Текст книги "Милая Шарлотта (СИ)"
Автор книги: Анастасия Логинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
Она отвела глаза, из которых с новой силой покатились слезы.
– Нет, вы его все еще любите, – бесстрастно констатировал барон, – но я уверен, что в самое ближайшее время ваш разум прояснится. Сей молодой человек просто не достоин вашей любви – и не потому, что был побежден человеком в два раза старше него, а потому, что посмел усомниться в вас.
Шарлотта, забыв о стыде, смотрела во все глаза на барона и пыталась осмыслить сказанное. Все это было так ново для нее и так непонятно. Узнай о произошедшем ее батюшка, он бы говорил ей сейчас совсем другие вещи и другим тоном. А если следовать знаниям, почерпнутым из любимых романов – знания, которые она все семнадцать лет своей жизни считала истиной – то сейчас ей был один путь: в монастырь. А барон даже не упрекнул ее ни разу…
– Что ж, я вижу, вы успокоились, да и выглядите гораздо лучше. Быть может, отыщем наших лошадей и вернемся в замок, пока я не истек кровью окончательно?
Шарлотта только сейчас спохватилась: ведь барон ранен и, возможно, очень серьезно. Она, разволновавшись теперь о нем, начала вспоминать, где оставила лошадь.
Глава 23. ПРИЗНАНИЕ
Шарль лежал спиной на земле и тяжело дышал. Он весь был перепачкан грязью, ворот сорочки был разорван, но, слава Господу, Шарль был даже не ранен. Жоржетта, стоя над ним на коленях, причитала, как набожная крестьянка, и пыталась перебороть робость, чтобы дотронуться до него.
В произошедшем она винила только себя.
– Шарль… Шарль, посмотрите на меня. С вами все хорошо?
Тот распахнутыми глазами глядел в небо и, не сразу расслышав голос Жоржетты, перевел на нее взгляд. И, кажется, не до конца поняв ситуацию, спохватился о своем разнузданном виде:
– Жоржетта, простите, вы стали свидетелем этой ужасной сцены…
– Нет, это вы меня простите, – глотала слезы Жоржетта, – это я вас позвала сюда.
– Но вы же не подозревали, что мы встретим здесь их.
Он сказал это так просто и естественно, что Жоржетта сию же минуту растерялась. От понимания, что Шарль не ненавидит ее, и что он для нее еще не потерян, она не нашлась, что сказать. Шарль же, перехватив этот ее растерянный взгляд, начал понимать:
– Или… постойте, вы что же специально меня сюда позвали, чтобы я застал их?
Вот теперь, чуть отстранившись от нее, он смотрел на Жоржетту так, будто впервые увидел. Смотрел и не мог понять:
– Но зачем? Я знаю, вам никогда не нравилась Шарлотта… но зачем так?
Шарль сделал попытку встать, и, догадавшись, что он сейчас уйдет – уйдет навсегда и больше никогда не появится в ее жизни, Жоржетта готова была выкинуть все, что угодно, лишь бы задержать его. И она сделала то, о чем мечтала уже давно: подалась к нему, накрывая поцелуем его губы и придерживая за край одежды, не давая уйти.
Поцелуй длился всего мгновение, пока Шарль все же вскочил на ноги, отстраняясь от нее.
– Потому что я люблю вас! – выкрикнула Жоржетта до того, как он сказал свое очередное «не понимаю». – Неужели вы действительно ничего не замечали? Я люблю вас с того момента, как увидела на первом балу в Версале. А, быть может, любила еще раньше…
Шарль отошел еще на шаг и отвел взгляд в смущении:
– Вы, наверное, считаете меня круглым дураком… или подлецом, но я действительно ничего не замечал. Боже… – он нервно взъерошил свои волосы, отвернулся, явно желая взобраться на Диего и побыстрее убраться с этого места. Но в последний момент, совладав с собой, снова повернулся к Жоржетта и отвесил весьма галантный поклон: – я прошу простить меня, Жоржетта, за все, что я причинил вам. Завтра же я уезжаю из этих мест. Я вообще совершил огромную ошибку, когда вернулся в провинцию. Прощайте.
– Шарль… – слабо позвала Жоржетта, по-прежнему сидя на земле.
Он явно слышал ее, но даже не обернулся.
Жоржетта брела по руанскому лесу медленно, едва переставляя ноги и ведя лошадь под уздцы. Она понятия не имела, что ей делать теперь – жить как раньше она уже точно не сможет. Читать, охотиться, заниматься домашними делами, ждать нового дня, словно очередного приключения – все это было важно для нее, когда она жаждала набраться новых впечатлений, узнать об этом мире больше. Теперь же, после того, как она пережила самое глубокое чувство в своей жизни, когда призналась в нем самым неподобающим образом и получила совершенно однозначный отказ – Жоржетта была уверена, что ничего более значимого эта жизнь ей уже не преподнесет.
Жоржетта имела слишком холодный рассудок, чтобы мечтать о новой любви, а значит, и замужество ее не ожидает ни сейчас, ни через десять лет. Слава Господу, что ни в титулах, ни в богатствах она не нуждается, а родители ее вовсе не настаивают на замужестве.
Однажды матушка Жоржетты – весьма сведущая в любовных делах дама – посетовала, что когда женщине в первый раз разбивают сердце, у нее только два выхода: либо ехать ко Двору и разбивать сердца самой, либо отправиться в монастырь и жить в смирении. Жоржетте куда более по душе был первый вариант: разбивать мужские сердца, должно быть, забавно. Наверняка бы при Дворе про нее стали говорить, что яблоко от яблони недалеко падает, намекая на похождения ее вовсе не святых родителей.
Только ведь Шарль сообщил ей, что едет ко Двору сам, а встречаться им там вовсе не нужно. По-видимому, остается монастырь.
К моменту, когда солнце окончательно опустилось за горизонт, а Жоржетте, готовой ко сну, служанка расплетала волосы, она уже воспринимала мысль о монастыре, как неизбежность. Причем, не такую уж неприятную. Во всем есть плюсы: ей не придется носить удушающие корсеты, не придется изображать веселье на балах, и, наконец, от нее перестанут ждать, что она внезапно похорошеет. Зато будет время для раздумий и чтения.
Жоржетта проснулась около полуночи от холода, ворвавшегося с ветром в спальню. Вечер был жарким, и служанка не стала закрывать окна на засов. Трясясь от озноба, Жоржетта заперла рамы и по привычке начала вглядываться сквозь руанский лес в темнеющий на горизонте замок. Мечтая, что Шарль, быть может, сейчас так же стоит у окна и смотрит вдаль.
Мысль появилась в ее голове внезапно, и через четверть часа Жоржетта уже быстро, но тщательно собиралась в дорогу. Она сама затянула на себе корсет, надела простое, но милое платье и заплела волосы в косу. Даже отломила головку одного из цветков, украшающих спальню – это была роза – и приколола ее к корсажу платья. Тут же Жоржетта сморщилась, подумав, что это лишнее, но убирать цветок не стала.
Тайком покинув замок, она оседлала коня и помчалась в Шато-де-Руан. Право, ее репутации ничего уже не повредит. И даже если повредит – велика беда, ведь Жоржетта все равно желает провести остаток дней в монастыре.
Раньше Жоржетте никогда не доводилось бывать в Шато-де-Руане, быть может, потому, въехав во двор, она остановила коня в некотором замешательстве. Шарль говорил, что замок находится в запустении, но она не подозревала, что настолько.
Разумеется, никто не отреагировал на ее приезд – не открыл ворота, не помог слезть с лошади, и Жоржетте самой пришлось вести ее в стойла. Здесь, увидев великолепного красавца Диего, Жоржетта тепло улыбнулась и еще больше уверилась в правильности своего решения:
– Привет, дружище, – шепнула она ему в ухо и потрепала холку.
После чего решительно направилась к главным дверям.
Стучать пришлось долго и громко – ей-Богу, весь замок должен бы уже встать на уши. От поразившей ее догадки, что Шарль решился ехать в ночь и уже покинул провинцию, она ахнула. Но в этот самый момент послышался скрежет отодвигаемого засова, после чего дверь, наконец, отворилась:
– Мадемуазель Жоржетта? – на пороге стоял Бернар фон Дорн в сорочке до пят, ночном колпаке и с горящим факелом в руках. – Очень рад вас видеть, но…
– Вечер добрый, мсье фон Дорн, ваш хозяин дома?
– Да, – посторонился тот, пропуская Жоржетту, – он спит, но я сейчас же разбужу его.
– Не трудитесь, я сама… проводите меня в его спальню.
Тот с сомнением посмотрел на нее, даже обычной хитринки в глазах не было:
– Ваша Светлость, вы уверены? Это была бы неплохая идея раньше, но сейчас… обстоятельства несколько изменились.
– Я не желаю это обсуждать, – повысила голос Жоржетта, – отведите меня к вашему хозяину.
– Как скажете… – тот явно нехотя повел ее к узкой и темной лестнице.
Идти пришлось долго – лестницы, коридоры, галереи. Замок был немалый, но ужасно необжитый. Под ногами с недовольным писком шмыгали крысы, углы заросли паутиной, а над головой то и дело кто-то шумел – то ли летучие мыши, то ли птицы. И ни единой свечи или факела на стенах – только тот, что Бернар нес в руках, заботливо освещая путь Жоржетте.
– Надо же было так запустить замок… – обронила девушка, в очередной раз споткнувшись. – Верно, уже прадеды мсье де Руана начали это дело.
– О, да, сударыня, – рассмеялся Бернар, – должен сказать, что лишь благодаря мне здесь начали хоть что-то делать. Между прочим, я в одиночку привел в порядок одну из спален для мсье де Руана, а то раньше он, стыдно сказать, спал в библиотеке. А еще я нанял кое-какую прислугу – бродяжку с сыном-подростком. Готовы работать за еду и за крышу над головой, а готовит она, скажу вам, весьма недурно. Мальчишку я пристроил на мелкую работу… раньше-то мсье де Руану помогал тот кузнец – Легаре, кажется – но, видите ли, его дочку третьего дня справили в монастырь без его воли, а кузнец решил, что это из-за моего господина, и обозлился.
После этих слов Бернар резко замолчал, а Жоржетта поняла, в чей огород этот камешек. Да, это она распорядилась забрать дочку кузнеца от родителей и оплатила ее обучение в монастыре, чтобы та не сболтнула лишнего Шарлю.
– Долго ли еще идти, Бернар? – нервно спросила Жоржетта, чувствуя себя неловко из-за этого.
– Да вот, собственно, и спальня… самая приличная комната в замке, я все обошел, поверьте.
Он поклонился и ушел вместе с факелом.
Жоржетта, постояв в кромешной тьме, решительно взялась за ручку двери и, не колеблясь, вошла внутрь. В комнате было темно, но Жоржетта слышала дыхание Шарля и на ощупь стала продвигаться.
Она нашла его спящим и, присев на край постели, ласково провела ладонью по лицу. А потом, словно с головой бросившись в воду, прильнула губами к его губам.
– Это вы? – Шарль проснулся, освобождаясь от ее объятий. – Вы пришли?
Девушка не тешила себя иллюзиями – конечно, он принял ее за Шарлотту. Но назвать сейчас свое имя это равносильно быть изгнанной из его спальни, а такого унижения она бы просто не пережила. Жоржетта решила обмануть его – в последний раз.
– Это я, Шарль, – произнесла она шепотом, надеясь, что это исказит ее голос. – Я люблю вас, я хочу быть с вами этой ночью – мне ничего больше не нужно от вас.
– Вы пожалеете об этом завтра, – в тон ей, шепотом отозвался он.
Его дыхание обжигало щеку Жоржетты, вытесняя остатки разума:
– Не пожалею, – молвила она, снова отыскивая его губы.
Шарль целовал ее сперва нежно, едва касаясь, а Жоржетта, читавшая о поцелуях разве что в романах, полностью отдавалась чувствам, удивляясь тому, что поцелуи, оказывается, действительно пьянят не хуже вина.
Постепенно же поцелуи Шарля становились жестче, рождая в Жоржетте новые и непонятные пока чувства – ей хотелось слиться с ним, стать единым целым. Как в полусне Жоржетта чувствовала, что Шарль ласкает уже не ее губы, а шею и плечи. Девушка вздрогнула, когда он рывком освободил ее плечо от рукава платья, но, быстро спохватившись, повернулась к нему спиной и убрала волосы, позволяя справить со шнуровкой корсета.
Проснулась Жоржетта оттого, что кто-то касался теплыми пальцами ее щеки. Тут же в памяти вспыли события ночи, и Жоржетта не смогла сдержать улыбки. Сквозь закрытые веки било солнце – значит, уже утро. Она открыла глаза.
Шарль, уже одетый, сидел на краю кровати, где лежала она, и, облокотившись на руку, гладил ее лицо и волосы. Увидев, что Жоржетта проснулась, он улыбнулся краем рта и первым делом сказал:
– Знаете, вы вовсе не кактус, Жоржетта.
Девушка растерялась – не этого она ждала – и, прикрываясь простыней, села на кровати.
– Вы лилия. Водяная. На том омуте, где водятся черти.
Жоржетта смутилась и отвела взгляд, проклиная свою особенность: стоило ей чуть взволноваться, кровь немедленно приливала к щекам и ушам. Вот и сейчас, должно быть, ее лицо было пунцовым. Но она все же ответила, смело глядя ему в глаза:
– Я просто люблю вас. И лишена всяческих предрассудков. Меня так воспитали.
– Я это уже понял, сударыня, – Шарль подпер голову рукой и улегся на кровать рядом с девушкой.
Та невольно отодвинулась, заворачиваясь в простыню и из последних сил пытаясь сохранить хладнокровие:
– Полагаю, мне пора возвращаться. Я бы хотела одеться, сударь. В одиночестве.
– То есть, мне выйти? – тот мгновенно убрался с кровати, однако улыбка с его губ не сходила. К изумлению своему Жоржетта поняла, что он с ней флиртует. – Нет уж, увольте, на лестнице темно и холодно. Довольно будет того, что я отвернусь, ежели вы настаиваете.
И действительно отвернулся к окну. Жоржетте ничего не оставалось делать, как спешно облачаться в свои сорочки и юбки. Шарль же рассуждал:
– Разумеется, вы правы, сударыня, и я ценю вашу стыдливость: не следует барышне представать в чем мать родила перед мужчиной, который не является ее мужем.
– Вы можете исправить свою оплошность, ежели желаете…
Шарль повернулся, по-прежнему улыбаясь краем рта:
– Желаю, сударыня. И, надеюсь, что вы мне не откажете.
Жоржетта, уже натянула платье и пыталась справиться со шнуровкой, но сказанное Шарлем настолько ее поразило, что она забыла обо всем.
– Я всего лишь хотела сказать, – ответила она, – что вы можете исправить свою оплошность и дать мне переодеться в одиночестве.
– А я хотел сказать, что у меня к вам предложение, Жоржетта, – Шарль понизил голос до интонаций, от которых щеки девушки снова залились красой, а по коже побежали мурашки. Он стоял так близко к ней, что пышные волосы Жоржетты касались его щеки. – Согласны ли вы выйти за меня? Но у меня к вам небольшая… просьба.
– Какая? – быстро спросила Жоржетта. Сердце ее отчаянно колотилось.
– Мы обвенчаемся сегодня же, как только найдем священника, согласного это сделать.
– Но ведь в этом случае отец едва ли даст за мной приданое, – уточнила Жоржетта.
– Да, – кивнул Шарль, – и жить мы будем в Шато-де-Руан. Вы уже имели удовольствие видеть мое жилище, так что сюрпризом это для вас не станет. Так что вы скажете?
Он смотрел на нее несколько лукаво, как будто самому было любопытно, что она ответит. Жоржетту же несколько покоробило, что ради счастья Шарлотты д’Эффель он некогда готов был поступить на службу к королю и всячески страдал, что обрекает ее на бедность. Впрочем, с нею он был честен, чего точно не было с Шарлоттой. А это, как ни крути, значит намного больше.
– Полагаю, вы хотя бы отпустите меня попрощаться с бабушкой и отцом?
– Сколько угодно! – Шарль рассмеялся, а за ним рассмеялась и Жоржетта. Она подумала, что сейчас, должно быть, он ее поцелует, но Шарль, как будто спохватившись, сказал: – прошу вас, присядьте здесь.
Он, на мгновение оставив ее, отошел к письменному столу и, поискав в нескольких ящиках, достал небольшой замшевый мешочек, из которого вынул – Жоржетта видела это из-за его плеча – перстень со сверкающим камнем.
От волнения она снова встала на ноги, а Шарль, глядя ей в глаза, опустился на колено:
– Мадемуазель де Мирабо, официально прошу вас оказать мне честь и стать моей супругой. Вы согласны?
– Официально даю вам свое согласие, шевалье де Руан, – пытаясь подавить рвущийся смех, серьезно ответила Жоржетта.
Только после того, как надел кольцо – это была большая жемчужина в обрамлении бриллиантов – Шарль поднялся и поцеловал ее:
– Это кольцо моей матери. Отец берег его как зеницу ока и завещал мне сохранить его даже в самые тяжелые времена. Я хочу, чтобы оно было у вас.
Он снова поцеловал Жоржетту, а она, упиваясь своим счастьем, думала о том, что теперь-то точно дает Шарлотте сто очков вперед.
Глава 24. В ПАРИЖ
Барон де Виньи покинул Бордо неделю назад. В день отъезда он навестил замок д’Эффель и долго говорил с Шарлоттой в беседке на берегу пруда с лебедями. Он настойчиво и терпеливо просил ее уехать с ним – даже не в качестве невесты, а как дочь его друга. Лишь бы ему не терять надежды, что Шарлотта когда-нибудь согласится. Обещал снять для нее с батюшкой особняк в Париже и ждать ее ответа, сколько придется.
– Я уже не так молод, Чарли, чтобы размениваться чувствами, – сжимая ее руку, говорил он. – После стольких лет вы одна смогли меня тронуть, и я не собираюсь оставлять вас, в призрачной надежде испытать подобные чувства вновь. Быть может, вы измените свое решение и поедете со мной? Прошу вас.
Шарлотте в этот момент казалось, что и правда нет никаких причин ей отказывать барону: он великодушный человек и позволит ей жить в Париже, не связывая себя обязательствами, сколько угодно времени. Так соблазнительно было согласиться ехать… Но она тут же одергивала себя, понимая, что пользоваться его добротой совершенно безнравственно. К тому же, учитывая то, что она замужем.
Снова возвращаясь к мысли о своем замужестве, Шарлотта, до боли впиваясь ногтями в ладони, резко встала и повернулась спиной, не желая показывать эмоции.
– Я не могу с вами уехать, – как можно безразличнее сказала она, надеясь, что, чем холоднее будет звучать ее голос, тем скорее барон оставит и забудет ее. Для его же блага.
Де Виньи ничего не ответил. Когда Шарлотта обернулась, она увидела лишь его спину: он спешно шел к карете. Верно, теперь он и правда постарается ее забыть и никогда не появится здесь. От осознания этого, Шарлотта едва сдержалась, чтобы не броситься за ним и, забыв обо всех нормах морали, согласиться ехать.
Как-то так вышло, что за тот месяц, что барон пробыл в Бордо, она успела привязаться к этому человеку. Ей нравилось, как он слушал ее игру на клавесине с легкой улыбкой на губах, и как увлажнялись его глаза, когда смотрел на нее, поющую арии в дуэте с Госкаром. Как предусмотрителен и нежен он с нею был. И особенно любила, делая вид, что читает, слушать его беседы с папенькой. Папенька не был военным человеком и мало смыслил в политике, а вот барон много где побывал и многое видел. Говорил он сухо, без прикрас и, порой, даже слишком жестко – не для девичьих ушек. Но эти его рассказы стали увлекательнее для Шарлотты, чем сюжет любой книги.
Проследив взглядом, как отъезжает карета, Шарлотта неспешно вернулась под своды замка, а после поднялась в свою комнату. Девушка села у окна и, не отрывая глаз от дороги, по которой совсем еще недавно проехал барон, и где еще клубилась пыль, почувствовала, как из глаз ее снова закапали слезы. Шарлотта теперь часто плакала – стоило ей наткнуться взглядом на шкатулку с письмами де Руана, или на розу, которую он некогда ей дарил, или хоть на платья, в которых она ходила на свидания в церковь… Брижит, прежде слышавшая от барышни лишь легкомысленный щебет и разговоры о моде, верно, уже устала быть жилеткой для слез.
А теперь еще и барон уехал.
Шарлотта думала, что очень обидела его, но оказалось, что это не так – уже на следующее утро посыльный доставил бутылку отличного вина для батюшки, отрез на платье для Шарлотты, а также письмо – лично ей. В письме барон просил простить его за то, что не попрощался, снова выразил надежду, что Шарлотта с папенькой навестят его в Париже, и что, если у господ д’Эффель возникнут затруднения, они всегда могут обратиться к его секретарю, мсье Госкару, который еще на месяц задержит в Бордо по делам.
В этом Шарлотта угадала прямой намек на то, что, ежели она решится ехать в Париж, мсье Госкар будет ее сопровождать. И Шарлотта снова засомневалась. Все чаще она стала ловить себя на мысли, что если чего-то и хочет еще, то увидеть Париж. Хоть бы одним глазком взглянуть на Его Величество Луи XIV. Говорят, он очень хорош собою – интересно, это правда?
Но снова она спускалась с небес на землю и вспоминала, что замужем.
– Брижит, что мне делать? – спросила как-то вечером Шарлотта у своей служанки. Она уже забралась в постель и взяла в руки роман с намерением читать, пока не сморит сон. – С этим подлецом де Руаном… я в таком отчаянии, а главное даже рассказать никому не могу. Ты не представляешь, как это изводит меня.
Она не ждала от служанки действительно мудрого совета, но молчать тоже была не в состоянии. Брижит, которая в это время убирала в сундук платья барышни, пожала плечами и простодушно вздохнула:
– Чего уж тут поделаешь. Мсье де Руан дурно поступил, но вы с ним повенчаны перед Богом, а значит, связаны на веки. – И, повернувшись к барышне, попыталась убедить: – Рассказали бы вы все папеньке, а он уж нашел бы управу, чтобы мсье де Руан вас к себе забрал.
Но Шарлотта даже обсуждать это не стала:
– Нет-нет, ты не ведаешь, о чем говоришь. Я не желаю даже видеть де Руана, не то чтобы быть ему женой. И папеньке рассказать ничего не могу. И, потом – да, мы обвенчаны, но наш брак недействителен до тех пор, пока мы не подпишем брачный контракт в присутствии нотариуса.
– Глупости! – фыркнула Брижит. – Мои родители никаких контрактов не составляли, а прожили в мире и согласии семнадцать лет… упокой, Господь, их души.
Брижит затушила последнюю свечу в спальне и, пожелав доброй ночи, удалилась, уверенная в своей правоте.
Шарлотта же, пряча под подушку так и не раскрытую книгу, напротив, была уверена, что это не глупости, а очень важный момент. Она и этот мерзавец не женаты! Да, священник их обвенчал и сделал запись в церковной книге, еще и имеются свидетели, которых привел Шарль – какие-то оборванцы с дороги. Но по закону-то они не женаты! Как же Шарлотта раньше об этом не подумала, ведь это просто чудесно!
А с Богом и собственной совестью она как-нибудь договорится.
Пришедшая вчера вечером мысль вовсе не побудила Шарлотту немедленно сообщать барону о своем согласии, но зародила в ней надежду, что историю со свадьбой еще можно отыграть назад.
К полудню к ним приехал Оливье Госкар, секретарь барона, и после уговоров батюшки остался на обед.
Как и подозревала Шарлотта, за столом каждое слова Госкара было посвящено тому, какой чудесный город Париж, и как бы господам д'Эффель было удобно и весело там.
– И Его Милость смог бы устроит нам аудиенцию у Его Величества? – уже в который раз спросил папенька.
Он задавал этот вопрос в различных вариациях и самому барону, и его секретарю и, получая утвердительный ответ, сиял, как начищенный таз, и многозначительно подмигивал дочери.
Аудиенция у короля, во время которой он сможет озвучить свою просьбу относительно титула, это все, что нужно было папеньке. Иногда Шарлотте казалось, что отец выдал бы ее замуж хоть за самого черта, лишь бы получить эту аудиенцию. Сама же Шарлотта, которая все еще была сердита на папеньку за позорную сцену на балу, отвечала ему теперь лишь холодным взглядом.
Когда же после сытного обеда батюшка задремал в своем кресле, Госкар вполголоса предложил Шарлотте прогуляться по саду.
– По-видимому, вы не переменили своего решения? – поинтересовался он.
– Нет, мсье Госкар, – помедлив, ответила она.
– Я не могу понять, почему, сударыня? Ведь барон теперь даже не настаивает на вашем согласии стать его женой – просит быть в Париже вас и вашего папеньку, как друзей.
– Да, я понимаю… но не могу принять его предложение.
Госкар помолчал.
– Вы даже не объясняете причин. Мой господин привык считать вас беззаботной девицей, но, быть может, вам мешают какие-то действительно серьезные обстоятельства? Вы можете рассказать мне, сударыня.
– Нет-нет… – поспешила ответить девушка, страшно разволновавшись. Ей даже на мгновение показалось, что Госкар знает, какие именно обстоятельства не дают ей покоя.
– Что ж, если вы не желаете рассказать мне, то можете поведать об этом Его Милости, которому доверяете на порядок больше. Барон не только богатый человек, он имеет огромное количество связей… порой мне кажется, что вовсе не существует проблемы, которую он не смог бы разрешить. Он даже на Церковь имеет некоторую возможность повлиять: знаете ли, его крестная мать является троюродной теткой де Перефикса де Бомона, архиепископа Парижского…
– Барон знаком с самим архиепископом? – взволнованно переспросила Шарлотта, вдруг понимая, что во власти барона действительно помочь ей в ее деликатной проблеме.
Госкар улыбнулся:
– Не просто знаком. Архиепископ имеет обыкновение ужинать у Его Милости каждый четверг на протяжении уже шести лет… В то, разумеется, время, когда барон в Париже. Так что, не решили ли вы принять предложение?
Шарлотта лихорадочно думала о том, что раз у барона есть такие связи, то кто, кроме него сможет ей помочь?! Верно никто. Так чего она ждет, почему отказывает?
Но принимать решение прямо сейчас тоже не годится… надобно все обдумать.
– Вы будете столь любезны, спросить меня об этом завтра, мсье Госкар?
– Непременно, сударыня, – тот покланялся и вскоре ушел.
В этот раз на раздумья Шарлотте с лихвой хватило двух часов. Она решила, что согласится ехать в Париж, не давая, однако, барону никаких обещаний. Решила, что честно расскажет ему о своей проблеме – о замужестве за подлецом де Руаном – а после, ежели Его Милость захочет и сумеет ей помочь, она непременно даст ему согласие на брак. Непременно.
Даже не в благодарность, а потому, что благороднее и добрее барона де Виньи нет человека на свете. К тому же он ее любит. А искать любовь самой… после ее ошибки с де Руаном, Шарлотта уже не верила, что осмелится полюбить еще раз.
Решив так, она побежала к папеньке, который все еще дремал в беседке на берегу пруда. Девушка постучал костяшками пальцев по деревянной решетке, желая разбудить его, а после отчетливо произнесла:
– Папенька, можете велеть собирать вещи. Я желаю выехать в Париж, чем скорее, тем лучше. Если вы не возражаете, разумеется.
Она и сама понимала, что возражать тот не станет. Батюшка потер глаза, вероятно, сомневаясь, не сон ли это, а потом переспросил:
– Доченька, неужто Господь внял моим молитвам, и вы согласились стать женой барона? Поверить не могу…
– Нет, – поправила Шарлотта, – я не давала согласие на брак. Но мы едем в Париж, поскольку Его Милость обещал помочь нам устроиться безо всяких обязательств с моей стороны.
Папенька смотрел с недоверием в глазах и, пожалуй, даже сердито. Шарлотте подумалось, что его беспокоит, как скажется это на ее репутации: принимать знаки внимания, тем более материальные, от мужчины, который не только не муж, но и не жених… общество этого не одобряет.
Если отец запретит ей, то Шарлотта сбежит от него… поедет в Париж без позволения батюшки – от ее репутации все равно ничего уже не осталось. Девушка гордо вскинула голову, ожидая ответа.
– Это… это восхитительно, дочь моя! – просветлел лицом отец. – Какая же вы умница! Вы не только нашли способ нам попасть в Париж, но и сумели не связать себя обязательствами. Разумеется, мы поедем в столицу, где вы будете представлены ко Двору… а после, возможно, вы познакомитесь с человеком еще более знатным и состоятельным, чем Его Милость, и тогда…
– Папенька! – вспыхнула Шарлотта и не сдержалась: – Право, если я действительно настолько испорчена, как считают некоторые, то это целиком и полностью ваша заслуга!
