Текст книги "О каретах и тыквах (СИ)"

Автор книги: Алиса Чернышова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Ну да, наверняка догадывается, кого из нас двоих позовёт замуж этот конкретный светлый. И уже представляет, что с ней сделают за это дома – ни разу не верю, что она так подставилась сама по себе. Не то общество. Хотя, возможно, была очень-очень сильно влюблена...

Подавив вздох, я чинно встала у стеночки. Девочке не повезло, да, но тут уж ничего не поделаешь: за свои поступки надо отвечать, и однажды это доведётся сделать нам обоим. В конечном итоге, мне страшно и представлять, что со мной сделает леди Адри, когда узнает обо всех моих художествах на этом Балу. Или... если узнает...

Между тем, вновь раздался бой часов, и женихи двинулись вперёд. Принц, бросив на меня полный пренебрежения и не вполне понятного предвкушения взгляд, выбрал донни Беальто. Мой светлый, тепло улыбнувшись, встал напротив меня – и я без сомнений сжала его руку.

– Что дальше? – спросила тихо. – Я не знаю регламента.

– Просто идите за мной, – он мимолётом огладил тонкую кожу у меня на запястье, и мы плечом к плечу двинулись к одной из винтовых лестниц, ведущих вверх.

– Идти придётся долго, – предупредил светлый. – Пространственная магия. Скажите, если вас это утомит.

– И что вы сделаете?

– Понесу вас, – отозвался он просто.

Ух ты... Заманчиво вообще-то. И, будь я в нормальной одежде, даже воспользовалась бы предложением – не из усталости, но ради удовольствия. А так... нагружать несчастного светлого весом всего этого кружевного ужаса не особенно хочется. Так, глядишь, запыхается и решит, что ему такое счастье и даром не надо! Или на другие подвиги во имя прекрасной дамы сил уже не останется...

Очевидно, нечто такое-эдакое всё же отразилось на моём лице, потому что светлый таки подхватил меня на руки.

– Позвольте мне немного своеволия, – сказал он тихо.

А я что? Я ничего: обхватила его шею руками, распределила вес, чтобы ему было максимально удобно, прижалась к весьма рельефной груди, обвила хвостом талию и получала удовольствие от происходящего. Подумаешь! В крайнем случае энергией поделюсь.

Лестница и впрямь была настолько длинной, что казалась почти бесконечной. В какой-то момент я даже ощутила лёгкую тревогу: что ждёт там, наверху? Какой будет эта ночь? Правильно ли происходящее?...

Боги, веду себя, как настоящая невеста. Ну не глупо ли? Дабы отвлечься от собственного непробиваемого идиотизма, я осторожно уточнила:

– Вы сказали, что недавно узнали нечто, что очень огорчило вас и изменило ваш взгляд на Светлую Империю. Что это, если не секрет?

Он тихо вздохнул и, помолчав, отозвался:

– На самом деле – секрет. Я не могу рассказать всего – это слишком много, слишком больно и слишком опасно. Но вы доверили мне кое-что своё, и я отвечу тем же. Видите ли, я выяснил, что мой отец – не мой вовсе; мать родила меня, когда была любовницей другого мужчины. И тот, кого я всю жизнь называл отцом, знал об этом. Более того. Он... одобрял это. Потому что её связь с моим настоящим отцом была удобна для дел.

Ух ты.

Нет, я вполне себе слышала, что такие штуки в Светлой Империи случаются, но ребёнку-то зачем было рассказывать? Хотя... ставлю на то, что узнал он случайно, благодаря своим способностям. Интересно, не отправили ли его с младенчества в Храм именно из-за того, что эта правда могла вскрыться?

– Вы можете себе представить такое лицемерие? – его голос дрожал от ярости. – Они, приезжая ко мне в гости раз в полгода, говорили о святости. О вере. О чистоте помыслов. Но больше всего, конечно – о репутации семьи. И чего стоят эти слова?

– Боюсь, я рискую сейчас вас разозлить настолько, что вы меня уроните, ещё и сверху попрыгаете, – сказала я тихо. – Но нет в этом мире ничего однозначного. Если ваша мать так поступила, значит, у неё были причины. Это не делает её хуже, поймите! Да и ваш отец... Кто знает, какие там были обстоятельства? Кто знает, что стояло на кону? Я понимаю, что говорю с точки зрения носителя тёмной веры, которая ставит личные свободы во главе угла, но "хорошо" и "плохо" – всего лишь сиюминутные моральные ориентиры, а личные отношения на то и названы личными, что они – потёмки.

Светлый помолчал.

– Я могу принять эти слова, когда их говорите вы, – сказал он тихо. – Я могу понять их, когда их говорите вы, потому что это – то, как вас воспитали, и вы всегда придерживаетесь именно таких взглядов. Но в устах своих родителей, которые привыкли критично высказываться по поводу чужой морали, в устах своей матери, которая недавно опозорила одну донни за то, что та дружелюбно улыбнулась мужчине на улице... в их устах я не могу этого принять. Никак.

Мне на это осталось только вздохнуть и оставить скользкую тему.

Разумеется, я понимала, почему светлому тяжело. Это нас с самого детства учат, что ничто не истинно, всё не то, чем кажется, а пресловутый "грех", с которым так любят носиться иные экзальтированные личности – понятие, по большому счёту, ситуативное и вариативное. Нас учат смотреть на жизнь не как на набор примитивных дуальных понятий вроде "хорошо-плохо", "правильно-неправильно", но как на вязь причинно-следственных связей, паутину решений и последствий, которые в итоге составляют любую человеческую судьбу. Хочешь нарушать правила – нарушай, хочешь грешить – греши. Твой личный выбор, и ответственность за него как перед законом, так и перед самим собой нести придётся тоже тебе одному, и не в каком-то невообразимом посмертии, а здесь и сейчас, каждую секунду. Потому что именно твой выбор в конечном итоге определяет, кто ты есть.

Как несложно догадаться, в отпущение грехов посредством пожертвования денег Храму у нас тоже не верят.

У светлых всё иначе. Тут априори предполагается, что любой индивид должен быть "хорошим", дабы заслужить после смерти билет первого класса прямиком в Царство Света. При этом, на базовом уровне понятие "хороший" предполагает, в первую очередь, послушание и веру.

Соответственно, представителям этой традиции прививают максимальный категоризм. Будучи помноженным на юношеский максимализм, он порождал опасный коктейль – как раз тот, что бурлил сейчас в этом конкретном светлом.

– Считается, что здесь, на ступеньках, мы должны думать о будущей семейной жизни, – снова подал он голос, разбивая установившееся было после минутки откровений молчание. – Затем и нужно подниматься так долго. Считается, что лестница не кончится, пока мы не придём к согласию.

Я сдавленно простонала.

– У меня есть другое предложение, – сказала я. – Понятия не имею, к какому именно согласию по поводу семейной жизни, которой у нас не будет, мы можем прийти. Потому предлагаю опробовать универсальное средство, отменяющее в светлых сказках злые чары.

– Медитацию?

У... Вот они, последствия Храмового воспитания!

– Поцелуй, – я невинно похлопала ресничками.

– Но... мы же не можем просто... вы же сказали, что не хотите остаться!

У, какой тяжёлый случай! Начинаю думать, что светлые донны, приписывающие нам все лавры соблазнительниц и совратительниц, не так уж неправы в своих обвинениях. Я вот точно сижу на руках у очень ценного светлого и совершенно наглым образом его совращаю!

– Мы ведь в профилактических целях, – сказала я невинно. – Чтобы заклятие снять. Нет, вариант с медитацией тоже хорош. Но так ведь быстрее, правда?

– Но мы не можем, ведь тогда...

Оглядываясь назад, ничего бы не случилось, выслушай я светлого до конца. С другой стороны, рассчитывать на это особенно не приходилось: от его присутствия я становилась будто бы пьяной. Не вусмерть, но слегка, когда кровь чуть быстрее бежит по венам, запреты отступают на второй план, а азарт и жажда ощущений фонтанируют. Потому я его поцеловала – разумеется, только в целях борьбы со зловредной магией – а светлый, не будь дурак, ответил.

И, что предсказуемо, мы увлеклись. Светлый перехватил инициативу в поцелуе, и уж не знаю, насколько он был опытен, но определённо брал чувственностью и энтузиазмом. Руки его были заняты мной, а вот мои – свободны, как и хвост; потому лично для меня загадка, как мы вообще не упали.

Всё же, отлично тренируют этих светлых, да-да.

Местная магия просекла, что ещё немного – и мы прямо на этих ступеньках придём... ко взаимопониманию, согласию и прочему, прочему. По крайней мере, я не против была покричать что-то вроде "Да, да!" на любой вопрос, который мне зададут. Лестница впечатлилась перспективой злостного осквернения и благополучно окончилась, пропуская нас в комнату, которую практически полностью занимала роскошная кровать.

Где-то в этот момент я начала думать, что светлые знают толк в свадьбах! И зря я на них наговаривала.

Далее мысли мои спутались окончательно и бесповоротно: снятие злобных чар народными методами перешло, фигурально выражаясь, в горизонтальную плоскость.

– Мы не должы... – пробормотал он, покрывая поцелуями мою шею и ключицы. – Я не уверен, как это воспримет магия этого места...

– Так что же ты не останавливаешься? – фыркнула я, выгибаясь.

– Не могу, – его голос, полный хищного желания и борьбы с собой, прозвучал с совершенно чарующей интонацией – я облизала губы, услышав. – Останови меня.

Ну да, вот прям сейчас.

– Не могу, – ухмыльнулась я. – Что бы ты ни делал – не вздумай останавливаться!

Больше мы не разговаривали – если, конечно, всерьёз не относить к разговорам те стоны, просьбы и сорванный шёпот, что порой звучит в спальнях и других условно уединённых местечках.

8

*

Утро наступило быстро. Слишком! Это было до беса обидно, потому что мы, хоть и не спали, но всё равно не успели толком насытиться друг другом – вкусом, запахом, прикосновениями, голосами, теплом...

У меня очень малый опыт в любовных отношениях, но отчего-то кажется, что я встретила именно своего человека – или того, кто действительно мог бы стать моим. Умом я понимаю, что слишком молода для таких выводов, что на пути ещё встретится множество мужчин, но вот прямо сейчас это ощущалось – и воспринималось – именно так.

Я думала, рассматривая светлого и лениво выводя круги на его широкой груди. Тонкие маски остались на наших лицах, но не скрывали красоту и одухотворённость его черт, которой я восхитилась ещё в первую нашу встречу.

Вот почему?! Почему он должен был быть светлым?! Это несправедливо!

– О чём ты думаешь? – он ласково пробежал кончиками пальцев по моим рожкам, отчего я замурлыкала. Парень, надо отдать ему должное, имел склонности исследователя и очень быстро понял про меня если не всё, то многое – в частности, определил некоторые чувствительные места. Будь у нас больше ночей вместе...

Хватит.

У нас их нет и не может быть.

– Думаю, что мне нужно привести себя в порядок, – сказала я мягко, поднимаясь. – Где это можно сделать?

Он чуть нахмурился, глядя мне в глаза. Рассвет разгонял тьму, которая этой ночью стала нам одеялом, и возвращал нас в реальность.

– Там женская купальня, – он указал на одну из портьер. – Составить тебе компанию?

– Не стоит, – отозвалась я резко, но после постаралась сгладить впечатление, сказав игриво:

– Иначе это слишком уж затянется, а рассвет уже наступил.

Его губы тронула хитрая улыбка, но быстро растаяла – он и сам, наверное, понимал, что это – наше последнее утро.

Я быстро повела руками, очищая комнату от наших малейших частиц, будь то волос или что-то ещё – в светлых ритуалах они используются реже, но всё же используются.

– Да, – сказал он тихо. – Тут ты права. И прости, но постарайся не слишком задерживаться. Наплескаться мы ещё успеем, а сейчас нам нужно поговорить. И... меня зовут Дайнор.

– Ясно, – сказала я и, подхватив местную чудо-одежду, скрылась в купальне, чтобы не смотреть ему в глаза.

Говорить не хотелось – я догадывалась, о чём может пойти речь. Интересно, как бы проскользнуть мимо него? Трусливо с моей стороны, не спорю, но мне всё ещё нечего ему предложить; я всё ещё не собираюсь называть своё имя.

Проще говоря, я собираюсь сбежать, как Золушка, и мечтаю только, чтобы моя карета не раздавила меня, превращаясь в тыкву.

*

Ну что сказать? Мне повезло, притом настолько сильно, что приходится предположить благосклонность духов, как минимум. Ибо, как выяснилось, купальни местных донни – это такие специальные места, где, если убрать все перегородки, вполне может потренироваться если не весь наш поток в полном составе, то вся наша группа – точно.

Тут было несколько бассейнов для омовения, топчан, не иначе как для массажа, столик с туалетными принадлежностями, отхожее место.

И, что самое главное, тут была дверь для прислуги (это я поняла, увидев висящий надо входом колокольчик). А ещё – окно.

Сначала я опешила от увиденного, признаюсь честно. Почему эта купальня в разы больше комнаты для любовных утех? Но потом, правда, до меня дошло: донни Беальто ведь упоминала, что некоторые невесты после этого сочетаются браком прямо с утра. Значит, им надо подготовиться.

Всё логично.

Я перенастроила ощущения и прислушалась к тому, что происходит за дверью для прислуги. Происходило там двое живых людей, судя по сердцебиению. Позвать их, чтобы помогли с платьем? Не думаю, что это – хорошая идея. Что-то мне кажется, что тогда сбегать придётся прямиком с брачной церемонии – вот уж где всем весельям веселье, да-да! А уж Храмовые служители-то как обрадуются...

Поморщившись, ускорилась, стянула с себя тонкую сорочку (одну пришлось оставить, чтобы не демонстрировать спину – благо Дайнор посчитал, что так и надо),  очень быстро ополоснулась, с сомнением покосилась на свой наряд капусты и поморщилась. Натягивать на себя всю эту жуть снова не хотелось, но и голышом сбегать – идея сомнительная. Можно оглушить и раздеть служанок, конечно, но тогда разразится скандал... Ладно уж, да будет капуста. В конечном итоге, может и правда загоним потом с девчонками этот чудо-шедевр, отметим на эти деньги возвращение домой и избавление от светлого ига.

Ага, и мою несостоявшуюся любовь заодно.

Вздохнув, принялась упаковываться в наряд, радуясь дарованной демоном-прародителем сверхчеловеческой гибкости – обычная девушка просто физически не смогла бы нарядиться в этот ужас самостоятельно. Я – другое дело, хотя тоже не преминула высказать сквозь зубы несколько предположений на тему личной жизни предков того изверга, который вот это вот придумал.

Итак, дверь или окно? Я задумчиво прищурилась, отметив для себя, что то окно, что расположено пониже, зарешечено. Интересно, неужели невесты часто сбегают? Хмыкнув, выглянула – и поняла, что, видимо, таки да. В иной, лучший мир. От великого счастья, не иначе.

Высота была... внушительной, мягко говоря. Вид на светлую столицу открывался просто шикарный, не скрою, и я на какой-то миг застыла, потрясённая и завороженная. Однако, важнее были насущные проблемы: даже я немного рискую, особенно – в такой одежде. Может, лучше дверь? Но... пусть у меня и нет больше крыльев, было бы странно мне, наследнице Ветра – бояться высоты.

Вдохнув и выдохнув, подпрыгнула, выпустила когти и, стараясь оставлять как можно меньше следов, полезла по вычурной лепнине, дабы добраться до верхних, арочных окон. Хоть бы они открывались...

Всё было ещё лучше: стёкла заменили в них энергетическими барьерами, пропускающими в комнату свежий воздух, но блокирующими всё лишнее. Разумеется, защита "от осчастливленных браком" тут тоже стояла, но вот её взломать незаметно, в отличие от решётки, не проблема.

Довольная, я нырнула в полутранс, дабы видеть мир Духов, и встала в оконном проёме, легко оставив энергетический барьер за спиной...

И задохнулась, глазами Духа созерцая Баяшири в свете восходящего солнца.

Признаюсь, что до того момента не испытывала ни одной положительной эмоции ко светлой столице. Но сейчас я задыхалась – от восторга, от вида этих белоснежных крыш и башенок, арок и садов, моря на горизонте, дрожащего предрассветного марева, танца ветров, устроивших над городом догонялки, пляшущих флагов...

– Ты прекрасен, – сказала я городу, не кривя душой ни единой секунды. – Хотела бы я однажды свободно прогуляться по твоим улицам...

Не зная, как ещё выразить Баяшири своё восхищение, открыла душу, вплетая свою силу в городские потоки.

Не подозревайте во мне корыстных намерений: я не ждала от Баяшири ответа или помощи. Знала прекрасно, что у каждого города есть душа, но общаются они не со всеми, далеко. Даже Ородио, в котором я прожила столько лет, не так уж часто отвечал мне, пусть и относился неплохо. Соответственно, ото светлой столицы я ничего не ждала...

Но ответ пришёл.

Меня вдруг переполнила энергия, и показалось, что город спит в моих ладонях, как котёнок, и улыбается, как прохожий на базаре, и смеётся, как Чудак, выплясывающий у края пропасти. Откуда-то пришло знание: Баяшири принял меня, протянул руки мне навстречу, счёл достойной. Странно! Хотя... если совсем честно, светлую столицу ведь строили духи, пленённые царём Идриари. При этом раскладе как раз странно было бы, не будь она дружелюбна ко мне подобным...

– Спасибо, – сказала я, раскинув руки навстречу свету – и, усмехнувшись, шагнула вперёд.

Ощущение полёта захватило дух, я напрягла тело, раскинула ноги и руки, чуть замедляя падение, наслаждаясь краткой иллюзией того, что всё ещё могу полноценно летать. Я воззвала к ветрам, благо в какой-то мизерной, но такой важной степени мы с ними – одной крови...

И тут чувство опасности резануло по нервам, чей-то ужас – животный, первобытный – окутал меня покрывалом. В следующий мог в мою сторону рванулось нечто.

Я кувыркнулась в воздухе, уходя от неведомого чего-то, и вынужденно выпустила воздушные крылья чуть раньше, чем следовало. Ох, посадка будет неприятной... Быстро сделала небольшой круг, выбрав самую подходящую для приземления крышу, и спикировала вниз. Надо спешить! Крылья моего Духа... они не предадут никогда, не оставят, по какую сторону Грани я бы ни оказалась. Но, увы, не могут долго существовать в реальном мире без крыльев телесных, утерянных для меня безвозвратно.

Краем глаза отмечаю, что то самое "опасное нечто" было ловчими чарами...

Чувствую чьё-то – и даже знаю чьё – изумление и восхищение...

Распахиваю крылья, снижаясь...

Не успела совсем чуть-чуть – крылья оставили меня, когда до крыши оставалось каких-то жалких четыре метра. Ух... Главное, чтобы не провалилась!

Один из ветерков, моих новых приятелей, дунул вверх, чуть замедляя падение. В итоге, я вполне удачно приземлилась на крышу и тут же ушла в перекат. Вышло не вполне изящно – всё же, неудобная обувь и идиотский наряд дают о себе знать – но, с учётом всех обстоятельств, преподаватели боевой подготовки и экстремального выживания определённо могли бы мной гордиться.

Встав на ноги, я устремила взгляд вверх и без малейшего удивления увидела в оконном проёме, откуда я выпрыгнула, Дайнора. Лицо его, которое я могла разглядеть с такого расстояния лишь благодаря приближению, выражало совершенно непередаваемую гамму чувств, а кожа была беловато-серой, как у покойника.

Да, невовремя он вошёл... Боюсь даже думать, что мой светлый почувствовал, когда увидел, как я шагаю из окна. Не хотела ему таких переживаний, честно – но тут уж как получилось.

Между тем, нормальный цвет к его коже начал понемногу возвращаться, а калейдоскоп чувств на лице стал медленно сводиться к желанию поймать одну рогатую нечисть и отучить раз и навсегда от сумасбродных прыжков.

Ну удачи, как говорится.

Я демонстративно развела руками, показывая, что сожалею, и помахала ему на прощание. Совесть, кольнувшую где-то в сердце иголкой, предпочла задушить в зародыше. Что изменится, если мы поговорим? Вот правда, что? Я сделала, что собиралась – спасла его от навязанной, нежеланной невесты. Мы отлично провели время, и...

Ладно, да.

Я – трусиха. Леди Адри сказала бы, что я – ученица-разочарование, если бы узнала, что мне не хватило смелости в этой ситуации. Я просто не отважилась сказать ему всё в глаза.

Вздохнув, я отвернулась и, запретив себе оглядываться, побежала по крышам, наслаждаясь физической нагрузкой, красивым рассветом и размышляя, как бы незамеченной проскользнуть на территорию Института. Чувства в душе мешались, но однозначным было одно: я ощущала себя живой впервые с тех пор, как очутилась в Империи Света.

Живой и свободной. И в этом состоянии, разумеется, окружающий мир казался ослепительно красивым, воздух – сладким, а чувства – искренними и настоящими.

Просто потому, что это было замечательное приключение, из тех, которые девушки запоминают навсегда. Оно стоит того.

***

Я мрачно наблюдала, как Джиа заходится от хохота.

– Может, хватит? – уточнила я нехорошим тоном.

– Ну уж нет, – фыркнула полупрозрачная подруга. – Это слишком прекрасно, чтобы вот так вот всё оставить, а в реальном мире я даже поржать толком не смогу. И не надо так на меня смотреть! Это же, кроме шуток, шикарная концепция: ты соблазнила светлого воспитанника храмовников и вероломно отказалась на нём жениться!

– Выходить замуж, – поправила я раздражённо. – И я пну тебя, если не прекратишь!

Джи хмыкнула. Маска веселья стекла с её лица, как стекает фальшивый облик с пустынных гулей.

– Значит, не нравится смеяться? Хорошо, зайдём с другой стороны. Ты чем думала, идиотка?! Лин, ты ведь умная девка, а вот теперь я слушаю тебя и не понимаю: где были твои мозги?!

Я опустила голову. Слышать это было обидно, но возразить нечего: из дров, которые я наломала этой ночью, можно было построить средних размеров сарай. И ещё бы, пожалуй, на баню хватило.

– Нет, серьёзно, – не унималась Джиа. – Что на тебя нашло? Мне не особенно нравится сидеть тут и отчитывать тебя, как малолетнюю школьницу, но это всё ни в какие ворота не лезет.

– Мне не оставили выбора, если помнишь, – отозвалась я раздражённо (причём злилась больше на саму себя). – Я должна была идти на бал!

– Танцевать с этим самым Дайнором ты тоже должна была? – уточнила Джи ехидно. – И в постель с ним ложиться? Элин, я верю, что он красавчик, а уж энергия светлого неискушённого существа для нас – лакомство. Но ты не думаешь, что он был приманкой? Не думаешь, что именно от этого нас всех и предостерегали? И уже этим утром к нам заявится Храмовая Служба Нравов, дабы забить тебя камнями на площади? Что нам тогда делать прикажешь?!

– Если всё так – отвечу за свою глупость. Ты меня знаешь, Джи, – сказала я сухо.

– О да, – фыркнула подруга. – Разумеется, я всю жизнь мечтала беспомощно пронаблюдать, как ты сдохнешь под улюлюканье этих диких фанатичных уродов, а наша миссия пойдёт по... всем памятным местам анатомической географии. А девчонки потом без тебя, конечно же, не сорвутся – это как пить дать! Ведь не ты являешься Замыкающей в нашем кругу и единственным мастером энергий!

Я устало вздохнула – тут крыть нечем.

– Ты права, Джи, – сказала тихо. – Но ничего изменить я уже не смогу. К тому же, если честно, не верю, что Дайнор – подсадная кукла. Он не такой, как остальные.

– Все они такие, – отрезала Джиа холодно. – Наши враги, светлые идиоты, закостенелые и слепые овцы, идущие за алчным пастухом.

– В них есть не только это! – сказала я раздражённо. – Это всего лишь стереотипы о них!

– Разумеется. Но большего нам знать не стоит. Возможно, завтра будет очередная война, и нам придётся убивать их, выжигать тёмной магией, как скверну. При таком раскладе не стоит видеть в них людей – себе же дороже. Видеть стереотип проще и безопаснее – так проще ненавидеть.

Я криво улыбнулась. Джи всегда была умной.

Умнее меня, пожалуй – как минимум, в каком-то смысле.

– Но, возможно, войны на нашем веку и не будет, – отозвалась я тихо. – И тогда нам нужно будет научиться сотрудничать со светлыми, быть выше собственных представлений... Впрочем, не важно. В любом случае, Дайнор не показался мне способным на такую игру. Во многих смыслах. Просто не того уровня человек, энергетически и морально.

– Да мало ли, кто кем кажется? – отмахнулась Джи. – Он вырос в этой культуре, впитал её с молоком матери, дышал ею, как воздухом. Невозможно при таком раскладе остаться совсем уж выше общества, так что не стоит сомневаться: он таков, как они все. Мерзкий фанатик!

– Хватит оскорблять его! – я всё же угодила в её ловушку.

То, что это была ловушка, я осознала сразу, как только на лице подруги проступило понимание, как будто она получила подтверждение предположению.

– Значит, всё серьёзно, – протянула она. – А вот скажи-ка, это была первая ваша встреча?

Иногда умные друзья с хорошей интуицией – зло.

Я отвернулась.

– Нет, не первая.

– Так, значит, вот к чему был тот разговор о Золушках... – протянула Джи. – И насколько всё серьёзно?

– Если бы был хоть один крохотный шанс остаться с ним и не предать себя – я бы им воспользовалась.

Джиа вздохнула.

– Ты попала, подруга.

– Да, – что уж там отрицать? – Попала. И ещё как...

Есть одна хорошая вещь касаемо Джи: она может быть совершенной сучкой для чужаков и не самой приятной личностью по общепринятым меркам. Для своих, однако, она умела быть самым лучшим другом, какой только может существовать – и в тот миг я получила этому подтверждение.

– Хорошо, – сказала она спокойно и деловито, будто ничего и не произошло. – Теперь я чуть лучше понимаю ситуацию. Кому и что ты собираешься рассказать?

– Я так понимаю, совсем скрыть не получится, – заметила я тихо. – Девчонки видели...

– Ничего, – пожала плечами Джиа. – Они ничего не видели. Дальше!

– В каком смысле? – опешила я.

– Всё это время по комнатам разгуливал твой фантом из мира Духов, – спокойно пояснила Джиа. – Я посчитала, что меньше знают – крепче спят. Так что дальше сама решай, кому и что скажешь – я буду молчать.

Я смотрела на неё, чувствуя, как противоречивые эмоции обуревают сердце.

– Джиа, ты не должна делать это ради меня...

– Я должна тебе это – и пару десятков жизней впридачу, – отрезала она. – То, что ты сделала для меня...

– Осталось в прошлом, – сказала я мягко. – Не стоит из чувства благодарности подставляться. То, что случилось тогда, было только моим решением.

– Дура ты, – сказала Джиа. – И я сама вправе выбирать, ради кого стоит сунуть голову в петлю. На этом закончим, хорошо? И давай потратим оставшееся время на вещи более полезные. В частности, имеет смысл временно внести дисбаланс в твой личный ритм – чтобы найти было не так уж просто.

– Думаешь, сможем? – ритуал, прямо скажем, не самый простой.

– Вместе? Да, – Джиа сверкнула глазами. – Мне всё это не нравится, скажу тебе честно. Я всё ещё думаю, что тебя с этим светлым свели специально, но не понимаю пока что, зачем. Опять же, с одной стороны, леди Адри стоит рассказать всё, а вот с другой – и представлять боюсь, как она накажет тебя за такие художества. Боюсь, она может даже исключить тебя из группы успевающих... Однако, это не так страшно, как смерть от камней или на костре. Потому будем решать проблемы по мере их наступления.

– Джиа, ты... – я не знала, что сказать.

– Спокойно, дорогая крестница, – ухмыльнулась Джи, сверкнув алыми глазами. – Твоя фея рогата и отлично разбирается в шаманизме. Уж поверь, она позаботится о том, чтобы ты сбежала от прекрасного принца!

Улыбнувшись, я взяла Джи за руку. До отбытия отсюда у осталось три дня... Вместе мы справимся!

Из разговоров в тишине Храма на Горе

–

Здесь нет суеты и нет голосов, нет страхов и надежд, нет богатства и бедности, нет зависти и лжи.

Жизни тут, разумеется, тоже нет. Равно как и смерти.

Сюда не ведёт никакая из тех дорог, по которым можно ступать ногами, сюда не приплыть ни на одном корабле, ни прилететь ни на каких крыльях из тех, что может создать некто смертный; этого места не существует.

Но оно, разумеется, всё же есть – для тех, кто способен войти сюда вопреки его невозможности.

Смертных, способных на такое, во все времена было мало. К себе подобным они имели к тому моменту мало отношения – сюда можно ступить лишь по пути духов, что не дано людям в обычном, приземлённом понимании этого слова.

Правда, всегда находятся упорные одухотворённые смельчаки, у которых получается.

Здесь, при должном на то желании, встречаются представители разных традиций, школ, вер и даже мирозданий. Тут между ними не бывает конфликтов: любой, кто сумел войти сюда, имеет право здесь быть; любой, встреченный здесь – духовный брат, куда ближе всякого, кого видишь каждый день в реальном мире.

Любой, встреченный тут, сможет по-настоящему понять другого.

Возможно, жаль, что мало кто может сюда войти. С другой стороны, людям – людское, а Богам – божественное.

Что не отменяет вечного желания тех и других познать невозможное.

И вот по дороге этого Познания можно, при должном умении, упорстве, желании и удаче, прийти сюда.

*

– Ученик.

– Мастер.

– Я вижу в тебе сегодня слишком много шума и трещин.

– Простите.

– Никому из нас двоих не нужно прощение другого – оно всегда с нами. Что происходит с тобой?

– Я... запутался, учитель. Я сомневаюсь в том, во что верю.

– Все сомневаются на пути Познания. Лишь безумцы и глупцы знают точно и наверняка, что истинно, что ложно.

– А как же Пророки?

– Они видят больше, но никогда – всё.

– А что, если я сомневаюсь в нашей вере? В нашем Боге?

– Это случается с каждым – на определённом этапе. Это значит, что пришло твоё время самостоятельно искать ответы.

– Я надеялся, что вы мне ответите.

– На эти вопросы? Едва ли. На них каждый отвечает сам для себя.

– Просто... как Бог может допускать, чтобы от имени Его творились подлость, жестокость и беззаконие?

– Величайший дар Бога – право выбора. Для каждого из нас. Не путай истинные проявления божественного, такие, как это место, где мы находимся, с ограниченными человеческими представлениями о Богах и Духах. Люди таковы, каковы есть. Они сочетают в себе силы и слабости, они часто в скудоумии своём делают религию оружием и орудием, источником земных благ и символом власти. Они берут то, что должно снимать с разума оковы, и превращают это в оковы; они совершают массовые убийства, дабы доказать, что Бог действительно сказал "Не убий". Вот что делают порой люди. Но это не умаляет важности веры, лишь искажает её смысл и суть. Иные склонны искать зло в демонах, видеть противника веры в ком-то рогатом и хвостатом, но это очередная ложь. Истинный противник веры – намеренное или невольное превращение её в нечто, противоположное ей.

– Но что делать, если это происходит повсеместно? Как это исправить? С чего начать?!

– Начать с себя.

...

– Я совершил ужасный поступок, учитель.

– Я вижу трещину напротив твоего сердца. Ты предал кого-то?

– Я поддался искушению и намеренно своим молчанием украл свободу выбора у другого существа.

– Зачем?

– Из жажды обладания.

– Это связано с кораблями тёмных, что отплывают сегодня?

– Да, учитель.