Текст книги "Милая Шарлотта (СИ)"
Автор книги: Анастасия Логинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)
Глава 48. ЗЫБКОЕ ПЕРЕМИРИЕ
Жизель согласилась ехать в Охотничий замок, но весьма неохотно. Настроение ее портилось с каждой минутой. Шарлотте даже показалось, что подруга догадывалась, кого они там найдут, но отступать было поздно.
Де Руан с ними не поехал. С одной стороны, Шарлотта была рада, потому что находиться с ним рядом было для нее слишком тяжело, но с другой – что, если он тоже догадался, что Ирен прячется в этом замке? Вдруг он попытается им помешать? Потому она торопила коня, как могла.
До замка добрались за час с небольшим. У Шарлотты не было особенно времени рассматривать его, но она отметила, что замок действительно из серого камня – очень простой, с минимумом украшений. Это было одноэтажное строение, больше похожее даже не на замок, а на жилище богатого купца или мещанина. Встречать их не вышли, а Жизель сразу пояснила, что слуг в этом замке не держат по той причине, что навещают его крайне редко.
Однако для жизни его комнаты вполне пригодны после небольшой уборки.
– Шарлотта, Бога ради, объясните мне, зачем мы сюда приехали? – остановив лошадь вслед за ней, спросила Жизель. – Я уже начинаю беспокоиться…
Юная баронесса не была уверена в правильности того, что делает. Но и держать это в себе, позволять герцогу и дальше издеваться над женой тоже не могла. Разумеется, герцогиня будет страдать, но она, ее подруга, будет рядом и поддержит, не даст окончательно впасть в уныние. А еще Шарлотта решила, что при первой же возможности напишет де Тресси в Седан и велит ему немедленно ехать сюда. Они с герцогиней поговорят, и, возможно, поймут друг друга.
Вот только внутри Охотничий замок выглядел все же заброшенным – определенно здесь никого не было. Наверняка, этот негодный человек, де Руан, успел добраться сюда первым и увез Ирен!
Злясь, Шарлотта вихрем пронеслась по холлу, гостиной и столовой, пытаясь отыскать хоть какие-то следы пребывания здесь Ирен. Но замок выглядел так, будто здесь много лет никто не жил: мебель была затянута чехлами, пылинки танцевали в лучах света, сочившегося сквозь щели ставен, и даже разглядеть чьи-либо следы на сером каменном полу было невозможно.
– Нужно осмотреть спальные комнаты, они заперты? – волнуясь, спросила Шарлотта.
Герцогиня ей не ответила.
Жизель стояла у стены очень бледная и, не отрываясь, смотрела на один из подсвечников – пустой, но залитый свежим воском. В нем совсем еще недавно, буквально полчаса назад стояла свеча, в этом не может быть сомнений.
– Что вы хотите здесь найти?! – срываясь на крик, спросила у нее герцогиня. – Зачем вы меня сюда привели?
Шарлотта увидела, как по ее щеке скатилась слеза, и в испуге, что она догадалась сама, сделала шаг к подруге:
– Жизель…
– Не подходите! – та попятилась к дверям. – Я уезжаю домой, я не хочу здесь больше находиться!
И тотчас бросилась к выходу. Шарлотта побежала за ней, смутно догадываясь, что все пошло совсем не так, как она рассчитывала. Баронесса путалась в юбках, и с лошадью, которую взяла в герцогской конюшне, у нее отношения не сложились: та артачилась и не желала быть оседланной. Жизель тем временем уже выезжала за ворота, пустив коня рысью, и даже не оглядывалась.
Позже Шарлотта и вовсе потеряла герцогиню из вида: та знала этот лес гораздо лучше и наверняка решила добраться коротким путем. Безумно боясь за нее и почти уверившись, что та сделает что-то неправильное под влиянием эмоций, Шарлотта плакала, ругая себя, и все торопила и торопила лошадь…
Первым, кого увидела Шарлотта, въехав во двор Фонтенуа, был Шарль де Руан. По-видимому, он только что поставил коня в стойла и сейчас сам запирал конюшню. Шарлотта не смогла себе противиться и, едва спешившись, набросилась на него с упреками:
– Отвечайте, это вы были в Охотничьем замке? Это вы увезли ее?! Не смейте лгать мне!
Народа во дворе замка было немного: какая-то крестьянка несла воду на коромысле, еще две девушки выбивали ковер, да несколько ребятишек носились вокруг колодца и визжали.
До них с Шарлем никому не было дела, но Шарлотта все равно запоздало смутилась, понимая, что снова устраивает сцену. Да и Шарль, желая скрыться от посторонних глаз, не очень вежливо взял ее под локоть и увел в закуток у ворот конюшни:
– Я и не собирался лгать вам, – ответил он. – Хотя я действительно не был в Охотничьем замке – герцог сам увез виконтессу, после того, как я рассказал ему о вашей затее. И не ждите от меня раскаяния – я говорил вам, что не позволю вам причинить ей боль! Но вы… как же вы посмели довести ее до слез? Что вы ей сказали?!
Шарлотта не могла выдержать его осуждающего взгляда и жестокого голоса – на глазах ее выступили слезы:
– Я тоже не хотела никому причинять боль. Просто я не могу молчать о таком, Шарль, понимаете? Какая я подруга после этого?
Шарль теперь, кажется, жалел о своем упреке:
– Шарлотта, только не плачьте… Вы меньше всех в чем-либо виноваты.
Он, поискав по карманам, извлек носовой платок и неловко попытался утереть ей слезы. Шарлотта не противилась. Она как будто забыла, как это – сопротивляться, потому что тонула в нежности, которой лучились теперь серые глаза Шарля.
– Где сейчас герцогиня? – спросила она.
– Она сказала, что будет в своих комнатах. Филипп только что вернулся, и я отправил его к ней – даст Бог, они разберутся и без нашего вмешательства. Я уверен, у них все будет хорошо.
Невольно поддавшись ему, Шарлотта кивнула:
– Может быть, вы и правы… Должно быть, герцог и правда любит ее.
– Безумно любит.
Шарлотта не сразу поняла, что они говорят шепотом, стоя непозволительно близко друг к другу, а Шарль перебирает пальцами ее волосы и улыбается.
Она как будто очнулась и отступила на шаг:
– Чему вы улыбаетесь? – она взяла из его рук платок и вытерла остатки слез. – Я и так знаю, что ужасно некрасивая, когда плачу.
– Вы всегда красивы. А улыбаюсь я потому, что… глупо, но я подумал, что за последние сутки мы с вами разговаривали чаще и я узнал вас лучше, чем за все время, предшествующее нашей помолвке.
Шарлотта не успела ответить, потому что внимание ее вдруг привлек конский топот, доносящийся из-за ворот: кто-то торопил лошадь так, будто за ним гнались черти. Шарль, насторожившись тоже, направился на звук, Шарлотта, не отпуская его руки – следом.
У нее было очень плохое предчувствие: редко люди так торопятся, чтобы принести благие вести.
Не успели они с Шарлем и добраться до ворот, когда во двор замка буквально ворвался конь гнедой масти. Но больше всего Шарлотту удивило и испугало, что в седле находилась Жоржетта де Руан.
Глава 49. ИЗМЕННИКИ
Жоржетта нанесла визит мсье Госкару только спустя три дня после отъезда мужа. Она долго не могла решиться и в какой-то момент даже убедила себя вовсе не делать этого, но узнала вдруг, что сутки назад мадам де Виньи отбыла из Парижа. Да не куда-то, а в замок Седан, что в нескольких часах езды от Фонтенуа.
Жоржетта была вне себя! Она из угла в угол металась по своей комнате в гостинице и все твердила ругательства в адрес мужа и Шарлотты – каковы мерзавцы! И ведь почти убедили всех, что ненавидят друг друга!
А потом она неожиданно успокоилась, оделась для выхода и, взяв экипаж, через полчаса уже просила слугу из особняка барона доложить о своем приезде.
– Мадам де Руан! – целуя ей руку, приветствовал мсье Госкар, – искренне рад видеть вас. Вы одна или…
– Одна, – улыбнулась Жоржетта, – мой муж принял приглашение герцога де Моневиль и изволит сейчас охотиться на оленей в окрестностях Фонтенуа-ле-Шато.
– Фонтенуа-ле-Шато? Если не ошибаюсь, это совсем рядом с замком Седан, куда уехала баронесса. Было бы забавно, если бы они встретились там, вы не находите?
– До неприличия забавно, – отозвалась Жоржетта.
Кажется, Госкар не паясничал, а искренне не понимал. Впрочем, с ним никогда нельзя быть уверенной полностью.
Она огляделась: мсье Госкар принимал ее в гостиной, оформленной в глубоких винных цветах. Везде, где только можно, был использован рюш, оборки и парча – по всему видно, что к этому интерьеру приложила свою холеную ручку Шарлотта.
Однако, не смотря на бьющую в глаза пышность, здесь было довольно уютно – на диванчик, обшитый бордового цвета бархатом, так и хотелось поскорее присесть.
– Хочу заметить, что я к вам по делу, мсье Госкар, – опустившись-таки на диван, сообщила Жоржетта. – Вы, должно быть, знаете, что мы с мужем приехали в Париж, дабы похлопотать о возврате наследства…
– Да-да, барон сообщил мне об этом, но, право, решил, что проще вашему мужу было бы сколотить новое состояние, поехав в Сан-Доминго, чем вернуть маркизат.
– Возможно, но я… и мой муж, конечно, хотим именно вернуть наследство. Оно причитается нам по праву и, я уверена, король окажет нам эту милость. Вот, взгляните, – она передвинула к нему кипу бумаг, – я собрала все необходимые документы и теперь хочу передать их в канцелярию Его Величества вместе с прошением. Однако я мало смыслю в придворной политике, потому…
– Потому вам нужна моя помощь, – констатировал с улыбкой Госкар, все еще глядя в глаза Жоржетте, а не на бумаги. – Могу я поинтересоваться, почему я должен помогать вашему мужу?
– Не моему мужу, а мне, – Жоржетта хлопнула отсутствующими ресницами, – и не просто так – я вам заплачу.
– О, как интересно! – развеселился Госкар еще больше.
А Жоржетта вынула из кошелька золотой экю [33] [33] Для оценки: хорошая рыба вроде форели или лосося стоила 2 экю
[Закрыть] и с улыбкой подала Госкару. Тот изумленно держал его на ладони:
– Надеюсь, я не слишком разоряю вас?
Жоржетта с удовольствием отмечая, что он реагирует практически так, как она и рассчитывала, ответила с деланной серьезностью:
– Позвольте, мсье, я нанимаю вас безо всяких рекомендаций, а исходя только из моей к вам симпатии – потому и плата небольшая. Зато, в случае положительного исхода дела, гарантирую вам куда более щедрое вознаграждение.
– Насколько щедрое?
Госкар наверняка понял ее превратно, но Жоржетта только добавила:
– Вам понравится.
– Идет! – не стал больше спорить Госкар. Он подбросил монетку в воздух и, поймав ее, спрятал в карман жюстокора. – Могу я только поинтересоваться, сударыня, для чего вы надели это отвратительное фиолетовое платье? Мне казалось, мы уже обсудили, что вам идет, а что нет.
Жоржетта подумала уже, что он не заметит.
– Я надела это платье, чтобы дать вам понять, что я пришла исключительно по делу. Ну, и чтобы вы ни на что не отвлеклись.
– Вы меня оскорбляете. Когда я занят делом, меня ничто не может отвлечь!
Госкар и правда разбирал бумаги скоро и сосредоточенно. Жоржетте нравилось, что изъяснялся он просто и говорил без прикрас – она понимала его с полуслова. Сперва, правда, несколько раздражал его тон, которым он критиковал, ее действия – а критиковал он много и едко. Но позже она даже стала находить его сарказм забавным и сама отвечала в том же духе.
Странно, со стороны могло показаться, будто они беспрестанно ссорятся, на деле же – давно Жоржетта так чудесно не проводила время.
Вот только Жоржетте не нравилось, что Госкар брался все организовать сам, порой и не интересуясь ее мнением. А когда она возмутилась, свысока заметил:
– Мадам, если я не ошибаюсь, вы сами наняли меня и оплатили мои услуги. Так что теперь просто сядьте в то кресло, а слуга сейчас принесет вам кофе.
– Я не хочу кофе!
– Ну, тогда займитесь чем-нибудь! – он отмахнулся от нее, как от назойливой мухи. – Хотя бы приберите эти бумаги – терпеть не могу, когда на столе беспорядок!
Никто и никогда не позволял себе так разговаривать с Жоржеттой.
Признаться, в тот момент она едва удержалась, чтобы не сказать какую-нибудь грубость, собрать документы, а потом выйти вон. Останавливало лишь то, что покидать общество Госкара Жоржетте, не смотря ни на что, не хотелось, и, сделав над собой огромное усилие, она промолчала.
Однако ж превращаться в его секретаря и убирать бумаги Жоржетта тоже не стала, а, желая показать свое недовольство, небрежно бросила папку, которую держала в руках, прямо под нос мсье Госкару и демонстративно устроилась в кресле, сверля его гневным взглядом.
Через пять минут она соскучилась и позволила-таки угостить себя кофе. Этот напиток привозили во Францию с Аравийского полуострова, и здесь он считался большим деликатесом и редкостью – Жоржетта о нем только слышала, но ей так и не довелось его попробовать до сего дня.
Наблюдая из дальнего угла кабинета за мсье Госкаром, снимающего копии с каких-то бумаг, Жоржетта вдруг пришла к выводу, что он вполне справлялся и сам. Она даже допускала мысль теперь, что с маркизатом Шарля действительно может что-то выйти, хотя вполне отдавала себе отчет, что шла сюда лишь повидаться с Госкаром – бумаги были только поводом.
Все ж таки это очень неплохо, когда есть кто-то, кто может взять решение всех проблем на себя. Когда можно ни о чем беспокоиться, а просто сидеть в тепле и уюте, пить кофе и, рассматривая свое отражение в кофейнике, думать над какой-нибудь глупостью, вроде новой прически или платья…
Для Жоржетты это чувство было в новинку: с детства, с тех самых пор, как родители оставили ее на попечение бабушки, она привыкла решать свои проблемы, не рассчитывая ни на кого, кроме себя. А с замужеством и переездом в Шато-де-Руан забот у нее скорее прибавилось, и Шарль вовсе не торопился ее от них избавить.
Теперь же она пыталась понять, подходит ли ей жизнь, в которой все ее проблемы будет решать кто-то другой?
Дверь тихонько приоткрылась, и вошел лакей.
– Прикажете ли подавать ужин? – почтительно спросил слуга.
Жоржетта и не заметила, что за окнами начало темнеть. Госкар, погруженный в работу, отреагировал не сразу, а потом, подняв голову, повернулся к ней:
– Что скажете, мадам? Вы голодны?
– Пожалуй… – отозвалась она, даже удивленная немного, что ей позволили хоть что-то решить.
Подали кролика, тушеного в вине – такого нежного и сочного, что Жоржетте показалось, будто она в жизни не ела ничего лучше. Возможно, это так и было.
Госкар же сидел не хмурый, явно все еще озабоченный бумагами, что недавно читал. По-видимому, он имел обыкновение чрезвычайно серьезно относиться ко всем своим делам вне зависимости от их оплаты.
– Не хочу вас расстраивать, мадам, – заговорил, наконец, он, – но должен предупредить, что шансов на удачный исход мало… Я вот что подумал: а не могло случиться так, что прежний маркиз де Шато-Тьерри написал завещание в пользу вашего мужа? Нам бы это очень облегчило задачу.
Жоржетта сокрушенно покачала головой:
– Я сама надеялась на это, но нет. Кузен Шарля был не в том возрасте, когда думают о завещаниях, да и мэтр Липпман, его поверенный, ничего такого не упомянул.
Госкар кивнул и, вкрадчиво посмотрев в глаза Жоржетте, сказал уже с нажимом:
– Я понимаю, но ведь могло случиться так, что мэтр Липпман просто запамятовал, а некоторое вознаграждение могло бы освежить его память. Других претендентов на наследство все равно нет, а у канцелярии Его Величества полно и других важных дел, чтобы пытаться оспорить подлинность бумаги.
Жоржетта сообразила вдруг, что он имеет в виду. Обдумала все мгновенно и снова покачала головой:
– Нет… увы, нет. Слишком рискованно. Да и Шарль на это никогда не пойдет.
– Быть может, вам стоит поинтересоваться его мнением: вдруг он как раз желает рискнуть?
– Я и так знаю, что он скажет – даже и пытаться не стоит, – Жоржетта поморщилась, – то, что вы предлагаете, не вписывается в его представление о дворянской чести.
Госкар хмыкнул:
– Ах, ну да, честь. Все время о ней забываю. Я, видите ли, к дворянскому сословию не принадлежу, так что подобные метания, к счастью, обходят меня стороной.
– Как? Совсем не принадлежите? – с сомнением и даже жалостью спросила Жоржетта, ибо до странности теплые отношения мсье Госкара и барона, а так же и некоторое их сходство во внешности и характере временами наводило ее на определенные мысли.
– Увы, – Госкар развел руками, – моя матушка была дочерью повара, а батюшка пожелал остаться неизвестным. Надеюсь, вас не очень смущает мое происхождение?
– Ничуть, – как можно небрежней отозвалась Жоржетта и поскорее сменила тему: – Так о чем мы?… Предлагаю действовать все же законными методами.
– Придется, видимо, – согласился Госкар, наблюдая, как слуга уносит опустевшую посуду. – Впрочем, документы и копии готовы, завтра отнесем их в канцелярию и – останется только ждать.
– Как? У нас их примут уже завтра? Туда же наверняка огромная очередь, которую придется выжидать месяцами.
– Не обязательно. Супруга графа де Кориньяк, заведующего Столом приема, моя хорошая знакомая. Завтра навестим ее, преподнесем небольшой дар, и от очереди нас избавят.
Жоржетте сказанное не понравилось. Что еще за супруга графа? Наверняка какая-нибудь скучающая легкодоступная красотка вроде Ирен.
– Как вам понравился ужин? – спросил тем временем Госкар.
– Просто великолепно! – оживилась Жоржетта. – Ваш повар заслуживает высших похвал.
– Я непременно передам ему это – мсье Ришару будет приятно получить такой лестный отзыв от дочери герцога. Да, и если вы хотите чего-то особенного на завтрак – только скажите, ваши пожелания будут непременно учтены.
Жоржетта взглянула на него с сомнением, потом вежливо улыбнулась и ответила:
– Боюсь, если я и навещу этот дом завтра, то несколько позже завтрака.
– У нас много дел завтра, и было бы гораздо удобней, если бы вы остались на ночь здесь.
Эти слова вполне можно было б счесть простым дружеским приглашением, но мсье Госкар так понизил голос, когда произносил их, да и взгляд его, и пальцы, уже каким-то неведомым образом поглаживающие ее руку, не оставляли сомнений, что именоваться верной женой Жоржетта к утру уже не сможет.
– Прошу прощения, – высвобождая свою ручку, улыбнулась она, – но нет.
И сию же минуту поднялась из-за стола. Госкар поднялся следом, и, не успела Жоржетта сделать и шагу, как он, обхватив ее за талию, прижал к себе и поцеловал.
Поцеловал так крепко, страстно и одновременно нежно, что у Жоржетты и мысли не возникло противиться этому волшебству, напротив, жизнь вне этого поцелуя показалась ей в тот момент серой и никчемной.
А потом Госкар так же неожиданно отстранился и спросил полушепотом:
– Ну, а теперь? Вы останетесь?
Жоржетта буквально разрывалась: одна ее часть требовала позабыть обо всех предостережениях и нормах приличия, другая желала немедленно бежать из этого дома.
– Даже теперь – нет… – выдохнула все же Жоржетта, прикладывая ладони к горящим щекам, и как будто боясь, что сама же передумает, высвободилась из его рук и бросилась к двери, едва не опрокинув по пути стул.
– Боюсь, мне пора, извините… – Жоржетта нашла в себе силы лишь у самых дверей обернуться и еще раз взглянуть на Госкара: тот смотрел на нее с сожалением и улыбкой.
Глава 50. НОВАЯ ПРИЧЕСКА ЖОРЖЕТТЫ
Жоржетта едва уснула, думая о том, какой завтра будет тяжелый день. Нет, ее тревожило не то, что графиня де Кориньяк может отказаться им помочь – об этом она, пожалуй, вовсе не думала. Гораздо большее ее заботило, было ли у Госкара с этой графиней что-то? Да разумеется, было – здесь и гадать нечего… Вопрос только в том, насколько серьезно.
Наверняка мадам де Кориньяк является типичной парижской жеманницей, только и думающей о том, как бы побольше мужчин заманить в свои сети – а Госкар, конечно же, снова ею увлечется! Тем более, если Жоржетта такая несговорчивая и мнит из себя недотрогу… может быть, нужно было остаться у него?
Правда, Жоржетта не собиралась пускать все на самотек и на завтрашнее утро к пяти часам выписала к себе парикмахера, который, говорят, делал прически самой маркизе де Монтеспан.
Парикмахер около трех часов крутился вокруг нее, ежеминутно причитая, как можно было запустить такие роскошные локоны. Переднюю часть волос, спадающую на лоб и виски, мэтр просто остриг почти вполовину длины, завил крупными кольцами и разделил на прямой пробор. Основную же массу волос он затейливо переплел и уложил «корзиночкой», а несколько локонов вытянул из прически, тоже завил и оставил ниспадать на плечи.
Осмотрев себя в зеркало, Жоржетта пришла к выводу, что свои пять экю парикмахер все же отработал – прическа выглядела яркой и пышной, и кто-нибудь вроде Шарлотты или маркизы де Монтеспан несомненно выглядел бы с нею сногсшибательно…
Что касается наряда, то она решила не нервировать сегодня мсье Госкара, а надеть нежно-розовое платье, единственным украшением которого были кружева на вороте и юбке и атласные ленты на рукавах. В уши вдела достаточно простые жемчужные серьги. Помнится, подобный образ приводил в восторг отца, возможно, и мсье Госкару понравится.
И все равно, выходя из гостиницы, Жоржетта чувствовала себя неуютно и так и не смогла снять накидку с головы: прическа, бесспорно, была очень модной, но к лицу ли ей, замужней и вовсе не блистающей красотой даме, гоняться за модой? Наверняка она выглядит глупейшим образом!
Опасения Жоржетты оказались не напрасны: она действительно выглядела глупо. Графиня де Кориньяк была милой подслеповатой старушкой семидесяти с небольшим лет. Сидя в ее гостиной и наблюдая, как Госкар ведет светскую беседу, изредка поднимая на Жоржетту взгляд и чему-то улыбаясь, она готова была сгореть от стыда, ведь весь ее внешний вид буквально кричал: я отчаянно хочу понравиться вам!
Жоржетта даже не поняла толком, сумел мсье Госкар договориться или нет. Но, по-видимому, все же сумел, так как преподнес графине в подарок двух щенков болонки, которые привели ту в неописуемый восторг.
Покинув особняк графини, Жоржетта шагала по набережной Сены, чуть обгоняя Госкара, и думала о том, что эти глупости пора заканчивать – все слишком далеко зашло.
– Послушайте, – заговорила она, не сбавляя шаг, – вероятно, эти щенки стоят недешево, а я и так уже достаточно вас обременила: будьте добры выслать мне счет, когда вернетесь домой. Да, и не забудьте включить в него общую стоимость ваших услуг – вы, я надеюсь, поняли, что попытка отделаться одним экю была не более чем шуткой.
– Мадам, я не понимаю, я снова вас чем-то обидел? – помолчав, спросил мсье Госкар вполне серьезно. – Не думайте, что я не заметил вашего нового платья и прически – они великолепны…
– Не говорите ничего, я вас умоляю! – перебила его Жоржетта, – вы все неправильно поняли. Это платье самое обычное, я не успела переодеться для выхода – вот и все. А прическа… поверьте, здесь нет никакого умысла: просто вчера я нечаянно подпалила волосы… свечой. Пришлось их отрезать, а эта прическа – лишь то, что сумела соорудить моя горничная из остатков волос.
– Жоржетта, постойте, вы можете не торопиться так! – он, забежав вперед, все же заставил ее остановиться и даже несколько успокоиться – слишком обезоруживала его улыбка: – ваша прическа вам очень идет, так что это крайне удачно, что… вы подпалили волосы. Горничная ваша так и вовсе мастерица, каких мало. И я не стану выставлять вам счетов… – он усмехнулся, – возможно, среди моих предков все же затесались дворяне с их крайне нерациональными воззрениями, потому как что-то определенно запрещает брать деньги у женщины.
– Благодарю покорно, – хмыкнула Жоржетта свысока, – но так как покупка этих болонок все равно отразится на кошельке барона, то ваша заслуга здесь невелика, а быть обязанной Его Милости я не желаю.
– Ну почему же на кошельке барона, – не сдавался Госкар, – у меня имеются и собственные сбережения, и даже небольшой надел земли в Провансе, приносящий некоторый доход. – Жоржетта взглянула на него недоверчиво. – Я работаю на барона с младых ногтей, а Его Милость, должен вам заметить, весьма щедр. Так что же мне мешает сделать скромный подарок женщине, которая мне нравится?
Только вчера он говорил, что ее наряды отвратительны, и всячески давал понять, что единственное, на что она годится – так это заниматься уборкой, а сегодня заявляет, что она ему нравится?
Жоржетта нервно хмыкнула и отвернулась, крайне взволнованная.
И тут же, ахнув, повернулась обратно:
– Ах, Боже мой! Госкар, не глядите туда… давайте лучше поскорее наймем экипаж.
– Что случилось, кого вы там увидели?
Жоржетта еще раз быстро обернулась, чтобы удостовериться, и тут же попыталась прикрыть лицо рукой:
– Там моя маменька… Дама в синих шелках с меховой горжеткой на плечах, видите?
– А под руку с ней – ваш папенька? Уж больно он молод…
– Нет, это, вероятно, мсье де Лабранш – ее нынешний фаворит. Она заметила меня?! Умоляю, скажите, то нет!
– Боюсь, она вас заметила, – отозвался Госкар, – и торопится догнать. Я не понимаю, а что такого ужасного во встрече с матушкой – она выглядит очень милой.
– Вы не понимаете… она каждый раз, в каждом своем письме всячески пытается донести до меня, что мой муж слишком хорош для меня, что он обманывает меня с каждой горничной и вообще скоро сбежит!
– Как интересно… – хмыкнул Госкар.
– Ничего интересного! Вы представляете, что она скажет теперь – она наверняка уже знает, что Шарль уехал. А я здесь – одна и с глупой прической! – Жоржетта как в детстве принялась нервно обкусывать заусенцы.
И уже слышала голос матери за спиной:
– Жоржетта, дорогуша моя, это ведь ты?
Ничего не оставалось, кроме как изобразить улыбку и удивление на лице и обернуться:
– Маменька, мсье де Лабранш – какая неожиданность!
Матушка цвела и пахла как обычно: она была миниатюрной шатенкой с яркими голубыми глазами и белоснежной кожей. Ей было сейчас чуть меньше сорока, а стройности ее талии и румянцу на щеках, могла, пожалуй, позавидовать и какая-нибудь молоденькая красотка.
Расцеловав Жоржетту в обе щеки, матушка разглядывала ее не дольше мгновения, а потом взгляд ее с любопытством, которое она даже не пыталась скрыть, скользнул за плечо Жоржетты.
– Матушка, позвольте представить вам мсье Госкара, это… – сочла нужным познакомить их Жоржетта и запнулась, не зная как его назвать – секретарь барона де Виньи? Ее знакомый?
Но Госкар вмешался сам и, почтительно целуя матушкину ручку, отрекомендовался:
– … очередной несчастный, сраженный наповал вашей прелестной дочерью, – а выпрямившись, очень по-свойски приобнял Жоржетту за плечи, будто делал это изо дня в день.
– Вот как?… – изумленно отозвалась матушка.
Она переводила несколько потерянный взгляд с Жоржетты на Госкра и, кажется, не знала, что сказать. Жоржетта прежде не помнила такого – чтобы ее матушка не могла найти слов. И это ее раззадорило и развеселило настолько, что Жоржетта тотчас приняла решение подыграть мсье Госкару и, аккуратно стряхивая его руку со своего плеча, жеманно произнесла:
– Госкар, прошу вас, ну не здесь же… – и продолжала лучезарно улыбаться маменьке.
Затянувшееся неловкое молчание нарушил мсье де Лабранш:
– Господа, раз мы так удачно встретились, быть может, вы не откажетесь прогуляться с нами по Тюильри?
Сад находился совсем рядом.
Во время прогулки дамы обменялись кавалерами: матушка и Госкар шагали чуть впереди, а Жоржетта под руку с мсье де Лабраншем следом. Причем мама, придя в себя, теперь уже не умолкала ни на мгновение. На первый взгляд, она вела непринужденную светскую беседу, но успела разузнать все: женат ли Госкар, имеет ли должность, каково его состояние и даже любит ли он детей.
Мсье Госкар отвечал учтиво, успевая и пошутить, и удовлетворить матушкино любопытство, еще и всячески демонстрировать свой интерес к Жоржетте, именуя ее не иначе, как «лапочка моя».
По окончании прогулки, когда мужчины направились к набережной, чтобы поймать два экипажа, мать и дочь чуть отстали. Оборвав пустой разговор о погоде, герцогиня де Мирабо вдруг сказала:
– А ты очень похорошела в последнее время, деточка моя, – матушка машинально поправила несколько волосков, выбившихся из прически Жоржетты, и смотрела на нее теперь с улыбкой. – Не думала я, что ты повторишь мою судьбу, но твой мсье Госкар очень милый молодой человек, не то, что этот хлыщ де Руан…
– Мама… – поморщилась Жоржетта, но мать ее не слушала.
– Он не пара тебе и даже не спорь! А мсье Госкара постарайся не упустить: я знаю, характером ты пошла в родню своего папеньки, то есть просить тебя бесполезно, но постарайся сдерживать свой нрав… Ах, милая, – она вздохнула, – это такое счастье, когда находишь свою любовь в столь юном возрасте. Ты еще очень молода и пока не понимаешь, что титулы, состояние, даже положение в обществе – это наживное, мелкое и радует лишь тогда, когда есть главное – человек, с которым можно все это разделить.
– Мама… – снова простонала Жоржетта, испытывая теперь огромное желание сказать матери правду.
Но та не желала ее слушать, тем более что торопилась – мсье де Лабранш, наконец, добыл коляску. Встав на цыпочки, чтобы дотянуться, герцогиня чмокнула Жоржетту в лоб и скороговоркой закончила:
– Все, деточка моя, мне пора, обнимаю крепко. Передавай привет отцу!
И, развернувшись, быстро зашагала к экипажу, кажется, пытаясь скрыть слезы.
Слова матери все не шли из мыслей Жоржетты, пока она ехала в карете вместе с мсье Госкаром. Она несколько забыла о его присутствии рядом, и когда вдруг заметила его взгляд на себе, сочла нужным сказать:
– Спасибо вам, мсье Госкар, вы мне очень помогли сегодня. Наверняка эта выходка мне еще аукнется и, возможно, я даже пожалею, но… – она не смогла сдержать довольной улыбки, – право, момент, когда матушка не знала, что сказать, глядя на нас – это того стоило! Кажется, сегодня она была довольна мною впервые за всю мою жизнь. Глупо, да? Я, взрослая замужняя женщина, я убила когда-то медведя одной стрелой – и я боюсь неодобрения собственной матери.
– Забавно… – отозвался на это Госкар. Он сидел напротив Жоржетты, но тут, заинтересовавшись, вдруг пересел рядом с ней. – Нет, я не о вашей матушке, а о медведе… убить его одной стрелой – это невозможно.
– Вполне возможно, раз я это сделала, – высокомерно ответила Жоржетта и пояснила: – просто попасть нужно в глаз, использовать тяжелые стрелы и стрелять, разумеется, с небольшого расстояния.
– Вероятно, это был совсем небольшой медведь… медвежонок.
Он ей не верил. Осознав это, Жоржетта рассердилась не на шутку:
– Да, сравнительно небольшой! – с ядом в голосе ответила она. – Всего-то четыреста фунтов весом [34] [34] Приблизительно 180 кг
[Закрыть]! Его шкура лежит на полу в большом каминном зале в замке моего отца, и каждая собака в округе знает, что это я его подстрелила. Или вы считаете меня лгуньей?!
Госкар примирительно поднял руки, ладонями вверх и торопливо заверил:
– Верю-верю! Иначе, чего доброго, вы еще вызовете меня на дуэль – право, я уже не знаю, чего от вас можно ожидать, мадам.
– То-то же! – победно закончила Жоржетта, упиваясь его вниманием к себе.
Ей доставляло огромное удовольствие видеть неподдельный интерес в глазах Госкара. Это придало ей смелости настолько, что Жоржетта вдруг подсела ближе к Госкару так, что касалась его плечом, и, затаив дыхание от собственного бесстыдства, дотронулась пальцами до щеки Госкара – холодной, жесткой и гладко выбритой. А потом, поддавшись порыву, и вовсе прильнула своими губами к его, легонько целуя.
