Хотя одного взгляда Олкада хватило для понимания того, что супруга господина Атола уже давно не ткёт ткань для членов семьи.

И дело не только в явно старых, успевших потемнеть нитях основы, натянутых на деревянную раму. Молодой человек заметил модный круглый столик на одной ножке с большим, ярко начищенным зеркалом и четыре элегантных стульчика с подлокотниками, но без спинок вместо положенной по обычаю скамейки. Видимо, среди знатных женщин Этригии тоже стала распространяться столичная мода не просто встречаться и болтать с подругами, а устраивать что-то вроде ундиналий, превратив ткацкий станок из необходимого механизма в деталь интерьера.

Опередив гостя, раб аккуратно отодвинул край тяжёлой занавеси, пропуская писца на семейную половину дома.

Здесь в крыше тоже зияло квадратное отверстие. Вот только вместо водоёма под ним располагался цветник, где среди облетевших кустов стояла мраморная статуя Покрла Атола Онума.

Высеченный в натуральную величину, хозяин дома смотрел на вошедших с задумчивой улыбкой на каменных губах, одной рукой придерживая край плаща, а в другой сжимая свиток.

Несмотря на очевидное сходство, скульптура Олкаду не понравилась. Она выглядела мёртвым, застывшим истуканом, лишённым даже проблеска жизни, и мало походила на творения признанных мастеров Империи.

Рядом с постаментом прямо под открытым небом за лёгким столиком из светлого дерева неторопливо кушала лепёшки с мёдом полная женщина со следами былой красоты на густо накрашенном надменном лице. В венчавшей гордую голову высокой причёске, состоящей из множества аккуратно завитых и тщательно уложенных кудряшек, блестели нитки жемчуга. Мочки больших ушей оттягивали золотые серьги с крупными изумрудами, а плечи прикрывала накидка из дорого меха белых лисиц.

– Да благословит добродетельная Нона ваше утро, госпожа Атол, – низко поклонившись, поприветствовал супругу управляющего рудником "Щедрый куст", второй писец.

Но в ответ не удостоился даже радушного кивка. А вот стоявшая возле госпожи тощая рабыня с противным морщинистым лицом зло зыркнула в его сторону выцветшими глазами.

– Господин Атол приказал привести господина Ротана, – сообщил сопровождавший молодого человека невольник.

Однако, хозяйка дома вновь ничего не сказала. Молча глотнув разбавленного вина, она лишь опустила редкие, длинные ресницы.

Сообразив, что его услышали, раб обратился к гостю:

– Сюда, господин.

Стараясь держаться скромно, но с достоинством, Олкад украдкой огляделся. Семейная часть дома управляющего показалась ему больше парадной. Стены здесь тоже покрывали яркие росписи, изображавшие разноцветные розы в переплетении усыпанных листьями виноградных лоз. Каменные плитки пола складывались в правильный геометрический узор.

Проходя мимо столовой, он разглядел большой круглый стол и три широких, мягких ложа с разноцветными, очевидно, набитыми шерстью подушечками в виде валиков.

Провожатый остановился возле чуть приоткрытой двери вишнёвого дерева, и заглянув внутрь, доложил:

– Господин Ротан здесь.

– Пусть заходит, – распорядился хозяин. – Да открой дверь, не видно ничего.

– Да, господин.

Как принято у радлан, в спальне не имелось ни одного окна. Днём она освещалась через распахнутую дверь, а вечером зажигали маленький светильник.

Большую часть помещения занимала высокая широкая кровать с вычурными, украшенными слоновой костью спинками.

Покрл Атол Онум лежал на боку, подперев коротко стриженную голову рукой, и грустно взирал на подчинённого из-под тяжёлых набрякших век. На опухшем лице, казалось, навсегда поселилась гримаса страдания, а покрасневший нос печально нависал над покрытой седоватой щетиной нижней губой. Перед ним прямо на постели стоял стеклянный кубок, до половины наполненный вином.

– Ну и чего тебе, Ротан?

– Господин Атол, – постарался как можно изящнее поклониться писец, не забывая отвести правую руку назад и в сторону. – Прошу вас разрешить мне не выходить послезавтра на службу.

– Не напраздновался ещё? – усмехнулся собеседник.

– Нет, господин Атол, – запротестовал молодой человек. – То есть не в этом дело. Послезавтра мне необходимо выступить на суде в качестве защитника госпожи Ники Юлисы Террины, обвиняемой в святотатстве.

Управляющий решительно осушил кубок, и вытерев губы тыльной стороной ладони, уточнил:

– Это та девица, которую прямо на форуме обличал сам преосвященный Клеар?

– Да, – скромно подтвердил Олкад.

– А чем она с тобой рассчитается, Ротан? – рассмеялся Атол, почёсывая пухлую, заросшую курчавыми волосами грудь. – Учти, за пропущенный день ты у меня ничего не получишь.

– Я понимаю это, – кивнул писец, с неприязнью подумав: "Какое всем дело, что я получу? А ты бы лучше жалование прибавил".

Но вслух произнёс:

– У госпожи Юлисы есть деньги, чтобы оплатить услуги адвоката.

– Как ты сказал? – прищурился управляющий. – Юлисы? Она случаем не родственница радланским аристократам?

– Госпожа Ника Юлиса Террина из рода младших лотийских Юлисов, – гордо сообщил молодой человек.

– Откуда она здесь взялась? – недоверчиво хмыкнул собеседник. – Одна, без мужчины, даже без сопровождения.

Олкад принялся с жаром рассказывать, но хозяин дома быстро оборвал его, презрительно фыркнув:

– Вот уж не знал, что ты настолько доверчив, Ротан! Надо же так легко позволить себя обмануть какой-то гулящей девке!

– Я видел письма, адресованные родственникам матери госпожи Юлисы! – смело возразил молодой человек. – И золотой перстень с печатью.

– На папирусе всё что угодно нацарапать можно, – пренебрежительно махнул пухлой волосатой рукой Атол. – И печать сделать недолго.

– Вот поэтому я уже отправил письмо моему покровителю, – доверительно сообщил писец. – Кому, как не господину Кассу Юлису Митрору, сенатору Империи и главе рода старших лотийских Юлисов, решать: что делать с этой девушкой?

– Ты исполнил свой долг, сообщив ему об этом странном происшествии, – кивнул, соглашаясь, управляющий. – Пусть Юлисы сами разбираются с самозванкой.

– Даже бессмертная Фиола не смогла бы рассудить мудрее, господин Атол! – патетически вскричал Олкад. – Но когда ещё сенатор получит моё письмо и примет решение, знают одни небожители, для которых нет тайн в делах смертных. А суд послезавтра. И что если госпожа Юлиса, действительно, та, за кого себя выдаёт? Под небом случались и более удивительные вещи. Тогда покровитель ни за что не простит мне, если я брошу в беде его родственницу.

Хмыкнув, собеседник опять почесал отвисшую грудь и вдруг крикнул:

– Эй, кто там? Срос? Ртам? Сюда!

– Я здесь, господин! – в дверях, тяжело дыша словно от быстрого бега, появился молодой раб в короткой опрятной тунике с деревянной табличкой на кожаном шнурке.

– Принеси ещё вина! – велел хозяин, протянув пустой бокал. – Да скажи, чтобы поменьше разбавляли.

– Да, господин.

– Так ты поэтому взялся её защищать? – спросил управляющий, едва невольник скрылся.

– И поэтому тоже, господин Атол, – солидно кивнул писец.

– А что она конкретно натворила? – после некоторого раздумья спросил управляющий.

– Суть обвинения пока не совсем ясна, господин Атол, – нахмурился адвокат. – Верховный жрец утверждает, будто девушка специально пробралась на церемонию умилостивления владыки недр, чтобы нарушить священное таинство ритуала. Но госпожа Юлиса говорит, что не заходила в пещеру, а всего лишь пряталась от убийц в расщелине на склоне горы.

– От каких таких убийц? – тут же заинтересовался собеседник.

Но прежде чем молодой человек успел ответить, в спальню вернулся посланный за вином раб. Пригубив, хозяин удовлетворённо кивнул и движением руки отослал его прочь, а гость начал захватывающее повествование о путешествии дочери Лация Юлиса Агилиса по городам Западного побережья в компании бродячих артистов.

Управляющий внимательно слушал, хмыкал, попивая мелкими глотками вино, но от комментариев воздерживался до тех пор, пока речь не зашла о мнимой болезни мулов.

– Я так и знал, что эти прохвосты её так просто не отпустят!

– Но госпожа Юлиса обманула их и сбежала в лес! – вскричал довольный реакцией начальника Олкад.

Добавив в голос драматизма, он поведал о том, как госпожа с верной рабыней, спасаясь от убийц, затаились в глубокой расщелине, где и просидели до рассвета.

– Не повезло девушке, – крякнул хозяин дома, осушая бокал. – Тебе будет нелегко её защитить, если обвинение выдвинул сам Клеар.

– Я приложу все усилия, господин Атол, – заверил молодой человек. – Но для этого прошу вашего разрешения не выходить на службу послезавтра. Клянусь Семрегом, это никак не скажется на работе. Я всё наверстаю в следующие дни.

– Не сомневаюсь, – кивнул управляющий, и приосанившись, насколько это возможно лёжа в постели, заявил, гордо вскинув покрытый щетиной подбородок:

– Уважение к законам – основа основ Империи, а защита невиновных – дело почётное, благородное и угодное богам. Отправляйся на суд, господин Ротан, и покажи всему городу, какие люди служат на руднике "Щедрый куст".

– Благодарю, господин Атол! – пылко вскричал адвокат. – Богиня правосудия Цития не забудет, как вы помогли приблизить её торжество! Да хранит вас громовержец Питр и все небожители.

– Ступай, Ротан, – с величественной небрежностью махнул рукой собеседник. – Тебе надо подготовиться к процессу.

Он потянулся.

– А мне пора принять ванну.