Текст книги "Кровавый закон (СИ)"
Автор книги: Анастасия Вернер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)
Глава 13
Время тянулось мучительно долго. Сидеть на холодном полу было невыносимо, и Олиф принималась расхаживать туда-сюда. Однако, когда она в очередной споткнулась обо что-то и чуть не расшибла и без того израненный лоб, просто села и начала раскачивать из стороны в сторону.
Подвеску, что уронил дед, девушка сперва бережно держала в руке – на случай, если старик вернется, но спустя некоторое время стало ясно – сюда уже точно не вернется, и девушка просто надела ее себе на шею.
Наконец, когда Олиф уже думала, что еще чуть-чуть, и она начнет всерьез общаться со светожелами, тюремная дверь хлопнула.
Перед ее камерой стоял Ринслер. Вроде бы все такой же: встрепанный, с заросшей щетиной, чуть сгорбленный, больше напоминающий амбала… но все-таки уже другой.
– Ну что, нравится тут сидеть?
– Нет, – ответ вышел довольно хриплый.
– Очень жаль, а то посидела бы тут еще чуток.
Девушка не сводила с него пристального взгляда, пытаясь понять, как за вот за это можно добровольно жить отдать.
– Вы меня отпустите? – голос упрямо не слушался. Олиф почувствовала себя семидесятилетней старухой.
– Не знаю. Извинишься, может, отпущу. – Ринслер откровенно издевался.
Девушка не ответила. Хотя этого, в общем-то, и не требовалось. Дверь камеры открыл не пойми откуда взявшийся Песчаник и вытащил девушку наружу.
– Давай, я жду, – поторопил мужчина, после минутного молчания.
– Прости.
– Мы с тобой не закадычные друзья, чтобы ты ко мне на «ты», – огрызнулся Ринслер.
– Извините, – поправилась девушка.
– Нет, не пойдет. Больше искренности.
– Мне очень жаль, что я так поступила. Я прошу прощения. – Своим словам Олиф не верила, и остальные, похоже, тоже.
– На колени, – вдруг сказал бывший друг Лекса.
– Что? – опешила девушка.
– На колени. Извиняйся на коленях.
Она не шелохнулась. Тогда к ней сзади подошел Песчаник и, больно заломив руку за спину, заставил ее чуть ли не лбом поцеловать землю.
– Проси прощения.
В этот момент Олиф подумала, что Лекс поступил правильно, оставив эту тварь гнить здесь.
– Прошу прощения.
– Не слышу мольбы.
– Прошу прощения, – буквально простонала девушка.
– Больше искренности, – зло прошипел Ринслер.
Она вскинула голову и злорадно выплюнула:
– Прошу прощения, дорогой! – За что сразу получила хлесткую пощечину, причем большая ее часть пришлась на губу.
– Я сказал: больше искренности, – отрывисто повторил мужчина.
И в этот момент Олиф почувствовала, как впервые за долгое время на глаза наворачиваются слезы. В последний раз она плакала в тот день, когда умерла мама. Больше слез не было, как будто там, в глазах, образовался барьер. Кто бы мог знать, что он позорно падет, стоит только унизить человека. Хорошо унизить. Можно даже сказать – достойно.
На полу образовались два мокрых пятнышка.
– Я совершила страшную ошибку. Я не знала, что вы, оказывается, настолько умный и смелый. Я хотела насолить, но вместо этого получила хороший урок. Простите меня, я больше никогда так не поступлю… простите, – и ударилась лбом об пол. То ли обессилев, то ли признавая свое поражение.
– Так-то лучше, – ухмыльнулся Ринслер.
Крепкие осыпающиеся пальцы наконец-то отпустили затекшие запястья девушки.
Мужчины вышли. На удивление, они не стали приказывать ей идти за ними, просто молча закрыли за собой дверь. Видимо понимали, что после такого унижения ей нужно время, чтобы хорошенько прореветься, а потом успокоиться, и выйти к ним с уже сухим, бесстрастным лицом. Лишь покрасневшие глаза могли выдать ее состояние. Но в глаза ей никто не смотрел.
Ринслер шел впереди, Песчаник сзади. Куда ее вели, она не знала, да и не особо беспокоилась об этом. Может, туда же, куда недавно отвели старика из соседней камеры, а может, обратно к «лапочкам». Это было уже действительно не важно.
Однако привели ее совершенно в другое место. Тут Олиф никогда не была. Преодолев несколько темных тоннелей, они попали в огромное, просто огромнейшее помещение, к тому же такое длинное, что пока дойдешь до другого конца свалишься с ног от усталости. По краям этой «площади» распологалось что-то вроде загонов, только не для лошадей, а для любимых «питомцев» Песчаников – Бронированных Змей. Вокруг них копошились женщины с ведрами, и усердно чистили каждую змею.
– Макс, – позвал кого-то Ринслер, – теперь вот эта, – он ткнул пальцем в вздрогнувшую Олиф, – переходит под твою ответственность. Ты знаешь, что делать.
Фраза «ты знаешь, что делать» обычно не предвещала ничего хорошо, поэтому, когда тощий, с отсталым выражением лица, Макс, приблизился к девушке, она невольно напряглась.
Ее сопровождающие удалились, оставив их один на один. Олиф поймала себя на мысли, что лучше бы ее оставили наедине с Ринслером, чем с этим Максом. Впалые глаза парня и нос закорючкой создавали самое неприятное впечатление.
– Привет, я Макс, – занудно проговорил тот, – теперь ты будешь вместе с нами мыть змей. Это очень ответственная работа, эти животные очень чувствительные, в особенности, когда дело касается воды! Ты должна относиться к ним с любовью и заботой! Сперва чешуйчатую кожу нужно намылить мылом, но для них оно очень жесткое, поэтому обязательно обмакни его в спирте. Это вон в том коричневом бачке, – парень ткнул пальцем куда-то в сторону. – Потом уже другой тряпкой! Обязательно другой! Нужно смыть все мыло, затем еще раз окатить новой, свежей водой. Не забудь, пожалуйста, что воду нужно будет поменять, чтобы уж точно смыть все мыло. Каждый день змеям обязательно нужно чистить клыки, но делать это нужно очень осторожно специальной щеточкой, и смотри, чтобы рука не касалась клыка – они выпускают яд. Потом приходит время кормежки. Ты моешь одного змея, иногда, если кто-то не может позаботиться о своей «ласточке», – он сказал это так нежно, что девушку передернуло, – то тебя могут попросить помыть кого-нибудь другого. Но в основном у тебя один змей. Кормить их нужно пять раз за двадцать четыре часа, то есть ты всегда должна находиться рядом с ним. Поняла? Эй, ты слышишь меня?
– А? Да, да, конечно. А они не лопнут от такой заботы? – не удержалась Олиф.
– Лопнут? – испугался впечатлительный Макс, тут же представив себе картину, как змей ростом в два человека, лопается на глазах у Песчаников. – Ты что?! Не смей даже говорить так!! Это же будет просто ужасно!! Да Хозяин знаешь, что с нами сделает?!
– Извините, я пошутила, – тут же пожалела о своих словах девушка.
Парень еще несколько минут не мог привести дыхание в порядок – его грудь то вздымалась, то опускалась, словно он только что оббежал всю пустыню по кругу. Затем они все же смогли пойти дальше. Девушка все своим нутром ощущала на себе недовольный взгляд парня. Наконец, они остановились напротив одного из змей.
– Привет, Кнут, – обратился к нему Макс, – вот, посмотри, теперь заместо Двены за тобой будет ухаживать… эээм, прости, скажи свое имя.
– Олиф, – буркнула та.
– Олиф! Ну да, имечко у нее не очень, но она хорошая. Кнутик, ну что ты, миленький, не переживай. Я знаю, как ты любил Двену, но она свое уже отслужила, так бывает…
«Кнутик» обижено издал шипящий звук и наглядно отвернулся к задней стенке. Но так как загон не позволял таких глобальных маневров, его нос уткнулся в боковую стенку и дальше продвинуться не смог.
– Олиф, ну скажи ему, что ты справишься! Что ты будешь заботиться о нем, как о родном сыночке! – взмолился Макс, переживавший, похоже, больше самого змея.
– Угу, – угрюмо кивнула девушка, – у нас в селе были коровы. Я с ними хорошо справлялась, ну, то есть коровы не жаловались.
И тут произошло страшное. Такой тишины она не слышала даже в тюрьме. Несмотря на огромное помещение, ее последнюю фразу услышали все.
Первым в себя пришел Макс.
– Что-о?! Ты сравнила змея с коровой?! С коровой?!
Все присутствующие уставились на нее с таким осуждением, что Олиф в который раз пожалела, что родилась с языком.
– Ой, я не это хотела сказать…
– Но ты сказала именно это!
– Я имела в виду, что…
– О, нет-нет, если мы правильно тебя поняли…
– Нет, вы поняли неправильно! – воскликнула девушка, пытаясь как-то выкрутиться.
– … то ты считаешь, что наш Кнутик похож на корову?!
– Нет же! Совсем нет! Я хотела сказать, что…
– Какое неуважение, – покачала головой рядом стоящая женщина.
Кнутик согласно фыркнул.
– Безобразие, – донесся голос еще одного недовольного.
– Вот оно – подрастающее поколение.
– Как так можно? Змею и корову…
– Кошмар! Бедные коровы…
Бедненький Кнутик согласно подфыркивал каждой новой фразе.
– Да я же хотела сказать, что Кнут… ик, – с трудом добавила Олиф этот глупый суффикс, – такой же лоснящийся, как корова! Вы когда-нибудь видели шерсть коровы? Да она, словно шелк! – бессовестно врала девушка. – А коровий запах? Ммм… – блаженно протянула она, – это же просто невероятный запах! Женские духи – просто рядом не стояли! Кнут… ик еще и такой же послушный, как корова! Да послушанию коровы любой Перводружинник позавидует!
Кто-то вдалеке сдавлено прыснул, но остальные уважительно закивали, мол «вот какая хорошая девочка, только пришла, а уже комплиментами сыплет».
Макс, казалось, сейчас грохнется в обморок от облегчения. Кнутик понял, что новую девчонку больше ни в чем не обвиняют, и обиженно зашипел, но его уже никто не слушал. Все в помещении неожиданно заговорили о коровах: а какая у них походка? А кто-нибудь нюхал корову? Кто-нибудь ее дрессировал? Кто-нибудь ее вообще видел?
– А у нас в деревне жила как-то такая коровушка, – донеслось до слуха девушки, – Марьюшкой звали… такая преданная, защитница наша! Однажды вот такеного волка загрызла! – И тетка так размахнула руками, что показала скорее целое стадо волков, нежели одного.
– Ну что ж, – более менее придя в себя, подал голос Макс, – думаю, можешь приступать.
– Хорошо, – кивнула Олиф и тут поняла, что совершенно не помнит, что нужно делать. – Сначала водой помыть, да? – стыдливо поинтересовалась она.
– Мылом намылить! – возмутился парень.
– А, ну да.
Олиф кое-как нашла среди ведерок, щеточек и баночек нечто зеленое, твердое и жутко пахнущее. Попыталась намылить им тряпку, но лишь протерла в ней дыру.
– Нужно в спирт окунуть! – еще больше возмутился Макс.
– А, ну да.
Окунула в коричневый бочонок мыло, вернулась, и под зорким взглядом парня попыталась подступиться к змею. Тот в свою очередь попытался спрятаться в угол, но из-за своих габаритов продвинулся лишь на пол-ладони.
Олиф начала растирать шершавую кожу змея, чувствуя, как от создающегося звука у нее по телу пробегает стая мурашек.
Кнут был явно против смены хозяйки и когда понял, что его попытки спрятаться не дают результатов, решил, что лучшая защита – это буравить и без того смущенную девушку злобным взглядом. Каждое ее движение сопровождалось настороженным движением вертикальных зрачков, они двигались ровно в ту же сторону, что и руки девушки.
Олиф нервно водила тряпкой туда-сюда. С одной стороны Макс, с другой – змей, причем у последнего один глаз был, как две человеческие ладошки.
– Ладно, я все, – наконец не выдержала девушка
– Хвостик не протерла!
Все-таки змей оказался на редкость наглым, и только девушка хотела протереть его заднюю конечность, как Кнут тут же задирал ее так высоко, что девчонка даже в прыжке не могла до нее достать.
Всеобщее лебезение не помогало – хвост висел в воздухе, и спускаться, похоже, не собирался. В итоге Макс высказал предложение принести Кнутику его любимых «вкусняшек», и сам же за ними и побежал.
Оставшись одна, Олиф все-таки решила не церемониться. Она подошла вплотную к змею и злобно прошипела, так, чтобы кроме него никто не услышал:
– Значит так, зверюга, или ты опускаешь свой чертов хвост сюда, или я беру вот это ведро и со всей дури начинаю тебя им колотить, и плевать мне, как ты отреагируешь! Видишь вот это? – Она ткнула пальцем себе в рану на лбу с запекшейся кровью. – Или это? – Палец переместился на губу. – Или, может, это не заметил? – На щеке у нее красовался фиолетовый синяк. – Я черт знает сколько времени скиталась по пустыне, и сидела здесь, в ваших дурацких камерах! Думаешь, мне есть что терять? Ошибаешься! Опускай свой чертов хвост сюда, живо!
Того, что змей послушается ее так быстро, она не ожидала. Хвост плавно опустился вниз, и животное смиренно позволило к себе прикоснуться.
К тому моменту, как Макс вернулся с небольшим мешочком в руках, Кнут уже был полностью намылен.
– Как ты это сделала? – опешил парень.
– Просто поговорила с ним, – пожала плечами девушка.
– Ах ты мой Кнутичек! – обрадовался Макс, и кинулся обнимать змея, но потом вспомнил, что тот полностью намылен и сбавил пыл.
Олиф украдкой закатила глаза. У них в селе даже с детишкам Перводружинников так не нянчились.
– Слушай, – начал парень, – ну раз ты тут и без меня справляешь, я пойду, нужно же и за другими следить, а ты тут пока мой.
И, не дав девушке даже слова сказать, откровенно говоря, сбежал.
Олиф обреченно вздохнула, и как только убедилась, что Макс скрылся из поля зрения, уселась рядом с ведром и приложила руку к саднящей губе. Ринслер любит распускать руки, причем с такой грубостью, будто он уже не различает, где равный ему противник, а где нет.
«Чего расселась?»
– А? – закрутила головой девушка, но говорящего так и не увидела.
«Полоумная что ли? Я прямо перед тобой».
Олиф посмотрела прямо перед собой и увидела два огромных глаза с вертикальными зрачками.
«Работай, давай» – зрачки чуть расширились, а затем змей отвернулся от ошарашенной девушки.
Только спустя несколько мгновений до нее дошло, что голос звучал у нее в голове, да еще отчетливо так, словно с ней разговаривали наяву.
– Змея умеет говорить? – непроизвольно вырвалось у нее, но на этот раз ей никто не ответил. В памяти всплыло одно из самых ужасных событий, что произошли с ней в пустыне: первая встреча с Песчаниками. Именно тогда она впервые увидела Бронированного змея, услышала его голос у себя в голове.
Девушка вздохнула, покрутила головой в поисках тряпки, которой можно было бы смыть все это мыло. Взгляд упал на довольно крупную щетку, ею вполне можно было вымыть змея, правда, единственное, что смущало – это острые зубчики. Но немного поразмыслив, Олиф решила, что возможно они были сделаны специально для такой плотной чешуи. Девушка намочила щетку, провела ею по намыленной чешуе и услышала такой жалобный вой, словно она кому-то только что отрезала руку.
Змей изогнулся, выпустил клыки и злобно мотнул телом в сторону. Олиф не удержалась на ногах, упала на что-то твердое и явно неровное, взвыла от неожиданно резанувшей спину боли, и едва смогла перекатиться на живот, опрокинув при этом ведро. На шум прибежало несколько людей, кто-то принялся успокаивать змея, кто-то помог девушке подняться, а кто-то стоял сзади и громко причитал: «Да что ж это делается-то! Да где ж это видано, чтобы по чешуе щеткой для чистки зубов проводить! Какой же тварью надо быть, чтобы так поступить!».
Олиф чувствовала лишь жуткую боль в спине, и небольшое головокружение. К ней подбежал Макс. Схватив под локоть, резко поставил на ноги и быстро повел куда-то, злобно при этом приговаривая:
– Нет, ну надо ж было такую идиотку нам прислать!
Они снова оказались в бесконечных тоннелях. Темнота смешивалась с зеленым цветом, быстрый темп тут же заставил Олиф тяжело дышать. В глазах все плыло, и светожелы сливались в одно пятно. Наконец, они попали в освещенный коридор и остановились возле большой деревянной двери. Эту дверь Олиф узнала бы из тысячи.
– К нему можно? – спросил Макс у охраняющего вход воина. Раньше девушка тут никаких охранников не видела. Неужели Ринслер испугался за свою жизнь?!
В этот момент дверь распахнулась и из нее, издавая глуповатый смех, выплыла рыжая «лапочка». Две девушки встретились взглядами и обе испытали неимоверное удивление. Рыжая пришла в себя за считанные секунды и ее взгляд наполнился презрением.
– Мм, – изогнула она бровь, – ты еще жива.
Олиф опустила глаза в пол и, подталкиваемая Максом, прошла внутрь.
Надо сказать, удивление Ринслера было не меньше, чем у рыжей. Мужчина вальяжно лежал на постели, согнув одну ногу и оперев голову о ладонь, другой рукой крутил бокал с вином. Когда он увидел, кто к нему вошел, то сперва удивленно поднял брови, а затем встал с кровати. Поставил бокал на тумбочку, о которую Олиф недавно хорошенько приложилась, и одновременно пригладил мокрые волосы.
– Что вам нужно?
– Прости меня, Ринслер, – покаянно начал Макс, топчась на месте, – но это не могло ждать.
– Ну, в чем дело? – поторопил мужчина.
– Дело в ней. – Парень с ненавистью ткнул пальцем в Олиф.
– Но я ведь… – опешила та.
– Заткнись, – отрезал Ринслер, и отрывисто добавил: – Сядь здесь и молчи.
Девушка покорно уселась на постели, в который раз завидуя ее мягкости.
– Что случилось? – спросил мужчина у Макса.
– Понимаешь, она полностью отсталая. Я ей все по полочкам расставил ведь! Но нет, она умудрилась провести по чешуе Кнутика щеткой для чистки зубов!
Ринслер поморщился при слове «Кнутик». Он терпеть не мог эти уменьшительно-ласкательные имена, да еще и в адрес животных.
– И что? – Мужчина пытался сообразить, что такого натворила девчонка, за что даже Макс на нее обозлился.
– Как это – что?! Щеткой для чистки зубов! Да у Кнути… Кнута, – вовремя вспомнил парень, что этот человек не любит любое проявление нежности, – шрамы останутся на всю жизнь! Там же такие острые зубцы!
– Это все? – коротко осведомился Ринслер.
– Этого мало? – удивился Макс, немного сбавив пыл.
– Да, Макс, этого мало. Я, кажется, просил меня по пустякам не беспокоить!
– Но…
– Иди работай! И что бы больше не заявлялся ко мне со своими дерьмовыми проблемами на счет своих зверушек! Я ясно выразился? Еще раз припрешься ко мне с этой темой, сядешь в камеру на неделю! Ты все понял? Все? Проваливай.
Олиф позволила себе на секунду злорадно ухмыльнуться. Настроение Ринслера оставляло желать лучшего.
Макс подошел к девушке, взял ее под локоть, и хотел уже было удалиться от греха подальше, как Ринслер его остановил:
– Девчонка пусть останется.
Парень тут же поспешил исполнить приказ, отпустил насупившуюся Олиф, и резко открыл дверь. Ты подозрительно хлопнулась обо что-то, издала обиженное «Ауч!», и закрылась, успев явить всем яркие рыжие кудри.
Олиф медленно повернулась и упрямо вперила взгляд в пол.
– Я смотрю, ты никому не нравишься, – протянул мужчина.
– Да, – согласила девушка, и на этот раз искренне. Она давно уже это заметила.
– Это плохо. Девушка должна нравиться всем.
– Да, – не стала отрицать та.
– Что – да? Признаешь свое уродство?
– Да. – И это тоже была правда.
– Может, ты еще какие-нибудь слова выучила, кроме «да»?
– Да. То есть выучила.
– Даже так? – издевался Ринслер. Настроение после визита «лапочки» у него неожиданно поползло вверх. – И какие?
«Козел», – так и подмывало сказать Олиф, но она сдержалась. И так все тело ныло.
Она уставилась на щетину Ринслера и неожиданно подумала, что если бы он ее сбрил, так было бы намного лучше.
– Борода, – наконец, выдавила девушка.
– Борода? – удивился мужчина.
– Ну да, борода. – Олиф почувствовала себя просто полной дурой.
Ринслер ничего на это не сказал, но посмотрел на нее таким красноречивым взглядом, что никаких слов и не требовалось.
– Хочешь секрет открою? – перевел он тему.
– Нет, – честно ответила девушка.
– Почему? – Странно, такому ответу он не разозлился.
– Ненавижу секреты.
– Я тоже. Но тебе все равно придется выслушать мой секрет, иначе будет уже неинтересно.
Олиф вздохнула, предчувствуя что-то недоброе.
И да, точно, Ринслер медленно приблизился к девушке, встал рядом с ней так близко, что она почувствовала запах… странный запах чисто мужского аромата и чего-то еще, едва-едва проскальзывающего, но, тем не менее, довольно ощутимого. Мужчина тем временем намотал на руку конец ее темной косы, не сводя при этом с девушки такого взгляда, что ей стало очень нехорошо. Он медленно наклонился к ее уху, и, лаская кожу теплым дыханием, прошептал:
– Мне ты нравишься.
Все-таки с Лексом у них действительно было кое-что общее: они оба любили играть с людьми. Олиф вспомнила тот момент, когда Лекс игриво водил ножиком по ее ногам. Он знал, что ей это нравилось, и этот знает, что может понравиться. Вот только на этот раз и у Олиф тоже есть горький опыт.
Она сохраняла спокойное дыхание, медленно считая про себя до десяти. Ни единого лишнего движения. Ни единого лишнего звука. И это возымело эффект: Ринслер, не видя реакции на свои действия, разочарованно отстранился.
– Ты ничего такая, – продолжил он свою мысль.
«Ничего такая – вот это комплимент», – обиделась Олиф.
– К тому же, новенькая. – Возникла пауза, а затем он кивнул сам себе. – Станешь моей новой служанкой.
– Че-го?! – поперхнулась девушка.
– Я начинаю подозревать, что Макс был прав. Станешь служанкой. – Мужчина дошел до тумбочки, взял свой стакан с вином, сделал глоток и добавил: – Приступай прямо сейчас.
– Но я…
– Это не обсуждается.
Секунду Олиф боролась с эмоциями (в особенности гневом), затем глубоко вздохнула, выдохнула и еще раз вдохнула. Не стоило особо труда догадаться, зачем ему это. Врага всегда нужно держать при себе. Будет следить за ней? Ну и пусть следит.
– Что мне делать?
– То же, что делают все служанки.
– Я не знаю, что делают все служанки. – Вдох, выдох… вдох…
– Ублажают своего хозяина, – нагло ухмыльнулся Ринслер.
Девушка не шелохнулась. Нравится издеваться – пуска издевается, она потерпит.
– Для начала приготовь постель ко сну, – наконец, сказал мужчина.
Олиф улыбнулась про себя. Если не отвечать на выпады, в конце концов, они прекращаются.
– Хорошо.
– Обращайся ко мне «господин», – таким тоном поправил он, что она почувствовала себя нашкодившим ребенком.
– Конечно, Ваше Величество, – сквозь зубы процедила девушка.
– Господин, а не Ваше Величество.
– Ваше Величество звучит солиднее, – стараясь скрыть издевку, буркнула Олиф, одновременно взбивая подушку и перину.
– Хорошо, пускай будет Ваше Величество.
Девушка почувствовала, смущение, гнев, ярость, и раздражение одновременно. О Берегини, неужели она превращается в такую же ненормальную, как все обитатели этих подземных лабиринтов?
– Готово. Ваше Величество, – титул она добавила с таким презрением, что лицо Ринслера стало по-настоящему недовольным.
– Вежливее.
– Готово, Ваше Величество, – на этот раз на ее лице сияла ослепительная улыбка, а голос был наполнен искренним благоговением. Она не забыла, каким унижением в прошлый раз обернулась ее дерзость и на рожон не лезла.
– Так-то лучше.
– Что дальше? – спросила она, готовясь к новому выпаду недовольства.
– Раздевай меня.
– Что? – не поняла Олиф.
– Сапоги, рубашку… штаны. Снимай.
– А вы сами не можете?
– Быстро подойди сюда и займись выполнением своих обязанностей, девчонка! – прошипел мужчина. Тупость этой девки его откровенно бесила.
Олиф опасливо приблизилась к нему. Ринслер сел на постель и с совершенно спокойным видом выпятил сперва одну ногу, затем другую. Как будто для него это было в порядке обычных вещей.
Девушка нерешительно стянула с него сапоги, и, не удержавшись, едва слышно выдавила:
– О Берегини…
– Что? – не расслышал мужчина.
– Ничего.
Украдкой затолкала объект не слишком приятного благовония под кровать, сперва руками, затем ногами, лишь бы подальше.
Когда ей пришлось расстегивать его рубашку, пуговичка за пуговичкой, она почувствовала, как щеки наливаются предательским румянцем. Мало того, что мужская грудь, оказывается, покрыта темными волосами (и как она этого раньше не замечала?) так она еще и… такая большая! Просто огромная, даже взгляд деть некуда, либо в бока упрется, либо в… в общем, не в потолок же смотреть!
Очередь дошла до штанов. Еще немного и из ушей девушки, наверное, повалил бы пар. К счастью, Ринслер тоже это заметил, и смилостивился над ней, при этом небрежно бросив:
– Налей мне вина.
Олиф облегченно выдохнула, взяла бокал и направилась к старому серванту.
– Знаешь, – словно невзначай заметил он, – твое лицо могло бы посоревноваться с самым сочным помидором.
Девушка стыдливо закрыла глаза и начала считать про себя до десяти. Затем наугад схватила бутылку, налила немного жидкости и отнесла довольному мужчине.
– Поставь на место, рядом с графином и задуй свечи.
Она решила убить сразу двух зайцев: сперва задула все свечи, что находились ближе к двери, подошла к серванту, поставила бокал. И тут, в свете последней оставшейся свечи, в проеме между графинами она увидела лишь одно слово, а сердце все равно подпрыгнуло.
«Лекс».
