Текст книги "Кровавый закон (СИ)"

Автор книги: Анастасия Вернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

Глава 14

Олиф сидела на нижней полке двухъярусной кровати, и, сжав зубы, пыталась не закричать от боли. Фрида обрабатывала ей раны, грубо при этом обрывая любые попытки девушки издать хоть звук.

– Терпи.

– Больно…

– Терпи сказала.

Когда на спину лег прохладный компресс, облегчению Олиф не было предела. Все-таки ударилась она славно, спина ныла от любого резкого движения.

– Я правда не хотела… я случайно перепутала те тряпки.

– Это уж не важно, – коротко ответила женщина.

– Важно…

– Тебе, может, и да, а им – нет.

Олиф поморщилась от нового приступа боли, когда почувствовала морщинистую руку на своей щеке.

– Получила, что хотела? – без особого участия спросила Фрида, как только полностью намазала ей щеку мазью.

– Он меня больше не трогает, – осторожно ответила девушка.

– Да? Я слышала совсем другое.

– То есть?

– Служанка – это, по-твоему, не трогает? – Женщина уложила Олиф на живот и принялась растирать ей спину вокруг компресса, особое внимание уделяя плечам.

– Да я же не…

– Девочка, ты своим поступком лишь привлекла внимание. Теперь он будет держать тебя при себе. К тому же, если со временем этот прохвост от тебя не отстанет, то можно сказать, что ты перешла дорогу еще кое-кому.

– Рыжей, – догадалась девушка.

– Ее зовут Рей. Она тут недавно, еще не успела отвыкнуть от той прекрасной жизни за Завесой, поэтому считает, что по-прежнему получает только то, что хочет.

– Сперва она показалась мне милой, – тихо заметила Олиф, снова морщась от боли.

– Шлюхи – они все такие.

Фрида смочила тряпку, аккуратно провела ею по молодой, но уже далеко не нежной коже, стирая оставшуюся мазь. Они говорили шепотом, то ли боясь кого-нибудь разбудить, то ли того, что их слова могут услышать кое-кто еще.

– Давно ты не ела? – спустя некоторое время спросила женщина.

– Не знаю, живот все равно уже сросся с позвоночником.

– Завтра съешь мою порцию.

– Что? – опешила Олиф.

– Я отдаю тебе свою порцию, – повторила Фрида, не поднимая головы.

– Но ведь это же…

– Что?

– А вы как же?

– Тут и не такие голодовки высиживать приходилось, от одной порции со мной ничего не случится.

– Спасибо, – искренне поблагодарила девушка. Перевернулась на спину, неловко прикрывая наготу концом одеяла, и решила, наконец, поинтересоваться: – Можно вопрос?

– Можно.

– Откуда тут это все? Кровати, ножи, помидоры… вино?

Фрида невесело усмехнулась.

– Долго же ты думала спросить, обычно все в первый же день с выпученными глазами ходят. Всё на самом деле просто. Песчаники обычно не выходят наружу, иногда только вместе с патрулем, или «ловить молнии». Ах, да, ты же не знаешь…

– Знаю. Теперь знаю.

Девушку окинули таким подозрительным взглядом, что по телу пробежал табун мурашек.

– Хорошо. В общем, всю работу за них выполняют воины. На Бронированных змеях они добираются до ближайшей Песчаной Завесы, и там их уже ждут люди. Раз в неделю.

– Люди? – опешила Олиф. – У них есть «свои» среди людей?!

– Да. Те дают им все, что хотят Песчаники, взамен получая гарантию, что в пустыне им не причинят вреда.

– Неужели они в это верят?

– Как видишь. – Фрида провела морщинистыми руками по своим тощим коленкам, пожала плечами и почему-то усмехнулась. – Люди всегда не отличались особой сообразительностью.

Не став придираться к тому, что они с этой женщиной вообще-то тоже люди, Олиф продолжила расспрашивать:

– А как змеи находят Песчаную Завесу?

– Не знаю, чуют, наверное. Ты давай, одевайся и ложись спать. Завтра тяжелый будет денек.

Олиф решила не уточнять, что именно имелось в виду под словом «тяжелый», она просто схватила свое темно-синее платье, чуть его встряхнув. На пол со звонким лязганьем упал ключ в форме шестиконечной звезды, чуть подпрыгнул, и, пару раз развернувшись вокруг собственной оси, затих. Девушка и забыла, что спрятала его в складках платья.

Фрида медленно наклонилась, подняла золотую вещицу, и трясущимися руками покрутила ее перед глазами.

– Откуда это у тебя? – ее голос дрожал, что заставило Олиф и насторожиться и испугаться одновременно.

– Старик дал, – чуть приврала девушка.

– Какой старик?

– Тот, что со мной в тюрьме сидел.

– Странно… он никому его не отдавал. Всегда на шее носил, как же я не заметила-то… ведь не было же на теле у него… – невнятно забормотала женщина, а потом вдруг подняла взгляд на удивленную девушку. – Ты уверенна, что он сам тебе его отдал?

Только Олиф открыла рот, чтобы честно сознаться: «Нет, он мне его вообще не отдавал», как Фрида продолжила:

– Ну да, конечно сам. Еще бы… но почему тебе? Ладно, старый пень дураком не был, может и правильно. Слушай, – теперь ее голос зазвучал тверже, но не громче, а, наоборот, тише, – повесь на шею, и ни в коем случае не снимай, поняла?

Олиф кивнула, позволяя морщинистым пальцам надеть на себя веревку с загадочным ключом.

– Он никому его не отдавал, даже в руках подержать и то жмотился. Эта вещица очень многое для него значила, не потеряй ее. Если он ее хранил, то и ты храни. Она ценная.

– Вы знаете этого старика? – удивленно спросила девушка.

– Знала.

– Что значит – знала?

– Убили его. Два дня назад.

* * *

К тому времени, как в дверь комнаты, наконец, постучали, Ринслер уже встал. Вообще-то он не любил, когда с ним начинали нянчиться, как с этими тупыми змеями. Вчера девчонку он заставил этим занимать только из вредности – что поделать, иногда он любил злорадно наблюдать, как кто-то на него горбатится.

В комнату плавной походкой вплыла Рэй. Ее пышные рыжие волосы придавали ей поистине детский и миловидный вид. С первого взгляда и не догадаешь, что это отменная стерва. Правда, не всегда, конечно.

Усмехнувшись собственным мыслям, Ринслер на автомате поцеловал «лапочку» в губы, оттянул маленькую, но проворливую ручку от своей груди и обошел надувшую губы девушку.

– Ты не в настроении, милый? – деланно обиженно поинтересовалась она.

– Нет, наоборот. Но ты мне пока не нужна.

– А почему ты уже одет? Я думала, что застану тебя еще в кровати. – Девушка улыбнулась, лукаво прикусив свою нижнюю губу, и ее рука дернулась к ремню темных штанов.

– Я, кажется, ясно выразился, – голос Ринслера приобрел стальные нотки.

– Конечно, – тут же одернула руку «лапочка».

– Кстати, у меня для тебя новость.

– Какая? – глаза рыжей загорелись азартно-страстным огнем.

– Теперь тебе придется работать в два раза меньше.

– То есть?

– Тебе будет помогать новенькая, как ее там… Олиф.

– Что-о? – улыбка медленно сползла с ее лица, огонь из глаз исчез практически так же неожиданно, как и появился.

– Ты не рада? – наигранно удивился Ринслер. Он прекрасно видел отношение этой рыжей бестии к девчонке, и оно его очень забавляло.

– Но ведь она же… она же…

– Что?

– Зачем ты это сделал?!

– Сделал что?

– Взял ее!

– Ее я еще не брал, – похабно усмехнулся мужчина, а затем более спокойно добавил: – Не знаю, захотелось.

Он подошел к серванту, налил в заранее приготовленный бокал хорошего виски и с наслаждением выпил ядреную жидкость.

– Дорогая, побудь здесь, ладно? – Подошел к девушке, чуть приобнял ее за талию, на секунду уткнувшись носом ей в волосы. – А мне пора на тренировку. Нужно быть готовым к лучшему дню в моей жизни.

Это будет действительно лучший день в его жизни. Он, наконец, поквитается со своим лучшим другом. Бывшим лучшим другом.

* * *

Олиф скромно топталась на месте, не зная, что делать с разобиженным змеем. Несмотря на тот позорный случай, ее все же оставили с Кнутом, и даже позволили самостоятельно его вымыть. Правда, взгляд Макса, прожигающий дырку в ее спине, больше раздражал, чем помогал.

– Кнут? – робко начала девушка.

Змей поглубже уткнулся мордой в стену, которая все никак не давала ему отвернуться полностью.

– Прости меня, – жалостливо добавила Олиф, вдруг поймав себя на мысли, что извинения у нее выходят одинаковые, что для человека, что для змеи.

Как еще его разжалобить, она не представляла. Вертикальные зрачки имели одно преимущество – если уж они изображали злость, то злость эта была такой впечатляющей, что по телу пробегала дрожь. Девушка в который раз устало вздохнула, чувствуя себя собакой, укравшей котлету со стола любимого хозяина, и решила, что раз слова не помогают, нужно приступать к действиям. Она взяла тряпку (на этот раз так тщательно ее рассмотрев, что даже свирепый Макс уважительно закивал), смочила ее в спирте и приблизилась к змею, чтобы начать его мыть. Тот, помня печальный опыт прошлой тряпки, шарахнулся от нее, как от оголенной сковородки. Стена так впечатляюще заскрипела, что Олиф тут же рассыпалась в извинениях:

– Не надо, стой-стой-стой! Прости! Слышишь меня? Извини. Все, видишь, я кладу тряпку обратно. Вот так, хорошо, видишь, да? Прости, прости меня.

На Макса было страшно смотреть. Такого злобного лица она даже у Лекса не видела.

– Ты! – выплюнул он. – Ты!!! Это все ты!!! Ты все испортила! Ты оставила в его душе рану на всю жизнь! Он никогда тебя не простит!! Никогда!!

– Но…

– Никаких но! Вымаливай прощение! Живо!!! Иначе ноги твоей здесь больше не будет!

«И слава Берегиням», – зло подумала Олиф, но вслух ничего не сказала.

– Давай-давай! Чего стоишь?

– Макс!! – донесся до них истеричный голос одной из «змеемоек» или, скорее, «змеенянек».

– Что? – нехотя крикнул в ответ тот.

– Макс!!! – было ясно, что проблема ждать не может. Парень, обречено вздохнув, надавал Олиф кучу указаний и наставлений, и отправился устранять причину таких жутких криков.

Девушка повертела в руках тряпку. Как обходиться с детьми, она еще более менее имела представление, но со змеями?! По сути – это тот же ребенок, вот только силы у него раз в сто больше, и чуть что не так, можно получить такие увечия, что потом вообще на всю жизнь останешься калекой – в лучшем случае. При воспоминании об увечиях, спина тут же заныла, словно только и ожидав какого-то сигнала.

Олиф потерла лоб, потопталась на месте, попыталась как-то поговорить со змеем, даже обошла его с двух сторон, но никакого результата не получила. Макс все не возвращался, и, в конце концов, устав от бесплодных попыток расшевелить ранимого змееныша, девушка просто уселась на пол рядом с ним, устало вздохнув.

– Знаешь, – злобно всплеснув руками, сказала она, – был бы тут Лекс, ох тебе бы не поздоровилось! – Именно его манере общения девушка в данный момент очень позавидовала.

Кнут так быстро развернул свою морду, что Олиф чудом не вскрикнула от неожиданности. Два зрачка злобно посмотрели на нее, и девушка искренне подивилась такой перемене настроения.

– Ого, – опешила она и поднялась на ноги. – Что вызвало такую реакцию? Лекс, верно? Да, точно. Что-то тут все странно реагируют на это имя…

Зрачки чуть сузились и снова расширились.

– Знаешь, кто это? – попыталась продолжить беседу (вернее, монолог) девушка. – Вижу, что знаешь. Что, он тебе не нравится?

Кнут презрительно зашипел.

– О, я тебя понимаю. Мне он тоже не нравится. Редкостный гад, да?

«С-с-сволочь», – прошипел мужской голос у нее в голове.

– Удивительно, он что, тут всем успел насолить? А тебе он что сделал? Предал?

«Нет».

– А за что ты его не любишь?

«Прос-сто так». – Кнут снова отвернулся к стенке.

– Просто так? – удивилась Олиф. – Правда?

Но змей решил, что на сегодня он достаточно наговорился и снова впал в состояние «меня здесь нет, но это не значит, что меня не нужно любить». Девушка разочарованно уселась на пол и печально вздохнула. Ей не хотелось нянчиться с избалованной змеюкой, прислуживать Ринслеру и вообще терпеть все это. Был бы у нее выбор…

– Милая картина, – раздался рядом до жути слащавый голос.

Олиф повернула голову и увидела перед собой две женские ноги. Медленно подняла глаза, чтобы посмотреть на их обладательницу, и встретилась с ее взглядом, более презрительным. Рыжая надменно возвышалась над растерявшейся девушкой, и медленно водила длинным коготком по стенке, на которую опиралась.

– Пушок решила, что всех умнее? – поинтересовалась «лапочка», и, не дождавшись ответа, добавила: – Ну конечно, она же и впрямь умнее.

– Чего ты хочешь? – осторожно спросила Олиф, копчиком предчувствуя надвигающуюся бурю.

– А ты? Я слышала, ты в служанки к Ринслеру заделалась…

– Он сам…

– Ты решила, поиграть в кошки-мышки? А, мышка? – Рэй особенно подчеркнула последнее слово, явно давая понять, кто в этой несуществующей игре победитель. – Хочешь мое место занять, Пушочек?!

– Он же сам… – пыталась возразить девушка.

– Еще раз увижу тебя с ним, – рыжая поближе наклонилась к Олиф, чтобы угроза прозвучала внушительнее, – огребешь по полной, детка. Ты, видно, забыла, где твое место. Мы тут с такими дурочками не церемонимся, ясно? Я тебя утоплю, если ты попытаешься хотя бы заговорить с ним. Он тебя возненавидит, ясно тебе, Пушок? Ясно?!

– Ясно, – буркнула Олиф, осознавая, что Ринслер с этой чокнутой – идеальная пара. Два неуправляемых, бешеных зверя.

– Вот и хорошо. А теперь вставай.

– Что?

– Вставай, сказала. Или мне еще раз повторить?

Олиф продолжала сидеть на месте.

– Я сказала: вставай!

– Зачем? – Ор она еще могла стерпеть, но драку – нет, поэтому старалась говорить как можно четче и спокойнее.

– Затем. Видишь поднос? – «Лапочка» ткнула пальцем куда-то в сторону. – Бери его и неси на Бои.

– Что? – опешила Олиф.

– Не беси меня, Пушок. Бери поднос и неси на Бои. Приказ Ринслера, не исполнишь – тебе же хуже. Там сейчас такое, что лучше поспеши.

Наглая улыбочка, явно намекала на то, что если Олиф в очередной раз оплошает, то рыжая не расстроится.

– Я бы на твоем месте не стала нарываться.

С этими словами Рэй развернулась и быстрым шагом удалилась, так виляя при этом попой, что даже Макс споткнулся о ведро, пока шел к сгорбившейся и уткнувшейся лбом в коленки девушке.

– Ты чего сидишь, а?! – возмутился он, после того, как поднялся и отряхнулся.

Олиф не ответила. К черту какого-то Макса. К черту рыжую дуру. Они все тут ненормальные, абсолютно невменяемые и неуправляемые. Это было самым страшным, потому последствия за неподчинение были ужасными. Уж она это знала, как никто другой.

«Возьми поднос, и иди на Бои», – раздался ворчливый голос Кнута у нее в голове.

– Я не могу, – покачала головой она.

– Чего не можешь? Работать? Тогда проваливай отсюда, лентяйка! – тут же воскликнул рядом стоявший парень.

«Иди. Иначе Ринслер тебя накажет», – настаивал голос.

– Тебе-то что за дело?

– Мне? Мне?! Я тут главный, и я могу вышвырнуть тебя отсюда в любую секунду!!

«Там сейчас невероятный бой. Если расскажешь про него, позволю себя вымыть».

Олиф удивленно подняла голову.

– Правда?

– Конечно, правда! Что я, по-твоему, врать сюда пришел?! – возмущался Макс.

«Правда-правда, кроме тебя туда из этих никто не попадет. Иди быстрее уже!».

– Ладно, – кивнула девушка, встала, подошла к подносу.

Она никогда раньше такого не делала.

«Просто следи, чтобы у каждого была выпивка», – раздраженно подначивал Кнут.

– Хорошо.

– Ты куда это?! – заорал Макс вслед удаляющейся девушке.

Олиф шла быстро, при этом стараясь ничего не разлить и не уронить. В тюрьму ей больше не хотелось. Совершенно не хотелось.

– Мне нужно на Бои, срочно, – заявила она охраняющему дверь Песчанику. – Проводите меня. Пожалуйста.

– Не положено, – и головы не повернул тот.

– Прошу вас…

– Не положено, – как заведенный повторил он.

– Это приказ Ринслера. Если вы меня не проводите, он… он… будет очень зол.

Все-таки, если при имени «Лекс» все презрительно морщились, то при имени «Ринслер» все уважительно боялись.

Песчаник вывел девушку в темные тоннели. Огромных усилий ей стоило сохранять равновесие в полутьме, где не было видно практически ни единого выступа. Раньше она не придавала этому значения, пока ей не пришлось «подрабатывать разносчицей». Все-таки поднос был жутко тяжелым, и обе руки быстро затекли. Девушка не видела, насколько сильно качается жидкость в бокалах, и потому шла очень медленно, отстав от Песчаника на довольно большое расстояние.

– Быстрее, – еле выговаривая гласные, поторопил он.

– Иду, – сквозь зубы выдавила Олиф.

Тоннель все не кончался. Еще бы немного и по всему лабиринту наверняка бы разнеслось громкое звяканье разбившихся бокалов и всплеск разлившихся напитков, но Олиф вдруг поняла, что они, наконец, дошли. Еще даже не замелькал свет, а до них уже доносились яростные крики. Когда Песчаник довел девушку до конца, крики стали давить на уши так, что, казалось, еще немного, и тебя просто напросто расплющит. Олиф поморщилась, завернула за угол и… оторопела.

Помещение по размерам напоминало общую столовую: такое же большое. Только потолок был намного выше, и, судя по всему, за счет того, что достигал поверхности земли. В нем виднелись довольно объемные дыры, которые не только пропускали воздух, но и песок, осыпающийся на арену. Сама же арена была ограждена высокими выступами, чтобы в случае чего, зрителя случайно не побили вместо бойца.

На настоящую арену – круглую, с множеством сидений вокруг, и орущими на них людьми, – она походила мало, однако как раз орущих людей тут было хоть отбавляй. Вернее, для подземных лабиринтов – хоть отбавляй. Никаких выступов, чтобы присесть, и, похоже, зрители тут состояли исключительно из воинов и некоторых Песчаников, только изредка мелькали «лапочки» с подносами.

Олиф застыла посреди всей этой ликующей толпы. И хотя освещения от прорывающихся внутрь солнечных лучей явно было мало, распознать, что на арене дерется Ринслер, не составило большого труда.

Один из воинов схватил с подноса бокал с красной жидкостью, отхлебнул чуть-чуть и заорал во всю мощь: «БЕ-Е-ЕЙ!!!», а затем вернул бокал на место. С его края красноречиво капнула мужская слюна.

От шума вокруг у Олиф закладывало уши, ее пихали со всех сторон, буквально заставляя по инерции передвигаться серди всех этих упитанных тел, лишь бы не потерять равновесие.

Девушка с трудом пробиралась сквозь толпу, пытаясь найти более менее свободное пространство, чтобы хотя бы перевести дух. И нашла. Вот только дух перевести не получилось. Она, стиснув зубы, терпела все шлепки по попе (ответить у нее просто не хватало ни сил, ни мужества), любезно подставляя каждому воину поднос с наполовину опустевшими бокалами. Жуткие крики вокруг вызывали у нее только нескончаемую головную боль, но тут внезапно, по всему помещению разнеслось единогласное: «У-У-У-У!», и это заставило ее посмотреть на арену.

Лучше бы она этого не делала.

Теперь стало ясно, почему этот бой был таким важным для всех.

Наконец-то встретились два друга. Два кровных брата и два кровных врага.

То, что Лекс проигрывал, было ясно невооруженным глазом, даже можно было ближе не подходить. Весь в крови он лежал на песочной глади, и получал жестокие удары, то по ребрам, то по животу. Он даже не пытался подняться – в этом не было необходимости. Стоит ему встать, как Ринслер снова повалит его на землю и начнет бить еще сильнее. Рядом стояли люди и кричали настолько живо и бодро, словно это они участвовали в неравном бою, словно это их предал Лекс. Словно это они мстят с каждым новым ударом, с каждой лишней каплей крови.

Шум вокруг вдруг стал таким далеким, словно кто-то воткнул в уши девушки вату, и отгородил от внешних звуков. Она почувствовала, как слабеют руки, ноги. Кто-то прошел мимо нее, задев поднос рукой, и тот полетел на пол, дребезжа разбивающимся стеклом. Но это было уже не важно.

Олиф, освободившись от тяжкой ноши, кинулась ближе к ограждениям, распихивая локтями ликующих воинов. Казалось, что ноги налились свинцом – настолько трудно давалось ей каждое движение. Проскальзывая под руками и плечами сплотившихся мужчин, она пыталась не думать о том, чем это все может закончиться.

В ограждение она влетела, совершенно этого не заметив. Только почувствовала, как что-то уперлось ей в живот, и заставило согнуться пополам. Когда девушка снова посмотрела на арену, Ринслер победно размахивал руками, заставляя толпу разразиться еще более громкими приветственными кличами.

– Лекс… – прошептала Олиф, – вставай…

Но каждый тут понимал, что мужчина не встанет. И, наверное, только она понимала – почему. Как можно бить того, перед кем виноват? С таким же успехом она могла бы наброситься с ножом на Хэнка.

– Лекс… вставай… он же убьет тебя… – она сама-то едва различала свой голос, но все равно продолжала говорить, как будто стояла прямо там, рядом с обездвиженным телом.

Ринслер выхватил из толпы заботливо протянутый кем-то меч и щит, развернулся и направился к окровавленному бывшему другу. Сплюнул рядом с ним.

– Вставай, падла! – заорал он, но сквозь такой шум это услышали немногие. – Вставай!!! Борись, как мужик!! Что, совсем обабел за этот год, а, тварь?! Вставай!!!

– Вставай, – почти умоляюще прошептала девушка, – делай, как он говорит… Ну же, вставай.

Она верила, вернее, знала, что Лекс далеко не дурак. То, что он лежит тут, на засыпанной песком арене, тоже имело смысл. Правда, смысл трагичный. Лекс не мог пойти против Ринслера из-за чувства вины. Он не был бесчувственным ублюдком. Он был просто практически мертвым.

– Вставай же ты! – вскрикнула девушка, когда Ринслер снова начал бить по безвольному телу. Лекс не реагировал.

Олиф зажмурилась, не в силах больше смотреть на этот ужас. Если так пойдет и дальше, ему просто переломают все кости, если уже не переломали.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не голос, оказавшийся намного громче ликующей толпы.

– Хватит! Стоп!

На арену тут же выбежали несколько Песчаников и оттащили Ринслера от полуживого тела. Тот вырывался, как мог, но потом, видимо, остатки разума все же сообщили мозгам о том, что нарушать приказ Хозяина слишком опрометчиво. Толпа разочаровано загудела.

Как только Ринслер успокоился настолько, что сам смог стоять, не размахивая кулаками, Песчаники его отпустили и направились к Лексу. Схватили окровавленного мужчину под подмышки и поволокли внутрь арены, где, видимо, находилось еще одно помещение. Лекс напоминал мешок с мукой, за которым вместо муки тянулась дорожка крови. Олиф приложила руку к губам.

Теперь ненавидеть Ринслера стало проще.

Она развернулась, и еле разбирая дорогу, подпихиваемая со всех сторон, пыталась выбраться из этого водоворота немытых тел. Перед глазами все плыло, ее относило то вперед, то назад, иногда она налетала на какого-нибудь воина, машинально извинялась и шла дальше. Как ей удалось выбраться к выходу, девушка не помнила.

Олиф очень хотелось найти Лекса, но она не знала, где искать.

Вот, наконец, и встретились два друга. Бывших лучших друга.