Текст книги "Волшебство на грани или снежное путешествие (СИ)"
Автор книги: Анастасия Калямина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)
– Наверняка, найдется много ценителей искусства, – она мне подмигнула. – Ты себя недооцениваешь. Ведь, твои картины можно продавать, или, каждая из них тебе дорога, как память?
– Нет, просто, я никогда об этом не задумывался. Ну, рисовал время от времени, но чтобы серьезно…
– Давай, выберем удачные? – Принцесса даже чуть не подпрыгнула на месте от переполняющей её энергетики.
Я смутился, чувствуя, как зачесалось ухо. Большинства этих рисунков уже нет. Я их сжег, и те, что остались, тоже хотел уничтожить. Хотя, остались в основном всякие зарисовки на тетрадных листках.
– Не надо, Карси, я еще не готов явить миру свой талант, – мне не хотелось говорить ей об этом. Наверное, узнав, как я поступил с собственным творчеством, Карси очень огорчится.
Но ведь, когда я сжигал рисунки, мое душевное состояние находилось далеко от нормального. Я выплеснул на эти работы всю свою тогдашнюю злость, отчаяние, уничтожил их, и после этого несколько дней просидел взаперти, спрятавшись от всех в своей комнате и погружаясь в глубокую хандру. Помню, тогда был первый Новый Год без Карси. Я сидел на полу своей комнаты, положив перед собой большую урну, в которой догорали рисунки, копоть от «костерка» оседала на потолке, а в открытое окно задувал холодный ветер, вместе со снегом, снежинки таяли, оставляя на подоконнике лужицы. С улицы слышались звуки взрывающихся фейерверков, даже виднелись из окна разноцветные огоньки, загорающиеся где-то на набережной реки Листры. Счастливые людишки загадывали желания, размахивая бенгальскими огнями. А я мечтал лишь об одном – поскорее издохнуть! Две тысячи пятый год уходил, забирая с собой, в прошлое, Карсилину Фротгерт, погибшую двадцать пятого ноября. Сухие цифры, статистика. И так мокро на щеках. Я снял пробку с поставленной на кровать бутылки с чем-то крепким, которую стащил с кухни, и сделал жгучий глоток. Даже тост было произнести не за что...
– Почему ты так думаешь? – насупилась Карси, и её голос вернул меня к реальности. – Эй, ты чего погрустнел?
– Я… – нужно было срочно убрать эту мрачную мину куда подальше, что я и сделал. – Я думал, ты обидишься, если узнаешь, что рисунков не осталось.
– Вот, глупость! Огорчаться из-за того, что я могу обидеться на такой пустяк! – воскликнула принцесса, хмыкнув. – Какой ты забавный.
– Я такой дурак, – я почувствовал, как розовеют щеки, и издал нервный смешок.
– Не без этого, – кивнула Карси, помещая мои ладони себе на талию.
Она потянулась ко мне, я к ней, и мы, наконец, поцеловались.
– Похоже, я разучился считать себя счастливым, – сказал я, обнимая её. – Я постоянно жду какой-то подвох. Не знаю, может сейчас Конец Света начнется, или на дворец упадёт метеорит…
– Всё хорошо, привыкай! – улыбнулась Карсилина, и провела ладонью по моей щеке.
– Да, к этому будет не сложно привыкнуть.
***
«Дорогой Дмитрий. Я пишу это, потому что не знаю, что могу сказать тебе устно. Как представлю, как говорю все это в лицо – все слова сразу пропадают из моей головы, и в ней совершенно пусто становится. Мой папа получил работу в Соземе-Марейд, и через неделю мы переезжаем туда жить. Горько, думать о том, что мы с тобой, больше не будем вместе, что больше никогда не будет тех моментов…. Я не хочу уезжать, не хочу оставлять тебя, бросать, вот так вот подло. Они решили все за меня! Я умоляла, просила, чтобы они не забирали меня собой в Созему, но нет, родители оказались непреклонны. Это разрушило все. Ты и я. Тебе хоть было хорошо со мной? Жалеешь ли ты о том, что я уезжаю? А вдруг – это любовь, и ты готов поехать туда за мной».
Димка фыркнул, прерывая чтение ЛЭПСЫ, полученной сегодня утром в форточку. Нет, он явно был не готов ехать за этой девушкой не то, что на край света – в конец города! С чего она решила, что между ними настолько яркие чувства? Да, она ему нравилась, было в этой шатенке что-то очень милое, привлекательное, а аккуратная родинка над губой иногда сводила с ума. Но это просто низменное влечение, подкрепленное желанием увидеть девушку без одежды, Димка не испытывал никакого сожаления по поводу того, что она переезжает. Наверное, он даже не будет скучать.
Морквинов зевнул, вытянув ноги на подлокотник кресла, потянулся, и продолжил «увлекательное» чтение письма своей уже бывшей пассии. Лицо его выражало скуку смертную.
«…Возможно, тебе обидно, что так получилось, что это столь неожиданно для нас обоих, – писала пассия. – Тебя, наверное, обуревают эмоции. (Димка скептически посмотрел на зеленую занавеску, затем вернул взгляд к ЛЭПСЕ) Но, ты не расстраивайся. Я тут подумала, и поняла, что у нас есть шанс сохранить отношения. Ты ведь будешь приезжать ко мне, а я к – тебе, будешь звонить, писать? Я верю, что бывают отношения и на расстоянии. Сомневаюсь, конечно, что ты готов всё бросить и спонтанно переехать в Созему, только ради того, чтобы видеть меня каждый день. Но это меня не расстраивает. Те цветы, которые ты подарил мне неделю назад, до сих пор еще не завяли, а это знак. Надеюсь, ты примешь правильное решение. Твоя Э.Б. Мирабелова».
Закончив читать, Димка скомкал письмо и прицелился в урну, стоящую возле дверей. Какое этой девушке нужно решение? Морквинов не собирался ничего решать! Пусть она катится в свою Созему-Марейд, а в Чалиндоксе и без неё красавицы водятся, и в большом количестве. Попав мимо урны, Димка понял, что чувствует облегчение – ведь он никогда больше не увидит эту овечью улыбку Мирабеловой, никогда не будет пытаться понять шуточки её мамы за ужином, не будет краснеть, когда её бабушка начнет спрашивать насчет свадьбы. Димка – существо непостоянное, его пугают такие слова как «свадьба» и выражение «любовь до гроба». До гроба можно заработать себе геморрой, и только.
Мирабелова не являлась той единственной, что могла бы пробудить в Морквиновом хоть какое-то подобие привязанности. Такие чувства он испытывал лишь однажды, к Карсилине Фротгерт (на тот момент Радужниковой). Но тогда он считал её своей кузиной, и подобные чувства бы не привели ни к чему хорошему, тем более что Карси его принимала только в качестве друга, кузена, который вечно попадает в какие-то нелепые ситуации. Димка был жутко неуверенным в себе, комплексовал из-за низкого роста и своей дикой неуклюжести, а собственная внешность приводила паренька в уныние. Однажды он решил положить этому конец, изменить свое отношение к себе, к людям, к Карсилине. Он стал встречаться со многими девушками, не ограничиваясь на одной, чтобы повысить свою самооценку, которая рухнула ниже плинтуса, когда Карси не поняла, что он пытался признаться ей в любви и лишь посмеялась, думая, что Морквинов шутит. Но это было давно, еще в школе, в классе в седьмом. Сейчас Димка таких промашек не допускает. Больше он ни к кому не будет чувствовать нечто подобное, ибо это заставляет самооценку понижаться, а получать удовольствие от жизни, можно и без любви, например, просто флиртуя с несколькими красотками. Некоторые девушки думают, что раз Димка обратил на них внимание, то это очень хороший знак, ибо они настолько закомплексованные, что думают, что никто никогда их не полюбит, поэтому верят Морквинову и не боятся обжечься, считая его тем самым, которому они нужны больше всего на свете.
Димка, нехотя, поднялся с кресла, неспешно подходя к письменному столу, вспоминая первую встречу с Мирабеловой, под дождем. Нелепо было – она обрызгала его своим зонтиком, когда он стоял под крышей киоска. Затем, извинялась, краснея, как маленькая девятилетка на контрольной, не знающая правильных ответов.
Порывшись в столе, Морквинов нашел клочок бумаги, думая ради приличия и тактичности отправить девушке ответ на странную ЛЭПСУ. Взял простой карандаш, и, не садясь на стул, криво накалякал на листке: «Я все прекрасно понимаю, Элла. Езжай с миром, и удачи во всех начинаниях. А так же будь здорова и не хворай». Это было похоже на бессмысленную отписку, как плевок в лицо Мирабеловой. Казалось, Димка особо даже не задумывался о том, что писал ей, что это может обидеть девушку, которая верила в светлые чувства. Но, как доказывает практика, полезно быть реалистами, мечтатели часто получает болезненные тычки вилкой от жизни в спину.
Поразмышляв, Морквинов решил, что будет лучше вовсе не отвечать Мирабеловой, пусть теряется в догадках, изводится. Димка не тот, на кого стоит тратить нервы. Он выпрямился и сжал клочок бумаги в кулаке, собираясь развернуться и, вообразив себя баскетболистом, таки попасть в урну.
Только он замахнулся для броска, в комнату кто-то постучал, а уже через мгновение дверь открылась, и на пороге стоял я. Я был в выглаженной синей рубашке и джинсах, опрятный, даже причесанный, хоть аккуратный пробор на моёй светло-русой голове и смотрелся очень непривычно.
– Вы уже вернулись! Наконец-то! – воскликнул Димка, кинув скомканный кусок бумаги себе под ноги. Все равно потом служанка придет – уберет.
– Как видишь, – я одарил его искренней, счастливой улыбкой, и оперся спиной на дверь, деловито скрестив руки.
Димка непонимающе сверлил меня взглядом. Он думал, почему я вдруг перестал носить черное, почему мое лицо светится таким радушием и жизнерадостностью. Наверное, он не мог поверить в такую метаморфозу.
– Я жалею, что не отправился с вами на поиски, – сказал он, отходя от стола, – Вижу, ты там развеялся, перестал депрессовать. Я так понимаю, тело Карси нашли? Хотя, если бы это было так, то ты не был бы таким довольным.
Димка потер лоб кулаком. Интересно, он догадается?
– Тогда, вы её не нашли…. Но ты бы тоже не был таким довольным! – Морквинов встряхнул волосами так, что клетчатая кепка, покоившаяся на его голове, чуть не упала.
– И к какому же выводу ты пришел? – поинтересовался я, не меняя положения.
– Ну… – протянул Димка, пристально в меня вглядываясь. – Тут может быть только одно объяснение.
Я вопросительно уставился на него, тот почесал свой подбородок, и выдал:
– Ты наконец-то забыл Карси и влюбился в кого-то! А ты её с собой из того мира взял, или там оставил, и будешь к ней путешествовать? – тут же поспешил Морквинов развить придуманную догадку.
– Стой, стой, не так быстро! – поспешил остановить его я. – Еще варианты?
– Да что ты меня допытываешь! – Димка зажмурился, затем, открыл глаза, бросил на меня подозрительный взгляд и обиженно проговорил: – У тебя такой вид глупо-счастливый, словно Карси жива, но это ведь не…
Он осёкся, увидев, что я подмигнул и поднял большой палец вверх. С таким интеллектом Морквинов далеко пойдет. Затем, глаза Димки расширились, губы скривились в плоской улыбке:
– Не, ну не может такого быть!
Я промолчал, наблюдая за тем, как меняется его выражение лица. От ошарашено-непонимающего, до восторженно-удивленного.
– Да, ладно? Ты серьезно?
Он даже настороженно подбежал вплотную и взялся за мои плечи, словно я был умственно-отсталым маленьким мальчиком, не умеющим говорить элементарные слова, вглядывался мне в глаза, надеясь увидеть в моем лице хоть каплю сумасшествия. Но, я не был похож на душевнобольного или шизофреника.
Я кивнул, и отвел взгляд, смотря сквозь него, а Морквинов с жаром встряхнул меня, видимо, все-таки поверил:
– Где она сейчас?
На его, скрытом козырьком кепки лбу, выскочили мелкие капельки пота. Димка знал, что поверить мне – граничит с безумием, но хотел верить, ибо я выглядел таким счастливым, а знать, что я сам себе придумал иллюзию, в которой поселился, чтобы забыться, моему другу казалось слишком больно. Лучше пусть будет правдой то, что Карсилина жива. Чудеса нужны, ведь он давно не видел меня таким радостным.
– В столовой, я тебя позвать пришел, заодно, сообщить, что миссия выполнена успешно на все двести процентов, – проговорил я, улыбаясь от всей души, и заставил его отцепиться от меня.
Оказавшись на пороге столовой и увидев Карси, Альфред застыл на месте, уставившись на неё и думая, что, наверное, ему мерещится.
– Сестрёнка!
Вот он уже хотел кинуться, заключить старшую сестру в своих объятиях, но Мартина, хватая ртом воздух, как рыба, оказавшаяся на суше, прошептав «Карси», побелела, словно полотно, смотря на сестру, как на призрак, и упала в обморок, прямо рядом со столом, чудом не ударившись головой.
Когда мы с Альфредом и Димкой усадили Мартину на стул и привели в чувства, она, не понимая, смотрела на свою сестру и, казалось, сейчас расплачется. Карси же, стояла возле окна, совершенно смущенная, и чувствовала себя неловко, теребя рукой край занавески.
– Почему, – всхлипнула Мартина, дрожа, как лист на ветру, – почему я вижу тебя?
– Меня вернули к жизни, – ответила Карсилина, словно извинялась. Она размышляла, стоило ли ей подходить к сестре, с одной стороны которой стоял я, с другой – Альфред, и – Димка чуть поодаль.
Альфред не снимал своей ладони с плеча Мартины, не сводя с Карсилины удивленный и радостный взгляд янтарных глаз. Он хотел дотронуться до своей старшей сестры и убедиться, что она настоящая, что воображение не разыгрывает всех, присутствующих здесь, но боялся отойти от своей близняшки.
Мартина не ответила, вместо этого, она спрятала лицо в ладонях и расплакалась. Плечи её содрогались, слёзы капали на подол платья. Альфред присел возле неё на корточки и пытался успокоить, поглаживая по голове и шепча, что все хорошо. Димка переминался с ноги на ногу, не зная, чем может утешить Мартину.
Да, близнецам было тяжело переживать смерть своей сестры. Мартина замкнулась в себе, редко с кем разговаривала, а после того, как Гадритта пыталась её убить, часто просыпалась по ночам, ловя приступы неконтролируемого страха, и плача в подушку. Она боялась смерти, ведь эта дама может прийти в любой момент, и ей не важно, молод ты или стар. Альфред никому не показывал того, что переживает из-за гибели старшей сестры, но даже он, оказавшись один на один со своими мыслями, давал волю эмоциям, злостно ударяя кулаком в стену комнаты.
Мартина уже плакала навзрыд, раздражаясь тому, что не может успокоиться, потирая кулачками красные от слёз глаза, размазывая по лицу тушь:
– Почему я плачу, я н… не должна..
Карси все-таки обошла стол, встала рядом с Альфредом и, склонившись над Мартиной, взяла её замёрзшую мокрую от слёз руку. Она не знала, что можно было сказать сестре, и это Карсилине не нравилось. Плохо, что Мартина плачет из-за неё. Хотя, на что Карси рассчитывала, объявившись из мёртвых? Тут уж и понять сложно, как на это отреагируют.
Прикосновение старшей сестры подействовало на Мартину, как успокоительное, она посмотрела на Карси, всхлипнула и прошептала:
– Хорошо, что ты вернулась, – шмыгнула и вытерла нос ладонью. – Мы скучали.
– Конечно, скучали! Видишь, как мы тебе рады! – воскликнул Альфред, резко вскакивая на ноги, и, наконец, решившись обнять Карсилину. Тёплая, живая! А, главное, дышит до сестрёнки можно дотронуться. А сердце так и колотится взволнованно: тук-тук, тук-тук, тук-тук.
– Я тоже скучала, – улыбнулась Карси, чувствуя неловкость уже в целом, от ситуации.
Затем, Альфред отпустил её и пожал мне руку, сказав:
– Не знаю, Семён, что ты там сделал, чтобы вернуть её с того света, но, ты крут! – голос его был полон уважения и одобрения.
– Ничего особенного, просто, обстоятельства оказались на нашей стороне, – ответил я с глупой улыбкой.
И вот я уже попал в дружеские объятия принца листонского, Альфред сказал:
– Ты правильно делал, что не смирялся! – и похлопал меня по спине. – Ты настолько крут, что даже можешь спорить со смертью!
Затем он зааплодировал мне, словно был ведущим какой-то церемонии.
– Ты меня переоцениваешь, – сказал я, заливаясь краской, чувствуя на себе взгляды Карси, Димки и Мартины. Карсилина при этом еле сдержала смешок.
– Я знаю только одного идиота, кто может идти напролом, не смотря ни на что, – сказал Димка, поправив свою кепку, ну вот, и он туда же! – Может, ты и расшибаешься, но добиваешься поставленных невыполнимых целей. Спасибо, что вернул Карси.
– Ребята, – мне становилось смешно. Почему они вдруг возомнили меня героем, я же не воскрешал Карси, и благодарить следует кого-то другого. – Это не моя заслуга…
– Не прибедняйся, дружище! – воскликнул Альфред. – То, что Карси с нами, это действительно чудо, а ты в том, чтобы оно состоялось, принял непосредственное участие.
Я посмотрел на Карсилину умоляющим взглядом, пусть скажет, что я не герой, но она, улыбнувшись, сообщила:
– Семён спас меня. А вы просто его сейчас смущаете.
– Неправда, – я даже насупился. Это кто смущается? Я? Да ни за что!
При этом мои щеки были довольно-таки красными.
– Это надо отпраздновать! – вставил Альфред, расплываясь в широкой улыбке.
***
Утро следующего дня выдалось на удивление солнечным. А трель от будильника, игравшего громкую и бойкую мелодию, сообщавшая о том, что надо отправляться на первую пару, заставила открыть глаза. Правда, открыв их, я тут же зажмурился – лучик солнца пробрался через занавеску мне в лицо.
Неохотно потянул руку к тумбочке, схватил мобильник и отключил будильник, затем зевнул, забираясь обратно под одеяло. Вставать совершенно не хотелось. Вот ты лежишь в безмятежности и комфорте кровати, а жизнь принуждает тебя к активным действиям. Почему миг просто не может остановиться, дать тебе полежать, сколько хочется, а затем пойти снова? Лень? Нет, наверное, я просто не выспался. Утро вообще похоже на маленькую смерть, когда ты спишь всего пару часов (как я сегодня). Подкрадывается неожиданно, но каждый день в одно и то же время. Особенно, это заметно, если ты поздно засыпаешь.
Я повернулся на другой бок, рядом со мной, под тем же одеялом, спала Карси, мило сложив свою руку под голову и разбросав волосы по подушке. Мы вчера заснули вместе. Хотя, по старой привычке, должны были обитать каждый в своей комнате. Вечером я даже смог сделать несколько шагов до своей комнаты, но вдруг понял, что просто не усну теперь в одиночестве, забью себе голову какой-нибудь ерундой, сожмусь в комочек под одеялом и буду думать, а не случилось ли с Карси чего плохого. Когда я находился в своей комнате, то чувствовал невольно подступавшее одиночество, что-то душило меня изнутри, не давало дышать спокойно, заставляло нервничать, пробуждая давящие воспоминания о своей беспомощности. О том периоде жизни, когда принцесса была мертва. Амебный период, ужасный, серый, глупый! Лягу в кровать, заберусь в одеяло, как в кокон, и буду бояться, напрягаться…. И что может произойти дома с Карси, в хорошо охраняемом дворце? Но ведь, мое беспокойство это не отменяет! Да и, если не брать в расчет эту причину, мне просто хотелось быть вместе с Карсилиной, никуда от нее не отходить. А то, как я отдаляюсь по коридору в направлении своей лестницы, ведущей на другой этаж, причиняло, чуть ли не физическую муку. Ерунда какая-то: всего две минуты не вижу Карси, а уже ощущаю, как скучаю. Я точно сумасшедший! Стукнул себя по лбу – не помогло.
Сначала я даже пытался сопротивляться себе, твердил «Будь твердым, увидишь ее завтра утром, а мир не рухнет этой ночью». Ноги неохотно делали шаги к лестнице, я сжал кулаки. Не будь тряпкой! Это смешно. Что я скажу Карси? «Прости, но без тебя я боюсь засыпать?». Она же смеяться будет. Держись, не сдавайся!
Но, не дойдя и до первой ступени, я плюнул на все, создаваемые принципы, развернулся и быстрым шагом направился к двери комнаты Карси. И вот, я уже у её дверей. Топчусь, засунув руки в карманы джинсов, придумываю, что сказать, чувствуя себя таким дураком, которых свет белый еще не видывал. Поднёс кулак, чтобы постучать, но остановился. Глупо, глупо, глупо! Я отвернулся, пытаясь заставить себя отойти. Но, все же, пройдя три неспешных шага, обернулся. Обычная деревянная дверь, ведущая в комнату необычной девушки. Я выпрямился, добавляя себе уверенности, и, решительно прошагал эти три шага до её двери, затем, не мешкая, постучал. Будь, что будет. Скажу ей первое, что придет в голову. Сердце забилось быстрее, обеспокоеннее.
Стой, не смей отходить, почему это вообще тебе в голову пришло….
– О, а ты еще не спишь? – спросила Карси, открывая дверь. Она стояла на пороге своей комнаты в пушистых желтых тапочках, в своей нелепой фиолетовой, с мультяшными белыми мишками, ночнушке до колен. Её вьющиеся рыжие волосы закрывали плечи. Зрелище невольно заставило умилиться.
И вообще, кто сказал, что за пять минут можно уснуть? Просто взять, ткнуться головой в подушку, не раздеваясь, и вырубиться, даже одеялом себя не укрыв? А если добавить то давящее ощущение безысходности, которое нагнетала моя комната…
– Просто, решил удостовериться, что с тобой все хорошо, – ответил я, почесывая локоть.
– Да вот, не жалуюсь.
– Можно, я войду?
– Конечно, – улыбнулась Карсилина и пропустила меня в комнату. Наверное, она заметила, что я волнуюсь.
– Карси, а ты не против сегодня исполнить роль плюшевого мишки? – спросил я, не прекращая чесать локоть.
– В смысле? – не совсем поняла она, присаживаясь на край кровати.
– Обычно плюшевых мишек прижимают к себе, обнимают, кладут под бок и засыпают с ними. А еще они отгоняют плохие мысли…
Карси постаралась не прыснуть и сказала, глядя на меня с улыбкой:
– А, это ты так просишь остаться? – она кокетливо смахнула с плеча прядь волос.
– Да, но я ни на что не намекаю…
– Совсем?
– Ну, не совсем, но почти… – пробормотал я какую-то нелепицу, чувствуя, как пылают мои щеки.
Я стоял столбом, не зная, двинуться ли к ней или просто убежать. Какой дурак, на что я вообще надеюсь! Она же…
– Садись, я вроде не кусаюсь, – Карси игриво повела рукой и похлопала по одеялу рядом с собой.
Я послушно присел и сложил руки на колени.
– Интересно, а у тебя какая самая заветная мечта? – Карси одарила меня заинтересованным взглядом и откинулась на кровать, болтая ногами в желтых тапочках, которые рисковали упасть на пол.
– Была, исполнилась или есть?
– Не будь занудой, – она потянула меня за рубашку, заставляя упасть рядом.
– Сейчас даже не знаю, есть ли… – уклончиво пробормотал я, смотря в потолок. Не стоит говорить о том, что я мечтаю, чтобы она всю жизнь была рядом, вместе состариться, а еще, чтобы у нас когда-нибудь были дети… Банальщина, которая, если подумать, вгоняет меня в краску.
– Ну, не может же быть, чтобы совсем не было, – удивилась Карсилина, повернувшись на бок, и подперев рукой голову, – такой сильной, которая не дает покоя, пока не исполнится?
– Настолько сильно я хотел лишь увидеть тебя живой, – ответил я, посмотрев на неё с долей грусти. – Правда, иногда, кажется, будто все это сейчас снится, и мне становится страшно, когда осознаю, что если проснусь, то ты исчезнешь…
– Брось, – Карси пододвинулась ближе и взяла меня за руку. – Не надо бояться. Всё, что сейчас происходит – реально. Я здесь!
И, без дальнейших предупреждений, она набросилась на меня и стала щекотать, приговаривая «Ну, что мне с тобой делать!». Я смеялся, сопротивляясь щекотке, а Карси с довольным видом и не думала отступать, даже щипаться начала. Наверное, думала, что так моя грусть быстрее выветрится. Решившись и схватив её за руку, я повалил девушку на спину, оказавшись сверху и прижав две её руки к кровати. Её лицо было напротив моего. Я смотрел Карси в глаза, и не смог сдержать улыбки. Она пыталась отдышаться, а волосы лезли ей в рот.
– Победил прекрасную принцессу и радуешься? – иронично спросила Карси, даже не пытаясь вырываться.
– Эта победа далась мне нелегко, – прошептал я и поцеловал её.
– Но зло еще способно сопротивляться! – воскликнула Карсилина, резко вырвав свои руки и вцепившись мне в рубашку.
– Да какое ты зло? Так, добро с рожками…
– С рожками, говоришь?
Не переставая как-то странно улыбаться, Карси принялась, неторопливо, расстегивать пуговицы моей синей рубашки. Я знал, чего она добивается, и это немного смущало. Нет, убежать мне не хотелось. Может быть, мы с ней хотим одного и того же. Только вот, становилось очень жарко и неловко. Удивительно, как же часто последнее время я краснею.
– Карси, ты уверена, что…
Но она прерывает слова поцелуем, снимает с меня рубашку, и та летит на пол. Я даже не пытаюсь остановить принцессу. Надо все-таки избавить её от ночнушки, эта вещь явно мешает! Карси поддается, ночнушка летит составить компанию рубашке, а я обхватываю девушку, и мы ка-тимся по кровати, пока не упираемся в стенку. Хотя, если честно, то я ударился головой, о тумбочку, спокойно стоявшую рядом.
– Как ты? – спрашивает Карси, хотя, ей смешно. Мне тоже.
Я отвечаю, что жив, и целую её. Наши руки сплетаются, тела прижимаются друг к другу. Слышу, как бьется её сердце, чувствую её дыхание, а по телу пробегают мурашки. Бездна, это так приятно!..
Карсилина. Фротгерт. Живая. Рядом. Вместе. Счастье. Фейерверк чувств. Миг. Вечность. Это не сон. Все плохое позади. Волнений нет. Я не нервничаю. Мне хорошо…. Клубок из мыслей. Почему нельзя остановить мгновение? Вот так просто прижимать её к себе… Ночь не должна кончаться. Я не хочу отпускать…. Стой, время. Не надо идти вперед. Почему, куда ты так спешишь? Можно, я заставлю тебя замереть? Ну, пожалуйста!.. Карси. Фротгерт. Живая. Рядом. Вместе. Счастье…. Да, да, именно. Настоящее счастье!
Но всё же, рано или поздно, наступает утро. К которому сейчас надо вернуться.
Странно, что мой будильник Карси не разбудил. Слушая её дыхание, я, с улыбкой, провел ладонью по щеке девушки. Её кожа была очень нежной. Уголки губ принцессы дрогнули, казалось, что Карси сейчас проснется.
– Спи, Рыжик, спи, это не тебя призывают к труду и обороне, – прошептал я, не желая будить её.
Зевая, я оделся. Думая о том, что следует вернуться к себе в комнату за университетской формой, которую я давно уже не надевал. Интересно, еще в неё влезаю? Да, вряд ли что-то изменилось. Наверное, истощал только, и придется туже затянуть ремень. Но, разве это так важно? Разве это – проблема вселенского масштаба?
Дошагав до двери и бросив взгляд на спящую Карсилину, я вышел в коридор и отправился в свою комнату. Умылся, нацепил форму. Побросал в синюю сумку с гербом королевства Листонского тетради, учебник и ручку. Посмотрел на пятно копоти у себя на потолке, думая, как его убрать. Но, не заниматься же этим прямо сейчас!
Невероятно, какое у меня отличное настроение сегодня! Да я горы бы свернул с таким настроем!
Я несся по коридору вприпрыжку, размахивая сумкой, даже съехал по перилам вниз, пока никто не видит. Улыбнулся в коридоре первого этажа дворецкому, протиравшему вазу, тот удивленно вскинул бровь, но ничего не сказал. Подмигнул паре служанок, которые тут же зарделись. Пожелал им приятной работы, и радостно дернул на себя дверь столовой.
Да! Новый день! Я готов бросить тебе вызов!
Когда я вошел в столовую, Альфред и Димка, что-то оживленно обсуждавшие за столом, поедая овсянку, тут же притихли, повернув головы, посмотреть, кто пришел. Мартина сверля их неодобрительным взглядом, пила молоко из прозрачного высокого стакана, на котором был нарисован красный морской конёк.
– Сегодня замечательный день, – улыбнулся я, занимая место напротив них, спиной к окнам, которые прикрывали тяжёлые синие занавески с ромбовидным орнаментом. Сквозь окна пробивался солнечный свет, который ложился на стол.
Альфред с Димкой странно переглянулись, а Димка, с кривой улыбкой, воскликнул через весь стол:
– Я рад! – он даже чуть не привстал, но остался сидеть. Шило, что ли, мешало?
Альфред, ёрзая на стуле, желая что-то сказать, подавлял свой порыв, наливая в кашу абрикосовый джем, не беспокоясь о том, что она и так уже приторно-сладкая. Мартина фыркнула и громко поставила на стол пустой стакан.
– Мне кажется, что вы… – я посмотрел сначала на одного, потом на другого, но закончить не успел.
– Ну, как? – спросил меня Димка с воодушевлением, непонятно о чём.
– Что? – я ответил ему вопросительным взглядом.
Альфред, облизывая липкий, в абрикосовом джеме, указательный палец, поспешил пояснить:
– Ну, вы с Карси сегодня ночью были вместе? Или я не прав?
Услышав об этом, я вздрогнул, чувствуя себя неловко. Кажется, становилось немного жарко.
– Вот! – подхватил Димка, вскакивая со стула, словно его кто-то ужалил, и, обходя стол, направляясь ко мне, пробормотал: – Мне сейчас с девчонками не везет, настоящее безрыбье, однако, кому-то фортуна улыбается!
Подойдя, он хлопнул меня по плечу, продолжая скалиться, как самый настоящий идиот.
– Я даже немного завидую, – признался Морквинов. – У вас ведь было что-то? Ну, скажи!
И взгляд такой умоляющий, как у кота, просящего сметаны.
А я сидел, сцепив пальцы рук, глядя в пустую чашку, весь красный, как рак. Подобные темы меня смущают, они дурацкие, их не надо обсуждать! Есть же более приятные и уместные темы для разговора. Почему до Димки это не доходит! Помню, как-то он рассказывал мне о своей первой «ночи» с одноклассницей (было это в выпускном классе), перечисляя все подробности. Я тогда залился краской, насупился, и старался его не слушать, заткнув уши наушниками, врубив плеер чуть ли не на полную – лишь бы отстал с этой своей темой. Даже когда он начинал говорить свои предположения о только что увиденной девушке, какой классной она может оказаться в постели, какая у нее соблазнительная фигура, форма грудей и упругая попа, за которую Димке хотелось ущипнуть, я желал провалиться сквозь землю и оказаться подальше. Меня, правда, не интересует, какого цвета их нижнее бельё!
– Ведь, было? – не отставал друг.
Мартина в этот момент, прикрыла лоб ладонью, она не пыталась скрыть, насколько бесит её данная ситуация.
– Может, вы заткнётесь? – сердито буркнула она.
За попытку их образумить я ей был благодарен, только это не действовало, ибо Димка так и стоял над душой, а Альфред не сводил заинтересованного взгляда.
– Ну, скажи, – он даже чуть не взмолился. Неужели ему это так важно? Глупость!
Конечно, у меня были варианты, встать и уйти, либо молчать и слушать Димкины предположения, краснея еще больше, либо вступить с ними в спор, или вообще накричать, чтоб не пихали свои носы, куда не следует. Но я, глубоко вздохнув и призывая себя сохранять спокойствие, с улыбкой сказал:
– Ты можешь придумывать все, что угодно.
И поднялся, Димке пришлось отойти, чтобы пропустить меня. Нет, этому курьезу не испортить мое сегодняшнее настроение.
– И что это значит? – спросил Альфред, который был в полнейшем недоумении. Димка выглядел обиженным. Он же со мной делится своими похождениями, почему я не считаю нужным что-либо говорить ему?
Я, молча, обошел стол, взялся за ручку двери, и тут же обернулся, добавив, поспешное:
– И ещё. Мы с Карси теперь будем жить в одной комнате. Мы договорились.
И вышел из столовой, оказываясь в коридоре первого этажа, стремглав направившись к выходу из дворца. Пройдусь до корпуса пешком, развеюсь, перестану злиться на Димку с Альфредом. Или не перестану.
