Текст книги "Волшебство на грани или снежное путешествие (СИ)"
Автор книги: Анастасия Калямина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)
– Сёмен, ты как? – одернула меня Карси, оказывается, они с Айвиром уже рассказали свою версию того, как вместе решили направиться в логово Январиса, и как дракончик получил перелом крыла.
– Смутно… в смысле хорошо, – ответил я, опомнившись. Нет, пора с этим что-то делать, я же не могу всю жизнь бояться, так и заикой стать можно, надо обратиться к какому-нибудь психологу, или психотерапевту. Да, раньше я упрямо отказывался к ним идти, вел мысленную битву с теми, кто хотел меня туда отправить. Но теперь битва проиграна, и пора показаться врачам. Все-таки, у меня есть психологическая травма.
– О чём задумался? – поинтересовалась Карсилина.
– О том, что мне до чертиков надоел этот мир, и хочу обратно в Чалиндокс, – приврал я, боясь рассказывать ей о своих проблемах.
– Ты не поверишь, но мне тоже!
И я улыбнулся, думая о том, что всё плохое уже позади.
Мы летели долго, не совру, если скажу, что несколько часов. За это время мы с Карси от скуки даже успели поиграть в «города», называя каждый раз город на конечную букву предыдущего слова.
Я все не мог вспомнить населенный пункт королевства Листон, который я еще не называл, и который начинается на «я». Проигрывать в этой схватке двух не очень великих умов не хотелось. Но моя минута размышлений длилась слишком долго.
– Ну что? – с нетерпением спросила Карси. – Сдаёшься?
Но я закончил скрипеть мозгами, с облегчением восклицая:
– Янтертвиль! – и поспешил пояснить. – Недалеко от Соземы-Марейд расположен, у моего отца оттуда есть магнитик на холодильник: белокаменная мечеть с синим куполом.
– Хорошо, тогда… Линокр! – Карси не собиралась сдаваться.
– Ретвь!
– Виллож, – этот ход не доставил ей затруднений.
– Желиварт, – мне даже захотелось скорчить какую-нибудь дурацкую рожу, чтобы насмешить, но я не решился поворачиваться: не сказал бы, что крепко держусь.
– Темпирелворд! – и она потрепала меня ладонью по голове.
– Эй! – я сделал вид, что возмутился, но на лице так и всплыла улыбка. – Деври!
– Если бы я не знал, что вы обсуждаете города вашего мира, то решил бы, что вызываете демона, – поспешил поделиться умозаключением Айвир, без устали летящий вперед, сквозь ночную мглу, ориентируясь по неизвестной нам путеводной звезде.
– Откуда ты знаешь о демонах? – удивился я, этот дракончик оказался просвещеннее, чем казался.
– Я был человеком когда-то давно, – ответил Айвир без особой радости.
– Тогда, зачем решил стать драконом? – мне было интересно, как ему пришло такое в голову. Да, если серьезно, каким образом становятся свирепым ящером, весьма любопытный вопрос.
Но тут вмешалась Карси, голосом, полным жалости к Айвиру:
– Семён, он такой не по своей воле.
Я почувствовал себя пристыженным и притих. Наверное, это была неудачная тема для разговора, вряд ли Айвиру такое приятно.
Но дракончик довольно бодрым голосом без всякой грусти заявил:
– Ничего страшного, я уже привык быть драконом, да и триста лет простому человеку не прожить. В этом положении есть хорошее. Ты можешь разгонять толпы людей одним своим присутствием, имеешь толстую кожу, которую так просто не пробьешь стрелами, своим пламенем можешь сгубить целое войско, живешь долго-долго. Ну и конечно, ты никогда не мёрзнешь и не болеешь.
– Спасибо за рекламу такого образа жизни, я подумаю над твоим предложением, – хмыкнул я, крепче держа кувшин.
Вот уже показались горные хребты, вершины которых утопали в густых шапках серых облаков. Внизу протекала речка, по которой бежала спешащая лунная дорожка. Когда глядишь вниз с такой большой высоты, невольно начинает кружиться голова.
Наконец, когда горные хребты остались далеко позади, мы вылетели на пустошь, заросшую густой тёмной травой, впереди, виднелся посреди деревни, куда мы направлялись, ярко-голубой столб света, уходящий далеко в небо и разрывающий облака. Дома в ней были объяты пламенем.
– Что тут происходит? – не поняла Карси, выглядывая из-за меня.
– Похоже, кто-то напал на эту деревню, – предположил Айвир, решивший лететь чуть ниже.
– Подлети ближе, может, мы чем-нибудь сможем помочь! – я отдал распоряжение, крепче ухватившись за дракона.
– Будет сделано! – радостно согласился дракончик…
***
Зольтер споткнулся, чуть не упал, что делать дальше, он не знал. Несколько татгольских воинов бежали за ним следом, Золотский сумел сбить с ног двоих, и тут, посмотрев вверх, с удивлением увидел огромный столп синего света, вздымающийся до небес с центра деревни. Озаряя всем лица своим ослепительным свечением.
– Нет! – крикнул он, боясь, что орава татгольских гоблинов-колдунов взяла жителей деревни в плотное кольцо, нужно было им помешать, ведь там Прохор Мылченко, Тюбенций, старик Игнар со своими подмастерьями, да и ни в чем не повинные люди, чей населенный пункт пришелся по вкусу разорителям.
Но в этот момент сзади в плечо пришелся удар кинжала, проткнувшего ткань его золотистой формы ДС. Это было весьма неожиданно, но Зольтер не растерялся от боли и поджёг своего обидчика зелёным колдовским пламенем. Сначала у врага загорелся шлем, а потом пламя перекинулось на плечи, и воин унёсся, дико вопя, расталкивая своих и случайно поджигая их, внося смуту в ряды захватчиков.
Интересно, а этот луч света войско королевы Алливелии может увидеть и прийти на помощь бедным жителям Кульково? Башня, к которой отправилась Сулитерия много часов назад, так и не подала признаков сигнального огня. Хоть Зольтер и не испытывал особой привязанности к этой колдунье, но он с беспокойством понимал, что с Трегторф могло что-то случиться. Зря всё-таки её одну послали.
Но гоблин шаман, лишившийся своего посоха, все же настиг Золотского, запустив в него сильным магическим зарядом, впечатывая в стену деревянного дома, который еще не был объят пламенем, и пробивая её.
– Не уйти! – взвизгнул гоблин в своём окровавленном небесно-голубом одеянии. У него изо рта торчал уродливый кривой зеленоватый зуб.
Зольтер рухнул на спину на пол какой-то тесной комнаты и поморщился. Похоже, у него было сломано ребро, это мешало вздохнуть полной грудью и отзывалось болью. Эльф с трудом встал, и, пошатываясь, посмотрел на проделанную собой дыру в стене. Сейчас гоблин появится и точно у него получит! Это становится смешно: почему Золотский, профессиональный боевой маг, не может справиться с каким-то уродливым зелёным карликом!
«Карлик», пролезший через эту дыру, улыбался на все свои несколько гнилых зубов, готовясь нанести решающий удар. Золотский, хватаясь за больное ребро, хотел убить того смертельным колдовским проклятием «Ядпрокс», но оно рассеялось перед носом гоблина, который создал желтую вспышку, и доски потолка над Золотским, треснули и рухнули прямо на служащего ДС.
Тот получил сотрясение мозга, ему в руку воткнулась острая балка, и теперь Зольтер лежал, заваленный досками с потолка, шевелиться ему было очень больно. Вторая рука, похоже, тоже сломана, в глазах мутнело, а к горлу подступала тошнота.
– Убивать! – твердил надоедливый гоблин, видя его торчащие из-под обломков ноги.
Эльф что-то простонал, глупо будет умереть вот так. Но тут до его ушей донеслось едва различимое среди посторонних звуков: «Зольтер!». Это был голос Карсилины.
Мы видели Зольтера, но теперь он куда-то пропал из поля зрения.
Айвир пикировал над деревней и поджигал бегающих в панике татгольских воинов, которые очень перепугались, увидев дракона, и начали разбегаться с воплями и криками. Их командиры, если можно было так назвать, дали команду отступать.
– Так держать! – похвалил я дракона, и тот пошел на второй круг над деревней, высматривая не успевших убежать захватчиков.
В то время как Айвир развлекался ролью страшной зверюги, мы с Карси, пользуясь водяными заклинаниями, тушили огонь.
– Чуть-чуть вправо! – командовал я, надо было пролететь над двухэтажным полуразрушенным горящим зданием и полить его водой.
Когда мы закончили разгонять остатки войска татголов, Карси дала команду приземляться. Айвир тяжело опустился на свои лапы, с трудом помещаясь в улицу, чуть не задев крыльями дымящиеся развалины зданий.
Принцесса тут же спрыгнула с дракона, и побежала вперед по обугленной дорожке.
– Скорее, последний раз я видела его где-то там! – указала она перед собой, нужно было скорее отыскать Зольтера и спросить у него, что случилось, и где остальные.
Я спускался с дракона более неуклюже, и чуть не разлил кувшин, съехав вниз по боку ящера. Выпрямившись, я сделал, было, шаг вперед, но пола накидки мага попала под мой ботинок, и я чуть не упал. И кто сказал, что такие наряды удобны?
– Зольтер! – позвала Карси.
Но никто не ответил. В деревне воцарилась подозрительная тишина.
– Золотский, это мы, ты где? – в свою очередь крикнул я, нагоняя Карсилину.
Мы прошли несколько шагов до следующего здания и услышали шум. Чьи-то неспешные шаги по скрипящим половицам и сдавленное хихиканье, которое мог издать только злобный гномик, судя по голосу.
– Зольтер? – Карси осторожно подошла ближе, но оттуда выглянул отнюдь не Золотский, а какое-то сморщенное существо в одеянии небесно-голубого цвета, запачканном кровью.
Существо оскалилось, произнесло заклинание, и кинуло в меня пчелиным роем, призванным ниоткуда. Я увернулся, размахивая руками, в одной из которых держал за ручку кувшин, и пчелиный рой унёсся куда-то на другую сторону улицы.
Карси не стала ждать, что этот тип сделает дальше, подняла руки, гоблина перевернуло вверх тормашками, обнажая его уродливые когтистые ноги, и стало болтать в воздухе, как на ладье в парке аттракционов. Тот ругался на своем непонятном языке и барахтался, ему было не за что уцепиться.
– Не знаю, кто вы, но это было очень грубо! – с неприязнью процедила Карсилина, поднимая его жестом руки все выше и выше.
В это время, из пролома в деревянной стене послышался тихий стон. Я дотронулся до плеча Карсилины и поделился с ней своим наблюдением:
– Там кто-то есть.
Карси кивнула, выкидывая злобного карлика куда-то за дома, и мы вместе протиснулись в здание. Балки потолка обвалились, а под досками на полу кто-то лежал. Эти ярко-жёлтые ботинки могли принадлежать только Золотскому.
– Зольтер! – я, отдав деревянный кувшин с глиняной крышкой Карсилине, кинулся разгребать завал с помощью магии. – Держись, ты меня слышишь? Зольтер!
Тот что-то простонал невнятное. Отлично, он жив, осознаёт, что происходит, а это главное. А раны мы ему можем и залечить, у нас же есть целебная вода из озера и мои чародейские способности. Иногда я даже жалею, что не поступил на целителя.
– Как он? – Карси не отводила от нас настороженного взгляда. Из-под крышечки кувшина вырывался тусклый свет целебной воды.
Я молчал, прислонив к его окровавленной ране свои руки, затягивая её целебным фиолетовым светом. Затем, принялся сращивать Золотскому сломанные рёбра, вид у меня при этом был очень сосредоточенный, словно был знаменитым хирургом, проводившим сложнейшую операцию на сердце.
– Ничего страшного, сейчас будет в полном порядке, – поспешил заверить я, завершая обряд целительства.
Зольтер зашевелился, теперь он снова мог дышать без рези в рёбрах, и аккуратно присел, не понимая, каким ветром нас сюда так вовремя принесло. Затем встряхнул головой и потер виски, глядя на меня. Зажмурился, открыл глаза, но картинка не менялась.
– Это действительно вы! – заключил он. – Пришли на выручку старине Зольтеру!
На его лице появилась улыбка, эльф был искренне рад нам. Я помог ему подняться, и он сказал, обращаясь к Карсилине:
– Ты на самом деле справилась! – он был приятно удивлен. То самое чувство грусти, которое сидело у Золотского где-то глубоко в сердце, со спокойной душой откланялось и ушло. Зря они все не верили в Карсилину.
– Да, – кивнула она, явно довольная собой. Неужели она наконец-то заслужила от них признание, что вовсе не такая слабая, какой казалась.
– Ты спасла его и осталась жива! – воскликнул эльф, пожал мне руку, затем заключил Карсилину в крепких дружественных объятиях, из которых девушка с трудом вырвалась.
Если честно, то это я её спас, опять. Но решил об этом умолчать и просто улыбался, как дурак. А что я мог ему сказать? Что проделал весьма длительный путь в спешке, чтобы не получить ледяную статую? Что спорил с Советом Времен Года а потом получил дозу глубоких царапин, пробираясь к озеру по пещере, жаждущей крови, ибо другого способа пробудить Карси не было?
– Беречь надо такое сокровище! – и эльф с большой дружеской силой хлопнул меня по спине, я покачнулся и чуть не уткнулся носом в стену.
– Ты даже не представляешь, как стараюсь, – скрючившись, я потирал то место, куда он ударил. «Сокровище» же смотрело на меня и хихикало, прикрывая рот ладонью.
Наконец, мы вышли из хижины на задымленную улицу Кульково. Дым рассеивался, и уже можно было увидеть клочки звездного неба, в том месте, где не было облаков. Такое ощущение складывалось, что небо состояло из кусочков ткани, как лоскутное одеяло. Только вот луч, который упирался в небо из центра поселения, разрезал это «одеяло» надвое.
Зольтер что-то без умолка болтал, решив довести нас до луча и беспокоясь, что же случилось в центре. Те варианты, которые он перечислял, не добавляли мне спокойствия за отца.
А Золотский, закончив что-то говорить, казалось, только сейчас заметил, что на мне надето. При этом он схватился за живот, словно в приступе сильных желудочных колик, и стал очень громко и заливисто смеяться.
– Зольтер? – я окликнул его, не понимая в чем дело, но тот не прекращал хохотать.
– Что это с ним? – не понимала Карсилина.
Зольтер с трудом перевел дыхание и вымолвил:
– Семён, ты это, что, сам себе шил?.. – и снова разразился приступом непрекращающегося смеха.
Эта его реакция была неожиданной, я даже покраснел, словно был глупой собачкой, погрызшей ножку стула. Мне жутко захотелось сменить эту мешковатую накидку мага на что-нибудь другое. И вообще, что в ней смешного? Ну, подумаешь, слегка нелепая мышиного цвета роба, об которую я постоянно спотыкаюсь.
– Мне было не из чего выбирать, – насупился я, скрестив руки.
– Это весьма оригинально! – воскликнул Золотский, эльф уже перестал хохотать, и лишь изредка посмеивался.
– Ему даже идёт, – кивнула Карсилина, прыснув, обращаясь к Зольтеру.
Хотелось уже взять скинуть с себя эту дурацкую робу и сжечь её на пепелище очередного дома. Но тогда я останусь в одних трусах и ботинках, а это не то, в чем обычно перед людьми появляются, особенно перед бедными, запуганными жителями Кульково.
Я шел впереди, боясь ускорить шаг, ибо не очень удобно разгоняться в такой накидке, и тут же представил, как спортсмены – бегуны спринтеры, вместо маек с шортами, надевают на чемпионаты нечто подобное и носятся в них, забираются на пьедестал. Смешно. Я даже чуть не прыснул. Затем резко развернулся и проговорил:
– Мне пойдёт даже скафандр!
Нет, что вы, я и не думал на них обижаться. Пусть себе смеются.
– Скафандр из мешковины! – тут же изрёк Золотский, подняв указательный палец вверх, и снова захохотал.
Глупость какая-то. У Зольтера своеобразный юмор. Почему мне так смешно? Это же бред!
Я не понимал, почему теперь хохочу даже громче Зольтера, а тот безобидно улыбается, словно не говорил сейчас такую чушь. Ведь на самом деле, это не было смешно, а я смеюсь. Почему? Может, я просто устал. Устал беспокоиться, спешить, волноваться: устал от самого себя, своей мрачности, от депрессии, продлившейся больше полутора лет. Мне просто хотелось хоть немного побыть несерьезным, расслабленным, не беспокоиться о том, что будет завтра. Пусть тревоги уходят, они не нужны. У нас территория оптимизма!
Мы дошли до центра деревни в самом хорошем расположении духа. Сам центр был огорожен, словно барьером каким-то, голубоватым светом, вздымающимся вверх, до облаков. Сквозь свет мы видели напуганные лица деревенских обитателей, они смотрели на нас напряженно, с недоверием, силясь разглядеть сквозь этот поток света, кто мы, что нам нужно.
– Все в порядке! Татголов больше нет! Они убежали! – крикнул им Зольтер, правда, лица сквозь свет было трудно различить.
Он хотел было преодолеть светящийся барьер, но тот его не пустил. Тогда Зольтер ударил по нему кулаком. Барьер, хоть и не был чем-то материальным, но показался эльфу довольно твёрдым.
– Уберите барьер, врагов нет! – Зольтер даже руками замахал, силясь показать, что мы свои.
Лица по ту сторону барьера были насторожены, но не сказать, что напуганы. Все-таки, они услышали, что говорит им Золотский, но как убрать свет, как самим выбраться с площади – они не знали. Этот барьер возник сам собой, когда жители думали, что обречены. Он отражал прорвавшихся сквозь гвардейцев татголов, и не давал им никого убить. Татголы беспомощно натыкались на свет, как голодные мыши на стену аквариума, и не могли ничего с этим поделать. А сейчас их уже не было, все войско разбежалось, отступило, и, разгромив, оставило деревню, ибо страх перед драконом сильнее чувства наживы.
– Мы вас не обидим! – заверила Карси.
И тут же с той стороны светового барьера раздался голос старика Игнара, его борода спуталась, но держался этот человек уверенно:
– Мой отец был магом и принимал участие в накладывании этой защиты на деревню.
– Хорошо, но как её снять? – не понимал Зольтер.
– Нам нужно два мага: один с нашей стороны, другой с вашей.
– У нас целых три мага, – перебила Карсилина, ей хотелось скорее избавиться от защитного барьера.
– Но у нас никого нет! – с сожалением заключил Игнар, думая, что им уже не выбраться из этого круга, что они обречены, умереть там.
– Есть, – раздался голос моего отца. Прохор Мылченко был слаб, но нашел в себе силы подняться, подойти и сказать это, правда, он слышал хорошо только то, что говорит старик, голос Зольтера заглушался магическим барьером.
– Прохор, ты уверен, что можешь? – обеспокоенно спросил Зольтер, да и я не был уверен, что отец справится. Он же ранен проклятым кинжалом и вообще еле держится в сознании!
– Ну не помирать же им здесь от голода взаперти, – буркнул мой отец, хватаясь за перебинтованную рану и морщась. Ему не хотелось, чтобы жители оказались в ловушке собственной системы защиты, тем более, если он – единственный их шанс выбраться оттуда.
Мой отец не видел, с кем Зольтер стоял по ту сторону барьера, но ему очень хотелось разглядеть. Он верил.
– Хорошо, – согласился старик Игнар, да у него и выбора не было.
Он откашлялся, и сообщил, выпрямив свою осанку:
– Вы должны положить свои ладони на преграду, а потом повторять за мной.
Зольтер с Прохором Мылченко сделали так, как он сказал: положили ладони на барьер, казавшийся им сделанным из стекла, затем стали бормотать какие-то непонятные слова, которые старик говорил очень быстро, он заучивал их всю жизнь, чтобы это когда-нибудь пригодилось. Защитный барьер начал растворяться, затем и вовсе исчез, свечение погасло.
– Семён, мальчик мой! – воскликнул отец, но у него уже не оставалось сил на дальнейшие действия, и мужчина рухнул на мостовую.
Жители деревни, оказавшись свободными от своего защитного барьера, сначала не решались выйти за пределы площади, толпясь и ничего не понимая. Но, когда мы сказали, что опасаться им больше нечего, все же, они нашли в себе смелость пойти оценивать ущерб от набега татголов.
Моего отца мы с Зольтером перенесли к одной из лавок площади, Карси с Тюбенцием (который был несказанно рад её возвращению), смахнули с прилавка лежащие там деревянные безделушки ручной работы, и мы взгромоздили на прилавок Прохора Мылченко, который не приходил в сознание.
– Снятие барьера далось ему тяжело, – вздохнул Зольтер. – Семён, твой отец…
Он уже хотел рассказать мне про его ранение, про проклятие, про то, что надежды на то, что Прохор выживет, уже нет. Он потерял много сил.
– Я знаю, – я не дал Зольтеру закончить.
– Но, откуда? – не понял эльф.
– Это не важно, но мы можем его исцелить.
Я был уверен в том, что у нас получится. Беспокоиться было не о чем, вода из Озера может вылечить что угодно. Зольтер посмотрел на меня, потом на отца, ему было интересно, что же я такое придумал и почему знаю, что это сработает.
Карси передала мне кувшин и взяла крышку. Попросив Зольтера открыть рану отца, я смотрел, как тот расстегивает ему рубашку и убирает окровавленную перевязь, разрезав вынутым из кармана перочинным ножиком. Рана выглядела ужасно, плоть по краям начинала чернеть, кожа вокруг неё вздулась и опухла.
– Это кто же его так ранил? – Карси было жалко Прохора Платоновича, она представила, как тот, должно быть, мучился от сильной боли.
Я поднёс кувшин к ране, наклонил его, роняя несколько светящихся капель. Капли впитывались. Ранение начало затягиваться, словно кто-то проводил по нему стирательной резинкой, разрезанные кожные покровы соединялись, а сама кожа приобретала более здоровый вид.
Через несколько мгновений от страшной проклятой раны не осталось и следа, даже шрама.
– Семён, может, эта вода поможет еще кому в деревне? – предложила Карсилина, озираясь по сторонам.
Раненых и обожженных действительно было много, некоторые лежали посреди площади, и не было понятно, живы ли они, некоторые корчились стонали, кто-то просто терпел с мученическим выражением лица, у других были повреждены конечности, кто-то не мог ходить из-за того, что лишился ноги.
– Конечно, Карси, а еще можно использовать мою магию, – я с улыбкой согласился. Этим людям нужно было лечение.
В это время мой отец пошевелился, поморщился и дотронулся рукой до своей головы. Затем Зольтер помог ему присесть:
– Выглядишь ты гораздо лучше, – заметил эльф.
– Что это было? Я… я здоров? – похоже, отец этому факту сильно удивился. Он больше не чувствовал сильной боли в животе, не чувствовал головокружения, сонливости, ему легче дышалось.
– Как видишь, – кивнул Зольтер. – Скажи спасибо своему сыну.
При этих словах Прохор Платонович расширил глаза от удивления, а уголки его губ дрогнули:
– Семён жив? Действительно жив?..
– Ну да, Кари спасла его, этот поход оказался не таким уж и безнадёжным. Смотри сам, – и эльф, чуть повернувшись и отойдя с ракурса, указал на меня.
Я использовал свои целительные навыки, склонился над мужчиной, получившим серьезные ожоги, излучая ладонями лечебный фиолетовый свет, который залечивал его ужасные вспузыренные волдыри. Карси ходила с кувшином и делилась каплями воды из Озера Вечной жизни, поднимая на ноги тех, кто находился при смерти. Тюбенций просто стоял неподалёку и хлопал глазами.
Прохор Мылченко, без лишних слов, вскочил на ноги и бросился ко мне, случайно оттолкнув Зольтера. Но тот, и не думая обижаться, потер ушибленное плечо, не переставая смотреть в нашу сторону.
– Сёмен! Сынок! Ты живой! – отец подбежал ко мне, я выпрямился и обернулся, тут же угодив в его крепкие объятия.
– Ты тоже, – чувствуя себя неловко, я пытался пошевелить руками, но не выходило. Он стиснул меня так крепко, что было трудно дышать.
Зольтер, тем временем, прикрыл рот ладонью и подавил громкий смешок, изобразив приступ неконтролируемого кашля.
– Я боялся, что никогда тебя больше не увижу, – признался Прохор, не ослабляя объятий. Казалось, еще чуть-чуть, и расплачется от счастья.
– Всё обошлось, если, конечно, ты не решил меня задушить, – прохрипел я в ответ.
Он смутился и выпустил меня из своих объятий, затем почесал свой затылок:
– Прости, я был неправ, что не считался с тобой и думал, что всё выдумываешь, – ему было нелегко озвучивать это, задвигая свою гордость в самый дальний угол. – Карсилина оказалась жива, и это правда.
– Отец, я не обижаюсь. Любой на твоём месте счел бы это безумием. И вообще, это я должен просить прощения, но ты ведь понимаешь, что я не мог поступить по-другому, мне нужно было найти Карси.
– Мой глупый сын, – произнес Прохор Мылченко, и потрепал меня по голове своей большой шершавой ладонью.
Наступила пауза, во время которой отец посмотрел в сторону Карсилины, которая капала целебную воду низенькой женщине на кровоточащий обрубок руки, и тот начал покрываться кожей. Женщина плакала, она не могла смириться с тем, что потеряла руку, дом, мужа, который погиб под одним из огненных снарядов из катапульты татголов. Она говорила о своей беде Карсилине, а та пыталась её успокоить.
– …у меня больше ничего не осталось, – причитала бедняга.
Прохор Мылченко перевёл взгляд на меня и сказал серьезным тоном:
– Тебе с ней повезло, – и указал на Карсилину.
– Еще как, – ответил я, чуть не выдав нервный смешок.
– Правда, её решительность спасти тебя в одиночку граничила с безумием. Я удивляюсь, если честно, как ей удалось выжить, – задумался мой отец. – Наверное, Карсилина обладает фантастическим везением…
– Нет, у неё есть фантастический я! – перебив его и сказав эту фразу, я все-таки рассмеялся, выплескивая напряжение.
Прохор Мылченко одарил меня озадаченным взглядом, я заставил себя проглотить смешок а он сказал, с беспокойством на меня глядя:
– Ты хочешь сказать, что там с вами произошло?
Он явно начал подозревать, кто кого на самом деле спасал.
– Нет, – отказался я, помотав головой. Пусть лучше думает, что Карси сама смогла вытащить меня из беды.
Прохор замялся, словно заставлял себя что-то вымолвить, затем, решившись, предложил:
– Может, тебе на ней жениться? Ну, когда вернёмся в Чалиндокс и все устаканится с восстановлением Карсилины в живых…
Услышав это, я вздрогнул, словно получил лёгкий удар током, а сердце стало выбивать какой-то бешеный ритм.
– …Когда мы придумаем какую-нибудь чушь, объясняющую её воскрешение общественности, – продолжал рассуждать Прохор Мылченко, – когда принцесса вернётся в университет, ты ведь можешь на ней жениться. Правда, тебе придется взять королевскую фамилию, ибо так прописано в кодексе. Что ты на это скажешь? Я был бы рад.
– Я.. я… – кажется, в тот момент у меня не получалось вымолвить ничего осознанного. Конечно, до того, как Карси умерла, я думал об этом, но после её смерти пребывал в трауре, а потом, как-то даже забыл о такой возможности, ибо у меня была острая необходимость её вернуть. Просто вернуть. Чтобы Карсилина Фротгерт была рядом.
Отец стоял и улыбался. Ему хотелось прижать меня к себе, завернуть в плед, спеть колыбельную, рассказать сказку, положить на мягкую перинку и уложить спать, как маленького ребёнка.
– Я сделаю ей предложение, – наконец, изрек я, взглянув в сторону Карсилины. Было темно, поэтому отец не заметил, как я порозовел.
– Это замечательно! – воскликнул Прохор Платонович. – Думаю, Лоритта, когда выйдет из комы, будет рада. Мартина с Альфредом давно уже этого ждут. А Фольма…
– Она мне не мать.
– Но, сынок, ведь её мнение, как твоей мачехи…
– Не имеет никакого значения. Мне и так семнадцать было, когда она стала твоей супругой. Я не могу привыкнуть к ней. Не понимаю, за что она тебе так понравилась? Она же фарфоровая кукла, а ее чувства хрупкие и неискренние, как чайный сервант!
Я даже фыркнул. Пусть отец не думает, что я когда-нибудь начну уважать Фольму или проникнусь к ней теплом. Это абсурд, да и Фольма эта никогда моего отца не любила, а только и знает, что деньги из него тянуть.
– Ну, хоть кому-то она чайный сервант напоминает, – хмыкнул Прохор Платонович. – Один мой любезнейший друг по фамилии Золотский отозвался о ней в более грубой форме. И если честно, я с ним даже согласен.
– Я и не знал, что Зольтер может выражаться такими словечками.
– Он хорошо разбирается в людях, Семён, а в том, чтобы сказать гнилому человеку, насколько он испорчен, Зольтер просто мастер.
– Я смотрю, ты не очень свою жену жалуешь, – я давно знал, что между отцом и мачехой нет особых чувств, их сердца не бьются трепетно в унисон, да и вообще в их семье не было никаких романтических настроений. Но все же меня это удивляло. Почему они не могут разойтись? Дело в Сельме, их маленькой дочке, или здесь что-то большее?
– История нашего с ней знакомства, наверное, наиглупейшей случай в моей жизни, – проговорил отец, смущенно смотря себе под ноги. – Если я расскажу её, ты станешь меньше уважать меня.
– Не стану, – заверил его я. Ну или по крайней мере вид сделаю, что не стал.
– Это была ошибка.
– Все их совершают, даже маги. Мир без ошибок – все равно, что слон без хобота. Давай, рассказывай, раз начал, как познакомился с Фольмой!
– Ладно, – неохотно согласился отец. – Слушай.
Он кашлянул, затем начал, боясь показаться глупым:
– Сам не знаю, что тогда дёрнуло меня именно в пятницу пятнадцатого сентября посетить бар «Пятница тринадцатое», да еще и почти в полночь! Я сел за столик, меньше всего задымленный сигаретным дымом, находящийся ближе к выходу и к бильярдному столу. Сижу, пью пиво своё любимое, отмечаю победу любимой картфольной команды, и вдруг подходит ко мне весьма симпатичная блондинка…
– Ага, «симпатичная», – прокомментировал я, скрестив руки, Фольма мне всегда напоминала молочного поросёнка.
– Это тогда так казалось… Так вот, она предложила мне сыграть с ней партию в бильярд. Я заявил, что её ждет проигрыш, на что эта дамочка сказала: «Посмотрим». Зря я тогда согласился! В результате она меня настойкой заперии споила, после трёх стопок я уже отключился.… Просыпаюсь, утро. Понять ничего не могу. Лежу на большой кровати. Вдруг подходит ко мне Фольма в халате противно-розового цвета, с полотенцем на голове и заявляет, что это была самая лучшая ночь в её жизни, и подаёт мне стакан с кефиром. Тут я понимаю, что на моей голове висит её бюстгальтер. После этого, как человек честный, я решил, что ради приличия должен назначить ей несколько свиданий, а потом уже закончить клоунаду. Может, в глубине души я надеялся, что она мне понравится, что, может быть, даже влюблюсь. Но, не вышло. Ты бы видел моё лицо, когда я, после месяца нашего знакомства, прихожу к ней домой, чтобы порвать отношения, а она заявляет, что беременна. В, общем, я не смог ей тогда сказать, что больше не хочу встречаться.
– Очаровательно, – эта история меня слегка удивила, а еще повеселила, тем, как странно вёл себя мой отец. Обычно он не такой легкомысленный.
– А я ведь пытался казаться тебе счастливым, – с грустью вздохнул Прохор Мылченко. – Видя, как ты переживаешь из-за Карсилины, я не мог грузить тебя еще и своими проблемами. Я хотел, чтобы ты поверил в то, что мы с ней счастливы, что у тебя есть семья, что жизнь не стоит на месте.
Мы замолчали, глядя перед собой. На небе мерцали звёзды, медный диск луны развеивал над деревней тусклый свет. Лёгкий ветерок обдувал наши лица.
– Знаешь, – Прохор нарушил молчание, повернув голову ко мне, – у меня дома есть любимое колечко твоей матери.
– И?
Мои брови при этом вопросительно поползли вверх. А он продолжил, находясь в очень хорошем расположении духа:
