Текст книги "Милая Шарлотта (СИ)"

Автор книги: Анастасия Логинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

И тут же, как ни в чем не бывало, отсела от него в другой угол кареты, отворачиваясь к окну и не в силах подавить озорную улыбку.

– Я посмотрю, вы сегодня в ударе, мадам, – несколько потрясенно произнес мсье Госкар.

Жоржетта деланно удивилась:

– А что такое? Вы вчера меня целовали, а мне что же – нельзя? И у меня действительно отличное настроение сейчас… Послушайте, мы удачно пристроили бумаги в канцелярию, так отчего бы нам не отпраздновать это событие? Я бы с удовольствием согласилась поужинать с вами еще раз.

Уговаривать мсье Госкара, разумеется, не пришлось – он тотчас дал указание кучеру, везти их в особняк барона, а не в гостиницу Жоржетты, и уже через четверть часа они прибыли на место.

Вот только сразу стало понятно, что ужин будет гораздо менее приятным, поскольку у крыльца особняка уже стояла другая карета – дорожная и заляпанная грязью.

– Барон вернулся… – удивленно сообщил Госкар Жоржетте. – Почему так рано?…

Он, как будто забыв о ней, взволнованно направился в дом, а Жоржетта, несколько робея, за ним.

Его Милость барон де Виньи в темно-синем дорожном костюме спешно пересекал гостиную и на повышенных тонах отчитывал за что-то лакея – бледного, как мрамор и даже заикающегося от страха.

Жоржетте и самой было не по себе наблюдать эту сцену, вероятно, следовало как можно скорее окончить приветственные процедуры, раз уж она вошла в этот дом, и откланяться.

– Рад приветствовать вас, барон, – заговорил тем временем Госкар, – я был уверен, что вы сейчас находитесь по дороге в Испанию. Вероятно, что-то заставило вас вернуться?

– Ах, мсье Госкар, – театрально раскланялся с ним де Виньи, – наконец-то вы изволили явиться?!

И тут он заметил Жоржетту, почтительно приседающую перед ним в реверансе. В ответ барон коротко кивнул, но по лицу его Жоржетта поняла, какие мысли его сейчас волнуют, и поспешила успокоить:

– Я здесь одна, Ваша Милость, у меня были некоторые дела к мсье Госкару.

– А где ваш муж? – тотчас просил он.

Жоржетта замешкалась, она не смогла сказать, что Шарль в Фонтенуа – это было бы слишком подло. Да ей и не пришлось этого делать:

– Вы ведь сказали, что он принял приглашение герцога де Монтевиль и гостит в Фонтенуа-ле-Шато, – как ни в чем не бывало, пояснил Госкар.

Барон перевел налитый кровью взгляд на своего секретаря, и Жоржетта не могла не догадаться, что сейчас будет такая сцена, при которой присутствовать посторонним абсолютно не нужно. И она поспешила попрощаться:

– Прошу прощения, господа, у меня были некоторые дела к мсье Госкару, но, видимо, лучше решить их в другой раз.

Жоржетта сделала еще один торопливый реверанс, барон, не пренебрегая приличиями, тоже поклонился и даже смотрел на Госкара теперь несколько спокойней. Жоржетта не стала больше медлить и выскользнула из залы.

Однако не успела она и захлопнуть дверь за собой, как вздрогнула от ора барона, обращенного к Госкару:

– Где Шарлотта?! Почему она не дома и даже не с вами? Почему о том, что она уехала черт знает куда я узнаю из доносов посторонних людей, а не от вас?!

– Вероятно потому, – с невозмутимым спокойствием отвечал Госкар, – что доносить мне не о чем: я лично отвез баронессу третьего дня в Седан. Она решила приготовить вам сюрприз, приведя замок в порядок к вашему приезду. И я счел, что она вполне имеет на это право!

Госкар говорил негромко, но в его тоне имелись железные нотки, которые даже барона заставили сбавить обороты и пытаться говорить спокойней.

– Сюрприз? – сдерживая ярость, переспросил он. – Сюрприз, значит… И де Руан там?

– Насколько я знаю, да. Быть может, они и встретятся, но я не понимаю…

Жоржетта неловко стояла возле двери – она понимала, что не должна подслушивать, но сдвинуться с места не могла, тем более что в закутке возле двери никого не было. Она ждала и боялась неминуемого решения барона.

– Сюрприз… – негодовал барон. – Велите немедленно закладывать карету, мы едем в Седан. Немедленно!

Жоржетта попятилась от двери, а потом торопливо покинула особняк.

Она ехала в свою гостиницу в том же экипаже, в котором привез ее сюда Госкар. Вот только от ее озорного настроения уже и следа не осталось: Жоржетту охватывали волнение и почти паника – быть скандалу, и к гадалке не ходи, быть.

Что будет, если барон явится в Седан и не найдет там Шарлотту? А он не найдет ее там, ни за что не найдет, потому что она в Фонтенуа – с Шарлем! Или же Шарль у нее в Седане – что, пожалуй, еще хуже…

Ох, и достанется им, если барон будет в таком же настроении, что и сейчас, – Жоржетта даже невольно посочувствовала Шарлотте: вот глупость-то, при ее легкомыслии выходить за такого ревнивца, как де Виньи.

А что, если будет еще одна дуэль? А что, если в этот раз помешать барону никто не сумеет, и он заколет Шарля?…

Тотчас Жоржетта представила окровавленный труп Шарля, рыдающую над ним Шарлотту, гневно орущего барона. Зато она, Жоржетта, стала бы тогда свободной, ничто бы не мешало ей выйти замуж вторично.

Так не предоставить ли всему идти своим чередом?

Но Жоржетта тут же в испуге тряхнула головой, отгоняя дурные мысли.

Нет!… Нет, знать о предстоящем смертоубийстве и не попытаться его предотвратить – такое и за сто лет не отмолишь.

Нужно написать Шарлю, немедленно! Хотя гонцы все равно доставят письмо позже, чем в Седан доберется барон. Что же делать? Поехать самой? Если ехать верхом и не останавливаться в пути, то она, пожалуй, доберется скорее, чем де Виньи в своей карете…

К моменту, когда экипаж притормозил у ворот гостиницы, Жоржетта уже твердо уверилась, что ей необходимо срочно переодеться в дорожный костюм, взять лошадь и мчаться в Фонтенуа-ле-Шато. Так было бы правильнее.

Приготовления заняли еще час. На Париж уже опускались сумерки, когда Жоржетта, облаченная в мужское платье – не до приличий уж, право – убрав волосы и, не забыв прихватить оружие, тронулась в путь.

Она ехала всю ночь, остановившись лишь в середине пути – близ Сен-Дизье, где напилась воды и сменила лошадь.

Уже видя за холмом башни великолепного Фонтенуа-ле-Шато, Жоржетта подумала, что будет выглядеть очень глупо, если Шарлотты здесь не окажется, а Шарль будет где-нибудь далеко в лесу гоняться за оленями. Вероятно, супруг в этом случае подумает, что она окончательно сошла с ума от ревности…

Однако эти двое ее предчувствий не обманули – они вышли к воротам едва ли не в обнимку. Вероятно, стоило хоть как-то показать им свое недовольство, но Жоржетта так невыносимо устала всю ночь быть в седле, что единственное, на что ее хватило, так это не упасть, когда Шарль помогал ей спуститься с лошади. Она даже сказать толком ничего не смогла, потому что долго не могла отдышаться, а горло даже саднило от желания напиться воды.

Шарлотта, кажется, уловила это и, убежав, тотчас вернулась с ковшом, к которому Жоржетта припала, будто к сосуду с амброзией.

– Жоржетта, на вас что напали? Вы ранены? – Шарль все еще поддерживал ее, не решаясь отпустить.

– За вами гнались разбойники, да? Боже мой… – вторила ему Шарлотта, глядя полными ужаса глазами.

Оторвавшись, наконец, от воды, Жоржетта сумела совладать с собой и, взяв свою лошадь под уздцы, вручила поводья Шарлотте:

– Уезжайте, немедленно… ваш муж станет искать вас в Седане в самое ближайшее время. Возможно он уже там… сейчас утро?

– Позвольте, но я ни в чем не провинилась перед своим мужем! Почему я должна куда-то ехать?!

Шарлотта хоть и вязала в руки поводья, но двигаться не спешила, а предпочитала строить из себя оскорбленную невинность.

– Почему он не в Испании?! – уже более истерично спросила она, переводя взгляд то на нее, то на Шарля.

– Понятия не имею! Какое это имеет значение? Шарлотта, я проделала огромный путь, зверски устала и вести светские беседы в данный момент не намерена. Если вы сейчас же не сядете на эту лошадь, то я клянусь…

– Хорошо, я уезжаю! – не дав ей договорить, изволила согласиться Шарлотта. – Только попрощаюсь с герцогиней…

Жоржетта уже стала искать что-нибудь тяжелое: ей-богу, если эту идиотку сначала оглушить, а потом связать – было бы гораздо проще. Но вмешался Шарль:

– Шарлотта, я думаю, вам действительно лучше уехать прямо сейчас. Я извинюсь перед герцогиней за вас.

– Хорошо… – проблеяла та, соблаговолив, наконец, забраться в седло.

Уже сидя и взяв в руки поводья, она собралась было еще что-то сказать, но так как вряд ее слова были бы умными, Жоржетта просто стеганула лошадь по крупу, и та, встав на дыбы, пустилась рысью.

Шарлотта несколько раз оглянулась, они с Шарлем тоже смотрели ей вслед, пока та не скрылась из виду. Потом Шарль вдруг сказал:

– Послушайте, Жоржетта, вы, вероятно, все поняли не так: баронесса оказалась в этом замке совершенно случайно.

– Мне дела нет до вас с баронессой, Шарль, – прервала она его небрежно.

И замолчала, прислушиваясь к себе. Нет, она велела ему замолчать не потому, что не хотела слушать ложь, а потому, что ей действительно было все равно – планировали они с Шарлоттой эту встречу или нет.

– Забавно… – сказала Жоржетта вслух. Сказала и улыбнулась.

Потом вдруг начала снимать перчатку с онемевшей от холода руки, несколько мгновений разглядывала свои пальцы – единственным кольцом, которое было надето, являлась большая жемчужина в обрамлении мелких бриллиантов. Жоржетта стянула кольцо не без труда – оно всегда было ей маловато.

Жоржетта быстро вложила кольцо Шарлю в ладонь, сжала ее и уперла ему в грудь. Потом нашла в себе силы сказать:

– Простите меня, Шарль, – она все-таки заставила себя взглянуть ему в глаза, – простите, вероятно, я испортила вам жизнь.

– Простите и вы, что не оправдал ваших надежд, – отозвался Шарль, все еще не отпуская ее руку. – Мы же все равно останемся с вами друзьями, Жоржетта?

Жоржетта улыбнулась и ненавязчиво выдернула свою руку. Какой же он все-таки милый.

– Вряд ли, – она еще раз улыбнулась и, увидев колодец с водой, поскорее пошла туда – сейчас ей больше всего хотелось умыться и забыться сном.

Глава 51. ПРОЩАНИЕ

Шарлотта стояла у окна и, не отрываясь, смотрела на дорогу, каждое мгновение ожидая, что появится карета мужа. Уже вечерело, на Седан опускались сумерки, и баронесса все больше убеждалась, что Жоржетта просто обманом заставила ее уехать. Окончательно уверившись в этом, она сокрушенно покачала головой и отошла от окна.

Глупо, как глупо!

Она торопилась сюда изо всех сил, мольбой и уговорами вынудила герцога де Тресси поскорее уехать, а потом раздала все свои карманные деньги, чтобы только дворня молчала о том, что здесь был посторонний мужчина. И зачем? Все только из-за глупой совершенно необоснованной ревности!

Шарлотта бросила еще один взгляд за окно и ахнула: в пыли по дороге летела карета – та самая, в которой барон уезжал в Испанию. В страхе отшатнувшись от окна, Шарлотта заметалась по комнате: так значит, это правда! Зачем барон хочет ее видеть так внезапно – узнал, что Шарль гостит по соседству? Узнал, что она виделась с ним?

Должно быть, так и есть – что же теперь будет? Что будет?!

Шарлотта отыскала на своей груди распятье и, сжав его в ладони, зашептала слова молитвы, прося Деву Марию вразумить ее и подсказать, что делать. Разумеется, ничего мудрого Шарлотта не придумала, но зато внезапно успокоилась. Глубоко вздохнула и села в кресло с высокой спиной, ожидая прихода мужа.

Она уже слышала торопливые шаги на лестнице, недовольный голос мужа, который велел слугам уйти прочь и, наконец, едва не сорвав дверь с петель, в залу ворвался барон.

Он молчал. Взгляд его был почти ненавидящим, губы сложились в плотную полоску, но он молчал. От этого молчания Шарлотта несколько потеряла самообладание и, что было сил, впилась пальцами в подлокотники кресла.

Барон начал приближаться.

– Я не ждала вас здесь, Максимильен, – не вытерпела первой Шарлотта, напряженно за ним наблюдая.

– Где вы были все это время, Шарлотта? – не ответив ей, спросил барон. – В Седане?

Шарлотта запнулась на мгновение, потом выдавила из себя улыбку и как можно спокойное ответила:

– Разумеется, в Седане…

– Не смейте мне лгать!

Баронесса не успела и ахнуть, когда муж, занес руку и наотмашь ударил ее по щеке. Шарлотта, слетела с кресла и оказалась на каменном полу, не смев даже плакать. Право, этого следовало ожидать, вот только… она думала, что ее муж другой.

Барон, кажется, и сам не ожидал от себя подобного, потому смотрел на нее немного испуганно, все еще пытаясь казаться суровым.

– Вы были в Фонтенуа! – проорал он. – Я видел вашу лошадь в герцогской конюшне! Вы были там? Отвечайте, были?

– Да! – выкрикнула Шарлотта.

Муж отшатнулся от нее – кажется, он боролся с желанием снова ее ударить. Шарлотте было не столько больно, сколько страшно и обидно.

– Я была в Фонтенуа! И виделась с мсье де Руаном. Но оправдываться мне перед вами не в чем, я не сделала ничего дурного!

И она все-таки расплакалась, ненавидя себя за это. Сквозь слезы только слышала, как барон подскочил к ней уже с совсем другим лицом и словами:

– Простите меня, Чарли, простите, я не должен был… – он поднял ее на ноги и, сам опустившись перед ней на колени, пылко целовал ее руки, не желая замечать, что Шарлотта отталкивает его и больше всего мечтает остаться в одиночестве. – Чарли, обещайте мне, что никогда больше не увидитесь с ним… обещайте, что уедете со мной сейчас же в Париж…

– Нет! – Шарлотта, плохо понимая, что делает, все же вырвала свои руки из его, оттолкнула мужа и торопливо направилась к дверям. – Нет, я никуда с вами не поеду, я не хочу вас видеть. Оставьте меня!

И бросилась по коридору к своим комнатам, захлопнув дверь будуара практически перед носом мужа. Однако, понимая, что бежать ей дальше некуда, прижалась лбом к двери и отчаянно плакала, молясь об одном, чтобы он поскорее ушел.

– Чарли! – Барон настойчиво стучал к ней. – Не заставляйте меня говорить через дверь, откройте немедленно!

– Уходите!

– Хорошо, я уйду, – ответил неожиданно муж, – мне все равно нужно ехать в Мадрид, я и так задержался свыше всякой меры. Но я вернусь через две недели и прошу… нет, требую! Да, требую, потому что я ваш муж и имею на это право: я требую, чтобы к этому времени вы были в Париже, или в Провансе, или в любом другом замке, лишь бы подальше от этого мальчишки! Возможно, я глупец, но я вам верю, Чарли. Так не разочаровывайте же меня!

Шарлотта сидела на полу возле двери, плакала, сотрясаясь от рыданий, и молилась, чтобы он поскорее ушел. Кажется, только через полчаса или даже больше она поняла, что по ту сторону двери никого нет. Уехал ли он совсем или просто отошел?

Шарлотта, утирая слезы, поднялась на ноги и тихонько повернула ключ в замочной скважине, выглянула в темный коридор. Должно быть, уже была глубокая ночь, и замок давно погрузился в сон, но Шарлотта все равно решила разыскать экономку и точно узнать, уехал ли ее муж.

Уже через пару шагов она увидела, что в гостиной, где все еще горели свечи, метнулась чья-то тень. Она осторожно заглянула, ожидая увидеть мужа, но – посреди гостиной стоял, очевидно только что войдя, Шарль де Руан.

– Господи, откуда вы здесь опять на мою голову? – не сдержавшись, простонала Шарлотта, – мне же одни беды от вас…

Однако вместо того, чтобы попытаться его прогнать, Шарлотта бросилась ему на шею, уткнулась лицом в грудь и теперь уже, не стесняясь, дала волю слезам.

– Простите, меня… – Шарль говорил и между словами осыпал ее заплаканное лицо, ее губы и руки поцелуями, – я знаю, что не должен был, но ваш муж только что был в Фонтенуа, а потом уехал в Париж. Он сказал, что увезет вас в Мадрид – это правда? Вы уедете с ним?

– В Мадрид?! – Шарлотта как будто очнулась и отступила от него.

Шарль же, сощурившись, смотрел теперь в ее лицо и вдруг спросил:

– Он что, ударил вас?

Шарлотта невольно прижала руку к щеке, которая все еще горела – взгляд Шарля стал очень жестким. Она увидела, как кулаки его сжались и, кажется, он собрался выйти из гостиной. Чего-то внезапно испугавшись, Шарлотта взяла его за руки, поспешно заговорив:

– Я не хочу никуда ехать, Шарль, но, если он сказал так – у меня нет выбора. Я его жена.

– У вас есть выбор, вы можете уехать со мной! У меня есть некоторые сбережения, есть виноградники – вы же пробовали мое вино? Уверен, пройдет год-два, и сам Людовик станет его закупать! Я увезу вас в Шато-де-Руан и клянусь, сделаю все от меня зависящее, чтобы вы не пожалели о своем выборе!

Он говорил так пылко и с таким воодушевлением, что на мгновение Шарлотта сама поверила, что у нее есть этот выбор. Но лишь на мгновение.

– Вы предлагаете мне бежать? – переспросила она. – Боже мой, Шарль, вы опоздали… Примерно на год! Отчего же вы не предложили мне этого тогда, в Аквитании!

– Дня не проходит, чтобы я не жалел о том, что не предложил этого тогда… – помолчав, произнес он. – Но если вы не поедете со мной – сейчас, немедленно – у вас тоже будет, о чем жалеть отныне.

Не в силах выдержать его взгляд, Шарлотта тотчас отвернулась к окну.

– Значит, мне на роду написано – сожалеть, – произнесла она через силу, но не допуская своим тоном и толики сомнений. Она не может просто бросить все и сбежать с ним – теперь уже не может.

Шарль не ответил. Шарлотта только почувствовала, как он подошел сзади, не решаясь дотронуться до ее плеча, и спросил:

– Вы помните нашу свадьбу в церкви Святой Елены?

– Нашу авантюру? – усмехнулась горько Шарлотта.

– Это вы ее называли авантюрой, а я произносил свою клятву искренне, как никогда. Вы помните, что я говорил? Клянусь в любви, верности и клянусь, что не оставлю вас до самой смерти. Я всегда принадлежал только вам, Шарлотта. Помните, пожалуйста, об этом всегда.

– Вспоминайте меня иногда… – шепотом сказала она, чувствуя, как он прижался щекой к ее голове. – И пообещайте, что не станете больше искать встреч и писать писем, потому что это ни к чему не приведет. Не в этой жизни, мой любимый. А теперь уходите. Уходите же!

Он ровно не слышал ее, а продолжал целовать висок и сжимать ее плечо, а Шарлотта стояла, плотно закрыв глаза и не обращая внимания на слезы, катящиеся по щекам.

Потом Шарль резко отстранился от нее, и она слышала только его скорые шаги по направлению к дверям.

Глава 52. ДВОЕ

Фонтенуа-ле-Шато, наконец, погрузился в тишину: барон де Виньи уехал вместе со своим секретарем и мадам де Руан. Сам де Руан запропал куда-то, о чем герцог де Монтевиль очень жалел, потому как приканчивать в одиночку уже вторую бутылку крепленого вина считал дурным тоном.

Герцог сам себе был сейчас противен: сидел на полу в столовой, привалившись спиной к камину и, не пользуясь бокалом, вливал в себя все новые и новые порции пойла. Видимо, он был недостаточно пьян, потому как мучительное чувство стыда – и за то, как обошелся он с Жизель, и за свой неподобающий вид, и за то, что, вероятно, обидел де Руана – все еще жгло его изнутри.

Осознав, что и вторая бутылка опустела, герцог с досадой швырнул ее о стену и, напрягая горло, проорал, пытаясь дозваться до лакея:

– Стефан! Живо неси еще!…

Однако ему никто не ответил, и Монтевиль, ворча себе под нос ругательства, поднялся все же на ноги, предвидя, что добывать бутылку придется самому. Процесс этот занял у него не так мало времени, и когда Монтевиль все же смог стоять равно, он вдруг заметил силуэт в дверном проеме.

– Явился, мерзавец? Долго мне еще тебя звать… неси пойло да поживее!

Но силуэт и не шелохнулся. В столовой было довольно темно, потому как почти все свечи догорели, так что герцогу пришлось вглядеться и даже протереть глаза, чтобы увидеть, кто пожаловал:

– Де Тресси?! – выдохнул он, не веря до конца.

Это действительно был он: стоял в дверях, глядя на него из-под нахмуренных бровей с таким видом, будто это он хозяин замка.

– Что вы здесь делаете?! – взбесился герцог. – Вам мало убийц, которых вы подослали, теперь желаете лично меня убить?

– Что вы мелете! – презрительно бросил тот в ответ, по-прежнему не двигаясь. – Если мне понадобится вас убить, то я придушу вас как щенка, и нанимать никого не будет нужно.

– Мне надоело сносить от вас оскорбления!

Филипп, немного шатаясь, бросился назад к камину, над которым висела пара пистолетов, снял оба и один швырнул де Тресси.

– Я вас вызываю! Деритесь немедленно!

Тот расхохотался, запрокинув голову, и даже не изволив поймать пистолет:

– Ох, как вы меня напугали, сударь. Что ж, стреляйте, если желаете.

Он, небрежно скрестив руки на груди, медленно обходил обеденный стол, посмеивался и не отрывал ненавидящего взгляда от Филиппа.

Монтевиль, напротив, был напряжен как никогда, двигаясь вокруг стола синхронно де Тресси, он держал в вытянутой руке тяжелый пистолет и изо всех сил старался не шататься.

– Чертов пистолет! – выкрикнул он, наконец, – прицел сбился! Не желаю драться на пистолетах, будем фехтовать!

Он швырнул пистолет в угол и, метнувшись к брошенной на полу перевязью со шпагой, немедленно схватил ее. Снова неловко: из-за резкого движения его занесло, и Монтевиль едва не упал. От де Тресси последовал новый взрыв хохота, ужасно оскорбительного и заставляющего Филиппа побелеть от злости.

Зарычав от ярости, он не без усилий отодвинул прочь стол, который их разделял, и бросился на де Тресси. Тот, однако, увернулся, не прекращая смеяться:

– Вы и правда намерены со мною драться, сударь? – насмешливо поинтересовался он. – Должно быть, забыли, что в юности я разделывал вас под орех самое большее за четверть часа, хотя вы при этом были вполне трезвы. А сейчас мне, право, даже неловко вынимать шпагу.

– Доставайте оружие! – горячился, круша мебель вокруг Монтевиль. – Деритесь как мужчина!

– Вы же понимаете, что если я стану драться, то завтра в это же время вы будете лежать в могиле, а ваша дражайшая Жизель – в моей постели.

– Плевать, что в могиле! – снова выкрикнул Филипп. А потом тоже усмехнулся: – А вот насчет Жизель ты зря мечтаешь! Сам понимаешь, что никогда этому не бывать – будь я хоть жив, хоть мертв.

Филипп с удовлетворением заметил, что ему удалось-таки задеть де Тресси: глаза того налились яростью, и даже лицо исказилось. Этьен, выхватив шпагу, сходу пошел в наступление.

Удары его были сильными, и Филипп, сознание которого уже начало проясняться, отлично понимал, что каждый из выпадов Этьена может оказаться смертельным для него. Плевать! Пусть будет то, что будет!

Пока что ему удавалось вовремя отскочить, спрятаться то за стулом, то за портьерой, то отбить удар. Потом Филипп решился выскользнуть на балкон – здесь было еще меньше света, и это несколько снижало шансы Этьена.

– Что, теперь ты боишься?! – очередным ударом вышибая шпагу из рук Филиппа, рассмеялся де Тресси. – Или надеешься, что я пощажу тебя? Даже не думай об этом…

Он загнал Филиппа в угол – с одной стороны были перила балкона, с другой кадка с чахлым апельсиновым деревом. Монтевиль действительно начал бояться: на пьяную голову смерть принять легко, но когда сознание проясняется, начинаешь вспоминать, что в жизни полно мелких удовольствий, отказываться от которых страсть, как неохота.

Этьен же словно обезумел – совершенно бледный, с налитыми кровью глазами, занес клинок шпаги над телом Монтевиля. Поздно проснувшийся у Филиппа инстинкт самосохранения неожиданно взял верх, и Филипп, запустив руку в кадку с пальмой, зачерпнул в ладонь песок, который немедленно швырнул в глаза Этьену.

Тот, выкрикивая ругательства, схватился за лицо и отшатнулся назад. Филипп же, понимая, что шутки кончились, и сейчас действительно решается, кто выйдет из этой комнаты живым, не замедлил вскочить на ноги и кинуться к своей шпаге. Резко повернувшись и ожидая увидеть, как Этьен снова заносит над ним оружие, он, однако, увидел другое.

Де Тресси, все еще протирая глаза, балансировал у самого края балкона, возле перил, доходящих ему до середины бедра. Еще один неловкий шаг – и он уже перевалился через перила.

– Тьенно! – вскрикнул, не успев подумать, Филипп и тотчас бросился к балкону – тот, кажется, успел ухватиться за кованую решетку.

Этьен действительно повис в воздухе, уцепившись за резные перила одной рукой – первый раз в жизни Филипп видел в его глазах страх. Впрочем. Уже в следующее мгновение, ладонь его соскользнула, и, вероятно, он бы полетел вниз, если бы Филипп не ухватил его за руку.

Упираясь ногами в перила балкона, Филипп, что было сил, тянул его руку на себя. Это было нелегко. В какой-то момент Монтевилю показалось, что у него не хватит сил, но, собравшись, он сделал еще один рывок, и Этьен, наконец, смог ухватиться и второй рукой за выступ балкона. Далее он уже сам подтянулся на руках, перекинул ноги и тяжело рухнул на пол рядом с Филиппом.

Оба часто и глубоко дышали, вымотавшись вконец.

– Вы весите непомерно много – вам следует меньше есть, – заметил Филипп, переведя дыхание.

– Я не просил вас меня вытаскивать… – вяло огрызнулся Этьен. – Здесь всего-то два туаза, я бы лишь ноги переломал.

– Да, но ваша туша примяла бы розовые кусты под балконом, я не мог этого допустить. – Филипп пытался шутить и сам осознавал, что это не кстати. Он сжал голову руками: – Господи, какой же я идиот… слабохарактерный идиот… Тряпка! Ты пытался меня убить, а я бегу на помощь как последний дурак.

– Что ты мелешь! Я никогда не пытался тебя убить… ну, до сего дня. Потому что ты мне выбора не оставил!

– Не лги! Я все знаю, ты нанял убийц, чтобы меня зарезали в переулке, как свинью! Зачем ты это сделал? Решил, что это и правда я подбросил тебе сундук с испанским золотом от заговорщиков?

Сморщившись, де Тресси поднялся на ноги и выплюнул зло:

– Ты мне осточертел, Филипп! Иди уже, наконец, и проспись! И не мели больше чепухи!

Он отряхнул жюстокор, подобрал свою шпагу и быстро направился к дверям.

Филипп же все еще тяжело дышал и не мог найти в себе силы подняться. И еще он думал о том, что Этьену, пожалуй, и правда нет нужды нанимать кого-то для убийства. И уж точно у него не хватит хладнокровия, чтобы лгать ему в лицо и достоверно делать вид, будто это не он.

И этот сундучок с испанскими дублонами… с чего бы Этьену вдруг участвовать в заговоре против короля? Что, если их действительно подбросил кто-то другой? Но зачем? Как-то странно это все…

Мысли его сбились, потому что Филипп в этот момент увидел женщину, стоявшую на лестнице и глядевшую определенно на него. Она была в белом одеянии с белокурыми волосами, струившимися по плечам. Прекрасная, словно лесная нимфа.

Разумеется, это была Жизель.

Сперва ему даже показалось, что это видение, призрак в потоке лунного света. Кажется, что она стояла здесь уже очень долго, но так и не сказала ни слова. Потом прекрасное видение все же развернулось и начало подниматься по лестнице, а вскоре исчезло из вида.

Тяжело поднявшись, Филипп не замедлил пойти следом.