Текст книги "Пепел Черных Роз (СИ)"

Автор книги: Альтаф Гюльахмедов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Когда стоны и вскрикивания новобранцев достигли ушей сотника Зэдэра тот, недолго думая, облил каждого из них холодной водой из колодца. Как и следовало ожидать – кандидаты тут же и думать забыли о своих переживаниях, и хоть и не спали до утра, прячась от холодного пронизывающего ветра, но зато вытрясли из головы все произошедшее.

– Своя рубаха ближе к телу, – ухмыльнулся Зэдэр, подсаживаясь к костру ветеранов, и те одобрительно засмеялись.

* * *

Наутро похоронная команда из пленных занялась трупами. Орден не мешал ритуалам побежденных врагов, лишь выставляя по уставу охранение.

Два десятка орденцев начали сбор трофейного оружия, которого набралось с десяток возов… одних стрел телеги три. Этим оружием собирались вооружить поселения и потому каждый лук освободили от тетивы, заботливо смазали каждый меч, каждый метательный нож и лишь облегченные доспехи, шлемы и щиты небрежно свалили вперемежку.

– На переплавку… – презрительно процедил Роттмар, ведавший в Ордене кузнечным делом.

Торкела поутру вызвали в тот же самый шатер, где пользовал его Лекарь.

Вождь сидел, поставив вместо стула огромный барабан сахаларов, и отчитывал Вайста.

– Больше всего потерь у тебя, – монотонно говорил он. – Две сотни ларов ушли опять же через твой сектор.

Вайст смотрел поверх Вождя и нянчил перевязанную тряпкой правую руку.

– Зато мои люди первыми вошли в шатер У Керр, – попытался возразить он.

– Войти то, они вошли, только если бы не Фавнер! – усмехнулся Вождь.

– Слава Фавнеру – он лучший среди нас, но ведь и он, даже придя в конце схватки, не ушел невредимым. Здесь были лучшие – один Уруми чего стоил!

– Уруми просто большая жирная тупая скотина! Был! – Вождь досадливо мотнул головой. – Ты не хочешь понять меня, Вайст! Если бы твои люди не сунулись в шатер, Фавнер приказал бы издали расстрелять это логово… как и положено.

– Приказ был атаковать по схеме двадцать Уложения, – сопротивлялся Вайст. – Мы прошли до внутреннего круга палаток, а дальше здесь была такая каша, что идти можно было только вперед.

– Идти бойцы должны только туда – куда их ведет командир, а ты застрял снаружи! – Вождь встал. – Знаю, знаю Демоны.

– Да… Демоны! Пятеро как всегда. Разбираться с ними будем?

– Зачем? Они такие же наемники, как и мы. Похороните их как положено и сообщите при случае посредникам.

– Да там и хоронить-то! – извиняющимся тоном протянул Вайст.

– Лекарю поручи пусть соберет. Ладно! Порядок ты знаешь… приказ ты не нарушил, но командовал так себе. Сдашь полномочия! – он повернулся к неподвижно стоящему Торкелу. – Торкел – боец!

– Да, Вождь?

– Примешь третий десяток.

– Есть!

Вайст, похлопав Торкела по плечу, вышел. Он, похоже, совсем не огорчился. Торкел тоже засобирался за ним, но Вождь остановил его.

– Погоди у меня дело к тебе…

Они вышли и направились к стоящей отдельно палатке с двумя стражами у входа. Неподалеку Фавнер хлопотал у лежащих отдельно от остальных тел пяти длинных запачканных кровью свертков. Торкел знал уже, что это были наемники Демоны неизвестно как оказавшиеся среди равнинников. Их присутствие говорило о том, что Вождь успел вовремя со своим походом. Демоны могли понадобиться сахаларам только для активных действий против Цитадели.

– Ты кстати, знаешь, почему Демонов всегда пятеро, а не десять как у нас? – спросил Вождь.

Торкел не знал.

– Потому что они считают себя вдвое сильнее нас, – усмехнулся Вождь.

Он откинул полог и вошел в палатку.

На полу носилки… на них кто-то… рядом Лекарь… улыбается приветственно.

Странное это было существо Лекарь… вроде и человек – только страшный очень. Голова как дыня, кожа облезлая. Шепотом рассказывали, что прибился он вроде во время боев на юге и тогда уже был безъязыким. Было это по слухам лет сто назад, а может и больше. Да, Лекарь не старился, и всех это перестало удивлять уже много лет назад. За доброту ему видать такое долголетие – ведь мошку не обидит, хотя если подумать на кой ему такое счастье при таком-то облике.

– Как он? – спросил Вождь, склоняясь к раненому, и Лекарь, сморщившись, покачал головой.

– Торкел, – позвал Вождь.

Юноша подошел и дернулся, встретив взгляд широко раскрытых черных глаз… впалые щеки… следы ожогов на лбу. Руки замотаны тряпьем и заметно, что некоторых пальцев нет.

– Мы пробовали говорить с ним на многих языках, – сказал Вождь. – То ли он не понимает нас, то ли вообще. Спроси его на своем наречии.

– Не надо, – почти шепотом сказал раненый на общеимперском. – Я нашел!

Он протянул тонкую, словно плеть руку к Торкелу. Тот дернулся, но Вождь остановил его.

– Не сопротивляйся!

Рука приблизилась к груди Торкела, чуть помедлила… раненый прикрыл глаза… и легла на левую грудную броневую пластину, под которой билось сердце.

Шатер исчез…

Не было никогда никакого шатра…

Что такое шатер?…

Зачем он нужен, когда над тобой Небо ласковое и бездонное, зовущее… и еще что-то.

Когда он очнулся, Лекарь испуганно таращился на него из угла, Вождь, скрестив на груди руки, мрачно глядел в стену, а раненый… нет, уже мертвый лежал, запрокинув голову и на лице его было счастливое выражение умиротворенности. Глаза у Торкела были мокрые, и он недоуменно протер их и тут ощутил в руке нечто.

Какой-то амулет, светлая металлическая пластина с прорезями и неровным, словно обломанным краем, но он не помнил, откуда она взялась. Еще на амулете был кожаный шнурок, как будто его носили на груди.

– Вот значит как!.. – процедил Вождь. – Уж и не знаю, Торк – боец, что тебе сказать… повезло тебе или наоборот!

– Что это? – хрипло сказал Торкел. – Кто?!..

– Сахалары таскали его с собой несколько лет… так сказали пленные. Пытали и все хотели снять с него этот амулет… лично сам У Керр. А он отдал его тебе, как только увидел.

– С нами он говорить не захотел, добавил он. – Ты узнаешь его? Может он из ваших? Это бы все объяснило.

Торкел еще раз посмотрел на покойного и покачал головой.

– Странно… странно все это, – пожевал губами Вождь.

Торкел выпрямился и протянул амулет Вождю.

– Возьмите его – он ваш по праву.

Но Вождь резко отдернул руку и посмотрел сквозь Торкела.

– Я уже пробовал взять его – эта вещь предназначена не мне.

* * *

Расспросить пленных тоже не удалось – Вайст в сердцах отвел душу. Да и чего было отпускать их, если завтра же они вооружатся вновь и пойдут мстить.

Торкел повесил амулет на шнурок под броню и все прислушивался к ощущениям, тем более что сам Вождь попросил его об этом, но ничего странного не ощущал. То наваждение, что посетило его в момент встречи с пленным, не повторялось… железка как железка. Но то, что было в нем что-то сверхъестественное, это, несомненно, потому что все были свидетелем того, как Зэдэра попробовал взять амулет в руки, но, едва прикоснувшись, согнулся пополам и заорал дурным голосом. Потом рухнул и когда очнулся, не мог ни говорить, ни двигаться, и провалялся трое суток в обозной телеге.

С тех пор с Торкелом стали говорить с большим почтением, но одновременно начали сторониться, все, кроме самых близких. Нельзя было сказать, что это пришлось по нраву Торкелу, и он совсем уж решил припрятать куда-нибудь злосчастный амулет, но едва снял его с шеи, ощутил себя так плохо, что уже после второй попытки отказался от этой идеи.

Амулет приобрел нового хозяина и ни за что не хотел расставаться с ним. Какой силой обладал талисман, тоже осталось непонятным…

А среди кочевых племен шепотом разнеслась весть о том, что Громовой Осколок вернулся к Уратэн.

* * *

Наступала очередная красная ночь Рубитоги.

Дархаил приказал Ирвану подождать на входе в Штольни, а сам тем временем вышел на середину моста.

Оставалось совсем немного до того как гребенчуги уйдут в джунгли, направляясь на охоту, и именно в это время Живущие на Дне поднимались к поверхности.

Вот и сейчас плавники поднялись из воды, и тот, кого он назвал Стариком, заметив его, подплыл поближе. До того как он высунет свою безобразную голову, Дархаил в сотый раз успел подумать, как мало он знает. Неведомая Сила, хранимая Штольнями, вызвала к жизни невообразимых созданий и продолжала совершенствовать их. Если бы только он научился использовать ее!

Старик выставил голову из воды, удерживая тело неторопливыми движениями плавников.

Дархаил показал ему кусок мяса и сказал наклонившись.

– Здравствуй!.. Ну, скажи, здрав – ствуй!

Старик раскрыл пасть, и не в такт, двигая челюстями, издал.

– Здааааааох.

Он с шумом хлопнул пастью, не справившись с заданием, но Дархаил все равно бросил ему мясо.

ПЕПЕЛ

Мне неприятна мысль, что кто-нибудь вроде червей воспользуется нашими телами. Пусть уж мы лучше станем пеплом.

Торнтгорн Основатель

Торкел стоял в строю и наблюдал за готовящейся церемонией.

Слева высилась громада Цитадели, справа толпа ветеранов поселенцев с детьми и женами, а прямо перед строем огромный костер, сложенный из дров привезенных с южного отрога.

Последнего из погибших рыцарей возложили на самый верх поленницы, укрыли знаменем и, помогая друг другу, спустились вниз.

Вождь хмурился и все поглядывал на низкие тучи – собирался дождь, который мог прервать погребение. Чуть поодаль кто-то, кажется Урвиц, отводил в сторону телегу с уже нагруженными в них телами Демонов – даже мертвые они не должны были видеть траурную церемонию. Каждому из мертвых наемников лично Фавнер запихал в рот по булыжнику, чтобы они молчали и на том свете.

Трое из патруля развернули неподалеку аркабаллисту и глядели в небо, оберегая людей от Ворона, которого мог привлечь запах мертвечины.

– Начинайте, – приказал Вождь и Фавнер знаком подал сигнал.

Факельщики поднесли к поленнице огонь, и дрова, обильно политые горючей смесью, тут же занялись.

Вождь ударил мечом в щит, задавая такт, и прокричал хриплым голосом первые слова прощальной песни.

 
Нас соберут на поле брани,
И сложат всех в один костер,
И те, кто выжил в этой битве
К поленьям поднесут огонь.
 

Рыцари, отбивая такт, старательно вторили ему, и Торкел заметил, как ветераны – поселенцы подтянулись и пели вместе с ними. Рев тысяч голосов вспугнул воронье над Цитаделью, а жирный маслянистый дым от погребального костра пополз по долине, рекой втягиваясь в ущелье.

 
Твой меч найдет хозяев новых,
Твоим доспехам вновь сверкать,
И только ветер, вольный ветер,
Твой пепел будет в поле гнать.
 
 
Твоя секира в битвах новых,
Кровь льет как дождь во время гроз,
И только ветер, вольный ветер,
Гнать будет пепел Черных Роз.
 

Костер догорал и строй рыцарей неподвижно и молча ждал приказа. Но Вождь медлил.

– Мастер меча преклонных лет сказал следующее, – наконец произнес он. – «В жизни человека есть этапы постижения учения.

На первом этапе человек учится, но это ни к чему не приводит, и поэтому он считает себя и других неопытными.

Такой человек бесполезен.

На втором этапе он также бесполезен, но он осознает свое несовершенство и видит несовершенство других.

На третьем этапе он гордится своими способностями, радуется похвале других людей и сожалеет о недостатках своих друзей. Такой человек уже может быть полезен.

На высшем же этапе человек выглядит, так, словно ничего не знает».

Это общие этапы.

Но есть также еще один этап, который важнее всех остальных. На этой стадии человек постигает бесконечность совершенствования на Пути и никогда не считает, что прибыл. Он точно знает свои недостатки и никогда не думает, что преуспел. Он лишен гордости, и благодаря своему смирению постигает Путь до конца.

Говорят, мастер однажды заметил:

«Я не знаю, как побеждать других; я знаю, как побеждать себя».

Всю свою жизнь прилежно учись. Каждый день становись более искусным, чем ты был за день до этого, а на следующий день – более искусным, чем сегодня. Совершенствование не имеет конца.

Так сказал им Вождь, глядя как поднявшийся ветер гонит прочь поднятый им пепел.

* * *

Не переставая обучаться, Торкел был отправлен в походы против брондств, а также участвовал на стороне Улгака в междоусобной резне варварских племен. По возвращении в Цитадель его наставники сменились.

Теперь ему преподавали стратегию и тактику боев.

Он в короткие сроки понял всю полезность правильного и вовремя брошенного в бой резерва, выгодность ложных отступлений, правила осад и штурмов, он научился одинаково хорошо командовать и десятком и сотней, стрелками и копейщиками, всадниками и мечниками.

И все это время он носил амулет. И все было вроде по-прежнему, вот только Лекарь перестал улыбаться ему.

Их не выпускали в отпуск к родителям, к тем, у кого они были. (Орден старался принимать в свои ряды сирот и бездомных, дабы не отягощала службу рыцарей тоска по дому), и вскоре они наизусть знали всю Цитадель и окрестные деревни ветеранских семей.

На третьей ступени обучения, ступени называемой специальной, их травили ядами, учили бесшумно передвигаться, снимать охрану с крепостных стен, уговаривать, подкупать, устрашать, соблазнять, лгать, то есть всеми способами добиваться желаемого.

Военное искусство Ордена непрерывно совершенствовалось. Умы рыцарей изобретали для самих себя всё новые и новые приемы боя, чтобы в полной мере оправдать девиз Чёрной Розы:

В любое время,

В любом месте

Любыми средствами

Любое задание…

Конец первой части.

29 марта 1997 года.

Часть вторая
РУБИТОГА

В настоящее время в истории происходит неожиданный и знаменательный поворот. В далеком прошлом человек, предположительно, не обладал практически никакими знаниями, но затем в течение многих тысячелетий постепенно приобрел мудрость и невиданные познания об окружающем мире.

Это произошло на заре так называемой эпохи просвещения. Но потом случилось нечто странное.

Вожак гребенчуг речной стаи по традиции сам откусил первый кусок от Сладкого Мяса и повернулся к сыну, приглашая его к трапезе. Дочь, как всегда нарушая порядок, первая сунулась к еде, и он, сгорая от стыда, вынужден был куснуть ее за загривок – какой стыд. Когда придет Хозяин, он непременно укажет ему на недопустимость подобного поведения… если придет, наконец…

Дочери давно уже необходимо было создать семью, но Одноглазый Гребенчуга с Болота требует в качестве приданого территорий возле Древних Развалин, а их Вожак хранит на самый крайний случай.

Он прорычал приказ, и сын вгрызся в Сладкое Мясо, а дочь отошла и поодаль начала обиженно вылизывать свой многоцветный хвост, готовясь к брачным играм. Пока ему удавалось обманывать ее различными уловками, но он знал, что рано или поздно, она, подчиняясь инстинкту размножения, выйдет из подчинения и тогда… одна надежда, что Хозяин вернется!..

ЛАБИРИНТ

Многолетние деревья пускают свои корни глубоко в землю – недолговечные растения имеют слабые корни, словно сами соглашаясь на свою быструю смерть.

Найденный мною закон прост – хочешь жить – пускай корни!

Гнорициут

* * *

Вызванные к Хозяину Школы ученики Айслин, Нздар и Дануэй вступили под полог заповедного леса – резиденцию Гнорициута.

До опушки их сопроводил один из Учителей, а затем повелительным жестом указал им – идите. Они сделали с десяток шагов и в нерешительности остановились.

Здесь обитал сам Хозяин – основатель и содержатель Школы Зеленого Лабиринта, великий Гнорициут. Сам смолоду испытав немало лишений и бедствий, отчасти именно из-за чудесного своего дара он, едва появилась возможность, создал это заведение, в которое стал набирать всех, в ком хоть в малой толике обнаруживалась приверженность к Силе. Сначала это делалось уловками и посулами, а затем, когда необходимость отпала – Школа принимала учеников выборочно и за весьма приличное вознаграждение. В Школу трое вызванных на аудиенцию юношей попали разными путями, но до сих пор еще никогда не встречались с самим Хозяином.

Гнорициут давно уже возложил все вопросы обучения на Учителей воспитанных им самим и довольствовался теперь лишь общими вопросами руководства. Сам же он, больше всего, почитая покой, занимался неведомо чем, скрываясь от посторонних глаз в Цветочном Доме. Там он совершенствовал и наращивал свою Силу.

Сила верховного мага заключалась в поразительной способности воздействовать на рост и поведение растений. Еще в детстве, когда после того как на свет появился маленький мальчик названный Гнорициутом, в огороде его родителя почтенного Гноркуса стали произрастать невиданной величины и формы тыквы и земляные груши, соседи по общине заподозрили неладное.

А уж когда проходящий мимо плетня фермер, по прозвищу Коростень, увидел трехлетнего Гнори уставившегося на куст красной ягоды, а та все тянулась и тянулась вверх, хотя полагалось ей по природе жаться к земле. Да еще прямо на глазах покрывается кистями огромных, с кулак, ягод!!! Он, Коростень то есть, чуть не рехнулся, и опрометью кинулся вон из деревни.

Семейство Гноркуса тогда и погнали из общины – хорошо хоть не сожгли за колдовство. Долго они мыкались по свету, пока не взял их в полон мятежный бронд, которому пришлись по нраву чудодейства маленького мага. Там то вот подросший Гнори и накопил деньжат на собственное дело.

А как только мятежного бронда повесили на воротах его же собственной крепости войска доблестного императора нашего, сбежал вместе с родителями и основал Школу. Кто ему помог в этом деле, оставалось неизвестным, но Гнорициут с самого момента основания своего учебного заведения водил тесную дружбу с таинственными магами Кривых Зеркал, так что может быть первыми ему в этом деле помогли они. Потом, разглядев в нем возможного союзника, к делу подключился Орден Святого Братства, и с тех пор Школа обзавелась могущественной военной поддержкой и могла не опасаться вторжения и набегов. А таковые могли быть, поскольку школа была богата и предприимчива.

Спрятавшись в своей заповедной роще, названной им Цветочным Домом, Гнорициут занялся тем, о чем мечтал всю свою жизнь – изучением жизни растений. По всей видимости, он считал их гораздо более привлекательными и ценными по сравнению с суматошными и непоследовательными людьми и редко снисходил до общения с себе подобными. Школа приносила средства к существованию, самому Гнорициуту по слухам требовалось совсем мало, и он все силы свои направил на исследования чарующих его воображение цветов и деревьев.

Его заботами в пределах Зеленого Лабиринта царили все оттенки зеленого цвета, оправдывающие название Школы. Толстый, упругий ковер изумрудных мхов, при ближайшем рассмотрении поражавших своим разнообразием, островки трав между гордо вздымающимися в небо необхватными стволами, собранные со всех концов Земель самые удивительные растения и еще более чудные создания самого Гнорициута.

Одно из таких, с позволения сказать, растений ночью вползло в класс Школы и притаилось. Когда ученики собрались на занятия, оно, потревоженное, выползло из-под кафедры и, сыпля направо и налево семенами, постаралось обнюхать, по-другому и не скажешь, Буртона, страдавшего, к слову сказать, слабым желудком. В общем, шуму получилось!!!

Наставник, сам не на шутку испугавшись, поддел растение на палку, как змею какую, и вприпрыжку понесся к заповедной роще.

Роща поражала. Ни одной засохшей сосновой иголки на моховом ковре – специально созданные силой и волей мага крошечные создания, порхающие на своих полупрозрачных стрекозьих крылышках, еще до зари убирали весь мусор, сыплющийся с деревьев. Подбирали мертвых насекомых и засохшие травы, дабы даже тень гасящей жизнь Морки, не омрачила радости и спокойствия Зеленого Лабиринта.

Как заботливый садовник, ухаживающий за цветами, маг пекся о своем доме и приумножал его богатства, находя в том высшую цель своего бытия – о том, что так величественно сильно и так поражающе беззащитно перед рукой злого человека. Ведь сказано:

«Пила сильнее, но прав всегда ствол!»

По сути своей Гнорициут и был именно талантливым садовником, хотя молва приписывала ему колоссальные возможности.

Достоверно этого никто не знал, а Школа занималась всеми проявлениями Силы от способности влиять на природные явления, до того, чему и применения то найти было невозможно, как, например, способность несчастного Болвика из Нэриона видеть в капле воды страшных зверей.

После того как Болвик нарисовал по памяти некоторых из них, видевшие рисунок долго еще не могли заставить себя выпить ни глотка воды. Сам Болвик тоже ел и пил только с закрытыми глазами.

Юноши терялись в догадках, для чего их вызвали на аудиенцию и не ждали от предстоящей встречи ничего хорошего. Причина по все видимости должна была быть достаточно серьезной. Как уже упоминалось, Гнорициут редко отрывался от своих дел ради встречи, с кем бы то ни было.

Нэдар и Айслин еще имели некоторые подозрения насчет того, за что их могут вызвать.

Например, тот случай, когда Нэдар вызвал ночью устойчивый ветерок со стороны нужника в направлении ненавистного им наставника по теории зависимости Силы от некоторых случайных факторов… а может прискорбный эпизод с воспламенением абсолютно негорючих материалов, инициатором которого явился Айслин и в результате чего был нанесен ощутимый ущерб личным вещам аж троих наставников и десятку обучающихся.

Вот Дануэю если и предстояло предстать перед верховным – то только затем, чтобы выслушать очередной хвалебный отзыв, поскольку никогда и ни в чем предосудительном он замечен не был. И такое соседство еще больше тревожило Айслина с Нэдаром. Если Дануэю в случае чего пришлось бы просто вернуться в свое родное брондство законным наследником, то вот им обоим идти было некуда и пока они шли оба горячо поклялись самим себе никогда больше не нарушать установленный порядок Школы.

Они направились дальше и у трех заповедных деревьев, неподалеку от копающегося на грядке изможденного старика, остановились.

«Рубитога», – раздался в их головах голос хозяина Школы. Сам он видно не пожелал появиться воочию и предпочел действовать через их сознание.

Рубитога – Рубиновые джунгли! Проклятое место, где каждый клочок земли настолько густо пропитан кровью, что даже листья и цветы приобрели её оттенок. Ужас Благословенных Земель, густо заселённый нежитью, которая нередко покидала своё мрачное логово, сея смерть повсюду, куда могла добраться. Оно было так сильно насыщено Злом, что даже могущественные маги и воины вкупе со святыми братьями так и не смогли искоренить его. Храбрецов же, осмелившихся посетить те края, никто больше никогда не видел. К слову сказать, таких храбрецов и не сыскать было уже почти десяток лет, после того как Брыкун Атрис, повздорив в харчевне, на спор решил провести ночь в джунглях, и перед тем как вступить в лес, сломал десяток ребер у воинов разъездного дозора, пытавшихся остановить его.

Года через два патруль подбил одну из джунглевых тварей – гребенчугу, на груди, у которой красовался амулет Атриса – брыкающийся жеребец.

– Добрыкался! – задумчиво произнёс тогда старшина дозора, взвешивая перепачканный черной кровью твари амулет и свободной рукой потирая под доспехами еще ноющие, кое-как зажившие ребра…

«Мне нужно чтобы вы пошли туда», – продолжал голос.

Поскольку молчание затягивалось, Айслин решился нарушить его.

– Учитель, но ведь Рубитога – владения Дархаила?!

«Да и он не должен знать о том, что вам поручено. Никто не должен знать… и еще вот что»…

Дархаил был одним из сильнейших магов Земель изгнанный из рядов Кривых Зеркал и, следовательно, ставший врагом и своим бывшим соратникам, и Гнорициуту, сотрудничавшему с ними. Посылать учеников Школы в его владения, означало посылать козлят в клетку с тигром в слабой надежде, что он их не съест.

«Вот оно – наказание, – не в силах унять нервную дрожь сказал себе Айслин. – Доигрались!»

Надо же было им подкладывать лягушку в постель Буртону?!!

Старикашка, копавшийся на грядках, подступил поближе, и мрачный Нэдар сделал ему знак рукой – «Пошел вон!»

«С вами вместе пойдет представитель Братьев. Это наше с ними общее дело и после его исполнения вы все будете в награду переведены на следующую ступень обучения без испытания».

– Но почему мы?

«Вы именно того уровня, которое не сумеет распознать изгнанник на расстоянии… к тому же вы лучшие среди остальных».

При этих словах Дануэй скромно потупился, Айслин начал счищать что-то с ученической мантии, а Нэдар носком сапога отбросил в сторону торопливо бегущего жука.

* * *

Нздар остановился, секунду мрачно глядел на деревья, и вдруг смачно сплюнув на мох, покачал головой и пошел дальше. Друзья недоуменно переглянулись.

– А служитель, стало быть, будет ни низок, ни широк, ни худ и ни высок, может владеть мечом, но не владеть копьем?! Чтобы издали не видать было, да и потерять не жалко, – бурчал себе под нос Нэдар.

– Ты это к чему?! – Дануэй шел рядом, приноравливаясь к его размашистому шагу.

– К чему? – Нздар хмыкнул. – К этим сказкам, рассказанным Гнорициутом. Не выше третьего уровня – не ниже шестого. Слишком нервничал старик, когда все это нам говорил. По-моему мы просто разведка боем. Чтоб не жалко было потерять и силу противника прощупать.

Он помолчал, а потом взорвался.

– Ну и Хорг с ними!!! Только я б на месте Гнорициута подпер бы нас с тыла кем-нибудь из четвертого – пятого уровня на безопасном расстоянии!

– Не выдумывай Нздар! – пытался успокоить его Дануэй. – Ты же видишь – старик нас любит, доверил такое дело!..

– Любит, – протянул Нздар. – Он цветочки свои любит, а не нас, таких как нас, в учителя метящих, как грязи весной, а вон ту орхидею Метайскую он с нами в поход даст?

Нздар засмеялся.

– А и, правда! Может попросить… для устрашения джунглевых магов?…

– А что в ней страшного? – недоуменно спросил Айслин.

– А что страшного в магах третьего незаконченного уровня??? – застонал от его непонимания Нэдар. – А ну вас!

Они долго не могли заснуть, оживлённо обсуждая всё, что довелось узнать за день. Ещё бы, ведь далеко не каждый день магам третьего уровня, притом и недоучившимся, даёт столь важное задание сам хозяин.

Тему эту, правда, обсуждали лишь двое.

Нздар закинув руки за голову, лежал на кушетке и, рассматривая низкий потолок, напевал какую то песенку. Вдруг он ни к селу, ни к городу изрек:

– Не дерево выбирает птицу, а птица дерево, – и, повернувшись набок, захрапел.

Айслин с Дануэем переглянулись. Из-за особенностей латорского, а произнесена фраза была именно на этом ныне мертвом языке, перевод мог звучать и так:

– Не дерево гадит на птицу, а птица на дерево.

«К чему бы это было сказано?»…

* * *

С рассветом друзья, как и приказал Учитель, покинули Школу. Уже к полудню они подъехали к селению Ошера, находящемуся под защитой Зелёного Лабиринта. В качестве оплаты за покровительство селяне снабжали чудесников всем необходимым и, в первую очередь, продовольствием.

Друзья направились к единственному в селенье постоялому двору – двухэтажному деревянному дому, где их должен был ожидать служитель Братства, которого Гнорициут выпросил для их сопровождения.

Собственно говоря, они могли бы выехать попозже, потому, как не в их привычках было вставать спозаранку. Но вчера, перед сном, к ним заглянул наставник и, расспрашивая о том, как прошел прием, очень удивился, что они не увидели Гнорициута.

– Как это так не видали? – недоуменно спрашивал он. – Должны были видеть. Он на грядках своих там ковыряется вечно… старикашка такой, невзрачный.

Не отличавшийся храбростью Дануэй до утра не давал им покоя своим нытьем, вспоминая, как Нэдар спросил на прощание у старикашки – не могилу ли он для себя копает?

– Чего тогда смехом заливался, если не смешно было? – бурчал Нэдар, но и ему было тревожно. Он сотню раз проклял свою неспособность держать язык за зубами.

– Эй, хозяин! – зычно крикнул Айслин, ударив кулаком в дверь постоялого дома. – А ну открывай!

– Тише ты! – шикнул на него Дануэй. – Мы же все-таки для них благонравные покровители, а не разбойники. Перепугаешь еще!

– Мы все равно уже почти покойники, – начал опять бухтеть Нэдар.

– Перепугаешь их…как же, – пробурчал Айслин – от подношений их… помидоров зеленых до сих пор живот. А ну открывай!!! – и, вспомнив свои мучения, он еще раз зло стукнул в дверь, но уже ногой.

Дверь распахнулась, и на пороге появился толстяк – хозяин, пытающийся низко кланяться и при этом удержать равновесие.

– Милости прошу, государи мои маги, – залебезил он, свободной рукой пряча за спиной увесистую деревянную дубинку.

– И тебе привет, – оборвал его Айслин; он, как и его товарищи, едва сдерживал смех. – Нас должны были ждать!

– Знаю, знаю! – расплылся в улыбке трактирщик. – Должны были – значит ждут. В комнате наверху ждут. А это выходит вас ждут! А я то думаю, кого ждут – не веселый дом вроде! А это господа молодые! Эх, дело молодое! Позволите проводить?

– Да! О чем это ты?… Хотя постой! Ко дню Спадора Громогласного ты в Лабиринт какое подношение привозил?!

– Я… я… Господин мой… Я привозил… эээ…

– Нну, что?! Говори!

Толстяк, с шумом втянул воздух и, сгорбившись, произнес тихо, глядя исподлобья на мага:

– Г-г-груши, государь мой, и…

– И?…

– И… тыквы, тыквы конечно!

Айслин повернулся к нему спиной:

– Значит, повезло тебе, но смотри, если приедет такой высокий толстый маг одного с нами возраста… Буртоном звать – ты ему про груши лучше и не говори. Очень он от груш пострадал.

– Слушаюсь, слушаюсь.

Закончив, наконец, отвешивать неуклюжие поклоны, толстяк, пыхтя, поднялся на второй этаж и указал на одну из дверей:

– Вот здеся, государи мои маги, зде-е-еся! Веселитесь. Эх, молодость.

– Спасибо, иди, – усмехнувшись, Айслин достал из поясного кошеля, монету и бросил трактирщику. Тот с неожиданной для его комплекции ловкостью поймал ее на лету почти у самого пола, одновременно превратив это движение в поклон.

– Благодарствую, – не переставая кланяться, он попятился к лестнице. – Если что – зовите! – донеслось уже со ступенек.

Нэдар покрутил пальцем у виска. Всё ещё посмеиваясь, друзья вошли в маленькую чистую комнатушку, вся обстановка которой состояла из широкой деревянной кровати в углу и грубого деревянного стола.

На одном из стульев, опустив голову и сложив руки, сидел некто в плаще с капюшоном. Незнакомец поднял голову, но лицо его осталось в тени. Все что увидели маги – был подбородок…чересчур уж точёный и мелкий для мужчины и воина.

– Приветствуем тебя, Святой Брат, – поздоровался Айслин, не удостоив, правда сидящего поклоном – мог бы и встать, невежа.

Невежа рывком поднялся на ноги.

– Приветствую вас, – голос его оказался высоким и певучим. – Но всего лишь один нюанс, – одним движением капюшон оказался сброшен, и из-под него сверкнули черные как уголь глаза. – Я Минитрит.

Выражение лиц юношей заставило девушку рассмеяться.

– Ну что ж, посидите здесь пока, чудесники, а я распоряжусь, чтобы нам подали что-нибудь на обед.

Накинув капюшон, она вышла.

Так и не оправившись от шока, друзья расселись за столом.