Текст книги "Увертюра ветра (СИ)"
Автор книги: Алиса Элер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
Почему-то у меня не возникло ни секундного сомнения, кому предстоит ночевать в "клетушке-комнатушке": слишком уж красноречивым был ужас, написанный на лицах моих благородных спутников.
Но Нэльвё почему-то не торопился делать заказ. Он долго молчал, словно борясь с собой, и, помедлив, все же спросил у соловушки:
– А на двоих господские есть? Они с двумя кроватями или одной?
Я поднял на него удивленный взгляд, просто диву даваясь такой нежданной-негаданной заботе.
– С одной, господин!
Нэльвё выразительно скривился и посмотрел на меня со странной смесью жалости, жадности и чего-то, смутно напоминающего чувство долга. Когда столь же жалостливо на меня глянула я Камелия, я вспомнил, что мне, вообще-то, нехорошо, и впервые за много лет это кого-то волнует.
– Два одиночных господских и один на двоих. Такой же.
Я поторопился скорчить особенно страдальческую физиономию, чтобы Отрекшийся ни в коем случае не усомнился в моем паршивом самочувствии и в правильности сделанного выбора.
Девушка тряхнула косичками и упорхнула – по всей видимости, передать хозяину наши слова.
Нэльвё повернулся ко мне и показал кулак.
Ладно, ладно! Больше не придуриваюсь!
Мы протолкались к чудом незанятому столику у окна. Я брезгливо отодвинул неубранные еще пивные кружки и тарелку с полуобглоданной курицей. Одна из подавальщиц тут же подлетела к столику и, виновато улыбнувшись, сноровисто составила грязную посуду на поднос, смахнула крошки – и растворилась в толкотне зала.
Мне достался стул, стоявший ближе всего к окну. Принимать заказ никто не спешил. Нэльвё и Камелия в очередной раз переругивались – кажется, опять из-за злосчастного чемоданчика и больше от скуки, чем всерьез.
Я отвернулся к окну и, повинуясь странному порыву, потянул на себя край шторы в крупную клетку. Она качнулась смешно, как занавес сцены – и обнажила треугольный провал окна, из которого на меня, не мигая, смотрела ночь.
– Что заказывать будете, господа?
Я вздрогнул. Пальцы разжались. Красно-клетчатая занавеска с тихим шелестом-смешком опустилась и качнулась назад. Ощущение тяжелого, злого взгляда пропало.
"Я же давно не боюсь темноты", – мелькнула слабая, какая-то детская мысль. Словно я пытался убедить себя – и не верил.
Девчушка пронеслась по залу огненным вихрем – и замерла у нашего столика с двумя подносами наперевес. На одном из них опасливо покачивалась стопочка тарелок, а с другого то и дело норовили соскользнуть пивные кружки, и девчонка каждый раз торопливо наклоняла поднос в другую сторону.
Я слабо улыбнулся. Она – огненная, искристая, яростная – развеяла объявший меня ужас одним своим смешливым присутствием. Но не до конца.
– А что предложите? – лукаво спросил Нэльвё.
– Чем богаты – тем и рады! Курица запеченная, похлебка горячая, каши гречневая да пшеничная с мясом и луком, супы разносольные, картошка-толчон...
– А что быстрее всего? – перебил я тараторку, окончательно отойдя от пережитого и поняв, что, если вот сейчас не поем, то умру от голода. Судя по отчаявшимся и крайне несчастным лицам спутников, их мучила та же проблема.
– Курица с картошкой или похлебка! Они уже вас стоят-дожидаются.
– Курицу, – махнул рукой Отрекшийся. Было заметно, что он готов ее съесть и один. – С картошкой. На троих.
– Как угодно, господин! – звонко выкрикнула девушка – кажется, раньше, чем он успел договорить.
– Ну что ж... – протянул Нэльвё с гаденькой усмешкой, как только пичужка упорхнула к стойке. – Рассказывай, Мио.
– Что? – наивно сморгнул я, будто бы не понимая, о чем речь.
– Все!
– Да! Мы же друзья! – радостно добавила Камелия.
Нэльвё аж закашлялся, пытаясь скрыть вырвавшийся при слове "друзья" смех. Мы обменялись понимающими взглядами, но тактично промолчали, решив пока не развеивать пустые мечтания девушки.
– Кто были эти люди?
– Да! – поддакнула Камелия. – И что они от вас хотели?
– Честно? Понятия не имею.
– Мио, – негромко начал Нэльвё, и от его голоса мне стало холодно. Thas-Elv'inor облокотился о стол, приблизившись ко мне. Я невольно попятился и поморщился, резко натолкнувшись на спинку стула. Взгляд – пронзительно-фиалковый, холодный – был слишком близко. Я избегал его всеми силами, слишком хорошо понимая, что в нынешнем состоянии противиться воле Отрекшегося не смогу.
– Мы рисковали жизнью, связавшись с тобой, – вкрадчиво продолжил Нэльвё. – Не кажется ли тебе...
– Я могу поклясться, что не только не знаю, кому и что от меня нужно, но даже не имею об этом ни малейшего представления. Так тебя устроит?
Отрекшийся напряженно замер, ища подвох в моих словах – и не находя. Формулировка была исчерпывающей.
– Но ты знал, что кому-то нужен? – помедлив, полуутвердительно спросил Нэльвё. И, дождавшись кивка, спросил: – И как давно?
– Я впервые увидел плакаты тогда же, когда и Камелия. Считай сам. Получается, около суток назад, – пожал плечами я.
– А ночью, – вдруг ахнула, вспомнив, Камелия – и затараторила: – Прошлой ночью, когда вы просили у меня помощи... получается, эти люди хотели вас найти?
Я едва удержался от зубовного скрежета. Камелия! Ну что тебе стоило промолчать?!
– Ночью? – голос Нэльвё заледенел. – То есть кто-то нас выслеживал, а ты даже не изволил поставить меня в известность? Я уже не говорю о том, что гораздо лучше и быстрее разобрался бы с твоей проблемой.
– Наверное, мастер Мио... – неуверенно начала Камелия. Выглядела она сейчас так, что мне даже стало немного стыдно.
– Нет, – жестоко оборвал её Отрекшийся. – Не "наверное", а точно. Он не доверяет ни мне, ни тебе. Поставь кому-то ментальный блок – считай, у тебя в руках ключик от его сознания. Мио этого не хотел. Не так ли?
– Не так, – спокойно сказал я, заставив вздрогнуть насупившуюся было Камелию и поджать губы Нэльвё. – Не так. Все проще. Чтобы поставить блок, тебе понадобилось бы сначала снять прежний, а этих хватило бы для того, чтобы безошибочно определить наше местонахождение. Сомнительный исход, верно? Рассудив так, я попросил Камелию вновь побыть медиумом, и сам восстановил барьер. Полагаю, только поэтому мы все еще здесь, а не в каких-нибудь малосимпатичных застенках. Что касается доверия, ты прав: я никому не доверяю. Вообще никому. И тебя я действительно опасаюсь. Но все это не имеет никакого значения, когда мне нужна ваша помощь. Извини, но только идиот будет переворачивать лодку, в которой плывет.
– Ваша курица и... три порции картошки с зеленью! – защебетал девушка, разбив только начавшее сгущаться в воздухе напряжение. – Еще что-нибудь, добрые господа?
– Чай, если можно! Тоже на троих.
Девчушка коротко кивнула и упорхнула к другому столику, опасно балансируя подносом с кувшином.
– Мы так и не расплатились за ужин в Ильмере, – расстроенно вздохнула Камелия, виновато поглядывая на жареную курицу, словно провинилась лично перед ней.
– А они не расплатились за испорченные нам нервы! – фыркнул Нэльвё, самым возмутительным образом нацелившись на уже приглянувшуюся мне ножку. Я, отбросив приличия, поспешно ткнул в нее вилкой и завозил ножом, отрезая: Нэльвё, не считающийся ни с чьими интересами, кроме своих, был не тем человеком, с которым можно позволить себе излишнюю скромность.
– И да, Мио!– хищно поглядывая то на истекающую жиром и умопомрачительно пахнущую яблоком курицу, то на вашего покорного слугу, "вспомнил" Нэльвё. – Мы еще не закончили!
Я проигнорировал его слова, благоразумно решив, что добрый ужин не стоит отравлять глупыми склоками. Только улыбнулся и ответил:
– Действительно, не закончили. Ты так и не рассказал, что натворил такого, что спустя столько лет по твоему следу все еще идут гончие из Orfen di-erre.
Нэльвё принял независимый вид – идеально прямая спина, безразлично-презрительное выражение лица, гордо вздернутый подбородок – и с достоинством принялся разделывать курицу. Я бы непременно поаплодировал тому утонченному благородству, с которым вилка и нож витали в его руках, но – увы! – поздний вечер, лень и сытный ужин сейчас занимали меня куда больше.
– Подумать только, – с каким-то затаенным восторгом в голосе начала Камелия. У меня внутри все замерло в ожидании какого-то совершенно невообразимого завершения фразы. – Я путешествую с двумя государственными преступниками!
Ее тонкий высокий голосом зазвенел серебряным перезвоном в как нарочно притихшем зале. Я обреченно отложил вилку и выпрямился, мрачно ожидая продолжения сегодняшних злоключений.
Но все было мирно. Тишина, так некстати опустившаяся на зал, всколыхнулась прежним смехом. Трактир продолжал галдеть, а мои спутники – спокойно ужинать.
Я ничего не понимал. Ладно Камелия, но Нэльвё! Он ведь не мог не слышать!
Видимо, я думал так громко (или, скорее, так выразительно), что Отрекшийся просто не мог не ответить. Прожевав очередной кусочек куриного бедрышка, Нэльвё, наконец, соизволил объясниться:
– Я сделал так, что нас никто не слышит.
Я только вздохнул, уже даже не злясь, и с грустью посмотрел на тарелку с полурастерзанной ножкой. Никаких чувств к ней не я испытывал. Перспектива вновь с боем прорываться к выходу, а после гнать коней до рассвета, отбила весь аппетит.
Я откинулся на спинку, скучающе уставившись в потолок. Делать было совершенно нечего, спать – идти рано. Да и разговор еще не окончен...
И тут меня осенило.
– Камелия, – вкрадчиво обратился я, облокотившись о стол и резко приблизившись к ней. Девушка вздрогнула, и в ее взгляде появилось что-то такое, что смутился и почувствовал себя неуютно уже я. Кашлянув, я продолжил более нейтрально: – Камелия, у вас есть гребень и лишняя лента?
Она замешкалась, обдумывая мою просьбу, и, отложив столовые приборы, послушно полезла за злосчастным чемоданчиком. Примостив его на коленях, Камелия отщелкнула замочек и стала что-то деловито искать.
Спустя полминуты она, улыбнувшись, протянула мне изящный резной гребешок и красную атласную ленту. Я скептически ее оглядел, мягко говоря, не обрадовавшись яркой расцветке, но выбора не было. И, коротко поблагодарив, принялся расчесывать волосы пока все прозаично разделываться с ужином.
Дело это оказалось малоприятным и долгим. Расплескавшиеся в звонком весеннем ветре волосы спутались, и я промучился с ними все пять минут, пока не привел в порядок. После чего привычно разделил на части, отложил гребень в сторону... и замер.
Оказывается, за это время Камелия успела расправиться с тоненькими куриными крылышками и теперь не сводила с меня странно задумчивого взгляда. Дурное предчувствие сжало сердце.
"Что она на этот раз выдаст?!" – тоскливо подумал я, готовый уже, кажется, ко всему.
Но Камелия превзошла саму себя.
– Мастер Мио, – завлекательно спросила она, заставив меня не просто насторожиться, а похолодеть и чуть не выпустить из рук одну из прядей. – А зачем вам коса?
Сказать, что от вопроса я оторопел – ничего не сказать!
Я открыл было рот... и закрыл, поняв, что не представляю, что сказать в ответ. И прожег возмущенным взглядом кончик пряди, которую крутил в руках, словно это она была виновата в том, что отросла и поставила меня в глупое положение.
Прядь переливалась всеми оттенками золота – желтым, красным, оранжевым и охряным – а я по-прежнему не знал, что ответить кроме "мне так захотелось", "все никак не дойду до цирюльника" или "мне так привычно". Судя по огоньку любознательности, который пылал в глазах девушки, она ждала не меньше, чем лекцию о древних аэльвских традициях. Но даже больше самой нелепости ситуации меня угнетал насмешливый взгляд Нэльвё, который ловил каждое мое слово едва ли не внимательнее Камелии. Я мрачно глянул на Отрекшегося, но он лишь вопросительно приподнял бровь, ожидая моего ответа и мысленно приготовившись его смаковать.
И тут я неожиданно разозлился. Драконы их задери! Я не обязан ни на что отвечать! И шутом подрабатывать, попадая в неловкие ситуации, тоже не обязан!
Хотите посмеяться? Легко! Хотите услышать легенды о древних ритуалах? Да пожалуйста!
Я пропустил прядь через пальцы и поднял на Камелию безукоризненно серьезный взгляд. В голосе, ровном и менторском, скользнули нотки укоризны:
– Странный вопрос, Камелия, Вы задаете. Неужели Вы не чувствуете? Неужели эта глубинная связь, заложенная в самом сердце нашего языка, в сокровенной символике и оттенках смысла, осталась Вами незамеченной? Косы, космы, космос... Косы – вот Ваш проводник, Ваш ключ к единению с миром. То, что позволит творить настоящие чудеса. Стыдно этого не знать, Камелия. Стыдно не понимать. И еще больше – не уметь пользоваться.
Камелия слушала меня завороженно, широко распахнув глаза, и искорки восторга плясали в их лазоревых глубинах...
И тут я, похолодев, понял, что переборщил. Она не понял шутки.
Нэльвё, слушающий этот бред, уткнулся взглядом в тарелку и изо всех сил старался не расхохотаться. И чем большее благоговение сияло в глазах девушке, тем сильнее его плечи содрогались от едва сдерживаемого смеха.
Я в ужасе замолчал, понимая, что сейчас она что-то спросит – и я просто не выдержу. В моей голове не укладывалась, как вообще можно всерьез поверить в этот бред, в эту чушь – нелепую, смешную и лишенную не только скольких-нибудь доказательств, но и здравого смысла!
Я уже подумывал, как бы так повежливее намекнуть Камелии, что все сказанное – не более чем неудачная шутка, но не успел.
– А почему у мастера Нэльвё волосы короткие? – "вспомнила" удивительный факт моя любознательная ученицы, и я резко передумал ее в чем-либо переубеждать.
Я сокрушенно развел руками и грустно сказал:
– Вот поэтому-то он такой паршивый волшебник!
Этого Нэльвё уже не выдержал. Сил хохотать в голос у него не осталось, и он просто медленно съехал под стол, тихонько оттуда всхлипывая. Камелия посмотрела на него с неприкрытым сочувствием. В ее глазах, удивительно чистых и ясных, читалось: "Бедненький! Не может колдовать и так остро это переживает!". И настолько искренне она за него переживала, что следом съехал уже я.
Камелия сморгнула, недоуменно посмотрела на это безобразие... и промолчала. Но по тому, как заблестели ее глаза и стали болезненно кривиться губы, было видно, что ее это задело.
– Камелия! – воскликнул я, пытаясь пересилить приступ смеха. – Ну нельзя же так! Достаточно сказать менторским тоном – и вы поверите, не требуя никаких доказательств! Ну это же... неправильно это!
– Космы... космос... волосы – ключ к мирозданию! – простонал Нэльвё, смахивая с ресниц выступившие слезы. – Ну и бред! О, Безликая, давно я так не смеялся!
Камелия при его словах еще больше замкнулась в себе.
– Я не думал, что ты поверишь! Это же правда чепуха! Вот зачем тебе длинные волосы?
– Для причесок, – буркнула Камелия.
– И потому, вероятно, что тебе это нравится! Так почему у нас должно быть иначе?
– Ваш чай! – прервала меня как нельзя кстати появившаяся подавальщица. Я от всего сердца поблагодарил ее и, осторожно подхватив чайничек, принялся разливать по дымящийся и отчетливо пахнущий мятой травяной настой.
– Все, все, хватит! – отмахнулся Нэльвё, беря чашку дрожащими от смеха руками. – Мы еще не закончили.
– А по-моему – закончили, – пожал плечами я, сонно потянувшись и, сквозь полуопущенные ресницы, следя за лицом Камелии. Она все еще дулась, но уже не так сильно. – Мне сказать нечего, тебе – тоже. О чем говорить? Или хочешь просто попрепираться?
– Тоже ничего себе вариант, – фыркнул Нэльвё. И шутливо спросил: – Долго еще ты будешь попрекать меня нерассказанным?
– А ты? – вернул я шпильку.
Разговор, только начавшийся, зашел в тупик. Тишину нарушила Камелия.
– Что теперь будем делать? – ровным голосом спросила она, старательно делая вид, будто ничего не случилось. – Перемещаться мы больше не сможем?
– Боюсь, что нет, – с сожалением сказал я.
– Не о том думаете. Проблема в другом: если Мио ищут по указу Совета, мы просто не сможем попасть на Арлетту.
– Как? – глупо спросила девушка, забыв о том, что еще секунду назад дулась. – Но это же... это же значит, что наше путешествие... закончилось?
– Нет, – Нэльвё улыбнулся. Очень грустно. – Еще не закончилось. Это, если хочешь, только шах. Мат будет, когда найдут Мио – а его найдут, в любом случае.
Я хотел, но не мог нечего возразить. Он был прав, прав решительно и бесповоротно. Мы все это хорошо понимали.
В густой тягучей тишине, обступившей нас, увязали звуки, долетающие из зала. Они казались какими-то далекими; словно нас разделяли не несколько шагов по бревенчатому полу, а сотни лиг.
– Но зачем им мастер? – в отчаянии спросила Камелия, умоляюще взглянув на меня, словно я мог дать ответ. – Не понимаю! Может, это какая-то ошибка? И вы... вы правда не знаете? Скажите, прошу!
Я медленно покачал головой. И добавил, негромко и глаза:
– Я не знаю, Камелия. Если бы знал – сказал бы уже давно.
Отчаянье затуманило ее взгляд мглистой поволокой. Девушка медленно, словно не осознавая себя, откинулась на спинку стула.
Нэльвё в задумчивости сцепил руки и, опершись на них, неотрывно смотрел в зал. Я рассеянно водил пальцем по краю полупустой чашки, переводя взгляды с Нэльвё на Камелию. Мыслей не было, совсем. Только усталость и странное безразличие, словно происходящее меня не касалось.
Резко скрипнул отодвинутый стул. Я вздрогнул – и перевел взгляд с раскачивающегося по поверхности чая блика-полумесяца на вскочившую Камелию.
– Знаю, знаю! – воскликнула она.
– Знаю что? Причину, по которой?.. – договаривать Нэльвё не стал, ожидая ответа.
Леди спохватилась и, смутившись своего порыва, присела. Румянец еще пылал на щеках и скулах Камелии, придавая ей совершенно изумительное очарование.
Девушка откашлялась и продолжила уже спокойнее:
– Мой отец состоит в Совете и просто обязан знать обо всех его решениях.
– И?.. – нетерпеливо оборвал ее Нэльвё. – К чему ты клонишь?
– Я уверена, что это какая-то ошибка... или чья-то игра. Если это так, то отец сможет убедить Совет встать на нашу сторону. Вы ведь правда ничего плохого не сделали? – спохватилась она, уточнив.
Смотри-ка ты, учится! Учится играть словами, уточняя формулировки, чтобы поймать нужный оттенок смысла!
– У меня есть острое желание ответить, что я ничего не сделал: ни хорошего, ни плохого, – хмыкнул я. – Но – да. Не сделал.
– Все это замечательно, но какой резон твоему отцу идти против Совета и помогать Мио? – вмешался Нэльвё.
– Но это же несправедливо! – заявила Камелия таким тоном, словно для кого-то это имело значение. И добавила, гораздо тише и немного смущенно: – Ну... и я его попрошу.
Последнее убедило Нэльвё, а меня, напротив, насторожило: слишком неуверенно и робко прозвучали ее слова.
– То, что нам удалось провернуть в Ильмере, не выйдет в столице. Я не смогу попасть в город, – заметил я.
– Тебе и не надо. Камелия вполне справится с этим одна, – спокойно, будто уже все решив, сказал Нэльвё. И, проигнорировав откровенное недоумение, написанное на наших лицах, продолжил: – Мы отправимся не на Арлетту, а в Зеленые Холмы, просить защиты и покровительства. Как тебе такой ход, Мио?
План был гениально прост и безукоризнен. Зеленые Долины – исконные земли aelvis, дом, в который каждый из нас может вернуться. Alle-vierry никогда не откажут в покровительстве, стоит только обратиться с просьбой к верховному правителю. Если, конечно...
– Нэльвё, – на всякий случай спросил я, – а ты бывал в Зеленых Долинах?
– Бывал, – так же настороженно ответил он.
– И ты идешь со мной?
– Иду.
– А там тебя никто не разыскивает?
– Нет, не разыскивает, – с каменным лицом отчеканил он. – А тебя?
– А я там не бывал. Разве что в каком-нибудь страшном пророчестве им обещан, – рассмеялся я. Тревога отпускала мое измученное сердце. – Но это вряд ли.
– Заодно и просьбу мастера Корина выполните! – оживилась Камелия.
Я вздрогнул, уже совершенно позабыв об этом.
– Ну... хоть дважды аудиенции просить не придется, – уже несколько мрачно пошутил я.
– На самом деле, – задумчиво начал Нэльвё, – я не уверен, что стоит афишировать наше присутствие в Холмах.
– Хочешь, чтобы правитель узнал о нас от гончих Совета? Если не обет гостеприимства и не данная когда-то клятва, что помешает ему выдать нас?
– Как только правитель возьмет нас под свое покровительство, об этом раструбят на каждом углу. Совет сразу же узнает, где ты.
– Узнает, но ничего не сможет сделать, – пожал плечами я. – Меня это устраивает. Бессмысленно прятаться. Ты был прав, сказав, что меня найдут – это только вопрос времени. Если члены Совета пробовали найти меня с помощью магии единожды, то непременно попробуют еще раз. И я почти уверен, что вторая попытка увенчается успехом.
Нэльвё промолчал, как бы признавая мою правоту.
– Так я сейчас отправляюсь в Лэйдрин, к отцу? – спросила запутавшаяся в хитросплетении наших планов Камелии.
– Конечно же, нет! – отмахнулся Нэльвё. – Мы еще в своем уме, чтобы отпускать тебя одну.
– Со мной ничего не случится, – обиделась она. – Я – леди Высочайшего дома, никто не посмеет меня задержать.
– Будешь доказывать это каждому встречному стражнику, – фыркнул thas-Elv'inor. – И задержать тебя могут так... на всякий случай. Дня на два. Потом, когда убедятся, что ты действительно Камелия из дома Эльгйер, отпустят, конечно, вежливо извинившись. Вот только времени ты потеряешь – немеряно, и вряд ли будешь рада происходящему.
– В Ильмере тебе путь заказан, – присоединился я, смягчая резкость слов Нэльвё и пытаясь вразумить ее, а не запугать. – Значит, придется искать другой стационарник. До него, как и до следующего города, почти день пути. Одну мы тебя не отпустим – иначе ведь обязательно найдешь приключение! – а проводить не можем.
– И что тогда? – поджала губы Камелия.
– Приедем в Зеленые холмы, попросим покровительства, разберемся с делами. А там и найдем того, с чьей помощью переместим тебя напрямую в Лэйдрин.
– Ну... ладно, – буркнула девушка, поняв, что нас не переубедить. Еще бы! Покровительство – это же так скучно! Вот заговоры раскрывать...
Я отчаянно зевнул, едва успев прикрыть рот рукой. Отступивший сон навалился тяжелым, но невыносимо уютным пуховым одеялом.
– Если это все... – начал я и не договорил, смазав конец фразы очередным зевком.
– Все, – решительно сказал Нэльвё, отставив чашку, которую уже давно крутил в руках. – Спать. Остальное – завтра.
Я невпопад кивнул. Смысл сказанного дошел до меня не сразу: только через несколько секунд, когда оба моих спутника встали из-за стола. Я поднялся следом. Мысли путались, и я, твердо решивший прикинуть маршрут до того, как отправлюсь спать, с сожалением отказался от этой идеи.
"Нужно найти карту. И место выспросить, а не гадать... но уже завтра. Да, завтра".
Я уже не очень-то помню, о чем щебетала девчушка-разносчица, разводя нас по комнате. И вовсе не помню лестницы, по которой мы шли – старой ли, узкой ли, тихонько поскрипывающей или молчаливой...
Из всей комнатки – небольшой, как мне показалось, и почти уютной – усталый, полусонный взгляд выхватил только странную полуторную кровать. Прикрыв дверь, я сонно, нетвердо направился к ней. На ходу сбросил ботинки, даже не пытаясь расшнуровать шнурки усталыми, заплетающимися пальцами.
...Рубашку, легшую поверх прикроватной тумбочки подстреленной птицей, я еще помню, а остальное – нет.
***
– Мы – вот здесь. До Зеленых Долин два дня пути. Но по большаку нам нельзя, поэтому... ах ты, зараза!
Карта смялась у меня в руках, затрепетала – и хлестнула по лицу. Во взметнувшем ее порыве ветра мне отчетливо послышалось зловредное хихиканье.
Нэльвё прыснул в кулак. Камелия поспешно отвела взгляд, чтобы не рассмеяться.
– Хорош издеваться! Сами бы попробовали по такой погоде ее расправить! – возмутился я, скрывая досаду за злостью.
– Я предлагал разобраться со всем еще в трактире, – пожал плечами Нэльвё. – Но тебя это почему-то не устроило... не помнишь, почему? Ах, да! Я помню! Тебе не терпелось уехать!
Я гордо промолчал. Про карту я действительно вспомнил только после завтрака, когда мы уже расплачивались с трактирщиком, а задерживаться еще на полчаса-час посчитал глупым. За что теперь и расплачивался.
Чутко прислушавшись к затихшему ветру, я встряхнул и расправил сложенную вчетверо бумагу. И зорко следя за игривым проказником, доносящим нам запахи луготравья, углубился в ее изучение.
– ... по большаку нам нельзя, – как ни в чем не бывало продолжил я, проигнорировав выпад Нэльвё. – Поэтому мы заберем влево и пойдем вдоль него, но поодаль, не доходя до Леса Тысячи Шепотов.
– А почему не по самому Лесу? – наивно спросила Камелия. И, наморщив лобик, добавила, разбив сковавший воздух ледок паузы: – Они же тоже альвы, да? "Слышащие"?
Мы с Нэльвё переглянулись, решая, кто на этот раз примет на себя утомительную роль ментора.
"Ты же ее учитель", – всколыхнулась Грань ехидным шепотком Нэльвё. Сам он щурился на солнце, как довольный кот.
Я выразительно скривился, но крыть было нечем.
...на первый раз.
– О Слышащих, Shie-thany, говорят, что они столетиями придерживаются политики невмешательства, – мягко начал я. – Но мне кажется, в отношении их уместнее говорить не о нейтралитете, а об изоляции. Лес Тысячи Шепотов закрыт для смертных так же, как и для иных ветвей aelvis. Поэтому и думать нечего, чтобы идти через Лес.
– А если тихонько и незаметно? – с детской непосредственностью спросила Камелия. И звонко воскликнула: – Мы же никому не помешаем!
– Камелия, закрыт – значит закрыт. Для всех и без исключения, – под наш дружный смех беззлобно пояснил Нэльвё. – А пробраться тайком, если ты с присущей Высочайшим домам изящным слогом говорила об этом, невозможно. Лес Тысячи Шепотов охраняют не стражи, которых можно обмануть, подкупить или упросить. Его обнимает Завеса, пропускающая только желанных гостей. И тех, кого ждут.
– А что будет, если через Завесу пройдет не тот, кого ждут? – понизив голос, точно говоря о тайне, прошептала она.
– А этого, моя леди, никто не знает. Но из ушедших никто не вернулся, – подыгрывая девушке, зловеще проговорил Нэльвё, напустив на себя таинственный вид.
В глазах Камелии загорелся настоящий восторг и непременно желание прикоснуться к страшной, но такой заманчивой тайне. Впрочем, почти сразу ее лазоревый взгляд померк, и она надулась:
– Опять обманываете?!
Нэльвё покаянно развел руками.
Камелия хотела что-то сказать, но передумала и, подхлестнув лошадку, вырвалась вперед. Впрочем, недалеко, чтобы не пропустить ничего интересного.
– Сейчас мы едем на северо-восток, – нарочито громко начал я, чтобы маячившая в дюжине шагов от нас девушка непременно услышала. – Да, придется делать крюк, зато будем уверены, что не подцепим никого на хвост. Подберемся поближе к Лиирскому хребту и границе Леса, а там, как планировали... ай! Да чтоб тебя!
Дождавшись, пока я заболтаюсь и позабуду о его каверзном характере, ветер выждал момент – и толкнул меня легким, игривым порывом. Едва ощутимый для меня, он заставил карту затрепетать и щелкнуть меня по носу.
Я выругался и попытался совладать с разбуянившейся картой. Ничего не добившись, я плюнул на нее и, коротко бросив спутникам:
– В общем, вы поняли! – кое-как запихал негодяйку в сумку.
Старый и заброшенный тракт вился впереди, то ныряя, то выпрыгивая из-за покатого бока холма. Зыбкий, дрожащим среди плещущихся волн, он казался дорожкой по гребню волны, которую вот-вот смоет прибой. Местами море уже поглотило его, и там, в этой зеленоточащей ране, плескалось разнотравье. Шепчущий лес обнимал нас взглядом со всех сторон. Куда ни глянь – беспокойное море разбивалось о его скалящиеся острия, бьющие ввысь.
– А вот и лес, – приложив козырьком ладонь к глазам, негромко сказал Нэльвё, думая, похоже, о том же.
Я задрал голову, глядя на небо. Среди пуховых гряд облаков, тех самых, в которые так хочется нырнуть в детстве, белели далекие, но уже различимые величественные шпили Лиирских гор.
– Как красиво, – прошептала уже позабывшая об обиде и поравнявшаяся с нами Камелия. – Неужели мы уже почти?..
– Даже не надейся, леди! – фыркнул thas-Elv'inor.
– Как? Но ведь горы – вот они, только руку протяни!
– Так только кажется. Будь мы у подножия, ты бы их вряд ли увидела, – насмешливо пояснил он. – Llirey aethis величественны. Их когти царапают небеса, и видны за несколько дней пути... в ясный день, конечно же.
– А вы были у гор? – пытливо спросила она, не сводя глаз с вытканных из облачной дымки и радужных переливов горных вершин. Невесомых, прекрасных и эфемерных настолько, что кажутся нарисованными акварелью.
Нэльвё расхохотался.
– "Был"! Представь себе, леди, я там жил!
Камелия удивленно встрепенулась и, оторвав зачарованный взгляд от Лиирских гор, начала было:
– Но разве вы не... – но осеклась, вдруг смутившись.
– Не "что"?
– Не живете... ну... – она смущенно замолчала, надеясь, что Нэльвё не будет выпытывать до победного. Но его насмешливый, будто не замечающий написанного на ее лице отчаяния взгляд говорил об обратном.
Камелия зажмурилась и выпалила на одном дыхании:
– Разве вы не живете в подземельях?
Я позволил себе усмехнуться, спрятав улыбку в уголках губ. Нэльвё расхохотался.
– "В подземельях"! Нет, леди, мы живем в Лиирских горах. Eneid ri-Vie – "вытканная из камней". И она действительно выткана, наша столица: выткана из сердца гор, холодного горного эфира и песен северных ветров. Лиирский хребет близ Сумеречного перевала приютил нас, принял, как заблудших детей. Мы высекли город из камня, возвели дворцы на горных лугах, выстроили крепости на скалистых высотах.
– Сумеречный перевал? – округлила глаза девушка. – Тот самый?..
Нэльвё усмехнулся, позабавленный выражением ее лица, и отшутился:
– Только не спрашивай, те самые ли там Сумеречные!
– А ты их видел? – не отставала девушка, чьей любознательности мог позавидовать даже я.
– Видел, видел... и прирезал парочку, – нарочито спокойно сказал он, по-прежнему что-то насвистывая. Травинка крутилась туда-сюда, повинуясь движениям губ.
– Опять обманываешь! – возмутилась она, в этот раз раскусив его почти сразу.
– Я не вру. Я – шучу. Просто потому, что не могу отвечать серьезно на глупые вопросы, – усмехнулся Нэльвё странно тихим голосом. Он больше не бросал на подначиваемую Камелию короткие озорные взгляды, а смотрел только прямо: туда, где трепетал в белесой дымке призрачный силуэт гор. – Как бы я их увидел, леди? С Сумеречными не разговаривают, с Сумеречными схлестываются в бою, гвардия Хранителя Сумеречных дорог и наша. А я в нее не вхожу – иначе сейчас бы вряд ли был здесь, верно?
