сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)
— Никита рассказал мне об аварии. И о том, что ты изменила ему с каким-то Святом! — Неодобрительно покачал головой мужчина. — Ты хочешь разрушить мой бизнес? Ты хочешь разрушить мою жизнь? Черт возьми, Настя, ты должна понимать, что твоя свадьба с ним для меня очень важна! — На повышенном тоне, проговаривает мужчина. — Если ты не станешь его женой, мне придет конец!
Слышать подобные слова от своего отца было отвратительно, обидно. Всё это пахло предательством. Я, действительно, не могла подумать, что он способен так поступать со своей единственной дочерью, которая любит его.
— Ты ничего не понимаешь, папа! — В ответ крикнула я. — Он относится ко мне, как к какой-то зверушке. Избивает и насилует. Я не стану это терпеть, слышишь? Вы можете убить меня, но я никогда не выйду замуж за этого изверга! Если я сделаю это, то мне придет конец! — Я почему-то была уверенна, что он не поверит мне, что посчитает лгуньей.
Он очень сильно изменился. Я с трудом могу узнать в этом человеке своего отца. И в этом был виноват Киоссе, он хорошо манипулировал им. И от этого моя ненависть становилась сильнее с каждой новой секундой.
— Знаешь, я думал, что ты вырастишь достойной личностью, достойным человеком. Я возлагал на тебя большие надежды. Я верил в тебя. В то, что ты сумеешь принимать правильные решения. Теперь я понимаю, что ты не моя дочь, что твоя мать просто нагуляла тебя! — Слова больно били по лицу, по сердцу, по моей душе. На глазах застыли слезы.
— Как ты можешь так говорить? — Прошептала я. — Я же люблю тебя.
— Я не могу сказать тебе о том же! — Он разворачивается и уходит, оставляя меня топиться в собственных слезах от отчаянья.
***
— Несите её в машину! — Сквозь пелену темноты, я услышала чей-то приказный голос.
Я не чувствовала собственного тела. Постаралась открыть глаза, но с первого раза не вышло, потому что дневной свет резанул по глазам. Я попробовала еще раз, получилось более удачно. Меня несли на руках. Я чувствовала слабость и пульсирующую боль в висках. Спустя несколько минут, я находилась на заднем сидении автомобиля. Мне в лицо плеснули холодной водой.
— Жива? — Я попыталась кивнуть головой, сфокусировав свой взгляд на знакомом охраннике. Он сидел рядом со мной и, увидев, что я открыла глаза, фыркнул и убрал бутылку с водой в сторону. — Как ты себя чувствуешь? Сколько пальцев видишь?
— Три, — отвечаю. Он усмехается и убирает руку. — Почему у меня так сильно болит голова?
— Это ты еще легко отделалась! — Кивает молодой человек.
И в этот момент я вспомнила, что произошло. Машина падает в кювет, мой испуганный крик. Рука Свята, которая крепко вцепилась в мою. Нет. Не может быть. Он не мог погибнуть, он не мог оставить меня одну, пожалуйста, не надо. Не надо, слышишь?
Я резко дернулась в сторону открытой двери, но меня тут же придавили к сиденью, не позволяя выйти наружу.
— Отпусти! — Требую, пытаясь вырваться, но эта обезьяна сильнее меня. — Отпусти меня! — Начинаю кричать. — Не трогай меня, отпусти! — Его стальная хватка разжимается, и я буквально вываливаюсь из машины, падая на колени.
Ищу глазами Свята, но вижу только перекошенную груду металла, а из неё слышатся стоны. Я поднялась на ноги и со всех ног кинулась к машине, но резко остановилась в паре метров, потому что увидела знакомую спину, стоящую рядом с машиной. По телу прошлись холодные мурашки. В его руках была зажигалка, и он собирался поджечь машину. Он собирался убить Свята.
— Стой! — Закричала я. — Не смей этого делать! — Меня схватили за руки парни, которые вышли из машины Киоссе. По щекам катились слезы, я пыталась вырваться, но тщетно. Он посмотрел на меня и спустя секунду разразилось пламя огня. — Нет! — Я закричала не своим голосом. — Нет, — я продолжала это повторять, брыкаясь в руках, державших меня охранников.
Машина полыхала огнем. Мне удалось вырваться из рук охранников, я кинулась на Киоссе с кулаками. Мне удалось ударить его по щеке, по груди, но он был сильнее меня, поэтому одного удара в живот хватило, чтобы я согнулась пополам и упала на асфальт. Было невыносимо больно, я подавила протяжный стон, с силой кусая губу. Хотелось закричать, но из глотки вырвался лишь хрип от боли, которая пробила тело. Я схватилась за живот и уткнулась головой в колени, лёжа на асфальте.
Киоссе присел передо мной на корточки и схватил за волосы, поднимая голову. Он заставлял меня смотреть прямо в эти пылающие огнем карие глаза. Я с ненавистью, он — со злобой и презрением. Я хотела умереть. Именно сейчас умереть, потому что он убил моего любимого человека, моего Свята, который не заслужил этого.
Именно этого я так сильно боялась.
Пожалуйста...
Свят должен жить.
Пожалуйста...
Ему, наверное, нравится видеть меня такой слабой и жалкой, когда я не могу остановить слезы, когда внутри меня пустота, когда от боли меня просто выворачивает. Душевные раны сильнее физических. Тебя ломают изнутри. Ломают люди. Ломают безжалостно, но если он думает, что я брошусь под колеса автомобиля, он ошибается. Я не отрицаю, что хочу умереть, но после моей смерти ничего не изменится. Он найдет себе новую невинную девушку и будет издеваться над ней, а я не хочу, чтобы погиб кто-то еще. Кто-то должен остановить его, ведь вокруг этого человека погибает люди, а ему плевать на это. Он ничего не чувствует. В его глазах леденящий холод и непроглядная тьма.
— От тебя слишком много проблем, не находишь? — шипит, словно змея в самое ухо. — Ты настолько тупа, что не понимаешь, что целиком и полностью принадлежишь мне, что у тебя никогда не получится от меня сбежать. Я найду тебя, где бы ты не была. И раз и навсегда отобью у тебя желание быть свободной.
Он поднялся на ноги, не разжимая кулаки на моих волосах, зашагал вперед, потащил меня за собой по асфальту. Это было начало чего-то ужасного, чего-то страшного, и я это знала. Я знала, что сегодняшняя ночь может стать для меня роковой.
***
Я не помню, когда в последний раз спала. Мой сон больше похож на тревожную дремоту. От каждого шороха, я подрываюсь с постели, а зрачки лихорадочно начинают бегать по комнате, в поисках источника звука.
Прошел месяц с последних событий. Месяц с того момента, как я стала рабыней Никиты Киоссе. И в этот месяц я несколько раз умирала, точнее, мне казалось, что я умираю. Меня топили в ванной, резали вены, избивали и насиловали. Каждый день и каждую ночь я чувствовала, что смерть уже практически забрала меня на тот свет. Было довольно странно осознавать, что я всё еще могу дышать, стоя одной ногой в могиле.
Скрип двери разносится по комнате. Сердце успевает добраться до пяток за долю секунды, низ живота сводит ноющей болью. Силуэт во тьме пугает, все внутренности выворачивает. Приближается. Я уже слышу его дыхание совсем рядом.
Пожалуйста, не надо снова.
Он наваливается на меня, придавливая своим огромным телом. От него воняет алкоголем и сигаретами. Меня тошнит, но я ничего не могу сказать, потому что его грубые губы затыкают мой рот. Внизу живота скребется кошка, расцарапывая все внутренние органы в кровь. Я пытаюсь сдвинуть ноги, но он не позволяет. Я слышу, как молния моих джинсов расстегивается. Парень нетерпеливо матерится, когда не может сдерживаться. Я остаюсь в одних трусиках. Он держит мои руки по обеим сторонам кровати и изучающе смотрит на мою грудь, покрытую ярко фиолетовыми синяками, потом он прибегает глазами по худому животу. На нем видны приличные царапины и ссадины. Я стараюсь не заскулить как паршивая собачонка, потому что это может разозлить его. Через ткань его брюк, я чувствую, что его член наливается кровью. Я жду, когда настанет ад и хаос, ведь его не избежать.
Просить о чем-то бессмысленно. Он пьян в стельку, он не будет слышать ничего из того, что я буду говорить или ему будет все равно плевать на мои просьбы. Я успела привыкнуть к тому, что практически каждую ночь он возвращается, как ночной кошмар. И каждую ночь моя жизнь граничит со смертью.
Мы почти подружились с ней.
Мои трусики были разорваны и выброшены куда-то в угол.
Слышу его прокуренный хриплый голос над самым ухом, зажмуриваю глаза, когда чувствую, что его пальцы вонзились в мою плоть, входя слишком глубоко.
— Стони для меня, шлюха! — Он бьет меня по лицу, заставляя подчинится. Я издаю негромкие стоны, похожие больше на всхлипы.
Прошу, остановись. Прошу, остановись. Мне очень больно.
Подавляю вскрик, рвущийся из глотки. Мне больно, но боль стала моей сестрой. Мне приходится терпеть её, чтобы выжить. Он надавливает на мои половые губы, жадно целуя в искусанные губы. Воздуха не хватает. Его член вдолбился в меня во всю длину резко и грубо. Я не чувствовала ничего. Он просто трахал меня, а я без всяких эмоций смотрела в потолок, ожидая, когда его силы иссякнут. Я вздрогнула, когда почувствовала, что он кончил прямо в меня, не успев вытащить своего дружка. Это не в первый раз, но отвратительно до безумия. Он заставлял меня пить противозачаточные таблетки, чтобы я не залетела после такого жестоко секса. Сегодня ему хватило десяти минут, обычно эта пытка продолжается около часа. Он сначала насиловал, а потом начинал бить. Но сегодня, казалось его хватило только на изнасилование. Завтрашний день я заранее ненавижу.
========== Thirteen. ==========
POV Настя.
Когда я подхожу к зеркалу у меня нет желания видеть в нем своё отражение, ведь это не я. Я вижу убитую горем девушку, которая живет без смысла, которая не живет даже, а существует. Это не могу быть я, потому что я была другой. Я любила жизнь. Я любила жить.
Я стала чужой для себя. Я хочу покинуть своё тело. Это не я. Это не я. Моё тело больше не принадлежит мне, а моя душа никому не нужна. Если бы кто-нибудь заглянул в неё, то он бы в ней ничего не увидел — там полнейший мрак и хаос.
Когда я забываюсь в не глубоком сне — я не могу чувствовать спокойствие. Даже там меня ждут ужасы, которые истощают, которые высаливают из меня жизнь, эмоции. Всё, что можно забрать, они забирают. И я не знаю, где находится страшнее — в том мире ужасов или в этом реальном. Нельзя найти выход. Нельзя убежать. Нельзя спрятаться. Потому что это замкнутый круг. Это клетка, а на мне надет ошейник и цепь. Я что-то вроде домашней зверушки. Забавно, правда? Выполняю приказы своего хозяина, а если не подчиняюсь, то меня ждет наказание. Стоит ли говорить, какое?
— Настя! — Громом обрушился на меня голос Киоссе, который без стука ворвался в ванную комнату, где я пыталась замазать синяки под глазами и кровавые засосы на шее, — Почему ты не приготовила мне завтрак?
Я сглотнула комок в горле.
— Я сейчас сделаю! — Я уже хотела выбежать из ванной, но он загородил выход собой. Парень схватил меня за плечо, я жалобно вскрикнула, потому что его пальцы вонзились прямо в кожу мертвой хваткой, принося болью. — Не надо, прошу! — Прошептала я. В уголках глаз собрались слезы, но он не придавал этому значения.
Прошу, не надо.
Прошу, я не могу больше.
Пожалуйста, я не хочу.
Пожалуйста, остановись.
Все эти мысли крутились в моей голове, но ничего сказать я не смела. Его не волнует, о чем я думаю, чего хочу. Я — никто. Я — пустое место. Никого в этом мире больше не волнует, что я чувствую.
Никита подхватывает меня под ягодицы и сажает на стиральную машинку, раздвигая мои ноги максимально широко. Внизу живота снова затягивается болезненный узел. Тело не подчиняется мне, оно принадлежит ему. И он делает с ним всё, что захочет. Его движения грубые собственнические. Я слышу, как он рычит, забираясь ко мне в трусики, насаживая на свои пальцы. Я тихо и болезненно постанываю. Кажется, это его заводит. Он кусает, оттягивая кожу на моей шее. Больно. Надавливает пальцами, я выгибаюсь, с силой зажмуривая глаза. Сдерживаю всхлип. Он знает, что мне больно. И это приносит ему удовольствие и блаженство. Он растворяется в моих болезненных вскриках, толкаясь своими пальцами всё глубже и глубже, добираясь до матки. Не намека на нежность. Он шипит, кусая меня за губу. Вытаскивает из меня пальцы и облизывает их, хищно улыбаясь.
— Сегодня мы попробуем нечто новое! — В его глазах я вижу не добрый огонек. Страх ледяными мурашками проходит по позвоночнику.
Это нечто ужасное.
— Становись на колени! — Приказывает Киоссе.
Я отрицательно мотаю головой, испуганно смотря на парня. Он рывком сбрасывает меня на пол, хватает за волосы, поднимает голову на уровне своей ширинки. Я пытаюсь вырваться, но ничего не получается. Я слишком слаба.
— Нет! — Кричу я, но он силой заталкивает свой член мне в рот. Я мычу, пытаясь отодвинуться, но он проталкивает его слишком глубоко. Меня сейчас вырвет. Слезы застилают глаза.
Его член такой огромный. Я не могу дышать.
За что?
Я чувствую, как он увеличивается с каждой секундой . Киоссе держит меня за волосы, блаженно прикрывая глаза. Он на несколько секунд выходит, я кашляю. Горло болит невыносимо, но ему плевать. Он снова проталкивает его как можно глубже, двигая моей головой себе навстречу. Я унижена. Я уничтожена. Роняю слезы. Он ухмыляется. Ему нравится видеть мою беспомощность. Ему нравится видеть, что я полностью в его власти. Он доволен, хотя, кажется, что не совсем.
— Поработай сама, — приказываешь снова, выходя. Бьешь плеткой по спине, я скулю, словно собака. Капли слез капают на кафель. Я, подавив рвотный рефлекс беру его в рот не глубоко, но он ухмыляется.
Я знаю, о чем он думает. Он думает, что я шлюха, что он подчинил меня себе. Противно. Как же противно. Как же больно. Киоссе кончает мне прямо в горло, меня душит неистовый кашель. Он бросает очередной приказ «Глотай». И я подчиняюсь, надеясь, что он насытился. Отползаю от него, забиваюсь в угол, пытаясь найти глазами что-то. Он поднимается на ноги, одевая джинсы, наклоняется ко мне и грубо целует. Мои губы дрожат, они плотно сжаты, по ним текут соленые слезы. Он отрывается и смотрит на меня, а я смотрю на него, полными глазами слез. Шевелю губами, силясь что-то сказать.
— Почему?
— Мне нравится причинять боль людям! — Он говорит честно, улыбаясь холодной улыбкой.
Никита отходит от меня, я продолжаю сидеть, забившись в угол.
— Я жду завтрак! — Ухмыляется и выходит из ванной, хлопая дверью.
***
Я ерзаю на стуле, чувствуя, что внизу живота ссадит. То, что произошло в душевой тридцать минут назад, все еще стоит у меня перед глазами. Каждый новый вдох и выдох приносят невыносимую боль. Мой желудок все-таки вывернуло, во рту остался неприятный привкус
Я вздрагиваю, когда на кухню, насвистывая какую-то песню, входит Киоссе. Он бросает на меня безразличный взгляд и шарит по карманам, ища свою драгоценную пачку сигарет. Находит, закуривает. Комната наполняется сигаретным дымом. Я снова чувствую, как сводит живот. Он всегда курит после секса. Наверное, это привычка. Крепче сжимаю в руках нож, продолжаю нарезать овощи для салата, но руки предательски дрожат, кусаю губу. Во рту металлический вкус собственной крови. Снова прокусила её. Задыхаюсь. Горло, будто сдавливает тисками. Заглатываю воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Порезала палец, плотно стискивая зубы, я пытаюсь сдержать всхлип. Не реви. Не смей реветь. Не смей реветь у него на глазах. Внутренний голос просыпается, я пытаюсь вдохнуть кислород полной грудью, но не получается. Та ужасная картина стоит перед глазами. Я не могу не о чем думать. Мысли заполняет хаосом.
— Подойди ко мне, Настенька! — Я слышу его голос. Властный. Грубый. Холодный. Душа опять падает в пятки. — У меня для тебя подарок, — Выбрасывает сигарету в урну.
Поднимаюсь. Колени дрожат. Казалось, что если я сделаю хоть шаг, то просто упаду. Маленький шаг в его сторону. Сердце пропускает удар. Еще один. Я стою совсем рядом с опушенной головой. Я не могу смотреть на него. Я не хочу смотреть на него.
Никитины губы искривлены в довольной улыбке. Ему нравится, когда я не сопротивляюсь, когда выполняю его приказы. Он доволен этим. Он доволен тем, что может сделать со мной всё, на что способна его извращенная фантазия. Он достает из кармана ошейник и поводок. Кажется, моё сердце больше не стучит. Нет. Он не может сделать этого. Нет. Я ошибалась. Он сделает со мной всё, что захочет, и я не смогу ему помешать. Замок ошейника клацает на моей шее. Никита затягивает его потуже. Специально, чтобы мне не хватало воздуха.
— Будешь сопротивляться - будет гораздо больнее! — Рявкнул Киоссе, когда я вцепилась рукой в его ладонь на своей шее, пытаясь помешать ему.
Я испуганно отдернула руку, боясь, что он сделает мне еще больнее. Ухмыльнулся, одобрительно кивнув головой:
— Хорошая девочка.
Никита прекрасно видел, как я пытаюсь сдержать слезы, как я пытаюсь запихнуть их обратно. Это его забавляло. В его карих глазах плясали злые чертики. А я знала, что обречена.
— Ты догадываешься, что я собираюсь сделать, верно? — Заглянул в мои глаза, наполненные страхом и испугом. — И я скажу тебе, что ты правильно думаешь. Свою зверушку хозяин должен выгуливать.
