Текст книги "Увертюра ветра (СИ)"
Автор книги: Алиса Элер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
Между проворачивающимися шестеренками вновь попал сор – железная стружка. Зло лязгнув, они остановились. Мысль уперлась в тупик.
Купец, ремесленник... замечательно! Но это ни коим образом не приближает к разгадке!
Память сопровождала меня аккурат до момента отъезда в южную столицу республики, а после – позорно капитулировала. Ни одного воспоминания о последних часах и днях, ни одной зацепки, ни единого ключика к пониманию происходящего. Только уже успевшая набить оскомину комната, окно, выходящее на освещенную фонарями улицу, темнота провалов окон напротив... и дверь.
Обычная, в сущности, дверь; цвет древесины не разобрать. Но она раз за разом притягивала блуждающий по комнате взгляд, и в какой-то момент я уже просто не смог думать ни о чем другом.
Я поерзал. Повернулся. Перекатился на другой бок. Вытянулся на спине. "Дурная голова..." – сам себе вспомнил я, надеясь хоть так урезонить беспокойное любопытство, но – тщетно.
Нет уж! Я упрямо скрестил руки на груди, как бы показывая всем своим видом, что не собираюсь вестись на поводу у глупых желаний.
– Это глупо, – сказал я вслух, когда уже готов был плюнуть на все и броситься к двери.
Получалось по-прежнему плохо.
– Глупо! – терпеливо повторил я, стараясь отвлечь себя рассуждениями. – Что толку выходить из комнаты ночью? Стены и картины – плохие собеседники. Просто посмотреть дом? А смысл?.. Только если соберусь уйти... но откуда, зачем? И кто тогда объяснит мне...
Тут я замолчал, смущенный внезапно пришедшей мыслью.
А хочу ли я знать ответ?
Я заерзал уже нервно. Комната, вытканная в полумраке лунными бликами, вдруг стала неуютной, кровать – жесткой и неудобной, а дверь – зловещей. И когда она с надсадным скрипом открылась вовне, обнажив темный зев коридора, я резко подался назад, вжавшись к кровати.
Оцепенение спало почти сразу: я увидел того, кто решил нанести мне столь поздний визит.
Снежно-белые волосы рассыпались по плечам, алебастровая кожа в холодном лунном свете казалась мертвенно-бледной, а аметистовые глаза насмешливо поблескивали. Скудное освещение резко, почти с геометрической четкостью линий обозначило и без того острые скулы, угольно-черные брови и хищный разрез ноздрей.
– Значит, мне не показалось. Я действительно слышал ваш голос.
Скрипнули половицы под мягкими вкрадчивыми шагами, тихонько вздохнуло кресло.
Я молчал, стараясь не выдать напряжение ни позой, ни жестом, ни взглядом. Только пальцы сцепил в замок.
– Что ж, я вас слушаю.
Голос – холодный и незнакомый. И глаза – непроницаемые фиалковые зеркала. Будто прорези маски, насмешливой и снисходительной.
– Простите?..
Вопрос, недоумение, непонимание. На этот раз – искреннее.
– Почему вы еще живы?
***
"Еще жив"? О чем он?
– Я не...
...не успеваю договорить: воспоминания обрушиваются штормовым валом, ударной волной – и захлестывают с головой; и несут, уносят в сердце закручивающейся бури.
– ...Почему вы еще живы? – терпеливо повторил thas-Elv'inor, откинувшись на спинку кресла и сплетя пальцы.
– Почему я еще жив? – медленно, как бы пробуя на вкус каждое слово, проговорил я. – Что вы имеете в виду?
– Вероятно, лишь то, что чрезвычайно удивлен этим обстоятельством. Вы были мертвы – решительно и бесповоротно.
– "Были мертвы"?.. "Были"? – переспросил я. Голос – чуть ироничный, немного насмешливый и ровный; не дрогнувший и ничем не выдавший тщательно скрытого волнения. – Надеюсь, вы отдаете отчет в том, насколько нелепо звучат ваши слова?
– Я отдаю отчет в том, – вкрадчиво начал aelvis из рода Отрекшихся, – что, в силу профессиональных навыков, могу безошибочно определить, жив человек или нет.
– "Профессиональных навыков"? И кто же вы? – не смог удержаться я. – Гробовщик?
– Лекарь, – и бровью не повел бессмертный. – Моему мастерству вы обязаны тем, что от ожога на вашем лице не осталось и следа, а о ножевом ранении напоминает лишь порванная рубашка.
Я невольно потянулся к щеке. Пальцы коснулись мягкой, а не обуглившейся кожи – и все равно вздрогнули, до последнего не веря.
– Прошу меня простить, но целительство – редкая стезя для thas-Elv'inor, – кашлянув, смущенно пробормотал я. – И... спасибо.
– Подозреваю, у вас и без моей помощи все было бы прекрасно, – иронично заметил он.
– Обычно лекари стремятся приписать выздоровление собственным талантам, а не стечению обстоятельств... или клиенту.
– Но вы и не мой клиент, – улыбнулся бессмертный. – Итак, вы были мертвы. Когда я вас обнаружил, с момента смерти прошло около получаса...
– "Ожил" я, надо полагать, тоже не сразу?
– Примерно через два часа, – пожал он плечами. – Я как раз гадал, что с вами делать.
– То есть вы хотите сказать, что я был мертв больше двух часов, а потом очнулся как ни в чем не бывало? Вы действительно верите, что это возможно?
– До вчерашней ночи – не верил. И поднял бы на смех любого, сказавшего подобную чепуху. Но обстоятельства изменились. Так что... – Thas-Elv'inor резко сменил позу, придвинувшись ближе, и доверительно спросил: – Ответьте: почему вы еще живы? Мне безумно любопытно.
– Сперва ответьте, на основании чего вы сделали вывод о том, что я умер? Вы проверили, началось ли отмирание мозга, внутренних органов? Кажется, именно это, а не стагнация жизненных процессов, является убедительным доказательством смерти.
Тень странной улыбки, которую я никак не мог прочитать, пробежала по лицу Отрекшегося.
– Да, вы правы. Не является. Но, полагаю, вы не хуже меня знаете, сколько может длиться такая остановка. Поэтому...
– Поэтому вы не стали проверять? – вздернул бровь я, не дав ему увильнуть.
– Не стал. Я счел это бессмысленной тратой времени, – легко признал он. И я заподозрил, что его интересовал вовсе не вопрос, который он задавал вот уже в который раз.
Вот только что?
– То есть уверенности в том, что вы утверждаете, у вас нет? – помедлив, нарушил затянувшуюся паузу я.
– Нет, – он улыбнулся уже открыто, но от этой улыбки почему-то сердце неприятно дрогнуло. – Вы правы. Но чем больше говорите, тем сильнее я сомневаюсь в правдивости ваших слов.
– Желаете, чтобы я поклялся? – иронично спросил я, выбрасывая главный козырь с невозмутимостью опытного шулера. Козырь, конечно же, крапленый. – Я могу. Но вот хотите ли вы этого? Обещания обоюдоостры.
– И вы готовы рискнуть? – выдержав долгую, почти минутную паузу, с все той же непонятной улыбкой спросил он.
– "Рискнуть"? Говоря правду, я ничем не рискую.
– А я, пожалуй, пас. Хватит и одного обязательства на сегодня.
– Обязательства?– нахмурился я. Фраза, ничтожная по своей значимости, брошенная вскользь и в шутку, казалась обращенной ко мне. – О чем вы?
– Странно, что вы еще не поняли. Я обязан вам за спасение моей nieris. Она привыкла гулять, где ей вздумается. Но с приходом в город карающих ей, видимо, придется отказаться от этой маленькой радости.
– Думаете, это не единственный отряд?
– Карающие не приходят по одному или по двое. Орден -крысиная стая. Десятки мелких отрядов, дюжина укрытий-нор в недрах города... Похоже, время беззаботной жизни подошло к концу.
– Как я, однако, вовремя... – пробормотал я, невольно озвучив мысли.
– Вы нездешний?
Я прикусил язык, но было поздно. Вопрос прозвучал спокойно, как бы скучающе и просто из вежливости, но пристальный взгляд, который Отрекшийся не сводил с меня, ясно говорил об обратном.
– Я долго жил в Торлиссе... а потом уехал, – помолчав, нехотя сказал я. – Вернулся только сегодня... или уже не сегодня? Какой сейчас день?
– Вчера. Сегодня двадцать седьмое число месяца Поющей воды, – вежливо поправил он. – Вы очнулись почти сутки спустя. Если не секрет, почему вы вернулись в город?
– Ищу материалы для исследования, – уклончиво ответил я. Очень уклончиво.
В таких случаях говорят – подозрительно.
– Может быть, я смогу вам чем-нибудь помочь? – поняв, что сам я откровенничать не собираюсь, напрямую спросил Отрекшийся.
– Хотите побыстрее избавиться от долга? – усмехнулся я уже дружелюбнее и незаметно перевел дух.
С одной из целей определились. Даже, может быть, с двумя: узнать, с кем угораздило связаться, и побыстрее отделаться. Но сколько их, этих целей, на самом деле?
– Спрашиваете!
– Боюсь, вы не сможете помочь. Я хотел попасть в Королевскую библиотеку, но мне отказали в доступе к фонду магической литературы. Какие-то книги просмотреть удалось, но того, что я искал, среди них не было, – грустно улыбнулся я. – Больше мне незачем оставаться в Торлиссе.
– Вот как? То есть вы собираетесь покинуть город в ближайшие дни? – задумчиво спросил он, сосредоточенно барабаня пальцами по подлокотнику.
– Полагаю, что так. Оправлюсь от нападения, поброжу по улицам, предаваясь воспоминаниям – и уйду.
– Что ж, в таком случае, вам непременно нужно еще раз столкнуться с охотниками, – серьезно сказал Отрекшийся, поднимаясь из кресла. – Потому как иного способа отплатить вам я не вижу. А Она не любит невыполненных обязательств, сами знаете. Да, кстати! Если вы еще нигде не остановились, могу предложить вам свой дом.
В его предложении отчетливо слышался подвох, но я был не в том положении, чтобы отказываться.
– Спасибо, это было бы замечательно, – сдержанно поблагодарил я, не сводя взгляда с моего новоявленного благодетеля.
Что-то еще крылось за желанием поскорее расплатиться по счетам, но что? Интерес к моему "бессмертию", о котором он так старательно выспрашивал добрых пять минут, а потом с легкостью отступился? Какие-то свои многоходовые интриги и далеко идущие планы?
– Ах, простите. Совсем забыл представиться.
Я, провалившийся в мысли, как в омут, вздрогнул от голоса thas-Elv'inor.
– Нэльвё, – сказал он, с улыбкой протягивая руку. – А вы?..
– Мио.
Рукопожатие – короткое, скорее символичное, едва ощутимое. Мы сплели ладони на мгновение – и почти сразу разомкнули, отпрянув.
– А теперь, простите, но я, пожалуй, пойду. День выдался очень... суматошным. Да и вам не помешало бы поспать. Продолжим разговор завтра.
Нэльвё едва кивнул на прощание и, дождавшись моего рассеянного кивка, направился к двери.
– Погодите! Как вы нашли меня? – спохватился я, когда он уже коснулся ручки. – И как узнали о карающих и о том, что действительно мой должник?
– Как нашел? – удивился он такому простому вопросу, полуобернувшись. – У вас же остался кошачий ошейник в руках. Зачарованный. А карающие... ожоги от каленой стали, удар под грудь, яд в крови – явный почерк Ордена. Да и я совершенно не представляю, кому и зачем еще может понадобиться nieris. Поначалу я, правда, еще сомневался в ваших благих намерениях и решил прихватить как свидетеля – живого ли, мертвого ли, не суть важно. Но потом вы вдруг ожили, и путы долга недвусмысленно намекнули мне, кому и чем я обязан. А потом и Риин вернулась, под утро. Всклокоченная, со следами от веревок. Да, кстати!
Он, до того смотрящий куда-то мимо, сфокусировал взгляд на мне. И улыбка зазмеилась по тонким губам.
– Вы же не думаете, что я так просто оставил желание разобраться в вашем загадочном... воскрешении?
– Ни на секунду, – выдохнул я, даже в чем-то облегченно. И отшутился: – Будете ставить на мне опыты? Или установите слежку?
– Увы, теперь мы почти друзья, – с деланным сожалением вздохнул Нэльвё. – Поэтому придется обойтись без этого. Конкретного плана у меня пока нет, но... так шансы на разгадку все-таки возрастают. Ищущему да откроются двери, не правда ли? – подмигнул он, вспомнив один из негласных принципов aelvis.
– И зачем вы все это мне говорите? – губы невольно растянулись в улыбке.
Thas-Elv'inor пожал плечами и улыбнулся в ответ. Очень лукаво.
***
Я заворочался, ежась от забирающегося под одеяло холода. Свернулся калачиком, подтянув ноги к груди, укрылся с головой – и сладко вздохнул, вновь оказавшись в объятиях тепла. Сон, робко отсевший на самый краешек кровати, потихоньку перебрался обратно. И я задремал, вдыхая хрустальный, почти звенящий от утренней свежести воздух с тонкими нотками фиалки.
В сладкую дрему ворвался плескавшийся где-то внизу, среди скалистых стен, шум. Назойливый, навязчивый, он все нарастал и нарастал, становился отчетливее, и в шелесте набегающих волн уже можно было различить голоса: высокий и низкий, звонкий, как трель флейты – и мягкий, приглушенный, покатый. Я накрылся подушкой в слепой, почти детской вере, что перестану их слышать, смогу спрятаться от всего мира. Но тщетно: голоса становились все отчетливее, и с последней разбившейся волной прибоя вылились в слова.
– Нет, Камелия. Даже не просите, – услышал я. В невысоком голосе, приглушенном расстоянием, я с удивлением опознал моего вчерашнего знакомца. Как же его звали? Нэльвё?
– Но мастер!.. – зазвенел юный девичий голосок. – Пожалуйста!
– Камелия, – медленно, почти по слогам начал он. – Сегодня ко мне на прием записаны двое пациентов, еще один ждет со вчерашнего дня. Я не имею никакой возможности помочь.
– Но вы же друзья... – робко напомнила девушка.
– И?.. – в голос thas-Elv'inor вкрались первые опасные нотки.
Его собеседница что-то тихо пробормотала. Так тихо, что я не расслышал.
– Друзья, Камелия, навещают друг друга, интересуются делами, а не забывают "друга" до следующей проблемы.
– Но...
– "Дружба" и "использование" – это разные вещи. О, Безликая, да о чем разговор, если теперь он даже не удосуживается прийти сам и посылает ученицу?!
– Но мастер не мог прийти сам!
– Да он никогда не приходит сам! – рявкнул Нэльвё. И продолжил уже сдержанно, но откровенно зло. – Я сыт такой "дружбой" по горло. Поэтому будьте любезны: покиньте мой дом. И передайте Игнису, что я не желаю иметь с ним дел.
– Но мастер! – взмолилась девушка. – Прошу!.. Ему правда очень-очень нужна ваша помощь!
– Камелия...
– От вас зависит его жизнь! – в отчаянии воскликнула она. Голос задрожал, как скрипичная трель – будто от слез. – Пожалуйста!
Ее крик повис в звенящей тишине комнаты, безответный. Нэльвё молчал, не соглашаясь и не отказываясь.
– Мастер будет вам благодарен, только помогите! – не выдержав муки ожидания, сделала еще одну попытку девушка.
– "Благодарен"! – передразнил бессмертный. – На что мне его благодарность?
– Прошу вас!.. Мастер... отплатит, чем захотите; всем, чем угодно! Только помогите!
– "Всем, чем угодно"? – насмешливо переспросил Нэльвё. Я почти видел его ироничный фиалковый взгляд.
– Всем, чем сможет! – твердо сказала Камелия, поправив себя, но не думая отступать.
– "Чем сможет", говоришь? – и фыркнул: – Чем сможет! Мне ничего не...
И внезапно осекся, замолчав.
– Вот что, – спустя томительную минуту продолжил он уже совсем другим голосом, мягким и вкрадчивым. Теперь мне приходилось напрягать слух, чтобы его расслышать. – Вот что. Жди меня внизу.
– Что?.. – растерянно спросила девушка, кажется, не веря своему счастью.
– Жди здесь! – повторил Нэльвё с прежним раздражением. – Я проведаю пациента наверху и отправлюсь с тобой. Ясно?
Видимо, девушка молча, беспрекословно подчинилась: в доме воцарилась долгожданная тишина, нарушаемая лишь деловитым поскрипыванием старых половиц.
"Проведать пациента?" – насмешливо повторил я за ним.
Интересно, на что же его натолкнул этот разговор?"
Дверь распахнулась рывком, в едином порыве – точно под ударом ветра. Да и сам Отрекшийся ворвался в комнату радостным вихрем: ни намека на вчерашнюю задумчивую меланхолию, ни намека на сегодняшнее раздражение.
Удивительно!
Вихрь-Нэльвё обрушился в кресло, закинул ногу на ногу, сбросил с пальцев паутинку-заклинание, скрадывающее звуки, и милостиво объявил:
– Можете не умирать!
Я поперхнулся смешком.
– Спасибо за разрешение! Непременно воспользуюсь!
– Кроме шуток, – серьезно сказал он, отбросив легкомысленный тон. – Я придумал, как отплатить вам за помощь.
– С этим, вероятно, как-то связан ваш друг?
Нэльвё странно посмотрел на меня, словно что-то про себя отмечая, и, помедлив, кивнул.
– Правильно поняли. Мой друг – декан факультета магических искусств и наук в Академии. Думаю, его письменного разрешения более чем достаточно для местной бюрократии. Если захотите, сможете воспользоваться и библиотекой при Академии. Что скажете? Вас такая плата устроит?
– Вопрос скорее в том, устроит ли она Волю, – улыбнулся я.
– Все зависит от того, действительно ли вы так отчаянно нуждаетесь в помощи, как пытаетесь показать.
– Действительно. Конечно, устроит. Даже более чем, – и смущенно добавил: – Извините, я всегда ужасно шучу.
– Тогда решено, – Нэльвё хлопнул по подлокотникам и поднялся, проигнорировав последние слова. Улыбка, сбежавшая было с его губ при моих неосторожных словах, вернулась. – Я пришлю за вами Камелию, когда мы с магистром уладим возникшую проблему. Не волнуйтесь: мой дом в нескольких кварталах от Академии, доберетесь быстро.
– А сколько займет это... "улаживание"?
Он только руками развел.
– Не могу сказать. Может быть, пару минут, а может – несколько часов.
– И все это время я должен находиться в вашем доме? Я правильно понимаю? – кисло скривившись, спросил я.
– Боюсь, что так. У меня собрана неплохая библиотека. Можете ей воспользоваться, – добавил Нэльвё, сжалившись.
– По какой тематике? Ментальная магия, магия иллюзий? Целительство? – прикинул я набор книг, который просто обязан быть у thas-Elv'inor, избравшего, к тому же, такую странную профессию.
– И первое, и второе, и третье. Надеюсь, что-нибудь вас заинтересует.
"О, да, – иронично подумалось мне. – Особенно целительство. Мои "исследования" касаются противоположного направления".
Впрочем, выбирать было не из чего. Уж лучше листать книги, чем сходить с ума от скуки и ничегонеделанья.
– Спасибо за гостеприимство, – вымученно поблагодарил я, стараясь не выказывать строго противоположные чувства.
– И да, – замерев на пороге, обернулся Нэльвё. – Можете одолжить у меня чистую рубашку. Шкаф в спальной: дверь напротив вашей, не ошибетесь.
– Право, в этом нет никакой необходимости! – запротестовал я. – Я вполне могу обойтись...
– Вашу прежнюю я выбросил, – нетерпящим возражений тоном заявил Нэльвё. И, не дав мне разразиться гневной тирадой, продолжил: – Не валяйте дурака: она разодрана и вся пропитана кровью. Ее даже на тряпки пускать противно – не то, что одеть!
– Даже если так, вы не имели никакого права... – раздраженно начал я, все больше распаляясь.
– У вас есть сменная рубашка? – нетерпеливо перебил меня Нэльвё, выведя меня этим коротким сухим вопросом из негодования и вернув способность трезво мыслить.
Я растеряно кашлянул.
– Ну...
– Одно слово: да или нет?
– Нет, – вынужденно признал я.
– Тогда, повторяю: дверь напротив.
Настроение казалось безнадежно испорченным. Мне еще много чего хотелось сказать самоуверенному бессмертному, решившему, что он вправе распоряжаться чужими вещами, но я молчал, скрипя зубами. Молчал, потому что прекрасно осознавал глупость претензий – и от этого злился только больше. Дело ведь не рубашке, драконы ее раздери, а в отношении к другим!
А это его "дождитесь, я непременно за вами пришлю, сам-не-зная-когда"! Я вовсе не собирался сидеть в четырех стенах, изнывая от скуки. Мне так хотелось пройтись по набережной, вдыхая знакомый соленый бриз моря Изменчивых Грез, еще раз вспомнить улочки моего прошлого, памятные места и любимые скверы...
Отвлекшись на свои мысли, я только через минуту спохватился, что не спросил самого главного:
– Постойте! А как быть с завтраком?
Но Нэльвё уже и след простыл: только покачивалась на петлях, жалостливо поскрипывая, дубовая дверь, да звенел колокольчик над входом, соперничая с серебристым смехом что-то щебечущей в прихожей Камелии.
***
Я заподозрил, что с едой в этом доме что-то неладное, еще когда Нэльвё удрал, проигнорировав мой животрепещущий вопрос. И оказался прав. Создавалось ощущение, что Отрекшийся и еда – заклятые враги, находящиеся в состоянии если не открытой конфронтации, то, как минимум, холодного нейтралитета. Завтракать было решительно нечем.
После длительных поисков в кухонных шкафчиках, кладовках и иже с ними обнаружились только две жестяные банки с крупнолистовым чаем, коробка пшеничного печенья и прошлогоднее абрикосовое варенье. Выбора не было, и я, евший последний раз позавчера, удовольствовался этой скромной находкой. Вышло, кстати, на удивление вкусно, а под чтение сборника сказок – и вовсе отлично.
Да-да, сборника сказок. Остальные книги я забраковал, едва открыв: написанные смертными и сводившие волшебство к одному лишь набору формул, они меня только смешили. Я уж было совсем отчаялся, когда случайно обнаружил на столике в гостиной томик в старом, потрепанном переплете. Обнаружил – и обрадовался, как ребенок: точь-в-точь такой же сборник был у меня в детстве. Я бережно листал страницы, водил, как раньше, пальцем по строкам, вчитываясь в тяжелые, вычурные обороты аэльвского, с нежностью касался иллюстраций. Белокаменная, сказочно-прекрасная Ильмере, первородный грех, расколовший aelvis на Сумеречных и Зарерожденных... и любимая гравюра: тонкостанная девушка на краю обрыва, воздевшая руки к небу. Ветер треплет ее волосы, срывает с плеч плащ, но она, такая хрупкая, нежная – непреклонна. Ее воля не сломлена. И пикирующий на Аэлин-сказительницу дракон еще не знает, что обречен.
...Минутная стрелка крутанулась вдоль циферблата уже трижды и теперь карабкалась на четвертый заход, а от Нэльвё не было ни слуху ни духу. Меня это начинало раздражать. Поглядывая на часы, я тихо злился и уже подумывал отправиться по его душу без приглашения, как вдруг в дверь постучали.
Я звучно захлопнул книгу – о чем, впрочем, тут же пожалел, закашлявшись от взвившейся в воздух пыли – и пристроил ее между чашкой и вазочкой с вареньем.
Обещанная провожатая – или?..
Побарабанив по столешнице в напряженной задумчивости, я нехотя встал.
"Надеюсь, это не пациенты и не недоброжелатели", – мрачно подумал я, свернув в коридор – и с разгону врезался в висящие у двери колокольчики.
Дом сотряс многоголосый перезвон, а я безнадежно выдал свое присутствие.
Да чтоб вам всем!
– Господин Мио, это вы? – тут же донеслось из-за двери, приглушенное.
Я молчал, не собираясь отвечать, пока непрошеный гость не изволит сообщить причину своего визита.
И он не заставил себя долго ждать:
– Меня отправил мастер Нэльвё, чтобы сопроводить вас в Академию!
Услышав причину ее прихода (голос все же был отчетливо женским), я успокоился, даже слегка подобрел и, немного поколебавшись, соизволил открыть дверь.
На пороге стояла совсем юная девушка. В платье просто кроя, с ниткой речного жемчуга вкруг изящной шеи и собранными в высокий хвост золотисто-медовыми волосами, она казалась особенно хрупкой, почти невесомой; будто fae. Застенчивая улыбка и нежно-розовый румянец смягчали утонченные, чуть резковатые черты лица, а лучистые светло-голубые глаза озаряли весь ее облик ласковым светом. Так, что я невольно улыбнулся в ответ.
– Здравствуйте! – звонко поприветствовала она меня.
Я спохватился и смерил ее строгим взглядом – вести разговор на равных мне не хотелось.
– Почему так долго? – с деланным неудовольствием спросил я. Камелия смутилась. Улыбка погасла.
– Я... но... – растерянно начала девушка. – Мастер Нэльвё задержался: очень сложное растяжение...
Вот болтушка! С таким "доверенным лицом" шпионы не нужны! Я ведь даже не спрашивал еще – а она уже все как на духу выложила!
Искреннее негодование по этому поводу, вероятно, отразились на моем лице, и Камелия окончательно стушевалась, начав нервно теребить край платья и опустив взгляд.
– Простите, пожалуйста, за задержку! – пискнула она, так и не придумав достойного оправдания "промаху" и окончательно уверовав в значимость моей скромной персоны.
Я важно кивнул и "величественно" (чуть, при этом, не споткнувшись и не пробороздив носом мостовую) шагнул за порог.
– Веди!
Девушка вспорхнула с места вспугнутой пташкой и полетела впереди, не отдаляясь больше чем на несколько шагов.
...Я шел не спеша, наслаждаясь шумом и привычной суетой столь родного и столь далекого теперь города. От неожиданно хорошего настроения хотелось приплясывать на каждом шагу и улыбаться случайным прохожим.
И юным купеческим дочкам, хихикающим и толкающим друг друга локоточками, как только завидят что-нибудь интересное. И хмурым стражникам, сцеживающим зевоту в кулак. И знатным дамам, прячущим за распахнутыми веерами непозволительные улыбки. И кривляющимся шутам, и взрывающейся хохотом толпе, и важным, надутым купцам...
И даже недоумкам, мчащимся по оживленным улицам во весь опор. Впрочем, с последними я погорячился.
Не прекращая мило улыбаться, я пожелал всадникам, чуть не зашибившим меня, провалиться в бездну. Прекрасный и красочный мир немного поблек, но настроение не подпортилось ни на чуточку. Я сам себе диву давался. "Варенья, что ли, объелся?" – шутливо подумалось мне.
Но дело, конечно же, было в другом: меня переполняла уверенность в грядущих переменах. В воздухе витало почти осязаемое радостное ожидание, и от этого тело, как по волшебству, преисполнялось какой-то неописуемой легкости.
Горечь первой встречи ушла, оставив после себя светлую грусть ностальгии. Знакомые улицы я приветствовал теперь как старых приятелей, с улыбкой принимая их новые причуды – смешные фасады; не "неправильные", а просто другие вывески, сады и ограды... Да, они изменились – и остались прежними. И эта "прежнесть" была вовсе не в тех же запахах и звуках, не в тех же вывесках и фасадах. А в чем-то неуловимом, непостижимом; в чем-то, что безошибочно позволяло угадать, по какой улице я иду.
В чем-то, что заставляло сказать, что это – мой город. Мой любимый город.
Время, казалось, повернулось вспять. Будто не было этих лет разлуки... будто бы я – прежний.
...Я шел не спеша, вовсю наслаждаясь музыкой, льющейся с площадей и утопающих в зелени скверов, и улыбаясь прохожим. Ветер, по-южному легкомысленный и игривый, кружил голову сладостью цветущих яблонь, ласково перебирал волосы и нашептывал, что совсем скоро все переменится к лучшему.
И я, пожалуй, уже готов был поверить в чудо, которое вот-вот должно произойти.
***
Острые шпили некоего широко известного учебного заведения замаячили впереди, выдернув меня из мечтаний. Сама Академия вынырнула из-за следующего поворота, и мы нос к носу столкнулись с ее кованой оградой.
Оценить великолепие работы мастеров – а она была, поверьте, выше всяких похвал! – мне помешал плакат, наспех приклеенный к тому месте, где чугунные прутья ограды причудливо изгибались и сплетались причудливым цветком, в который изящно вписывался герб Академии.
Некоторое время я отрешенно созерцал изображение с вежливой (и, что удивительно, грамотной!) надписью: "Разыскивается за вознаграждение". И созерцал бы и дальше, если бы моя проводница с совершенно недостойным благородной леди негодованием и восклицанием:
– Это еще что за безобразие?! – не сорвала плакат.
– Да тут их целая дюжина! – выдохнула девушка мгновением позже. Плакат выпал из ее ослабевших пальцев, и, покачиваясь, грациозно спланировал на мостовую. Я лениво проследил за ним взглядом... и осекся. Глаза удивленно расширились. Кое-что в проскрипциях показалось мне странным.
Воспользовавшись тем, что возмущенная подобным пренебрежением к Академии девушка увлеченно сдирает плакаты, я, воровато оглядевшись, присел и подхватил один из них. Мазнул отрывистым взглядом, коротко выругался и, сложив лист вчетверо, торопливо запихнул его в карман.
Все это заняло не более двух вдохов. Камелия уже разделалась с половиной проскрипций и почти добралась до ворот. Я нагнал ее в три размашистых шага и пошел рядом.
Увиденное никак не шло из головы. И не мудрено, ведь на копировальной бумаге красовался, безупречно выполненный, мой детальный портрет.
***
Мы окунулись в прохладу дикого парка, и я едва удержался от блаженного вздоха, но почти сразу вновь утонул во взволнованном омуте мыслей, идя и не замечая ни светлой дубравы, ни поблескивающей сквозь листву глади озера.
Я решительно не понимал, кому понадобилось меня искать. Да что там: я не представлял, кого вообще может заинтересовать моя скромная персона! Нынешняя моя жизнь – зауряднее некуда, а прошлое... давно осталось в прошлом. Слишком давно, чтобы об этом еще кто-то помнил.
Конечно, можно предположить, что искали не меня, и все это просто совпадение...
Но я не верю в совпадения.
Вымощенная плитами дорожка уводила вперед, туда, где среди переплетения ветвей уже маячил белокаменный силуэт – и вывела из-под сени деревьев.
Отсюда остроконечные шпили и игрушечные башенки-надстройки были видны отчетливее. По мере приближения все четче вырисовывался причудливый силуэт Академии наук с высокими потолками и окнами, белокаменными статуями и колоннами и двумя изломанными под острым углом крыльями.
Я поднимался по ступеням Академии с противоречивыми чувствами. Тревога уходила, вновь уступая ностальгии, и исчезла совсем, стоило мне шагнуть в распахнутые двустворчатые двери.
По перламутровому мрамору лестницы, мерцавшему в льющемся из многочисленных окон свету, ступать казалось почти кощунственным. И так странно, так здорово было вновь ощутить это чувство!
Мы поднялись на второй этаж и свернули налево. По обеим сторонам тянулись двери аудиторий, перемежавшиеся вазами с цветами. За очередным поворотом пряталась галерея, невесомая и ажурная, словно висящая в воздухе. Стен почти не было: только тонкие перегородки-нервюры и прозрачные, не расписанные красками стекла.
В крыле, где располагались личные апартаменты преподавателей, я бывал очень редко (и в такие моменты, когда было откровенно не до осмотров), и оттого вертел головой с неподдельным интересом. Правда, почти сразу разочаровался: коридор абсолютно ничем особенным не отличался. Разве что на прибитых к дверям табличкам красовались не номера аудиторий, а именем и должности. Как то: "М. вьер Сиэ, мастер иллюзий", "Р. Альдис, магистр фундаментальных магических наук", "С. Ниман, мастер ". Моя проводница уверено направилась туда, где красовалось "К. Игнис, магистр прикладной магии".
