Текст книги "Пепел Черных Роз (СИ)"

Автор книги: Альтаф Гюльахмедов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Альтаф Гюльахмедов
ПЕПЕЛ ЧЕРНЫХ РОЗ

Часть первая
ЦИТАДЕЛЬ

«В некоторых из компьютерных игр, к примеру, в военной стратегии «БЛИЦКРИГ» – аналоге исторических сражений Второй Мировой, при получении команды, некоторые из единиц игры – отдельные солдаты, подразделения или техника, выполняют их в точном соответствии с полученным приказом, а некоторые, или не совершают никаких действий, или же трактуют приказы таким образом, что невольно начинаешь думать, что они действуют ПО-СВОЕМУ. Меня это удивило, но я предположил, что причиной тому сложность программного обеспечения игры или мои нечеткие команды…

Но невольно у меня создавалось впечатление, что ОНИ ЖИВУТ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ…»

 
Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?
В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим.
Как много чистых душ под колесом лазурным
Сгорает в пепел, в прах, а где, скажите, дым?
 

Омар Хайям

Пепел Клааса стучит в мое сердце…

Тиль Уленшпигель.

* * *

«Игедоро вновь замелькали между соснами сверкая стальной чешуей своих доспехов.

Оставшиеся в живых воины племени Мисгар, собрались в кулак и замерли редкой шеренгой, выставив перед собой короткие копья с длинными наконечниками – ножами…

Лучники их, исчерпав запас стрел, отбросили ставшие теперь бесполезными тугие луки из рогов оленя и взялись за короткие изогнутые мечи…

Первый наступающий вал Игедоро закончил свой стремительный визжащий порыв у ног шеренги Мисгар, усеяв землю металлом и кровью. Но и защищающихся теперь тоже осталось совсем мало…

Отец и старший брат его уже лежали пронзенные мечами, и теперь он – Торнтгорн стал главным в роду Мисгар. Он обвел взглядом последних воинов своего племени и потянул через голову изодранную в клочья окровавленную рубаху с нашитыми на нее бронзовыми бляхами.

Воины, согласные с ним, безмолвно повторили его действия.

Мертвые не боятся смерти и им не нужна зашита.

Теперь они сами будут искать врага!!!..

Торнтгорн отбросил щит, и, взяв в левую руку подобранную секиру воина Игедоро, сделал первый шаг, начиная знаменитый разбег – атаку бойцов рода Мисгар.

* * *

Враг был повержен, но ни одного из сородичей рядом тоже не оказалось. Он вернулся и попытался найти хоть одного живого, но вокруг лежали лишь мертвые, погибшие, как и полагается, головой в сторону врага…

Он присел на землю, размышляя, что же теперь делать, как поступить дальше, и в этот миг встающее солнце пробилось сквозь густую изгородь тонких стволов сосен…

Торнтгорн поднялся на ноги и, глядя на луч света, улыбнулся.

Теперь он знал, что ему делать!!!»

Архив Цитадели, «Сказание о Торнтгорне Основателе»

* * *

Река неспешно катила свои черные волны, сквозь которые не могло пробиться даже полуденное солнце.

Кое-где на поверхности воды вдруг начинало бурлить, будто кто-то двигался там внизу, под ее толщей. Наверное, там затевали свои непонятные игры Живущие на Дне.

Кусты, подступившие к самой кромке воды, и деревья, склонившие к волнам свои пушистые макушки, в которых путались еще обрывки утреннего тумана, были всех оттенков красного цвета. И, наверное, потому отражение их в прибрежной воде создавало впечатление, будто волны несут в себе чью-то кровь.

Издалека, из глубины красного леса, доносился изредка чей-то глухой басовитый рев, и тогда люди встревожено поворачивали на звук свои бледные от постоянного пребывания в темноте лица. Их было четверо – трое в доспехах воинов и один, по-видимому, главный – в багровой мантии мага или жреца. Они стояли у почти скрывшихся в зарослях ферм разрушенного моста, а за их спинами виднелся вход, чернеющий провалом в монолитной гигантской стене.

Рев неведомых зверей повторился. Копья воинов чуть склонили свои наконечники. Видно было, что люди встревожены.

Заросли на той стороне моста после пожара восстановились на удивление быстро, закрыв, словно стеной низкие илистые берега, и приближающихся зверей не было видно в густой паутине листвы и ветвей. Лишь колыхались верхушки папоротников там, где они протаскивали свои тяжелые туши.

– Вот и гребенчуги, – уверенно сказал один из воинов, стоящих по эту сторону моста. На нем, также как и на сопровождавших его двух копьеносцах, был плащ бурого цвета с разводами поверх тусклой брони, но вооружен он был только мечом в простых потертых ножнах.

Дархаил напряг зрение и различил мелькающий среди листвы разноцветный хвост твари.

– Они ни разу не пытались пересечь мост, – заметил все тот же воин и Дархаил усмехнулся.

– Да они гораздо умнее, чем эти, – согласился он и перевел взгляд на двоих пленников со связанными за спиной руками. Они стояли перед ним на коленях. Сквозь прореху окровавленной рубахи на груди того из них, что выглядел старше, красовалась синяя татуированная эмблема Ножей.

Пленники, тяжело сопя, прислушивались к звукам леса и досадливо оскаливались. Они уже знали что им предстоит, но до сих пор не сломались и не просили пощады. Ножи всегда были очень трудным материалом.

– Материала у нас достаточно, Ирван, а зверушек… – Дархаил, подавив зевок, кивнул в сторону зарослей на том конце моста. – Зверушек надо кормить, потому что они для нас лучшие охранники.

Ирван чуть дернулся.

– Не принимай, пожалуйста, этого на свой счет! – тут же добавил Дархаил заметив недовольную гримасу воина.

Он сделал паузу.

– Тем более что эти… – Дархаил снова посмотрел на связанных адептов Ножей, – Эти ничего уже больше нам сказать не желают!

Слова его прозвучали как вопрос, и Ирван ударил ближайшего из Ножей под ребра, несильно… так чтобы он знал свое место и отвел, наконец, пышущий злобой взгляд.

– Давайте – перенесите их на ту сторону! – приказал Дархаил, испробовав последнюю попытку узнать, кто же направил Ножей в Штольни.

Пленников поставили на ноги, и охранники потащили их, было, за собой, но тот из них, что был старше, зло дернул плечом и просипел.

– Не тронь! Мы сами!

Воины остановились, а пленные продолжили свой последний путь и старший из них, чтобы подбодрить младшего напарника, засвистел какую-то бойкую ухарскую мелодию.

Папоротники на той стороне реки тут же задергались и зашумели в предвкушении.

Ирван, сдвинув шлем на затылок, почесал взмокший и зудящий от пота лоб. Процедура кормежки гребенчуг была привычной и рутинной. Ему было донельзя скучно и муторно от всего этого однообразия и хотелось вернуться в прохладные и сумрачные Штольни.

Дархаил же, нарочито не замечая его недовольства, устало зевнул, прикрывшись ладошкой, и закрыл глаза, подставляя бледное лицо поднявшемуся солнцу. Он тоже очень устал, но не собирался упускать удовольствия предстоящего зрелища.

Над поверхностью реки вдруг прорезались и поднялись треугольные черные спинные плавники.

Не дожидаясь команды, один из копьеносцев Ирвана метнул оружие, но перед самым всплеском копья, обозначавшим вход в воду, ближайший из треугольников вильнул в сторону и повернул к берегу – к людям.

Оба копьеносца невольно сделали шаг назад, но треугольник, не доплыв до берега, сделал плавный разворот и вернулся к стае.

– Вот с этими бы разобраться, – процедил сквозь зубы Ирван. В отличие от своих подчиненных он никак не отреагировал на ложную атаку Живущих на Дне.

Дархаил пожал плечами и, не произнеся больше ни слова, повернулся к входу в Штольни. Он уже забыл о Ножах – впереди его ждало многообразие тайн Древних Развалин.

Воины остались досмотреть – гребенчуги перед едой обычно смешно подпрыгивали и мотали хвостами.

Пленные Ножи оглянулись поглядеть на черные треугольники, и в тот же миг первого из них сдернула с моста длинная зубастая пасть высунувшаяся из зарослей.

Оставшийся в живых мальчишка закричал от ужаса, но раздавшийся позади хохот воинов отрезвил его. Он повернулся к насмешникам белым от ужаса лицом, и что-то несвязно запев, поднял голову, из последних сил стараясь выглядеть гордым и отважным. Затем, продолжая выкрикивать слова песни и кривя губы, мальчишка шагнул спиной вперед в джунгли.

БЕГЛЕЦ

Где права сила, там бессильно право.

Японская пословица

Солнце начало свой путь от горизонта, уверенно стягивая одеяло тьмы с холмистых предгорий. Холодные лучи его отразились от скудного снежного покрова и окутали сиянием редкие островки заснеженных кустов.

На пути солнца сейчас стояли горы – Синие Горы, как называли их окрестные племена.

Хотя на самом деле они были синими лишь в центральной своей части, сначала вырастая из степи бурыми наростами, затем, переходя в мрачную пепельную серость отвесных гранитных скал. И только потом уже, над синевой неведомых пород, казалось, висели в бескрайнем небе снежные пики их прозванные Шлемами Ушедших.

Солнце продолжало свой путь, укорачивая тени и, наконец, осветило безжизненные просторы Западного Плато.

Тощий серебристый лис, почти неразличимый на снегу, крался среди мерзлых сугробов, пытаясь отыскать хоть какую-то поживу в этих мертвых местах. Что-то привлекло его внимание, и он замер, подняв свои остроконечные уши. Спустя мгновение он уже мчался прочь, бесшумно стелясь над снегом и вытягивая длинный хвост.

Тишину морозного утра нарушил хруст наста и шумное дыхание.

Из-за западной гряды низких выветренных холмов появился человек. Он пытается бежать, но это у него не очень хорошо получается. Хрип рвется из его груди, а лицо искажает гримаса отчаяния и боли.

Он бежит, волоча одну ногу и согнув левую руку к груди. Грубое сукно рубахи на нем распорото и заляпано кровью, в правой руке сжат короткий бронзовый меч, из тех, что используются конными воинами западных степей.

И смёрзшиеся бурые пятна на потемневшем лезвии – молчаливые свидетели чьей-то смерти.

На вид ему не больше четырнадцати; совсем еще мальчик.

Из кровоточащего левого плеча торчит стрела, переломленная почти у основания. Рана сочится кровью, но нет сил или времени на то, чтобы выдернуть стрелу, а может быть, наконечник ее зазубрен или снабжен стальным клыком, не дающим возможность раненому избавиться от источника адской боли.

Остановившись перевести дух, мальчик запрокинул вверх голову и посмотрел на исчезающие в бездонной синеве неба снежные вершины Шлемов.

– Дошёл!!! – хрип вырвался из иссушенного горла и тут же из-за холмов послышались пронзительные крики. Он, не оборачиваясь, приволакивая ногу, побежал к отрогам.

Прижавшись к холкам коней, на равнину вынеслись три всадника – у каждого за спиной приторочен огромный лук из длинных буйволиных рогов. Из-под копыт разгоряченных коней вырываются комья промерзлой земли и снежная пыль. Кони тяжело хрипят, а за ними расплываются в морозном безветрии облачка пара.

Грохот копыт и металлическое бряцание все приближаются – всадники подбадривают скакунов резкими гортанными возгласами.

На скаку один из преследователей пустил стрелу, и она, вспоров морозный воздух коротким свистом, пробила бедро юноши.

Беглец кувыркнулся через голову, но тут же снова оказался на ногах, попытался выдернуть древко, но только зашипел от боли.

Всадники окружили его, отсекая от Синих Гор.

Тогда мальчишка выпрямился и, выставив перед собой меч, приготовился к последнему бою. В том, что он последний сомнений не было. Он со всеми не справится. Даже если не их луки – страшные сахаларские луки.

Кони резко остановились – взвилась снежная пыль из-под копыт.

Один из всадников, по-видимому, их главарь, с широченными покатыми плечами и космами рыжих волос, стянутых кожаными ремешками, не торопясь, спешился и потянул меч из ножен.

– Ну что, попался, гаденыш?!! – он хрипло рассмеялся, обнажив ряды длинных желтых клыков.

Юноша сделал шаг назад поближе к скалам, но чернооперенная стрела уткнулась в мерзлую землю позади него… как предупреждение.

Мальчик выглядел обреченным – едва опирался на левую ногу, левая же рука повисла плетью, но… он тоже улыбался. Улыбка его правда больше походила на оскал зверя, прижатого охотниками к скале.

Ему не выжить – он уже согласился с этим, но хоть одного из мучителей он заберет с собой!

«Должен забрать!!!»

Они не хотят убивать его, расстреляв, издали – им нужна победа в честном бою, в том, что они считают честным боем!

«Пусть только подойдет поближе, на расстояние удара!!!»

Мальчик удобнее перехватил рукоять оружия.

Главарь сахаларов стал приближаться, поигрывая мечом, чтобы разработать кисть перед сокрушительным ударом.

Один из сородичей знаком предложил ему свой щит, но он надменно мотнул головой – с этим мальчишкой он справится и так. Его меч почти вдвое длиннее, да к тому же и сражаться придется с почти неподвижным противником… не сражаться – убивать!

«К седлу приторочены уже две головы – там поместится и третья», – довольно скалясь, подумал подступающий к жертве воин. Еще не обретя трофея, он уже прикидывал, как его удачнее расположить, поскольку ничуть не сомневался в исходе схватки. Но его совершенно неожиданно остановили.

– Стоять!!!

Готовящуюся схватку прервал чей-то громогласный возглас, раздавшийся со стороны скал.

Оба противника обернулись на звук. Сахалары прижались к холкам внезапно вздыбившихся захрипевших коней.

– Что?… здесь!.. творится?!

Слова падали, словно камни, а голос, ронявший их, принадлежал закованному в латы всаднику в рогатом шлеме, неожиданно появившемуся из-за первого, самого нижнего каскада скал, предварявшего кручи Синих Гор.

Конные сахалары вскинули, было, свои луки, но тут же опустили их, рассмотрев глухие доспехи воина и взведенный тяжелый арбалет. Рыжий главарь, оскалившись, подался назад, не опуская меча. Быстрым взглядом он окинул горы и криво ухмыльнулся, удостоверившись, что незваный гость один.

Его взгляд не остался незамеченным – латник поднял руку и над грядой остроконечных каменных глыб первого яруса появились еще два рогатых шлема.

Вождь сахаларов обнажил зубы в оскале и невольно сделал еще шаг назад. Арбалеты Ордена бьют на триста шагов, а луки только на двести, да еще эти доспехи, которые не пробить обычным стрелам – они знали это.

«Какая нелегкая занесла их так близко к Горам?!!»– мелькнуло в его голове.

Наступила тишина – лишь тихо крутились в морозном воздухе первые снежинки начинающегося снегопада. Еще немного и начнется метель – самое любимое время для Ворона.

Беглец с нарастающей надеждой переводил взгляд с сахаларов на воинов в черных доспехах. Неожиданные свидетели готовящейся расправы, несомненно, были пограничными стражами Ордена. Значит, он все же добрался до владений Цитадели и сейчас его судьба в их руках…

Суматошные мысли его прервал предводитель сахаларов, уже пришедший в себя от неожиданности. Патрули Ордена редкость на западных отрогах Синих Гор, но Гаурт не впервые сталкивался с ними в других местах, и знал, что из них течет такая же красная кровь, как и из остальных: И, тем не менее, он начал с приветствия и оправданий.

– Приветствуем Хранителей Гор!

Рогатый шлем чуть заметно наклонился.

– Этот ублюдок убил моего брата!

Вновь молчание в ответ.

– Мы из рода Оленей и не воюем с Орденом. Он пока еще на земле Равнин, а это пока не ваши владения. Я должен отомстить. Орден не может запретить сахаларам право законного наказания за убийство?!! – быстро проговорив это на общеимперском диалекте, Гаурт нагло посмотрел на рыцаря, но, встретившись с ним взглядом, внезапно смутился и отвел глаза.

– Законное право?!! – воин усмехнулся и наклонил голову, так что теперь острые рога на его шлеме нацелились на собеседника. Затем он перевел взгляд на юношу.

– Да я убил его, – прохрипел тот, решив, что от него ждут ответа, и закашлялся.

– И еще двоих!.. и еще убью – если на то будет воля Уратэн!

Зарычав от ярости, сахалары рванулись к нему, но рыцарь небрежным движением руки остановил их и, к неудовольствию главаря, они подчинились.

Похоже ситуация полностью переходила под контроль Хранителей Гор, а это грозило Гаурту во-первых потерей беглеца, а, во-вторых, снижением авторитета в собственном племени по возвращении.

С другой стороны, неплохо было бы вообще вернуться. Трое на трое против рыцарей – это очень неравная схватка. Хотя, если попытаться сначала сразить их коней, а затем спрятаться среди холмов – у луков то преимущество, что перезаряжать их можно гораздо быстрее, чем арбалеты.

Затем он вовремя припомнил, как во время похода на Русстрим один из рыцарей на лету ловил посланные в него стрелы, и досадливо скривил губы.

– Продолжай, – обратился Хранитель Гор к юноше, но глаза его пристально наблюдали за главарем сахаларов. Мысли Гаурта явственно читались в его лице.

– Они напали ночью и вырезали поселок!

– Не надо было пасти скот на наших землях! – загалдели сахалары.

– Замолчите! – оборвал их рыцарь. – Я должен подумать.

– Думай быстрее, рыцарь, если можешь! – язвительно процедил Гаурт и за его спиной раздался одобрительный хохот сородичей постепенно подбирающихся поближе. – А не то этот щенок околеет раньше, чем моя месть…

– Я сказал – умолкните! – тихо, но отчетливо перебил его рыцарь, не дав ему закончить, и арбалет развернулся в их сторону, и зашевелились рога на шлемах тех наверху. – А вы, двое – вернитесь туда, где стояли ранее!

Сахалары набычились, но все же отступили, вполголоса переговариваясь между собой.

– Орден не запретил выяснение отношений между равнинниками, – продолжал воин в черных латах. – Война ваших родов произошла далеко отсюда и нас это не касается. Но убийство, которое вы замыслили сейчас, происходит на границе владений Ордена в тени Синих Гор, и потому я не могу оставаться в стороне, как не могу и наказать виновного, поскольку не знаю, кто виноват.

– Ты знаешь, насколько сложны отношения между Орденом и сахаларами, – не пересекая границ вежливой беседы, прервал его Гаурт. – До ваших скал еще полсотни шагов. Ты можешь сделать вид, что ничего не видел и будь уверен – мой род никогда не забудет того…

– Справедливость не покупается и не продается, и я не торговец ею, – процедил сквозь зубы рыцарь. – И если ты разрешишь – я сам буду определять границы Ордена.

И прошу тебя, – добавил он, помедлив и, по всей видимости, стараясь не произносить более резких слов, – не делай так, чтобы я забыл положения Устава и нарушил приказ командира, иначе непристойные слова, случайно брошенные мне, я могу растолковать как вызов и оскорбление Ордена!

Сахалары оскалились, но замолкли. Это было в высшей степени предусмотрительно. В конце концов, никто не помешает рогатым Хранителям Гор просто уничтожить их, сказав позже, что была оскорблена честь Ордена. Все знают несдержанность речей сахаларов и четкое выполнение приказов орденцами. Они продолжали переговариваться вполголоса и Хранитель знал, что сейчас маскируясь они обсуждают шансы на успех внезапного нападения. Он знал, что за голову Хранителя каждому из них обещана огромная по их меркам награда и это будоражило его и радовало. Пусть пытаются. Он давно уже не имел схваток и теперь жаждал их.

Меж тем головы сахаларов занимали мысли в равной степени могущие привести их к возвеличиванию в родном племени и в равной степени к весьма почетному, но абсолютно для них бесполезному оплакиванию их, если они выберут решение неверное в данном конкретном случае.

Даже если потом докажут их невиновность – им то что до этого – их уже не будет! Вот сейчас эти двое наверху сметут с коней наездников, а потом!..

Словно рой мальков рыбешки в прибрежных водах мельтешили мысли в голове предводителя сахаларов.

Гаурт поежился.

«Интересно были ли эти трое при Русстриме, а если были, запомнили ли они, кто руководил сахаларами? Тогда именно Гаурт возглавлял отряд, и голова одного из Хранителей долго сохла привязанная к крупу его коня».

Голова давно ссохлась и все почести положенные ее обладателю, уже стерлись в памяти. Теперь храброму Гаурту нужно было думать о своей собственной такой дорогой ему голове. Ведь судя по донесениям разведчиков, Рыцари и сами собирали в качестве трофеев головы противников… и набивали им рты камнями, чтобы они молчали и на том свете.

«Нет, надо не перечить и довольствоваться тем, что предложит рыцарь. Сила на его стороне, хотя у Гаурта непререкаемый приказ догнать и убить мальчишку».

Он вспомнил лик пославшего его и понял, что даже находясь поодаль не может глядеть в глаза его мысленному образу.

«Какая нелегкая заставила его спешиться, и… добили бы его стрелами сразу, и все!»– он неслышно зарычал на самого себя, но верный конь услышал его и дернулся на месте, недоумевая, почему хозяин не бросает его в атаку.

В общем-то, ход размышлений Гаурта был верен и те же самые мысли уже промелькнули уже в голове орденцев, но было то, чего не знал сахалар.

Устав Ордена не мог быть нарушен!

Приказ не мог быть изменен!

И если бы один из рыцарей отступил хоть от одного из положений, то об этом не стали бы молчать остальные.

Командир рыцарей не имел права начать схватку без особых на то оснований.

Но он и не хотел оставлять мальчишку на растерзание.

К тому же он просто не любил сахаларов…особенно после Русстрима.

– Ты можешь вызвать убийцу своего брата на поединок, один на один в присутствии незаинтересованной стороны – то есть меня, – словно вынося приговор, печатал слова воин Цитадели. – Пусть то, кто из вас прав, рассудит меч. Я, несмотря на занятость, так уж и быть, стану судьей, ибо представляю здесь, на территориях и границах Ордена, интересы Цитадели и должен следить за установлением мира, порядка и справедливости во всех этих пространствах.

– Черный Рыцарь говорит о мире и справедливости!? – криво ухмыльнулся один из сахаларов и сплюнул на камни, выразив, таким образом, свое отношение к словам воина.

– Ты совершенно верно понял смысл моих слов, о, несдержанный в речах пастух овец и коров! – с издевательски вежливой интонацией ответил воин.

Не обращая внимания на недовольство кочевников, рыцарь спешился и под охраной арбалетов подчиненных, тяжелой поступью подошел к затравленно озиравшемуся юноше, протянув ему свой меч.

– Твоя железка тебе не поможет. Возьми мой меч и докажи, что я правильно поступил, предотвратив твоё убийство.

Их глаза встретились.

«Тигр бережет свою шкуру, человек – имя», – добавил тихо, чтобы его не услышали сахалары, воин Цитадели.

Юноша хотел, было гордо возразить, что он справится с противником и тем, что имеет, но, посмотрев в глаза воину, принял оружие. В серо-зелёных льдинках, блеснувших из узких прорезей шлема, он прочитал если не симпатию, то хотя бы заинтересованность.

Потом он опробовал меч, взмахнув и опустив его. Оружие рыцаря было намного тяжелее, и он покачнулся, но теперь, во всяком случае, он стал не так беззащитен.

– Но это несправедливо! – начал, было, Гаурт, но рыцарь не дал ему закончить.

– Неужели могучий воин Гаурт сочтет для себя почетным сражаться с обессилевшим ребенком, лишенным оружия!

«О!!! Рыцари знали кто он!!!»

Гаурт поежился – может бросить все и уйти, пока не поздно?!!

Рыцарь отошёл к своему коню, нисколько не заботясь о том, что ему пришлось повернуться спиной.

«Хотел бы я знать, зачем мне все это понадобилось?» – устало подумал он. – «Самым разумным было бы просто проехать мимо – на нас же никто не собирался нападать. Пусть люди Равнин сами решают свои проблемы. Хотя!!!.. Если уж мне захотелось сделать так, то почему бы и нет»?

Присутствующие ждали его команды, но он все медлил.

«С Оленями мы не воюем… пока, а мальчишке надо дать шанс!..»

Он еще раз окинул взглядом беглеца, явно не ведавшего, что стал просто причиной для разрешения старинного спора между сахаларами и Цитаделью.

«Убил троих!!! Надо же! Не верится что-то!»

«Раз сумел справиться с тремя, может, разделается и с этим!»

Рыцарь перевел взгляд на сахаларских коней.

«На одном из коней приторочены две головы, а хозяин коня Гаурт был при Русстриме. Если там голова Лидица, то одно это может стать веской причиной для их уничтожения».

Он взглянул вверх на своих патрульных – Гвендила и Ворчуна.

«Мы в состоянии сделать это хоть сейчас. Подождем немного… пусть хоть один из них притронется к луку. На Гвендила можно положиться, но Ворчун обязательно доложит Вождю».

Он взобрался на коня, погладил его по холке и взглянул на ожидавших команды людей Равнин.

«Мальчишку жалко», – подумал он и после недолгого колебания поднял руку. Что значила жизнь этого почти обреченного мальчишки перед желанием еще раз ущемить хвост сахаларскому отродью.

– Начинайте!

Гаурт рванулся к противнику, решив разделаться с ним одним ударом. Его клинок столкнулся с мечом рыцаря и глухо звякнул, встретившись с боевой сталью. Парень отшатнулся, не выдержав сокрушительного удара – и едва не пропустил укол в грудь, оступился – и клинок просвистел перед его лицом.

Сахалар не отличался умением на взгляд наблюдающего за ним рыцаря, но сил у него было предостаточно. Вот юноша не успел уклониться – и меч оставил кровавую просеку на его левой руке. Сахалар побеждал, сознавая это и оттого радостно оскалившись – сородичи подбадривали его криками, рыцарь разочарованно качал головой – в случае победы сахалар имел право претендовать на меч побежденного, а этого никак нельзя было допустить, даже если не принимать в учет баснословную цену орденских мечей.

Бой продолжался, и стало понятно, что закончится он победой сахалара.

Гаурт неожиданно столкнувшись с грамотной защитой, которую было не пробить хоть и сокрушительными, но весьма прямолинейными ударами, решил взять измором и кружил вокруг противника, заставляя того неловко поворачиваться на раненной ноге. Раны от резких движений стали кровоточить сильнее, и теперь юноша двигался все медленнее и неувереннее.

И тут беглец сделал то, на что не пошел бы ни один здравомыслящий боец на его месте. Не заботясь о защите, мальчишка понесся вперед, предоставляя сахалару возможность воспользоваться моментом – тот сделал выпад и… лезвие вошло в грудь!

– Змееныш!!!

– УМРИ!!!

Мальчишка, горя от ненависти, и заранее согласившись на смерть, буквально нанизал себя на меч сахалара. С криком, в котором не было боли – только ярость, он ударил противника наискосок сверху вниз, а сахалар, зачарованный легкостью, с которой лезвие меча пронзило тело противника, погружал его тем временем все глубже. Сладострастная улыбка убийцы исказила его лицо и навеки осталась, потому что меч Хранителя отсек ему голову.

Тела, соединенные металлом, медленно осели на каменистую землю. Последнее, что видел умирающий юноша уже закатывающимися глазами, было безмерное удивление в серо-зелёном льду глаз Чёрного рыцаря.

«Уратэн… прими меня, Отец Небо!..»

Это было последней мыслью мальчишки. Он медленно растворялся в небытии и потому не видел, как к его телу рванулись, чтобы добить, оставшиеся кочевники, на скаку выпустив стрелы в рыцаря…

Он не видел – глаза его были закрыты, а лицо постепенно бледнело, расставаясь с красками жизни, и он не видел…

… Как на пути сахаларов встал пограничный страж, уклонившийся от стрел и бросивший своего скакуна навстречу гибельной стали…

… Как в круговерти мечей Чёрный Рыцарь двигался, словно боевой корабль в пиратской стае, прореживая строй врагов отточенными смертоносными ударами секиры…

… Как последний из воинов Равнин бросился прочь в надежде спастись, но один из Хранителей Цитадели, не торопясь, взвел тетиву арбалета, и кочевник, раскинув руки, рухнул с коня…

… Как посреди исковерканных предсмертной мукой тел Чёрный Рыцарь повернулся лицом к Шлемам Ушедших и, обнажив голову, воздел оружие вверх, отмечая ещё одну победу Ордена.

Снежный лис задрал голову к небу, шумно втянул ноздрями морозный воздух, наполнившийся запахом горячей крови, и довольно облизнулся.

* * *

Влажные утесы, казалось, повисли в воздухе между тяжелыми тучами, протянувшимися с севера на юг, и бурлящим вздувающимся туманом, который исторгало из себя ущелье.

Трое всадников в черных доспехах – второй западный патруль, возвращался в Цитадель. Они торопились. Тучи, пришедшие с севера, несли в себе снег, много снега, и скоро патрулям придется очень трудно.

«Мы довезем его! – командир патруля обернулся и поглядел на привязанного к спине Гвендила раненного, но еще живого юношу. – Должны довезти!!!»

«Мальчишка уже столько перенес! – продолжал рассуждать он. – Не должен он просто так сгинуть, если уж жив до сих пор после таких ран».

– Гвендил, как он там?

– Сопит, – подтвердил тот. – Стонет иногда. Значит, живой!

– Зачем он тебе? – Гвендил почесал подбородок. – Это же сумасшедший? Ты же видел, что он сделал!

– Мы все сумасшедшие, – ухмыльнулся командир и Гвендил через мгновение согласно захохотал.

– Фавнер говорит, что безрассудного можно научить осторожности, – внушительно процитировал командир, – а вот из осторожного сделать безрассудного – намного сложнее, и я с ним согласен.

«Беспорядок рождается из порядка, трусость рождается из храбрости, слабость рождается из силы. Порядок и беспорядок – это число; храбрость и трусость – это мощь; сила и слабость – это форма».

Командир посуровел и, пригнувшись к луке седла, погладил торбу со страшной ношей. Тело Лидица давно уже ждет своей головы и сегодня после обряда они соединятся, наконец, став пеплом.

Сахаларские головы и второго неизвестного из трофея покойного Гаурта вез Ворчун – их спрячут в горах, набив рот камнями, чтобы они ни о чем не могли уже рассказать. Простая мера предосторожности. Шаманы сахаларов по слухам могли расспрашивать мертвых.

Гвендил поднял голову. Высоко в небе от одного из Шлемов Павших отделилась черная точка. Ворон вылетел поохотиться в метель.

– Цитадель, – сказал едущий впереди рыцарь и простер руку в железной перчатке, указывая на крепость, прижавшуюся к самой вершине колоссальной скалы там вдалеке на севере, но просвет тут же вновь затянулся черными тучами.

– Теперь главное, чтобы Лекарь был там… и все будет нормально. Ты не слышал, кстати, что говорят насчет Мекасты?

* * *

В шатре было темно, но он и не пытался смотреть в лицо вождю, когда сообщит ему такую весть, и потому сразу уткнулся лицом в землю. Зачем глядеть в глаза смерти?!!

– Вы нашли его? – спросил тягучий хриплый шепот.

– Да высокородный, как мы и предполагали, сын вашей сестры, храбрый Гаурт, преследуя беглеца, достиг гор…

Гонец сжался в комок, предчувствуя, как трудно ему будет сообщить вождю горестную весть.

– Продолжай.

– Я не смею…

– Говори… раз вы вернулись без него – значит…

– Да высокородный, он погиб, как и те двое, что сопровождали его. Тела были спрятаны в скалах нижнего яруса Синих Гор, но мы не смогли забрать их – их клюет Ворон. Он не уйдет пока не закончит трапезу.

– Ворон! Это плохой знак – принесите жертву, и узнайте у шаманов, что этот знак означает.

Гонец поежился.

«Конечно!!! Все знают, что Ворон появляется там, где предстоят большие беды. Шаманы прочли в Семи Ветрах, что Вороны это глаза и уши Творца, сотворившего Мир».