Текст книги "Милая Шарлотта (СИ)"
Автор книги: Анастасия Логинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)
Глава 53. В КАРЕТЕ
Уже не первый час Жоржетта покачивалась в карете вместе с бароном де Виньи и мсье Госкаром.
Сегодня днем барон прибыл в Фонтенуа – смотрел на Жоржетту исподлобья и, похоже, понимал, что не просто так она оказалась там раньше него. Потом барон неожиданно бросил всех и уехал – видимо в Седан, а Жоржетта разыскала Госкара и попытала хоть что-то выяснить о злополучном «доносе».
– Его Милость больше недели провел в гостинице под Орлеаном – дороги ужасно размыло, и он не мог продолжить путь. Там-то его и застало письмо, в котором были написаны Бог знает какие гадости о баронессе, – Госкар поморщился, – не знаю, что взбрело ему в голову, но он поверил и помчался сначала в Париж, а потом сюда.
Однако мсье Госкар выглядел мрачным и задумчивым: Жоржетте показалось, что его неистребимая вера в благочестие Шарлотты пошатнулась.
– Послушайте, – спросил вдруг Госкар, – вы ведь, соседствовали с баронессой, как и мсье де Руан, верно? Не замечали ли вы, что между ними… словом, есть что-то кроме дружбы?
– Роман? – уточнила с улыбкой Жоржетта и произнесла давно заготовленную фразу: – вы полагаете, что я могла бы отбить возлюбленного у такой девицы, как Шарлотта?
Лицо Госкара несколько расслабилось. Видимо, он отпустил тяжкие мысли и хмыкнул:
– Мадам, я начинаю думать, что вы способны отбить Его Величество у маркизы де Монтеспан – если зададитесь целью, разумеется.
Жоржетта несколько смутилась. Ее отвлек топот копыт во дворе: выглянув в окно, она тотчас увидела Шарля, который, пришпоривая коня, спешно покидал замок. Оставалось только надеяться, что ему хватит разума не ехать в Седан. Но Жоржетта старалась о нем не думать: хватит, пусть живет, как знает!
Прогнав мысли о Шарле, она снова взглянула на мсье Госкара с лукавой улыбкой:
– А отчего вы не спрашиваете, зачем я так внезапно решилась поехать в Фонтенуа?
Госкар пожал плечами с улыбкой не менее загадочной:
– Сперва меня очень занимал этот вопрос, не скрою, но потом я заметил, что у вас на руке не хватает кольца. По-видимому, оно было обручальным?
– Обручальным, – согласилась Жоржетта, с деланной скромностью отводя взгляд…
Барон вернулся очень скоро – притихший и подавленный. Должно быть, он чувствовал себя глупо после того, как бросив все дела, примчался сюда и нашел жену дома, сидящую за пяльцами. Жоржетта если и сочувствовала ему, то лишь отчасти: право, не мог же он не понимать, когда женился на Шарлотте, что семнадцатилетняя вертихвостка, не обремененная лишним интеллектом, не может влюбиться в человека, годящегося ей в отцы.
Хотя герцогиня де Монтевиль, встретив его, по-прежнему пыталась строить из себя радушную хозяйку:
– Мы с вами соседи, господин барон, а видимся непростительно мало, – улыбалась она, хотя лицо ее было таким измученным и даже, пожалуй, заплаканным, что вряд ли ей было до гостей. – Быть может, вы задержитесь у нас на пару дней, раз уж оказались в Фонтенуа?
– Должен перед вами извиниться, герцогиня, но мне давно пора быть в дороге, – отозвался тот с явным пренебрежением.
– Понимаю, – сдержанно ответила та. – А как же баронесса? Она навестит нас?
– Полагаю, что нет, – кажется, барон снова начал выходить из себя, – я надеюсь, что она уедет в Париж в самое ближайшее время. А позже я намереваюсь увезти ее в Испанию: Его Величество давно просили меня занять должность в консульстве в Мадриде, и, я думаю, пришло время принять предложение.
Барон говорил о том, что собирается увезти Шарлотту в Испанию, еще в первый свой визит и, похоже, говорил серьезно.
– Всего вам доброго, Ваша Светлость! – Он наскоро откланялся и даже не поцеловал ее руку на прощание.
– И вам… – выдавила улыбку ему вслед герцогиня, но тот ее уже не слышал.
– Госкар, вы едете со мной, – сказал он минутой позже, уже стоя возле карты, – закончите наши дела в Париже, – он выразительно глянул на него из-под бровей, – и тотчас вернетесь сюда – увезете баронессу в замок, что в Провансе, и будете при ней неотлучно.
– Как скажете, – отозвался тот и взглянул на Жоржетту, – Ваша Милость, дозвольте мадам де Руан ехать с нами – у мадам были неотложные дела в Фонтенуа, а теперь ей необходимо вернуться в Париж.
Барон недобро взглянул на нее, по-видимому, давно поняв истинную причину ее приезда, но только бросил.
– Я не возражаю.
Право, при сложившихся обстоятельствах надеяться на вежливость с его стороны было бы глупо.
Вскоре карета покинула Фонтенуа-ле-Шато. Барон все время шумно вздыхал, сокрушенно качал головой и был погружен в свои мысли. Госкар и Жоржетта тоже были заняты – сидя друг напротив друга, они то и дело переглядывались и улыбались чему-то, понятному только им двоим.
И никто даже не догадывался, каким взглядом – полным жгучей ненависти, некто оставшийся позади, провожает их карету.
Глава 54. ОДНА ДОГОРЕВШАЯ СВЕЧА
Баронская карета ехала очень медленно и то и дело останавливалась: уже была ночь, к тому же вдруг пошел снег – и довольно сильный. Лошади шли с большим трудом. Но в этот раз карета стояла слишком долго:
– Я посмотрю, в чем дело, – первым не выдержал Госкар и, отодвинув полог, спрыгнул в снег.
Жоржетта тоже выглянула, но ничего не увидела, кроме белой пустыни по обе стороны дороги и кучера, оправдывающегося перед Госкаром.
– Дальше мы не проедем… – сказал он, вернувшись. – Дорогу замело. Кучер говорит, недавно мимо мелькнула таверна – можно попытаться вернуться.
– Ч-ч-черт знает что! – прорычал барон, тоже выглядывая. – Не нравится мне это, Госкар, все ж таки я государственный деятель, мало ли что. Мы не должны останавливаться.
– Ни один шпион не заберется в такую глушь, – отозвался тот мрачно. – Кроме того, у нас нет выбора – или ночевать в карете на дороге, или вернуться в таверну.
Разумеется, барон выбрал второй вариант.
Еще какое-то время ушло только на то, чтобы развернуть лошадей и карету на узкой проселочной дороге, по колено засыпанной снегом. Зато потом, по своей же колее карета пошла гораздо быстрее. Еще через четверть часа путники входили в крайне неприглядное заведение, пропахшее кислым вином и прогорклым жиром.
Сняли три комнаты – барон сразу поднялся к себе, заявив, что намерен выспаться, раз уж не может ехать, и Жоржетта с Госкаром, настроенные куда веселее, остались вдвоем.
– Вы голодны? – поинтересовался Госкар.
– Я лучше умру от голода, чем буду принимать пищу здесь, – не чинясь, заявила Жоржетта.
– Вы угадываете мои мысли, мадам, – хмыкнул мсье Госкар, – я закажу ужин наверх, если вы не против.
Жоржетта только пожала плечами: она уже оставалась наедине с мсье Госкаром и ничего особенного в этом не видела.
Комнатка была маленькой, узкой и темной. Для освещения – одна единственная свеча, да и та почти догоревшая. Слава Богу, что в багаже у Госкара имелся запас свечей, иначе пришлось бы сидеть в темноте. Присесть можно было или на кровать, или в продавленное кресло, по которому бегали насекомые.
Уловив ее заминку, Госкар скинул плащ и постелил на кресло, пригласив ее сесть. Потом оба они с тоскою проследили за тощей крысой, не спеша пробирающейся к дыре в стенке, после чего Госкар носком сапога придвинул к той дыре какую-то деревяшку.
– Право, я надеялся остаться с вами наедине в более уютной обстановке, – немного смущенно произнес он.
– Мсье Госкар, мне с вами уютно в любой обстановке, – улыбнулась Жоржетта. И тут же сморщилась: – Но не в этой, разумеется!
И оба они усмехнулись друг другу.
Ужин, как ни странно, оказался не таким уж плохим: вино, правда, было дешевым и отвратительным на вкус, но вот жаркое пахло ароматно, и даже было довольно сочным. Жоржетта старалась не думать, из кого оно приготовлено.
Жоржетта давно уже заметила, что особенной разговорчивостью мсье Госкар не отличался, и ему вполне удобно было поглощать пищу в молчании. Жоржетту тоже не тяготила тишина, но она вдруг подумала, что знает о нем непростительно мало – ей даже не известно его имя.
– Мсье Госкар, – тотчас спросила Жоржетта, – а как вас зовут? Ведь едва ли ваша маменька звала вас в детстве мсье Госкаром?
– Маменька? – переспросил Госкар, дожевав мясо. – Маменька никак меня не звала – меня воспитывал мой дед.
Госкар сказал это самым обыденным тоном, как будто в порядке вещей. Но оживившись, быстро добавил:
– Зато я знаю, что мне дали имя в честь нее – матушку звали Оливией Госкар, а меня – Оливье. Но дед всегда звал меня Олли.
Жоржетта отметила это прошедшее время – «звали», должно быть, ее нет в живых. Но уточнять не стала. Напротив, саркастически заметила:
– Олли… это так мило. Мне трудно представить, что кто-то мог называть вас Олли. Вы, должно быть, родились в северных провинциях – это там любят использовать такие сокращения.
Госкар кивнул не очень охотно:
– Да. – И тут же предложил, – мадам, в моем происхождении, уверяю вас, нет ничего примечательного – давайте лучше поговорим о вас.
– С удовольствием вам это дозволяю! – рассмеялась Жоржетта. Она уже доела и уселась в кресле поудобнее, приготовившись слушать: – Мсье Госкар, мне давно уже не дает покоя вопрос: вы с первого же дня дали мне понять, что привлекательной меня не считаете, кроме того я, по вашему мнению, страдаю дурновкусием и красавицей отнюдь не являюсь – так зачем вы, позвольте спросить, искали моего общества с таким рвением? Зачем были записки, маргаритки и лошади в попонах? Все это от скуки лишь?
– Даже не знаю, счесть это комплиментом или оскорбиться. Мадам, по-вашему, похож на скучающего ловеласа? – поинтересовался скептически Госкар.
– В том-то и дело, что нет.
– И хочу заметить, мадам, что непривлекательной никогда вас не считал! – запальчиво продолжил он. – Да, вы не вписываетесь в современные каноны красоты, и говорить вам обратное, значит идти против истины, но то, что вы непривлекательны – полная, извините, чушь! Мне трудно объяснить это, но огонь в ваших глазах обещает очень и очень многое – перед такими обещаниями мужчине трудно, знаете ли, устоять. И, кроме того, вы… – но он вдруг резко замолчал, будто не было последних слов, и вернулся к ужину.
Жоржетта заслушалась, поймав себя на том, что смотрит ему в глаза неприлично долго и немедленно потребовала договорить:
– Кроме того, я – что?!
– Вам не понравится то, что я скажу – ни одной женщине бы не понравилось.
У Жоржетты начало портиться настроение: что он хотел сказать? Какую-нибудь пошлость? Или грубость? Или все вместе? Это же мсье Госкар – разве можно от него ждать, что он не испортит все!
Вероятно, уловив, что нужно или говорить, или ожидать ссоры, Госкар решился продолжить:
– Жоржетта, я уже рассказывал вам, что с детства нахожусь при бароне. Так вот, он тогда как раз окончил военную карьеру непосредственно полях сражений и занялся более спокойной дипломатической службой, состоящей в разъездах по Франции. Дед мой, к сожалению, примерно в это же время скончался, и мне пришлось… словом, поступить на службу к де Виньи. Так вот, в одной из таких поездок мы посетили замок: барон был занят общением с хозяином, а я слонялся без дела и, изнывая от скуки, решил поиграть с крестьянскими детьми. Как сейчас помню, что они играли в рыцарей, а заводилой у них была – представьте себе только – девчонка! Обычная крестьянка, ничего особенного, но что-то в ней было такое… столько характера – меня поразило это. Так вот, вы чем-то похожи на ту крестьянку – может, цветом волос, а может, огнем в глазах.
Жоржетта сидела, вжавшись в свое кресло и глядя на него полными ужаса глазами.
«Этого не может быть! Так не бывает!» – стучало в ее голове.
– Простите, мне надо… – не договорив, она поднялась и, по-прежнему не отрывая взгляда от Госкара, по стенке начала подбираться к двери.
«Кто-то рассказал ему, и он просто издевается!…» – была уверена она.
Но тут же отбросила последнюю мысль из-за ее несостоятельности: кто мог рассказать подобное – ее молочный братец Серж?
Госкар, все это время растеряно наблюдавший за ней, вдруг произнес довольно резко:
– Мадам, по меньшей мере глупо обижаться на то, что было много лет назад! – тон его был раздраженным. – Это все были детские глупости – как можно ревновать всерьез?
– Детские глупости! – вспыхнула Жоржетта, разозлившись еще больше. – Вы же целовали ту девчонка, так?
– Откуда вы знаете?…
– И никакая она не крестьянка! – окончательно уверившись, что воспоминания у них общие, добавила Жоржетта.
И резко отвернулась от него, пытаясь унять бешено стучащее сердце. Госкар не ответил, но быстро поднялся, обошел ее и немного с опаской заглянул в ее лицо:
– Этого не может быть… – недоверчиво произнес он, наконец, глядя на Жоржетту, как на привидение. – Отчего же вы не узнали меня сразу?
– А вы?! – резонно спросила Жоржетта.
– В том-то и дело, что ваше лицо мне показалось очень знакомым – еще там, на дороге. Но я и подумать не мог…
Он хмыкнул, разглядывая Жоржетту как будто по-новому. Происходящее ему, похоже, казалось забавным совпадением – и не более. Жоржетта же находилась в таком смятении, будто мир ее разом перевернулся: еще минуту назад она была просто влюблена в мсье Госкара – чрезвычайно заинтересована им, но не более. А сейчас?! Получается, что все эти годы она любила не Шарля де Руана, а мальчишку, что поцеловал ее – Госкара!
Что ей делать теперь с обрушившимися на нее новостями она просто не знала. Стараясь не смотреть на Госкара, она торопливо бросилась к дверям со словами:
– Простите, это все так неожиданно… есть над чем подумать…
И выскочила в коридор, а оттуда почти бегом в свою комнату. Здесь было совершенно темно, лишь едва занимающийся рассвет за окном позволил разглядеть свечу, которую Жоржетта поспешила зажечь. После она шагнула к двери, чтобы запереть ее на ключ, но поздно – та сама распахнулась, на пороге был Госкар.
– Вы можете, разумеется, и подумать, если вам так угодно! – с вызовом произнес он, решительно приближаясь к ней.
Жоржетта медленно отступала – не в страхе, а, скорее, в некотором волнении, не зная, чего ждать.
– Только не надейтесь, – продолжал Госкар, – что я забуду все, что оставлю вас в покое и позволю дальше прозябать с вашим мужем!
Мсье Госкар навис над нею, держа за плечи и переходя на возбужденный шепот – а ей отступать было уже некуда, позади Жоржетты стоял стол со свечой.
– Я знаю, что вы неравнодушны ко мне, – продолжал он, – я тоже… – Госкар обжег дыханием ее губы, почти касаясь их, – питаю к вам некоторые чувства – так в чем дело?
– Не знаю… – искренне ответила Жоржетта, глядя на его губы и умирая от желания поцеловать их.
И он, слава Господу, сжалился над ней и поцеловал. Только не так, как хотелось Жоржетте, а едва коснувшись, словно дразня ее. И сразу отстранился, мучая ее новым вопросом:
– Так в чем дело? – требовательно спросил Госкар снова. – Может быть, в том, что вы дочь герцога, а я сын крестьянки?
– Нет, что вы! – горячо и искренне возразила Жоржетта, с мольбою глядя на него.
Он, как будто в похвалу за правильный ответ, снова прильнул к ней, бесстыдно подхватил ее под бедра и усадил на стол.
– Или, может быть, вы, как прочие барышни, считаете правильным до смертного одра быть верной мужу, которому плевать на вас?
Жоржетта не поняла, что ее разозлило больше – то, что он снова перестал ее целовать, что упоминает Шарля, или то, что сравнивает ее с «прочими барышнями». Взгляд ее сделался жестким. Она, не желая больше слушать этот бред, спрыгнула со стола, толкнула Госкара в грудь, отчего он не устоял на ногах и опрокинулся на кровать. Не медля больше, Жоржетта забралась сверху и поцеловала его сама – теперь уже так, как хотелось ей.
Сложно было понять, сколько прошло времени к тому моменту, когда Жоржетта снова обрела способность думать о чем-то, о чем не стыдно рассказать. За окном, занесенным снегом, рассвет уже был несколько ярче, свеча практически догорела, а Жоржетта, тщетно пытаясь отдышаться, без сил лежала головой на груди Госкара.
В углу кто-то громко шуршал – очевидно, снова крыса – и оба, вспомнив, где находятся, начали подниматься с кровати.
– Право, мадам, это место слишком отвратительно – вы могли бы подождать и до Парижа, – почти всерьез упрекнул мсье Госкар.
Жоржетта, пытаясь хоть немного прибрать растрепанные волосы, отозвалась в том же тоне:
– Вы задавали слишком много глупых вопросов – меня это раздражает.
– Я запомню на будущее… – хмыкнул Госкар и выглянул в окно. – Нам везет, по дороге, кажется, кто-то только что проехал – лошади пойдут скоро. Собирайтесь, я разбужу барона, и самое большее через полчаса мы покинем это место.
Перед тем, как выйти за дверь, он, обхватив ее за талию, приподнял и поцеловал – восхитительно и крепко. А поставив на ноги, еще раз напомнил:
– Через полчаса!
Однако вышло все по-другому.
Когда Жоржетта с улыбкой на губах покинула номер, то первое, что заметила – настежь распахнутую дверь в другом конце коридора. Кажется, та комната принадлежала де Виньи. Отчего-то обеспокоившись, она прошла вперед и заглянула внутрь. И тут же, в ужасе зажав ладонью рот, отшатнулась: припав на одно колено, у кровати находился Госкар – бледный с выражением ужаса на лице, а поперек кровати лежал де Виньи. Босые ноги барона свесились на пол, а сорочка, так же как и простыня под ним, была пропитана бурой кровью. Даже с порога можно было разглядеть множество колотых ран на его груди и животе и догадаться, что нанесены они маленьким канцелярским ножом, который в этот самый момент держал в руках Госкар.
Глаза барона с выражением страха и непонимания были обращены на противоположную стену.
Глава 55. МАЛЕНЬКИЙ КАНЦЕЛЯРСКИЙ НОЖ
Жоржетта еще не отошла от шока и, прижав обе руки к лицу, с ужасом смотрела на тело барона. Госкар же, растерянно взглянув на нее, разжал руку, и нож соскользнул на пол. Сию же минуту он отшатнулся от тела, дыша часто и глубоко – Жоржетта переживала уже не столько за несчастного барона, сколько за него.
– Госкар… – сделала она шаг к нему, но тот резко выставил руку, не позволяя приблизиться.
– Не подходите! – сказал он резко. – Позовите кого-нибудь… хозяина таверны, кого угодно…
Жоржетта, кивнув, немедленно бросилась к лестнице, ведущей на первый этаж.
Хозяина она нашла внизу. К моменту, когда Жоржетта увидела его, она уже сумела относительно успокоиться и без лишних эмоций сообщила, что произошло убийство – скорее всего с целью ограбить барона, потому нужно, во-первых, срочно перекрыть все выходы из таверны, а во-вторых, разузнать, кто в ближайшие час-полтора покидал заведение.
Жоржетта догадывалась, конечно, что все это тщетно, и убийца, скорее всего, успел сбежать незамеченным, но вдруг…
Потом она в спешке написала письмо в Лувр: как-никак де Виньи был государственным служащим, и его убийство, без сомнения, взволнует самого короля. Отправив письмо с посыльным, она решилась снова подняться наверх: ей нужно находиться рядом с Госкаром – он был очень привязан к барону, и Жоржетта даже представить не могла, как ему, должно быть, тяжело.
У комнаты уже столпилось человек десять зевак, но Госкар бдительно охранял де Виньи, никого не пуская дальше порога.
– Жоржетта, – приблизился он к ней, едва увидел, – взгляните, вы узнаете это?
Госкар держал на ладони все тот же канцелярский нож. Жоржетта растерянно глядела на него, не понимая, почему она должна его узнать, но тут увидела на рукоятке маленькое клеймо с вензелем в виде буквы «R» – такими были украшены многие предметы из обихода Шарля. Она в страхе перевела взгляд на Госкара, и тот без ее подтверждения понял, что она узнала клеймо.
Лицо его было очень бледным, глаза запали и горели ненормальным светом – Госкар как будто даже стал старше. Жоржетте почему-то было очень страшно. Не говоря ни слова, он взял ее за плечо и вместе с нею покинул комнату, захлопнув за собой дверь.
– Есть ключи от этого номера? – спросил он, отыскав взглядом хозяина.
– Да, господин, возьмите…
Госкар немедленно запер дверь.
– Запасные ключи есть?
– Да… – с сомнением ответил все же хозяин, протягивая ему еще один.
Госкар забрал и его, убирая оба ключа в карман.
– А теперь расходитесь, – негромко сказал он, но никто не двигался. Тогда Госкар окинул ненавидящим взглядом всех зевак и повысил голос настолько, что Жоржетте стало совсем не по себе: – Все прочь отсюда! Нечего глазеть!
Народ, не без опаски таращась на него, попятился к лестнице, и уже через минуту в коридоре никого не осталось. Тогда Госкар, продолжая держать Жоржетту за плечо, повел за собой – в ее спальню.
– Я вчера днем уже спрашивал вас, но вы ушли от ответа, – резко заговорил он, войдя в комнату: – какие отношения были между вашим мужем и баронессой? Отвечайте!
Жоржетта совершенно смешалась. Она понимала, к чему клонит Госкар: нож Шарля рядом с трупом – этот факт просто невозможно игнорировать! Да еще и Шарлотта, стоящая между бароном и Шарлем – Жоржетта сама не знала, что и думать.
Так и не решив, как правильнее ответить на вопрос, она смогла только упрямо покачать головой и произнести:
– Это не он. Это не он, Госкар! Да, он влюблен в Шарлотту – всегда был влюблен, но… он не мог никого хладнокровно убить!
– И про кольцо вы тоже лгали, – констатировал Госкар. – Вы помчались в Фонтенуа, чтобы предупредить вашего мужа о приезде де Виньи, так?
Он смотрел ей в глаза, и Жоржетте жутко было от этого взгляда. Она снова замотала головой, еще надеясь убедить его:
– Я не лгала, что отдала ему кольцо – я порвала с ним!
– Но целью вашей было именно предупредить его, – с кривой усмешкой произнес он.
На это Жоржетта не смогла ничего ответить – только смотрела умоляюще. Госкар отвел взгляд первым:
– Простите меня, мадам.
– За что? – тотчас поинтересовалась Жоржетта, но он, ровно не слышал ее, быстро вышел за дверь, и в следующее мгновение она поняла, что Госкар поворачивает ключ в замочной скважине.
Догадавшись, что ее заперли, она кинулась к двери и принялась стучать по ней ладонями:
– Госкар! Госкар, умоляю вас, не нужно!
Она понимала, что отправляется он в Фонтенуа, а запер ее, опасаясь, очевидно, что она снова прибудет туда первой и опять предупредит мужа. И что будет, когда они с Шарлем встретятся?
Жоржетта заметалась по узкой комнате, бросилась к окну: спальня находилась на втором этаже – спрыгнуть, не переломав кости, кажется, невозможно. Да и тяжелую, занесенную снегом раму с крестообразным пересечением высадить она не сможет.
Снова вернувшись к двери, Жоржетта принялась изо всех сил стучать по ней и звать хоть кого-то. Вскоре постояльцы услышали ее и даже позвали хозяина. Впрочем, как и следовало ожидать, ключа у того не оказалось – все забрал Госкар. Еще четверть часа ушло на то, чтобы уговорами и посулами вознаграждения убедить мужчин выбить дверь. Больше получаса они ее ломали всеми доступными способами.
Когда Жоржетта оказалась на свободе и, взяв вторую оставшуюся из их упряжки лошадь, пустилась в Фонтенуа, солнце уже стояло высоко в небе.
Лязг металла, крики, треск мебели Жоржетта услышала еще на лестнице. Слуги господ де Монтевиль толпились у дверей, женщины мелко крестились. Протиснувшись между ними, Жоржетта влетела в зал – это была гостиная: здесь, прижавшись к стене, стояли герцогиня и Шарлотта – бледная, с заплаканными глазами. Обе они, вскрикивая, следили за движениями Госкара и Шарля, фехтующими в центре залы.
Фехтовали, судя по всему, уже долго, так как и Шарль и Госкар были взмокшие. Нападал Шарль, нанося удары колющие и сильные, Госкар же, уставший, по-видимому, больше, отбивался – впрочем, не менее яростно.
Какое время и Жоржетта, подобно двум остальным дамам, следила за дракой и ахала, когда кто-то делал выпад. Но она смогла быстро собраться, без лишних раздумий бросившись между ними:
– Хватит! – тяжело дыша, выкрикнула она, вставая лицом к Шарлю, и закрывая собой Госкара. – Я не позволю вам убить друг друга, одумайтесь!
– Я и не думал никого убивать!… – оправдывался Шарль.
– Вы убили де Виньи! – выкрикнул, перебивая Госкар.
– Этот нож мог подбросить кто угодно!
По-видимому, свое доказательство Госкар уже успел предъявить: канцелярский нож лежал на столе, возле которого мужчины фехтовали.
– Мсье де Руан, – взволнованно отозвалась герцогиня де Монтевиль, – боюсь, взять нож было бы затруднительно, поскольку ключ от вашей комнаты только у вас – даже у моей экономки нет запасного.
Повисло молчание, во время которого Шарль как будто осмысливал сказанное. Потом тревожно перевел взгляд на Шарлотту:
– Сударыня, вы ведь мне верите?
Он сделал было к ней шаг, но Шарлотта отпрянула в испуге, еще больше прижимаясь к герцогине:
– Не приближайтесь! – вскрикнула она в крайнем волнении.
В этот момент послышался шум на лестнице, и, расталкивая слуг, в залу ввалились мужчины в военной форме. Этого, похоже, не ожидал никто – а Жоржетта недоумевала, кто их вызвал. Она отправляла посыльного в Лувр, да, но в письме она и словом не обмолвилась о Фонтенуа-ле-Шато!
От солдат, тем временем, отделился гвардеец – видимо, самый старший по чину – и, с некоторым недоумением оглядев изломанную мебель, зычно вопросил:
– Могу я видеть шевалье де Руана?
Жоржетта испустила тяжкий вздох – худшие ее предположения сбывались. Шарль, тем временем, чуть помедлил и сделал шаг вперед.
– Это мое имя. Чем могу помочь, господа?
Два других солдата без слов подошли к нему, а их начальник продолжил:
– У меня приказ доставить вас в Бастилию – вы обвиняетесь в убийстве господина барона де Виньи, чье тело найдено сегодня утром в придорожной гостинице. Прошу вас добровольно сдать оружие.
– Так это все-таки правда! – снова вскрикнула Шарлотта.
Шарль бросился было к ней, но двое солдат живо преградили ему путь. Однако говорить ему это не помешало:
– Шарлотта, хотя бы раз поверьте мне, а не наговорам!…
– Слышать вас не желаю! – продолжала Шарлотта сквозь слезы, не обращая внимания на мягкие просьбы успокоиться от герцогини де Монтевиль. – Я ненавижу вас! Как вы могли… Я говорила вам, что «не в этой жизни», но… но я же не то имела в виду!
И, разрыдавшись, уронила голову на плечо герцогини, пытающейся ее утихомирить.
– Прошу вас успокоиться, сударыня! – громко произнес, между тем, гвардеец. – Шевалье де Руан, сдайте оружие!
Шарль, хмуро обведя присутствующих взглядом, перехватил шпагу за клинок и покорно подал ее одному из солдат, преграждающих ему путь. Однако когда тот протянул руку, Шарль с силой ткнул рукояткой шпаги ему в грудь, отчего гвардеец отшатнулся назад. Второй сию же минуту попытался было схватить Шарля за руку, но он локтем ударил его поддых – тот охнул и согнулся пополам.
На помощь товарищам бросились остальные, в то время как Шарль схватил резной стул за ножку. Жоржетта не успела даже испугаться, прежде чем он швырнул стул в окно, и в то же мгновение сиганул следом в образовавшуюся дыру.
Жоржетта первой бросилась к окну. Это был второй этаж, но она видела, как Шарль спрыгнул сперва на козырек крыльца, а потом – настолько ловко, что она даже восхитилась – прямиком в седло лошади одного из солдат, карауливших вход. Солдаты, разумеется, попытались что-то сделать, но Шарлю определенно везло, если можно так выразиться: лошадь с громким ржанием встала на дыбы, расталкивая гвардейцев, а Шарль, не медля, пустил ее рысью через герцогскую лужайку, потом перепрыгнул изгородь, и вскоре уже мчался по дороге, даже не оглядываясь…
– Его нужно догнать! – Гвардейцы, находящиеся в гостиной, кто бросился вниз по лестнице, кто растерянно наблюдал из окна. – В погоню, немедля!
Жоржетта с плохо скрываемым восторгом в глазах обернулась к присутствующим – те ее радости не разделяли, и она тут же смешалась.
Шарлотта, кажется, даже не поняла, что произошло: она была в полуобмороке, а герцогиня и несколько служанок пытались привести ее в чувства. Госкара тоже, слава Богу, больше волновала сейчас Шарлотта, чем погоня за Шарлем.
– Господа! – в гостиную вернулся начальник гвардейцев, запыхавшийся от бега и волнения. – Вынужден сообщить, что именем короля вы все находитесь под домашним арестом. Прошу вас, не покидайте этого замка – как только беглец будет пойман, мы сообщим, и вы сможете разъехаться. Замок охраняется, помните!
Час от часу не легче…
– Оливье… – простонала Шарлотта, едва очнувшись, – Оливье, умоляю вас, скажите, что все это не правда?
Тот с выражением жалости на лице присел возле нее:
– Мне жаль, баронесса, – сухо ответил он, – это целиком и полностью моя вина – это я привез Его Милость в ту гостиницу, хотя он был против.
Жоржетта увидела, как он сжал челюсти, и почти физически почувствовала, как ему больно. Госкар снова заговорил с Шарлоттой:
– Прошу меня простить, Шарлотта, я очень дурно о вас подумал, но, слушая ваш разговор с мсье де Руаном, понял, что жестоко ошибся в вас.
Теперь Шарлотта смутилась, отвела взгляд и, опираясь на его руку, поднялась на ноги.
После того, как Шарлотта сказала, что хочет подняться к себе, в разнесенной в дребезги гостиной остались только они с Госкаром и герцогиня де Монтевиль. Та выглядела очень уставшее и растерянной – видимо, только манеры, отработанные до мелочей, не позволяли ей высказать «гостям» свое недовольство.
– Ваша Светлость, – сконфуженно обратился к ней Госкар, – я прошу прощения за то, что мы устроил здесь…
– Нет-нет, не стоит! – та выдавила улыбку. – Я все понимаю, такой ужас… Мсье Госкар, вы действительно думаете, что барона убил этот юноша? Мне кажется, это какая-то ошибка?
– По-моему, это очевидно, Ваша Светлость, – мрачно отозвался Госкар.
– Бедняжка Шарлотта… Господи, какой длинный ужасный день, – покачала она головой и, едва переставляя ноги, побрела к дверям.
