Текст книги "Король гордости (ЛП)"

Автор книги: Ана Хуан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

– В чем это моя вина? – Запротестовала Вивиан между смешками. Казалось, ее совершенно не беспокоила неминуемая кончина ее мужа. – Я была в ванной. Вини Слоан за то, что она не предупредила тебя.

Я взглянула на своего другого друга-предателя. Она отошла от своей кинокритики и уставилась на свой телефон так, словно он лично был продюсером, режиссером и исполнителем главной роли в ее самых ненавистных романтических комедиях.

Прерывать Слоан, когда она была в плохом настроении, было все равно что бросить несчастную газель перед разъяренным львом. Нет, спасибо. Мне нравилась моя голова именно там, где она была.

– Кай, ты присоединишься к нам за ужином? – Спросила Вивиан, снова привлекая мое внимание к залу. Ее смех наконец утих. Она придвинулась к своему мужу, который обнял ее за талию, защищая, и нежно поцеловал в макушку. Укол зависти проник в мое нутро, прежде чем я прогнала его. – Как я уже сказала девочкам, мы можем легко изменить бронирование.

– Может быть, в другой раз. У нас с Данте была встреча неподалеку, и я просто подошел поздороваться. – Взгляд Кая метнулся ко мне на долю секунды и ответный трепет пробежал рябью по моей коже. – Я не хочу срывать ваше свидание.

– Чепуха. Ты ничего не сорвешь, – сказала Вивиан. – Иза присоединяется к нам, так что это действительно было бы идеально. Усадить четверых легче, чем троих.

Мои плечи напряглись. Последнее, чего я хотела, это просидеть весь ужин с Каем. Я делала это раньше, на званом ужине, который Данте и Вивиан устроили сразу после того, как вернулись из медового месяца, но тогда все было по-другому. Это было до того, как появилась комната с пианино. До опасных фантазий и случайных прикосновений, которые сдвинули мой мир с его оси.

Глаза Кая снова остановились на моих. Невидимая стальная дверь захлопнулась вокруг нас, отгородившись от остального мира и окутав нас коконом из легких вздохов и сталкивающихся сердцебиений.

Мурашки побежали по моей коже. Но в то время как я изо всех сил старалась сохранять видимость спокойствия, он смотрел на меня так, как ученый рассматривал бы старый, но полностью забываемый текст. Намек на интерес, смягченный морем безразличия.

– В таком случае, – сказал он, и его культурный голос прозвучал как бархат, – я рад помочь.

Нежеланная волна предвкушения разлилась по моим венам, но она была заглушена беспокойством. Данте и Вивиан всегда терялись в своем собственном мире, что означало, что мне предстояло провести по крайней мере два часа в непрерывной компании Кая.

– Превосходно. – Вивиан просияла, выглядя счастливой из-за чего-то такого простого, как совместный ужин.

Я открыла рот, но затем закрыла его. Мое желание побывать в ресторане «Монарх» боролось с трепетом из-за ночи с Каем. С одной стороны, я не позволила ему испортить для меня пункт списка желаний. С другой…

– Ребята, мне нужно идти. – Слоан подошла ко мне так тихо, что я не услышала ее приближения. Где-то за последние пять минут она набросила пальто верблюжьего цвета Max Mara поверх блузки и брюк и сменила тапочки на пару изящных кожаных сапог. – Мой клиент приземлился рано.

Она коротко кивнула мужчинам в знак приветствия и вручила мне и Вивиан наши сумки, фактически отпуская нас.

Мы слишком привыкли к чрезвычайным ситуациям на ее работе, чтобы обидеться на ее резкое заявление. Слоан не была теплым и пушистым типом, и ее портрет следовало бы поместить рядом со словарной статьей «трудоголик», но если все пойдет насмарку, я знала, что могу на нее рассчитывать. Она яростно защищала своих друзей.

– В любом случае, кто это? – Спросила я, осторожно кладя фаллоимитатор обратно в рюкзак, пока она запирала дверь. – Кто-нибудь, кого мы знаем?

Большинство ее клиентов были представителями бизнеса и общества, но время от времени она привлекала знаменитостей, таких как звезда британского футбола Ашер Донован и фотомодель Айана (только одно имя, а – ля Иман).

– Сомневаюсь в этом, – сказала Слоан, когда мы шли к лифту. – Если только вы внимательно не следите за разделом «ленивые плейбои» на страницах светской хроники. – Ее голос сочился холодным презрением.

Тогда ладно. Кем бы ни был клиент, он явно был больной темой.

Мы с Вивиан шли в ногу с ней, в то время как парни замыкали шествие. Обычно я бы приставала к ней за дополнительной информацией, но я была слишком отвлечена тихими шагами позади меня.

Чистый, древесный аромат одеколона Кая окутал меня теплым потоком воздуха. Я сглотнула, по моей спине пробежали мурашки осознания. Потребовалась каждая унция силы воли, чтобы не обернуться.

Больше никто не произнес ни слова, пока мы не подошли к лифту. Отделанный дубовыми панелями вагон был рассчитан максимум на четверых, и пока мы толкались, пытаясь втиснуться в тесное пространство, моя рука задела руку Кая.

Золотая полоса тепла пронзила меня, наэлектризовывая каждое нервное окончание, как провода под напряжением под дождем. Я отстранилась, но призрачные ощущения остались.

Рядом со мной Кай смотрел прямо перед собой, его лицо было словно высечено из камня. Я почти поверила, что он не почувствовал прикосновения, пока его рука, которой я нечаянно коснулась, не согнулась.

Это было небольшое движение, такое быстрое, что я бы пропустила его, если бы моргнула, но оно захватило мои легкие и скрутило

Воздух вырвался из моей груди. Я быстро отвела глаза и посмотрела вперед, как подросток, которую поймали за просмотром чего-то неподобающего. Стук моего сердца достиг оглушительных децибел, заглушая болтовню Данте, Вивиан и Слоан.

Краем глаза я увидела, как напряглась челюсть Кая.

Мы вдвоем стояли там, не двигаясь и не говоря ни слова, пока двери со звоном не открылись и наши друзья не высыпали в вестибюль.

Мы с Каем заколебались в унисон, прежде чем он кивнул на выход в универсальном стиле «после вас».

Я затаила дыхание, проходя мимо него, но каким-то образом его запах все еще проникал в мои чувства. Это настолько спутало мои мысли, что я чуть не врезалась в папоротник в горшке по пути к выходу, заработав странные взгляды Вивиан и Слоан.

Я подавила стон, и следующие два часа тянулись передо мной, как бесконечный марафон.

Это будет долгая ночь.

ГЛАВА 8

Я не планировал таскаться за Данте после нашей встречи, но когда он упомянул резервацию «Монарх», мне стало любопытно. Моя работа включала в себя проверку самых популярных мест в городе, и я слишком долго откладывал «Монарх».

Конечно, мое решение отказаться от расслабляющего вечера ради несколько утомительной сцены изысканного ужина не имело ничего общего с небрежным комментарием Данте о том, чтобы забрать Вивиан с девичника с ее друзьями.

Слоан уехала в аэропорт, оставив меня и Изабеллу на заднем сиденье машины Данте, в то время как молодожены уютно устроились впереди. Из всех ночей Данте пришлось выбрать сегодняшнюю, чтобы сесть за руль вместо того, чтобы полагаться на своего шофера.

Тишина душила воздух, пока мы медленно продвигались по манхэттенском трафику, прерываемая только мягким стуком дождя по стеклу.

Мы с Изабеллой сидели как можно дальше друг от друга, но это не имело бы значения, даже если бы нас разделял сам Атлантический океан. Мои чувства были запечатлены ее запахом и ощущением – пышная чувственность роз, смешанная с насыщенным теплом ванили; короткое, дразнящее скольжение ее руки по моей; статический заряд, который цеплялся за мою кожу каждый раз, когда она была рядом.

Это сводило с ума.

Я ответил на электронное письмо о сделке с DigiStream и сунул телефон в карман. Я работал над приобретением приложения для потокового видео больше года. Это было так близко, что я мог ощутить его вкус, но на этот раз мои мысли были поглощены чем-то другим, кроме бизнеса.

Я взглянул на Изабеллу. Она уставилась в окно, ее пальцы рассеянно отбивали ритм по бедру, а ее лицо смягчилось от самоанализа. Ее рюкзак стоял между нами, как бетонная стена, отделяя мои разбегающиеся мысли от ее необычного спокойствия.

– Сколько у него скоростей?

Барабанный бой прекратился. Изабелла обернулась и на ее лице отразилось замешательство.

– Что?

– Твой тест в доме Слоан. – Воспоминание о том, как она открывала дверь с этой нелепой розовой игрушкой в руке, дернуло уголки моего рта. – Сколько у него скоростей?

Хотя я не одобрял удручающе распространенное отсутствие приличий у Изабеллы, часть меня была очарована этим. Она была такой совершенно, неудержимо самой собой, как картина, которая отказывалась тускнеть от времени. Это было захватывающе.

Румянец залил ее скулы и кончик носа. В отличие от утонченной элегантности Вивиан или ледяной красоты блондинки Слоан, черты лица Изабеллы были смелым, выразительным полотном для выражения ее эмоций. Темные брови сошлись над глазами, которые искрились вызовом, а ее полные, красные губы сжались в твердую линию.

– Двенадцать, – сказала она, ее тон был достаточно сладким, чтобы вызвать недоумение. – Я буду счастлива одолжить его тебе. Это могло бы помочь расслабиться, чтобы ты не умер от сердечного приступа, вызванного стрессом, в возрасте до сорока лет.

Я бы предпочел, чтобы ты вместо этого расслабила меня.

Мысль была такой внезапной, такой абсурдной и неожиданной, что лишила меня своевременной реакции.

Прежде всего, я не требовал расслабления. Да, моя жизнь была выстегана аккуратными квадратами и идеально очерченными линиями, но это было предпочтительнее хаоса и причуд. Один неверный рывок за последнее, и все развалилось бы. Я слишком много работал, чтобы позволить чему-то столь ненадежному, как мимолетное увлечение, все испортить.

Во-вторых, даже если бы мне действительно нужно было расслабиться (чего, опять же, я не сделал), я бы сделал это с кем угодно, кроме Изабеллы. Она была под запретом, какой бы красивой или интригующей она ни была. Не только из-за того, что в Вальгалле не было отношений, но и потому, что она так или иначе должна была стать причиной моей смерти.

Тем не менее, похоть пронеслась по моим венам во всей своей грубой, горячей красе при мысли о том, чтобы наклонить мою голову к ее. О дегустации, тестировании и исследовании того, была ли она так же рискована в спальне, как и за ее пределами.

Брови Изабеллы сложились вопросительными дугами от моего затянувшегося молчания.

Блять. Я подавил свое предательское желание железной волей, выработанной за годы учебы в Оксбридже, и вернул контроль над своими способностями.

– Спасибо, но в моем списке вещей, которые я бы никогда не одолжил, игрушки для взрослых занимают первое место, – сказал я, но мой спокойный тон был обманчивым щитом для бури, назревающей внутри.

Она повернулась ко мне лицом полностью. Ее юбка скользнула вверх, обнажая еще один дюйм идеальной, бронзовой кожи.

Моя кровь загорелась сильнее, и мышца на моей челюсти напряглась, прежде чем я взял себя в руки. Кто носил юбки без колготок в середине не по сезону холодного октября? Только Изабелла.

– Что еще есть в списке? – В ее голосе звучало неподдельное любопытство.

– Носки, нижнее белье, бритвы и одеколон. – Я выпалил ответы, не сводя глаз с ее лица.

Эти выразительные темные брови поднялись еще выше.

– Одеколон?

– У каждого джентльмена есть фирменный одеколон. Кража чужой подписи считалась бы верхом хамства.

Изабелла смотрела на меня целых пять секунд, прежде чем взрыв смеха заполнил машину.

– Боже мой. Я не могу поверить, что ты настоящий.

Хриплый, беззастенчивый звук ее веселья ударил меня куда-то в грудь и растекся, как тающее масло, по моим венам.

– Если бы это было так, парфюмерные бренды уходили бы из бизнеса направо и налево, – сказала она. – Представь, если бы у каждого продукта был только один покупатель.

– Ах, но ты упускаешь из виду важную часть того, что я сказал. – Изгиб моей брови соответствовал изгибу ее. – Я сказал «каждый джентльмен», а не «каждый человек».

Она закатила глаза.

– Ты такой сноб.

– Вряд ли. Это вопрос поведения, а не статуса. Я встречаю множество генеральных директоров и аристократов, которые являются кем угодно, только не джентльменами.

– И ты думаешь, что ты исключение?

Я ничего не мог с этим поделать. Порочная улыбка тронула мои губы.

– Только в определенных ситуациях.

Я заметил это в тот момент, когда до меня дошел смысл сказанного. Румянец вернулся к Изабелле, окрасив ее лицо в прелестный розовый цвет. Ее губы приоткрылись в слышимом вздохе, и, несмотря на мои лучшие инстинкты, темное удовлетворение пронзило грудь от ее реакции.

Я был не единственным, кого мучило наше влечение.

Она открыла рот как раз в тот момент, когда двигатель заглох, проглатывая свои слова и резко обрывая нашу связь.

Мы прибыли в «Монарх».

Я скрыл укол разочарования, когда к нам поспешил камердинер и забрал ключи у Данте. К тому времени, как я повернулся обратно к Изабелле, она уже вышла из машины.

Я сдержанно вздохнул и спрятал своенравную эмоцию в коробку с висячим замком, прежде чем последовать за ней в здание.

Было лучше, что я не знал, что она собиралась сказать. Во-первых, я не должен был оступаться и дразнить ее, но там, где дело касалось Изабеллы, нарастала гражданская война между моей логикой и моими эмоциями. К счастью, Данте и Вивиан были слишком увлечены новобрачными, чтобы заметить что-то неладное.

Лифт поднял нас на верхний этаж небоскреба, откуда из «Монарха» открывался вид на раскинувшийся Центральный парк.

Поскольку мы забронировали столик пораньше, метрдотель предложил нам бесплатные бокалы шампанского, пока мы ждали в хорошо оборудованном вестибюле. Я был единственным, кто отказался. Сегодня вечером я хотел иметь ясную голову, и, видит бог, присутствие Изабеллы было достаточно опьяняющим.

На моем телефоне засветились два новых электронных письма – продолжение о DigiStream и логистике для предстоящего ретрита для руководителей высшего звена. Все было подозрительно тихо с тех пор, как моя мать объявила о голосовании за генерального директора, но я готов поспорить на свое первое издание романов Чарльза Диккенса, что по крайней мере один из других кандидатов сделает свой ход на ретрите.

– Кай?

Я поднял глаза. Несколько знакомо выглядящая женщина стояла передо мной с выжидающей улыбкой. Под тридцать, длинные черные волосы, карие глаза, отличительная черта красоты в уголке рта.

Узнавание встало на место со вздохом удивления.

Кларисса, моя соседка детства и, судя по количеству статей, которые она переслала мне о филантропических усилиях и достижениях Клариссы, первый выбор моей матери в невестки.

– Извини, я понимаю, что прошло много времени с тех пор, как мы виделись в последний раз. – Она рассмеялась. – Это Кларисса Тео. Из Лондона? Ты выглядишь почти точно так же. – Ее глаза скользнули по мне в знак признательности. – Но я понимаю, что совсем изменилась с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Это было еще мягко сказано. Исчез тот неуклюжий подросток с брекетами, которого я помнил. На ее месте была элегантная, лощеная женщина с улыбкой участницы конкурса красоты и в наряде прямо из светского журнала.

Я отказался упоминать, что погуглил ее на прошлой неделе, хотя внешне она выглядела почти так же иначе, как в подростковом возрасте. Мягче, меньше, менее жесткая.

– Кларисса. Конечно, рад тебя видеть, – сказал я ровно, скрывая свое удивление. Согласно незапрашиваемым новостям моей матери, она не должна была прибыть в Нью-Йорк до следующей недели. – Как у тебя дела?

Несколько минут мы вели светскую беседу. Очевидно, она переехала в город раньше, чем планировалось, чтобы помочь с большой предстоящей выставкой в галерее Saxon Gallery, где отвечала за связи с художниками. Она жила в отеле Carlyle, пока они не закончат ремонт в ее новом особняке, и она нервничала из-за переезда в новый город, но ей повезло, что она нашла наставницу в лице Баффи Дарлингтон, уважаемой гранд дам нью-йоркского общества, с которой она встречалась за ужином сегодня вечером. Баффи опаздывала из-за чрезвычайной ситуации с ее собакой.

За эти годы у меня были десятки подобных бесед, но я старался изобразить как можно больший интерес, пока Кларисса не начала сравнивать плюсы и минусы мальтийских шпицев с померанскими.

– Прости меня. Я забыл представить тебя своим друзьям. – Я аккуратно прервал ее, когда она сделала паузу, чтобы перевести дух. – Все, это Кларисса Тео, друг семьи. Она только что переехала в город. Кларисса, это Данте, Вивиан Руссо и Изабелла Валенсия.

Они обменялись вежливыми приветствиями. Полное представление по имени было обычным делом в наших кругах, где семья человека говорила о нем больше, чем его профессия, одежда или автомобиль.

Снова светская беседа, плюс намек на неловкость, когда Кларисса бросила вопросительный взгляд на Изабеллу. Она узнала Данте и Вивиан, но она явно не знала, что думать об Изабелле, чьи фиолетовые блики и кожаная юбка были полной противоположностью ее собственным классическим нейтральным нарядам и жемчугам.

– Мы должны скоро встретиться за ланчем, – сказала Кларисса, когда метрдотель объявил, что наш столик готов, спасая нас от дальнейшей высокопарной болтовни. – Это было слишком давно.

– Да, я тебе позвоню. – Я вежливо улыбнулся. – Наслаждайся остатком своей ночи.

Моя мама уже дала нам номера телефонов друг друга – на всякий случай. Я не с нетерпением ждал очередного раунда светской беседы, но встречи со старыми знакомыми после долгого перерыва всегда были странными. Возможно, я недостаточно ценил Клариссу. Она вполне могла бы быть блестящей собеседницей.

– Бывшая девушка? – Спросила Изабелла, когда мы шли к нашему столику.

– Соседка детства.

– Тогда будущая девушка.

Небольшой изгиб моей брови.

– Это довольно большой скачок, который нужно совершить.

– Но я не ошибаюсь. Она похожа на тот тип женщин, с которыми ты бы встречался. – Изабелла заняла свое место рядом с Вивиан, прямо напротив меня. В ее словах не было осуждения, только суровая констатация факта, которая раздражала больше, чем следовало бы.

– Ты, кажется, очень интересуешься моей личной жизнью. – Я развернул салфетку и положил ее себе на колени. – Почему это? – спросил я.

Она фыркнула.

– Меня это не интересует. Я просто сделала замечание.

– О моей личной жизни.

– Я не уверена, что у тебя есть личная жизнь, – сказала Изабелла. – Я никогда не слышала, чтобы ты говорил о женщинах, и не видела тебя в клубе с партнером.

– Мне нравится держать свою личную жизнь в секрете, но приятно знать, что ты так пристально следишь за моим предполагаемым отсутствием женского общества. – Мой рот изогнулся, автоматический ответ на ее восхитительное бормотание, прежде чем я превратил его в прямую линию.

Никаких улыбок. Не думай, что все, что она делает, восхитительно.

– У тебя чрезмерно завышенное чувство собственной значимости. – Изабелла еще выше вздернула подбородок. – И к твоему сведению, оправдание частной жизни работает только для знаменитостей и политиков. Я обещаю, что твоими любовницами интересуется меньше людей, чем ты думаешь.

– Приятно это знать. – На этот раз моя улыбка вырвалась из-под ее сдерживающего негодования. – Поздравляю с тем, что ты одна из тех немногих счастливчиков.

– Ты невыносим.

– Но представь, насколько более невыносимым я был бы, если бы был знаменитостью или политиком.

Искорка веселья промелькнула в глазах Изабеллы. На ее щеках появились ямочки на миллисекунду, прежде чем она поджала губы и покачала головой, и меня охватило непреодолимое желание снова вызвать у нее эти ямочки..

Головы Данте и Вивиан рядом с нами поворачивались взад-вперед, как зрители на Уимблдонском матче. Я почти забыл, что они там были. Брови Данте нахмурились в замешательстве, но глаза Вивиан подозрительно заблестели от восторга.

Прежде чем я смог продолжить расследование, подошел наш официант с корзинкой для хлеба в руке. Облако напряженности, нависшее над столом, рассеялось, и по мере того, как ужин продвигался, наш разговор перешел на более нейтральные темы – еда, последний скандал в обществе, наши планы на предстоящий отпуск.

Данте и Вивиан направлялись в Сент-Барт; я был в нерешительности. Обычно я возвращался в Лондон на Рождество, но в зависимости от того, как пойдут дела с DigiStream, мне, возможно, придется остаться в Нью-Йорке.

Часть меня наслаждалась идеей тихого сезона, когда только работа, книги и, возможно, время от времени бродвейское шоу составят мне компанию. Большие праздничные сборища, на мой взгляд, были сильно переоценены.

– А как насчет тебя, Иза? – Спросила Вивиан. – Ты возвращаешься в Калифорнию в этом году?

– Нет, я не вернусь домой до февраля на день рождения моей матери, – сказала Изабелла. Короткая тень пробежала по ее лицу, прежде чем она снова улыбнулась. – Это так близко к Рождеству и Новому году по Лунному календарю, что мы обычно объединяем все три празднования в один гигантский уик-энд. Моя мама готовит эти потрясающие роллы из турона, и на следующее утро после ее вечеринки мы идем на пляж, чтобы развеяться...

Я поднес свой бокал к губам, пока она рассказывала о своих семейных традициях. Часть меня жаждала узнать о ее прошлом, как нищий жаждет еды. На что было похоже ее детство? Насколько близка она была со своими братьями? Были ли они похожи на Изабеллу, или их личности расходились, как это часто бывает у братьев и сестер? Я хотел знать все. Каждое воспоминание, каждый кусочек и деталь, которые помогли бы разгадать загадку моего увлечения ею.

Но другая, большая часть меня не могла забыть тень. Краткий проблеск тьмы под яркой, искрящейся внешностью. Это звало меня, как свет в конце туннеля, предвещающий спасение или проклятие.

Раскатистый смех за другим столом вывел меня из задумчивости.

Я слегка покачал головой и поставил свой стакан, раздраженный тем, как много моих недавних моментов бодрствования было занято мыслями об Изабелле.

Потянулся за солью, лежавшей на середине стола, решив наслаждаться едой так, словно это был обычный ужин. Изабелла, которая перевела разговор на рассказ Вивиан о ее и Данте приключениях под парусом в Греции, потянулась за перцем. Наши руки снова соприкоснулись, точная копия нашего соприкосновения в лифте.

Я замер. Как и в первый раз, электрическая дрожь пробежала по моей руке, сжигая логику, рациональность и рассудок.

Ресторан исчез, когда наши взгляды встретились с почти слышимым щелчком, два магнита, притянутые друг к другу силой, а не свободной волей.

Будь моя воля, я бы продолжил ужинать как ни в чем не бывало, потому что ничего не произошло. Это было просто прикосновение, такое же невинное, как случайный удар на тротуаре. У него не должно быть силы превратить мою кровь в жидкий огонь или проникнуть внутрь моей груди и скрутить мои легкие в узлы.

Блять.

– Извините меня. – Я резко встал, игнорируя испуганные взгляды Данте и Вивиан. Изабелла опустила руку и сосредоточилась на еде, ее щеки порозовели. – Сейчас вернусь.

Капелька пота выступила у меня на лбу, когда я шагал через столовую. Я закатал рукава рубашки до локтей; я весь горел.

Добравшись до ванной, я снял очки и плескал в лицо ледяной водой, пока мой пульс не замедлился до нормального.

Что, черт возьми, со мной происходит?

В течение года я успешно держал Изабеллу на расстоянии вытянутой руки. Она была противоположностью всему, что я считал правильным, осложнением, в котором я не нуждался. Ее яркость, ее болтливость, ее непрекращающиеся разговоры о сексе в общественных местах…

Ее смех, ее аромат, ее улыбка. Ее талант к игре на фортепиано и то, как загораются ее глаза, когда она взволнована. Они были самым опасным видом наркотиков, и я боялся, что уже скатываюсь по скользкому склону зависимости.

Я издал тихий стон и насухо вытер лицо бумажным полотенцем.

Я винил во всем тот проклятый понедельник две недели назад. Если бы я не был так застигнут врасплох объявлением о голосовании генерального директора и сроками его проведения, я бы не искал Изабеллу в Вальгалле. Если бы я не искал ее, я бы не подслушал, как она играла на пианино. Если бы я не подслушал ее в комнате с пианино, я бы не прятался в общественном туалете, пытаясь взять себя в руки после двухсекундного прикосновения.

Я позволил себе еще минуту остыть, прежде чем надеть очки, открыл дверь – и столкнулся прямо с самим дьяволом.

Мы столкнулись с силой футбольного подката – моя рука обнимала ее за талию, ее ладони упирались в мои предплечья и воздух вибрировал от тревожащего чувства дежавю.

Мое сердцебиение участилось, даже когда я молча проклинал вселенную за то, что она постоянно сталкивает нас друг с другом. Буквально.

Изабелла моргнула, глядя на меня, ее глаза в тусклом свете были похожи на сочные озерца шоколада.

– Я была права, – сказала она. В ее игривом голосе слышался намек на придыхание, которое дымчатыми завитками пробиралось через мою грудь. – Ты преследуешь меня.

Господи, эта женщина была чем-то другим.

– Так получилось, что мы вышли из туалета в одно и то же время. Вряд ли это можно классифицировать как преследование, – сказал я с бесконечным терпением. – Могу я напомнить тебе, что встал из-за стола первым? Если уж на то пошло, я должен спросить, не преследуешь ли ты меня.

– Прекрасно, – согласилась она. – Но как насчет того, когда ты последовал за мной в комнату с пианино? Дважды?

Тупая пульсация возникла у меня за виском. Я вдруг пожалел, что согласился на ужин.

– Сколько раз ты собираешься поднимать этот вопрос?

– Столько раз, сколько тебе потребуется, чтобы дать мне прямой ответ. – Изабелла встала на цыпочки, приблизив свое лицо к моему. Каждый мускул в моем теле напрягся. – Кай Янг, ты влюблен в меня?

Абсолютно нет. Сама идея была абсурдной, и я должен был сказать ей об этом немедленно. Но слова не выходили, и я колебался достаточно долго, чтобы глаза Изабеллы расширились. Их дразнящий блеск потускнел, уступив место тому, что выглядело как тревога.

Раздражение вспыхнуло в моей груди. Я не был романтически заинтересован в ней – мой интерес был интеллектуальным, ничего больше, – но была ли перспектива настолько ужасной?

– Мы не в старшей школе, – сказал я напряженным голосом. – Я не влюбляюсь.

– Это все еще не прямой ответ.

Мои задние зубы сжались. Прежде чем я успел сообщить ей, что мой ответ, по сути, был прямым ответом, если она читала между строк, низкое гудение наполнило воздух, за которым последовало зловещее мерцание огней. Низкий, коллективный ропот усилился в столовой.

Изабелла напряглась, ее пальцы обвились вокруг моих бицепсов. Мой пульс глухо забился в венах.

– Что такое?

У нее не было шанса закончить предложение, прежде чем по залу пронесся еще один гул, пронзительный и сердитый, как пила, вспарывающая дерево.

Затем, с последним, шипящим мерцанием, свет полностью погас.