Текст книги "Король гордости (ЛП)"

Автор книги: Ана Хуан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 25

– Если ты будешь печатать еще быстрее, ты растянешь запястье, – сказала Слоан, не отрываясь от своего компьютера. – Притормози.

– Я не могу сбавить скорость. У меня осталось меньше месяца, чтобы закончить эту книгу, и у меня есть только... – я проверила количество слов, – сорок две тысячи шестьсот четыре слова, несколько сотен из которых являются заполнителями.

Это было через неделю после Нового года. Люди вернулись с каникул, и в кафе Верхнего Вест-Сайда, где мы со Слоан разбили лагерь, кипела жизнь. Через час у нее была назначена встреча с клиентом неподалеку, и мне нужно было какое-нибудь шумное место, где я мог бы сосредоточиться.

Обычно я использовала офис Вивиан как свое рабочее место, пока она работала администратором, но для нее это был нерабочий день. И вот я сидела, откинув задницу на деревянный табурет, с бешено колотящимся сердцем и дрожащими от четырех чашек эспрессо руками, пытаясь привести в порядок свою рукопись.

Каникулы были просто мечтой. Я ела, спала и плыла по городу с Каем рядом, и мне было наплевать на все на свете. Но теперь, когда они закончились и Манхэттен возобновил свою рычащую, неистовую энергию, абсолютная невозможность моей задачи вырисовывалась передо мной, как гора Эверест.

Сорок тысяч слов за три недели. Боже, почему я раньше не была более дисциплинирована в своем писательстве?

Потому что ты отвлеклась.

Потому что ты всегда убегаешь от трудных вещей.

Потому что легко продолжать откладывать трудные дела на завтра, пока завтра не останется совсем.

Паника и отвращение к себе образовали тугой комок в моем горле.

Напротив меня Слоан отбивала ритм, ее лицо превратилось в маску холодной деловитости. Мы были примерно одного возраста, и у нее был свой собственный суперуспешный бизнес. Как и Вивиан. Как получилось, что у них было свое дерьмо вместе, а у меня нет? В чем был их секрет?

У меня была стабильная зарплата и достойный образ жизни, но я просто выживала, пока они процветали. Я не завидовала успеху своих друзей, однако груз моих неудач слишком тяжело давил мне на грудь. Почему я не могу проявить себя там, где это действительно важно?

– Как дела с Ксавьером? – Спросила я. Мне нужно было отвлечься, иначе я бы скатилась по спирали в пустошь продуктивности. Ничто так не мешало моему творчеству, как подкрадывающаяся неуверенность в себе. – Он все еще жив, или ты убила его и спрятала тело в багажнике своей машины?

– Пока жив, но спроси меня снова через двадцать четыре часа, – пробормотал Слоан. – Я на расстоянии одной непочтительной колкости от того, чтобы разрубить его на куски ножом для мяса. Это будет плохим пиаром для меня, но я могу раскрутить это. Он невыносим.

Блондинка в Лулулемоне, сидевшая рядом с нами, подняла глаза и медленно двинулась к другой стороне длинного общего стола.

– Почему ты взяла его в качестве своего клиента, если ты так сильно его ненавидишь? – Слоан жаловалась на него с того самого дня, как забрала его из аэропорта. Я думала, они уже научились ладить, но ее раздражение, казалось, росло с каждым днем.

– Благосклонность к его отцу. – Ее резкий тон не располагал к дальнейшим расспросам. – Не волнуйся. Я могу справиться с Ксавьером Кастильо. Его глупая улыбка, ямочки на щеках и подарки в виде шуток не будут, – она ткнула пальцем в клавиатуру, – отвлекать меня от моих обязанностей.

Мои брови взлетели до небес. Я никогда, за все годы, что знала ее, не видел Слоан такой разгоряченной.

– Конечно, нет. – Я сделала паузу. – Напомни, в чем заключаются твои обязанности?

– Быть профессионалом… – Она сделала глубокий вдох, задержала и выпустила, прежде чем погладить рукой свой идеальный пучок. Ее голос выровнялся. – Восстанавливать, культивировать и поддерживать свою репутацию ценного члена общества, а не расточительного плейбоя с нулевыми целями или амбициями.

– Что ж, если кто-то и может это сделать, так это ты, – весело сказала я, мудро пропустив реальность того, что Ксавьер на самом деле был расточительным плейбоем без видимых устремлений. – Я верю в тебя.

– Спасибо.

Слоан и я снова погрузились в молчание.

Я не была уверена, были ли мои слова хоть сколько-нибудь хороши, но продолжала печатать.

Кай ничего не сказал о главах, которые я подарила ему на Рождество, что не уменьшило моего беспокойства. Прочел ли он их уже? Если да, то почему он не упомянул об этом? Были ли они настолько плохи? Если нет, то почему бы и нет? Может быть, на самом деле ему было неинтересно их читать. Может быть, я поставила его в неловкое положение, навязав ему наполовину законченную, неотредактированную рукопись. Должна ли я спросить его об этом, или это сделает ситуацию еще более неловкой?

– Иза. – В голосе Слоан послышались странные нотки.

– Хмм?

Фу, надо было завязывать с эротикой про динозавров. О чем я только думала?

– Ты смотрела новости?

– Нет, а что? Ашер Донован разбил еще одну машину? – Рассеянно спросила я.

Никакого ответа.

Я подняла глаза и холодок пробежал у меня по спине от нейтрального выражения лица Слоан. У нее был такой вид только тогда, когда что-то было очень, очень не так.

Она молча повернула свой ноутбук так, чтобы я могла видеть ее экран.

Отличительный красно-черный текст «Национальной звезды» был размещен на ее веб-сайте. На странице преобладали кричащие заголовки и нелестные фотографии знаменитостей, что не было чем– то необычным. Дрянной таблоид был знаменит тем , что…

Подожди.

Мой взгляд зацепился за знакомое платье. Длинные рукава, изумрудно-зеленый кашемир, подол, который касался верхней части моих бедер. Пятнадцатидолларовая кража из глубин подвала бутика «Зазеркалье».

Я надевала его на свидание с Каем две недели назад.

Мой желудок опустился на дно.

Это были не фотографии знаменитостей. Это были наши фотографии. Кай и я в Кони-Айленде. Мы прогуливаемся по Нью-Йоркскому ботаническому саду, наши головы близко склонились от смеха. Он угощал меня пирогом с заварным кремом в ресторане «Димсам» в Квинсе. Я выхожу из его многоквартирного дома, выглядя совершенно растерянной и слегка виноватой.

Десятки фотографий, запечатлевших некоторые из наших самых интимных моментов. Мы думали, что никто из наших знакомых не окажется в таких отдаленных местах, но, очевидно, мы ошибались.

Моя кожа вспыхнула то горячим, то холодным румянцем. Булочка, которую я съела на завтрак, грозила подступить к горлу и испортить нетронутый MacBook Слоан.

Я, блять, умру.

Как только клуб увидит это, все было кончено. Я бы потеряла работу и, вероятно, попала в черный список из-за того, что не могу работать в любом баре в радиусе пятидесяти миль. Хуже того, если бы репортеры копнули поглубже, они бы узнали..

– Дыши. – Четкий голос Слоан прорезался сквозь мой туман паники. Она захлопнула свой ноутбук и сунула мне в руку стакан воды. – Выпей это и сосчитай до десяти. Все будет хорошо.

– Но...

– Сделай это

С точки зрения комфорта и тепла, она была не самой лучшей. Однако она была превосходна в управлении кризисными ситуациями. К тому времени, как я проглотила воду, она уже напечатала план из десяти пунктов по обезвреживанию разорвавшейся бомбы.

Шаг первый: дискредитировать источник.

– Это «Национальная звезда», которая помогает, – сказала она. – Никто не воспринимает эту тряпку всерьез. И все же, было бы неплохо...

– Ты разве не злишься? – Я прервала ее. Жидкость плескалась у меня в животе, вызывая тошноту. – О том, что я держу историю с Каем в секрете от тебя и Вив?

Слоан закатила глаза.

– Иза, пожалуйста. Любой, у кого есть работающие мозги, может увидеть, что вы двое неравнодушны друг к другу. Я только удивлена, что тебе потребовалось так много времени, чтобы что-то с этим сделать. Кроме того, я понимаю, почему вы нам не сказали. Это деликатная ситуация, учитывая твою работу. Это подводит меня ко второму пункту. Вальгалла будет…

Ее снова прервали, на этот раз из– за жужжания моего телефона.

Паркер.

Кстати, о дьяволе.

Мой желудок опустился еще сильнее.

– Придержи эту мысль. – Я набрала полные легкие воздуха и собралась с духом. – Алло?

Итак.

– Изабелла. – Голос моей начальницы звякнул на линии, как зазубренные кубики льда. Не было и следа ее обычной теплоты. – Пожалуйста, явись в Вальгаллу как можно скорее. Нам нужно поговорить.

Полчаса спустя я вошла в административный офис клуба «Вальгалла» с ощущением кучи бетонных блоков в животе.

Кабинет, отделанный панелями красного дерева, предназначенный для действующего главы управляющего комитета, который сменял своих членов каждые три года, напоминал нечто среднее между библиотекой в георгианском стиле и кафедральным собором. Массивный темный письменный стол доминировал в дальнем конце комнаты.

Вук Маркович сидел за ним с напряженной позой недовольного генерала, осматривающего свои войска. Он, должно быть, нынешний глава комитета. Я не обращала внимания на политику клуба, поэтому даже не знала, кто были членами комитета, кроме Кая и Данте – оба из которых, как я с удивлением заметила, сидели за столом напротив Вука. Они заняли стулья справа; Паркер села слева, ее лицо было напряженным.

Каждая пара глаз повернулась ко мне, когда я вошла.

От смущения у меня по коже побежали мурашки. Я избегала взгляда Кая, когда подошла, боясь, что любой зрительный контакт высвободит давление, нарастающее в моей груди.

– Изабелла. – Паркер кивнула на стул рядом с ней. – Сядь. – Она была самым низкоранговым человеком в комнате, но она начала встречу, сразу перейдя к делу. – Ты знаешь, почему ты здесь?

Я сунула руки под бедра и проглотила комок страха. Не было смысла прикидываться дурочкой.

– Из-за фотографий в « Национальной звезде»?.

Паркер взглянула на Вука. Эти бледные, жуткие глаза смотрели на меня с пугающей сосредоточенностью, но он не сказал ни слова.

– В клубе существует строгое правило неприятия отношений между членами клуба и сотрудниками, – сказала Паркер, когда он промолчал. – Это четко указано в твоем трудовом договоре, который ты подписала при приеме на работу. Любое нарушение указанного правила.

– Мы разговаривали как друзья. – Ровный голос Кая прервал остаток ее предложения. – У нас с Изабеллой есть общие друзья. Мы часто видимся за пределами клуба. Данте может подтвердить это.

Моя голова непрошеною дернулась в его сторону. Он сосредоточил свое внимание на Паркер, но я практически чувствовала, как вокруг меня обвиваются нити комфорта.

Беспорядочный комок эмоций застрял у меня в горле.

– Это правда. – Голос Данте звучал скучающе. – Мы с Каем друзья. Изабелла и моя жена – лучшие друзья. Ты сама все должна понимать.

Я не была уверена, почему он был здесь. Кай, я могла бы понять, поскольку это касалось и его тоже. Может быть, Данте был характерным свидетелем? Технически мы не были на испытании, хотя я чувствовала, что так оно и было.

В любом случае, я была благодарна ему за поддержку, даже несмотря на то, что чувство вины терзало меня изнутри. Кай и я сознательно нарушили правила, и теперь в это были втянуты другие люди.

Паркер сделала паузу, явно пытаясь сообразить, как ответить, не прослыв при этом идиоткой – фотографии демонстрировали гораздо большую близость, чем между случайными знакомыми, – или разозлить своих работодателей.

– При всем должном уважении, мистер Янг, вы и Изабелла были одни на тех фотографиях, – осторожно сказала она. – Вас заметили держащимися за руки.

– Я просто вел ее по пересеченной местности, – сказал Кай таким ровным и уверенным тоном, что это почти скрыло абсурдность его оправдания. – Мы встречались несколько раз на каникулах, чтобы спланировать вечеринку-сюрприз на день рождения Вивиан.

– Вы планировали вечеринку-сюрприз для Вивиан Руссо на Кони-Айленде? – С сомнением спросила Паркер.

Короткая, но многозначительная пауза повисла в комнате.

– Ей нравятся колеса обозрения, – сказал Данте.

Еще одна, более продолжительная пауза.

Паркер снова взглянула на Вука с явной мольбой о помощи. Он не ответил. Теперь, когда я подумала об этом, я никогда не слышала, чтобы этот человек произнес хоть одно слово.

От моего внимания не ускользнуло, что я была единственной, кто оказалась в затруднительном положении, хотя мы с Каем оба были неправы. Но он был богатой, влиятельной персоной, а я – нет. Разница в обращении была ожидаемой, хотя и не обязательно справедливой.

– Фотографии не являются доказательством того, что мы нарушили правило отказа от связи, – сказал Кай. – Это «Национальная звезда», а не «Нью-Йорк таймс». В их последнем выпуске утверждалось, что правительство собирает инопланетные яйца в Небраске. У них нет никакого доверия.

Рот Паркер сжался в тонкую линию.

Мое чувство вины превратилось в осадок. Мне нравился мой руководитель. Она всегда была добра ко мне, и все это время хранила мой секрет. Я ненавидела ставить ее в такое трудное положение.

– Понимаю, сэр, – сказала она. – Но мы просто не можем оставить этот вопрос без внимания. Остальные участники.

– Позволь мне побеспокоиться о других участницах, – сказал Кай. – Я буду..

– Нет. Она права. – Мое тихое вмешательство положило конец их спору. Мое сердцебиение участилось от неуверенности, но я двинулась вперед, прежде чем у меня сдали нервы. – Я знала правила, и детали не имеют значения. Важно то, как это выглядит, а выглядит это не очень хорошо ни для нас, ни для клуба.

Кай уставился на меня. Что ты делаешь?

Безмолвное сообщение громким и ясным эхом отозвалось в моей голове. Я проигнорировала это, хотя теплая боль скрутила мое сердце от того, как непреклонно он пытался защитить меня. Он не лгал, но так оно и было. Для меня.

– Что я пытаюсь сказать, так это то, что я знаю, что сделала, – сказала я, сосредоточившись на Паркер. Это просто работа. Я могла бы найти еще одну. Вероятно, у этого не было бы таких же преимуществ, часов работы и оплаты, но я бы выжила. И если Габриэль устроит мне разнос за то, что я снова сменила работодателя ... Что ж, я перейду этот мост, когда дойду до этого. – И я готова принять последствия.

Было время, когда я была бы счастлива позволить другим сражаться за меня, но пришло время мне взять на себя ответственность за свои действия.

Взгляд Кая прожег дыру в моей щеке. Рядом с ним Данте выпрямился, демонстрируя искру интриги впервые с тех пор, как я вошла в комнату. Его присутствие было явно вызвано лояльностью к Каю, а не каким-либо особым интересом к моему будущему в Вальгалле.

Паркер вздохнула, в этом звуке слышалось сожаление. Я была одним из ее лучших сотрудников, но она была приверженцем правил. Как мой менеджер, она принимала на себя ответственность за мои промахи.

Она посмотрела на Вука в поисках подтверждения. Его подбородок опустился, и хотя я ожидала этого, просила об этом, ее следующие слова все равно пробили дыру у меня в животе.

– Изабелла, ты уволена.

ГЛАВА 26

Я не последовал за Изабеллой после того, как она ушла. Инстинкт кричал мне утешить ее, но разум остановил мою руку. Прямо сейчас на нас было слишком много глаз; я не хотел рисковать, втягивая ее глубже в этот беспорядок.

Кроме того, мне нужно было успокоить около сотни других людей, прежде чем я смогу сосредоточиться на своей личной жизни.

Репортеры, члены правления, руководители компании, друзья и семья...мой телефон звонил без умолку с тех пор, как фотографии разлетелись по Интернету тем утром. Я не был кинозвездой или рок-звездой, но все еще было много людей, интересующихся жизнью богатых и скандальных. Бонусные баллы, если скандал повлиял на будущее одной из крупнейших и известнейших корпораций мира.

– О чем ты только думал? – Ярость моей матери перекинулась через черту, не остановленная тысячами миль, разделяющими Нью-Йорк и Лондон. – Ты понимаешь, что наделал? До голосования остались недели. Это может все разрушить!

Мигрень поползла по моему черепу и сдавила его. Я смотрел в окно конференц-зала Вальгаллы и мой желудок бурлил от коктейля эмоций.

Я не сомневался, что за этим беспорядком стоит Виктор Блэк. Национальная звезда была его публикацией, и этот ублюдок был достаточно мелочным и мстительным, чтобы послать кого-то следить за мной после того, как я задел его эго.

– Это невинные фотографии, – сказал я. – И это Национальная звезда. Никто не воспринимает Звезду всерьез.

Это было то же самое оправдание, которое я использовал ранее. К сожалению, мою мать было не так легко поколебать, как Паркера.

– Невинными были бы фотографии, на которых ты читаешь детям во Всемирный день книги, а не разгуливаешь по Нью-Йорку с этой женщиной, – холодно сказала моя мать. – Бармен? Правда, Кай? Я свела тебя с кем то вроде Клариссы, а ты выбрал заурядную золотоискательницу? Ради всего святого, у нее фиолетовые волосы. И татуировки.

Гнев преследовал мой стыд, испепеляя его в одной огненной вспышке.

– Не говори о ней так, – сказал я, мой голос был смертельно тих.

Моя мать на мгновение замолчала.

– Только не говори мне, что ты влюбился в нее. – Намек на насмешку прозвучал в ее словах.

Конечно, нет.

Отрицание вертелось у меня на кончике языка, но как бы сильно я ни давил, оно не сдвинулось с места.

Мне нравилась Изабелла. Она нравилась мне больше, чем кто-либо, кого я мог вспомнить. Но между подобными и падшими существовал огромный океан различий. Первый был безопасным, четко обозначенным путем. Последнее было внезапным, потенциально смертельным падением со скалы, и я не был готов совершить этот прыжок.

Я не знал, как классифицировать свои чувства к Изабелле. Все, что знал, это то, что мысль о том, что я никогда больше ее не увижу, ощущалась как зазубренное лезвие, пронзающее мою грудь.

– Мы все еще можем это спасти. Как ты и сказал, это Звезда. – Моя мать отошла от своей первоначальной линии допроса. Она не настаивала на вопросе Изабеллы, вероятно, потому, что боялась получить ответ, который ей не понравится. – Опирайся на ее ненадежность. Заверь правление. И, ради Бога, перестань встречаться с этой женщиной.

Моя хватка сдавила мой телефон.

– Я не собираюсь с ней расставаться.

Последние несколько месяцев были дерьмовым шоу. Изабелла была единственным светлым пятном в моей жизни прямо сейчас. Уберите ее, и…

Блять.

Я ослабил галстук, пытаясь ослабить внезапное давление в груди.

– Будь серьезен. – Моя мать перешла с английского на кантонский диалект, верный признак того, что она была в бешенстве. – Ты готов пожертвовать своим будущим из-за девушки? Все, ради чего ты работал. Твоя карьера, твоя семья, твое наследие.

Мои зубы стиснулись.

– Ты раздуваешь это из мухи слона. Это просто фотографии. – Причем даже не самые рискованные.

Черт возьми, мне следовало принять больше мер предосторожности. Я был высокомерен, беспечен. Так уверен, что никто никогда не догадается.

О чем я только думал?

В этом то и проблема. Я не думал.

Я был слишком отвлечен Изабеллой, и это вернулось, чтобы укусить нас обоих за задницу.

Мои мысли вернулись к записке, которую я получил в Саксонской галерее. Я отмахнулся от этого как от розыгрыша, но, возможно, в этом было нечто большее, чем я первоначально думал. Выбор времени казался ужасно подозрительным.

Будь осторожен. Не все являются теми, кем кажутся.

О ком они могли говорить? Виктор? Кларисса? Кто-то еще в галерее?

– Теперь это просто фотографии, – сказала мама, снова привлекая мое внимание к ней. – Кто знает, что еще выйдет наружу? Достаточно искры, чтобы разгорелся пожар, и любой скандал, каким бы незначительным он ни был, может лишить тебя решающих голосов.

Давление усилилось, затуманивая мое зрение. Я не мог сосредоточиться. Моя обычная холодная ясность исчезла, оставив после себя вихрь смятения. В моей голове звучали тысячи голосов, требовавших вытеснить остальных, как пассажиры, пробивающиеся в поезд в час пик.

Оставь ее себе. Держи ее.

– Я это исправлю.

– У тебя есть только…

– Я знаю, сколько времени у меня есть. – Я редко огрызался на семью. Азиатские дети просто не отвечали своим родителям, какими бы взрослыми или успешными они ни были. Но если я не положу трубку в течение следующих пяти минут, я взорвусь. – Как уже сказал, я это исправлю. Через две недели фотографии станут просто воспоминанием, и меня выберут генеральным директором .

Другой вариант был слишком ужасен, чтобы думать о нем.

Проигравший. Выполняющий приказы Тобиаса. Посмешище. Вкус пепла наполнил мой рот.

– Надеюсь на это. – Моя мать не признавала моей редкой потери самообладания; на карту были поставлены более серьезные вещи. – Или ты войдешь в историю как Янг, потерявший контроль над империей своей семьи. Помни об этом в следующий раз, когда тебе захочется побегать по городу со своей новой девушкой.

Повесив трубку, я отправил остальные звонки на голосовую почту и поехал на машине к дому Изабеллы. Я велел водителю следовать извилистым маршрутом на случай, если за мной все еще следили, но это не имело большого значения, даже если и так. Фотографии нанесли свой ущерб.

Изабелла выглядела удивительно спокойной, когда открыла дверь.

– Я в порядке, – сказала она, прежде чем я успел спросить. Если бы не краснота на кончике ее носа и вокруг глаз, я мог бы ей поверить. – Это просто работа. Я найду другую. Видишь? Я уже начала поиски. – Она указала на сайт по поиску работы, открытый на ее компьютере. – Подумываю о том, чтобы добавить фотогеничности даже на откровенных фотографиях в разделе специальных навыков. – Небольшое колебание выдало ее шутку.

Я не улыбнулся.

– Иза.

– Меня уже увольняли раньше. Не так много раз, как я бросала курить, но, знаешь, конечный результат тот же. – На ее лице появилось подобие улыбки. – Что такое еще один провал в бухгалтерских книгах? Это не значит..

– Иза.

– По большому счету, это не имеет значения. Единственная дерьмовая часть – это если Паркер занесет меня в черный список других баров. Она знает всех в индустрии ночной жизни Нью-Йорка. Я не думаю, что она...

– Изабелла. – Я раскрыл свои объятия. – Иди сюда, любимая.

Она замолчала, ее глаза остекленели. Ее грудь вздымалась от ее скороговорки, и она не двигалась в течение долгой, томительной секунды.

Затем ее лицо сморщилось, и она упала в мои раскрытые объятия с тихим рыданием, которое пронзило меня, как шрапнель. Я поцеловал ее в макушку и держал ее, пока она плакала, желая, чтобы я не чувствовал себя таким чертовски беспомощным.

Никто не был выше правил Вальгаллы, даже управляющий комитет. Я мог бы легко найти ей другую работу или оплатить ее счета, чтобы ей не пришлось искать новую работу, но это не прошло бы гладко. Она была слишком независима, чтобы принимать чью-либо благотворительность. Кроме того, я знал Изабеллу достаточно хорошо, чтобы понимать, что ее увольнение из Вальгаллы не было здесь коренной проблемой.

Она подтвердила это менее чем через минуту, когда подняла голову, ее глаза были красными и опухшими от слез.

Боль пронзила мою грудь и вонзилась в сердце.

– Мне очень жаль. – Она икнула. – Это так глупо. Я совершенно не хотела плакать прямо на твою действительно красивую и, вероятно, очень дорогую рубашку. – Она провела большим пальцем по испачканной тушью вате, как будто это могло волшебным образом стереть черные следы.

– Это всего лишь рубашка. – Я схватил ее за запястье, успокаивая. – И это не глупо. У тебя был... тяжелый день.

– Кай Янг, король недосказанности. – Водянистая улыбка Изабеллы исчезла почти так же быстро, как и появилась. – Меня заводит даже не то, что меня уволили. Я имею в виду, конечно, я расстроена, но часть меня ожидала, что это произойдет. Просто я... – Ее горло перехватило от тяжелого сглатывания. – Я чувствую себя такой неудачницей. Через несколько недель у моей мамы день рождения, моя книга еще не закончена, и мне придется пойти домой и сказать своей семье, что меня уволили. Это еще хуже, потому что они так поддерживали меня. Ну, кроме Габриэля, но это уже другая история. Они верили в меня все это время, а я продолжаю их подводить.

– Ты не подведешь их. Для успеха нет временных ограничений, и они твоя семья, – сказал я. – Они хотят, чтобы ты была счастлива.

– Я счастлива, когда я с тобой или моими друзьями. Но когда ты уходишь, и я остаюсь одна, я просто чувствую себя... потерянной. Как будто я не знаю, где я должна быть в жизни. – Последнее слово прозвучало как болезненно уязвимый шепот.

Боль усилилась, проникая в мои кости и вены, как яд, от которого нет лекарства. У меня были миллиарды в банке и самые влиятельные люди в мире на быстром наборе, но я никогда не чувствовал себя таким беспомощным.

– Ты не одна, – тихо сказал я. – У тебя есть я.

Если бы это был кто-то другой, им пришлось бы вытаскивать из меня слова плоскогубцами. Но с Изабеллой признание проплыло между нами так же легко, как порыв воздуха.

Ее глаза засияли свежим блеском. Слеза скатилась по ее щеке, и я смахнул ее большим пальцем, жалея, что не могу предложить больше, чем слова и обещание. Я бы все отдал, чтобы видеть ее счастливой – по-настоящему счастливой, а не просто счастливой в данный момент. Никаких страхов, никаких тревог, просто свобода расцвести в полную силу.

– Мы потеряемся вместе. – Улыбка тронула мои губы. – К счастью для тебя, у меня отличное чувство направления.

– Забавно, потому что у меня нет никакого направления. – Выражение ее лица потускнело еще больше, прежде чем она покачала головой. Напряженная меланхолия отступила на дюйм. – Каждый мужчина думает, что у него отличное чувство направления. Держу пари, ты отказываешься просить о помощи, даже когда теряешься. – Изабелла шмыгнула носом от смеха. – В любом случае, хватит обо мне. А как насчет тебя? Правление, должно быть, сходит с ума из-за фотографий. Я не гожусь на роль генерального директора-партнера – Беспокойство поглотило мимолетный юмор в ее глазах. – Это ведь не повлияет на голосование, не так ли?

Ее вопрос схватил мое сердце и сжал. Это ее уволили, и она беспокоилась обо мне.

В тот момент мне захотелось выследить каждого человека, который когда-либо заставлял ее чувствовать себя неудачницей, разочарованием или чем-то еще, кроме гребаного совершенства.

– Это вызвало некоторые осложнения, но это не то, с чем я не мог бы справиться. – Я разгладил морщинку у нее на лбу поцелуем. – Не беспокойся обо мне, любимая.

– Я знаю, нам следовало быть осторожнее, – тихо сказала она. – Но разве это плохо, что я не сожалею о том, что мы сделали?

– Нет. – Мои губы проследили изгиб ее щеки к уголку рта. – Потому что я тоже этого не делаю.

Я прокручивал и анализировал последние три месяца десятки раз с тех пор, как появились фотографии. Фортепианный зал, каникулы, наше первое свидание в Бруклине и последующее рандеву в библиотеке.…они были безрассудны, да, но они также были единственными солнечными лучами в подавляющей серости моей жизни. Я не замечал, насколько приглушенным был мой мир, пока в него не ворвалась Изабелла, полная жизни, красок и энергии, как роза, распускающаяся посреди засушливой пустыни.

Я бы не променял ни одно из моих мгновений с ней на все спокойствие и умиротворение в мире.

Я думал, что ненавижу хаос, но каким– то образом, где-то на этом пути, я полюбил его.

– Что мы собираемся делать? – Прошептала Изабелла. – У Звезды все еще могут быть люди, следующие за нами.

– Я позаботился об этом. – Специальная команда, которую я нанял сразу же после просмотра фотографий, могла выследить хвост быстрее, чем ищейка может найти кость. Этого должно было быть достаточно, но импульс и отчаянное желание стереть беспокойство с ее лица вытеснили мои следующие слова изо рта. – Давай уйдем отсюда.

Она вздрогнула от моих слов.

– Что?

– Давай уедем на выходные. Сделаем перерыв, восстановим силы и перегруппируемся. – Чем больше я думал об этом, тем больше мне нравилась идея стратегического отхода куда-нибудь в теплое место, подальше от любопытных глаз и ледяных когтей города. – Моя семья владеет недвижимостью на Теркс и Кайкос. Там нас никто не побеспокоит.

Изабелла уставилась на меня так, словно я предложил прогуляться босиком до Калифорнии.

– Мы не можем просто уйти.

– Почему бы и нет?

– Потому что! – В кои-то веки она предостерегла меня от спонтанности. – Ты уже в восторге от фотографий. Даже если ваш хвост не последует за нами туда, кто-нибудь может увидеть нас и продать больше фотографий таблоидам.

– Они этого не сделают. Доверься мне. – Я кивнул на ее компьютер. – Ты должна закончить свою книгу и найти новую работу. А я должен потушить сотню пожаров и разработать новую стратегию для голосования за генерального директора. Мы можем поработать над ними вместе. Это будет наша версия выездного мероприятия для руководителей.

Изабелла колебалась.

– Ты была бы удивлена, насколько смена обстановки может раскрыть твой творческий потенциал, – сказал я. – Подумай об этом. Ты бы предпочла работать в переполненном кафе в центре города или на прекрасном тропическом острове?

– Я не хожу в кафе в Центре города. Они слишком угнетают. – Она прогибалась. Я мог видеть это в ее глазах. – Ты уверен, что нас никто не увидит?

– Уверен.

– Боже, что за гребаный день. – Она покачала головой, из ее горла вырвался приступ истерического смеха. – Я проснулась, меня уволили, и теперь я подумываю о том, чтобы сбежать на Теркс и Кайкос.

– Честно говоря, нет лучшего времени для побега, чем после увольнения, – сказал я. – Неограниченное количество дней отпуска.

Мой рот изогнулся, когда она издала еще один тихий, но искренний смешок. Моя профессиональная жизнь, возможно, и была охвачена пламенем, но вид улыбки Изабеллы смог исправить мой мир, хотя бы на время.

– Даже не знаю, почему бы тебе этого не сделать? – В ее глазах затаилась грусть, но их обычный блеск медленно, неуклонно возвращался. Изабелла этого не видела, но она была самым сильным, жизнерадостным человеком, которого я знал. – Если ты когда-нибудь устанешь от руководящей жизни, тебе следует заняться продажей туристических услуг. Ты бы сорвал куш.

Моя улыбка раздвинулась еще на миллиметр.

– Я буду иметь это в виду.

– Теперь перейдем к настоящему вопросу. – Изабелла усмехнулась, и волнующее тепло наполнило мой желудок. – Что взять с собой на выходные на Карибах?